Было ли - не было, из поколения в поколение передается эта история, много времени прошло с тех пор, многое изменилось, однако и сегодня люди отчего-то меняются лицом, когда слышат ее. Кто напоказ смеется, не веря бабушкиным россказням, кто плачет навзрыд, а кто и вовсе быстрей в избы прячется да все окна заделывает, чтобы ненароком луну на небе не увидеть.
Это было у моря. У теплого синего моря, вольной волною обивающего грозные скалы. Уходящая вдаль темно синяя гладь его мерила пространство бесконечной широтой раскинувшегося взгляда его сухопутного созерцателя. Жители раскинувшейся на его берегу деревни очень любили море. А море любило ветер, то ласково гладящего его синий бархат, то грозно разбрасывающего брызги его одичавшей пены. Море было и кормильцем, и главным божеством деревенских жителей. Легенда гласила, что когда-то земля и небо были единым целым. Но когда Молния Жизни попала в них, то они разъединились. Земля себе тело бога взяла, всю мужскую силу и твердость, потяжелела и упала вниз, а Небо невесомую душу божью взяло, ее женскую мудрость, чуткость и любовь, кверху поднявшись. Да только одиноко им друг без друга стало, Небу без Земли, Мужчине без Женщины. С тех пор тянутся они друг к другу. Земля питает корни бесчисленных трав и деревьев, и с их ростом до Неба дотянуться пытается, а Небо в тоске и страданье пролилось на Землю и заполнило все моря своими слезами. А от слез соленых тех зародилась в море Белая Рыба. Пока плавала она в бескрайних водах, в животе ее созревало потомство. Однажды неуемный ветер разыгрался так, что выбросил Белую рыбу с волнами на берег. Тогда из недр Земли вышел Черный всадник, вспорол ей живот и насытился ее плотью. Из вспоротого живота вышли на землю люди, ушли в города и в такие же, как и та, деревни. А Черный всадник, насытившись добычей, сам стал рыбой, только не Белой, а Черной рыбой и уплыл в море.
Знают эту легенду в деревне все, от мала до велика, поклоняются морю и Белой рыбе, перед тем, как в море за рыбой идут, прощения у моря просят. Вот только о Черной рыбе деревенские знают мало, а, как водится, чего не знаешь, того и боишься. Говорят, чтобы солнце новое поутру родилось, Черная рыба должна проглотить его ночной призрак - луну. И если ночью блеск бесчисленных небесных обитателей сливается с лунным светом, значит где-то неподалеку уже плавает Черная рыба. Лишь только забрезжат сумерки, деревенские прятались по домам, потому что больше всего на свете они боялись Черной рыбы, а тот кто в эту пору был замечен на улице, считался ее пособником.
Жила в той деревне одна девушка, ее звали Фрида. Она была очень красива, когда она выходила к берегу, и ветер ласкал ее шелковые волосы, то даже чайки прилетали с моря и садились на ее нежные плечи, чувствуя свое родство. А ее большие широкие глаза были настолько пронзительны, словно море уронило в них всю свою бесконечную глубину. И когда капля дождя медленно стекала вниз по ее обворожительному телу, то неповторимое очарование каждого его изгиба отражалось в ней нежностью и кристальной чистотой. В лучах ее очарования блекла вся красота прибрежной природы. Дом Фриды был небольшим, но уютным, полным милых самодельных украшений. Все вплоть до самых малых хозяйских мелочей было сделано с исконно женской любовью, во всем прослеживался ее изящный стиль. В доме Фриды всегда были порядок и уют. У всего было свое место, всё было наполнено тонким ароматом женственности, разносящим тепло и чувственность ее сердца. Ладилось все и в хозяйстве Фриды, сад и огород содержались в образцовом порядке, всегда взрыхленные и прополотые грядки давали превосходные урожаи. На ее ухоженном поле никогда не увидишь ни сорняка, ни грызуна, а аккуратные дорожки были всегда чисты и гостеприимны. Люди дивились, как она это одна все успевает и за домом следить, и по хозяйству работать. Как будто ведала она каким-то тайным секретом, что и растения рядом с ней лучше плодоносили и животные плотнели и лучший удой давали. Никто не видел, но говорят, что она их язык знает.
Всем была хороша Фрида, но с детства была одинокой, люди боялись ее и обходили стороной. Виной всему была одна ее странность. Днем она то хлопотала по хозяйству, то гуляла по лесу, собирала цветы и травы, умывалась росой и вместе с птицами пела их дивные песни. Кто видел ее в эти минуты, говорят, что лицо ее было настолько прекрасным, что они столбенели и не могли отвести взгляд, у нее на плечах сидели птицы, а из волос вились россыпи прелестных цветов. Теплый и мягкий солнечный свет струился по ее волосам, отражаясь в глубине заводи ее томных глаз, нежным блеском приносил мир и покой на всю округу. Она ласкала своим любящим взглядом всю очарованную поляну и жизнь расцветала в ней. Журчание ручья, трели птиц, аромат цветов - все преображалось, словно наполняясь неземной благодатью, наливалось силой жизни.
Но когда наступала ночь, теплое солнце пряталось за горизонт, и ему на смену на небе воцарялась луна, то и Фрида меняла свою лучезарность на безликую холодность и щемящую тоску. Ее уютный и ухоженный дом больше не мог удержать ее, за оградой больше не было видно яркого многообразия и чарующей, полной сочных красок и звуков, полноты жизни, и ее сияющая заботливость, словно не зная кому теперь себя отдать, превращалась в свирепого зверя. Он гнал ее прочь, и Фрида бежала, круша и ломая все на своем пути. Она не замечала ни аккуратно постриженной и огороженной клумбы, которую безжалостно затаптывала в своем неудержимом порыве, ни мило украшенной композицией из высушенных цветов входной двери, которую беспощадно распахивала с плеча. Все меркло, теряло значимость, когда в душе просыпалась тоска по морю. Ни покоя, ни тепла ей не нужно было теперь, она готова была променять всю свою красоту и умелость на глоток моря. Столь любимый дом теперь не значил для нее ничего, она отдала бы всю его тишину и уют за жалкое суденышко, дряхлое и изуродованное неудержимостью беспокойных волн, знающего о притягательной силе морской бури. Фрида мечтала отдать всю свою молодость, женственность и красоту одному лишь непокорному морю, она желала чтобы его могучие и непреклонные волны рвали и метали ее хрупкое тело, унося с собой в свою беспредельную свободу. Фрида прибегала на берег и долго вглядывалась в неуловимую свежесть морских волн, беспощадно разбивавших себя о непреступные скалы. Она поднимала взгляд к небу, и там ей вторила луна. Заброшенная в бесконечную череду звездных сплетений она была словно чем-то чуждым всему этому. Не вписываясь в безупречную гармонию звездного калейдоскопа, луна словно смеясь в лицо всему этому блестящему очарованию, опускала взор к морю. Без красок, без света, без формы - море словно обладало какой-то другой, сокровенной и вечной жизнью, в постоянных переливах его бурных вод скрывалась истинная свобода и наслаждение неизменной и непреходящей вечности. Фрида смотрела на луну, луна смотрела на Фриду, и у ног их лежало бескрайнее море. И встречались и сливались их души, тоска и одиночество, и ждали лишь одного, когда им позволят вновь соединиться, и жизнь родиться в своем подлинном единстве и вечности.
В это время прямо из сердца Фриды алым пульсирующим фонтаном вырывалась на волю ее вольная кровь. Она заливала собой ее пышные наряды, стекала вниз по рукам и ногам, запекаясь на ее изящных изгибах и впадинах. Лицо Фриды в такие минуты источало такую непереносимую боль и ярость, его миловидные черты искажались такой тоской и непокорностью, что лесные обитатели больше не садились ей на плечо, а отлетали от нее, как от огня. Море жадно смывало ее кровь, унося с собой в неизвестность. Когда луна уходила, и покой моря тревожили первые лучи предрассветного зарева, все возвращалось на свои места. Фрида становилась прежней и уходила домой приводить в порядок хозяйство.
В своем ночном бунте и плаче Фрида была не одна. Из глубины леса каждый раз ей навстречу выходил Зеленый рыцарь. Адриан был мореплавателем, давным-давно во время штора его корабль потерпел крушение неподалеку от этого места. Ему одному удалось спастись, и он выплыл на берег. Много лет он безуспешно пытался восстановить свой корабль. Но в этих местах произрастал особенный вид деревьев, они были чрезвычайно мягкие и быстро намокали. Такие свойства не позволяли этим деревьям быть использованными для постройки прочного корабля. Было на побережье лишь одно особое дерево, которое Адриан не решался срубить и попытаться использовать. Это был старый вековой дуб, он добродушно раскинул свои широкие ветки над глубоким оврагом, даря прохладу и покой всем своим многочисленным жителям. Вынужденно оставшись здесь, Адриан не пошел к людям в деревню, он поселился в лесу и нашел здесь свое успокоение. Теперь его больше не тянуло в море, он устал от его бесконечной переменчивости. В зеленых покоях Адриан увидел настоящее богатство и тихое счастье, которых искал по многим далеким морям и странам. Он стал бережно чтить и охранять леса, подвязывал сломанные ветки, помогал заболевшим животным, кормил обездоленных, пригревал беззащитных.
И вот однажды услышав трели небывалой красоты и звонкий плеск ручья, Адриан увидел Фриду, ласкавшую распевшихся птиц. Россыпи цветов из волос Фриды были словно родом из сердца Адриана, такими он их лелеял, такими любил. Очарованный своей феей, Адриан не решался нарушить величие лесной идиллии. Он разносил весть о ней по всему лесу, рассказывал о ней птицам, шептался с травами, но больше всего он хотел поведать о ней своему лучшему другу - старому дубу. Какого же поначалу было удивление Адриана, когда он увидел ее ночью окровавленной и рыдающей под луной. Теперь уже он не мог оставаться в стороне от своей возлюбленной.
Адриан утешал ее, гладил окровавленные волосы, помня о чудесных цветниках, но это не помогало. Тогда он заливался соловьем, шептал травой, ласково смывал ручьем струи крови, но она продолжала течь. Фрида расспрашивала о море, и Адриан вспоминал его сокровенные тайны. Но это еще только усиливало тоску Фриду. Адриан любил ее все сильнее и мучался оттого, что не мог никак ей помочь. Он желал отпить у нее из груди того яда, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания. И вот однажды ночью, когда они опять встретились, и на небе желтой язвой выглянула луна, из сердца Адриана тоже потекла кровь. Теперь он вместе с Фридой делил ее боль.
И снова темная ночь заключала в свои объятья две осиротевшие души. Она качала их в своей каменной люльки, а колыбелью для них был яростный рев накатывающихся волн непостижимого моря. Неудержимым алым фонтаном отвечали им два изголодавшихся сердца. Жаркие поцелуи разыгравшейся страсти мутной стеной закрывали беспощадный лик луны. Грозное море еще больше разъярялось и неистово метала в них свои свирепые волны, оно требовало внимания к себе. В порывах страсти Адриан и Фрида не замечали, что море уже близко и готово проглотить их. Сладкий туман окутал их, и они перестали замечать холод и пустоту темной ночи. Фрида думала, что крови стало меньше, а это просто влюбленный Адриан бережно смывал ее с чарующей груди. На самом деле, чем они были ближе, тем крови из сердца Фриды становилось больше. Она видела его глазами, но взор сердца был устремлен в море.
Однажды Фрида опомнилась и поняла это. В неистовом порыве она оттолкнула Адриана:
- Опомнись, Зеленый рыцарь! Мы по колено в крови! Ты смываешь нашу кровь кристальной чистотой своих ручьев, но ее нельзя смыть полностью, как нельзя выпить море. Послушай, море зовет меня, луна плачет по мне, лишь они меня волнуют. Однажды гуляя по лесу, я натолкнулась на заброшенную избушку, где жила странная женщина, она называла себя Хранительницей. Она дала мне испить из ее чаши и сказала, что скоро я узнаю Это.
- О нет, это проклятье! Я знаю, что эта женщина существует, но я никогда не видел ее избу, она как будто все время прячется от меня, - молвил обескураженный Адриан.
- Просто она считает себя истинной хранительницей леса, а не тебя. Она говорит, что ты никогда не сможешь увидеть ее, пока ходишь в зеленом.
- Как же помочь тебе, она ничего не говорила про лекарство?
- Нет, она сказала, что когда в седьмом лунном месяце луна семь раз перейдет через середину неба, то на седьмое полнолуние все море зальется моей кровью и Черная рыба прейдет за мной.
- Смерти нет, я это еще на корабле понял! Я спасу тебя!
- Тогда поспеши, у тебя осталось три дня. Вот держи этот сосуд, все время держи его под сердцем, и когда он наполнится кровью до горлышка, знай, ты опоздал, и меня больше нет здесь.
- Я обязательно вернусь за тобой, Фрида, - уверенно сказал Адриан и направился в леса, оставляя за собой кровавые следы.
С тех пор не знал покоя Зеленый рыцарь. Все время метался он по лесу в поисках ответа, как помочь Фриде. Он спрашивал у птиц - те в испуге летали, он разговаривал с цветами - те тотчас увядали, он советовался со зверями - те яростно бросались на него. Разуверился тогда Адриан в силе леса, позабыл про него. Его владенья без хозяина быстро пришли в унынье, звери начали гибнуть, цветники заросли сорняками. Словно в бреду бродил Адриан бледной тенью по опустевшему лесу, постоянно думая о пророчестве. Теперь он отказывался от леса, он готов был отдать всю свою силу, пожертвовать самым дорогим для спасения Фриды.
Время неумолимо шло, напоминая о назначенном сроке. Вот уже один день миновал из отпущенных трех, кровь все сильнее лилась из его раны, значит Фриде становилось еще хуже. Повинуясь какому-то необъяснимому зову, Адриан побежал назад к берегу. Теперь он был готов на что угодно, попробовать любые средства, пробовать хоть как-то помочь Фриде. Адриан понял, что в лесу ему не найти ответа, он должен как-то измениться, прыгнуть в неизвестность, хоть куда со жгущим желанием ответа, с нестерпимой болью в сердце. Тогда он обратил в море, он решил нарушить свой ответа и выйти в него в поисках спасенья. Адриан знал, что ему не удастся построить корабль из лесных деревьев. Последней надеждой его был старый дуб, одиноко раскинувшийся на побережье вдали от леса. По правде сказать, он был для Адриана самым дорогим существом в этих краях. Как лучший друг, дуб делил с Адрианом все перипетии его новой жизни, в его могучих ветвях Адриан находил покой, уют и защиту. Как мудрый советчик, дуб всегда помогал Адриану, он и впервые поведал Адриану о его силе лесного хранителя. Вместе с ним дуб обретал вторую молодость, Адриан питал его своей силой, заботой и вниманием.
На этот раз на вопрос о Фриде дуб хранил молчание. Нет, он не отвернулся, не зашумел, как многие из деревьев, не испугался - он стойко хранил молчание, оставаясь верным своему Зеленому рыцарю. Не шелохнулся он и когда увидел блеск поднятого над своим многовековым стволом острия. Мужественно он наблюдал как Адриан, подняв топор, замер, не в силах совладать с жалостью и сомнениями, как все-таки, закрыв глаза, замахнулся, и со словами "Прости, я обязательно дам тебе новую жизнь" нанес сокрушительный удар, развеяв в щепках по оврагу дух многовековой истории... Зеленый рыцарь терпеливо отыскал среди горы листьев единственный желудь и бережно положил его в карман.
И даже теперь верный друг не подвел Адриана. Стянутая из его древесины лодка оказалась твердой и прочной. Адриан не опасался за ее надежность, и отплыл на ней на встречу неизвестности.
Он не знал, куда плыть. Повинуясь смутной надежде, он направил лодку к Большой земле, желая там найти лекарство. Приобретенные за время своих многочисленных плаваний навыки и оставшиеся еще с тех времен морские карты помогали Адриану найти дорогу.
Адриан наблюдал, как неугомонное море кружит в своих нескончаемых водоворотах водную гладь, как уносит вдаль ее бездонную синеву, и в несмолкаемом реве его бурных волн застывала вся необузданная сила дикой природы. Вода была любимой игрушкой дикого моря. То разливая воду гладким бархатом, море отдавало ее сияющим лучам заката, то наливая тяжестью, передавало на растерзание ветру. Так рождалась истинная красота свободолюбивого, гордого, непокорного моря. В один миг море могло перевернуть и разбить суденышко Адриана или вынести его на спасительный берег. Но море выжидало, быть может, желая передать его в руки кого-то еще более могущественного.
Взятые с собой карты были очень старыми, время не пощадило их и оставило свой отпечаток в виде растрепанной шелухи пожелтевших страниц. Голодное море было радо такой легкой добыче, одной волной разрушив последнюю, казалось бы, хрупкую надежду Адриана. Теперь он остался один на один с морем. Адриан напряженно вглядывался в даль, ища хоть какой-нибудь знак, любую тонкую ниточку. Встав на колени, он начал молиться о спасительном свете маяка, но беспощадное море насылало на горемыку лишь густой туман. С каждой его мольбой туман становился еще гуще, свинцовой стеной вставал он перед Адрианом, накрывая грузом неизбежности. Сосуд наполнялся вся быстрее.
Солнце клонилось к закату, подходил к концу последний третий день. Не желая мириться с очевидным, Адриан снял с себя одежду и сделал из нее дополнительный парус. Как загнанный в угол зверь, он продолжал бесцельно метаться перед лицом неотвратимой угрозы. Адриан не знал куда плыть, он направлял паруса по ветру, и гнал свою лодку вперед, лишь бы только не остановиться. Он начал звать на помощь, кричать всеми известными голосами, но в ответ слышал лишь раскатистый смех неумолимого ветра. Он обращал взор к небу и просил у него лекарства Фриде, а оно лишь насылало в ответ еще более густой туман. Адриану казалось, что сквозь шум моря он слышит душераздирающий рев Фриды, как будто она была уже где-то рядом. Он звал ее, заливался слезами, подставлял ухо порыву ветра, вглядывался вдаль - все было бесполезно, всюду было лишь бесконечное холодное море.
Уже стемнело, и как на заказ проясневшем небе вот-вот должна была появиться полная луна. В агонии Адриан бросил весла и стал грести руками, вызывая своей беспомощностью лишь довольную улыбку моря. Подгребая из последних сил, Адриан не заметил, как руки его уже были в крови. Сосуд Фриды перелился через край, и кровь уже заливала лодку. Обезумевший Адриан пытался закрыть алый фонтан, бьющий из его груди. Он затянул его парусом, но тот быстро намок, и кровь продолжала заливать лодку. А тем временем полная луна уже заливала звездное небо своим мертвым светом. Не желая верить в уже случившееся, Адриан стал отчаянно отпивать кровь из сосуда, надеясь, что Фрида еще жива. Вскоре организм не выдержал чуждой ему пищи. Ноги стали подкашиваться, голова мутнеть, и Адриан в безумии упал, не в силах вынести правду.
Все как будто бы остановилось для него, он больше не слышал рева мятежного моря, не видел тоскливый лик луны. Адриан закрыл глаза, на последнем издыхании он шептал морю: "Вынь мое сердце и испей до дна его горе, ты же этого добивалось. А потом разбей мое тело об острые скалы, зачем мне оно теперь"? "Нет, мне не нужно твое сердце, оно останется с тобой навсегда, ты сам это выбрал еще там, на берегу. Неси же его стойко, через жизнь и через смерть", - отвечало успокоившееся море. Перед глазами Адриана вновь предстали лесные поляны, залитые мягким светом. Он снова шел по излюбленным местам, где его встречали верные друзья. Перед ним расцветали цветы, и прелестные птицы пели ему его излюбленные песни. Осторожно ступая по родному лесу, он привычно заботился о нем, как вдруг он опять увидел Фриду. Она сидела на том же самом месте, где он повстречал ее в первый раз. Как и тогда, она была так заботлива и нежна, что чудесные птицы беззаботно ворковали на ее плече, а от ее дыхания распускались восхитительные цветы. Адриан замер, не в силах отвести взгляд от своей феи. Но на этот раз он решил не оставаться в стороне. Твердой походкой он подошел к Фриде и заглянул в ее лицо, она ответила ему той улыбкой, которую, оказалось, он помнил из глубины веков. Адриан сел рядом, и Фрида обняла его. С каждым ее прикосновением он словно уходил все дальше и дальше к чему-то изначальному, он наполнялся таким глубоким ощущением, что, казалось, приоткрывал что-то сокровенное. Она ласкала его, и он вспоминал все, находил такой желанный ответ в этом вселенском ощущении, которое сложно назвать и сравнить с чем-то. Как будто в один момент ты обнимаешь всю вселенную, и голос ее вечности звучит в тебе, даря гармонию и умиротворение. Дыхание Фриды было таким теплым и спокойным, что возвращало утраченную благодать, ощущение единства и знания. Ее мерное дыхание становилось все ближе, все приятнее. Адриан открыл глаза и отпрянул в ужасе. В лицо ему дышала Черная рыба.
Однако Адриан быстро оправился от шока, ясность и самообладание вернулись к нему. Он прекрасно понимал, кто стоит перед ним, и хладнокровно выносил ее присутствие, не долгая думая он заговорил:
- Скажи, где Фрида?
Лицо Черной рыбы перекосила злая улыбка:
- Глупец, она мертва. Ты опоздал.
- Нет, я не верю, смерти нет, теперь я точно знаю.
- Какой же ты еще глупенький. Смерть и Жизнь не разделимы, если нет смерти, то нет и жизни. Сегодня пришло ее время и море унесло ее кровь в вечность. Она слишком любила море, а это значит, была готова умереть. Теперь ты ей больше не нужен, у нее есть море. - Помедлив, Черная рыба добавила, - Я твоя Фрида. Когда-нибудь ты поймешь почему.
- Я не верю тебе, - грубо бросил Адриан.
- Что ж, дело твое. Позже мы еще встретимся с тобой, а теперь у меня другая цель. Отдай то, что тебе не принадлежит, и я помогу тебе отсюда выбраться. Я должна испить всю ее кровь, до последней капли, остался только тот маленький сосуд, что лежит у тебя в лодке. Отдай его мне, и я вынесу тебя к берегу, ты слишком далеко заплыл, один ты не найдешь дорогу.
- Ты ошибаешься, эта кровь - единственное, что у меня осталось. Пока она со мной, Фрида жива во мне.
Черная рыба развернулась и собралась уплывать. Не в ее силах было заставить Адриана добровольно отдать ей сосуд. Тогда Адриан закричал ей вслед.
- Прошу, остановись! Проглоти меня! Я знаю, Фрида там.
- Глупец, ты знаешь, что оттуда еще никто не возвращался? - разъяренно крикнула Черная рыба. Успокоившись, она сказала, - Пусть будет так, это твой выбор. Оставь свою надежду здесь.
Стихшее море встречало рассвет тишиной и зеркальной гладью своих глубоких вод. Луна ушла и освободила место солнцу, возвращающему свет и тепло на землю. На встречу его первым лучам к небу вновь воспарили птицы. Как и прежде они будили всю округу своими торжествующими трелями. Все вокруг искрилось радостью и бодростью, приветствуя новый день. Утро умывалось выпавшей росой и, отдавая ветру свое прохладное влажное дыхание, разносила по округе чистоту и свежесть. Не спеша начали выползать из своих нор звери, а распустившиеся цветы радостно приветствовали солнце своими пестрыми головками. Все вернулось прежним, и лишь только брошенная лодка одиноко болталась посреди бескрайнего моря.
Там не было ничего кроме пустоты, пустота была всем. В самом сердце моря, в его чреве не было ни ветра, ни волн. Его манящая свобода оказалась такой абсолютной, что поглощала в своей пустоте всё сущее. Казавшиеся бескрайними очертания моря здесь теряли всякую силу, уступая бесконечности каждой точки, беспредельности каждого мгновения. Адриан шел куда-то, ни чувствуя ни своего шага, ни дороги. Он не смотрел ни под ноги, ни вперед, поняв, что здесь ничего не увидеть. Постепенно он сам растворялся в этой вечности, теряя ощущение себя, своей определенности.
Однако что-то кололо его изнутри, что-то выделяло себя из всеобщей пустоты. Адриан взглянул внутрь и впервые увидел свое сердце. Там, в мире, он видел все кроме сердца, здесь же только сердце можно было выделить из бесконечности пустоты. Адриан вынул его из груди, оно было обескровленным. Однако оно продолжало беспокойно биться, и его стук был теперь громче всей нависшей тишины. Сердце стучало все громче, как будто прося от своего хозяина чего-то. Тогда Адриан вспомнил о сосуде с кровью и ощутил его в своих руках. Каким-то внутренним бессловесным чутьем он все понял. Адриан облил сердце кровью из сосуда, а сам сосуд разбил. С помощью осколков он добыл искру и поджег сердце. Налитая кровь воспылала ярким пламенем. Забившись в упоении, сердце из маленького комочка превратилось в сияющий шар. Огонь взвевался все выше, его яркий свет осветил всю округу. Вокруг лежали нетленные кости и черепа. Адриан уже ничему не удивлялся и ничего не боялся. Уверенно он пошел вперед на поиски любимой, освещая дорогу горящим сердцем.
С надеждой он переворачивал кости, вглядывался в черепа, разговаривал с ними, но они оставались безмолвными. Адриан бежал вперед, запинаясь за кости, падал, поднимался и вновь продолжал свои поиски. Он звал Фриду, кричал в пустоту, но голос растворялся в ее бесконечности. Здесь уже давно никого не было, кто мог бы ответить на человеческий крик. В отчаянии он сел на кости и заплакал. Он вспомнил все, и ее мечты о море, и ее ласковый голос, и птицы на ее плече, и цветы в ее волосах. Как живая она стояла перед ним. Как и тогда, в лодке, он видел, как подходит к ней и обнимает ее. Его вновь наполнило то блаженное ощущение единения, и слезы потекли из его глаз. Капля за каплей они собирались в струи, струи сливались в ручей. Так бывает, вода сквозь череду препятствий находит одну единственную лазейку, стремясь туда она расчищает путь, на непроходимой дороге ручей становится путеводной ниткой.
Очнувшись, Адриан увидел что сквозь непролазной гору костей шла освобожденная ручьем слез дорожка. Он с надеждой устремился в путь. Ручей тек к одиноко лежащему скелету. Адриан сразу узнал Фриду.
Он прильнул к ней, гладил охладевшие кости, нежно шептал теплые слова, целовал обезображенный череп. Ничего не помогало, кости оставались неподвижными. Адриан почувствовал леденящее дыхание пропасти, она вновь окутывала его своей поглощающей пустотой. Он переставал замечать очертания костей, все сливалось воедино, меркло, теряло всякое ощущение. Эта сверхсвобода забирала все чувства, стирая все границы и смыслы. Адриан взглянул на сердце - оно затухало. Сквозь растворяющуюся в бесконечности реальность и отдающиеся пустоте ощущения Адриан различил глаза Черной рыбы. На этот раз они показались ему столь чарующими и манящими к себе. Она шептала: "Оставь надежды, они бесплодны; простись с верой, она слепа; оставь свои мечты здесь, пусть кости питаются ими. Отсюда нет другого выхода. Я могу дать тебе нечто большее, то, чего ты действительно всю жизнь ищешь. Мы можем пойти дальше, оставив твои кости здесь..."
Сладкая дремота начала одолевать Адриана. Он в третий раз видел свой любимый сон. Рядом с ним вновь была она. Как всегда она была неотразимо прекрасна, и птицы порхали над ее расцветшей головой. Фрида звала его к себе. Но только сейчас, взглянув в ее глаза, он понял, что они такие же, как у Черной рыбы, которую он только что видел. Адриан не поддался ее ласкам. Он напрягся и вспомнил все, что когда-то умел. Он стал ручьем и верно плескался у ее ног; он превратился в цветок, распускающийся из ее волос, и одарил ее своим чудесным ароматом; наконец, он сделался птицей, сел ей на плечо и нежно запел свою лучшую песню.
Адриан очнулся и сначала не поверил своим глазам. Кости Фриды стали обрастать плотью. Вот ее прелестные груди, шелковистые волосы, увитые цветами, а на ее хрупких плечах сидели райские птицы. Она предстала перед ним точно такой, как та лесная фея из сна. "Вытащи меня отсюда, мой верный Зеленый рыцарь", - молвила она.
Адриан посмотрел на сердце, оно опять билось беспокойно, также как и тогда, словно прося чего-то. И вновь каким-то глубоким чутьем он все понял. Адриан перевернул сердце и вылил из него остатки крови. Он достал из кармана желудь от старого дуба и бросил его в образовавшуюся лужицу. Священная сила вырвалась из него, рождая новую жизнь. Могучим стволом взвилась она ввысь, пронзая живот Черной рыбы. На широком стволе молодого дуба появились ветки, словно ступеньки, ведущие к вершине. Адриан подхватил Фриду, и вместе они выбрались по дереву из живота Черной рыбы к обретенной свободе.
Они вышли на ту самую поляну, где Адриан впервые повстречал Фриду. Любовь вела его через смерть и теперь вновь расцвела волшебными цветами в волосах его феи. Адриан и Фрида были теперь неразлучны, а над их счастливыми головами раскинул свои широкие ветки мудрый дуб, растущий прямо из сердца моря.