И завела она блог. С контентом обо всем, но как бы с уклоном в психологию.
Перед этим, конечно, закончила престижный европейский колледж, получив диплом и почетное звание юзера с безлимитным доступом в интернет. Она железно верила, что вначале было слово, и слово было - Блог.
И стала в одночасье блогершой Ниачом. Как подобает молодой передовой блогине, она постила в сети свои искрометные сверхмысли, выдавая их за глубокое понимание жизни и свое близко-родственное к ней отношение. Относилась к своей деятельности она совершенно серьезно, считая ее не то чтобы важной, но без колебания почетной. Конечно, это были сплошные трюизмы и пошлые банальности, как это могло показаться на первый взгляд, но не все так просто. Вероятно, это была логика высшего порядка, созвучная с гармонией самой природы и выраженная через невидимую реальность.
Однако читателю легче было удивиться, удалиться, а затем и удавиться, горько сожалея о потраченном времени, чем вникать в эту бессмысленную необъятность. "Такая вот реальность, мать ее, - говаривала она, - И от нее фиг отреалишься"
А рядом, как водится в самом негодном водевиле, выгуливал свое эго мерзкий критик Апокалипсин. И был он вполне вежлив и бородат, а порою критически беспощаден в своей диковатой резонности. И рыжим цветом от природы был он наделен. Носил он гаденько высунутую вперед рыжую бороденку и рыжий пиджак, который не мог даже скрыть рыжей бессовестной души критика. Короче, типичный культпроспектный мазафака. Критик ругал не предмет осуждения, а понимание предмета до его возникновения в природе своего ума. Так он не преминул надменно-жестко разгромить статью блогерши Ниачом, обозначенную как "Хроники напыщенного борща", назвав авторшу профаном-дилетантом в кухонном ремесле. В статье говорилось о том, что борщ, как предмет изощренного ума в руках средней домохозяйки, может стать не только орудием кормления, но и способом экстравагантного убийства.
Под борщом, естественно, подразумевался сам блог Ниачом, наполненный перчеными статьями-ингредиентами. Отведав которые, реципиент становился навсегда завербован этими самыми мыслями ниачом. Но критик думал только о своей природе борща. Ибо известно, что, критикуя других, субъект лишь ублажает свое эго, маскируя его ущербность.
По своей натуре блогерша была идеологическим подрывником и туннельным диверсантом. Под видом прилично одетого повара-отравителя блогиня ловко втерлась в доверие к критику Апокалипсину, ярому поклоннику олдскульного вуайеризма, и семь дней беспощадно от души кормила его отравленным борщом. Критик, пораженный вражеским супом, скончался в припадке едкой самоиронии. О чем Блогерша тут же запостила статью "Техника летящей сковороды", в которой не раскаялась ниачом. На пост блогерши откликнулись немногая армия подписчиков, а точнее - один заблудший поэт, написав неуместное, но слюняво-романтическое четверостишие:
Проходит время и года,
а мы такие, как тогда.
И ниачом не замечаем,
что жизнь прошла, тада-тада.
Блогерша Ниачом приняла сие как вызов судьбы, полюбив поэта заочно и навсегда, хоть и страдала от диагноза "поэтическая идиосинкразия". А поэта в сети знали как Поэт Вообще. Вернее - не знали вообще.
Если говорить о Поэте (а мы говорим не о нем, а вообще), то на его фасаде был прописан английский рот с поджатыми внутрь губами. Казалось, что, произнося слово, он преодолевает нечеловеческие усилия, мешающие ему произнести это слово. Быть может, редкое поэтическое чутье не подводило его никогда, однако весь поджатый вид поэта говорил об обратном. Точнее, молчал об этом, как бы говоря, что говорить тут не о чем. Что-то непроходимо березовое читалось в мокром и тоскливом его взгляде, то ли раздольная псевдоглубина, то ли какая-то бесовская утопия с реверансом в тургеневский мрачняк. Именно это и делало его поэтом вообще. Но знал ли кто, как тяжело поэту без музы-женщины? Да и вообще.
"Поэтом можешь ты не быть, но бложег завести обязан" - жужжала блогерша поэту и кормила его традиционной порцией борща из своего алхимического блога. Одного только не знала она, что Поэт тоже не луком shit.
Как завещал некто похожий на бороду Виктора Гюго, даже в самом завалящем болоте повалялся невидимый бегемот. И всплывет он стремглавой креветкой в нужный час, и подаст на блюдечке холодную мстю, и откроет грязную скатерть секретов и альковных тайн. Короче, поэт тот был, ни дать ни взять, родом из народных мстителей и до кучи безответным воздыхателем отравленного колумниста Апокалипсина.
Нажравшись аминазина и облачив свой слабосильный корпус в пиджак мертвого рыжего критика, поэт отправился на дело кровавой мести, начитывая рэп дуэльного кодекса чести. Под видом инженю-айтишника он перекрыл блогерше кислород, открывавший ей окна в интернет и все двери в блоги. Семь дней и ночей он спамил блогершу благословенной рифмой, пока устойчивый припадок аллергии не скосил ее тело намертво.
После, обливаясь слезами торжества справедливости, поэт запостил в блоге эпитафию на смерть товарищей по перу и по борщу. Она называлась "Пустобряк в садах безыдейности и чоткий логос современности". Затем выпил йоду и убился об стену одиночества насмерть.
Когда все умерли, молодая блогерша проснулась. В цветущей впереди реальности ее ждали толпы мерзких критиков и блуждающих поэтов.