Найти в маленьком городке работу по специальности так же непросто, как получить беспроцентную ссуду в коммерческом банке. Ведь сейчас каждый институт - да что там институт, каждый техникум! - считает обязательным иметь у себя финансово-экономический факультет. А в итоге отрицательное сальдо1 *, то есть бухгалтеров больше, чем рабочих мест, или, как любил повторять седенький профессор Вышегорский: "Де-факто имеет место быть классический пример перепроизводства".
Юля Белкина, светленькая, симпатичная девичьей свежестью, порядочная и легко ранимая, выбежала после очередного отказа из кабинета начальника с пунцовыми щеками. Пора как бы привыкнуть к неудачам, ведь уже полгода она торкалась в разные конторы и фирмы, показывая красный диплом бухгалтера и направление биржи труда. Не придавали ей солидности ни строгий стиль одежды - юбка до пят и никаких декольте, ни использование в разговоре специальных терминов типа "ажур"2 *, "акцептант"3 *. Все безуспешно, полный крах. Если где и требовались специалисты, то обязательно опытные, со стажем, часто на должность старшего или главного бухгалтера. Диплом открывали редко, а в иных фирмах, как, например, здесь, похотливо осматривали грудь, ноги, лицо. "Будто на невольничьем рынке", - возмущалась Юля и становилась похожа на кошку, к которой приближается собака.
Хорошо, что в коридоре стоял ряд кожаных, просторных кресел. Она обессиленно рухнула в крайнее, оставив на подлокотнике влажный отпечаток ладони, достала из сумки платок и стала нервно вытирать руки. Каждый отказ вгонял ее в стыдливый пот, усиливал врожденную робость. Только после, в коридоре или по дороге домой, она приходила в себя, смелела и мысленно возмущалась происходящим: "Как бы форс-мажорная ситуация - на работу не берут, потому что нет стажа, а стажа нет, потому что нет работы. Заколдованный круг".
Её резкие движения насторожили молодого охранника в камуфляжной форме. Огромный и неуклюжий из-за бронежилета и автомата, он стоял изваянием, но зорко следил за девушкой, показывая готовность в любой миг выстрелить, двинуть в челюсть, накинуть наручники... Когда его, выпускника спортивного института, оформляли сюда, то внушили, что всякий посетитель может оказаться бандитом.
Под его тяжелым взглядом девушка чувствовала себя неуютно, хотелось бежать отсюда, но не было сил. В это время неподалеку уселись две женщины, сотрудницы фирмы, добротно одетые, пожилые, а значит - со стажем. Везет же людям!
Они взглянули на посетительницу и заговорили между собой, не заботясь, что их слышат.
- Уже приняли девушку с испытательным сроком в три месяца, а эти свиристелки все ходят, - кивнула одна из них в сторону Юли и протянула подруге сигарету.
- А кого взяли? Чья дочка, если не секрет? Кто рекомендовал? - чиркая зажигалкой, поинтересовалась вторая, толстенькая и очень говорливая.
- Никакой рекомендации. Просто человек с улицы.
- В наше время такого не бывает, - недоверчиво покачала головой толстенькая.
Охранник в камуфляжной форме, держа автомат наизготовку, следил за суетливыми движениями девушкиных рук с бело-голубым платочком. Его лицо истукана ничего не выражало, он будто бы не понимал русской речи.
А Юля вдруг почувствовала апатию,нечто вроде стагнации* в экономике. Если полчаса назад этот редкий для осени славный денечек - тихий и теплый - радовал ее так, что еще в одну фирму намеревалась идти пешком, то сейчас она смотрела вокруг с безразличием и вместо запланированной прогулки ограничилась телефонным разговором. Естественно, и там требовались только опытные специалисты, работники со стажем не менее пяти лет, значит, правильно сделала, что не пошла туда.
И впредь она решила поступать так же: то есть изучать объявления в газетах и звонить по телефону, сообщая сразу об отсутствии опыта работы. Нет разницы, как получить отказ, но при таком общении экономилось время и деньги на дорогу. Да и переживаний меньше.
Вечером, как и всегда, мать, сорокалетняя, с вечно усталым, озабоченным лицом, невезучая по жизни, сыпала соль на рану, подробно расспрашивая о результатах визита в фирму: "Что спросили? А что ты ответила? А он? А ты? Не приставали?"
Было желание порадовать ее хорошей новостью, все преподнести как бы в радужном свете, но Юля говорила только правду, так ее воспитала мама. Вообще, мама - человек замечательный, ей при жизни надо памятник. Работая секретарем-машинисткой, она тянулась из последнего, подрабатывала по вечерам на переносном компьютере-ноутбуке, набивая тексты клиентам да разные бухгалтерские формы и бланки отчетности, привлекала к работе и Юлю, экономила на всем, только бы жизнь дочки сложилась лучше. Дала Юле возможность закончить общеобразовательную и музыкальную школы, затем финансовый институт. Это уйма самопожертвования, столько трудов! А взамен...
Мать слушала и не могла понять, почему ее дочь не берут на работу? Отличница, скромница, да таких девочек сейчас днем с огнем поискать, их всего-то на целый город, может быть, две - это Юля и её подружка соседка Марина. Сказать кому - не поверят, что в эдакое разгульное время провинциальные девочки прожили в большом городе четыре года и не закрутились, не связались с плохой компанией, а как уехали скромными и порядочными, такими и вернулись. Теперь дочь - бухгалтер, специалист, да еще какой, с красными "корочками"! Глядя на красную книжечку, мать переполнялась гордостью и огромной радостью. Казалось, теперь все финансовые проблемы позади, можно вздохнуть спокойно и забыть о вечерних приработках. Да не тут-то было, начались проблемы с трудоустройством. Мало того, Юля нынче заявила, что больше не станет обивать пороги офисов. Бесполезно, видите ли. Знать, и её укусила та же муха, что и Марину. Подруга после нескольких попыток найти работу разочаровалась и сиднем сидела дома. Конечно, имея обеспеченных родителей можно себе такое позволить - ждать у моря погоды. А за дочку обидно до слез. Неужто повторит судьбу матери и станет такой же неудачницей? Вроде бы это не должно передаваться по наследству...
Постоянная личная невезуха и дочкины неудачи сделали и мать раздражительной. Оттого она сейчас напустилась на Юлю, опять начала как-то яростно вдалбливать про двух лягушек в ведре с молоком.
- Скажи, откуда в тебе это малодушие, почему при первой же неудаче ты складываешь лапки и - на дно? Бери пример с меня, нам надеяться не на кого, и если сама себя не выручишь, то никто не поможет. Как и у лягушки в ведре, у тебя нет другого выхода, только барахтаться изо всех сил. Искать и ни в коем случае не сдаваться, только тогда наступит спасение, найдешь работу.
Юля не могла быстро придумать ответ в свою защиту, потому и промолчала. И хорошо сделала, ведь начни прекословить матери, та еще больше раскипятится и придется отпаивать ее валерьянкой, давать таблетку валидола...
Тут в дверь позвонили. Опять явилась Марина, беззаботная, с неизменной улыбкой, но теперь почему-то в сопровождении своих родителей. Хитро подмигнула подружке, будто приготовила какой-то сюрприз.
Полина Алексеевна, ее мать, холеная, властная, с порога стала извиняться за вторжение, что вот так, по-домашнему, в халате... Отец, Владимир Владимирович, без неизменного галстука, в спортивном костюме, казался непривычно простым; он молча подал Юле шикарную коробочку с вафельным тортом и кисть желтых бананов.
Запросто, по-соседски, стали пить чай. Заговорили о капризах погоды, о бананах, на которые в России всегда урожайный год, невзирая на суровый климат. От бананов незаметно перешли к торговым палаткам, ассортимент в которых ничем не хуже столичных магазинов; упомянули вскользь о продавцах, дескать, это в основном молодые люди, которым, кроме как торговать, и заняться в городке нечем.
Разговор постепенно приближался к главному, ради чего соседи вдруг напросились в гости. Полина Алексеевна заговорила о Марине и Юле. Как им быть дальше? Ведь за истекшие полгода так и не удалось найти работу.
- Мы считаем, что нашим девочкам не пристало торговать в палатке какого-нибудь кавказца. Не для того они заканчивали институт, - Полина Алексеевна брезгливо сморщила остренький носик. - Однако без дела в нашем городке с ума сойти можно. Вот мы и подумали - пусть подружки поучатся еще в аспирантуре или в любом другом институте, а там, глядишь, все в стране наладится, предприятия вновь заработают, появятся рабочие места, и специалисты будут востребованы.
- Чем бездарно тратить четыре года жизни, пусть переквалифицируются, например, выучатся на кондитера, - сказал ее муж, Владимир Владимирович, любитель порассуждать. - Еще четыре года назад, когда они поступали, я предупреждал, что найти работу по специальности будет сложно, ведь все выпускники школ кинулись в экономические и юридические институты. Вот, пожалуйста, я оказался прав. Теперь-то убедились?
- Перестань, - с болезненной гримасой прервала его Полина Алексеевна. - Ты всегда вот так - умен после того, как событие совершится.
- Это ты зря, - обиделся муж. - Я и сейчас против дурацкой моды, когда мальчики идут в вечные студенты, чтобы "закосить" от армии, а девочки - просто убить несколько лет жизни. Ребят еще можно оправдать, а у девочек есть в запасе главная работа и профессия - быть хорошей матерью. Пусть выходят замуж да рожают детей. По крайней мере, стране будет польза. Всюду пишут, что сейчас как никогда упала рождаемость.
- Опять ты философствуешь не по делу, - возмутилась Полина Алексеевна. - Не так-то просто выйти здесь замуж. Взгляни вокруг: юноши - безработные или наркоманы, мужики -сплошь пьяницы, а нормальные - проводят всю жизнь в электричках, мотаются на работу в столицу. Где ты здесь видел мужа для наших девочек?
- Пусть для начала не сидят дома сиднями, а выходят куда-нибудь. На танцы-дискотеки, в кино. Я не знаю, куда молодежь нынче ходит.
- Не знаешь, и рассуждать нечего, - вновь осадила она мужа. - Сейчас улицы не освещаются, тут даже взрослым выходить вечером опасно, а девочкам,- и подавно!
- Уж лучше учиться в столице, правда, Юля?! - тихо сказала спокойная полненькая Марина. Для нее вопрос будущего был решен мамой на семейном совете, а сюда пришли, чтобы сагитировать подружку.
Юля не могла сразу ответить на этот вопрос, а через секунду позавидовала подружке, у которой дом - полная чаша и в финансовом плане - полный ажур. Родители оба работают, как бы платежеспособные, готовы еще четыре года финансировать дочь, а тут... Ведь поступить в аспирантуру, значит, опять обречь себя на мизерную стипендию, к тому же это по большому счету как бы не выход. Правильно советует Владимир Владимирович, надо менять профессию, но учеба во втором институте - платная, мать не осилит, а где взять беспроцентный кредит? Сейчас такая бешеная инфляция, даже родственники не дают взаймы друг другу.
- Юлю обещали трудоустроить по блату, - сказала Юлина мама и потупила глаза. Она свыклась с мыслью, что теперь дочка будет зарабатывать, оденется, часть будет давать на питание, а что-то подкопит... на свадьбу, ведь рано или поздно у такой красавицы появится жених, а тут - на тебе - соблазняют учиться дальше, значит, снова влезать в долги, а вечерами продолжать подрабатывать.
- Взялась за дело Алевтина Ивановна, и мы надеемся, - продолжала мама. - Вы же знаете, это женщина-таран - достать что-нибудь редкое для нее удовольствие, как победа в спорте. Вот ждем, должна позвонить со дня на день.
Мать говорила, потупив глаза, потому что это была полуправда. Соседи тоже знали Алевтину Ивановну, но что может сделать даже такая пробивная женщина, если в городе нет работы? Все понимали, что радужные векселя та выдаёт, чтобы поддержать в дочке и матери веру в лучшее.
- Юле нужны положительные эмоции и вера в себя, - повторяла женщина-таран, подробно рассказывая, куда ходила, что сказали да какие надежды появились после разговора с таким-то и таким-то. - Скорее всего, это будет Сбербанк. Я уже навела справки: там кассир уходит в декрет, правда, претендентов много, но мы попробуем.
Действительно, после её визитов поднималось настроение, хотелось жить. Но вот уже несколько недель от Алевтины Ивановны ни слуху ни духу, и дочка с матерью впали в уныние.
- Соглашайся, Юля. Будем готовиться к экзаменам вместе. Да и в столице вдвоем веселее, - Марина умоляюще заглядывала в глаза подруге.
Юля посмотрела на её жизнерадостно полненькие щёки, затем на усталую, согбенную мать и отрицательно покачала головой. Конечно, грустно жить в маленьком городке без подруги, да ещё и без работы, однако для неё, дочери секретаря-машинистки, только это и остаётся. Как лягушке в ведре с молоком, надо барахтаться, искать работу и надеяться на свои силы.
Был и другой вариант, но мать о нём и слышать не хотела. На всех столбах, в каждой газете - как будто специально! - попадались объявления: "Требуются стройные красивые девушки до 25 лет для работы в столице. Зарплата от 1000 долларов в месяц".
Однажды, после очередного отказа, будучи в крайней степени отчаяния, Юля крикнула матери:
- Мне опротивела роль неудачницы, надоели бесполезные ожидания и тщетные надежды. Я стройная, симпатичная, завтра же звоню по объявлению, и сразу решатся все проблемы. За несколько месяцев заработаю кучу баксов, вернусь жива-здорова, небось, меня не убудет, а кругленькую сумму положу в самый престижный коммерческий банк на депозит, под максимум годовых, и на ренту можно будет продолжить учебу вместе с Мариной.
Хотя дочь и взрослая, и понимала о какой "работе" идет речь, все же мать - в который раз! - деликатно объясняла, сколь пагубно отразится э т о на молодом организме, особенно на будущем потомстве.
- Даже не смей думать. Я хочу, чтобы у тебя была семья, то есть хороший муж, здоровый ребенок, чтобы ты жила счастливо и всю оставшуюся жизнь тебя не мучили угрызения совести, - устало говорила она.
Знала, что именно этот усталый, болезненный тон действовал на дочь сильнее криков. Сейчас даже представить трудно, сколько сил и времени понадобилось, чтобы привить дочке скромность, чистоту и порядочность. Только бы не повторила ее судьбу, судьбу матери-одиночки.
Но полгода неудач сделали свое дело, и все чаще повторялся этот разговор, причем в те дни месяца, когда Юля бывала особенно капризной и раздражительной. Объявления с указанием зарплаты в баксах рождали ярость, и она решительно заявляла о намерении завтра же ехать в столицу по указанным адресам. Мать, как обычно, впадала в истерику, а дочь с виноватым видом отпаивала ее валерьянкой, давала таблетку валидола.
Оклемавшись, мать отыскивала Алевтину, женщину-таран, и выжимала очередной вексель.
- Ты же знаешь меня: достать что-нибудь редкое или устроить на работу - это как азартная игра. Будет работа, будет! Скорее всего, в Сбербанке, - энергично говорила Алевтина Ивановна. - Остается найти нужного человека. Для такого дела полгода - срок небольшой. Устроим, не волнуйся.
Хорошо ей так говорить. Её-то дочка работает и не грозится уехать в бордель.
Расстроенная мать искала другие каналы. В который раз обращалась к подругам и знакомым. Некоторые, не имея нужных связей, тут же отказывались, а сердобольные активно брались за дело, обещали, рассказывали о наметившихся вариантах и этим вселяли надежду. Дочка взбадривалась в ожидании хороших вестей, забывала о своих намерениях уехать на долларовые заработки, но проходило время, обещания заканчивались ничем, и она впадала в депрессию. Тогда все, кто выдавал векселя, многословно и виновато извинялись, заглаживая свою беспомощность, и напоследок что-нибудь советовали, как правило, несбыточное.
Видя такое дело, мать однажды обратилась к своему начальнику, Соловьеву, который хотя и командовал строительной фирмой, но был на короткой ноге с деловыми людьми и многими руководителями. К тому же не чужой человек, ведь сколько лет он принуждает её к интиму цитатой из своего любимого писателя Ремарка: "Один раз в неделю шеф диктовал ей до утра". Соловьев осмотрел дочку так похотливо, ну чисто кобель. Вдобавок попросил мать выйти из кабинета, дескать, надо познакомиться поближе с будущим сотрудником. При этом осклабился прокуренными зубами. Наглец какой! Песок уже сыплется, а туда же, подонок! Она не стерпела и грубо выволокла дочку, с досадой хлопнув дверью: "Это подумать только! Меня ему мало, так ещё и молодую захотел, старпер несчастный!"
На другой день начальник запретил ей выносить из офиса ноутбук. Сказал и ухмыльнулся, показывая желтые зубы.
Для матери это, конечно, удар, но в тот момент ее неотступно терзала другая боль, во много раз сильнее: "Что еще предпринять? Как помочь своей родненькой кровиночке?"
Марина готовилась к поступлению в аспирантуру, часто заходила, уговаривала подружку. Юля отказывалась, не скрывая печали: "Сытый голодного не разумеет".
Другая школьная подруга, яркая, вихлястая Любка, закончив здешний техникум, работала продавцом в палатке на остановке. Своей внешностью и поведением она как бы цепляла внимание мужиков: бесстыдно выставляла бюст, эффектно покачивала крутыми бедрами в обтягивающих брюках, а уж если надевала платье, то с таким длинным разрезом, что ноги в шагу открывались чуть не до трусиков. При каждой встрече воспитывала подругу:
- Брось, Юлька, ломаться, строить из себя святую! Так ты никогда не найдешь работу. Пойми, в любой фирме секретарь, водитель и бухгалтер - самые приближенные к шефу люди, часто вынуждены выполнять его личные дела. Ну, и отношения соответствующие. Бывают, конечно, редкие исключения. В какой-нибудь фирме под названием "Пенсионеро-импотенто, Лимитед", где шеф - дряхлый старик.
Однажды, выслушав про неудачи подруги, Любка затащила её в палатку. Заслонив окошко картонкой с надписью: "Перерыв" и подняв бутылочку "джин-тоника", она произнесла пошлый тост:
"Три молодые красивые женщины попали после смерти в преисподнюю. Увидев мучения грешников и слыша их стоны, они взмолились: "Господи, помоги нам выбраться отсюда!"
Святой Петр подвел их к высокой стене, говоря: "Если сможете перебраться на ту сторону - окажетесь в раю, а нет -навсегда останетесь здесь. Пусть каждая подойдет к стене и сознается, сколько у нее было любовников".
Первая робко созналась - и перед нею из стены тут же выступили пять ступенек. Но этого было мало, чтобы взобраться на стену. Подошла к стене вторая. Сказала. Перед нею оказались двадцать ступенек, но как бедняжка ни старалась, перебраться через стену не смогла.
Третья же созналась и легко взбежала до самого верха стены, помахала подругам на прощанье и скрылась за ней".
- Поняла? Давай выпьем за женщин, которые еще при жизни прокладывают себе дорогу в рай! - Любка весело рассмеялась и прошлась перед Юлей, вызывающе покачивая бедрами. - Оцени мои новые джинсы. Круто? Мой хозяин расщедрился.
"Его величество Случай" заявил о себе тихим красивым днем "бабьего лета". На бирже труда Юле вручили адрес фирмы, где требовался бухгалтер. Следуя выработанному в последнее время правилу, она позвонила и сразу сообщила, что недавно закончила вуз с отличием и стажа нет.
На другом конце провода задали какие-то пустяковые вопросы о цвете волос, возрасте, весе, росте. Выслушали и просили подойти. Юля обрадовалась этому, ведь если пригласили, значит, либо очень нужен специалист, или, как шутит Любка, это фирма "Пенсионеро-импотенто, Лимитед". В том и в другом случае надо максимально использовать такой шанс.
Учитывая Любкины советы, она оделась, подкрасилась. У витрины магазина приостановилась, полюбовалась отражением. Все было в порядке: прическа, юбочка до колен, стройненькие ножки, туфельки. Прикид классный, никто не догадается, что все это куплено три года назад, в студенческую бытность. Она расстегнула кофту, открывая беленькую футболочку, которая плотно очерчивала полушария девичьей груди с выступающими пупырышками сосков. Смущенно улыбнулась. Оставалось понравиться шефу конторы.
Она шла танцующей походкой, весело постреливая глазками. Видимо, так же ликовала и тонущая лягушка, ощутив под лапками кусочек масла. Неужели наступил конец мучениям? Теперь-то она устроится, приобретёт стаж, и заколдованный круг разомкнется, только бы ничего не помешало. Она учтет Любкины уроки, будет мудрой и покладистой. А вдруг там шеф старик? Хоть бы!
Её остановил яркий, броский плакат: "Милые девушки! Американское брачное агентство "Спутник на всю жизнь" предлагает вам найти свою судьбу за океаном, если вам от 17 до 35 лет и вы хотите выйти замуж в Америку! приходите по адресу...".
Юля записала адрес в книжечку, где многие страницы были исчерканы размашисто и зло.
"А что? Выйти за богатого иностранца, и сразу решатся все проблемы. Да, пожалуй, на это объявление мать не вздыбится, как на приглашение красивых девушек в столицу, - думала Юля. - Все-таки муж, пусть старик (почему-то иностранец, который таким способом ищет себе невесту, представлялся старцем), но, может, будет и ребенок. Внук - это предел мечтаний матери! Все как бы чинно, благородно. Хотя... оставить маму здесь одну... жалко... А что, если и её увезти с собой?"
- Уж. Замуж. Невтерпёж? - услышала она за спиной насмешливый, знакомый до боли голос.
Оглянулась и обмерла - действительно, это Сережка. Тот самый неприметный, прыщавый, чуть раскосый одноклассник, который часто приглашал в парк на танцы, катал на моторной лодке, поскольку был путешественник и романтик, а еще, помнится, несмело добивался ее поцелуя.
За четыре года разлуки он возмужал, раздался в плечах, лицо стало чистым и... красивым. Но в раскосых глазах под густыми чёрными бровями светилась мольба, как бы отголосок былого школьного влечения.
Тогда она равнодушно издевалась над его прыщами и робостью. А тут вдруг сильно забилось сердце, и те давние с ним встречи выплыли в небывалом ракурсе. В молодости события четырехлетней давности кажутся далёким и прекрасным прошлым. Сейчас было приятно вспоминать о том времени, когда, взявшись за руки, они бесцельно бродили в городском парке и по набережной, было легко и весело, поэтому всякий пустяк, всякая фраза рождали неумолчный хохот. В парке кружились, падали необычно красивые листья: с берез - янтарь, а с кленов - ажурные багряные звезды. Будто специально для влюбленных парочек листья укрывали дорожки и аллеи радужным ковром, ласково шуршали под ногами, нашептывая дивно мелодичный мотив. А на озябшей рябине, почти донага раздетой осенним ветром-озорником, сказочно пламенели карминно-красные кисти.
- Смотрю - прекрасная незнакомка, с формами изящного каноэ. Знаешь, распущенные светлые волосы придают тебе что-то романтическое, схожее с гриновской Ассолью. Здравствуй, сколько лет, сколько зим! Надолго ли сюда?
Она рассказала о своих мытарствах с трудоустройством.
- А я словно чувствовал, что ты здесь, что-то влекло меня домой, - восторженно говорил он, порой заикаясь от волнения. - После техникума отслужил в Армии, немного побыл "прапором" на сверхсрочной, увидел, что это не по мне, и вернулся к родителям. Здесь долго не мог устроиться. Ведь я автомеханик и водитель первого класса. Еле-еле втиснулся в одну фирму. Не совсем по специальности, един в трех лицах: и экспедитор, и шофер, и грузчик. Но платят неплохо, а работа - она и есть работа. Ты не уезжаешь никуда? Мне приятно тебя видеть. Друга себе не завела? Вот и славно, будем всегда вместе? Пожалуйста, не говори "нет", это слово со школы причиняет мне боль! Давай подвезу, - он кивнул на темно-синий автомобиль-фургон, разрисованный рекламами "Макдональдса".
По дороге выяснилось, что ей надо в ту же фирму, где он работает "един в трех лицах". Приехали в отремонтированный по европейским стандартам офис, прошли мимо здоровенного охранника в камуфляже. Сергей поздоровался. Тот лениво кивнул, чавкая жвачкой.
Перед дверью начальника немного постояли. Сергей порывался пойти с Юлей, составить протекцию, но она отказалась. Её переполняла необыкновенная радость и вера в удачу.
Шеф, молодой человек в сером костюме и пёстром галстуке, восторженно смотрел на Юлю, раздевая глазами, спрашивал о знании иностранного языка, знании компьютера, пропустил мимо ушей сообщение о красном дипломе и отсутствии стажа. Попытался приобнять, она увернулась и строго сдвинула брови, взъерошилась, как кошка перед собакой.
- Вы нам подходите, но в нашей фирме надо выполнять все требования начальства, - улыбнулся он слащаво; поправил галстук и многозначительно подчеркнул: - Все-все!
Юля поняла его по-своему и пробормотала о благодарных акцептантах, которые всегда платят по векселям.
Шеф многозначительно переглянулся со своей сотрудницей, чем-то похожей на Любку, и недовольно бросил:
- Мила, объясни новенькой наши правила!
Все это время намакияженная девушка, которую назвали Мила, иронически посматривала на Юлю. Повадки и внешность так и говорили, что кроме знания иностранного языка и компьютера она выполняла и еще кое-какие обязанности, обязанности "члена семьи".
А в Юле прекрасной музыкой звенело: "Пошла белая полоса удач, заколдованный круг кончился, а в коридоре ждет Сергей, дивно родной и славный".
Все это благодушие вмиг исчезло, когда вихлястая, как Любка, девушка наклонилась и зашептала ей что-то грязное.
Юля выскочила в коридор, даже не подумав забрать со стола направление биржи труда. Лицо горело. Глаза тщетно искали на что бы ей сесть или хотя бы опереться, ноги подкашивались, ладони стали влажными и неистово терзали платочек.
Огромный охранник в камуфляже и бронежилете отодвинулся от входной двери, повернулся в сторону девушки и стал отслеживать её движения и действия "сообщника".
Сергей подхватил любимую, усадил в кресло, и рванулся в кабинет. Побыл он там считанные секунды и что сделал - неизвестно. Охранник даже не успел подбежать к двери. Сергей вышел, а следом испуганно высунулся начальник с перекошенным от злобы лицом и помятым костюмом - пиджак расстегнут, пестрый галстук съехал набок.
- Считай себя уволенным! - визгливо кричал он. - Ключи и документы сдай! Я все сделаю, чтобы такие Отеллы нигде не смогли устроиться на работу. Охрана! Вышвырнуть!
Сергей зло бросил на пол ключи с какими-то бумажками и повёл Юлю из офиса, бережно поддерживая. Но крепкий "качок" в камуфляже заученно оторвал его от девушки, заломил руку и ударил коленом так, что юноша слетел с крыльца и распластался на тротуаре. Из носа потекла кровь, левая половина лица была ободрана.
"Ладно, это мелочи, заживет; скверно, что все видит Юля; женщины любят победителей. А хочется быть любимым этой девушкой", - промелькнуло в голове Сергея, и он кинулся на крыльцо. Окровавленное лицо было искажено болью и желанием отомстить. "Качок" натренированно саданул его и отвернулся, зная, что подобный удар приводит к полной отключке.
Действительно, Сергей лежал на тротуаре и некоторое время не шевелился.
Юля помогла ему подняться, платочком промокнула кровь с лица и медленно повела. Только бы подальше отсюда.
Блеклое, негреющее солнце изредка выглядывало из-за темных туч и насквозь просвечивало деревья с остатками сиротливых листьев. Пестрый ковер под ногами шуршал чуть слышно. На истерзанных ветром полуголых рябинах висели карминно-красные кисти, словно фантастические игрушки. Поверхность реки была неспокойна, темная вода трепетала зябкой рябью. По-осеннему холодный, жесткий ветер набирал силу.
Вечером усталая мать сыпала соль на рану, подробно выспрашивая дочь о трудоустройстве: "Что он сказал? А что ты ответила? А он? А ты? Приставал?"
Юля молчала. Врать она не умела, а расстраивать маму - не хотелось. Кроме встречи с одноклассником, сальдо получалось как бы отрицательное. Значит, снова будет истерика, и придется отпаивать маму валерьянкой, давать таблетку валидола. А может, рассказать про Сергея?