http://oleg-moskvin.livejournal.com/ : другие произведения.

Капитан Скунс или Бутилмеркаптан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Олег Москвин*************************************************************************************************** ********************** http://oleg-moskvin.livejournal.com/*********************************************************************************************** Занимающийся в Лондоне компьютерным мошенничеством бывший питерский опер Денис Полищук оказывается в английской тюрьме. Потеряв деньги и любимую женщину, решается на более жесткий криминал - вымогательство миллиона фунтов у Моххамеда Аль Файеда, хозяина всемирно известного универмага Хэрродс и отца погибшего жениха принцессы Дианы. Денис использует современые технические средства связи, а орудием вымогательсва является бутилмеркаптан - вещество, вырабатываемое скунсами. За ним охотятся спецслужбы и охрана Хэрродса. Обстоятельства запутываются, так как на арене появляются террористы, намеревающиеся схожим способом инфицировать общественные места Лондона сибирской язвой. С точки зрения поставленных целей финал нельзя назвать счастливым, но это как посмотреть.Действия происходят в Лондоне, Таллинне и Петербурге.*********************************** Олег Москвин http://oleg-moskvin.livejournal.com/

Олег Москвин http://oleg-moskvin.livejournal.com/

Капитан Скунс

или

БУТИЛМЕРКАПТАН

Часть I

Норидж

Полицейский участок

   Самолет Барселона-Лондон приземлился в аэропорту Stanstead. Оживленная компания говорящих по-русски пассажиров шумно влилась в очередь на пограничный контроль. У крайней стойки работал сухощавый офицер, одетый в рубашку с короткими рукавами. Его левая рука была забинтована.
  -- Следующий, -- сказал он и вернул паспорт загорелой девушке.
   Спутник девушки -- возвышающийся над уровнем людского моря брюнет без признаков настороженности, пропечатанной едва не на каждом российской лице -- положил на стойку паспорт иностранца. Офицер цепким взглядом окинул раскрытые страницы и, не глядя, пробежал пальцами по клавиатуре компьютера. Прочитав надпись, появившуюся на мониторе, он поднял выцветшие глаза. Пассажиру, проходящему контроль, взгляд офицера показался холодным, испытывающим, но он встретил его спокойно -- привык. В последнее время ему случалось предъявлять документы по несколько раз на дню: побочный эффект финансового инжиниринга, как невесело шутила девушка, бросающая теперь тревожные взгляды с той стороны границы ЮКей.
   Безмолвная дуэль у стойки паспортного контроля длилась не более секунды, в это время пассажир приметил слабое движение мышцы на правой, здоровой, руке офицера -- под защитным козырьком, отлитым из дымчатого стекла: указательный палец произвел невидимую постороннему глазу работу. Офицер что-то неразборчиво произнес и жестом указал на загон, предназначенный для задержанных.
   Лицо пассажира застыло, и он чуть заметно кивнул своей спутнице. Девушка до сих пор не покинула накопитель. Ей никак не удавалось уложить паспорт в сумочку -- производилось это с тщательностью человека, не терпящего ни малейшего беспорядка. Увидев сигнал, она вернулась к стойке и, тряхнув каштановыми локонами, спросила:
  -- Где мой бумажник? Не у тебя, дорогой?
   Пытаясь загородить дорогу, офицер шевельнул левой рукой, задел о край стойки и поморщился. Воспользовавшись заминкой, пассажир сунул в раскрытую девичью ладонь пухлое портмоне.
  -- Извините, это мой друг, -- защебетала девушка на хорошем английском, -- я только заберу у него свой бумажник.
   Офицер в нерешительности замялся.
  -- В самом деле, мне нужен только мой бумажник, -- изогнув осиную талию, девушка грациозно помахала добычей и, одарив стража порядка улыбкой, заспешила прочь.
   В конце зала показались офицеры, спешащие к контрольному пункту.
  -- Без проблем, без проблем, -- поднял руки пассажир, взял с пола свой рюкзачок и направился к огороженным веревкой скамейкам.

***

   В служебный кабинет полицейского констебля стремительно влетела молодая женщина.
  -- Адвокат Карпентер, -- не обращая внимания на двух полицейских, протянула она руку задержанному, -- Как мне Вас называть? Вы им сказали, что невиновны?
  -- Денис Полищук, -- сказал подзащитный, отвечая бережным рукопожатием, и попросил, -- мне нужен переводчик.
   Взгляд адвоката цепко прошелся по запястьям Дениса Полищука -- ни наручников, ни следов от их применения. Находящихся в помещениях полиции арестованных запрещено заковывать без веских на то оснований. Карпентер решительно повернулась к хозяевам кабинета:
  -- Мой клиент не владеет языком в достаточной степени. Надеюсь, вы не пытались его допрашивать?
  -- Мисс Карпентер, рад снова вас видеть, -- потер синеву подбородка один полицейский, старший, -- задержанный не был допрошен, но он сам называет себя не тем именем, которое значится в паспорте, изъятом у него иммиграционной службой. Мы намерены предъявить ему обвинение в использовании фальшивого документа.
   Ноздри мисс Карпентер затрепетали, она, было, открыла рот, но второй полицейский, тот, что был помоложе, горячо выпалил:
  -- Ваш клиент поступает очень разумно.
   Адвокат склонила голову набок -- по птичьи: так рассматривают козявок, раздумывая как употребить их -- сразу или отложить на десерт.
  -- Сами посудите, -- окрыленный внимательным к нему отношением, молодой обвинитель продолжил, -- паспорт явно подделан, в официальных структурах, само собой разумеется, не зарегистрирован, зато на фотографии изображен он сам, собственной персоной. К чему запираться?
  -- Почему им не занимается Хоум Офис? Иммигранты -- это их компетенция.
  -- Он сам потребовал вызвать полицию.
  -- Вот как? -- адвокат с интересом посмотрела на задержанного, поворачивающегося то к одному говорящему, то к другому.
  -- Он, таким образом, избежал помещения в центр содержания интернированных лиц, -- подвел итог старший, -- сами понимаете, в отличие от "иммигрэйшн", мы, полицейские, должны каждый раз доказывать в суде необходимость водворения под стражу. Русские знают подобные тонкости.
  -- Как и то, что полиция и "иммигрэйшн" не очень-то любят сотрудничать, -- усмехнулась мисс Карпентер.
   Хозяева кабинета оставили колкость без внимания. На столе щелкнул селектор и сообщил, что в дежурную часть полицейского участка аэропорта доставлена переводчица. Через пару минут юная особа с необычайно большими глазами, лучащимися искренностью и молодым удивлением, впорхнула в кабинет. Черты внешности девушки не оставляли сомнений в ее славянском происхождении. Младший полицейский, как северный эскимос, после долгой полярной ночи увидевший краешек всходящего солнца, приподнялся совсем не таким образом, как того требовал этикет.
  -- Катерина Романова, -- широким движением закинув назад тяжелый водопад русых волос, представилась она и, поискав глазами, положила карточку переводчика на стол начальника.
   Затем, со смущенной улыбкой она прошла мимо стула, предложенного ей полицейскими, и села рядом с Полищуком. Адвокат расположилась с другой стороны. Полицейские зашевелились и расправили плечи. Несмотря на легкий укол беспокойства, Полищук испытал смутное удовольствие.
  
  -- Итак, мистер Полищук, вы утверждаете, что паспорт вам вручил некий адвокат, фамилию которого вы позабыли, -- через некоторое время подвел итог беседы старший полицейский.
   Выслушав переводчицу, Полищук утвердительно кивнул головой. Адвокат уточнила:
  -- Знаете ли вы о том, что в Великобритании при соблюдении известных юридических процедур, можно официально поменять собственную фамилию на любую другую и, соответственно, выхлопотать паспорт на это имя?
  -- Да, я знаю это.
  -- Знаете Вы о том, что все хлопоты на себя обычно берут адвокаты?
  -- Да.
  -- Но, такие процедуры возможны только для постоянных и легальных жителей, вы в курсе, наверное? -- запоздало среагировал полицейский.
  -- Правда?! -- развернулся к нему Полищук. -- Я слышал, что иностранные консульства тоже вправе выдавать документы. В том числе при посредничестве адвокатов.
  -- Господа, -- провозгласила мисс Карпентер, -- При себе у мистера Полищука не обнаружено никаких криминальных предметов, а что касается паспорта, то совершенно очевидно, что мой клиент мог добросовестно заблуждаться относительно факта его подделки, поэтому...
   Не позволив ей договорить, зазвонил телефон. Старший полицейский, подняв руку, призвал всех к тишине.
  -- Брэндон слушает. Да... У них там что, все идиоты?.. Ее фамилия установлена? Пусть вышлют видеозапись.
   Положив трубку, он забарабанил пальцами по столу. Подчиненный вопросительно посмотрел на него.
  -- Итак, мистер Полищук, боюсь, что ситуация усложняется, -- одними только губами улыбнулся констебль Брэндон, -- речь идет о вещах, переданных вами сообщнице.
   Адвокат насторожилась:
  -- Эй, мистер Брэндон, о каких сообщницах вы толкуете? Насколько я в курсе, на фотографии, вклеенной в паспорт, мистер Полищук изображен в полном одиночестве. В чем, за исключением пользования фиктивным документом, вы подозреваете моего клиента?
  -- У нас есть видеозапись, -- как в вату произнес Брэндон.
  -- Знаете, что бы я вам посоветовала с ней сделать.., -- презрительному возмущению Карпентер не было границ, -- предъявите сначала конкретное обвинение.
  -- О чем они говорят? -- заерзал на стуле Полищук, обращаясь к переводчице.
  -- О, мистер Полищук, -- успокоила его адвокат, -- не беспокойтесь. Констебль хотел выйти за рамки предварительного обвинения, но мы не будем подавать жалобу, потому что прямо сейчас вас освободят, и вы пойдете домой. Правда ведь, мистер Брэндон?
  -- Не совсем так, -- усмехнулся тот. -- У меня есть другой план.
  -- Вот как? Какой же?
  -- Мы приложим все силы, чтобы разыскать неустановленного адвоката.
  -- Похвально.., -- начала было адвокат, но Брэндон не дал ей развить свою мысль:
  -- А пока мистер Полищук будет задержан. Полагаю, что судья, без труда увидит в этом деле признаки группы, связанной единым умыслом, и согласится, -- тут, Брэндон, в ответ на очередную попытку мисс Карпентер прервать его, повысил голос и завершил, -- и согласится со мной, что мистер Полищук, как лицо с весьма шатким статусом иностранца-туриста, может скрыться от следствия.
  -- На худой конец, -- поддержал своего начальника младший полицейский, -- мы можем договориться и с иммигрэйшн насчет содержания Полищука в их центре. Не такие уж у нас плохие отношения.
   Переводчица выполняла свою работу вполголоса, стараясь не упустить ни слова. Полищук, опустив голову, внимательно слушал.
  -- Каким сроком ограничено время содержания под стражей при расследовании совершенного преступления? -- повернулся он к адвокату.
  -- Зависит от обстоятельств, но ни при каких условиях оно не может превысить срока наказания, предусмотренного за инкриминируемое преступление.
  -- А какое наказание грозит в моем случае?
  -- От полугода до пяти лет.
  -- Вот что, -- произнес Полищук, -- я не желаю обострять ситуацию. Вы, господин Брэндон, сами видите слабые места вашей позиции. Я, разумеется, вижу несовершенство своей. Предположим, я признаю себя виновным...
   Не успела переводчица закончить, как мисс Карпентер взвилась:
  -- Прошу вас предоставить мне возможность побеседовать с моим подзащитным с глазу на глаз.
  -- Я же сказал, предположим. Могу я без вреда для себя позволить такие предположения?
   Полицейские, поглощенные разгадыванием возможного хода развития событий, одновременно кивнули головами.
  -- Только если вы будете аккуратны в выражениях, -- предостерегла адвокат.
  -- Итак, предположим, в целях экономии средств английских налогоплательщиков, я не стал бы затягивать следствие и признал бы себя виновным в умышленном использовании поддельного паспорта, хотя на самом деле это, возможно, не так. Ограничились бы вы тогда моей персоной?
   Констебли не торопились высказываться.
  -- Секреты полицейской работы везде одинаковы, -- не встретив протестов, продолжил Денис. -- Я семь лет отработал в российском уголовном розыске. У нас полицейские обычно не гоняются неизвестно за чем, а довольствуются раскрытием преступления, доказательства по которому имеет более или менее ясную судебную перспективу. При отсутствии подозрений в совершении тяжкого преступления, разумеется.
   Переводчица сбилась и попросила Полищука повторить. Выслушав перевод, старший полицейский поколебался и заключил:
  -- Ну что ж, мистер Полищук, раз не представляется никаких возможностей для розыска этого вашего адвоката, пожалуй, мы без затяжек отправим дело в суд, если вы признаете себя виновным.
  -- И если в самое ближайшее время на свет не появятся новые обстоятельства, -- недовольно добавил его младший коллега.
  -- О, йес, -- сказал Полищук, в душе пылко желая, чтобы новые обстоятельства -- Кристина и Рома -- сидели в норах как мыши.
   Рома Чукреев, молодой и голодный хакер, которого он отыскал в российской глубинке, вытащил из бестолковых провинциальных долгов и предоставил условия для спокойной работы, -- меньше чем через год оправдал возложенные надежды. Сначала он взломал компьютерную защиту одного из английских банков, потом второго, -- оба числились, согласно всемирной классификации, в первой сотне финансово-кредитных организаций. Снятые деньги переводились на подставные счета, открытые по фальшивым документам, и, поначалу, обналичивались через банкоматы. Но скромные дневные лимиты кэш-карт делали ремесло не слишком доходным, и при этом, довольно опасным -- слишком уж часто приходилось мелькать под видеокамерами. Очки, парики, макияж свое дело, разумеется, делали, но в Лондоне натыкано столько видеокамер, что, возникни у кого-то желание -- с их помощью вполне можно отследить путь человека от дверей до дверей. Получение денег через банковских теллеров проблему лимитов снимало, но только частично. При заказе суммы, превышающей тысячу фунтов, возникала опасность нарваться на автоматическое включение банковской программы, контролирующей законность пополнения счета. Короче говоря, спокойной работу назвать было нельзя.
   Каждый раз, подавая в кассовое окошечко паспорт, приходилось всматриваться в лицо банковского работника, по его выражению пытаясь предугадать реакцию. Без потерь, тем не менее, не обходилось. Ежемесячно работники службы безопасности арестовывали кого-нибудь из помощников, нанятых специально для получения денег. Невнимательность им стоила слишком дорого. Впрочем, невнимательность, это не совсем точное определение. Все задержанные нарушили главное правило. Оно предписывало непосредственно перед посещением банка проверить, не заблокирован ли счет. Для такой проверки имеется несколько способов: телефон, Интернет и, в конце концов, банкомат возле входа.
   Причиной небрежности была спешка, вызванная желанием обмануть нанимателя и поработать на себя. Ослепленные иллюзией скорой наживы, они шли на последний рывок и рушили при этом разумные темпы, стараясь вычерпать доверенный счет как можно быстрее, до назначенной встречи со своим инкассатором. Арестованных не было жаль. Но и плодить свидетельскую базу против себя тоже было вряд ли разумно.
   Поэтому он и прибыл сегодня из Барселоны. В Испании банковское законодательство более либерально. В тамошних отделениях банков удавалось снимать по несколько тысяч евро за раз. Ни предварительных заявок, ни внутрибанковских проверочных мероприятий на Иберийском полуострове пока ещё не практиковали. Услуги наёмных помощников больше не требовались. Работать стало спокойнее. Так, во всяком случае, думалось до того, как он попал в этот полицейский участок.
   Довольная исходом дела, Катя Романова заулыбалась. Младший полицейский, глядя на нее, просветлел. Брэндон пожал плечами и ничего не сказал.
  -- Никаких новых обстоятельств! -- вбила последний гвоздь мисс Карпентер.
  
   Следующее утро Денис Полищук начал не выспавшимся, хотя вместо жесткой лавки камеры для задержанных ему предоставили кушетку в комнате отдыха несущих дежурство полицейских.
   Оформив вечером протоколы, Брэндон погнал своего помощника в бар, и тот принес кока-колу и огромную пиццу. Потекли вопросы о милицейской работе. Мисс Карпентер при первой возможности улизнула. Запросилась домой, ссылаясь на позднее время, и переводчица. Но Брэндон ни под каким предлогом не желал отпускать девушку, и, в конце концов, уговорил остаться, проставив в карточке учета рабочего времени избыток часов. Потом полицейские по очереди бегали за джином и пивом. Говорили о социальных и расовых корнях преступности, о борьбе со злом вообще и о терроризме в частности. Заполночь выяснилось, что брат Кати Романовой рецидивист и сидит на зоне под Воркутой.
  -- Siberia, -- со знанием дела произнес Брэндон.
  -- За тех, кого с нами нет, -- предложила тост раскрасневшаяся переводчица.
   Выпили, не закусывая, и только тогда обратили внимание на то, что Полищук налегает на сок.
  -- Ты тоже можешь выпить, -- смущенно помялся Брэндон, -- немного. Утром придет начальство...
  -- Да я не пью, -- успокоил его Денис.
   Снова выпили и стали искать в Интернете подробную карту, чтобы определить географическое местоположение воркутинской зоны. Младший полицейский робко поглядывал на Катю и грустил, потом, решившись на что-то, встрепенулся, накрыл ладонями клавиатуру и попросил минутку внимания. Стало потише.
  -- Леди и джентльмены! В прошлом году я ездил в Бразилию, -- сообщил он, обводя присутствующих тягучим и медленным взглядом так, что всем стало ясно -- он не способен более держать в себе некое откровение.
  -- В командировку, -- подливая ему джину, пояснил Брэндон. -- Он ездил за арестованным.
   Младший полицейский взволнованно привстал:
  -- Так вот, я обязан сказать, русские женщины самые красивые. На всей планете.
   Брэндон озаботился логикой, Полищук ничему не удивился, а Катя захлопала в ладоши и подхватила со стола пластиковый стаканчик, пожелав чокнуться со всеми одновременно. Возникла полемика о природе женской красоты. Младший полицейский открыл в компьютере карту и долго пытался определить на южном полушарии точку, диаметрально противоположную Воркуте, как будто именно в этом и заключалась соль его комплимента. Получалось, что точка расположена в Антарктиде, а не в Бразилии, но этот географический факт никого, кроме его самого, не расстроил.
   Денис посматривал на полицейских, раздумывая о свалившихся на него неприятностях. Сидеть в тюрьме, пусть недолго, ему совсем не хотелось. Особенно теперь, когда все наладилось, и требовался всего лишь последний рывок. Одно усилие -- и можно навсегда отойти от дел, завести для проформы маленькую турфирму -- на радость Кристине, -- и жить себе безо всяких волнений.
   "Хорошие вы ребята, -- подумал он о похожем на поджарого добермана Брэндоне и его молодом напарнике, прикидывая, удастся ли сбежать по дороге в суд, -- мне бы в другой обстановке встретиться с вами ".
  -- А где меня будут судить? -- поинтересовался он.
  -- В северном Лондоне. Наша машина с утра отвезет тебя, -- ответил Брэндон и ткнул пальцем в помощника, -- водитель и вот он, Даниель.
   Денис придвинулся поближе к компьютеру и предложил Даниелю измерить расстояние от Лондона до Воркуты. Полицейский, увидев заинтересованность Кати, радуясь по-щенячьи, заводил мышкой но коврику. Потом он с подачи Дениса перешел к рассказу о поездке в Бразилию. Денис подбрасывал ему вопросы о подконвойном и о мерах предосторожности, предпринятых при транспортировке. Катя ахала, Даниель, привирая, летел на всех парусах. На русского он теперь поглядывал с признательностью, взгляд его потеплел.
  -- Слушай, Денис, а почему ты ушел из милиции? -- задал вопрос Брндон, глядя ему прямо в глаза.
   Разве сможет понять нищего, задерганного российского опера девяностых годов сытый и благополучный полисмен, всё стабильное и непоколебимое будущее которого расписано вплоть до пенсии, а возможно и далее, до самой церемонии погребения? И зарплата его, по всей вероятности, зашкаливает фунтов за пятьсот в неделю, умножаем на пятьдесят, получается двадцать пять тысяч рублей. В неделю! И преступник в его глазах -- не иначе как малодушный и трусливый ловчила, творящий свои злодеяния впопыхах, пока не прижали к ногтю. Разве сталкивался Брэндон с чувством собственного бессилия перед организованными преступными группировками, проникшими щупальцами во все поры государственной власти? Разве собственное начальство предавало его, бросая на расправу бандитам?-- не в каком-то иносказательном смысле, а чтоб два месяца валяться по госпиталям.
  -- Я знаю, что творилось в вашей стране, -- Брэндон перевел взгляд на переводчицу и обратно. -- Не выдержал? Если не хочешь, не отвечай.
   Вопросы подобного рода Полищук задавал себе не однажды. Не взирая на это, произнесенный чужими устами -- он прозвучал неожиданно и в который раз заставил задуматься и вспомнить последнее дело.

Киса

   Отделение Полищука расследовала квартирное преступление. На Васильевском орудовала банда преступников с разветвленной структурой. Помимо нескольких групп заматерелых мошенников она включала в себя что-то вроде координационного штаба, десяток чиновников из жилищно-паспортных служб, купленного нотариуса, силовое подразделение, и, как водится, "крышу" в милиции.
   Объекты их преступлений -- опустившиеся алкоголики и одинокие старики -- на свое несчастье владели отдельной жилплощадью. Все они, продемонстрировав подозрительную уступчивость, переписывали квартиры на лиц, по всей вероятности, им посторонних, и потом исчезали. Дело велось с циничным размахом, но точный счет жертв был не известен -- заявлений практически не поступало.
   На связи с Полищуком давно трудился агент по кличке Киса, когда-то завербованный на самом, что ни на есть добротнейшем компромате: разбой с телесными повреждениями. Преступление тяжкое, но до суда уголовное дело довести не представлялось возможным, свидетельская база отсутствовала. Кроме "стука" барыги-скупщика у Полищука ничего фактически не было.
   Недавно освободившийся тюремный авторитет понимал это и на опросе вел себя с наглецой. Развалившись на стуле, он с пафосом рисовал оперу всю тщетность попыток его расколоть.
  -- Ты хоть знаешь, начальник, с кем ты связался? -- поигрывая между татуированных пальцев дорогой зажигалкой, снисходительно разъяснял он, -- я Жила. Слыхал про такого? Меня "Белый Лебедь" не переломал. Хрен ты меня закроешь на своих козлячьих прогонах. Давай, отпускай.
  -- Во-первых, я знаю кто ты, -- не потерял спокойствия Денис, -- во-вторых, на "Белом Лебеде" ты не сидел. Тебя собирались туда этапировать, но ты закосил по здоровью, а там и амнистия подоспела. А в-третьих, ты прав, я тебя вынужден отпустить.
   Задержанный самодовольно ухмыльнулся, а Полищук невозмутимо продолжил:
  -- Но сначала ты мне кое-что напиши.
   Жила вскинулся было, но Денис его успокоил:
  -- Тише, тише. Ты же знаешь, уголовного дела не будет. Так, формальная расписочка. Вот тебе ручка, я продиктую.
   Недоверчиво засопев, Жила хрустнул костяшками пальцев, но ручку взял:
  -- Ну... Какая-такая расписка?
  -- Пиши: Я, Новожилов Геннадий Сергеевич, настоящим добровольно изъявляю готовность к сотрудничеству с органами внутренних дел...
  -- Ты чё, начальник! -- заревел Жила, -- Чердак потек?!
  -- Извини, Новожилов, я забыл тебе сообщить кое-что. Ты во Пскове бывал?
  -- В каком Пскове, чё ты несешь? -- Жила, оскорбленный до глубины души, почувствовал себя вправе повозмущаться и собирался до конца разыграть эту карту.
  -- О Владимире Константиновиче слышал? -- не отставал Полищук, как будто не замечая состояния Новожилова. -- Пахан всея Псковской губернии... Да слышал, я думаю. Он зону греет в Серёдке -- ты же там отбывал наказание, в блатных ходил, к общаку был допущен. Ну, вспомнил? Его иногда В.К. называют...
   Не понимая куда клонит опер, Жила бросил ручку и, не отводя тяжелого взгляда от ненавистного лица, молча ждал продолжения.
  -- Вижу, что вспомнил. Дедушка-то ведь очень серьёзный. Его и в Питере хорошо знают, не только во Пскове. Не в твоей жиганской среде, конечно, а немножко повыше. На уровне отцов города.
  -- Да я делов-то не знаю, начальник, -- пробасил сбитый с толку Жила.
  -- А и не надо. По случаю нашей встречи я сам тебе кое-чего душещипательное расскажу. Ты индийское кино любишь? Не смотришь? Тогда тем более слушай, -- Полищук устроился поудобнее и продолжил не торопясь, -- в те времена, когда Владимир Константинович был помоложе и поретивей, он только и делал, что ошивался по местам заключения. А зоны тогда были не чета современным. Про сучьи войны в книжках читал? Вот... -- сделал паузу Полищук, наполняя чайник водой из-под крана.
  -- Что за пургу ты несешь? -- без прежнего напора, скорее для проформы вставил Жила.
   Включив чайник в розетку, Полищук как ни в чем не бывало продолжил:
  -- А Владимир Константинович эти войны застал, и сам в них успел поучаствовать. Где-то в Перми со своим корешем Василием Ерофеевым они резали сук. От них двоих кипешу было, ты не поверишь, как от всех вместе, кто на теперешнем "Лебеде" парится. Однажды лагерные начальники устали головняки разгребать и бросили обоих на красную зону -- на расправу. Как ты сам понимаешь, туго им среди сук приходилось. Как-то раз чуть не убили Владимира Константиновича. Если старые зэки не врут, Ерофеев спас кореша от брошенного топора ценой собственной жизни -- его оттолкнул, а сам увернуться не смог.
   Оба с шестидесятых годов были законными, семей заводить им не позволялось. Но, умирая, Ерофеев признался в грехе, что женат и у него растет двухлетняя дочь. Получалось, что он отступник от воровского закона. Дилемма, можно сказать, назревала. Но Владимир Константинович взял и, не долго думая, поклялся заменить девчонке отца. И заменил, тем более, что через несколько лет мать девчонки тоже погибла, потому как шалавой была. Не догадываешься, куда я клоню?
   Завороженный Жила отрешенно мотнул головой, потянул губу влево и, коротко зашипев, всосал уголком рта порцию воздуха.
  -- А, по-моему, догадываешься, -- засмеялся Полищук, -- и боишься этой догадки. А?.. Ну, как хочешь. Тогда слушай сказочку дальше. И стала Леночка -- так девочку звали -- вроде дочки ему. Выучил он ее Ленинградском университете, потом в Англию, кажется в Кембридж, отправил. Многообещающим биологом Елена Васильевна стала. Одной наукой жила, даже о замужестве толком не успела задуматься. Старый вор дочкой приемной гордится. На прошлой неделе в Гамбурге она с блеском что-то там защитила. А на обратном пути вдруг случилось несчастье. По причине объёмистого багажа ее приметили в Пулково-2, отследили до дома, вошли в парадное вслед за ней, затолкнули в пустую квартиру, избили и ограбили.
   Последние слова Полищук произнес жестко. Жиле показалось, что немигающий взгляд опера буравил его, проникая все глубже и глубже, минуя всезнающий мозг, прямо в душу, туда, где, готовый вырваться наружу, пугливо клубился страх.
  -- Ее физическое здоровье сейчас вне опасности. А вот психиатры гарантий давать не спешат. Отец безутешен, спецрейсом отправил приемную дочь в знаменитую швейцарскую клинику... Новожилов, ты меня слушаешь? -- привстал со стула Полищук. -- Что-то на тебе лица нет. Может водички? Знаешь, чем объясняется та жестокость, с которой над ней издевался преступник? Смотри на меня, чего отвернулся!
   Жилу колотила нервная дрожь. Пытаясь ее унять, он сжал руки и спрятал их под столом. Не помогло. Тогда он, наоборот, попытался расслабиться и, чтобы отвлечься, повернулся к окну. На какое-то время организм успокоился. Жила незаметно заполнил легкие воздухом и приоткрыл рот, чтобы выпустить его потихоньку. Скопившееся напряжение точно поджидало удобного случая -- зубы лязгнули с удивительной силой, потом ещё раз, и вслед за тем неудержимо, в беспорядочном ритме жутко забарабанили друг об друга.
   На столе Полищука стояла фигурка Дзержинского. Пожирая ее глазами, Жила обреченно выдавил из себя:
  -- Начальник... поговорим...
  -- Отчего ж не поговорить, -- прошелся по кабинету Денис, -- дай только закончить историю. Елена Васильевна Ерофеева везла с собой научные экспонаты. Ничего ценного с точки зрения вора. Это его разозлило, он вырвал сережки из ушей женщины и за бесценок продал барыге, крутившемуся возле скупки. Сказать тебе, кто подарил сережки Елене Васильевне?
   Жила схватил ручку и пылко обратился к Дзержинскому:
  -- Не вырывал я, а вытащил. И не бил. Она брыкалась, я оттолкнул, вот она и упала.
   Полищук молчал.
  -- Что писать? -- глухо спросил Новожилов.
  -- Знаешь, Жила, на кого ты похож? -- рассмеялся Денис, наливая в стакан кипяток, -- на обделавшегося кота. А посему присваиваю тебе агентурную кличку "Киса". Пиши, продиктую...
  
   Елена Ерофеева так до конца и не поправилась. Расписка о добровольной вербовке и явка с повинной, хранившиеся внутри оперского сейфа, сидели в сердце рецидивиста острым крючком. Для прокурора, может, и недостаточно, -- а ну как преступник в отказ уйдет на суде -- а вот Владимиру Константиновичу было бы в самый раз.
   Попервости Киса работал только за страх и пылко желал лишь одного -- смерти своих истязателей. Но за несколько лет он пообвыкся со своим положением. К Владимиру Константиновичу было не подобраться, а смерть одного Полищука не избавила бы от позорной зависимости. Неизвестно как в таком случае распорядится бумагами милицейское руководство.
   Своего куратора он всегда приветствовал одной единственной фразой:
  -- Как здоровье В.К.?
  -- Спасибо, что ему передать? -- традиционно отвечал Полищук.
   Оба понимали, что со временем значение исходной базы вербовки ослабевало, тогда как с каждым новым агентурным сообщением зависимость агента наоборот укреплялась, всё глубже засасывая его в трясину, из которой никогда больше не выбраться, хоть трижды сгори этот псковский В.К.
   Так уж вышло, что с годами Киса стал трудиться за совесть, стал наиценнейшим инструментом Полищука, а однажды взмолился:
  -- Не называй ты меня Кисой, очень тебя прошу. Одну работу ведь делаем. Зови Жилой, как все.
  -- Это ты, брат, загнул. Работу мы делаем ведь по-разному. Не Жила ты мне, -- опер потер лоб и решительно постановил, -- ладно, не буду тебя Кисой звать. Но подписываться будешь как прежде -- своим псевдонимом. Договорились... Геннадий?
  -- По рукам, -- обрадовался агент, -- подписываться я согласен. Это дело официальное.
   В разгар квартирного дела Киса был вызван на встречу. Дело было ранней осенью, в сентябре. Солнце раздаривало остатки тепла. На слабом ветру, прицепившись к невесомым паутинкам, летали паучки. Листья только-только стали желтеть.
  -- Так ты, Денис, -- не понял Киса, -- за кого конкретно сейчас пробиваешь? Кого из пацанов, что ли, какие конкретно менты крышуют? Такие вещи спрашивать стремно. Да и ни к чему, лично у меня крыша-то ведь есть, -- безгубый рот лукаво заулыбался.
   Полищук поставил стул рядом с агентом и оседлал его задом наперед:
  -- Мне самому пока ничего не известно. Крыши и чиновники тебе не по зубам, это понятно. Ты вот что попробуй узнать: может кто-то вывозит в лес или куда-нибудь на квартиру всяких там алкашей. Или, может, трупы вывозят. Или еще как-то от них избавляются. Ну, я не знаю, хоронят где-нибудь, топят... Ничего про такое не слышал?
  -- Ты... это... знаешь, Денис, -- заёрзал Новожилов.
  -- Ну, говори, не тяни.
  -- Тут, в общем, дело такое... Один мой кореш, вернее не кореш, -- поправился Новожилов, -- а так, штрих один, просто знакомый. Он вчера просил меня немного помочь с одним стариком.
  -- Что значит помочь?
  -- Нет, ты не подумай, он жив. Я ж помню, ты в мокрухи мне ни под каким соусом ввязываться не велел. Мы просто вывезли старика к одному чародею на дачу. Типа, надо поговорить с ним, он денег кому-то там задолжал. Если честно, помяли мы его чуток, когда брали. Забавный он оказался: мне пальто на голову кинул, Ракете пальцем чуть глаз не проткнул.
  -- Так-так, -- заинтересовался Денис, -- где брали бича и куда отвезли?
  -- Не-е... он не бич никакой. Приличный, чистенький такой старичишка, аккуратный я бы сказал. А приняли мы его не доезжая до Пули. Адрес не помню, но могу показать, там двухкомнатная квартира в сталинском доме. Напарник Ракеты, с кем он обычно работает, где-то слегка потерялся, закуролесил походу, поэтому Ракета брякнул мне на трубу. Заплатил потом пятихатку гринРв, как обещал ...
  -- В районе гостиницы "Пулковская", говоришь? На тебе схему, показывай. А дача где?
  -- Покажу без базара. Дача на Московском шоссе, километров за сорок от города -- и налево. Деревня Боброво. Там еще озеро. Дом самый обыкновенный, просто куплен под дачу. С краю деревни стоит, прямо на берегу.
   Полищук полистал служебный справочник, нашел телефон службы участковых Московского района и набрал номер.
  -- Я этот адрес знаю, -- раздался из трубки настороженный голос старшего участкового, -- там Потапов живет. Что-нибудь произошло?
  -- Пока ничего не известно. Что за человек этот Потапов? Занимается бизнесом? -- начал прощупывать Полищук. -- Могли у него возникнуть серьёзные финансовые затруднения?
  -- Да какой там бизнес! -- собеседник удивился такому вопросу. -- Петр Артемьич военный пенсионер. Подполковник в отставке. Он фронтовик, заслуженный человек. Войну с первого до последнего дня прошел. Ордена, медали, звезда Героя, между прочим. Потапов во фронтовой разведке служил, рейды по глубоким тылам и всё прочее. Два раза в плен попадал, но каждый раз уходил. После войны тоже хлебнуть горя пришлось. Плен ему боком вышел. До пятьдесят третьего года сидел в лагерях. Человек-легенда, можно сказать.
   Полищук слушал, пытаясь определить, не имеет ли участковый отношение к банде. Ведь преступники от кого-то получают информацию о стариках. Ну а с другой стороны, рассуждал он, как должен вести себя продавшийся коллега: скрывать информированность или наоборот, козырять ею -- безбоязненностью подчеркивая свою непричастность?
  -- Извини за вопрос, -- Денис решил пойти напрямую, -- откуда такие подробности?
  -- Понимаю, -- хмыкнул голос на той стороне провода, -- Потапов является членом Совета общественности микрорайона.
  -- Неужели они функционируют до сих пор?
  -- А почему нет? Закон-то никто не отменял. От людей все зависит. Директора расположенных предприятий на заседания приходят, конечно, не часто -- не как раньше, когда нажимали райкомы, ну а старики, те проявляют активность. Потапов никогда заседаний не пропускал. Разве что по болезни. Старенький он уже. Скоро восемьдесят исполнится.
  -- Ладно, товарищ майор, -- подытожил Денис, -- бери в домоуправлении кого там положено и вскрывай квартиру. Сразу мне отзвонись, я тоже выезжаю в ту сторону. Да, и вот ещё что, -- опер замялся, -- действуй лучше самостоятельно, не надо домоуправление ставить в известность. Возьми проверенных понятых и проверни всё без шума. Чтоб без лишних людей, ты меня понимаешь? Совсем без лишних.
  -- Всё будет в порядке. Я понял.
  
   Старый майор не подвел. Лично вскрыл дверь не хуже любого слесаря. Хмурые понятые, видать, не однажды участвовавшие с ним в таких операциях, молча сидели в гостиной. Обнаруженные в комнате следы борьбы носили явный характер. Ящики комода валялись на полу, рядом по ковру веером стелились пожелтелые письма и грамоты.
   В деревню Боброво группа захвата приехала к вечеру. Сопротивление никто не оказывал. Его просто некому было оказывать. Кроме избитого, окровавленного Потапова в доме был лишь хозяин, теперь трясущийся в наручниках. Старший участковый, увидев его, досадливо сплюнул:
  -- Копылов, бывший патрульный из батальона. Давно уволился. Потом коммерсантом заделался, да видно хреновым. Всё отирался возле отдела. Я как чувствовал -- не к добру.
   Потапов дожидался приезда скорой лежа на кровати, куда майор заботливо его перенес.
  -- Ну, как ты, Артемьич?
  -- Терпимо, -- еле слышно ответил старик, -- ничего они от меня не добились, майор.
   Позже, уже в больнице, Полищук узнал, что Потапова сначала били, сломали ему несколько ребер и пальцы на левой руке, но это не помогло. Наутро стали пытать раскаленным утюгом. Потапов не сдался, только часто терял сознание. В деревню приехал кто-то из бандитских начальников, по-видимому, бригадир.
  -- Вы что с ума посходили? -- заорал он, увидев состояние, в котором находится старик. -- Нам же его нотариусу показывать!
  -- А то нотариус будет нос воротить! -- огрызнулись подручные. -- Зря ему что ли Голова бабки башляет?..
  -- Не ваше собачье дело, -- зашипел приехавший, -- делайте, что говорят. Сейчас вам не начало девяностых. Чище работать надо. Фишку не рубите?
  -- Так чё делать, если клиент попался упертый? -- недоумевали братки. -- Чаем с пряниками его напоить?
   Бригадир стремительно расхаживал по комнате, меча по сторонам горящие взгляды. "Второй случай за неделю, -- яростно думал он. -- Только позавчера об этом был разговор. Верхние недовольны, опустили на деньги за брак. А напарник Ракеты не понял -- начал басить, хвост распушил. Спецназовец гребаный, хрен знает, что о себе возомнил. Пришлось его успокоить. А теперь эти уроды ещё... "
  -- С кем работаю... -- заскрипел он зубами.
   Подручные стихли.
   Остановившись у невысокой притолки, бригадир обратился к одному из них:
  -- Ты, Ракета, поедешь со мной, будешь сам лично всё объяснять Голове. А ты, -- он обернулся к хозяину дома, -- сиди здесь и молись, чтобы дед не отдал душу.

***

  
   Медики дали оперу на беседу пятнадцать минут. Полищук, выяснив подробности, ужаснулся:
  -- Так как же вы выдержали, Петр Артемьевич?
   Старик задышал часто и прикрыл веки. Постепенно его дыхание пришло в норму, веки перестали подрагивать, лицо разгладилось. Полищуку показалось, что тот спит.
  -- Старый я стал, -- раздался вдруг слабый, прерывистый голос.
   Полищук склонился над кроватью. Старик открыл глаза, пристально взглянул на него и чуть слышно продолжил:
  -- Я в своей жизни всякого насмотрелся. И прошел через многое. Сейчас ругают нас. Говорят, мифы про войну напридумывали. Что не было героизма. Что не в человеческих силах выдержать пытки. Что те, кто побывали в застенках гестапо -- предатели.
   Тревожно попискивали электронные приборы системы жизнеобеспечения. Мигали разноцветные лампочки. Петр Аркадьевич снова прикрыл глаза и дал себе отдохнуть. В дверь заглянул доктор и, строго нахмурившись, подал знак покинуть реанимационную палату. Полищук успокаивающе закивал.
   На дерево, растущее за окном, взгромоздилась сорока. Сверкая любопытными бусинками глаз, повернула голову одним боком, затем другим, наклонила ее и застрекотала о чем-то сорочьем. Скакнув боком поближе к стволу, она, собираясь взлететь, пригнулась, качнулась вместе с веткою вниз, и передумала. Потапов вздохнул и, глядя в окно, продолжил:
  -- А судят все по себе. Потому что сами не могут... Жизни не могут выдержать... Сейчас в моде психотренинги, медитация, программирование... лингвистическое. Только не вчера это всё родилось. В войну нас тоже много чему обучали. Приезжали специалисты... нетрадиционные.. и разные... Я в разведке фронта служил... Второго Белорусского фронта, -- Потапов закашлялся.
  -- Я знаю, где вы служили, мне участковый ваш говорил, -- поторопился придти на помощь Денис, поднимаясь со стула, -- вы отдыхайте, поговорим в другой раз.
  -- А ну как не будет... другого раза, -- натужно прошептал старик, -- ты спросил, так послушай. А не стрекочи тут... как сорока...
   Денис снова сел.
  -- Есть много способов вытерпеть боль. Кто-то умеет представить себя облаком. Ему никогда...не больно. Кто-то мазохистом, тогда... приятно. Я всегда использовал ненависть... распалялся. На войне это не трудно. Вот и весь секрет... многие пользовались, хоть и не знали. Сильное чувство... перешибает боль. Вот и сейчас...
   Потапов вздрогнул и вытянулся, седая голова вжалась в подушку. Истошно запричитал компьютерный зуммер, с варварской точностью попадая прямо в нервную точку. Ещё раз вздрогнув, старческое тело разом ослабло, голова безвольно поникла. Денис бросился в коридор.
  

***

  
   Задержанный владелец бобровского дома бывший сотрудник милиции Копылов в первый же вечер дал признательные показания. В силу многочисленности бандитов, оперативную группу расширили, Полищука назначили старшим. Начались масштабные аресты. Но в самый разгар производства по делу кадровое управление залихорадило. Ни с того, ни с сего сменили начальника отделения, который, в свою очередь, стал по одному изымать оперов из подчинения Полищука. Задержанные, все как один, начали менять показания. Следователь, ведущий дело, утратил инициативу, стал вялым. Активность Полищука не только не пробуждала в нем былого энтузиазма, а скорее наоборот, вызывала сопротивление.
  -- Кого ты боишься? -- как-то спросил его Денис. -- Раньше мы работали вместе, результаты моих разработок приносили тебе пользу. А теперь всё, что я не раскопаю, ты принимаешь скептически, критикуешь. Дошло до абсурда -- ты пытаешься запрещать мне проведение оперативных мероприятий.
   Следователь, немолодой, вечно потеющий, страдающий одышкой толстяк, отвел глаза и полез в карман.
  -- А чего мне бояться, я фигура процессуально независимая, -- скороговоркой пробормотал он, промокая несвежим платком бисеринки пота с верхней губы, -- ты делаешь свою работу, а я свою.
  -- Я думал мы общую работу делаем.
  -- Ой, не надо Денис, -- следователь плаксиво сморщил толстое лицо, -- прошу тебя, это демагогия чистой воды. Процессом расследования руковожу я, а не ты. Поэтому будь добр выполнять мои поручения.
  -- Понятно, -- Денис встал и направился к выходу, -- разрешите идти?
   Маленькие глазки следователя злобно забегали.
  -- Не переигрывай, Полищук. И, кстати, не забывай, ты ведь не в частной конторе работаешь. Открывай частное агентство -- и, пожалуйста, планируй оперативные мероприятия сколько влезет, -- толстый, как сарделька, указательный палец следователя предостерегающе поднялся, -- если, разумеется, закон разрешит.
   В том же день взяли одного из бандитов. Того самого бригадира. Никакого волнения в связи с задержанием он не проявил. Паясничая, изображал притворный страх перед одетыми в маски спецназовцами. Когда бойцы извлекли у него из-за пояса пистолет, присутствие духа и тут его не покинуло.
  -- Нашел только что, командир, -- без тени смущения, заученно пояснил он в свое оправдание, -- в кармане лежит свежее заявление, забери.
  -- Такие заявы уже давно не катят, -- скрипнул зубами старший группы.
  -- Мое прокатит, -- вальяжно успокоил задержанный.
   Допрос по уголовному делу не дал ничего. Полищук оформлял задержание по факту незаконного ношения огнестрельного оружия, когда снизу позвонил дежурный.
  -- Денис, у меня в камере сидит гражданин Переведенцев. За тобой числится, между прочим. Когда думаешь отпускать?
  -- Какое там отпускать, -- удивился Полищук, -- его со стволом задержали.
  -- Ты не подумай, мое дело маленькое, -- нерешительно произнес дежурный, -- вот только адвокат тут на меня наседает. Хочешь, иди сам с ним поговори.
  -- Да не о чем мне с ним говорить, я постановление о задержании готовлю.
  -- Знаешь что, позвони-ка ты сначала Захарову. Вряд ли он завизирует твое постановление. Я слышал его разговор с адвокатом.
  
   Вечером, когда Полищук закончил работу и закрывал кабинет, к нему подошел полковник Захаров, новый начальник отделения. Статная фигура, высокий лоб и твердая линия подбородка -- всё выдавало в нем целеустремленный и упрямый характер. Густо посеребренные виски не портили моложавого вида.
  -- Ты домой, Полищук? -- губы полковника еле заметно изобразили улыбку, -- пойдем, я подброшу.
   На стоянке полковника Захарова поджидал сияющий американским хромом красавец и силач внедорожник.
  -- Подержанный. Сын подарил,-- бесцветно, не заботясь о впечатлении, оправдался Захаров, и, посмотрев цепким и внимательным взглядом в глаза Денису, усмехнулся, -- он у меня бизнесмен.
   Чвикнула сигнализация. Полищук уселся на белое, обшитое мягкой кожей сиденье. Вместе с двигателем сразу же заработал кондиционер. Не нащупав высокими колесами бордюра, внедорожник надменно выплыл со стоянки на проезжую часть. Снующие где-то внизу легковушки подобострастно уступили дорогу. В душе Полищука шевельнулось горделивое чувство, за которое ему тут же стало неловко. Нахлынула грусть и размышления об очаровательно мерзком всевластии денег.
  -- Как продвигается квартирное дело? -- спросил полковник, посматривая в зеркало заднего вида, -- круг фигурантов уже очертился?
  -- Группировка крупная, товарищ полковник, -- подобрался Денис, -- разрабатываем. К настоящему времени мы уже имеем отчетливое представление об их низовых структурах. В том числе кое-что о сотрудничавших с ними чиновниках. Но это мелкая сошка: паспортистки, парочка участковых. Следы явно ведут в Большой дом и в комитет по управлению имуществом. Вот только с оперативными подходами к этому уровню у меня не очень-то густо.
  -- Хм.. Странно, я понял так, что дело близко к завершению. Копылов и Ракитин задержаны, признались в содеянном. Следователь не видит в деле организованной группы.
  -- Следователь чего-то не понимает, -- загорячился Денис, -- уголовных дел у него слишком много, сроки поджимают. Вот он и торопится выставить учетную палку.
  -- Сроки, сроки, что поделаешь, -- шумно вздохнул Захаров, -- люди мы подневольные, должны соблюдать. А следователь не так уж не прав. Потапов скончался, против Переведенцева у нас нет ничего кроме первоначальных показаний Копылова с Ракитиным, от которых они к тому же отказались. Не ровен час, откажутся и от всего остального.
  -- Мы их дожмем, -- заверил Полищук.
  -- Дожали уж, как бы вообще дело не развалилось, -- махнул рукой Захаров и перевел разговор в другое русло. -- А живешь-то ты где? На Гражданке? В нашей общаге?
  -- Нет. Я там только прописан. А живу на Просвещения, снимаю квартиру. Может вам не по пути? -- забеспокоился Денис.
  -- Да нет, всё в порядке. Только я в тех краях не очень ориентируюсь, ты говори мне, когда поворачивать.
   Долго ехали в полном молчании. Недалеко от дома на дорогу хромой рысью выбежала потерявшаяся собака -- обезумевший от тоски по хозяину черный дог. Слишком поздно заметив рванувший со светофора автомобильный поток, он неуклюже развернулся и запрыгал на трех здоровых лапах обратно. Одна из машин, двигавшаяся впереди, не снижая скорости, углом бампера боднула собачий бок.
   Черты лица полковника ожесточились, желваки вздулись и задвигались. Выжав газ до отказа, он поначалу устремился вперед, но, бросив взгляд в зеркало заднего вида, притормозил, свернул с проезжей части направо и прямо по газону вернулся. Пес, закусив бок, крутился волчком. Вскоре силы животного иссякли, не разжимая зубов, он повалился на траву. Черная шерсть, смоченная темной кровью, блестела в свете уличных фонарей. Крупное тело собаки сотрясали волны судорог.
   Полковник Захаров присел на корточки, внимательно оглядел собаку, дернул подбородком и встал. В его руке зачернел пистолет. Сделав выстрел в голову пса, он, глядя вдаль, туда, куда уходила дорога, спросил:
  -- Номер запомнил?
   Денис кивнул головой.
  -- Завтра данные водителя мне на стол, -- полковник нахмурился, -- Посмотрим, какой он ухарь на самом деле.
   Остаток пути Захаров что-то обдумывал, изредка бросая оценивающие взгляды на Полищука, а перед тем как расстаться сказал:
  -- Ты, Денис, офицер перспективный. Очередное звание только что получил. В твои годы иметь столько звездочек, -- Захаров в почтительном удивлении покачал головой, -- ты хоть понимаешь, что тебя ценят?
  -- Я, товарищ полковник, между прочим, год в Чечне отслужил, -- сказал Полищук и упрямо сжал губы.
  -- В Чечне...Ну, так что ж, что в Чечне, -- начал было полковник, но осекся и сменил свой настрой, -- пойми меня правильно, Полищук, мы тебе как семья -- я имею в виду руководство и старших товарищей. Родители твои умерли, женой ты не обзавелся. Случись что, к кому ты пойдешь, на кого обопрешься?
  -- А что может случиться? -- не понял Денис.
  -- Да всякое, мало ли что, -- раздраженно ответил полковник, -- давай закругляйся с этим квартирным делом. Нечего там ковыряться. Понятно?
   Подъехав прямо к подъезду, Захаров остановил машину. Денис молча вылез.
  -- И учти, Полищук. Хватит тебе по съемным квартирам шататься. Пора бы и собственный угол иметь. Согласен?
   Неожиданный поворот выбил Дениса из седла, он не нашелся и просто пожал плечами.
  -- Мы подумаем об этом, -- сказал полковник из темноты машины, -- трехкомнатную не обещаю, но двухкомнатную выбить для тебя постараюсь.
   Потоптавшись у входа, Полищук по грязной лестнице поднялся домой.
  

Кристина

   За ужином он без всякого аппетита ковырял вилкой котлету и был неразговорчив. Все попытки Кристины растопить задумчивую молчаливость натыкались на глухоту и тяжелые вздохи. Пробормотав то ли "Спасибо", то ли "Спокойной ночи", он отправился в спальню.
   Кристина, поджав губы, вымыла посуду и тоже легла. Так и не пробив стены отчуждения, она отодвинулась от Дениса подальше и свернулась калачиком под вторым одеялом. Решительно поблескивая глазами, и дав себе слово мерзнуть и страдать до рассвета, она вскоре уснула.
   Ночью Денис долго крутился под одеялом. Сон не шел. Рядом, бесшумно дышала Кристина. Боясь ее разбудить, он подумал, что не плохо было бы пойти на балкон, подышать свежим воздухом. Потихонечку спустил ноги на пол и сел на кровати. Кристина зашевелилась. Денис замер и прислушался -- тишина. Нащупав один тапок, он зашарил ногой в поисках другого. Кровать предательски скрипнула. Денис снова припал к постели.
  -- Не спишь? -- раздался хрипловатый от сна голос Кристины.
  -- Сплю.
  -- Ты с работы вернулся какой-то... Что-то случилось?
   После долгой паузы, соображая, с чего начать разговор, он ответил:
  -- Ты хочешь машину с сиденьями, обшитыми белой кожей?
   Кристина, не говоря ни слова, завозилась в постели. Выпутавшись из одеяльного плена, она поцеловала Дениса.
  -- А двухкомнатную квартиру? Свою собственную...
   Кристина приподнялась на локте, поискала губами и жарко шепнула Денису в самое ухо:
  -- Кого-то надо убить? Я согласна на шухере постоять.
   Денис, не оценив шутки, вздохнул:
  -- Уже убили.
   Кристина дернула за веревочку настенного бра, и спальня озарилась мягким светом. Привыкнув к свету, она отвела ладонь от глаз, но всё ещё щурясь спросила:
  -- Ты имеешь в виду того ветерана, который умер в больнице?
   Денис молча кивнул.
  -- Тебе что, взятку предлагают?
  -- Что-то вроде того.
  -- А ты не берешь... -- протянула Кристина. -- А почему? За деда мстить собираешься?
  -- Я так просто не могу это оставить, -- в голосе Дениса послышался отзвук упрямства, -- эти ублюдки должны быть наказаны. Я имею возможность, значит эта обязанность лежит на мне. Иначе, знаешь, как это называться будет?..
  -- Предательство? -- насмешливо предложила Кристина. -- В стране сто пятьдесят миллионов жителей. Что-то никто кроме тебя не шевелится, пальцем о палец не ударяет, чтобы восстановить справедливость. Они тоже предатели? Вы с Потаповым самые правильные, а они все предатели!
  -- Да при чем здесь они! У них нет ни возможности, ни обязательства. Я -- дело другое. И Потапов, -- почему ты все в кучу мешаешь? -- разве он виноват, что его убили?
   Кристина резко села в постели, подтянула колени к груди и подоткнула одеяло под подбородок.
  -- Нет. Не виноват. Он страну в войну защищал. Обеспечивал, чтобы мы, люди мирного будущего, могли бы по-человечески жить. Чтобы семьи счастливые создавали и детей заводили, -- голос Кристины зазвучал резче, чувствовалось, что она дала волю давно томившим ее размышлениям, -- а теперь посмотри на себя, тебе скоро тридцать, а у нас ни кола, ни двора. И не предвидится! Какая уж там семья?! Люди машины покупают, дачи строят. А мы с тобой даже в занюханной Турции не были.
  -- Ты ж в Италию недавно летала... и во Франции отдыхала, -- растерялся Денис.
  -- Да какой это отдых, это работа... -- поморщилась Кристина, -- то по гостиницам расселяешь, то по экскурсиям возишь, то из полиции вызволяешь. А я с тобой хочу всюду ездить, вдвоем! Как обыкновенная женщина, не как групповод, понял?
   Денис не произнеся ни слова, встал и вышел на кухню.
  
   На погнутой решетке старой плиты с полустершейся эмблемой "Ленгаза" закипал чайник. Полищук сидел возле окна, глядя в равнодушную черноту ночи. Скрипнула обшарпанная дверь, заклеенная старым календарем, с которого улыбалась принцесса Диана. Кристина, завернувшись в большой махровый халат, шмыгнула на колени к Денису. Он прижал ее и задумчиво поцеловал во взлохмаченную макушку.
  -- Кристик, я тебя понимаю. Но и плюнуть на все не могу. Кто-то ведь должен... А кто, если не мент, который не только приставлен к этому делу, но и видел всё собственными глазами, разговаривал, был последним живым человеком в земной жизни того старика.
   Кристина кивала, беззвучно покрывая его грудь торопливыми поцелуями. Засвистел чайник. Денис подхватил на руки прильнувшую к нему женщину и пошел из кухни. Кристина на ходу потянулась к плите и выключила горелку.
  
   К настойчивым намекам начальства он тогда не прислушался, по мере возможностей продолжая, как говорил Захаров, ковыряться в деле. Следователь откровенно стал его игнорировать, а полковник общался подчеркнуто сухо. Зачастили телефонные звонки с угрозами неизвестных. Доложив об этом, как положено, по команде, Полищук не дождался реакции и обратился с рапортом напрямую к начальнику управления.
   На следующее утро Захаров вызвал его и устроил разнос за нарушение субординации. Денис полдня просидел в кабинете не находя в себе сил за что-нибудь взяться. Навалилась апатия. Ближе к обеду позвонил старый майор, участковый.
  -- Как дела Денис? -- спросил он своим глухим голосом. -- Продвигаются?
   Полищук ответил не сразу:
  -- Со скрипом, товарищ майор.
  -- Понятно, -- тоже не сразу отозвался майор, -- если хочешь, поживи у меня.
  -- Спасибо, -- невесело усмехнулся Денис, -- надеюсь, так пока вопрос не стоит. Да и живу я не по месту прописки. Только месяц как жилье поменял. Никто не знает моего нового адреса.
  -- Ну, удачи. А то, смотри...
  -- Все будет ништяк, майор.
   Чертыхнувшись, Денис закрыл сейф, вышел из управления и на свой риск отправился в Василеостровский архив недвижимого имущества.
   Тем же вечером, у самых дверей квартиры, Денис услышал за спиной вкрадчивый шорох, и тут же мрак подъезда расцвел снопом ослепительных искр. "Спать", -- шепнул он себе, проваливаясь в ватную тишину. Последнее, что осталось в его памяти -- собственный выдох. Он длился удивительно долго, пока не очистились легкие, а потом еще столько же. Выдох принес с собой облегчение.
  

Аль-Файед

   Денис обвел взглядом помещение полицейского участка. Напротив сидел Брэндон и терпеливо ждал ответа на вопрос. "Жизни не можете выдержать", -- вспомнились Полищуку слова умирающего старика, прозвучавшие так, как будто он обвинял целое поколение.
   Вот поэтому и ушел. Прав ты, Брэндон, не выдержал. Не выдержал, питерский оперок Денис Полищук. Сломался. Ништяк.
   А еще он захотел просто жить и зарабатывать как получится. Как именно -- не задумывался. Был уверен, что справится. Работы не боялся, за что бы ни брался, привык быть среди лучших: школу милиции закончил с красным дипломом, в управлении всегда был на первом счету.
   Да, конечно, положительного героя теперь из него вряд ли получится. Ещё во время работы в милиции он понял что-то такое, что сгладило в его сознании разницу между законным и незаконным. Может быть, виною тому известные ему преступления, творимые теми, кто как раз и устанавливает правила жизни, называясь взыскательным словом законодатель.
   Денис кое-что повидал в этой жизни. Ханжой себя не считал, но лживость так называемых слуг народа всех мастей и рангов ему претила. На словах все они пекутся о всеобщем благе, а на деле набивают собственные карманы и обманывают тех, кто вынужден на них полагаться.
   Череда жизненных обстоятельств склонила его к той деятельности, которой он и занимался теперь. Что ж с того, что она простирается вне кем-то написанного закона? По крайней мере, он не оборотень и не намерен обирать простых, ни в чем не повинных людей. Не причинять горе слабым и беззащитным -- эта формула, возможно, и стала единственным законом, которого он придерживался все годы, прошедшие после увольнения.
   Вот только как всё это Брэндону объяснить?
   "Жизни не можете выдержать", -- слова подполковника Потапова, мешая сосредоточится, насмешливо вертелись в голове. Чтобы констебль Брэндон понял его, Денис ответил кратко и, как ему показалось, языком, понятным человеку, выросшему на Западе:
  -- Ушел, потому что зарплата маленькая. Тридцать фунтов в неделю.
   Брэндон сочувственно покачал головой и сказал:
  -- Понимаю, -- но глаза его продолжали смотреть всё также внимательно, он словно раздумывал о том, что осталось невысказанным Денисом, -- я тоже в аэропорту не всю жизнь проработал...
   Полищук оценивающе посмотрел на него.
  -- Только напрасно ты думаешь, что у нас на Западе все меряется деньгами.
  -- А разве нет? -- не сразу ответил Денис.
  -- Иногда это важно, иногда нет.
  -- Да ладно, -- вяло махнул рукой Полищук.
  -- Возьми, например, хозяина Хэрродса.
  -- Магазина?
  -- Этот магазин во всем мире знают, -- буркнул полицейский, -- он значит гораздо больше, чем любая сеть гигамаркетов. Хэрродс сегодня это целый мир, государство в государстве. Свой банк, свое казино, свое агентство по недвижимости и даже своя авиакомпания. Там предлагаются только товары люкс класса.
   Денис кивком головы вызвал на помощь Катю.
  -- Я знаю историю про Винни Пуха, -- сразу же подключилась она к разговору, -- до войны один писатель купил в Хэрродсе для своего сына игрушечного медвежонка. Эта игрушка и послужила прообразом. А ещё было вот что: албанский принц заказал там в подарок американскому президенту живого слоненка!
   Дэниэль тоже не остался безучастным:
  -- Я где-то читал, что агентство Хэрродс эстейт сдает в аренду на девятьсот девяносто девять лет пентхауз с четырьмя спальнями в центре Лондона за десять миллионов фунтов стерлингов. Впечатляет?
  -- Я тоже слышал эти легенды, -- улыбнулся Денис, -- и сам не раз бывал в Хэрродсе. Согласен, это самый роскошный универмаг, настоящий храм потребления. Не самый большой, вроде бы, по объёму продаж, но -- самый элитный. Туда до сих пор в рваных джинсах и сандалиях на босу ногу не пускают. При мне однажды швейцары одну парочку завернули. Но причем здесь его хозяин?
  -- А притом, что деньги ему не помогли ни стать британцем, ни войти в высший свет.
  -- Мохаммед Аль-Файед -- самый знаменитый из тех, кому Лондон в двадцатом веке отказал в праве на гражданство, -- подтвердила Катя.
  -- Он делал все, чтобы его получить, -- Брэндон сжал правую руку в кулак и начал перечислять, по одному выпрямляя пальцы, -- возродил старинный сатирический журнал "Панч", купил самый знаменитый из магазинов, приобрел футбольную команду "Фулхэм", благотворительствовал налево и направо, помогал нам, англичанам, осваивать миллионы долларов на Ближнем Востоке, -- посмотрев на разжатый кулак, полицейский продолжил счет, разрубая воздух ладонью, -- спонсировал дворцовые конные шоу, обеспечивал работой более пяти тысяч тех самых обладателей заветного паспорта, который ему так и не дали.
  -- Не дали? А почему? -- удивился Денис. -- Ведь есть же такое понятие, как бизнес эмиграция. Многие страны так поступают. Надо вложить в экономику страны миллион или два и, считай, гражданство в твоем кармане.
  -- Миллион.., -- усмехнулся Брэндон, -- Аль-Файед вместе с братом только за приобретение Хэрродса заплатил более полумиллиарда. Учти, это по курсу двадцатилетней давности. Сегодня можешь смело это число умножать на десять. Не помогли, как видишь, ему деньги. А почему -- ему так ответили: за скверный характер и жесткие методы бизнеса.
  -- Он что, закатывал конкурентов в цемент? -- удивился Денис.
  -- Нет, тут всё-таки не Чикаго. Но скандалы вокруг него так и взрываются. Однажды было вот что. Отчаявшись получить злополучный паспорт со львом, Аль-Файед дал взятку британским парламентариям, за лоббирование. Депутаты деньги взяли. Но ничем помочь не смогли. Или не захотели. Мохаммед Аль-Файед рассказал обо всем журналистам. Всё завершилось отставками.
  -- Бедный Аль-Файед, -- посочувствовала Катя.
  -- Да, Мохаммеду нелегко приходилось. Ему улыбались, жали руку, приглашали на приемы... А за спиной -- смеялись и сочиняли шовинистические стишки.
  -- А как же бизнес? Не лопнул из-за такого отношения к нему?
  -- Бизнес есть бизнес. Вопросы политики и частной собственности в Великобритании не смешивают. Не смотря на то, что ему вот уже более тридцати пяти лет не дают британского гражданства, его Хэрродс остаётся магазином британского истеблишмента. И когда королева приходила в Хэрродс за покупками, магазин на один час закрывался для публики.
  -- Да-а, дела, -- озадаченно протянул Денис, -- неужели королева не могла порадеть?
  -- Разделение власти, -- пояснил Брендон, -- вам, русским, этого не понять. С королевским двором к тому же он уже несколько лет как рассорился.
  -- Это из-за гибели сына, -- снова включилась в беседу Катерина, -- через полгода после его трагической смерти в парижском тоннеле "Альма" вместе с любовницей -- принцессой Дианой -- Мохаммед Аль-Файед установил в витрине первого этажа Хэрродса мемориальный храм в честь погибших -- к неудовольствию королевской семьи.
  -- Припоминаю, -- закивал Денис, -- он обвинял королевский дом в заговоре. Не хотели, якобы, допустить, чтобы у принцессы родился ребенок-мусульманин.
  -- Кого только Мохаммед Аль-Файед не обвинил в смерти сына и принцессы, -- махнул рукой Брэндон, -- и папарацци, и ЦРУ, и АНБ, и принца Филиппа, и британские спецслужбы, и даже французское правительство. Почва для версий одна -- рухнувшая надежда на свадьбу Дианы и Доди, мечта, которую он всем сердцем лелеял. Ведь тогда он становился чуть ли не дедушкой будущего английского короля.
  -- Любил сына, -- сказал, как отрубил, Даниель.
  -- Своеобразной любовью, -- не стал спорить Брэндон, -- Мохаммед говорил о Доди: "Мой никчемный-никчемный сын!" Доля правды в такой шутке имелась. Аль-Файед младший, хоть и отучился в кадетском корпусе, потом ничем примечательным в жизни не занимался. Разве что подвизался продюсером в Голливуде. Но чаще -- разъезжал на Феррари, одевался от Версаче, нюхал кокаин и зажигал на танцполах с топ-моделями.
  -- Профессия -- плейбой, если короче, -- ввернул Денис.
  -- Угу, -- согласился констебль, -- такой прожигатель жизни годился только для прокладывания дороги в аристократию. Именно с помощью отпрыска Аль-Файед надеялся все же причаститься к знати. Потому он всячески поощрял роман. Да что там! Он их и познакомил! Ещё в 1987 году, ровно за десять лет до трагедии. На площадке для игры в поло. Но -- не случилось.
  -- Интересные подробности ты знаешь, -- отметил Денис.
  -- Нет, -- снисходительно улыбнулся Брэндон, -- не только я знаю. Об этом вся Великобритания говорила и ещё сто лет говорить будет. Мне, к тому же, как-то предлагали место в их службе безопасности, вот информация в голове и застряла.
  -- И вы не пошли? -- не поверила Катя.
  -- Хе-хе, -- взлохматив седеющий ежик, только и выдавил из себя полицейский. Его и так глубокие складки, тянущиеся от носа к уголкам губ, стали еще глубже.
   Зазвонил телефон. Брэндон показал помощнику глазами на аппарат, а сам придвинулся к переводчице. Даниель недовольно поднял трубку.
  -- Шеф, они говорят, что в адресе никого нет. Что им делать, спрашивают.
   Полищук встревоженно посмотрел на телефон. Катя Романова сердито прищурилась.
  -- В каком еще адресе? -- одна из складок вопросительно пробороздила лоб Брэндона. -- Мы уже обо всем договорились.
  -- Отбой, ребята, -- сказал Даниель в трубку, -- проблема уже решена. Возвращайтесь.
   Встретившись с переводчицей взглядом, Даниель подмигнул.
  
   На прощание Катя пыталась научить англичан русскому языку, и они долго не могли успокоиться, вдохновенно крича друг другу: "Вор должен сидеть в тюрьме".
   Черт-ти что, подумалось Полищуку, как в России, только шиворот навыворот. Российские менты при таких раскладах, как пить дать, порвали бы протоколы и отпустили задержанного. Ну, а платить за выпивку не стали бы и подавно.
   Наутро Брэндон растолкал Дениса, налил ему кофе и спровадил в камеру, где тому и следовало находиться согласно штатному распорядку. Вскоре явился неулыбчивый начальник участка и сухо объявил, что, рассмотрев документы, он, ввиду ясности дела, принял решение направить документы в суд -- по правилам упрощенного производства.
  -- Вы совершили преступление, а я защищаю моё государство, -- завершил начальник свою краткую речь
   Точно те же слова заплетающимся языком, напутствуя ко сну, говорил ему ночью Бреэндон,. Когда интересно они поедут в суд?
   Размяв тело короткой, интенсивной гимнастикой, Полищук с легким волнением ждал прихода Даниеля. Только бы не надевали наручники, думал он. В его планы не входило причинять вреда полицейским. Выскочить из машины на каком-нибудь перекрестке и -- бежать.
   В 11.30 в коридоре послышались голоса. К камере приблизились люди. Не менее двух человек, подумал Денис. Зашелестели бумаги, и кто-то невидимый безуспешно попытался прочесть вслух фамилию Дениса. Другой голос взялся ему помогать:
  -- Дэнис По-ли-чЮк, -- прозвучало по слогам.
   Брякнули наручники, щелкнул замок и дверь, сдерживаемая цепью-ограничителем, чуть-чуть приоткрылась. Через щель снаружи смотрели два чернокожих полицейских. За ними стоял начальник участка.
  -- Руки, руки, -- помогая себе жестами, скомандовал один из негров.
   Денис протянул руки.
  -- Нет, не так, -- запротестовали конвойные, -- надо назад.
   И без того призрачная надежда на освобождение совсем испарилась.
  
   Перед заседанием суда в камеру, расположенную в подвале комплекса правосудия, пожаловал новый адвокат -- чистопородный англичанин, сухопарый, высокий, лет сорока. Перед собой он нес массивный подбородок. Вблизи обнаружилось, что глаза адвоката непрестанно шныряют по лицу собеседника.
   Вместе с адвокатом прибыла судебная переводчица, полная женщина предпенсионного возраста.
  -- Пани Зозуля, -- представилась она и поинтересовалась, говорит ли Полищук по-украински.
   Получив отрицательный ответ, переводчица поджала губы, взгляд ее похолодел, и иначе как мимо Дениса она уже не глядела.
  -- А где госпожа Романова и мисс Карпентер? -- поинтересовался Полищук.
  -- Сегодня назначены мы, -- сухо известила переводчица.
  -- Они что, в судах не работают? -- миролюбиво переспросил Полищук. -- Только на задержаниях?
  -- Мне запрещено вести неслужебные разговоры, -- глядя на адвоката, отрезала она.
   Адвокат, с некоторым интересом следивший за диалогом, кашлянул и приступил к выполнению своих обязанностей.
  -- Вам известно, что шесть месяцев это минимальный срок, к которому вы можете быть приговорены? -- выстрелил он и забегал глазами.
   Миссис Зозуля неохотно перевела, глядя куда-то чуть выше правого уха Полищука. Ему нестерпимо захотелось обернуться и посмотреть, нет ли кого-нибудь сзади.
   Получив утвердительный ответ, адвокат открыл папку и стал поправлять ровную стопку бумаг. Потом бросил это занятие и, приблизив лицо к подзащитному, слюнявым шепотом зашелестел:
  -- А что вы скажете, если я добьюсь снижения тюремного срока наполовину?
   Обычно такой прием служит единственной цели -- выжать из клиента как можно больше денег. Так дело обстоит не только в России, но и во всем мире. Но это не тот случай, подумал Полищук. Адвокаты по назначению, или положняковые, как их называют российские зэки, не имеют собственной практики, приносящей хороший доход, поэтому и пасутся возле судов на гарантированном мелкотравье государственных гонораров. Встретить среди них виртуозного мастера, способного переломить ход судебного заседания и выиграть дело, почти невозможно. Повезет лишь в том случае, ели попадется амбициозный выпускник университета, по молодости не имеющий ещё своего дела и старающийся во что бы то ни стало наработать постоянную клиентуру. А этот, с подбородком, находится уже в том возрасте, когда, если что-то и было, то уже давно позади. Остались тлеющие амбиции, в которые никто кроме него и не верит.
   Глаза адвоката между тем воспалились, на губах всполохнула ломкая, нервическая улыбка, носовые крылья забились, грудь шумно и прерывисто задышала, изнутри хрипло забулькало -- он засмеялся. Переводчица равнодушно ждала.
  -- Без проблем, -- сказал Полищук.
   Не прекращая булькать, адвокат развернулся на каблуках и энергично нажал кнопку вызова конвоя.
  
   Зал заседаний пустовал. Скамья подсудимых находилась на возвышении, откуда Денис невесело оглядывал мрачные ряды черных лавок. Выше был только судья, монотонно бубнящий через динамики юридическую скукотищу. За стеклянной загородкой вместе с Полищуком находилась и переводчица. Не смотря на близость в физическом смысле, трещина между ними всё росла.
  -- Из паспорта, отобранного у подсудимого, явствует, что он, по всей вероятности, активно им пользовался, -- говорил судья, -- я насчитал пограничные штампы семи европейских государств. Но поскольку пересечение этих границ не доказано, мы будем говорить только о пользование подложным паспортом в британском аэропорту Stanstead, по прибытии из Барселоны.
   Выслушав эту тираду, переводчица, не обременяя Полищука подробностями, процедила:
  -- Вы имеете много криминальных проблем. Пока займемся подлогом в Stanstead.
   Далее в том же духе. Своими сокращениями она скорее запутывала речь судьи, делая ее, -- итак сложную из-за перенасыщенности специфической терминологией, -- и вовсе бессмысленной тарабарщиной.
   Адвокат то и дело обращал свой взгляд на скамью подсудимых, строил ободряющие гримасы, подмаргивал и, прикрываясь от судьи сооруженным из папки барьером, показывал подзащитному кулак с оттопыренным большим пальцем. Вся эта бурная жестикуляция отдавала дешевым фарсом, и была, по всей видимости, призвана создать образ пронырливого типа, знающего как свои пять пальцев законы движения по запутанным коридорам системы правосудия. Перспектива выиграть процесс при содействии такого защитника и такой переводчицы вероятной не казалось совсем.
  -- Подсудимый, вы все понимаете? -- в английском потоке Полищук вдруг уловил несколько членораздельных слов.
  -- Нет, -- ответил он.
   Судья изменил тон и резко что-то сказал. Переводчица оставила сказанное непереведенным и сжала губы ещё сильнее.
  -- Имеете проблемы, пани Зозуля? -- участливо поинтересовался Денис.
   Та поправила на голове чубук из волос и, глядя вперед, обиженным голосом продолжила перевод.
  -- Признаете ли Вы себя виновным в умышленном использовании поддельного документа при пересечении границы Объединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии? -- спросил судья.
   Адвокат повернулся к подзащитному, часто закивал головой и, сложив ладони, забился в показном молитвенном экстазе.
  -- Да, -- пожал плечами Денис.
   Надменно выпятив подбородок, адвокат захлопнул папку, ослабил узел на галстуке и потерял интерес к происходящему. Вид он имел человека, исполнившего трудную миссию, возложенную на него, и теперь, когда всё уже позади, могущего позволить себе перенести фокус внимания на разглядывание качества полировки ногтей.
   Судья приступил к оглашению приговора. Ещё до перевода Денис явственно услышал цифру шесть и тревожно посмотрел в сторону адвоката. Тот ответил вальяжным движением ладони. И, как ни странно, небезосновательно: сославшись на тонкости законодательства, усилиями переводчицы оставшиеся не совсем понятыми Денисом, судья объявил, что окончательной мерой наказания будет считаться три месяца тюремного заключения, которые мистер Полищук начнет отбывать прямо сегодня в тюрьме средней категории безопасности, расположенной в городе Норидж. Через полчаса, получив копию приговора и простившись -- без посредничества переводчицы -- с адвокатом, излучавшим тоску и радость одновременно, Денис погрузился в британский автозак.
   В России по долгу службы ему приходилось сталкиваться с условиями перевозок заключенных. Он знал, что этап является первым испытанием для новичка, там матерые заключенные пробуют попутчиков на слабину, отбирают часы, меняют свое поношенное тряпье на дорогую одежду и обувь. Там же происходят первые разборки со стукачами, информация о которых гуляет при посредстве тюремного телефона по коридорам следственных изоляторов, а между подельниками, недовольными показаниями друг друга, данными на суде, сводятся кровавые счеты. Денис всё это знал и спокойно приготовился заявить о себе в чужом мире -- природа не обидела его силой, трусом он тоже себя не считал.
   Автозак, в отличие от своего российского собрата -- тяжеловесного фургона, сделанного на базе мощных грузовиков, -- оказался небольшим микроавтобусом, узким коридором, разделенным на две половины, каждая из которых в свою очередь включала в себя две тесные одноместные клетушки. Если кто-то из заключенных пожелал бы провести путешествие в комфортных условиях, его бы неизбежно настигло разочарование. Глухие металлические стены, тусклый плафон освещения, жесткое сиденье, низкий потолок -- всё как бы служило языком, на котором государство по поручению общества разговаривало с изгоями.
   Согнувшись, Денис поднялся в микроавтобус и сделал шаг по направлению к открытой дверце клетушки. Увидав тесноту, в которую ему предстояло поместиться, он развернулся и, подбадриваемый конвоиром-индусом, пятясь задом, неловко заполнил собой всё предназначенное ему пространство. Плечи не уместились между переборками, сесть пришлось в пол-оборота.
   Дверца захлопнулась, и сквозная арматура кузова враждебно отозвалась гулким металлическим эхом. Тут же отворилось крохотное оконце, и Денис протянул в него руки. Индус снял наручники и закрыл оконце. Микроавтобус тронулся и, посигналив перед закрытыми воротами внутреннего двора судебного здания, выехал на улицу.
   "Вот как становятся английскими зэками, -- грустно подумалось Денису. -- Впереди целых девяносто дней вынужденного безделья. Хорошо ещё, портмоне с банковскими карточками и паспортами удалось передать Кристине. А то бы так легко не отделался".
   Сделав несколько остановок и погремев на каждой железом дверей, автозак к концу дня прибыл в тюрьму.
  
  

Норидж

  
   Город Норидж, известный разве что своими обувщиками и производителями особой горчицы, со всех сторон обступал старинную тюрьму. С годами количество преступников в стране росло, и местный муниципалитет, чья крыша виднелась из-за многометрового забора, взял на себя заботу пристроить к трехэтажному зданию, сложенному из красно-бурого кирпича, ещё несколько корпусов. Новые постройки были стилизованы под старину и внешне ничем от своих древних предшественников не отличались.
   Двери открылись, Денис спрыгнул на землю и встал рядом с микроавтобусом. Размяв одеревеневшую спину, он осмотрелся по сторонам. Ничто вокруг не напоминало российские зоны: аккуратно подстриженные газоны, дорожки, теплица, большая прогулочная площадка. И ни одного заключенного.
  -- How many dogs did you bring? -- услышал он вопрос дежурного по проходной.
  -- Two dogs, -- ответил индус, приехавший в автозаке.
   Настроение у Дениса испортилось. В российских тюрьмах хотя бы формально оказывают уважение.
  -- Сюда, Поличак! -- раздался голос.
   В дверях здания стоял тюремный чиновник. В руках он держал пачку бумаг -- по всей видимости, личное дело.
  -- Проходи и раздевайся, -- ровным голосом велел чиновник. -- Говоришь по-английски?
   Денис уклончиво мотнул головой.
  -- Хорошо, я постараюсь говорить попроще. В тюрьме свою одежду не носят. Запрещено. Никаких личных вещей. Только тюремные. Одежда, гигиена -- всё только тюремное. Ты меня понимаешь?
  -- Да. Понимаю, -- ответил Денис.
  -- Ну и хорошо, -- одобрил чиновник, -- а теперь раздевайся и складывай одежду в этот мешок. А в этот, синий, положи ту одежду, которую нужно постирать. Все свои вещи получишь назад в день освобождения. Вот здесь распишись. Ты родом откуда?
  -- Русский.
  -- О-о, у нас тут много русских. Увидишь их, -- чиновник подмигнул, -- хорошие парни. В основном из Литвы.
   Денис слушал с напряженным вниманием.
  -- Понятно. А русские книги в тюрьме есть? Я имею в виду книги на русском языке. Не на литовском, -- уточнил он.
  -- Конечно, есть. Всё тебе покажут. Здесь есть школа, будешь учить английский язык, тогда и русские книги тебе не понадобятся. Ну, ладно, удачи, -- пожелал ему приемщик и крикнул индусу, -- next dog!
  

Первая стычка

   Лабиринтами старого здания Дениса отконвоировали в двухместную камеру, расположенную на первом этаже. Впечатление от увиденных интерьеров подтолкнули к печальному выводу: тюрьма есть тюрьма, независимо от страны нахождения.
   Темные стены камеры были щедро исписаны, штукатурка вся в трещинах, окно -- маленькое полукружье, и расположено так высоко, что кроме неба ничего не увидеть. Да и смотреть туда не очень-то и хотелось -- оргстекло было разбито, напоминанием остались лишь несколько торчащих осколков в форме хищнических зубов.
   На захламленном столике негритянским регги орал телевизор, двухъярусная кровать пустовала. Аккуратно застеленный верх предназначался, вероятно, для новичка, внизу кто-то жил -- подушка, загнанная в угол между стеной и спинкой кровати, и смятое одеяло свидетельствовали об этом. В нос Денису шибанул спертый воздух, наполненный запахами, от которых хотелось бежать.
   За невысокой кирпичной стенкой, отделяющей угол камеры, послышался звук спускаемой воды. Одновременно над ней показалась черная голова, украшенная мелко заплетенными косами -- дредами.
   Голова оскалила белые зубы, что-то проговорила и, выплыв из-за кирпичного барьера, направилась к Денису. Сокамерник -- а кто же ещё? -- выглядел оживленно до степени, наталкивающей на вопрос о причине. Белки его глаз покрывала густая сеть капилляров, частью лопнувших, а зрачки блестели неестественным светом. Не столько мускулистый, сколько по виду жилистый, он передвигался шаткой и дерганной походкой.
  -- Хелло, браза, й-йоу! -- плаксивым голосом взвизгнул чернокожий, протягивая обе руки.
   Еще в курсантские времена Дениса в шутку называли монахом за его нелюбовь к веселым тусовкам. Он не жаловал ни наркоманов, ни алкоголиков, ни просто курильщиков. Наплевательское отношение к собственному здоровью казалось ему верхом иррациональности. А пренебрежение к чужому он считал оскорблением.
   Сделав встречное движение рукой, Полищук тут же отдернул ее и быстро отступил влево. Негр по инерции потянулся вперед, туда, где только что была рука новичка, и, ускоренный легким толчком в спину, налетел на раковину.
  -- Извини, браза, руки помыть после туалета не хочешь? -- как-то само собой получилось у Дениса по-английски.
   Подойдя к столу, он убавил звук телевизора. В наступившей тишине послышались распевные завывания сокамерника:
  -- Факинг умник! Кто ты думаешь ты такой? Я скажу тебе кто ты! Факинг тупица, вот ты кто.
   Не обращая внимания на причитания, Денис полез на верхнюю кровать. Ни малейшего желания выискивать в плотной череде сегодняшних впечатлений место для выходок еле ворочающего языком, не представляющего в таком состоянии серьезной опасности наркомана у него не было. День итак казался слишком насыщенным.
   Продолжая бормотать, сокамерник, полез за раковину, достал оттуда целлофановый пакетик, в котором он, видимо, и хранил свой дурман. Отщипнув несколько крошек, остальное он упрятал обратно, уселся на своей кровати и усердно закопошился. Полищук, убедившись в безобидности поведения соседа, прикрыл глаза и задумался о своем положении.
   Реальность нынешней обстановки особо не угнетала его. Девяносто дней выдержать можно. Он справится, не это главное. Лишь бы Кристина не подвела, сумела бы успокоить и удержать Ромку -- того самого хакера, с чьей помощью им удалось пробить бреши в системе защиты двух монстров английского банковского сектора: HSBC и Barclays. С ними, с ядром команды, когда выйдет, он горы свернет.
  
   Еще вчера они втроём прогуливались в Барселоне -- по шумному бульвару La Rambla от площади Каталонии в сторону моря. Ромку они взяли с собой впервые -- не работать, а отдохнуть. Парень до этого ни разу не бывал за границей. Раньше, когда состав команды был пестрым и многочисленным, Денис не решался засвечивать мозг группировки, слишком уж он им дорожил.
   Ромка ел фрукты, купался, бездельничал. Возле банков Денис ему появляться строго настрого запретил. Мозг, оставшийся без пищи, шлялся по улицам, с радостным умилением пялился на банкоматы и на платежные терминалы, а под конец турне сообщил, что подумывает о расшифровке протокола радиообмена данными между базой и переносным карточным терминалом.
  -- Перспективно, -- одобрила Кристина.
  -- Ещё бы! -- перехватило дух у Ромы. -- Это же всё! Мы ж на расстоянии сможем увидеть содержание магнитной полосы банковской карточки. Первая дорожка -- фамилия владельца, вторая -- номер карточки. Чего ещё надо?
  -- Ещё надо PIN-код, Ромик, -- напомнил Денис.
   Рома завертел головой и, что-то увидав, потащил всех назад:
  -- Вон, видите, напротив входа на продовольственный рынок передвижной киоск торгует сувенирами. У продавца в руках POS-терминал для считывания карточек. В киоск коммуникации не проведены, это переносной терминал. Видите?
  -- Да видим-видим, -- согласилась Кристина. -- Позавчера мы здесь купили туристическую карту и набор сувенирных бокалов. Действительно, расплатились мы карточкой, но PIN-кода мы не набирали.
  -- Это потому, что ваша покупка не превысила определенного лимита. А если бы вы заплатили евриков пятьдесят, за серёжки или браслетик, например, то продавец вполне мог бы попросить вас набрать PIN-код на специальном наборнике.
  -- Каковы размеры лимита? -- выказал заинтересованность Денис.
  -- Банки сдают терминалы в аренду и лимитов не устанавливают. Владелец торговой точки сам решает, с какой суммы начинать подозревать покупателя в мошенничестве. Материальная ответственность лежит на торговом предприятии. А если точнее, то на страховщике, который поэтому настоятельно рекомендует лимиты снижать.
  -- Откуда ты знаешь такие подробности, Ромочка? -- кокетливо удивилась Кристина. -- Ты же программист, а не финансист.
  -- Я российский программист, -- внес поправку Рома, -- у меня натура пытливая.
  -- Ну, предположим, -- задумчиво согласился Денис, -- а дальше-то что?
  -- Дальше элементарно. Покупаешь в специализированном магазине белый пластик и кодируешь его.
  -- - Белый пластик? - взяв Рому под руку, Кристина заглянула ему в глаза.
 - Так называются заготовки карточек. Они без рисунка, белые. Но с магнитной полосой. Ничего по-дозрительного в такой покупке нет - в наше время магнитные карточки используются во многих областях, не только в банковской. Предприятия, например,  оснащают двери своих помещений карточными замками. Встречаются и компьютерные клавиатуры, снабженные прорезью для считывания магнитной полосы. Они используются как часть системы распределенного доступа к базам данных.
 - Ладно, понятно в общих чертах. А кодировать как? - буркнул Денис.
 - Элементарно. За несколько сотен баксов в том же магазине покупаешь устройство для чтения-записи на магнитную полосу, так называемую "писалку", присоединяешь к компьютеру и штампуешь карточки.
 - А я читала, что сейчас происходит замена карточек с магнитной полосой на карточки с микрочипами. Их тоже можно копировать? - не унималась Кристина.
 - Да ты, погляжу, тоже пытливая, - ухмыльнулся Денис.
 - Подожди, - отмахнулась Кристина, - интересно же.
 - Хочешь устроить кошмар на улице банкоматов? Люся Крюгер возвращается!
 - Ой, ну Денис! - носик Кристины сморщился. -  Какая еще Люся Крюгер?
 - По аналогии с "Кошмаром на улице Вязов". Там злодействовал Фредди Крюгер, - не увидев понимания в глазах Кристины, Денис закруглился. - Шучу.
 - Не шути больше так, - поставила точку Кристина, - никакая я тебе не Люся Крюгер. - Так что ты там говоришь,Рома?
 - Микрочип скопировать так просто нельзя, - спокойно продолжил Рома, - это не просто носитель информации, это микропроцессор. Но бояться их скорого прихода не стоит. Разговоры о замене идут уже десять лет, но, как это ни парадоксально, сами же платежные системы процесс перехода и тормозят.
 -Странно,искреннеудивиласьКристина.

Не так уж и странно, -- возразил Рома, -- есть масса организационных сложности, к тому же глобальное переоснащение требует крупных вложений. А банки ведь по своей сути это ростовщики, то есть стяжатели, они в принципе ориентированы на доходы, а не на расходы.
  -- А разве уровень безопасности не влияет на прибыли? -- недоверчиво уточнил Денис.
  -- Карточные мошенничества составляют ничтожную долю банковских убытков от преступлений. Самая большая проблема для банков -- это защита от нечистоплотности собственного персонала. Представьте, какие дыры пробивают менеджеры, за взятки выдающие "плохие" кредиты. Они ведь тысячами руки не пачкают. Стартовый порог -- миллион.
  
   Воспоминания Дениса прервал приторно-вязкий запах. Сокамерник, сидя на нижней кровати, раскуривал косячок. Плотный дым поднимался наверх. Денис свесил голову и ожег чернокожего недовольным взглядом, но тот уже был в собственном мире. Дерзкая улыбка блуждала по его лицу.
  -- Й-йоу, браза! -- за фальшью дружелюбия клокотал еле сдерживаемый вызов.
   В телевизоре появился силуэт Боба Марли -- борца против современного Вавилона, абстрактного понятия, означающего скопище пороков, бездушия и корысти. Негр осклабился и, нетвердой походкой подойдя к телевизору, включил звук на полную громкость. Когда он повернулся обратно, в его руках угрожающе прыгала солидных размеров заточка. Камеру заполнил узнаваемый ритм. Свободолюбивый кумир поклонников конопли в огромном красно-желто-зеленом берете призывал к борьбе с притеснителями. Голые ноги в особых сандалиях, позволяющих чувствовать растаманам земные вибрации, били пятками дробь.
   "Началось, -- огорчился Полищук, -- надо как-то противодействовать".
   Продолжая лежать на спине, той рукой, что касалась стены, он незаметно взялся покрепче за раму кровати, резко выбросив тело, другой рукой схватил сокамерника за африканские патлы и с силой дернул его на себя. Раздался глухой удар лобной кости о металлический угол кровати.
   Дреды для чернокожего это не только напоминание об африканских толстых красивых волосах, но еще и о гриве льва-воина. Есть у них и более глубокое толкование: когда наступит конец света, бог Джа узнает растаманов по косичкам на голове, и, подцепив за них, вытащит свой народ прямо в рай. Наивно, конечно, но не наивнее библейского обрезания.
   "Надо будет покороче подстричься ", -- подумал Денис, спрыгивая на пол.
   Отшвырнув под кровать заточку, выпавшую из ослабевшей руки борца за свободу, он развернул его к себе задом и ногой с силой послал в сторону выхода. Дверь с громким стуком приняла тело и деликатно позволила ему сползти по своей поверхности. Денис брезгливо вытряс содержимое пепельницы в унитаз и услышал нетерпеливо проворачивающийся в замке ключ.
   Вбежавшие охранники первым делом схватили Дениса и приковали наручниками к спинке кровати. Потом, склонившись над негром, попытались вернуть его в чувство.
  -- Что произошло с Брауном, Поличак? -- захотел узнать один из них и, не вставая, повернулся к Денису.
  -- Спросите его, -- последовал лаконичный ответ.
   Офицер прищурился и осмотрел помещение. Взгляд его остановился на предмете, валяющемся под кроватью. Присвистнув, он вытащил заточку.
  -- Твоя? -- удивленно уставился он на Полищука.
   Денис равнодушно отвернулся. В коридоре послышались торопливый перестук каблучков, и в камеру вбежала женщина с медицинской сумкой.
  -- Марихуана, -- констатировала она, сморщив носик, и присела возле распростертого на полу Брауна.
   Проверив пульс и зрачки, она осмотрела голову пострадавшего и после этого помахала у него перед носом чем-то вроде нашатырного спирта. Браун слегка дернулся, его веки задрожали и приоткрылись.
  -- Браун, ты меня слышишь? Как ты? -- участливо спросила доктор.
   Браун разлепил губы, всей грудью вздохнул и, увидев Полищука, тихо сказал:
  -- Я убью тебя.
   В коридоре опять послышались торопливые шаги. Тяжело дыша, в камеру ввалился толстяк в еле сходящемся на животе мундире.
  -- Поличак, -- тщетно пытаясь побороть одышку, выпалил он, -- собирайся, произошла ошибка. Пойдешь в корпус "Си". Ты ведь осужденный.
  

Перевод в "Си"

   Корпуса "Си" и "Би", отстроенные встык, под прямым углом друг к другу, располагались возле забора. Они выгодно отличались от корпуса "Эй": дверные ручки, оконные рамы, выключатели, электрические плафоны, особенности планировки -- все детали указывали на свежесть постройки. На каждом из трех этажей одноместные камеры располагались по периметру. Прямоугольный колодец, образуемый посередине, между первым и вторым этажами был забран металлической сеткой.
   Денису отвели пустующую камеру на третьем этаже. Большим окном, она выходила на волю, представленную торчащими поверх тюремного забора верхушками деревьев, и ничем не ограниченным небом, если не считать, конечно, редкие прутья решетки.
  -- Спокойной ночи, -- пожелал ему толстяк-офицер, -- и запомни одну вещь. Мы, конечно, знаем, кто такой Браун и чего он стоит. И анализы твоей крови наверняка будут чистыми, а его -- нет. Но ты все равно учти, будешь плохо сидеть -- будешь плохо жить. Понял?
   Денис не очень понял сути угрозы, но про себя рассудил, что время всё покажет и разъяснит.
  -- Спокойной ночи, офицер, -- кивнул он вежливо.
  -- ОК, -- буркнул толстяк и закрыл дверь.
   Теперь Денис мог как следует рассмотреть камеру. Размерами она не многим отличалась от той, что они делили с Брауном какой-то час назад. На столе стоял телевизор, покраска стен была свежей и не замаранной письменами. Туалетная комната так же, как и в корпусе "Эй", фактически отсутствовала. Всё та же невысокая стенка, загораживающая унитаз. "Вот тебе и евротюрьма", -- удивился Денис.
   Как заснул, он не помнил. Просто провалился в глубокий сон. Ночью, -- часы у него отобрали, поэтому он не знал, в котором часу именно, -- Дениса прошибло ужасом, и он проснулся от собственного стона. Точнее, стон издавал не он, а его тело, которое он в тот момент не отождествлял с собой лично. Он не мог понять, что именно ему пригрезилось, но чувство было таким, словно он, в виде духа или какой-то сущности, был отторгнут собственной плотью, и ощутил прикосновение к бесконечному царству мертвых.
   Денис сел в постели и ощупал себя, отказываясь верить пережитым ощущениям и, в то же время, радуясь тому, что они с телом опять составляет единое целое. Проворочавшись с боку на бок час или более, он снова стал засыпать, но тут перед его мысленным взором отчетливо встал портрет недавнего сокамерника. Холодно и изучающе Браун смотрел на него красными глазами, лиловые губы беззвучно шевелились. Денис вздрогнул всем телом и снова проснулся. "Чертовщина какая-то", -- раздраженно подумал он, но уж больше заснуть не смог.
  
   Наутро открылись двери и всех позвали на завтрак. Раздача происходила внизу. Заключенные с любопытством посматривали на новичка.
  -- Привет, брат, -- поздоровался один из раздатчиков пищи, -- тебя нет пока в списке. Получишь сегодня обычную пищу.
  -- Обычную? -- не понял Денис.
  -- У нас здесь пять видов меню, -- пояснил раздатчик, -- два обычных, вегетарианское, диетическое и мусульманское.
   Услышав про мусульманское меню, стоявший крайним раздатчик арабской наружности улыбнулся, шутливо провел ладонями вдоль лица и, сложив их возле груди, согнулся в легком поклоне.
  

Знакомство с литовцами

  
   В тот же день во время прогулки к Денису подошли два литовца и синий от татуировок поляк. Говорил по-русски Янек -- так звали поляка -- не хуже литовцев.
  -- Мы слышали, -- сказал он, -- что Ямайка мутит воду. Он что-то имеет против тебя.
  -- Что за Ямайка?
  -- Из корпуса "Эй", по фамилии Браун. Знаешь такого?
  -- Была возможность познакомиться, -- ответил Денис.
   Один из литовцев, по имени Витас, беловолосый и кряжистый, с лицом, неровно пересеченным от правого виска до середины верхней губы рваным, устрашающего вида шрамом, оказался, как его на английский манер отрекомендовали новые знакомые, лидером -- кем-то вроде смотрящего за всей русскоязычной колонией местной тюрьмы. Впрочем, сам он всегда опротестовывал такое определение:
  -- Ну, нет! Порядка, как на совковых зонах, тут, курва, нет. Чем можем, помогаем друг другу. Все добровольно. А вот у черных, у тех построже, они чуть что не так -- сразу же за ножи.
   Денис усмехнулся:
  -- Нож схватить -- дело нехитрое. Его ещё и удержать неплохо было бы научиться. Хреново с этим у вашей Ямайки, фуфлыжник он безпонтовый.
  -- Ямайка не наш, -- недовольно поправил Витас, -- и не фуфлыжник. Хотя и на лидера, конечно, не тянет -- он псих, натурально без тормозов, за это его как раз многие и боятся. А слово его авторитетное.
  -- Когда он успел заработать авторитет? -- недоверчиво спросил Денис, -- он ведь в корпусе для подследственных сидит. Конченный наркоман.
  -- Он, курва, полжизни по тюрьмам шатается. Если его нет в данный момент за решеткой, значит скоро подъедет. Его тут многие знают по прошлым отсидкам. А наркотиками он накачивается только когда один в подследственной камере закрытый сидит. -- Витас медленно подбирал русские слова, -- Ямайка не выносит этого. Ему люди нужны. Человеческий материал.
   Настроение у Дениса испортилось, все шло к тому, что спокойно пожить в тюрьме не удастся.
   Покидая милицию, он рассчитывал на покой и безоблачную мирную жизнь, хотел обзавестись семьей и обустроить собственный дом. Но прошедшие после увольнения годы показали всю несбыточность таких ожиданий. Кристина уже несколько лет была рядом, но официального предложения от него так и не приняла. Она постоянно оттягивала, не говорила ни да, ни нет, выискивая основания повременить: то не было достаточных средств, то определенности и спокойствия. Оно и понятно, в море предпринимательства бушевали ветра, все ближе и ближе выталкивающие бывшего опера к линии криминального водораздела.
   Столкнувшись -- при попытке учредить собственное дело -- с равнодушием бюрократов ко всему, что не приносит личной выгоды их карманам, Денис нисколько не удивился. Устройство государственного аппарата он знал изнутри, поэтому предпочел уклониться от бесполезных сражений и принял условия игры.
   Поначалу его старые связи в Кингисеппском таможенном управлении под Санкт-Петербургом послужили хорошим подспорьем. Он, как говорили, держал "окно" на границе с Эстонией.
   Начальник управления фактически приватизировал государственную границу, принудительно направляя все самые доходные торговые потоки в фирму таможенного декларирования, принадлежащую женщине, супружеские отношения с которой, согласно требованиям антикоррупционного законодательства, были им официально расторгнуты. Полищук официально являлся владельцем агентства, поставляющего декларантам наиболее сговорчивую клиентуру. Уже через год он с размахом начал строительство частного дома неподалеку от Пушкина, маленького городка его детства -- бывшего Царского Села.
   Но вечно это преуспеяние длиться не могло, основа была слишком шаткой. В рамках очередной кампании по наведению порядка на границах проверяющие вскрыли многочисленные нарушения в таможне. Начальник и несколько его подчиненных столыпинским этапом отбыли в Нижний Тагил -- знаменитую российскую зону, отведенную бывшим сотрудникам государственных органов, тем, у кого, как сказано в законе, в связи с их предыдущей деятельностью есть основания опасаться мести со стороны других заключенных.
   Между прочим, подумалось Денису, новые знакомые еще ничего не знают о его работе в милиции. Можно и скрыть, разумеется. Вряд ли в Англии кто-то сможет его опознать. Но уж больно противно носить в себе липкий страх разоблачения, тем более, что своего прошлого Денис не стыдился. Оно являлось составляющей его жизни, частью, овеянной наивными, как он теперь понимал, но, не в пример нынешним, чистыми идеалами. Изменять самому себе -- такое не входило в его планы.
  -- И много у него тут друзей? -- начал прощупывать он обстановку.
  -- Не менее двадцати человек.
  -- Так, -- подтвердил Янек. -- Но и наших ненамного здесь меньше.
  -- Не забывай, что многие из наших скоро выходят. Сейчас с нами считаются, без особых причин на рожон не лезут. Что будет потом -- никто не знает.
  -- А кто в этой группировке? -- спросил Денис. -- Черные, которые здесь сидят, или вообще мусульмане?
  -- И черные, и мусульмане здесь разные. Не обязательно все они ходят под кем-то. Кроме того, Ямайка беспредельщик. Кое-кто из муслимов не считает его правоверным и ни за что не станет поддерживать.
  -- Но и против него не выступит, -- вставил слово третий парень, до сих пор не произнесший ни слова. На своих приятелей он походил не очень -- ни татуировок, ни шрамов. По меркам тюрьмы -- интеллигент.
  -- Так, -- вздохнул Янек, -- Альгис правильно говорит. А костяк их компании -- нигерийцы. Этих пассажиров здесь больше всего.
  -- Ямайка их Эфиопии, правда, родился не там, -- поправил Альгис, -- но это неважно. Он свихнувшийся на идее растафарианства. Причем толкует ее он так, как считает нужным.
  -- А что, кроме травы у растаманов есть ещё какая-та идея? -- заинтересовался Витас.
  -- Это вообще-то религия. Ей больше тысячи лет. Собрать под красно-желто-зелеными эфиопскими флагами всех африканцев, вывезенных когда-то в рабство и вернуть обратно на свой континент. Про коноплю они в Библии раскопали, мол, на могиле царя Соломона, мудрейшего из людей, первой выросла марихуана. Бог Джа и научил их покуривать дурь.
  -- А как у них с алкашкой?
  -- Никак. Табак тоже нельзя. Много чего нельзя: брить голову, делать наколки, есть свинину, соль и молоко. Это всё мешает строить новый мировой порядок.
  -- Невеселая у них жизнь, -- посочувствовал Витас.
  -- Почему невеселая, -- не согласился Альгис, -- они вон как поют, слыхали? Регги! Это, между прочим, перепевки их религиозных песен: размер четыре четверти с акцентом на слабые вторую и четвертую доли.
   Поставив ногу на скамейку, Альгис стал настукивать негритянские ритмы.
  -- Альгиса до седьмого класса унижали, -- прокомментировал Янек, -- заставляли ходить в музыкальную школу.
  -- Класс скрипки, -- подергивая плечами в такт ритма подтвердил Альгис, -- родители, знаете, какие у меня были? Туши свет, жара -- вот какие...
  -- Ты надолго сел? -- перевел Витас разговор в другое русло.
   Лицо Дениса помрачнело:
  -- Надолго. Три месяца.
   Поляк фыркнул, Альгис, пряча улыбку, опустил голову и деликатно почесал кончик носа. Витас казался невозмутимым, только шрам его слегка изогнулся.
  -- Да-а, курва... -- протянул он, -- трёха, значит. Солидно. И за что тебя так? Проехал на красный свет?
  -- Пользование фальшивым паспортом.
  -- М-м.. -- Витас посмотрел на Альгиса, -- наверное, твоих рук дело?
  -- Я же в тюрьме... -- возмутился тот.
  -- Сам-то ты здесь, а руки твои? -- и повернулся к Денису, -- по части документов он у нас главный. Типография Её Величества не умеет печатать паспорта так красиво, как Альгис.
  -- А вы за что здесь? -- посчитал уместным полюбопытствовать Денис.
  -- У меня вымогательство, -- начал с себя Витас, -- и паровозом еще прицепили оружие и наркотики. В общей сложности восьмёру навесили..
  -- Восемь лет, -- уточнил Янек. -- А я белорусов-нелегалов возил. И контрабандный табак. Дали пять лет. У Альгиса подделка документов, два года. Так что не расстраивайся, свои три месяца на одной ноге простоять сможешь. Время пролетит -- не заметишь.
   Полищуку вспомнился старик судмедэксперт из Питера. Как-то во время выезда на убийство, пока не приехала труповозка, он рассказал опергруппе байку из своей врачебной практики, настолько богатой анекдотичными фактами, что не знай его врачебной биографии, тянущейся с самой блокады, впору было усомниться не только в достоверности рассказанных случаев, а и в самой его принадлежности к медицинской профессии.
   Пациент, подозревая гастрит, обратился в поликлинику. Ему диагностировали язву желудка. Велели ложиться в больницу. Посеревший от горя, в сопровождении безутешной родни, он прибыл на госпитализацию, и целый день изводил соседей по больничной палате сетованиями на тяжкую долю. "Да на черта мне такая жизнь? -- потрясал он кулаками, -- этого не ешь, про это забудь, работай на одни только лекарства! А где гарантия, что я на операционном столе не загнусь? Кончились мои счастливые дни, братцы". На робкие попытки его успокоить он разражался всхлипываниями: "Чем так небо коптить, лучше уж сразу на кладбище!"
   Назавтра в палату прибыл консилиум. Доктора встали полукругом возле кровати, главврач откашлялся и объявил: "По результатам уточненных анализов мы вынуждены констатировать -- у вас не язва, а рак". И все тихонечко вышли.
   Больной приподнялся и обвел взглядом соседей. "Братцы -- это они мне, что ли? А фамилию назвали? Братцы... а как же язва... Они не имеют права!.. У меня направление..." Все в палате скорбно молчали. Пришла медсестра из онкологии. Бедняга залился слезами и взмолился: "Боже, ну, пожалуйста, пускай лучше язва! Господи, умоляю.. Осчастливь ...дай нормально пожить!"
   Судмедэксперт рассказывал историю трагическим голосом, печальная выражение не покидало его сморщенного лица. Но лучистые глаза веселились под развесистыми бровями.
  -- Чего улыбаешься? Рад теперь своему сроку? -- ухмыльнулся Альгис.
  -- Да вроде того, -- признался Денис.
  -- Витас тоже радуется, когда на пожизненных смотрит.
  
   Прогулочная площадка одной стороной прилегала к жилому корпусу, а другой -- к забору тюрьмы. Внушительные размеры давали возможность десяткам человек одновременно прохаживаться по ней, не мешая друг другу. Кто-то делал круги, -- компаниями и в одиночку, для этого следовало придерживаться определенного темпа; кто-то ходил от края до края -- одни быстро, другие медленно; а некоторые, расположившись группами, не двигались и лениво грелись на солнце. Одна из таких групп -- пять чернокожих и двое по внешнему виду арабов -- стояла посередине площадки не двигаясь, бросая время от времени хмурые взгляды в сторону Дениса с компанией. Здоровенный негр, видимо заводила, с горячностью им что-то доказывал.
  -- А что за порядки в этой тюрьме? -- захотелось Денису узнать поподробнее.
  -- Жить можно, -- произнес Витас и, жестом пригласив всех прогуляться, начал рассказывать. -- Почти все офицеры -- бывшие военные моряки. На флоте пенсия рано, теперь вот здесь подрабатывают. Если нужен мобильник или дурь, можно устроить. Такса у них пятьдесят фунтов за любой нелегальный груз. Ничего мужики.
  -- Кроме одного, -- вставил Янек.
  -- Да, -- согласился Витас, -- кроме толстого. Этот всю жизнь трубит охранником в тюрьмах. Мало того, что пытается портить кровь зэкам, еще и своих же коллег начальству сливает.
   Ну, что еще? Каждую неделю шоппинг: заранее пишешь заказ, купленные товары тебе принесут. Лимит на покупки тебе положат двенадцать фунтов в неделю, у дальнобойщиков вроде меня -- в два раза больше.
   Есть спортзал с минифутболом и бадминтоном, есть качалка, само собой. На каждом этаже жилого корпуса -- бильярд. При желании можешь работать: типография, прачка, теплица, кухня и сервисное обслуживание. Рабочий день разбит на две смены по четыре часа. Платят немного, фунтов десять в неделю. А Альгис, вон, в школу ходит.
  -- Да, -- подтвердил Альгис, -- полгода я учил английский, а потом пошел на компьютерные курсы. Но машины в классе такие старые! А ученики все дебилы. Молодые дебилы. Я перевелся в кружок по изготовлению мягких игрушек. А недавно организовали курсы для начинающих литераторов. Я уже записался.
  -- В общем, -- подвел итог Витас, -- ему лишь бы не работать.
  -- Тем более, -- весело поддержал его Альгис, -- платят и за работу, и за учебу одинаково.
  -- Всем нам тут -- лишь бы время убить.
   Здоровенный негр, не прекращая глядеть в сторону Дениса, презрительно сплюнул под ноги, что-то сказал приятелям, и вся компания вразвалочку двинулась в угол площадки.
  -- Понятно, -- не обращая внимания на эти маневры, протянул Денис, -- а позвонить из тюрьмы можно?
  -- Можно. Если срочно, дадим тебе мобильник. А вообще сегодня-завтра тебе выдадут карточку с PIN-кодом тюремного коммутатора. Там будут лежать два фунта -- подарок тюрьмы. Дальнейшее пополнение кредита через магазин, в счет недельного лимита. А сейчас, Денис, подожди-ка, -- с этими словами Витас выдвинулся вперед, -- с нами, кажется, желают поговорить.
   Компания темнокожих, во главе со здоровяком, пересекла площадку и стояла теперь, перегородив дорогу. Набычившись, они всем своим обликом ясно показывали, что уступать не желают.
  -- Какие проблемы, Фил? -- уперевшись ногами в землю, угрожающе просипел Витас.
   Поигрывая блестящими мышцами -- буграми, выпирающими из-под майки -- здоровяк Фил явно любовался собой.
  -- С тобой нет проблем, браза, -- растягивая слова, ответил он, не сводя глаз с Дениса.
  -- Это наш парень, -- жестко обрубил Витас.
   Подручные Фила искоса поглядывали на своего вожака. Постояв, он ощерился и, нагнувшись, подобрал с земли камешек. Подбросив его несколько раз и поймав, он, не отрывая глаз от Дениса, ткнул в него пальцем:
  -- Он имеет проблемы, -- и добавил под одобрительное ворчанье товарищей, -- большие проблемы.
  -- Ты меня знаешь, Фил, -- Витас угрожающе прищурился и наклонился вперед, -- лучше не надо.
   Денис подался за Витасом, непроизвольно разминая кулаки. Альгис с Янеком взяли на себя фланги.
  -- Хорошо, хорошо, -- улыбка сошла с губ Фила, -- умные люди всегда смогут договориться.
   Он размахнулся и швырнул камень через тюремный забор. Свобода ответила завыванием автомобильной сигнализации. Ропща, чернокожие нехотя начали расступаться. Фил снова оскалился и что-то угрожающе прошипел. Его дружки испуганно зашевелились, уступая дорогу. В окружении новых знакомых Денис продолжил круговой моцион, про себя улыбаясь -- польско-литовское войско, -- а вслух отблагодарил по-простецки:
  -- Спасибо, мужики.
  -- Сочтемся, если надолго в ЮКей, -- проворчал Витас.
  -- И вот еще, какая штука, мужики, -- замялся Денис, -- надо чтоб вы из-за меня в непонятки не встряли, чтоб знали. Я бывший мент. Опером в Петербурге работал. Так что, смотрите, может я вам не по масти...
   Никто из компании не проронил ни слова. Альгис с Янеком переглянулись, а Витас, глядя куда-то поверх забора, не поворачивая головы, уточнил:
  -- Когда ушел?
  -- Три года назад.
  -- Связей с ментовкой не поддерживаешь?
  -- Нет.
   Витас шел по кругу, почти беззвучно насвистывая какую-то мелодию. Кажется, литовский фольклор. Впереди опять замаячила шайка черных. Денис приготовился к самой неожиданной развязке.
  -- А звание у тебя было какое? -- прекратил свистеть литовец.
  -- Капитан, -- с вызовом ответил Денис.
  -- Ну, вот и не рассказывай никому больше, капитан, -- с ленцой посоветовал Витас и, повернувшись, приободрил своей жуткой улыбкой, -- что было, то было. Здесь Англия, не Россия.
   Черные изнывали от безделья. Кто-то шарил глазами по верхним этажам корпусов, кто-то бесцельно пялился на теплицы, кто-то на здание проходной. Каждый смотрел в свою точку, но никто в сторону приближающейся четверки. Фил всё больше накалялся зловещим, нарочитым весельем. Вскрикивая и хохоча, он что-то рассказывал, тычками, подделанными под дружеские, призывая своих приятелей разделить с ним его настроение. Друзья уворачивались и выдавливали из себя кривые улыбки, отчего вид их физиономий залихватским нисколько не делался, а наоборот -- казался унылым.
  

Знакомство с Меметом и Джоном

   Система преподавания английского языка в тюрьме Нориджа полностью отличалась от той, по которой Полищук обучался в школьные годы. Преподавательницей была албанка -- женщина не молодая, но интересная. В том, как она смотрит, двигается и говорит проявлялись независимость и, более того, вызов, -- странным образом переплетающиеся с подчеркнуто внимательным отношением к каждому, с кем она входила в контакт.
   Прежде чем осесть в Англии, Зухра, так ее звали, исколесила весь белый свет. Несмотря на умение объясняться на нескольких языках, в том числе на русском, она никогда не пускала их в ход во время уроков. Ученикам ничего не оставалось, как общаться на том языке, за приобретением которого они в класс и явились.
   Все учебники были составлены тоже сплошь по-английски -- без единого иностранного слова. К книгам прилагался словарь, обходящийся одними синонимами или примерами. И только уж в самом безнадежном случае, исчерпав все другие ресурсы, Зухра прибегала к родному для ученика или к какому-нибудь другому, понятному ему, языку.
   Результат такой жесткой методики не замедлил сказаться. Уже через месяц Полищук сносно заговорил по-английски.
  -- Lets start, dogs! -- как-то во время занятий Зухра бросила участникам учебной игры.
   Полищук нахмурился. От внимания Зухры не ускользнула тень недовольства, скользнувшая по лицу ее лучшего ученика.
  -- Слово "dog" означает животное, разговаривающее вот так: "bowwow, bowwow ", -- пролаяла учительница по-английски, -- Понятно? Но, кроме того, слово "dog" имеет и другие значения. Например, "парень" или "брат".
   Смутное недовольство, царапавшее душу с первого дня, растворилось.
   Круг знакомых, благодаря языку, сразу расширился. Помимо литовцев и Янека в него перво-наперво вошел рыжий ирландец по имени Джон. Невысокий и худосочный, он имел обыкновение повсюду, где бы ни появлялся, -- будь то столовая, прогулочный плац или школа, -- доставать из кармана миниатюрную шахматную доску и между делом играть сам с собой.
   Вторым стал диаметральная -- в смысле внешности -- противоположность Джона раздатчик пищи Мемет, турецкий курд. Необхватные размеры его живота опровергали невесть откуда взявшийся миф о кухонных работниках, удовлетворяющихся лишь видом и запахами приготовляемой пищи. Бритая голова курда лежала прямо на квадратных плечах. Полуприкрытые веки придавали ей спесивый, устрашающий вид. Но стоило улыбке заиграть на толстых губах -- картина менялась, и перед вами оказывался добродушный пузан, ничего общего с источающим угрозу гигантом-злодеем не имеющий. Умение менять внешний вид в соответствии с надобностью -- неплохое подспорье для человека, избравшего профессию криминального толка.
   Мемет тоже оказался завзятым шахматистом. Появление в очереди к раздаче пищи ирландца с раскрытой доской, каждый раз отвлекало его от работы. Не способный бороться с соблазнами человек-гора вставал на носочки и вытягивался через разделительный барьер до такой степени, что у него появлялась шея.
   Из Мемета, из Полищука и из Джона составилась компания, неплохо играющая в шахматы. Перед своим освобождением Мемет даже загоревал от предстоящей разлуки. Снабдив деньгами одного из охранников, он, желая потрафить вкусам Дениса, выставил на прощание бутылку русской водки "Исток".
   Удовольствие, с каким бывший раздатчик отхлебывал водку и закусывал ее жирной салями, вновь разрушало стереотипы:
  -- Ты мусульманин? -- стараясь не обнаружить своего удивления, поинтересовался Денис.
   Мемет обстоятельно вытер о полотенце сальные пальцы и ответил
   вопросом на вопрос:
  -- Ты Marlboro lights куришь?
  -- Я некурящий.
  -- Так, ладно, а Coca-cola light знаешь?
   Полищук кивнул.
  -- Так вот, - продолжил он, наполняя стаканчики, - я мусульманин, но light.
   Дав несколько секунд на смакование шутки, он беззвучно засмеялся, сотрясаясь всем телом.
   Напоследок Мемет огорошил:
  -- До сегодняшнего дня я с боссами русской мафии никогда не общался.
  -- Да ты что, Мемет, -- улыбнулся Денис, -- кто здесь босс, с чего ты взял?
  -- Если Мемет молчит, это не значит, что Мемет ничего не знает, -- загадочно выразился раздатчик и, опасливо заёрзав, стрельнул потными глазками в сторону Витаса.
   Не обнаружив в его облике ничего, что указывало бы на неодобрение, он поделился вполголоса:
  -- Я слышал, ты был в Москве Капитаном.
   Тут настала очередь Дениса смутиться, но Мемет не дал ему раскрыть рта. Он поднял вверх обе руки, словно защищаясь от подозрений и, замахав ими, заверил:
  -- Мемет не желает знать, чем ты в Москве занимался. Мемету не интересно. Меньше знаешь -- дольше живешь. Я маленький человек, -- тут все заулыбались, -- всего-навсего жулик.. Но учти, Капитан. Ты можешь рассчитывать на меня. Помочь тебе -- честь для меня.
   Закончив свою напыщенную речь, он умолк. Витас наклонился к Полищуку.
  -- Мульку про Капитана я запустил, -- шепнул он виновато, -- В понимании местных Капитан означает не звание или профессию, а что-то вроде авторитета. До уровня крестного отца титул, конечно, не дотягивает, ты извини, но правая рука, это уж точно. Не меньше.
  -- А почему в Москве-то? Я же питерский.
  -- А шут его знает, -- лицо Витаса вытянулось в дурашливом удивлении. -- Вдруг они про Питер никогда не слыхали?! С Ленинградом их только запутаешь. Да ты не молчи, скажи что-нибудь. Видишь, ждут люди.
   Денис крякнул с досады. То-то в последнее время он стал замечать странности в поведении заключенных. Заискивающие улыбки, попытки заговорить...
  -- Н-да... -- почесал он затылок, -- Мемет, ты, в общем, не сомневайся. Если что... не забуду. Учту, в смысле. Я тоже скоро освобождаюсь. Ну, ты понимаешь...
   Сидевший до этого в некотором напряжении Мемет, расслабился и довольно заулыбался.
  -- А как тебе мусульманский стол?
  -- Неплохо, -- не став играть в восточную учтивость, коротко ответил Денис.
   Месяц назад Мемет подкатился к Полищуку на коротеньких ножках и озабоченно предложил сменить меню: с обычного на мусульманское.
  -- Понимаешь, -- скрестив руки поверх живота, произнес он доверительно, -- я ничего плохого не хочу сказать о твоем меню, но нет никаких гарантий, что его готовят как надо.
  -- Что значит "готовят как надо"? Не плюют туда, это ты хочешь сказать?
  -- Я так не говорил, -- уклонился Мемет, -- но повара тоже ведь люди.
  -- А мусульманское меню кто готовит, не повара?
  -- Совершенно другое дело, -- оживился Мемет, -- совершенно другое! Никак нельзя сравнивать. Наше меню готовят только специально допущенные мусульмане. Не помолившись, они даже не приступают.
   Денис ухмыльнулся и тут же погасил улыбку.
  -- Тебя, может, не интересуют чужие верования, -- нисколько не обиделся Мемет, -- но кроме молитв соблюдаются и другие традиции. Ты можешь относиться к ним не как к религиозным, а просто как к гигиеническим. Даже самые лучшие белые повара не моют руки так часто, как мусульмане. Советую, не пожалеешь.
  

Свидание

   В одном здании с проходной располагалось помещение, предназначенное для встреч заключенных с гостями. Прямо в центре стоял огромный аквариум. Единственная рыбка, до этого неподвижно висевшая в толще зеленоватой воды, чего-то вдруг испугалась и в мгновение исчезла, оставив вместо себя медленно оседающее облачко донной мути. В углу располагалась буфетная стойка, по периметру с десяток столов. Все, кроме двух, были заняты.
   Прихода Дениса никто не заметил. Посетители, поглощенные друг другом, не прервали жадных бесед. Людская разноголосица ударялась о потолок и гулом растекалась по низкому помещению.
   Полищук огляделся: один из свободных столов находился у входа, другой располагался в живописном углу, среди зелени разлапистой пальмы. Его он и занял. Буфет торговал за наличные, которых у него не было, и быть не могло. Кристина ещё не пришла. Чтобы занять себя, Денис стал разглядывать визитеров.
   Сквозь листву виднелся соседний столик. За ним сидел худосочный парнишка из корпуса "Е", где содержат насильников, и что-то сердито доказывал матери. Мать испуганно соглашалась.
   Дальше располагался индус в окружении многочисленных родственников. Все пили чай и смотрели, как резвятся двое мальчишек, индусовы сыновья. Разбежавшись, сорванцы несколько метров скользили, состязаясь, кто дольше проедет. Не удостаивая ни малейшим вниманием публику, сидящую за буфетными столиками, они замеряли дистанцию и возбужденно галдели.
   Глаза других детей, вместе с матерями явившихся проведать отцов, горели от зависти и восхищения. Прокатиться по блестящему полу, да еще в обстановке тюрьмы средней категории безопасности -- тут есть чему позавидовать. Но для успеха нужна обувь на особой подошве. Кроссовки не годились для этой цели, даже самых именитых производителей. Только сандалии, пошитые из природного материала, именно так их делают в Индии.
   Открылась дверь, и охранник впустил двух женщин.
   Первой вошла длинноногая, сочнотелая негритянка. Лучшая представительница африканских племен, показалось Денису. Она, не удостоив никого ни поворотом шеи, ни взглядом, гордо прошествовала мимо свободного столика к стойке буфета.
   Пышная, в сборку, юбка и короткая майка на тонких бретельках, лопающаяся на груди от напора жизненных сил -- резали глаз ослепительной белизной, наложенной на иссиня-черную кожу. Стать ее: прямая спина с плечами очень резко, может быть через меру, отведенными назад, высокомерно поднятая голова, а, главное, манера двигаться, плавно и одновременно стремительно, размахивая руками при застывшем в неподвижности корпусе -- всё отсылало к неуловимым, полурастаявшим образам, оставившим в памяти вместо себя оседающее мутное облачко: оазис в пустыне и черная женщина с кувшином на голове...
   За негритянкой вошла Кристина. Толкнув стол, Денис неуклюже поднялся. Глаза Кристины заулыбались, она поспешила навстречу и мягко взяла протянутые для объятья руки.
  -- Неудобно при всех, -- шепнула она и подставила щеку. Опустившись за стол, Денис молча смотрел нее. Слова вихрем кружились в голове, но подходящее случаю никак не могло подвернуться.
  -- Похудел-то как, -- кончиками теплых пальцев Кристина провела по щеке Дениса.
  -- Да чего уж, -- кашлянул он, -- зато тело в порядок привел. Три раза в неделю в качалку хожу.
  -- Везет же, -- Кристина сморщила носик, -- я пробовала аэробикой заниматься, не успеваю.
   Помолчали. С каждой секундой возобновить разговор оказывалось всё труднее. Денис проклинал себя за черт знает откуда нахлынувшую нерешительность. Любая тема казалась теперь ему неуместной.
  -- Ну, как там Ромка? -- решил он заговорить о нейтральном. -- Чем занимается?
  -- Ромка? -- Кристина обвела взглядом комнату для свиданий. -- А что Ромка?.. Подожди, я куплю что-нибудь сладкого. Пора начинать тебя откармливать.
   Денис остался сидеть за столом. Несколько лет они жили вместе, на двоих разделяя всё, что им выпадало. Однажды показалось, что совершили ошибку, что не пара. Расстались и два года не виделись. Потом, случайно повстречавшись на улице, бросились друг к другу.
  -- Я так и знала, что мы обязательно встретимся, -- шептала Кристина.
  -- Я тоже знал, -- Денис бережно обнимал ее лицо своими большими ладонями, -- давай никогда больше не расставаться.
   Между ними давно не было ни одной тайны, ничего недосказанного. Но теперь, после короткой разлуки -- прошло всего чуть более месяца со дня ареста в аэропорту Stanstead -- он вдруг осознал, что отчего-то робеет и не знает, как к ней подступиться.
   В другом конце комнаты Полищук разглядел ирландца Джона. Он, сосредоточенно сдвинув рыжие брови, кормил из бутылочки сверток из одеял. На столе лежала ненужная шахматная доска. Денису не было видно, но, вероятно, тот, кто был в свертке, часто выплевывал соску, и тогда жена Джона с волнением привставала. Также как руки случайно оказавшегося в пассажирском кресле шофера безотчетно ищут баранку и рычаги, ее руки непроизвольно порывались придти мужу на помощь, а губы причмокивали, как будто бы это в них была соска.
   Девчушка тоньше былинки, в цветастом платьице и сандалиях на босу ногу стояла возле стола, изо всех сил желая присоединиться к веселью мальчишек, но не решалась сделать первого шага. Джон что-то шепнул ей и легонечко подтолкнул. Светясь от собственной храбрости, она вышла на старт. Теребя матерчатый поясок, дождалась свободной площадки, машинально заправила за ухо золотистую прядку, разбежалась и заскользила.
   Дверь снова открылась, и на пороге оказался Фил. Увидев Дениса, он равнодушно отвернулся, словно и не было между ними стычки во время прогулки. Чернокожая встрепенулась. Ее пухлые губы обнажили влажный глянец белоснежных зубов. Белки неестественно крупных глаз потускнели от поволоки.
  -- Пантера! -- восхитилась Кристина, заставляя столик пирожными. Официантка принесла чай.
  -- Ты лучше в сто раз, -- запротестовал Полищук.
   Кристина игриво склонила голову набок. Денис потер руки:
  -- Ну, гулять, так гулять.
  
   Фил вытянул руку, через всю комнату, указав на соседний с Денисом столик. Тщедушный насильник затравленно выглянул из-за пальмы и больше не смел отвести глаз. Фил щелкнул пальцами и зыркнул в направлении стола, пустовавшего около входа. Пантера ласково потерлась о крутое плечо.
   Насильник снова исчез за пальмой. Послышалось яростное шипенье и через минуту они с мамой, неловко кособочась, потащили снедь на другой стол. Мама закивала Филу снизу вверх -- мелко и понимающе. Сын шел, глядя перед собой пустыми от страха и злобы глазами.
   Отведя в сторону ветвь, Фил пропустил подружку вперед. Она поставила на стол бутылку с водой -- единственное, что было у нее в руках, -- дождалась, пока Фил сядет на стул и одним движением подбросила воздушную материю юбки. Сверкнув на мгновение крепкими ляжками, она оседлала бедра трепещущего от желания друга, прильнув к нему, завозилась, хрипло охнула, и они поскакали по африканским колдобинам.
  -- Так что у нас с Ромой? -- набив рот пирожным, вернулся к своему вопросу Денис.
  -- Рома колдует над протоколом связи между платежными терминалами и карт-центрами, -- голосом, полным беспечности, сообщила Кристина.
  -- И как результаты?
  -- Я в этих делах очень мало понимаю.
   Денис нахмурился:
  -- Перспективы-то есть?! Или зря мы его кормим-поим?
  -- Будущее покажет, -- Кристина по-прежнему избегала определенных суждений, -- парень вроде старается.
   Денису показалось, что мысль ее занята единственно тем, чтоб не заподозрить, будто она Рому хвалит. Человека, следящего за тем, какое впечатление он производит, выдает неестественность поведения. В свою милицейскую бытность Денис вдоволь насмотрелся на виртуозов, которые, оставаясь в тени, умудрялись подводить собеседника к нужным выводам, создавая у него иллюзию полной самостоятельности умозаключений.
   Открытое проталкивание идеи редко ведет к ожидаемому результату. Слишком велик риск натолкнуться на сидящее внутри оппонента упругое чувство противоречия. Тут как в восточных единоборствах, особенно в айкидо: к ожидаемым результатам скорее ведет использование силы противника, а не грубое применение собственной.
   Выявить истинное стремление ведущего психологическую игру не составляет труда. Достаточно уступить подстрекающей воле и все станет на место -- последует проясняющая реакция.
   Только одно смущало Дениса: разве Кристина противник ему? Мысль о том, чтобы применить свои умения сейчас и по отношению к ней вызывала в нем ропот сопротивления. Но как иначе избавиться от зародившегося беспокойства?
  -- Смотри, во-первых, у Ромы возникли проблемы со взломом банков. Во-вторых, нет видимых сдвигов по терминалам, -- говоря эти слова деланно равнодушным тоном, Денис украдкой посматривал на Кристину.
   По ее взволнованному лицу промелькнула легкая тень протеста.
  -- Да-а, неплохо бы подыскать парню замену, -- будто бы ничего не замечая размышлял Денис, -- тут ты права.
   Черты лица Кристины заострились. Десертная ложка, которой она помахивала до того, оказалась на бумажной тарелке. Отодвинув от себя чашку с чаем, она посмотрела на Дениса. Взгляд был таким напряженным, что сумрачное беспокойство, ворочавшееся в его груди, оборвалось и холодным комом свалилось в живот.
  -- Зачем нам замена? -- чайная ложка снова оказалась в руках Кристины и завертелась пуще прежнего. -- Ты неправильно меня понял. Рома великолепно справляется. Вчера показывал выкладки.
   Денис не вступил в беседу, давая Кристине возможность продолжить.
  -- Записи всякие, формулы... -- развивала она свою мысль. -- Я, конечно, в них полный дуб, но Рома был здорово возбужден. Я видела его глаза, они не обманывают.
  -- Подожди, что-то я не пойму. Рома приезжал в Англию? -- только сейчас дошло до сознания Дениса.
  -- А он и не уезжал никуда, -- брови Кристины вызывающе поднялись, -- с чего ты взял?
   Денис не сразу стряхнул наваждение. Слова Кристины, казалось ему, медленно плыли в воздухе -- нежеланные, не касаясь сознания.
   За пальмой раздался сдавленный шепот. Скрипнули ножки стола, и трехпинтовая бутылка с водой упала на пластмассовый бок. Никому до нее не было дела, и она, медленно докатившись до края, звучно шлепнулась на пол.
  -- Тебе не кажется, что испанские каникулы мальчика затянулись? -- после длительной паузы спросил Денис и, безрассудно шагнул к самой пропасти, -- а живет он где?
  -- Думал у нас? -- усмехнулась Кристина. -- Я сняла для него квартиру.
   Денис отрешенно посмотрел по сторонам. Его руки обмякли и не захотели больше держать пирожного. Оно стало ненужным, и Денис положил его прямо на стол.
  -- Полищук, это просто смешно! -- Кристина накрыла огромную руку своими ладошками.
   Эти ладошки приехали специально к нему. Они источали запах тысячи мелочей -- таких привычных и неприметных на воле и таких волнующих в этой комнате, учрежденной на границе миров. От них пахло кожаной оплеткой автомобильного руля, ручкой тележки из супермаркета, поручнями у подъезда, ключами от дома, пахло постельным бельем, на котором они спали когда-то вдвоем. Даже воздух, который запутался в ее светлой прическе и между ворсинок одежды, был совсем не таким. Денису захотелось зарыться в ее волосах и вволю им надышаться. Вместо этого он выдернул руку как обоженный:
  -- Тебя Рома привез?
  -- Знаешь что, давай по порядку. Я многого тебе не рассказывала, боялась говорить по телефону. Ты помнишь тот день, когда тебя задержали в аэропорту? Впрочем, наверняка помнишь в мельчайших деталях. И наверняка думаешь, что все события тогда крутились только вокруг тебя. Ты прав. Но только и у меня есть своя правда, она ничем не хуже твоей. Не думай, что раз меня не арестовали, то мне пришлось легко. Я никогда в подобные переплеты не попадала. До того, как ты появился на моем горизонте, я и не думала заниматься ничем подобным. Моя жизнь наполнилась риском только из-за тебя. Но и когда наполнилась, я опасности в полной мере не ощутила -- тоже, как ни странно, благодаря тебе. За твоей спиной я чувствовала себя в полном спокойствии.
   И вдруг мир перевернулся. Тебя арестовывают, я толком не знаю за что. Мне показалось, что у меня земля горит под ногами. Я всё ждала, что ко мне тоже вот-вот подойдут и по-змеиному скажут: "Пройдемте". До сих пор не понимаю, как сообразила забрать твое портмоне.
   Я выбралась из таможенной зоны и не знала, что делать. Ромка стоит и смотрит на меня как теленок. Он даже испугаться толком-то не успел. Мы же его берегли. Чего ему опасаться? Компьютерная клавиатура наручников ведь не наденет. А эта его поездка в Испанию -- думаешь он в полной мере все понимал? Да он воспринимал ее как веселую и немного перченую авантюру!
   Я велела ему срочно уезжать в город и дала денег, чтобы если меня арестуют, он смог бы некоторое время пожить в Лондоне, а потом уехать домой. Мы договорились о встрече в десять вечера на набережной возле моста у Вестминстера -- первое место, что пришло мне в голову. Помнишь, мы там фотографировались, когда только приехали в Англию?
   Денис кивнул. На мгновенье его настроение просветлело. Он очень хорошо помнил и то место, и день. Тогда они с Кристиной были полны радостных ожиданий. Перед ними расстилалась новая, сулящая неизведанные ощущения жизнь. И вот сейчас... Денис опять помрачнел, вспыхнувшая было радость сменилась мукой беспросветной утраты, маячившей вдалеке неясной, но огромной тенью.
   За пальмой снова послышались звуки. Они нарастали, как приближающийся свадебный поезд. Джон с женой подозвали дочку и что-то показывали ей, старясь, чтоб она встала спиной к зеленому уголку. Индусские тетки встревоженно закудахтали на своих сорванцов, и они, закончив кататься, теперь смирно сидели напротив своих чашек и хмуро отчитывались в чем-то отцу.
  -- Отправила я Ромку, а сама заперлась в туалете аэровокзала. Документы я порвала в клочья и спустила в канализацию. С кредитками пришлось повозиться. Я резала их маникюрными ножницами, но они все равно не хотели тонуть. Пришлось их выуживать из унитаза и кромсать еще мельче. После, когда я шла на экспресс, мне казалось, что очнувшиеся полицейские пялятся на меня из всех видеокамер. Глупо, правда? -- нервно хохотнула Кристина. -- Ничего, пронесло. Слава Богу, если это не богохульство.
   Куда идти в Лондоне?.. Ночевать у нас дома я побоялась. Мы с Ромой сняли гостиницу. Выбрали подешевле, чтобы не спрашивали документов. Я даже не представляла, что заграницей такие есть -- всего один туалет на этаже, допотопный, просто дырка в полу, как на советских вокзалах лет двадцать назад. На следующий день я связалась с адвокатским бюро, но они мне перезвонили и сообщили, что ты признал свою вину и осужден в упрощенном порядке. Я не знала, грозит ли тебе еще что-нибудь, не знала, что им известно про Ромку. Как я могла отправить его в Россию в такой обстановке? А если он в розыске!?
   Денис молча слушал. Надежда, слабо забрезжившая в нем, манила и притягивала, но он не решался довериться ей. Его мозг упрямо вычленил фразу, которая теперь стучала с монотонной настойчивостью: "Мы с Ромой сняли гостиницу".
   Блестящий от пота Фил бессильно отвалился на спинку стула и промурлыкал.
  -- Бэби, ты факинг волшебница.
  -- Волшебство пропадет к гребаной матери, -- нежно прорычала измочаленная пантера, -- если я не покурю прямо сейчас.
  -- У меня есть кое-что для тебя, -- сладкой патокой пролилось обещание.
   Фил ссадил подружку с себя, застегнул штаны и нагнулся. В носках у него были припрятаны сигарета и пара спичек с чиркашкой. По комнате свиданий пополз слоеный дым. Родственницы индуса недовольно поморщились, и речь их приобрела дерганное звучание.
   Официантка припала к стойке буфета и что-то проговорила. Через минуту загудел и щелкнул электрический замок. В комнату ввалились двое охранников. Официантка сдула со лба волосы и елезаметно кивнула в сторону пальмы.
  -- В общественных местах курить запрещается, -- строго произнес первый охранник.
  -- Фак ю, -- добродушно огрызнулась пантера и засмеялась, сначала лениво, потом, видя, что и Фил тоже прыснул -- всё более расходясь и, наконец, уже не в силах остановиться, стала задыхаться от хохота, истерически повторяя:
  -- Я факинг волшебница...вы что, не знаете?... волшебницам можно... нет?
   Охранник повел носом и занервничал. Обернувшись к товарищу, он предположил:
  -- Гашиш?...
   Напарник нахмурился и кивнул.
   Фил утирая слезы, перегибался пополам, съезжал со стула и твердил:
  -- О-о, бэби! Йес, бэби... стоп бэби... сто-оп...
   Посовещавшись с рацией, тюремщики объявили:
  -- Всё. Свидание прекращается.
   Пантера на секунду замолкла, ее лицо перекосила гримаса презрения, и она выбросила оттопыренный средний палец -- со смаком, на полностью вытянутой руке. Но, взглянув на корчившегося от смеха Фила, не выдержала, обессилено уронила руку и, сипло подвывая себе, опять закатилась. Охранники переглянулись, покрепче заправили амуницию и потащили парочку к выходу. Насильник из корпуса "Е" следил за процессией немигающим взглядом. Его тонкие губы ломко подрагивали.
   Столик Дениса и Кристины был единственным, где развернувшимся событиям внимания не придали.
  -- Что же мне оставалось делать? -- Кристина сидела прямо, ее глаза отчаянно метались в попытке обрести понимание. -- Я оставила Рому в Лондоне. Предполагала, что на время. А через день после твоего задержания банки залатали систему безопасности. Мы не знали, что и подумать: совпадение это или нет.
  -- Вы что же, -- угрюмо поднял глаза Денис, -- на меня подумали?
  -- Нет. Но я очень боялась, -- порывисто сказала Кристина, -- мне было гораздо хуже, чем в Питере, после того как в тебя стреляли. Тогда я хотя бы знала, что делать. Тебя нужно было выхаживать, вот и всё. Я знала, что страшное уже позади. А теперь... -- Кристина отвернулась, глаза ее заблестели.
  -- Ну что ты, Кристик, -- сказал Денис и неловко погладил вздрагивающую руку.
  -- У тебя рука липкая, -- сквозь мокрый блеск улыбнулась Кристина, -- вся в пирожных.
  -- Да я ведь ничего не говорю. Просто мне неспокойно. Я здесь. А вы... -- он виновато поправился, -- ты... там. И в августе ко мне на свидание не приехала. По каким-то делам уезжала...
  -- Я купила литовский паспорт и уехала в Питер. По своему я ехать боялась. Пересидела там две недели. И вернулась. Это всё нервы. Был бы ты рядом, всё сложилось бы по-другому, -- горестно вздохнула она и, как будто опомнившись, продолжила, -- я на режиссерские курсы пошла.
  -- На режиссерские курсы, -- эхом повторил за ней Денис.
  -- Ну да. А что мне оставалось делать? На работу ты мне идти не разрешаешь...
  -- Ещё чего, -- фыркнул Денис.
  -- Бизнесом заниматься я не умею. Ромке я не помощница. Давай, выходи быстрее...
  -- Осталось немного, -- успокоил Денис. -- Значит бизнесом заниматься ты не умеешь? А как же твоя мечта о туристической фирме?
  -- А вдруг девушка ошибалась? -- прищурилась Кристина. -- Вдруг мне просто путешествовать нравилось?
  -- А эти курсы... Это откуда?
  -- Документалистика... Мне давно нравилось снимать. Природу, например, -- она мечтательно оживилась, -- давай поедем а Антарктику, снимем кино. Или в Исландию.
   Денис улыбнулся:
  -- Так там же мерзлота. Красок нет ярких.
  -- Лапоть ты! Мы черно-белое снимем. Знаешь, как классно! Настоящие художники должны уметь выражать себя в двухцветной палитре. Ты бывал на фотовыставках? Там сплошь черно-белые фотографии. Простор для полета творческой мысли, -- искоса глянув на Дениса она призналась, -- я уже и фотоаппарат купила, с набором объективов. На прошлой неделе ездила в Дувр снимать бурное море и чаек.
  -- Черно-белых?
  -- Ага. Полищук, миленький, выходи поскорей, -- плаксивым голосом закончила она, -- я не выдержу.
  -- Ну-ну, -- оттаивая, пробурчал Денис, -- а жены декабристов как же? Забыла?
  -- Я не хочу как они. У них, небось, деревеньки с крестьянами были, гарантированные доходы. Кстати, -- встрепенулась Кристина, -- один знакомый бизнесмен за годичный кредит предлагает четыре процента месячных.
  -- Очень высокий процент. Не кидалово?
  -- Да вроде нет. У него строительный бизнес. Все стабильно. Добивается городского подряда.
  -- А сколько он хочет?
  -- Сто тысяч фунтов.
  -- Две трети от того, что у нас сейчас есть.
  -- Бумаги я проверяла. Все в порядке. Сделку кредитования обещает оформить через нотариуса.
  -- А нельзя подождать пока я выйду? Я бы сам посмотрел: и на документы и на человека.
  -- Нет, ждать нельзя. Тендер уже объявлен.
  -- А как ты познакомилась с ним? Где он работает?
  -- В Сургуте.
  -- Наш Рома как раз оттуда.
  -- Ну да. Через него я и познакомилась.
  

Хохол

  
   Перед завтраком Альгис спустился на первый этаж. Последним в очереди стоял новичок. Роста среднего, крепко сбитый, но неуклюжий: руки в раскоряку, а ноги -- кривизна через штаны выпирает. Медью волос новичок был похож на Джона-ирландца, а вот нос не такой. Нос картошкой. Альгис встал за ним.
   Мусульмане обычно спускались к завтраку позже других. Черный парень из нигерийцев -- раздатчик пищи, принятый на место освободившегося Мемета -- позевывая, стоял за барьером и от скуки не знал куда себя деть. Тусклые зрачки лениво перемещались по бело-желтым полусферам глазных яблок, сопровождая каждого, кто подходил за едой. Неожиданно взгляд его сделался хищным. В движениях продвигающегося в очереди рыжего парня он уловил неуверенность.
   Выхватив из рук коллеги-раздатчика поднос с обычным меню, он забрал оттуда сыр с ветчиной и, значительно облегченным, сунул его в руки подошедшему новичку. Тот принял поднос, похлопал белесыми ресницами, собрался что-то сказать, но раздатчик, ядовито вонзившись в него немигающими глазами, угрожающе прошипел "Fuck off". Рыжий, застенчиво улыбаясь, как-то неловко, бочком отошел в сторону.
   Раздатчик, заметив неодобрение Альгиса, вздернул напрягшийся подбородок и с шумом выдохнул через щели ноздрей. Альгис ничего не сказал.
   Полдня минуло как обычно -- для одних промелькнуло, для других мучительно протянулось. За полчаса до обеда, когда двери на лестнице разблокировались, на первом этаже раздался шум. Альгис выглянул в коридор. Черная братва галдела возле камеры своего друга раздатчика. Тот сидел на кровати и как пьяный мотал головой. Пол, кровать и стена были забрызганы кровью, а нос, и без того приплюснутый по своему естеству, сидел на лице как раскатанный блин.
   Фил стоял тут же -- налитые кровью белки, рот, жующий резинку с притворной неторопливостью, рука за пазухой нетерпеливо мнёт рукоятку ножа с тонко отточенным лезвием. Нигериец себя заводил.
   Альгис рванул на третий этаж. Камера Витаса оказалась пуста. В конце коридора играли в бильярд.
  -- Кур-рва, -- Альгис в отчаянии зарычал, -- кто-нибудь Витаса видел?
  -- Он в камере у Капитана, -- отозвались игроки.
   Ворвавшись к Денису, Альгис выпалил прямо с порога:
  -- Фил и его гориллы новенького будут резать!
  -- Успокойся, -- спокойно ответил Витас, -- просто так не режут. Он сам, наверное, кругом накосячил.
  -- Да я собственными глазами видел, как раздатчик положняк ему резанул! -- возмутился Альгис. -- За это он ему фейс и разбил. И правильно сделал.
   Витас прищурился и голосом, за которым таился недобрый оттенок, сказал:
  -- Что-то я тебя не пойму, Альгис. Ты за хохла вздумал впрягаться?
  -- Он хохол? -- удивился Денис.
  -- Мыкола Рыбарь, 30 лет, автослесарь, в Англии живет пару лет, осужден, как и ты, на три месяца, поступил в тюрьму вчера вечером, -- обстоятельно перечислил Витас.
  -- За что осужден? -- сходу уточнил Денис.
  -- Да ерунда, -- отмахнулся Витас, -- неуважение к суду, что ли...
  -- Он же толком и сесть ещё не успел. И что же он такого неправильного в тюрьме успел сделать? -- сомнение тронуло уголок рта Дениса. -- В чем его косяки?
  -- С воли за ним что-то тянется, -- взгляд литовца опустился Денису на подбородок, -- задолжал перед кое-какими людьми.
   Внизу зашумело. По лестнице затопали ноги. Денис встал и решительно рубанул воздух рукой:
  -- Я не знаю, что он там сделал. Но нигерийцам, Филу, Ямайке -- не знаю, кто там еще за этим стоит, -- нельзя давать власти. Сегодня они Рыбаря, завтра нас. Вы как хотите...
   Денис не договорил. Шум на лестнице нарастал.
  -- Где сидит этот Мыкола? -- уже из дверей выкрикнул он.
  -- Вторая камера от таксофона, -- тронулся вслед за ним Альгис.
  -- Подожди ты, -- придержал земляка Витас и бросил вдогонку Денису, -- ты тоже. Фу ты, черт.. Постой! Капитан!
   Не слушая никого, Денис выскочил в коридор, потом в бильярдную -- там на всякий случай он прятал обрезок трубы, -- затем снова в коридор и -- в камеру к новенькому.
   Мыкола как ни в чем ни бывало сидел в камере за столом, перед ним шахматная доска - увлеченно и недоверчиво он ставил шах сам себе.
   От волнения голос Дениса осип, он плюхнулся напротив, и прохрипел:
  -- Здорово, Мыкола. Тебя сейчас убивать будут, ты в курсе?
   Рыбарь удивленно посмотрел на Дениса и улыбнулся детской улыбкой.
  -- Потом расскажу, -- махнул рукой Денис, -- если хочешь жить, сиди, и без команды не гавкай.
   Пошарив глазами и не найдя более подходящего места, он положил трубу рядом с доской, вместо неё схватил короля, поднял его и задумался.
   Гул докатился до камеры, дверь распахнулась, и толпа, разгоряченная жаждой мести, загомонила и забилась в проеме, силясь протиснуться внутрь. Впереди всех безумно вращал глазами Фил, в розовой ладони лелея сумасшедший кинжал.
   Мыкола побледнел. Денис обернулся и спросил рассеянным тоном:
  -- Хэлло, браза! Не помнишь, как Фишер отыграл в Риме эндшпиль?
   От такого вопроса в камере установилась полная тишина.
  -- Фак ю, - очнувшийся Фил клюнул шеей и попер в камеру дальше.
   Денис вскочил и, не по-гроссмейстерски ухнув, что есть силы хватанул обрезком трубы поперек шахматной доски. Махнув крыльями, доска разлетелась, фигуры брызнули по сторонам мелкой щепой. Мыкола, зажмурившись, отшатнулся. Фил ошалело притормозил.
  -- Почему ты, фак ю, мешаешь мне, фак ю, играть в шахматы? -- вкрадчиво поинтересовался Денис. Такая манера себя выражать добра не сулила.
  -- Уйди, Капитан, порежу! - черный заскрежетал зубами и выставил нож.
  -- Ну, давай, сукин ты сын, - Денис прыгнул на середину камеры и с шумом рассек воздух трубой перед самым носом озадаченного нигерийца.
  -- Эй, - поморщился он, - с тобой, кажется, нет проблем, не мешай.
  -- Зато у меня есть проблема с тобой, - зашелся кипеньем Денис, - очень большая проблема! Ненавижу, когда мне в шахматы мешают играть.
  -- Фак ю, - благим матом заорал нигериец, нарезая воздух восьмерками, -- какие шахматы, что ты несешь! Тут серьёзное дело...
  -- Клал я на твое серьёзное дело!
  -- Фак ю, фак ю, -- заладил Фил, не двигаясь с места.
  -- Эй, парни, - раздался из коридора голос Витаса, - Можно войти?
   За спинами черных маячили фигуры рослых литовцев.
  -- Эй, Витас, дела так не делаются, -- рассерженным котом промяукал Фил.
  -- Дай нам поговорить.
  -- Еще раз говорю, дела так не делаются, -- не унимался черный, -- держи свое слово.
   Денису не доставало сил удивиться, он только пробормотал:
  -- Ну, блин, Гедиминас хренов, вовремя ты.
  -- Хлопцы, мене трошки не вбили,- прошелестел еле слышно Мыкола и громко икнул.
  -- Говори по-английски, - нахмурился черный, - я по-литовски не понимаю.
  -- ОК, Фил, -- примирительно вытянул руку Витас, -- спускайся к себе. Я от своих слов не отказываюсь, только дай мне поговорить.
   Черные нехотя повалили из камеры мимо стоящих неподвижными истуканами литовцев. Фил переплавил клокочущую ярость в нервозный смешок. Рыбаря приморозило к полу.
  
  
  -- Ты хороший парень, Денис. И что литовского князя Гедиминаса знаешь, это приятно, -- нервно расхаживал по своей камере Витас. -- Но учти, хороший парень -- это не профессия. Существуют и деловые интересы. Слыхал про такие? Твой Мыкола задолжал нигерийцам на воле. Мне Ямайка звонил. Тише, тише, -- положил он руку на плечо Полищуку, -- тут не только гоп-стопники сидят, но и серьёзные люди. Да ты и сам человек дела, что я тебе распинаюсь!
  -- Хорошо. Пусть Мыкола где-то не прав. Так давай сами с ним разберемся! Как ни крути, он больше наш человек, чем нигерийцев. Посмотрим, кому и за что он там задолжал, -- Полищук закусил губу. -- На чем он вообще мог подзависнуть? Ты же сам говорил, он простой автослесарь. Может его просто разводят? На деньги или на какую-нибудь подставу...
  -- Не будем мы с ним разбираться! Понимаешь, не-бу-дем! -- устало произнес Витас. -- Помнишь, когда ты заехал сюда, у нас на прогулке произошла стычка с Филом?
   Денис кивнул головой.
  -- А помнишь, Фил отстал от тебя? Помнишь, как быстро он это сделал?
   Денис угрюмо молчал.
  -- Но ты, наверное, забыл, что он тогда мне сказал. Хочешь, напомню? "Умные люди всегда смогут договориться" -- вот что он сказал. Ты не смотри, что он наркоман, что он черный и всякое такое -- он далеко не дурак. И не шантрапа.
  -- Да мне по барабану всё это, -- отмахнулся Денис, -- Просто так получилось, что факторов, которые нас разъединяют, гораздо больше, чем тех, что роднят. У меня нет с ним общих интересов. Исторически так получилось. Ты же сам говорил, что всем нашим надо держаться вместе. А хохол -- он наш.
  -- Наш.. -- передразнил Витас, -- он, между прочем, "западенец". Вас, русских, москалями всю жизнь называл.
  -- Да мало ли! Прибалты тоже с Москвой не дружили. Но я не Кремль. Я Денис Полищук. И у меня гораздо большего общего с Витасом, с Альгисом, с Мыколой и даже с Янеком, чем с Ямайкой и Филом.
  -- Короче, я обещал не влезать в дело с этим, курва, Мыколой. Если у тебя нет общих дел с нигерийцами, это еще не значит, что их нет у меня. Ямайкины концы по золоту и алмазам очень интересны моим друзьям. И, стало быть, мне тоже. Тебе осталось сидеть всего две недели. Какое дело тебе до этого Рыбаря? Отсиди спокойно.
   Денис ухмыльнулся и покачал головой.
  -- Ну, а нет, так извини, я впрягаться больше за тебя не буду, -- вспылил Витас, -- что я черным скажу? Что Рыбарь мой друг из Литвы? Что его Минтасом звать?
   Денис поднялся с кровати:
  -- А я, между прочим, не просил за меня впрягаться.
  

***

  -- Ты, Джон, должен определиться, чего ты хочешь, -- растолковывал Денис щуплому ирландцу в спортзале, -- для чего ты в качалку ходишь? Если ты желаешь нарастить мышечную массу, это одно. Если твоя цель сила или выносливость, это другое. Тебе надо учитывать и недостаток белков в тюремном питании, и свой возраст. Сколько, кстати, тебе?
  -- Пятьдесят два, -- молодцевато тряхнул рыжей копной ирландец.
  -- Ого, -- присвистнул Денис, -- так значит, к тебе на свидание приезжали внуки, не дети?
  -- Ещё чего, -- Джон обиженно попытался вытолкнуть тяжелую штангу.
  -- Легче, легче, -- улыбнулся Денис, -- я не понимаю, как ты был террористом. Сила вашему брату совсем не нужна?
  -- Сила не здесь, -- Джон, кряхтя, опустил штангу на стойки.
   Денис молча ожидал продолжения.
  -- Сила тут, -- постучав указательным пальцем себе по лбу, ирландец прижал обе ладони к левой стороне груди и заключил, -- а выносливость здесь.
  -- Так уж... -- усомнился Денис.
  -- Поверь мне. Ты вообще знаешь, что такое ИРА?
  -- Ирландская Республиканская Армия.
  -- Ну да. Я полжизни провел в ней. Начинал с простых боевиков. Потом сидел в штабе планирования операций. Сначала обходился оружием и взрывчаткой, потом только мозгами.
  -- А за что тебя посадили, за терроризм?
  -- Нет, то была военная молодость. Все давно уже в прошлом. Той ИРА, что гремела на весь мир, больше не существует. Парни выросли, им надоело играть в войну. Всем захотелось сытой и спокойной жизни. Сначала родился Шинфейн -- политическое крыло республиканцев. Потом ИРА заключила с Лондоном перемирие и на выборах выставила своих кандидатов.
  -- В России бандиты тоже полезли во власть, -- вставил Денис.
  -- В ИРА не бандиты, -- возразил Джон, медленно скручивая со штанги фиксатор.
  -- Ну да, рассказывай. Они же не только с британской оккупацией боролись, но и общеуголовные преступления совершали. Банки грабили, рэкетом занимались.
  -- Надо же казну пополнять. Так все повстанческие движения поступают. Ты думаешь, я историю российского революционного движения не изучал? У вас это называлось экспроприацией экспроприированного. Так, кажется?
  -- Карла Маркса читал?
   За соседним станком качал плечи Мыкола. Закончив сет, он стер пот со лба и робко поправил:
  -- То Ленин сказив.
  -- Ну-у.. -- Денис застыл в изумлении, -- да вы тут все карбонарии, как я погляжу. Ты, Джон, значит не только теоретически подкованный, а к тому же ещё и идейный преступник?
  -- А что в этом удивительного? У нас тут перестройки не было и "Капитал" анафеме не предавали. Энгельс с Марксом о прибавочной стоимости всё правильно растолковали: капиталисты присваивают значительную долю труда наемных работников. Почему бы не перераспределить ее снова. Учитывая свой интерес...
  -- Ага, вон ты куда, -- понял Денис, -- в Шервудский лес тебя потянуло... Но ведь Робин Гуд себе-то экспроприированное добро не оставлял -- забирал у богатых, отдавал бедным.
  -- А я и есть бедный, -- в глазах Джона заиграли искорки.
  -- Гы-ы... -- одобрил Мыкола, и не вытянув вес, грохнул блинами об основание тренажера.
   Денис покрутил головой и, улыбнувшись, полюбопытствовал:
  -- А что, все рыжие такие кровожадные?
  -- Не-ет, Денис, я ничьей крови не жажду. Мой отдел разрабатывал тонкие вымогательства. Мы давно поняли, что взрывы, поджоги и прочие способы порчи имущества капиталистов не впечатляют. Излишняя жесткость тут ни к чему, -- прерываясь для выполнения упражнений, начал медленную проповедь бывший идеолог ирландского рэкета. -- Все ущербы такого рода у них застрахованы и, возможно, даже им выгодны. Единственное уязвимое место это клиенты. Они дают оборот. Не будет клиента, не будет и прибыли. И никакая, -- при этом ирландец поднял обросший рыжими волосами палец, -- никакая страховка не покроет снижения оборотов. Бремя такого риска лежит целиком на плечах коммерсанта, ни один страховщик не пожелает его разделить.
  

***

  
   Вечером Полищук вытащил Мыколу поиграть в бильярд, но игра была только предлогом.
  -- Ну, рассказывай, хлопче, что у тебя за проблемы, -- сделав мощный, но неприцельный удар начал он.
  -- А почему я должен рассказывать, -- беспечно проверяя прямизну кия, удивился Мыкола, -- нехай черные тебе и расскажут.
  -- Да мне, в общем-то, всё равно. Я освобождаюсь в следующую пятницу. А тебе здесь сидеть. Попробую тебе помочь. Если, конечно, ты меня убедишь.
  -- А шо тут рассказывать, -- снова завел Мыкола и взял с полки мелок, -- усё полный олрайт.
   Денис полоснул Рыбаря темным взглядом, и у того пропала охота шутить. Неловко повертев в пальцах кусочек мелка, он положил его на свое место, сглотнул и оперся испачканными руками о зелень стола.
   -- Ну, слухай, коли не лень.
   Прибыл Мыкола в Англию два года назад, кружным путем -- через Ригу. На руках имел полторы сотни фунтов, пару бутербродов, и фальшивый эстонский паспорт со штампом Иммигрейшн Сервиса, запрещающим работать по найму. План у него был простым и конкретным -- взять быка за рога. На всё про всё -- две недели, в соответствии с обратным билетом.
   Добравшись на электричке до вокзала Виктория, Мыкола отправился бродить по центральным улицам, вышел на знаменитую Оксфорд-стрит, -- скопище недорогих универмагов, -- прошел ее до конца и оказался в легендарном Гайд-парке. Там на скамеечке и заночевал.
   Три следующих дня он таскался по стройкам и магазинам в поисках места подсобника. Желая понравиться, он твердил менеджерам: "I am a strong man" и стучал себя в грудь, изображая грузчика за работой. Пантомиму с интересом смотрели и говорили: "No. Sorry".
   В конце концов, Мыкола наткнулся на магазинчик. Продавщица-литовка говорила с двумя покупателями кавказской национальности: с мужчиной и женщиной. Они изъяснялись по-русски!
   Покупатели оказались беженцами из Осетии. В Лондоне около месяца -- "сдались" властям, то есть попросили убежища. По статусу им полагалось жилье, две малюсенькие комнатушки. Одну из них они безвозмездно переуступили новому другу на первое время. Под конец дня они вместе выпили купленной в том же магазине горилки, и Мыкола первый раз за три дня вздохнул с облегчением, в его внутренний мир вернулась гармония.
   Половина русской газеты "Лондон-Инфо", завалявшейся в осетинской квартире, была отведена под объявления и рекламу. Одно из них гласило: "Требуется водитель на грузовик". Когда-то Мыкола окончил школу ДОСААФ, потом два года крутил баранку тяжелого армейского грузовика. "Прихады, генацвали, -- с грузинским акцентом пригласила его телефонная трубка, -- драйверы очень надо. Пять сотен нэдэля". В той же газете он нашел объявление об аренде жилья и договорился о съеме комнаты.
   Как-то получилось, сокрушался Мыкола, что поначалу, а впрочем, и после, он жил в эмиграции вне правового поля. Грузин, вызвавший его на работу в транспортную фирму, оказался простым автослесарем. Впоследствии он подбил Рыбаря сливать "сэкономленное" топливо из грузовика. У него была целая сеть покупателей ворованного дизтоплива по всей Англии.
   Сама транспортная фирма тоже не вызывала доверия. Не смотря на целый парк тягачей, лицензия на перевозки отсутствовала. Они были пиратами. Не платили налогов. Зарплату выдавали в конвертах.
   За первую неделю работы на грузовике Мыколе заплатили четыреста фунтов. Со временем он пообтесался и стал зарабатывать больше. Деньги очень хорошие. Но были и минусы: опасность задержания полицией и никакой личной жизни. Всё время проводил в разъездах по стране. Хозяин постоянно жал. Требовал невозможного -- хоть взлетай над дорожными пробками, а на погрузку успевай.
  -- Да погоди ты, -- остановил словоохотливого хохла Полищук, -- давай ближе к делу.
  -- Можно и к делу, -- согласился Мыкола и немного замялся, -- случай мне подвернулся.
   Один из знакомых грузина посетовал на дороговизну услуг автосервисов. Ему требовалось заменить тормозные колодки. Мыкола технику знал -- такая работа была пустяком. Колодки он поменял, с тех пор и пошло.
   Через несколько дней снял частный гаражик без света. Русскоговорящих механиков в Лондоне -- раз, два и обчелся. Число клиентов росло, информация о золотых Мыколиных руках быстро распространялась. Когда стало тесно, он официально оформился, снял просторную мастерскую и нанял рабочих. Прибыли позволили вплотную приблизиться к заветной мечте -- заняться восстановлением старинных автомобилей.
   Вот тут и пришли неприятности.
   Однажды приехали к нему нигерийцы, промышлявшие контрабандой спиртного и алкоголя. Оставили машину, попросив хорошенько проверить -- им приходится ездить на дальние расстояния. В следующий приезд оставили немного контрафактного товара на реализацию -- место у Рыбаря ходовое, ремонтировалась всякая публика, в том числе владельцы лавочек, баров и магазинчиков. Так и познакомились. Со временем, когда возникло доверие, предложили отмыть через мастерскую деньги, заработанные контрабандой. А потом налетела полиция. Товар весь изъяли. Таскали по допросам. Рыбарь отказался от дачи всех показаний. Не из страха перед контрабандистами, а чтоб, как он выразился, характер не замарать. Ничего не сказал и судье. За неуважение к суду и получил срок, больше не за что -- адвокат развалил обвинение в намеренном хранении контрабанды.
  -- А нигерийцы, -- Мыкола в сердцах вставил кий в пирамиду, -- теперь требуют уплаты денег за конфискованный товар. С процентами.
  

Танец смерти

  
   Камеры в Норидже открываются не так уж и редко: для получения пищи, для выхода на работу и на прогулку, для посещения школы, церкви, спортзала, кружков -- всё ради того, чтобы наставить заблудших на истинный путь.
   Кроме того, несколько раз в неделю двери распахнуты просто так, для общения заключенных друг с другом. Четверг как раз и является таким днем.
   Как только щелкнул замок, дверь тотчас приоткрылась, и в щели вспыхнула рыжая шевелюра ирландца.
  -- Партию в шахматы?
   Денис никогда не отказывался, но в этот раз игра не заладилась. Одну за другой он зевнул три фигуры.
  -- Нет концентрации, -- посочувствовал Джон.
  -- Да какое там, -- согласился Денис, -- не тот день сегодня...
   Выйдя от Джона, он бесцельно слонялся по этажу.
  -- Покатаем шары напоследок? -- махнул рукой из бильярдной ниши Янек.
   Помотав головой, Полищук дернул ручку двери Рыбаря. Камера оказалась закрытой. Видеть никого не желает -- такое нередко случается, или ушел куда-нибудь -- в церковь, на свидание, да мало ли.
   В коридоре встретился Альгис. Зашли в камеру к Витасу. Посидели, попили чаю, обменялись контактными данными. Беседа не клеилась. Денис вышел и направился к телефону. В третий раз за день.
   Кристина взялась пристрастно допрашивать о деталях праздничного меню -- в честь завтрашнего освобождения.
  -- Уточку потушить или баранину на ребрышках приготовить? -- плеснула она горючим вопросом на раскаленное воображение Полищука. -- А хочешь, запеку молочного поросенка?
   Цепко выловив в невнятном мычании нотки, известные только ей, Кристина развила атаку:
  -- Нафаршировать яблоками, черносливом или грибами?
   Не решаясь ни в чем себе отказать, Денис захлебывался предвкушением:
  -- Яблоками! И черносливом... с грибами...
  -- Покушать ты всегда любил, -- ласково похвалила Кристина. -- Чего ещё душенька твоя пожелает?.. Не можешь сообразить? Представь себе наш магазин, вспомни, где одно лежит, где другое...
   Мечтательно опершись на таксофон, Денис мысленно бороздил межполочное пространство супермаркета "Теско". Продуктовая тележка уже ломилась от снеди, а они с Кристиной всё никак не могли обуздать приступ гастрономической буффонады.
  -- Не покупай ничего, -- вдруг загорелись его глаза, -- завтра вместе заедем и купим.
  -- Это ещё что за номер? -- запротестовала Кристина. -- А готовить когда?
  -- Обещай, что не будешь смеяться..., -- прикрыв трубку рукой, зашептал Денис, -- мне самому нужно сходить в магазин... Я хочу побродить между жратвы. Ты что!?.. а кто обещал не смеяться!..
   Боковым зрением Денис уловил стремительно приближающегося негра. Тот шел, прямо к нему, бросая по сторонам тревожные взгляды. Это был Хэпи Тьюлип (Веселый Тюльпан), прозванный так, во-первых, за продажу крупной партии экстази ("таблеток, дарящих счастье"), а во-вторых, за то, что он ввозил товар из Голландии -- страны, как известно, тюльпанов.
   Хэпи Тьюлип на свободе владел дискотекой. Безумный меломан, -- где бы ни раздавались аккорды, он не мог удержаться на месте. Тонкий стебель длинного тела сразу начинал изгибаться и пританцовывать.
   Тюльпан и сам здорово пел, особенно свои негритянские рэпы. На воле, говорят, продавались два его собственных диска.
  -- Представь себе, браза, -- заводил он одно и то же каждому новичку, -- MTV-Africa меня пожизненно лишило лицензии... За что, спрашиваешь? Да ни за что! За наркотики! Им-то какое дело?! Ты думаешь это всё? Не-ет, браза! -- Тюльпан делал отрицательное движение руками, головой и вообще всей верхней частью своего тела. -- Фирма звукозаписи Universal -- латиноамериканское отделение -- туда же! Тоже расторгла со мной все контракты! Можешь представить себе? Прессуют нашего брата.
   Историю своего падения Тюльпан рассказывал с непременной улыбкой радостного удивления, словно приглашая всех разделить с ним веселье, порожденное курьёзным недоразумением.
   Остановившись возле телефона, Хэпи Тьюлип пальцем указал на свои губы, потом на Дениса. Его непропорционально огромная голова всегда цвела белозубой жизнелюбивой улыбкой, которая сегодня казалась чуть-чуть виноватой.
  -- Подожди секундочку, Кристик, -- лицо Полищук утратило безмятежность. -- Ну, что у тебя?
  -- Капитан, -- задергался как собранный на шарнирах Хэпи Тьюлип, -- Рыбаря на второй этаж перевели...
  -- Допустим, -- обрезал его Полищук, -- тебе-то что с этого?
  -- Капитан, -- продолжил Тюльпан, озираясь по сторонам, -- ты, может, не знаешь, но я с Филом того... ну, не очень. Мы из Нигерии оба, но это мало что значит. Население там двести двадцать миллионов. Это три Англии. У нас племена...
  -- Короче, -- вздохнул Полищук. Нагрянувший ураган политической географии безжалостно смел продуктовые грезы.
  -- Это я, чтоб ты понял. Клановый протекционизм, он хуже расизма. Племенизм, так сказать.
  -- Кристина, я перезвоню, -- ведомый скверным предчувствием, Денис положил трубку и повернулся к Тюльпану. -- Давай без загадок.
  -- Представь себе... в общем, Фил хочет сегодня с Рыбарем разобраться, -- сказал Тюльпан, а чтобы было совсем без загадок прибавил, -- убьёт, наверное.
  -- Откуда ты знаешь? -- приходя в состояние тревожной готовности, резко спросил Полищук.
  -- Сам слышал, -- кожа негра приобрела сероватый оттенок. -- Это Фил устроил перевод Рыбаря к себе на этаж. Чтоб никто не мешал.
  -- Когда? -- посуровел Денис.
   Тюльпан приблизился к ограждению и быстро глянул через перила.
  -- Переходы между этажами, кажется, уже перекрыты, -- поделился он наблюдениями, -- на первом этаже офицеры камеры закрывают. Значит... прямо сейчас.
  -- Знаешь, где новая камера Рыбаря?
  -- Двести двадцать четыре, -- Тюльпан с готовностью притопнул ногой, -- прямо под нами, в углу.
   Денис, чтобы увидеть дверь Мыколы, пошел -- всё быстрей и быстрей, потом побежал -- вдоль перил. Отбежав на достаточное расстояние, он перегнулся через поручни. То, что открылось ему, подтвердило рассказанное Тюльпаном.
   Фил с раздатчиком, оба в охотничьей лихорадке, нисколько не думая прятаться, скользнули в четыреста двадцать четвертую. Третий головорез из их шайки остался стоять у двери.
   Денис бросился к лестнице. Дверь была заблокирована.
  -- Уточка с черносливом, -- пробормотал он и, перебирая руками, снова пошел вдоль перил.
  -- Эй, -- крикнул он, увидев на первом этаже толстого офицера.
  -- Эй, эй, -- замахал руками Тюльпан.
   Толстяк, мельком глянув наверх, озабоченно запыхтел в сторону выхода, но на лестнице так и не появился.
   Неплотно закрытая дверь камеры Рыбаря вдруг грохнула о косяк. Негр, оставленный в коридоре, взволнованно подскочил к ней и взялся за ручку, соображая, нужно ли что предпринять и не будет ли это нарушением полученных от главаря предписаний. Новых ударов не последовало. Он медленно отпустил руки, постоял в нерешительности, затем яростно зачесал правую ладонь о штанину и, попятившись задом от двери, занял исходное положение.
  -- Эй, позови Фила! -- крикнул вниз Полищук.
  -- Его Максом зовут, -- подсказал Тюльпан, -- он сумасшедший.
   Оставленный на шухере Макс вздрогнул, окрик привел его в рабочее состояние. Увидев на третьем этаже Дениса, он, млея от ласк снизошедшей фортуны, засмеялся и, ритуально приплясывая, помотал головой. Потом рука его резко взмыла, протыкая пространство трепещущим от возбуждения средним пальцем. Улыбка сошла с его губ, и только остатки ее нервно подрагивали, обнажая бешеный прикус.
   Денис смотрел вниз, постепенно осознавая, что с первого дня ему не давал покоя вопрос: отчего металлическая сетка натянута только между первым и вторым этажами. Потом его мозговое пространство пропороли два слова: "Прыгать нельзя!". Он оттолкнулся и прыгнул.
   Сетка взвизгнула от неожиданности и, раскачиваясь, заскрипела. Злобные точки глаз толстого офицера мелькнули внизу и скрылись за облаком оседающей пыли. Макс вытащил из штанины острую спицу и, наклонив голову, как бычок, ринулся навстречу обнаглевшему Капитану. Настало время проучить чужака.
   "Разум управляет телом" -- любил повторять спортинструктор школы милиции Кобяков. Как давно это было! Акцент делается, учил он, на объединение мыслей и действий в одно целое и высвобождение той странной духовной энергии, которую айкидоисты называют ки. Разум является частью тела и содержится в нем. Если использовать айкидо надлежащим образом, любая жестокая и грубая агрессия может быть мягко и чисто нейтрализована. Убить агрессора -- это нарушение этики айкидо.
   Кобякова убили прямо в трамвае -- пробили бутылкой череп. Не только преступников, но и свидетелей не нашли. Все произошло поздней ночью. Судмедэксперт сказал:
  -- Удар нанесли сзади. Вы и без меня это видите.
  
   Денис перескочил ограждение и пошел на Макса -- как учили, покачиваясь, в такт с дыханием, перенося вес тела с ноги на ногу. Выдох -- вес переносится на правую ногу, вдох -- на левую. Подключить руки, обожгло память: во время выдоха правая рука почти разгибается в локте и выносится вперед, вдох -- возвращение в исходное положение. Затем то же самое, но в противоположную сторону с поворотом головы влево и работой левой рукой. Получалось с трудом. Мышцы не желали входить в заданный ритм.
   Глаза Макса налились кровью, готовясь к удару, он отвел руку со спицей назад, благодаря судьбу за предоставленную возможность и за то, что никто не может ему помешать.
   "Не обращайте чрезмерного внимания на оружие, на лицо или на угрожающую позу противника, -- часто говорил ученикам Кобяков, -- это только внешние проявления. Кто смотрит на это, тот подвергает себя самогипнозу".
   Чтобы увлечь нападающего вперед и тем самым увеличить первоначальный импульс атаки, Денис сделал несколько дугообразных шагов.
   Беспрестанные назидания Кобякова (сэнсейские штучки, как шутили курсанты), помогли освоить науку -- как оставаться собранным во время развития атаки противника -- чтобы ясно воспринимать все поведенческие оттенки и эффективно на них реагировать.
   Ослепленный приближающейся развязкой Макс несся вперед -- к уважению, к авторитету и к славе воина, окоротившего самого Капитана.
   Интуитивно почувствовав кульминацию, Денис проскользнул навстречу Максу и нырнул под него. Затем глубоко присел и уподобился большому камню, внезапно возникшему на пути.
   Из-за неожиданности маневра и собственного динамического увлечения Макс -- это произошло бы неизбежно -- кувырком перелетел через Дениса и с мясницким хрястом, врезался головой в столбик барьера ограждения. Горделивая мысль, только что пульсировавшая в мозгу воина-победителя, отлетела тихим прозрачным облачком.
   Полищук вскочил позади уже неопасного противника и в несколько шагов оказался возле камеры двести двадцать четыре.
   Теперь он перемещался особым, скользящим шагом, получавшимся автоматически, -- что показалось ему добрым знаком. Ноги сами искали наиболее уравновешенное положение тела. Прямая, но гибкая спина. Готовность -- расслабленная, мягкая -- кошачья. Денис толкнул дверь и оказался в камере. "Дух первичен, материя подчиняется силе духа" -- напомнил ему Кобяков.
   Ближе всех стоял раздатчик. Обернувшись, он метнул знакомый обрезок трубы, метясь Полищуку в голову. Из-за недостатка подготовленности человек зачастую неуклюже старается причинить любой вред, который ему только по силам. Не сгибая поясницы, Полищук низко присел и тут же поднялся. Отрикошетив от распахнутой настежь двери, труба скакнула тремя лязгающими блинчиками по каменному полу коридора и успокоенно чавкнула о распростертое тело сумасшедшего Макса.
   Взревев, раздатчик прыгнул к стоящему в насмешливой неподвижности Полищуку и схватил его за грудки. Правой рукой за левый отворот куртки -- отметил Денис. Всё, что ему было нужно -- дождаться проявления конкретных намерений. Начальное телодвижение содержит факторы, которые затем удобно использовать для погашения наступления.
   По широкой дуге Полищук отвел левую ногу назад -- яркой чертой стратегии айкидо является упор на кругообразность или сферичность, -- и одновременно замахнулся правой рукой. Имитация удара в лицо заставила раздатчика отшатнуться, направив его по касательной к воображаемой окружности, лишая заодно равновесия. Вслед за тем, всё ещё поворачиваясь на левой ноге, Денис отвел правую ногу вправо-назад, тем самым втягивая чернокожего, уже озадаченного зарождением собственного пируэта, в движение наружу и вокруг себя. Всё шло чисто, как по учебнику. Для завершения дестабилизации нападающего, Полищук совершил второе движение движение контролирующего вовлечения тэнкан, на этот раз влево, а затем резко наклонился, направляя ставшее послушным тело противника вниз. Спина раздатчика с размаху впечаталась в пол, принудив легкие к надсадному -- кхе-е...
   Захватив перед самым падением руку, до сих пор (очень кстати) удерживающую отворот его куртки, Денис попытался провести удержание, но, бросив эту затею, отскочил из камеры в коридор. Вооруженный ножом Фил, оставив в покое прикрывающегося разбитым телевизором Мыколу, ринулся на Полищука.
   В конце коридора открылись двери на лестницу, и послышался окрик:
  -- Стоять, где стоите!
   Фил на мгновенье замер, но, оценив расстояние до бегущих охранников, снова прыгнул к заветной цели, ножом кромсая тающую дистанцию. Денис подался назад -- всё очень просто. Враг атакует, а ты уходишь. Враг погружается в вакуум и теряет собственную точку равновесия. Находящимся в движении человеческим телом чрезвычайно легко маневрировать.
   В новом выпаде Фил норовил достать нижнюю часть живота. Вот сейчас, щелкнуло в голове Дениса, пора! -- наверное, это и называется высшим самообладанием и духовным контактом с нападающим. Полищук, уходя с линии атаки, шагнул левой ногой к правому боку Фила и опустил свою ладонь на толстую как бревно руку врага, стремясь перенаправить стремительный выплеск его мощной энергии.
   Увлекать вниз до тех пор, пока он, устремившись вперед, не утратит равновесия, а затем, поворачиваясь, закружить вокруг себя, заместив его утраченный центр тяжести своим собственным, и, наконец, по широкой дуге поменять направление движения на обратное, завершив всё мельничным броском -- это был излюбленный прием Дениса, доведенный им когда-то до совершенства.
   Но то ли годы взяли свое, то ли Фил оказался парнем не промах -- ничего такого у Дениса не вышло. Намеренно поддавшись навязанной ему траектории, Фил всего лишь чуть-чуть изменил направление, крутнулся влево, и ушел в кувырок. Через мгновенье он снова бросился в бой. Перекинув нож в левую руку, он сделал обманный выпад и тут же кинул оружие обратно. Фокус заключался в том, что рукоятку он перехватил теперь по-другому -- для кругового удара сверху.
   Заметив нож, несущийся вниз, к его шее, Денис в самое последнее мгновенье шагнул внутрь линии удара и попытался блокировать его левым предплечьем. Не почувствовав боли, только увидев кровь, он, инстинктивно бросил правую руку на помощь раненой левой, стараясь во что бы то ни было ухватить кисть, вооруженную ножом. В глазах Фила ясно читалось -- он уже перешел границу между жизнью и смертью, прочерченную среди дымных просторов его ментальных полей.
   Тщетную мысль -- пустить тело противника по орбите своего центра -- Денис с отчаяньем отогнал. Слишком поздно. Из последних сил сопротивляясь обеими руками, он почувствовал безнадежность. Фил понял всё и, почувствовав превосходство, в приливе торжествующей силы удвоил давление.
   Маска пристойности айкидо слетала, открыв под собой оскал грязной уличной драки. Ослабив сопротивление, Денис резко ушел влево, почти за спину уже было почуявшему кровавый пир зверю, и сам, тоже зверь, отдавшись безошибочному инстинкту, далекому от красоты и этических правил, ударил стопой в область подколенного сгиба исполинской ноги и нажал всем своим весом, помноженным на отчаянье.
   Фил не сразу осознал предательства подломившегося подколенья. Удивляясь, отчего это пол так быстро помчался навстречу, он отметил растерявшейся мыслью, что его красивая, черная, мускулистая рука, вооруженная безотказным клинком, в отсутствии былого препятствия -- пары белых, измазанных красной слизью рук -- стремительно распрямляется, и что это препятствие само в этом ей помогает. Лезвие его собственного ножа теперь целилось ему прямо в живот. Не успев понять, как всё случилось, Фил среди тысячи звуков распознал один -- самый важный. Рукоятка ножа дурным тычком стукнулась об пол, и сто с лишним собственных килограмм пока что живого негритянского веса услужливо насадились на кончик ножа. Не очень здоровая печень громилы влажно обняла голодное лезвие.
   Полищук лежал сверху и, заставляя клинок вгрызаться глубже и глубже, продолжал давить грудью и левым плечом в спину отяжелевшей туши бывшего недруга пока возле лица не загарцевал эскадрон форменных ботинок охранников.
  -- Polischuk, he is dying, -- услышал он сверху и только тогда отрезвел.
   Вытащив свои изрезанные руки из-под поверженного тела, он встал на колени и посмотрел на Фила. Черная голова была неловко подвернута. Уголок рта вытолкнул темно-красный ручей.
  -- For Potapoff, -- не узнал своего голоса Полищук.
  -- What? -- потухающим шепотом переспросил Фил.
   Охранники молча потащили Дениса прочь, крепко ухватив его локти.
  -- Второй Белорусский, -- по-русски, ни к кому определенно не обращаясь, сказал Полищук, -- Петр Артемьич...
  

Часть II

Бутил-меркаптан

Контрабанда

   Жила подъехал к дому, расположенному среди безликого скопища девятиэтажных трущоб таллинского района Ласнамяэ и достал из кармана мобильник. Набрал телефонный номер, выждал три гудка и дал отбой. Это было условным сигналом.
   Через пять минут дверь подъезда приоткрылась, выпустив на крыльцо оглядывающегося по сторонам мужчину. Руки мужчины оттягивали две небольшие сумки, обладание которыми -- это бросалось в глаза -- доставляло ему душевное неудобство. Подавшись телом вперед, он, не желая выпячивать свой багаж, в меру сил пытался удержать его позади. И так бы оно и случилось, груз мог бы остаться в тени, если б не тяжесть, упрямо не позволяющая выделывать с ним подобные упражнения.
   В противовес отведенным назад плечам кадыкастая шея мужчины несла ответственность за доставку головы с парой стреляющих по сторонам глаз как можно дальше вперед. Оттопыренные в стороны локти вкупе со всем остальным придавали мужчине сходство с настороженным петушком, повидавшим жизнь во всяческих ракурсах. Звали мужчину Урмас Кукк. "Кукк" с эстонского переводится как петух. Факт, закаливший его в местах заключения. На зонах всего постсоветского пространства птица эта уважением не пользуется. Хотя, если разобраться, что общего между насильно склоненным к пассивному гомосексуализму зэком и драчливой птицей, исправно выполняющей в курятниках функции, продиктованные природой?
   Жила мигнул фарами и потянул рычажок. Крышка багажника приоткрылась. Озираясь, Урмас Кукк быстрыми шажками досеменил до машины и поставил сумки на землю. Распахнув крышку, он поднатужился и по одной спровадил их в заваленное автомобильным хламом чрево, захлопнул багажник и сел рядом с водителем.
  -- Всё в порядке? -- спросил Жила, заводя мотор.
  -- Да, шестьдесят стволов.
  -- С этим понятно, -- махнул рукой Жила, -- на границе, говорю, сегодня твоя смена? Помогут, если что? Не дай бог конечно...
  -- Я сейчас звонил. Вечером на смену придет мой хороший знакомый.
  -- Хорошо, только пока ничего говорить не надо. Авось так проскочу. Как всегда. Ладно, держи, -- Жила протянул Урмасу две пачки долларов, -- ровно пятнадцать штук.
   Урмас снял резинку с той пачки, что была тоньше, деловито поводил детектором по некоторым, особенно новым, банкнотам и невозмутимо стал пересчитывать.
  -- Ну ты даёшь, дружище, -- проворчал Жила, -- сколько уже вместе работаем. Вот смотри, я же стволы не считаю. Доверяю, в натуре...
  -- Я не просил мне доверять, -- терпеливо пояснил Урмас, -- пять тысяч.
  -- Ну, эту-то зачем! -- возмутился Жила, увидев, как руки эстонца рвут бумажную упаковку следующей пачки. -- Это же банковская упаковка. Урмас, мне ехать пора!
  -- В банке тоже люди работают, -- послюнявив два пальца, Урмас и начал считать, -- юкс, какс, кольм, нели..
  -- Вот чухня, -- беззлобно ругнулся Жила, -- мы же на прошлой неделе в Питере вместе гужбанили, я тебе лучших фотомоделек, а ты...
  -- Оставайся сегодня в Таллине. Будем тоже всю ночь по разным дыркам шататься. Тьфу ты, сбился, курат... Юкс, какс, кольм...
  -- Не-ет, спасибо. Я в ночь лучше поеду. Днем очереди на границе знаешь какие? Хочется побыстрее проехать.
  -- Чего это ты оделся как на банкет, какскюмменд куус, какскюмменд сейтсе...
  -- Хе, -- довольно хрюкнул Жила, -- а что: пиджачок, галстук, кейс с бумажками. Я специально прикинулся как бизнесмен. Чтоб вопросов задавали поменьше.
  -- Оделся ты правильно. Только не надо ночью ехать. Коммерсант ночью спит. Где ты видел, чтобы коммерсант ночью ездил? Палево-жарево...
  -- Наблатыкался, погляди-ка. Только не жарево, а жара, -- поправил Жила и тут же нахмурился, -- типун тебе на язык. Ты-то откуда знаешь, когда коммерсы ездят?
  -- Я же служил на границе.
  -- Ну, когда это было. Тогда и предпринимателей приличных-то не водилось, одни металлюги. Кстати, ты говорил, что Евросуд с тебя снял судимость? Обратно на службу не собираешься?
  -- Не хотят брать.
  -- Ну, иди тогда к своим к своим дружкам в союз лесных братьев.
  -- Защитный Союз, а не ... братьев... Кайтселиит. Патриотическое объединение.
  -- Ну-ну, точно -- заржал Жила. -- Только иди сразу начальником арсенала. Будем солнцевскую братву по крупному снабжать.
  -- Арсенала не будет, -- прицокнул языком Урмас и загрустил, -- я иду начальником химической службы.
  -- Ну, брат, это ты зря. Что ж мы, противогазами торговать, что ли, станем. Ладно, бывай. Мне пора.
   Распрощавшись, Жила отъехал в лесопарк Пирита и разложил груз по тайникам. Знакомый слесарь понаделал их в укромных местах несколько штук: в бензобаке, в дверях и в багажнике - в свободных пустотах. Везде крышечки приладил с резиновой окантовкой. Сработал не хуже, чем на автомобильном заводе.
  
   К трем часам ночи очередь в Нарве почти рассосалась. Впереди стояла только пара машин: старый "Москвич" и внедорожник с московскими номерами. Через пятнадцать минут шлагбаум открылся и полицейский махнул -- проезжайте. Жила мысленно себя похвалил.
   В темном окошке поста сидел молодой офицер. Лицо, освещенное компьютерным монитором, казалось бледным и неживым.
  -- Что, брат, не хочется спать? -- дружелюбно спросил его Жила, протягивая документы.
   Офицер ничего не ответил. Тонкие пальцы сухой дробью заплясали по клавиатуре. Жила вытащил из кармана темно-вишневую пачку сигарет "Davidoff".
  -- Курить нельзя, -- не поднимая глаз, бесцветно предостерег офицер.
  -- Как скажешь, -- не обиделся Жила.
   Бодро добарабанив клавишную партию, указательный палец офицера завершил ее нажатием кнопки "Enter". В темноте помещения тревожно заметались всполохи от смены картинок.
  -- Осень пришла, -- поэтически констатировал Жила, -- скоро зима.
   Глаза офицера, остановив бег по экрану, переместились в окошко и, не мигая, уставились сквозь стекло. Увидев, что документы тому больше без надобности, Жила протянул руку и полуспросил масляным голосом:
  -- Всё нормалёк, командир?..
   Из темноты помещения к офицеру склонилась ещё одна голова, такая же бледная и бесстрастная. "Вот рыбы педантичные, -- ругнулся про себя Жила, -- ни ответа тебе, ни привета. Как в гестапо, в натуре".
  -- Выезжайте за шлагбаум и сразу налево. В тот ангар, видите? -- показал рукой второй офицер.
  -- А что такое? -- напуская на себя благодушие, поинтересовался Жила. -- С документами что-то не так?
  -- На подъёмник, -- не вдаваясь в объяснения, коротко приказал офицер.
   Налетевший ветер залепил Жиле оплеуху мокрым кленовым листом, занесенным из мрачного парка, обнимающего полукольцом старинную нарвскую крепость. Лихорадочно соображая, Жила сел за руль и повернул ключ зажигания.
   На специальный досмотр. Такого с ним ещё никогда не бывало. Таможню проходил всегда ровно. Всегда чики-чики. А теперь, похоже, -- кранты. В голове вертелся вопрос: кто ж сдал, кто Иуда?! Урмас? Точно, Умми! Ну, падла. Стоп, а зачем Урмасу? Общее дело ведь крутим. Тогда кто? А если никто... А если случайное стечение обстоятельств? Совпадение, почему бы и нет!
   Услышав надсадный визг зажигания, Жила пришел в себя и отдернул руку. Мотор, обиженно прокашлялся и заурчал.
   Следуя за капралом, вооруженным "Галилом" -- автоматом израильского производства, Жила повернул в ярко освещенный ангар и осторожно заехал на металлическую колею автоподъемника.
   Таможенники мельком заглянули в багажник, подняли машину под потолок и осмотрели днище -- также бегло, как и багажник. Вот и весь досмотр. От сердца Новожилова отлегло. А ну как и вправду стечение обстоятельств?
   Извинившись за беспокойство, эстонцы пожелали счастливой дороги. Жила нервно улыбнулся, сказал "Ауфвидерзеен" и вырулил на пограничный мост Дружбы -- так его когда-то назвали.
   Снова вытащив сигареты, он заметил, что руки его подрагивают. "Спокойно, спокойно, -- забормотал сам себе Новожилов, -- впереди ещё русский кордон. Если б сдали, то машину по винтикам бы раскрутили. Значит, не сдали. Простая проверка... надо ехать, не в реку ж кидаться ".
   Почти успокоившись, Жила поймал себя на детской мечте. Вот бы, подумалось ему, раз -- и исчезнуть с моста, оказаться дома, в теплой постели. Куда там! Над головой звездное небо, внизу черная вода пограничной речки Наровы. Светофор зажегся зеленым, и Новожилов тронул вперёд -- на берег родимый.
  
   Усталый российский пограничник проверил документы и буркнул:
  -- В таможню.
   Просунув техпаспорт в тесную щель окошка таможенной будки, Жила жизнерадостно зашумел:
  -- Ну и ветрюга! С моста чуть не унесло.
   Под кисло свисающими концами никотиновых усов таможенника не мелькнуло ни тени улыбки. Он сумрачно повертел документы, пощелкал по клавишам, поднял глаза и спросил:
  -- Новожилов Геннадий Сергеевич?
  -- Точно так.
  -- А где декларация?
  -- Декларации нет, -- бодро ответил Жила, -- нечего декларировать.
  -- Что, совсем?
  -- Практически, -- не растерялся он, -- есть долларов триста, так этого вроде мало, чтоб декларировать.
  -- Ну, а кроме? -- наседал таможенник.
   Жиле все труднее давалась непринужденная поза. Ему снова мучительно захотелось исчезнуть.
  -- Вот бланк декларации. Вернитесь в машину и заполните.
   Жила потянул листок на себя.
  -- Самым подробнейшим образом, -- проскрипел таможенник и только тогда отпустил бланк декларации.
   Что за напасть, не тэтэхи же декларировать! Слабеющей от недобрых предчувствий рукой Новожилов проставил по графам каракули -- доллары, эстонские кроны, рубли, всё, что было, даже неновый лаптоп - может отстанет этот чертов таможенник.
  -- Вы уверены, что всё написали? -- пробежав глазами заполненные графы, продолжил свою игру монстр из будки.
   Новожилов вновь попытался решить в уме никак не желающую улечься задачу: если все-таки сдали, то должны были заложить какой-то одной из сторон -- или русским, или эстонцам. Почему тогда наезжают и одни, и другие? И если им всё известно о пистолетах, то какой смысл прихватывать на неправильно заполненной декларации? Как будто, впиши он туда содержание своих тайников, оружие автоматически станет легальным.
   "Наверное просто прощупывает, -- за неимением более толковой идеи попытался успокоить себя Жила. -- Вдруг я на что-нибудь расколюсь. На понт, короче, пытается взять. Если бы знал что-то конкретное, давно загнал бы меня на подъемник".
  -- Геннадий Сергеевич, вы меня слышите? -- обманчиво безразличный взгляд таможенника словно приклеился к Жилиному лицу, -- я спрашиваю, вы уверены, что всё написали?
  -- Че за вопрос, уверен, конечно.
  -- Ну что ж, -- голос из будки вроде бы посочувствовал, -- я вызываю команду досмотра.
   Вдали, под фонарями освещенной грузовой площадки, замелькали пятнистые комбинезоны. Прямо через газоны в направлении пассажирской таможни скорым шагом затопала группа парней в камуфляже. Эх, с сожалением вздохнул Новожилов, а эстонские тюрьмы-то покомфортнее российских будут.
  -- Заезжайте на яму, -- приказал старший спецназовцев.
   Покорно выполняя приказ, Жила услышал вопрос:
  -- Что у вас за проблема?
   Голос прозвучал как бы издалека. Новожилов бессознательно, словно в тумане, пожал плечами. Пятнистый зевнул:
  -- Так чего же нас разбудили?
   Прилив надежды погнал кровь по сосудам и Жила катнул пробный шар:
  -- Так ты же видел, кто сегодня в таможне дежурит...
  -- Это точно, сам не спит и другим не даёт, -- согласился старший группы, и добавил извинительным тоном, -- мы сейчас всё быстро посмотрим и поедете.
  -- Давайте, -- великодушно позволил Жила, -- я ж понимаю, сам тоже служил.
   Когда автомобиль Жилы выехал за пределы таможенной зоны и уже одолевал ивангородский подъем, зазвонил телефон.
  -- Ну... Геннадий это я. С кем, с кем говорю? -- не понял Жила. -- Алё, какой ещё на хрен Денис?
  

Освобождение

  
   Денис брел по улицам центрального Лондона. В безлюдье одного из боковых переулков старушка кормила голубей, изгнанных с Траффальгарской площади по распоряжению мэрии. Теперь там обосновался сокольничий. На деньги службы охраны памятников старины он прогуливался и с утра до ночи, рассказывая всем любопытным о повадках восседающей на его плече хищной птицы.
   Вдруг, cуматошно хлопая крыльями, голубиная стая рванула в высь. Сверху раздался шум мотора. Денис поднял голову. Узкую полосу неба, зажатого между домами, пересек небольшой вертолет. Старушка погрозила в вышину сухонькими кулачками:
  -- Разлетался тут! Липовый фараон!
   Денис улыбнулся. Старушка в сердцах запихнула остатки батона в сумочку.
  -- Это я ему, -- она никак не могла справиться с возмущением, -- хозяину лавки.
   Денис непонимающе наклонил голову.
  -- Там за углом, молодой человек, вы увидите шестиэтажное здание в неоклассическом стиле с элементами раннего модерна, если вам эти термины вам что-нибудь говорят, -- старушка подозрительно осмотрела Дениса и продолжила. -- Это и есть та лавка. Ее открыли полтора века назад. Впрочем, это не важно. Здание венчает башенка с куполом. На ней вертолетная площадка нынешнего хозяина универмага - Мохаммеда Аль-Файеда.
   Видя, что слушатель уходит, она торопливо прибавила:
  -- Только никакой он не "Аль"!
   Ее клюка сопроводила последние слова крепким ударом по мостовой. Старушка повернулась и зашаркала прочь. В тишине переулка разнеслось презрительное шипение:
  -- Лавочник добирается на работу по воздуху...
   Полищук свернул за угол. Его взору открылся комплекс, отделанный красной терракотовой плиткой. Уже вечерело, и по всему фасаду, будто бы для того, чтобы поразить воображение вечернего Лондона, зажглись тысячи электрических лампочек.
   Размышляя, Денис не заметил, как вышел на площадь Пиккадилли. Вокруг царил неестественно-веселый озноб. Упершись ягодицами в перила уличного ограждения, мужчины вертлявой конструкции ощупывали прохожих клейкими взглядами. Женщины их внимания не притягивали. Иностранцы, глазами показывая в сторону кого-то из этих, особенно экзотических, особей, дергали друг друга за рукава и много фотографировали. Некоторые из прохожих вступали в переговоры. Возле обочины затормозил грохочущий мотоцикл. Байкер снял шлем и тряхнул головой. Вдоль перил колыхнулась волна нетерпеливого оживления. Мотоциклист приподнял тонкую бровь и приглашающе улыбнулся. От заметавшегося роя отделился смазливый парнишка, прыгнул на заднее седло и обнял подрагивающими ногами теплый стан мотоцикла.
   Денис чертыхнулся и свернул на Ковентри Стрит. Он отвык от реалий современного города. Убийство Фила отодвинуло освобождение из тюрьмы на два года. Само убийство, впрочем, ему не вменили, сочли несчастным случаем. И Мыкола, и охранники в один голос утверждали на следствии, что Фил сам упал на свой нож. И то ладно. Но обвинений в организации беспорядка ему избежать не удалось.
  -- Не нужно было с третьего этажа вниз прыгать, -- сказал директор тюрьмы и отвел глаза.
   После кровавых событий администрация навесила ещё одну сетку между этажами, чтоб другим не повадно было. Впрочем, Полищук этого уже не увидел. Продержав возмутителя спокойствия целый день в карцере, к вечеру его под несущиеся из окна истошные вопли Ямайки вывели во двор к поджидавшему автозаку.
  -- Не пойму, -- спросил у конвоиров Денис, -- он поет?
   Офицеры прислушались.
  -- Вроде бы. Или молится.
   Отныне Денису предстояло сидеть в тюрьме повышенной степени безопасности. Повышенной так повышенной, страху-то нет. Разве что бытовые условия там немного похуже и двери камер все время закрыты. Да и свидания предоставляются реже.
   Насчет последнего Денис и вовсе расстроиться не успел. Кристина написала письмо. Оно путано объясняло, что деньги, которые через Рому ушли на Сургут, куда-то пропали. Сам Рома тоже исчез. Что до Кристины -- она не могла больше ждать. А виноват во всем, так из письма выходило, -- Денис Полищук. Почему -- не понятно.
   Как было на самом деле, он не знал, а спросить теперь не у кого. Квартира встретила его пачкой счетов и наводящим тоску запустением. В гараже дожидался автомобиль. Одно колесо было спущено. Обойдя вокруг, Денис сел в водительское сиденье и попробовал запустить двигатель. Он не откликнулся. Погладив кожаную оплетку руля, хозяин вышел и захлопнул дверцу. Из последних сил державшийся на лобовом стекле просроченный tax -- ярлык об уплате дорожных налогов -- упал на покрытый слоем пыли козырек приборной доски. В центр города Денис поехал на общественном транспорте.
   Оставив разлагаться возбужденную Пиккадилли, он ступил на вечернюю Лэстер Сквер. Вотчина театралов гудела обычным приподнятым шумом. По рекламным щитам скакали огни, возвещающие о фестивале мирового кино. По тротуарам -- кто не спеша, кто бегом -- двигались люди. Уставшие от толкотни пешеходы -- не местные, туристы -- заполнили скамейки, расставленные под деревьями. Исчерпав силы в походах по достопримечательностям, они смотрели перед собой пустыми глазами. Людское движение их больше не будоражило.
   Нетерпеливые очереди театралов, извиваясь, скользили по площади к знаменитым на весь мир павильонам театральных касс. Оттуда разносились отзвуки суматошного оживления.
   Денис сунул пластиковую карточку в банкомат National Wide. По старой привычке он отметил, что аппарат стоит почти без присмотра видеокамер: есть мертвая зона, а подходы просматриваются только издалека, толку от мелкой картинки на мониторе секьюрити не очень-то много. Машина -- древнее творение фирмы AT&T -- пораскинув электрическими мозгами, пожужжала и выплюнула записку, извещающую о конфискации пластика. За разъяснениями предписывалось явиться в любую из ближайших контор. В кошельке лежала еще одна карточка. Денис внимательно ее осмотрел. Выдавленные в пластмассе цифры все объяснили. Дата окончания срока действия карты безнадежно устарела.
   В желудке назойливо засосало. Полищуку вспомнилось, что утром он отказался от своего последнего тюремного завтрака. Отойдя от банкомата, он выгреб из карманов всю мелочь. Набежало на обед в дешевом "буфете", как за границей зовут шведский стол, и на обратный билет в Андерграунде -- это лондонское метро.
   Проглотив тарелку наструганной ломтиками сладкой курицы, каких-то не то грибов, не то морепродуктов и чего-то еще, не поддающегося отождествлению, Денис снова отправился к стойке. Навалив снова полную тарелку всяческой всячины, он вернулся за стол и только тогда огляделся. Дешевая китайская забегаловка на Ирвинг Стрит -- за шесть фунтов ешь сколько влезет -- была полна народу. Рядом сидело многочисленное азиатское семейство. А в углу расположилась ватага молодых парней. Ни на кого не обращая внимания, они, мешая русско-украинскую речь с английской, обсуждали условия строительного подряда. "Нехай сами по шесть паундов за скверфит ишачат," -- горячился один из работяг. Под столом как заводная скакала бутылка "Столичной", по всей видимости не первая. Закусывали хлопцы острой и сочной лапшей, обстоятельно причисляя ее к "первому" блюду.
   Общепитовское разноголосье перекрывал висящий под потолком телевизор. Денис прислушался. В США провинциальный театр разорился вчистую. Ночью туда пробрался скунс. Пришедшая спозаранку уборщица пыталась спровадить непрошеного гостя метлой. Недовольный зверек дал несколько залпов. Частью попало в обидчицу, частью осело на задрапированных материей стенах и на бархатных креслах. Тётка чуть не скончалось. Её рвало так, что, пришедший вслед за ней на работу пожарник, был вынужден вызвать скорую помощь. Пожарника вырвало тоже. Больше никто не осмелился зайти в зрительный зал. Театр закрылся.
   В телевизоре поменялась картинка. Случай прокомментировал фермер: он тоже однажды попал под струю. От одежды потом разило так, что пришлось её сжечь на костре, а резиновый фартук и сапоги пожалел - вымочил в хлорном растворе, оттер керосином и на ночь повесил выветриваться за коровником. На другой день у коров пропало молоко. "Омерзительный запах", -- хмурился фермер.
   Денис посмотрел в окно. Вдоль очереди в сторону театральной кассы прошествовала авантажная пара. Миниатюрная блондинка в летнем манто, отороченном мехом черно-бурой лисицы, высокомерно, если позволительно так говорить о человеке невысокого роста, скользила взглядом по площадной многолюдице. Отставленную в сторону руку она время от времени подносила к губам и через сверкающий богатой отделкой мундштук втягивала дым тонкой коричневой сигареты. Презрительно морща пуговку носа, она вместе с дымом обдавала своего спутника едкими замечаниями. Ее детское лицо, декорированное искусственной мушкой, мертвело в такие секунды от недовольства.
   Ее спутник -- гигантский детина арабской наружности -- обреченно вышагивал рядом. Фалды его просторного черного фрака развивались. Браслеты и толстая цепь, одетая поверх сорочки, отливали холодом белого золота. На лице заблудившегося в жизни халифа был написан трагизм. Каждое слово, брошенное черно-бурой дюймовочкой, било ему прямо в сердце. Боль отражалась на выпуклых полусферах влажных от грусти очей. Через каждый десяток шагов он останавливался и воздевал к небесам толстые руки. Перстни, щедро нанизанные на пальцы, в свете зажегшихся фонарей ослепляли театральную публику блеском нефтяных вышек клана Саудов.
   Блондинка -- равнодушная как снежная королева -- не оборачивалась, лишь ускоряла безжалостный цокот удаляющихся каблучков. Драматичный гигант в два прыжка догонял ее, и все начиналось сначала.
   Денис расплатился и торопливо покинул буфет. В спутнике блондинки он узнал еще более растолстевшего Мемета из Нориджа -- бывшего раздатчика пищи.
   Приблизившись к людской гуще у касс, блондинка остановилась, в бешенстве топнула ножкой и разразилась длинной тирадой на арабском. Ее голос взволнованно зазвенел, привлекая внимание окружающих. Чтобы приблизиться к растерянному лицу Мемета, она привстала на цыпочки, и заколотила детскими кулачками по барабанной груди. Вокруг необычной пары образовалось кольцо.
   На заднем плане, среди довольных неожиданным представлением зрителей, мелькнул неприметный очкарик, по виду обычный завсегдатай театральных очередей.
   Эффектная парочка достигла апофеоза. Простодушные театралы податливо расступались, давая протиснуться конфузливому очкарику. Извинительно улыбаясь, он ходко орудовал длинными пальцами. Денис, полюбовавшись филигранной работой шайки карманников, не стал им мешать и отошел в сторону.
   Единственное сильное впечатление, под которое он в ту ночь засыпал - увесистая пачка стофунтовых купюр, появившаяся у него после встречи на площади Лестер.
  -- О, Капитан, с возвращением, -- радостно тиская Дениса, Мемет через плечо таращился на своих спутников округлившимися глазами и восторженно приговаривал, -- это Капитан! Это же Капитан, тот самый!
   Дюймовочка и очкарик мялись в сторонке, не находя уместным приблизится.
  -- Ты им рассказывал обо мне? -- тихо спросил Денис.
  -- Разве я мог промолчать?! -- пылко ответил Мемет. -- Я знаю, что произошло после меня. Про нигерийцев, про Фила и все остальное. Мне Тюльпан позвонил.
   Узнав, что у Капитана туго с финансами, бывший раздатчик потащил его к себе и, не обращая внимания на протесты, попытался его одарить. Сошлись на том, что деньги будут считаться беспроцентным кредитом.
  -- Отдам через два месяца, -- теперь Полищук, кажется, знал, чем ему заниматься, -- максимум через три.
   На следующий день он вышел узкими переулками к небольшому интернет-кафе, расположенному в юго-восточной части Лондона. Трое посетителей увлеченно жали на клавиши.
   У компьютера, расположенного возле самой двери, сидел молодой парень и, часто отвлекаясь, по-дружески перебрасывался словами с молоденькой администраторшей. Бейсболку парня украшали буквы CFC -- эмблема футбольного клуба Челси. Из задней прорези его головного убора наружу рвался пучок тугих африканских косичек, а со спины куртки загадочной конопляной улыбкой обаятельно улыбался вышитый Боб Марли. Увидев вошедшего, парень встал и отправился к стойке. Судя по всему, в этом заведении его хорошо знали. Довольная усмешка тронула краешки миндалевидных глаз мулатки-администратора. Девушка поощрительно улыбнулась и выгодно изогнула налитое шоколадной зрелостью тело. Оплатив полчаса, Денис сел на освободившееся место.
   Открыть бесплатный почтовый ящик на сайте поисковой системы Google было делом пяти минут. После этого Денис двумя пальцами отстучал коротенький текст и отправил письмо в адрес универмага Хэрродс. Выйдя на улицу, он отклеил от подушечек указательных пальцев кусочки лейкопластыря телесного цвета, скатал их в тонкий рулончик и щелчком послал под колеса проезжающего по дороге автомобиля.
  
  

Поездка в Эстонию

  
  -- Какой Денис, -- взволновался Жила, -- Денис Полищук? Я уж думал, что никогда тебя не услышу. Куда ты пропал?
  -- Об этом потом. У меня к тебе дело. Помнится, ты когда-то с химзаводом имел связи. Мне нужно одно вещество. Можешь достать? Бутилмеркаптан называется.
  -- Метил.. бутыр.. как-как? -- Новожилов глянул в зеркальце заднего вида, взял вправо и остановил машину напротив находящегося при смерти ивангородского кинотеатра "Русь". -- Что это за хрень?
  -- Не напрягайся, -- в голосе Дениса послышалось добродушное снисхождение, -- я тебе СМС-кой и название, и формулу скину.
  -- М-м.. знаешь, какое дело, -- замялся Жила, -- тот химзавод-то давно того... нет мне туда дороги, короче.
  -- Понятно, -- коротко отозвался Денис.
  -- Да нет, -- всполошился Жила, -- я рад бы тебе помочь... ты не подумай! Не как раньше, понятно, -- тут голос бывшего агента сам собой приглушился, -- а чисто по-человечески. Я ж помню, ты ведь тоже со мной, ну... нормально, хоть и мент был и всё такое... Расписки мне те поганые отдал, когда увольнялся... Да где я возьму этот метилбутил, или как там его? Понимаешь?
  -- Да ты успокойся. Нет, так нет.
  -- Нехорошо получается как-то. Я бы рад, Денис, поверь мне, -- нотки простодушного огорчения в его голосе вдруг сменились внезапной надеждой, -- а ну, стой-ка! Есть у меня, кажется один вариант. Только... -- засомневался Жила.
  -- Что только?
  -- Не знаю я пока толком этих возможностей, -- Жила, свободной рукой безуспешно пытался выудить сигарету из плотно набитой темно-вишневой пачки, которая, ловко уклоняясь, скользила по обивке сиденья. -- Сегодня мне один человечек шепнул, что на работу скоро устроится. Должность как раз, что тебе требуется.
  -- Как с ним связаться?
  -- Давай свою формулу, я предварительно с ним переговорю. Если все будет гвоздем, сам поедешь к нему в Эстонию, -- обозленный тщетными попытками, Жила зажал сигаретную пачку между колен, -- ты вообще-то где находишься в данный момент? Номер твой не высвечивается.
  -- Ну, спасибо заранее. А я за границей, -- уклонился от прямого ответа Денис, -- и вот ещё что. Я, конечно, приеду в Эстонию. Но мне не хотелось бы встречаться с твоим человеком. Можно будет все сделать через тебя?
  -- Придумаем что-нибудь.
  -- Лови формулу, а завтра я сам позвоню.
   Жила бросил телефон на сиденье и, вытащив из побежденной пачки измятую сигарету, задумчиво прикурил.
  

***

  
   На экране компьютера службы безопасности Хэрродса высветилось письмо:
  
   Переадресую по компетенции письмо,
   полученное электронной почтой.
   Системный администратор
   Кристофер Фармер
  
   Ниже прилагался текст.
  
   Уважаемый г-н Мохамед Аль-Файед,
  
   Объявляю Вас объектом вымогательства одного миллиона фунтов стерлингов.
   Аргументы и описание процедуры передачи денег Вы получите позже.
   Совершение действий, способных навредить Вашему бизнесу (за исключением необходимых и достаточных для вымогательства указанной суммы), в мои планы не входит.
   Предавать гласности детали наших будущих взаимоотношений я также не намерен.
  
   Скунс
  
  
   Старший ассистент службы безопасности Хэрродса Ник Брэндон в конце дня связался с начальником службы Джоном Строу.
  -- Босс, сегодня утром пришел e-mail. Похоже на рэкет.
  -- Что значит "похоже"? -- раздраженно уточнил Строу.
  -- Несерьёзно как-то. Требование денег при отсутствии конкретной угрозы.
   Помолчав немного, Строу спросил:
  -- А сумма какая?
  -- Миллион фунтов.
  -- Ничего себе не серьёзно, -- раздался ответ.
  -- Я имею в виду текст письма. От него слегка отдаёт напыщенностью, как из книг о благородных разбойниках. Возможно автор дилетант или с психическими отклонениями, хотя что-то мне мешает так думать.
  -- "Что-то", -- проворчала трубка, -- сам выражаешься как Пауло Коэльо.
  -- Я имел ввиду интуицию.
  -- Окей, Брэндон. Пришли мне это письмо, а сам попробуй выяснить адрес компьютера.
  -- Уже выяснил. IP-адрес принадлежит интернет-кафе, видеокамер ни в помещении, ни поблизости нет. Ближайшие расположены на банковских конторах метрах в 300 по улице в обе стороны. Я знаком с ребятами из службы безопасности одного из этих банков, они передали мне пленку без лишних формальностей. Мы нарезали оттуда фрагменты с людьми, проходившими мимо банка в сторону кафе туда и обратно в период плюс-минус два часа от времени отправления электронного письма.
  -- Администратор Интернет-кафе кого-нибудь узнал?
  -- Это молодая девушка. Нет.
  -- Кроме как с другой стороны, как этот тип мог попасть в кафе?
  -- Он мог подъехать на машине. Мог придти закоулками. Им могла быть сама администратор кафе, хотя это маловероятно.
  -- Почему маловероятно?
  -- Уж ей-то известно, что IP-адрес компьютера скрыть не удастся.
  -- Номера автомашин на пленке видны?
  -- Далеко не все. А тех, что видны - их несколько сотен!
  -- Выпишите все и установите владельцев. И что со вторым банком?
  -- Личных контактов у меня с их Безопасностью нет. Без судебного или полицейского решения они пленку нам отдавать не желают.
  -- Хорошо, я займусь этим лично. Никакой огласки пока. Что-то ещё?
  -- По одному короткому письму трудно сформировать мнение о личности вымогателя. Письма такого рода за те полтора года, что я работаю в Хэрродсе, мы нередко получали и раньше. Целенаправленных и системных действий за ними не следовало. Чем обращает на себя нынешнее письмо -- это отсутствие показной бравады. Не смотря на то, что анонимность пользователей Интернета формирует чувство безнаказанности, наш корреспондент корректен, не допускает грубых выпадов. Так поступают люди, уверенные в своих силах.
  -- Ты сам до такого додумался? -- недоверчиво проворчал мистер Строу.
  -- Вместе с нашим психологом. Ему психотип нашего корреспондента показался интересным.
  -- И как этот психотип отрекомендовался?
  -- Скунсом.
  -- Гм... не тщеславие движет этим малым.
  -- Не исключено, что он имеет какой-то особый план.
  -- Заведи на него папку, и давай подождем.
  -- Уже сделано. Папка под названием "Вонючка".
  -- Хорошо, Ник, пусть будет так, -- одобрил начальник службы безопасности и положил трубку.
  

***

  
   Хмурым балтийским утром Денис Полищук миновал зону досмотра и вышел в зал прилета таллинского аэропорта -- миниатюрного, сверкающего европейской ухоженностью и чистотой. Навстречу ему, левой рукой опираясь на трость, хромал улыбающийся сухопарый мужчина.
  -- Жила? -- Денис не смог скрыть тревожного удивления.
  -- Видал? -- Жила остановился и повел вокруг свободной рукой. -- Провинция..., а ведь умеют из ничего сделать конфетку. ЗдорРво, начальник!
  -- Ну, сколько лет...
   Денис крепко пожал руку и, не отпуская ее, долго всматривался в лицо старого знакомого. Прошедшие с их последней встречи годы изменили облик Новожилова, но Денису показалось, что не только хромота и морщины тому виной. Что-то ненатурально тусклое появилось во взгляде бывшего питерского беспредельщика.
  -- Всё правильно ты видишь, -- усмехнулся Жила, -- декорация. Искусственный глаз. Ничего... За рулем ездить сначала было не очень. И нога вот... Ничего... Пообвык...
  -- Вот, значит, как, -- только и сумел сказать Полищук, качнулся вперед, и они крепко обнялись.
  
   Спускаясь по узкой лестнице вниз, в тоннель, ведущий к аэропортовской парковке, Жила без конца балагурил:
  -- Ты молодец, конечно, Денис. Формулы химические знаешь, названия всякие мудреные... А количество, сколько надо тебе, не написал. Я тут голову ломаю: цистерну ему надо, состав или, может быть, танкер.
   Денис рассмеялся:
  -- Да, давненько я дел с нашими не имел. А вы здесь по-прежнему, мелочиться не любите. Мне литр всего-то и нужен.
  -- И ты из-за такой малости сюда прилетел? -- заулыбался Жила, -- угадал, значит, мой человечек. Вряд ли, сказал, больше канистры потребуется. Где обедать-то будем?
  -- Были бы в Питере, сходили бы в "Чайку", помнишь какое там "карпаччио" подают? А тут я давно не бывал и мало что помню. Даже не знаю, -- заколебался Денис, -- я бы пивка местного выпил.
  -- Уважаю.. -- одобрительно протянул его спутник, -- раньше ты вроде совсем не пил, даже пива.
  -- Это потому что безалкогольного пива тогда в Питере не водилось.
  -- Только не говори мне, что ты будешь пить это.. эту.. -- возмущенный Жила не мог подобрать определения, -- ...этот напиток.
  -- Пиво -- так этот напиток зовется, -- развеселился Полищук, -- я и тебя научу его пить, можешь не сомневаться.
  -- Я тебя умоляю, кто тебе сказал, что я буду эту химию глотать.
  -- Да ты, брат, отсталый, как я погляжу, -- не унимался Денис, -- откуда тут химия!
  -- Оттуда, откуда и запах пивной.
  -- Какому ж там запаху быть, если это настоящее пиво.
   Жила вытащил из кармана брелок сигнализации и нажал на кнопку. Черный джип с тонированными стеклами мягко мигнул желтыми поворотниками.
  -- А градусы где ж? -- подковырнул он Дениса. -- Неужто не доварили?
  -- Самый примитивный способ приготовления безалкогольного пива -- не доводить до брожения. Невкусно получается. Вроде киселя, только из солода. Современная пивная промышленность идет по другому пути, -- залезая в машину, разъяснял Полищук, -- слегка нагревают готовое пиво, градусов эдак до шестидесяти, и затем понижают давление. Этанол при таких условиях выпаривается как миленький.
  -- Во-во, -- гоготнул Жила, -- то у тебя бутил, то меркаптан. А теперь этанол. Ты прямо химик какой-то.
  -- Этанол -- это по-народному и есть алкоголь, -- терпеливо объяснил Денис, -- то есть спирт.
  -- Этаноловый, -- важно добавил Жила, -- я на зоне тоже в школу ходил.
   Тяжелый автомобиль выехал со стоянки к озеру Юлемисте и повернул направо, в сторону Вышгорода.
  -- Холодно здесь, -- зябко поежился Полищук, -- вон, ветер какой.
  -- Так ведь осень, -- покосился на него Жила. -- А в европах что же, теплее?
  -- Спрашиваешь. Там Гольфстрим. Зимой снег за счастье.
  -- Гольфстри-им, -- протянул Жила, -- а сам рейсом из Чехии прилетел. Говорю же, я тоже в школу ходил...
   Денис ничего не ответил, только покачал головой. Ох Жила и ушлый, ухо с ним надо востро! Меньше знать будет, дольше проживет. Никто эту присказку вроде не отменял. Альгис, литовец из Нориджа, обеспечил Полищука паспортом -- не подкопаешься. Не зря, выходит, подстраховался. Евросоюз недавно расширился, границы между странами-участницами теперь упразднены. Внутри нового образования документами интересовались теперь разве что перевозчики -- не такие уж и специалисты по распознанию фальшивых документов. Оттого прибыл в Эстонию не Денис Полищук, а латвийский подданный господин Поповс -- так меньше придирок, все-таки европеец. А вот летать c этим паспортом за границу Союза он, помня о неудачной встрече с пограничным контролем в лондонском аэропорту Stanstead, пока не решался.
   И крюк через Прагу ему пригодился. Денис таким образом убил сразу двух зайцев: запутал след и встретился со старым приятелем. В школьные годы они оба занимались подводным плаванием, ездили вместе на сборы и соревнования в Казахстан, на долго не остывающие после знойного лета озера. Потом, когда всё развалилось, заплывший жирком Карел забросил плавание и у себя в Чехии стал функционером в организации типа той, что в России звалась ДОСААФ-ом. Как-то в теленовостях Денис видел минутный репортаж о всемирных соревнованиях авиамоделистов. Бывший пловец состоял в судейской коллегии, оценивал выступление вертолетных моделей.
   Светофор у пересечения с Ярвевана зажегся зеленым светом, Жила тронул машину и невинным голосом подытожил:
  -- Значит, поедем кипяченое пиво пить?
  -- Вона, значит, ты как.. -- Денис не ждал такого коварства, -- ну что ж, продолжим лекцию. Пиво, как ты изволил выразиться, кипятить вовсе не обязательно. Молекулы алкоголя можно вымывать и по-холодному, встречным потоком. Так поступают, например, на нашем родном пивзаводе "Балтика"...
  -- Сдаюсь, сдаюсь, -- взмолился водитель, -- обещаю сегодня выпивать пиво без этанола.
  
   Неподалеку от Домского собора к вышгородской скале прилепился ресторанчик "Тоомкооли". На первом этаже дружелюбно потрескивал забранный в кованую решетку камин. На втором -- нависшем сверху в виде балкона -- расположились два питерца, бывший опер и вор.
  -- Давай еще перепелов, командир, -- Жила отдал команду официанту, затянутому в жилетку красного цвета.
  -- Сколько порций? -- раздувая малиновые щеки спросил тот.
  -- Да не порций, сколько раз тебе говорить. Блюдо неси. Что там есть-то, в ваших порциях? А то совсем упаришься -- за каждым воробьём по этой лесенке скакать. Вон, гляди, дышишь уже как рыба об лед. Скажи, Денис?
   Официант черканул что-то в блокноте и в который уже раз ввинтился в лестничный серпантин.
  -- А мне нравится здесь, -- глядя через перила сказал Полищук, -- все деревянное, мощное, кондовое. И перепела эти копченые... Вкусные твари.
  -- Базара нету. Я же говорю -- могут, если хотят. Только вот красномордого мы с тобой ухайдокали. А с другой стороны, ничего, пусть побегает, для здоровья полезно. На чем мы остановились? Ах, да.. Урмаса этого мне по местной зоне пацаны посоветовали. Толковый мужичок, не ссучился, связи, опять же, среди армейских имеются. А то пропал бы, если б не я. Уже пошел вразнос, чуть на беспонтовом мошенничестве не запалился. А теперь, как я к делу его пристроил, -- приподнялся. А то сидел на своих коммерчески значимых связях как собака на сене...
  -- Ох, и умный ты, спасу нет, -- вставил Денис.
  -- Гы-ы.., -- польщенно заерзал на стуле Жила, -- Эстонское Минобороны закупило в Китае партию тэтэшек и в результате каких-то там своих махинаций все их списало. Типа, перековали мечи на орала.
  -- Подходящая метафора, Геннадий Сергеевич, -- снова похвалил Полищук, -- тоже в школе проходили?
  -- Ну, -- Жила обиженно засопел и свернул свой рассказ, -- вот я и таскаю сейчас их в Россию. В натуре.
  -- Пистолеты ТТ? -- Денис понимающе поджал губы. -- Одноразовый инструмент киллера. Я слышал, москвичи одно время по тысяче долларов за ствол отдавали. Наваристый бизнес.
  -- Ну, когда это было! Сейчас уже не так вкусно, -- отмахнулся Жила, -- но всё же. На хлеб с маслом хватает. Жаль тема не вечная. Хотя, по правде сказать, надо с этим делом завязывать.
  -- Что так?
  -- Да тут со страху однажды с пограничного моста в речку Нарову чуть не сиганул, -- со смехом откинулся на мощную деревянную спинку Жила, -- то ли ещё будет, когда рентгеновскую установку поставят. А ведь не за горами. Теперь это граница Евросоюза.
  -- Ты сам что ли палево через границы таскаешь?
  -- М-м.. -- вонзив зубы в очередную перепелку вопросительно промычал Жила, -- а то кто же? Тут как-то зарядил проводника с ленинградского поезда. Для пробы дал ему десять стволов. Сам лично упаковал, каждый табачно-перечной смесью пересыпал -- от собачек. Проинструктировал. Велел часть зарыть в угольную кучу, а часть в вагоне под систему отопления распихать. И что ты думаешь? В Питере на вокзал поехал встречать, а его нет и нет. Уже весь поезд сошел. Я к вагону -- закрыто. Вот, блин, думаю. Смотрю, в соседнем тень промелькнула. Сейчас понимаю, сваливать надо было бы, а тогда я, дурак, -- туда. Нет, говорят мне, не приехал твой проводник. Как так? А так. В Ивангороде остался. Прикинь! Поезд уехал, а проводник в Ивангороде остался... Я потихоньку задним ходом стал отрабатывать, а на всякий случай уточняю: сам, что ль, остался? Нет, ухмыляются, не сам.
  -- Как тебя-то у вагона не нахватили?
  -- Я и то думаю... Наверное не успели организовать. Вряд ли проводник сразу раскололся. Может, если потом.
  -- А дальше?
  -- А дальше, что? Лежу вечером дома. На кухне радейка играет. Вдруг слышу, по новостям говорят: так, мол, и так, опять чертовы эстонцы пытались оружие в Россию завезти. Но бдительные пограничники пресекли. У проводника в купе нашли груз пистолетов! Я ж ему говорил, где прятать -- в нейтральном месте. Тогда б не закрыли барана.
  -- Н-да. У тебя-то самого проблем из-за этого не было?
  -- Да нет. Я ведь с ним в Таллине познакомился. Имя придуманное сказал. Телефона не давал. Он не знает, что я из Питера. Да ладно, не о том говорим. Этот мой эстончик, Урмас который, -- как услышал про твой метилбуркаптан, или как его там, сделался сразу таким интересным. Ужом завился -- всё как, да куда допытывался.
  -- Помнишь, я просил, чтоб он не узнал кто получатель?
  -- Да помню, помню. Всё там в порядке.
  -- А чего он допытывался?
  -- Чисто из любопытства. Он где-то читал, что у американцев целые НАТО-вские институты работали, чтобы вывести как раз это самое вещество, что ты заказал.
  -- Ну и? -- копченая лапка застряла в горле у Дениса.
   Оглядевшись по сторонам, Жила перегнулся через стол и прошептал:
  -- Он боится, как бы не вышло, что я на российскую разведку работаю.
  -- Неожиданно... Ты скажи ему, вернее не скажи, а как бы слегка намекни, чтоб не совал нос куда не просят. Дело, мол, гораздо серьёзнее, чем занюханная разведка. Бутилмеркаптан нужен для обработки грузов. Чтоб собаки не чуяли запах наркотиков. И добавь -- наркобароны, мол, любопытных не любят, что-нибудь в этом роде. Ну, не мне тебя учить. Договорились?
   Денис вытер губы и щелкнул пальцами сквозь перила. Раскрасневшийся официант спиралеобразно вывинтился из пола, словно из-под земли.
  

Приобретение бутилмеркаптана

  
   Урмас не пожелал встречаться с партнером в гостиничном баре "Олимпии" и назначил свидание на окраине города. Оставив Дениса в гостинице, Жила поехал к нему один. Через три часа все было готово. Между сиденьями, на полу джипа стояла тридцатилитровая заводская канистра бутилмеркаптана.
  -- Меньшее количество покупать было бы как-то не солидно, -- пожал плечами Новожилов, -- и подозрительно. Ты же сам говорил, чтоб всё шито-крыто было.
   Денис мысленно поблагодарил Жилу. Осторожность в отношениях с Урмасом не помешает. Прав он, действительно в США искусственным путем создали бутилмеркаптан. НАТО работает над созданием нового вида несмертельного оружия -- "вонючей бомбы". Девиз: "Побеждать, не уничтожая живую силу противника". Перспективное направление, ученые поработали и вывели самый омерзительный запах, какой возможен на планете Земля. А еще оказалось, что зря старались. В природе уже есть такой запах -- эта жидкость, генерируется организмом скунса.
   Полищук в первый раз услышал об этом животном на уроке биологии в школе. Тогда он удивился, что и сильные лапы, и острые зубы, и рога, и копыта более крупных животных бессильны перед всесокрушающей мощью нескольких граммов жидкости, вырабатываемых организмом небольшого пушного зверька -- длиной всего-то меньше сорока сантиметров, если без учета хвоста. В минуту опасности вонючка американская, так по научному называется скунс, поворачивается к противнику задом, поднимает свой хвост, обнаруживая там две желёзки, и выстреливает зарядами маслянистой пахучей жидкости. В учебнике так деликатно и было сказано - пахучей. А пахнет она так, что и знающие свою силу львы, и стаи жадных шакалов, и даже гиены, привыкшие к зловонию падали, все, повстречав на своем пути скунса, с брезгливым оскалом обегают его боязливой трусцой.
   Взяв в долг у Жилы машину, Денис выехал за город, по пути заскочив на заправку "Статойл" за литровой бутылью французского коньяка. Свернув с Пярнуского шоссе на объездную дорогу в сторону Кейла, он нашел безлюдное место и съехал с асфальтированного полотна.
   Когда деревья надежно укрыли внедорожник от любопытных глаз, Денис остановил автомобиль и вышел. Вокруг не было ни души. Оттащив канистру подальше, он снял предохранительную пленку, нерешительно открутил крышку и, собравшись с духом, на пару секунд её приподнял. Отвратительная вонь шибанула в нос, доказывая излишнюю тонкость определения "пахучая жидкость". Полищук не успел отшатнуться. Мощные спазмы сократили мышцы желудка и, не успев осознать происходящее, он исторг из себя и перепелов, и безалкогольное пиво.
   В метре росла чахлая березка, опорожнившись, Денис обессилено ухватился за нее. Под тяжестью тела тонкий ствол изогнулся, но выдержал. Абстрактные познания о существовании невзрачного североамериканского пушного зверька стали приобретать осязаемые, а если точнее, обоняемые, очертания.
   Денису предстояла непростая задача -- перелить содержимое канистры в бутылку. В бардачке джипа, на счастье, нашлась стопка пластмассовых стаканчиков, а в багажнике и воронка с тонким носиком, подходящим под горлышко коньячной бутылки.
   Заполнив коньяком три стаканчика, остатки Денис вылил, предварительно хорошенько смочив носовой платок. Набравшись, наконец, храбрости, он при помощи брючного ремня и носового платка соорудил подобие респиратора и при такой амуниции с опаской, стараясь передвигаться по ветру, снова приблизился к зловонной канистре. Бутылку удалось наполнить не пролив ни капли. Закрыв обе крышки, он размахнулся и зашвырнул воронку подальше в молодой ельник. Пусть себе там воняет. Только затем он позволил себе вздохнуть полной грудью. Остаток бутилмеркаптана выбрасывать было жаль. Заприметив как следует место, Денис при помощи монтировки вырыл неглубокую яму и упрятал в неё канистру. Остатки коньяка пошли на тщательную протирку рук, бутылки и, на всякий случай, ботинок. Закончив с делами, он тронул машину по направлению к Таллину.
  

***

  
   Миновав безо всяких проблем таможенную проверку, Денис слонялся по магазинчикам беспошлинной торговой зоны таллинского аэровокзала, про себя удивляясь неиссякаемой предприимчивости нашего человека. Товары, освобожденные от налога, стоили здесь в полтора раза дороже, чем в городе.
   У прилавка две молодые девушки с холостым пассажирским любопытством рассматривали модную сумочку. Задумка Полищука, успешно сдвинутая в практическое русло, плюс многообещающие горизонты, пробудили в нем ощущение неотразимой силы, способной ворочать горами. Он улыбнулся и шагнул к девушкам, имея ввиду подмигнуть, как только они повернутся. Девушки обернулись, смущенно ответили на улыбку, отдали сумочку продавщице и, прилепившись друг к дружке, согласно зацокали прочь. Пройдя десяток шагов, они зашушукались, и одна оглянулась украдкой, вторая не решилась и напряглась - их шаг от этого сбился. Денису всё это показалось странным и подозрительным. Весь ухарский замысел его, таким образом, лопнул.
   В кармане затренькал мобильник.
  -- Денисыч, братела, -- весело затараторила трубка, -- извини меня за вопрос. Ты, случайно не труп в моей машине перевозил?
  -- Какой ещё труп?
  -- Не знаю. Похоже, наполовину разложившийся, -- не сдержавшись, Жила захохотал.
   Денис всё понял. Запаховое облако, в середине которого он находился, переливая бутилмеркаптан из канистры, пропитало насквозь элегантное кашемировое пальто. Но сам он не чувствовал ничего. Его обоняние, не так давно пораженное жестокой ароматической дозой, ещё не восстановилось. Порог восприятия был слишком завышен.
  -- Дайте мне туалетной воды, -- стараясь держаться подальше от продавщицы, Денис указал на первый флакон, попавшийся на глаза.
   Кинув деньги на прилавок и прихватив с собой несколько полиэтиленовых пакетов, он, пользуясь траекторией, проложенной в обход пассажирских скоплений, двинулся к туалету.
   В туалетной комнате никого не было. Пальто с размаху полетело в урну. В тюрьме Денису иногда приходилось мастерить из плавленого целлофана самодельные кубики для игры в кости. Теперь, в нужнике погранзоны международного аэропорта, это умение оказалось ему очень кстати. Денис вытащил из кейса бутыль и зажег целлофановый пакет, скрученный в жгут. Горящие капли с жужжанием запикировали на коньячное горлышко, надежно его закупоривая. Получилось неплохо, и даже красиво. Будто бы стилизовано под античную старину. Обильно полив туалетной водой на бутылку, а заодно на себя, Денис плотно упаковал её в три пакета - по очереди в один за другим. Кейс в урну не лез. Чтоб не задавать ненужных головоломок любознательному интеллекту туалетной уборщицы, он сломал на чемоданчике оба замка и оставил его валяться в углу.
  

Пуштун

  
   Вечерние поезда лондонского андерграунда заполнились спешащими домой пассажирами. Полищук нескладно горбился в переполненном вагоне допотопной конструкции. Скошенная по углам крыша не позволяла распрямиться во весь рост. Поймав боковым зрением сочувствующий взгляд пухленькой китаянки, он улыбнулся. Толстушка ответила и смущенно зашуршала страницами цветного журнала.
   Метро Лондона поделено на шесть зон, расходящихся концентрическими окружностями от точки, расположенной в Сити. К третьей зоне поезд стал разгружаться. На станции Лейтон Полищук вышел на перрон. Мощная волна -- последний всплеск угасающего рабочего дня -- подхватила его и вынесла наверх.
   Где-то поблизости, как уверял Мыкола, буквально в десяти минутах ходьбы, находилась мастерская по ремонту автомобилей. В былые времена многочисленные клиенты иначе как по предварительной записи к нему попасть не могли. Денис нисколько не сомневался, что почти за два года, минувшие после тюрьмы, дела у Рыбаря опять пошли в гору. Руки у хлопца были незаурядными.
   В самом конце петляющей среди невысоких строений улочки Денис, в конце концов, нашел то, что искал. Назначение приземистого одноэтажного здания легко угадывалось по скопищу машин-инвалидов на обнесенном забором дворе. Внутри горел свет. Массивные ворота легко поддались, впустив Дениса в просторный бокс. На подъемнике висел спортивный "Ягуар" выпущенный задолго до эры обезличенного массовостью производством автомобиля. Обилие хромированных деталей придавали машине роскошный вид.
   Мыкола всегда говорил, что к ширпотребу у него душа не лежит. Ему нравилось восстанавливать полусгнившие кузова, мастерить при помощи самодельных приспособлений узлы и детали, многие из которых выпускать перестали три четверти века назад.
   В замасленном комбинезоне под подъёмником стоял сам хозяин мастерской и задумчиво осматривал днище машины. По всей вероятности, решил Полищук, его давняя мечта -- целиком посвятить себя раритетам -- осуществилась. Денис направился прямо к нему. В пустом боксе шаги гулко отражались от стен, но погруженный в раздумья механик обратил внимание на зашедшего лишь когда тот дружески хлопнул его по плечу.
  -- Ва-ау, Денис, здоровеньки булы, -расплылся в улыбке хохол и сразу полез обниматься.
   Полищук увернулся:
  -- Осторожно, чертяка, запачкаешь!
  
   В маленькой уютной конторке, примыкающей к боксу, было удивительно чисто. Из подполочной темноты на витом черном проводе свисала лампа, одетая в зеленый абажур, сработанный в виде широкоугольного конуса. Мыкола скинул комбинезон, вымыл руки и захлопотал вокруг стола, застеленного расшитой скатеркой.
   Шо ж ты не позвонил, -- не разрешая себе присесть, кудахтал он, сбиваясь от волнения на украинский, -- возьми к чаю вот эти цукерки, это со Львива.
  -- Небось в Германии сделаны, -- усомнился Денис, -- Сейчас там не только украинские конфеты, даже эстонские сметану и творог изготовляют.
  -- Ни, то не в Нимеччине, а в Украине зроблено, -- негодующе всплеснул руками Мыкола, -- один шофер с рейсового автобуса мне самолично привозит. А это шоколадка "Карпати", угощайся. Ещё чаю налити? Що ж ты мене не предупредил! Я ж твой должник...
   Денис лукаво усмехнулся и бросил на стол фотографию.
  -- Знаешь, что это такое?
   Мыкола оторвал от бумажного рулона салфетку, вытер тщательно руки. Потом дотянулся до полочки и взял из футляра очки. Насадив их на нос, он аккуратно, двумя пальцами за края, забрал со стола фотографию и поднес ее к свету.
  -- Пожарный аларм, да? - неспешно разглядывая изображение, предложил он вариант себе самому и тут же согласился: -- Ну да. У случаю пожару треба нажати от сюда -- на стекло, воно прогнется и надавит на кнопку. Таки коробочки висять во многих помищеннях.
   Еще раз поглядев на картинку, он перевернул фотографию, словно желая окончательно удостовериться в правильности своего вывода.
  -- Кодак, -- прошептали его толстые губы.
   Вернув фотографию, он снял очки.
  -- Чого хочешь проси, Денис, -- завел он снова, -- машину привози, буду бесплатно ремонтуваты. И свою, и жинки...
  -- Тс-с! Подожди, -- прервал его Денис, машинально накрывая рукой фотографию.
   Мыкола непонимающе захлопал глазами.
  -- Вроде громыхнуло в мастерской. Есть тут кто?
  -- Та ни.. -- добродушно протянул Мыкола, -- тильки ты, та я. Усих робитникив вже до дому поотпускав.
   Денис убрал фотографию в карман и, помолчав немного, продолжил:
  -- Ты прав, это пожарная сигнализация. Мне нужна пара десятков таких коробочек. Такого же размера, такого же цвета, но только совсем с другой начинкой.
  -- Шо за начинка? -- заинтересовался Мыкола.
   Денис налил себе еще чаю и задумался о том, как поточнее описать устройство механизма, не раскрывая существа его назначения:
  -- Если коротко, распылитель жидкости с дистанционным управлением.
  -- Понятно, -- Рыбарь нисколько не удивился, только всегда немного сонные глаза его оживились, -- значит так. Нужно баллончик со сжатым воздухом туда поставить. И форсунку на радиокнопке. Электропитание автономное?
  -- Да. Можешь такое сделать?
  -- А шо за жидкость? - не обратил на вопрос Мыкола.
  -- Тебе название сказать?
  -- Ни, -- загоревшийся новым делом механик залез всей пятерней в рыжую копну волос, -- тильки характеристики.
  -- По своей структуре -- она маслянистая. Цвет светло-коричневый.
  -- Плотность яка? -- последовало уточнение. -- Дуже густая?
  -- Да нет. Вроде растительного масла из супермаркета.
  -- Оно разное бывает. Побачить треба. И далеко надо чтоб било? -- продолжал наседать Мыкола.
  -- Метров десять, не больше.
  -- Яка чудова штукенция, -- прищурился хохол и посмотрел на Дениса.
   Денис молча развел руками. Встав, Мыкола, стал мерить шагами свой закуток. Потом вздохнул.
  -- Не вздыхай, дружище. Я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить. Для чего этот приборчик. Так ведь? -- Денис посмотрел прямо в глаза Рыбарю. -- Извини, но этого я сказать тебе не могу.
   Мыкола с размаху уселся на табурет и, обхватив голову руками, с силой потер виски. Денис потянулся через стол и пожал его руку чуть повыше локтя.
  -- Не бойся, даю слово -- проблем из-за меня не будет. Если, конечно, сам болтать не начнешь. А ты, насколько я знаю, с посторонними не очень-то говорлив.
  -- Ладно, -- отнял руки от головы Мыкола, -- давай мелочи поточнее обсудим.
  -- Гм.., хм.. -- со стороны входа раздалось неожиданное покашливание. -- Хеллоу!
   Мыкола и Денис как по команде повернулись на голос. В дверном проеме стоял худощавый мужчина. Серебряные нити обильно пронизывали его черную как южная ночь шевелюру, но старым он не казался. Прямая и сильная фигура, казалось, была высечена непогодой из пустынной скалы. Аккуратная полоска черных, не тронутых сединой усов подчеркивала жесткие линии рта.
  -- Мыкола, извините, если я помешал, -- заговорил он по-английски с гортанным акцентом, -- ворота были незакрыты.
  -- О, Кемаль! -- радостно встрепенулся Мыкола. -- Хорошо, что зашел. Я как раз хотел кое-что уточнить. Сейчас я надену комбинезон и выйду.
   По смуглому лицу Кемаля пролег рисунок морщин -- он улыбнулся. Лучистые глаза загорелись огнем. Теплым огнем, отметил Денис.
  -- Посиди минут десять, ОК? -- извиняющимся голосом обратился Мыкола к Полищуку. -- Я быстро. Это хозяин "Ягуара". Хороший клиент. Афганец. Вернее пуштун.
  

Испытания

  
   Через неделю раздался телефонный звонок. Мыкола сообщил, что пробный макет распылителя изготовлен.
  -- Оттестировать треба, -- в голосе механика чувствовалось напряжение.
   Перед Денисом встала задача: при помощи какого вещества производить испытания? Исход операции зависит от того, насколько безупречно сработает устройство. Значит, эксперимент должен быть чистым, и тесты следует проводить ни с чем иным, как с бутилмеркаптаном. С другой стороны, не одни лишь технические аспекты предопределят успех операций подобных той, что затеял Денис -- требования конспирации тоже нельзя сбрасывать со счетов.
   Конечно, Мыкола умеет молчать, события в Норидже показали, что угроза смерти не делает его податливее. Соблюдать характер, как он выражался, было для него главнее всего. Даже месть во имя восстановления попранной справедливости он не согласен творить в грязных перчатках -- не выдал полиции ни одного имени подставивших его нигерийцев-контрабандистов. Но ведь никто пока не испытывал его характер большими деньгами. А если все пойдет по намеченному плану, Хэрродс выставит на кон солидное вознаграждение. Денис в этом не сомневался. Угроза и искушение это далеко не одно и то же, а чужая душа -- она, как известно, потемки..
   К тому же, выстраивать схему базируясь на допуске вероломства Мыколы, пусть ошибочном, -- так не только надежнее, но и спокойнее: если информация о специфических особенностях вещества не будет храниться в тайне от любого из партнеров, каким бы твердым характером он не обладал, -- вскоре за каждым стуком в дверь станет мерещиться опасность.
  -- Вечером приеду к тебе. Покажешь, как устройство работает, -- принял решение Полищук, -- и я заберу его с собой.
  -- Це гарно, -- голос Мыколы зазвенел веселыми нотками, словно гнет с души отвалился.
  
   Вечером, когда последний слесарь покинул гараж, Рыбарь вытащил из шкафа готовый макет. К металлической пластинке при помощи скоб разной конфигурации крепились несколько электронных блоков и крошечных механизмов. Форсункой служила укороченная игла медицинского шприца.
  -- Знаешь, почему игла? -- спросил Мыкола, стараясь поймать взгляд Дениса. -- Во-первых, герметичное соединение, а во-вторых, можно собирать-разбирать также быстро как детский конструктор.
   Не дождавшись отклика, Мыкола кашлянул и протянул Денису спичечный коробок:
  -- Вот. Здесь ещё две иголки, они разных диаметров. Ты сам легко сможешь их поменять. Ничего сложного. Какая толщина лучше, такую в итоге я и оставлю.
   Денис взял в руки устройство. Солидная тяжесть внушала уважительное к нему отношение. Но предназначение некоторых узлов не было очевидным. Приблизив макет поближе к глазам, он спросил, указывая на утолщенный механизм перехода от баллончика к основанию иглы:
  -- А это что? Не много ли тут всего?
  -- Ни, -- глянул Мыкола, -- в самую тютельку. Ты говорил, что устройство должно прослужить не один раз.
  -- Да, -- согласился Денис, -- желательно до пяти выстрелов.
  -- Я отрегулировал подачу сжатого воздуха так, что вещество будет отстреливаться в пять приемов. Каждый выброс по шесть миллилитров. Нормально?
  -- Пока не знаю, -- неуверенно произнес Полищук, -- думаю да.
  -- Тут на плате есть триггер, бачишь?
  -- Где?
  -- Да вон! Такая черная пимпочка. С его помощью можно подачу уменьшить в два раза. Если треба.
   Денис попробовал добраться до малюсенького рычажка, вделанного в электронную плату.
  -- Да ты шо! Пальцем ты туда не подлезешь. Тильки маленькой отверточкой. Накось, спытай.
   Под воздействием тонкой отвертки переключатель с легким щелчком менял положение.
  -- Электронный дозатор?
   Неопределенно мотнув головой, Мыкола спросил:
  -- Какой длины будут промежутки между выбросами? -- и, видя, что вопрос вызвал затруднение, пояснил: -- Ну, там, минуты, часы, дни?
  -- По-разному, -- уклончиво ответил Денис и подозрительно взглянул на Мыколу. Чем вызвано уточнение? Не досужим же любопытство, в этом не было никаких сомнений. Мыкола терпеливо выжидал.
   Поразмыслив, Денис внес корректировку:
  -- Скажем, неделя. Нет, может быть, дольше. После каждого использования устройство должно оставаться работоспособным пару недель. Это максимум.
  -- Значит десять недель в общей сложности...
  -- Да нет. Вряд ли так много. В общей сложности месяц, не больше.
  -- Я почему спрашиваю, -- пальцы Мыколы озабоченно потерли подбородок, -- маслянистые жидкости имеют свойство загустевать. За содержимое капсулы я не боюсь, доступ воздуха туда перекрыт тугим электромагнитным клапаном. Как бы канал подачи не забился остатками жидкости. Такое вполне возможно, если форсунка долго будет простаивать.
  -- Что делать?
  -- Я тут кое-чего добавил. Утолщение -- это прямое соединение баллончика и форсунки. Для продува системы после каждого использования.
  -- Ну, ты голова! -- восхитился Денис.
  -- Стараемся, -- потупил очи хохол.
  
   Гараж был плотно уставлен автомобилями. Один из них, уже знакомый Денису, принадлежал пуштуну -- любителю старины. Восстановленный "Ягуар", готовый покинуть автомастерскую, сверкал красными навощенными поверхностями. Длинный нос автомобиля намекал на спортивную мощь. Денис заглянул внутрь салона -- белая кожа, отделка деревом.
  -- Странно, -- удивился он, -- первый раз вижу дерево в спортивное купе.
  -- Это орех. Машине скоро полвека. Так раньше и делали. Кемаль приобрел его на свалке за пятьсот фунтов. А теперь он выглядит не меньше, чем на сто тысяч, -- сказал Мыкола и на всякий случай прикрыл машину брезентом.
   Расстояние между стенами бокса -- метров пятнадцать -- позволяло устраивать в нем полноценные испытания. Закрепив распылитель на стоящем в самом углу рабочем столе, Мыкола вручил Денису пульт управления -- обыкновенный мобильный телефон устаревшей модели, немного крупнее современных.
  -- Жми на красную, -- проинструктировал он.
   Полищук нажал. В полной тишине, на оштукатуренной серым раствором дальней стене возникло темное пятнышко. Не успел Денис изумиться, как его слух уловил короткий шипящий звук.
  -- Это продувка, -- последовало разъяснение.
  -- Далеко стреляет, -- почтительно отозвался Денис, -- если бы не стена, улетело бы черт знает куда.
  -- Потому что это вода. Сейчас маслом заправим, дальнобойности поубавится.
   И правда, масло выстреливалось тяжелее, пятно от него появлялось на стене едва ли не метром ниже. Все пять залпов равнялись друг другу по силе -- канал благодаря продувке оставался чистым, не забивался.
   Израсходовав капсулу, Денис вытащил и придирчиво осмотрел иглу. Больше всего он боялся, что на ее кончике останется висеть маслянистая капля. Какой запах она способна источать, Денис не забыл. Под влиянием таллинских воспоминаний эпитет "пахучая жидкость" полностью стерся из его подсознания, уступив место не столь корректному термину.
   Действительно, устройство разбиралось также легко как конструктор. Игла блестела первозданной чистотой. Денис машинально понюхал ее. Мыкола озадаченно покосился.
  -- Радиосигнал на сколько метров берет? -- Денис постарался увести мысль Рыбаря в другое русло.
  -- Я поставил усиленный передатчик, -- не сразу оторвал взгляд от иголки тот, -- отсюда и размеры.
  -- В здании тоже будет работать?
  -- Смотри, -- Мыкола поддел ногтем и вытащил наружу телескопическую антенну, -- если выдвинешь, сигнал до метро достанет.
  -- Ну уж, -- усомнился Денис.
  -- Э-э... если это неглубокая ветка, -- не заставил себя ждать компромисс. -- И если в том месте, где ты будешь работать, не будет установлены специальные защитные экраны. Спытай.
  
   На другой день Полищук отправился за город. Проводить испытания в городских парках он не решился -- боялся встреч с гуляющими собачниками, способными появляться в самый неподходящий момент. Кто знает, как их питомцы, изнеженные городским комфортом, среагируют на бутилмеркаптан.
   Машина, проверенная и отлаженная Мыколой, с довольным урчанием неслась по автотрассе. Несколько раз Денис пытался свернуть, но всегда неудачно. То дорога вскорости утыкалась в обсаженную деревьями фермерскую усадьбу, выглядывающую из-под вековых крон любопытными окнами, то бесконечно вилась среди плоских безлесых полей, обозреваемых во все стороны на долгие мили.
   В конце концов ему посчастливилось наткнуться на поворот, ведущий сквозь небольшие деревни в перелесок, убогий и жидкий, но -- что к счастью компенсировало этот недостаток -- покрывающий собой обширную территорию. Съехав на елезаметный грунтовый проселок, Полищук, мягко раскачиваясь на неровностях, долго ехал по заросшей травой колее. А когда решил, что отъехал достаточно, и собрался было остановиться, ему наперерез, поднимая легкие облачка серой пыли, вдруг протрусила кавалькада охотников, окруженная сворой собак. Наборные уздечки, сапоги, стремена, кафтаны -- всадники словно явились из прошлых веков. На груди одного из них, мечущимися по окружности отблесками, переливался рожок. За напряженной людской деловитостью угадывалось лихорадочное возбуждение. Собаки, натасканные для охоты на лис, от предстоящего гона нетерпеливо взлаивали, а когда процессия остановилась, чтобы решить как разделиться, перелесок огласился их жалобным плачем -- особи, специально выведенные для погони, не пропустившие ни одного сезона, обретающие жизненные силы и теряющие рассудок от запаха лисьего страха, изнывали от тянущихся мгновений бездействия, валились лишенные сил на траву и зевали -- судорожно и с повизгиванием.
   Собачье чутьё, умевшее безошибочно уловить тончайшие запахи леса, оказалось бессильным, когда из Вестминстера потянуло угрозой запрета "кровавого спорта" -- так назвали эту старинную забаву газеты. В феврале парламентарии под нажимом зеленых, зовущих себя охотоборцами, объявили охоту на лис вне закона. Фермеры -- и не только они -- отстаивали свое право следовать английской традиции как могли, даже ездили в Лондон, протестовали на площади перед парламентом. Вернулись в порванной одежде, испачканные кровью -- полицейской и своей. Не помогло. Запрет вступил в силу.
   Но лисы так и не ощутили на своей рыжей шкуре последствий великодушия и доброты членов парламента. Новый закон -- доселе невиданное дело на Альбионе! -- так и не заработал, лишь добавив отныне запрещенной потехе немножечко остроты: охотники теперь становились не просто охотниками, они в то же время чувствовали себя как бы и дичью -- из-за опасности повстречаться с егерской стражей.
   Призывно затрубил рожок. Завсхрапывали лошади, забряцала упряжь, всадники прищурились от мнимого ветра. Скулеж оборвался и многочисленная свора в мгновенье ока вскочила на переминающиеся в горячем нетерпении лапы. Подрагивающие собачьи хвосты выросли густым трепетным лесом.
  
   Дождавшись пока охотники скроются в перелеске, Денис, насколько это возможно, углубился в противоположную сторону. Остановил машину, вышел и прислушался к звуку рожка, удаляющему всё дальше, уже тонко звенящему комариным писком. Удовлетворенный диким безлюдьем, он огляделся и полез в багажник. Там, укутанная в тряпьё, чтобы не дай бог не разбиться, пристегнутая к стенке эластичным ремнем, ждала своего часа бутыль. Денис размотал тряпки и осторожно взял ее в руки. Жидкость внутри мягко булькнула. Воздушный пузырь маслянисто поплыл от донышка к горлу. И тут вдруг послышался легкий шорох подкатывающего по мягкой траве автомобиля. Резко выпрямившись, Денис со всего маху ударился затылком о крышку багажника, охнул и чертыхнулся. Хлопнула дверца чужого автомобиля. Денис обернулся и увидел полицейского.
   Короткошеий и вислоусый брит -- огромный как бочка из-под темного английского эля -- являл собой олицетворение несокрушимости королевского трона. Широко расставив ноги, он сурово глядел из-под набрякших век. Напротив него, возле машины с лондонскими номерами, щурился высокий темноволосый мужчина -- его глаза подозрительно слезились, одной рукой он потирал голову, а другой крепко держал литровую бутыль французского коньяка. Дорогого конька, марочного, определил наметанный глаз полицейского, -- горлышко залито подобием сургуча.
   Рубленые черты лица стража порядка, как показалось Денису, выражали неодобрение, взъерошенные соломенные волосы, это впечатление подтверждали. Угрюмо пожевав мощной квадратной челюстью, полисмен шагнул к Денису. Его ядовито-зеленая светоотражающая куртка -- выдумка городских начальников -- осталась валяться на пассажирском сиденье.
  
  -- Таскать это попугайское оперение, нет уж, увольте, -- приглаживая орошенные элем усы, частенько говаривал констебль Халлиген знакомому хозяину паба, -- это всё равно, что надираться проклятым светлым лагером. Разве это пиво? Моча! Как там оно у тебя называется?..
  -- "Stella artois", -- миролюбиво подсказывал пабликен.
  -- Вот-вот, проклятое французское пиво.
  -- Бельгийское, -- тихо поправлял старый приятель и принимался протирать сверкающие чистотой бокалы. Он всегда брал в руки тряпку, если требовалось совладать с душевным волнением.
  -- Какая разница! В Бельгии живут те же французы.
  -- Не только.
  -- Да хоть бы и так! Что они там вообще в Европе делать умеют?
  -- Разве мы не Европа?
  -- Ни в коем случае. Мы же не континент. От Европы одни неприятности.
  -- Хорошо, Билли.
  -- Хорошо, Билли.., -- передразнивал его констебль, -- и ты туда же, как я погляжу.
   Трактирщик в таком случае молча переходил к протиранию стойки. Его склоненная набок голова выражала почтение и внимательную готовность к новым логическим зигзагам своенравного посетителя.
  -- Заместо вывески у тебя какая эмблема над входом? -- не прекращалось ворчание. -- Почему не "Guinness"?
  -- Что же мне делать Билли, если люди нынче не покупают эля?
  -- А я что, не покупатель? Налей-ка мне ещё пинту!..
  
  -- Констебль Халлиген, -- представился полицейский, -- неважно выглядишь, сынок.
   Глядя в бугристое, кирпичного цвета лицо Халлигена, Денису захотелось сказать: можно подумать ты, констебль, выглядишь огурцом. Традиционные английские ценности, если следовать им долгое время, обязательно выйдут наружу. Повертев бутылку в руках, он аккуратно положил ее обратно в багажник и, ожидая разъяснения ситуации, молча уставился на полицейского.
   Долгие годы службы приучили констебля Халлигена ничему не удивляться. Позапрошлым летом он, к примеру, вот так же в вересковых полях заметил нездешнюю женщину. Кроткая внешность чужачки -- нюх не подвел его, женщина действительно оказалась не из Кента и даже не из соседнего графства -- на поверку вышла обманом. В багажнике автомобиля лежал расчлененный труп ее бедного мужа. А три года назад на подвластной ему территории устроили перестрелку настоящие гангстеры -- два поляка против троих албанцев. Эх, старое доброе Королевство... Албанцы тогда проиграли, а поляков он повязал.
   Констебль Халлиген медленным шагом двинулся вокруг машины Дениса.
  -- Могу я взглянуть на вашу водительскую лицензию?
  -- Конечно, -- Денис, не двигаясь с места, протянул документы, -- хотелось бы узнать, что за проблемы?
   Полицейский, утюжа лицо Дениса тяжелым взглядом, произнес голосом, полным обманчивого спокойствия:
  -- Ничего особенного. Оставайтесь на месте... мистер По-ли-чак.
   Халлиген вернулся в патрульный автомобиль, умудряясь не выпускать Полищука из вида -- при этом не пятясь, но вместе с тем и не оборачиваясь. Тыкая в клавиатуру терминала пальцами, толстыми как кукурузные початки, он не забывал бросать настороженные взгляды сквозь лобовое стекло. Прочитав высветившуюся на экране информацию, Халлиген неуклюже оттолкнулся спиной от сиденья и с помощью инерции выпростал тело наружу. Машина облегченно приподнялась, качнувшись на свыкшихся с нелегкой долей амортизаторах.
  -- С какой целью вы здесь? -- последовал угрюмый вопрос.
  -- Это запрещено? -- скорее удивился, чем испугался Денис.
  -- С какой целью вы здесь? -- не обращая внимания на скрытый протест, продолжил допрос полицейский.
  -- Не уверен, что должен отвечать на ваши вопросы. Чем вызван такой интерес?
  -- Рутинная проверка, -- привычно гася недовольство, ответил полицейский, -- я проезжал мимо, заметил подозрительный автомобиль, решил проверить.
  -- Проезжали мимо?
  -- Ну, хорошо, мне позвонили местные жители и сказали, что какой-то нездешний мистер шныряет по полям, вот я и решил проверить. Так с какой целью вы здесь? -- демонстрируя наигранную усталость, в который раз поинтересовался Халлиген.
  -- Да ни с какой, -- терпение Полищука стало истощаться, -- просто хотел доставить себе удовольствие.
  -- Удовольствие.., -- цепкий взгляд Халлигена сквозь окна ощупывал пустые сиденья машины Полищука, -- вы имеете ввиду пикник?
  -- Хотя бы и так! Что же тут странного?
  -- А сами вы как считаете?
  -- Простите?
  -- Местные жители сообщают констеблю о подозрительном автомобиле. Констебль выезжает на место и застаёт...
  -- Что же такого констебль тут застаёт? -- перебил Полищук. -- Нарушение? Нет! Констебль убеждается, что здесь всё в порядке, что закон не нарушен. После этого он извиняется перед мистером По-ли-чак, отдает ему документы и желает счастливого пикника.
   Халлиген выждал, пока не закончится весь запал, и невозмутимо продолжил:
  -- И застаёт тут иностранца. Подозрительного русского с подозрительной бизнес-визой. Это во-первых.
  -- Штатом английской полиции должности психоаналитиков разве не предусмотрены? Вот кто обожает откровения про страхи и подозрительность.
  -- ... дважды судимого: за подделку паспорта и учинение беспорядков в тюрьме. Справимся без психолога. Это вам, во-вторых.
   Выждав выразительную паузу, Халлиген выложил главный козырь:
  -- И в-третьих, будучи за рулем, собирающегося промочить горло парой глотков... какого-то пойла.
   Денис оценил усилия констебля, сдерживавшегося вплоть до третьего аргумента.
  -- Вот оно что! А вы лично на моем бы месте что предпочли? Джин, шотландские виски?
  -- Уж во всяком случае, не напиток, произведенный французиками! Вот, что я вам скажу, мистер русский умник, -- мрачно подвел итог Халлиген, возвращая Полищуку документы, -- не имею права задерживать вас, счастливого пикника, если вам так угодно. Но можете не сомневаться, я буду неподалеку. Вместе с моим алкометром.
   На лицо Халлигена сошла равнодушная маска, призванная скрыть зацветающие узоры мстительного наслаждения. Развернувшись, походкой, не предполагающей возражений, он грузно двинулся по земле своего графства к патрульной автомашине, потом, осторожно сдавая задом, отыскал место для разворота и подавал машину туда, до тех пор, пока не коснулся дерева задним бампером. Остановившись, он на секунду включил сирену. Денис повернулся на звук. Констебль, чтобы обозначить себя, мигнул проблесковыми маячками, установленными на крыше, и выключил двигатель.
  -- Это ты, Найджел? -- сказал Халлиген в телефонную трубку. -- У меня всё в порядке. Это никакой не охотоборец, и не слюнтяй-гринписовец. Простой иностранец. Можете спокойно охотиться. А я на всякий случай его попасу.
   Бросив мобильный телефон на пассажирское сиденье, Халлиген принялся скручивать сигарету. Видимо не избежать неприятного разговора с начальством, подумал он. Уж как не изворачивайся, как не оберегай местных охотников от глазастых защитников живой природы, шеф все равно все прознает. Халлиген поморщился, вспоминая последнее совещание.
  -- Некоторые из констеблей, -- язвительно произнес начальник полиции, -- докладывают, что на их территории охота на лис прекращена. Что деревенские из ностальгических соображений выряжаются в охотничьи костюмы, садятся на лошадей и выезжают в поле с собаками, где их просто выгуливают.
   Халлиген безучастно рассматривал орденские колодки на мундире начальника.
  -- После того, как собаки, учуяв лису, начинают гон, эти, так сказать, ностальгирующие всадники принимаются тоже скакать что есть мочи. И знаете, как это все называется? -- начальник обвел глазами зал совещаний, застывший в гробовой тишине. -- Провокативное поведение жертвы! Констебль Халлиген, например, имеет смелость утверждать, что собаки, случайно увидев вызывающе беззаботно гуляющую в поле лисицу, гонимые инстинктом бросаются за ней, а их хозяева, с единственной целью остановить обезумевших животных, в свою очередь -- за собаками. Увы, собаки почему-то все время опережают всадников. Каждый уик-энд!
  
   Закрутив сигарету, Халлиген бережно склеил ее и прикурил. Русский по-прежнему возился возле машины. Странный субъект. Как, впрочем, все эти русские. Да и начальник не лучше. Много он понимает, дитя городского асфальта... Живут в каменных трущобах как в сказке, не подозревая, что котлете из супермаркета всегда предшествует смерть. Видел бы он, как радовался внук Халлигена, получив в дар маленького пони, охотничий пиджачок и шапочку. И как потом блестели его глазенки, когда он всю неделю перед выходными чистил и мыл специальным шампунем фыркающего от удовольствия гривастого скакунишку. Кстати, начальнику полиции не мешало бы получше усвоить нюансы принимаемых в стране законов. Парламент запретил загонять лис, это правда. Но никто не запрещал пускать собак по искусственно созданному следу. Для этой цели егеря заранее отстреливают лисицу -- чего, слава богу, пока ещё никто не додумался запретить -- и отдают самым юным охотникам. Внук Халлигена с соседским мальчишкой ранним утром седлали свою низкорослую кавалерию и скакали в поля, заранее размечая следы.
   На этом раздумья констебля прервались. Машина странного иностранца поползла в сторону дороги. И Поличак этот туда же, чего он русскую водку не пьёт? -- проворчал констебль под нос и тронулся следом.

Начало операции

   Улица Бромптон ведет прямо к универмагу Хэрродс. Желтым осенним утром, вынырнув на станции Глостер Роуд из мрачного подземелья метро, Денис зашагал по улице Кромвеля размашистой походкой целеустремленного человека. Черный парик с длинными волосами, заплетенными в косички, делал неузнаваемым его отражение в вымытых до блеска витринах. Видеокамеры, разглядывающие лица прохожих, при всем своем нескромном желании, не могли заглянуть под надвинутый на глаза козырек бейсболки, купленной вчера утром. Головной убор украшала аббревиатура CFC -- эмблема футбольного клуба "Челси". Через пятнадцать минут указатель на перекрестке сообщил о том, что с этого места улица меняет название на Бромптон.
   Два шприца, заполненных бутилмеркаптаном, опасным грузом покоились на дне карманов его куртки. Один из них при помощи гибкой пластиковой трубки соединялся с иглой, выглядывающей из каблука. Денис не один день провозился, самостоятельно мастеря приспособление, которое в шутку окрестил капельницей.
   Идею устройства он позаимствовал у изготовленной Мыколой форсунки: высверлив каблук ботинка, разместил в нем иглу, самую тонкую из тех, что встречаются в медицине -- инсулиновую. Ее диаметр, если нажимать на поршень шприца без особых усилий, не позволяет выдавливать больше, чем только по одной жирной капле бутилмеркаптана. Кончик иглы выглядывал не наружу, а в подподошвенное пространство так, что со стороны его не было видно. Аккуратно обронить каплю в момент, когда нога ступала на пол -- не раньше, ни позже -- было не так уж и просто. Для такого филигранного бомбометания требовалась определенная сноровка. Денис изрядно попотел, добиваясь синхронности: раз -- нога поднимается, два -- опускается, три -- перед самым касанием пола -- нажатие поршня. Выпустишь каплю чуть раньше -- рискуешь наступить на нее собственным каблуком. Запоздалый выброс не лучше, он посылал жидкость в полет по той же траектории, которой следует и нога. Бедные скунсы, как живут они сами с собой?..
   Сначала Денис отрабатывал прием насухую, потом заправился маслом и искапал все окрестные улицы. Затем, случайно увидев в витрине свою дернувшуюся в момент нажатия поршня фигуру, снова вернулся домой и стал репетировать перед зеркалом. Постепенно он избавился от аккомпанирования неприметным карманным движениям всем корпусом своего тела, и, самое главное, натренировался в момент кульминации не допускать просачивания на лице, и особо во взгляде, некоего подобия героического свечения -- знака собранности и горячей решимости.
   Выйдя на финишную прямую, Денис ощутил учащенное сердцебиение. Стены домов надвинулись на него, воздух недобро сгустился, стало труднее дышать. Он оглянулся. Невзрачный очкастый мозгляк тотчас уткнулся в витрину и тронулся вновь, стоило Денису продолжить свой путь. Слежка? -- не факт. Свернув не ближайшем перекрестке налево, Денис сделал крюк -- так в Санкт-Петербургу проверялись когда-то его подопечные. Мозгляк пропал. Хвост сброшен? -- тоже не факт. ОРД -- оперативно-розыскная деятельность -- была когда-то любимым предметом курсанта Полищука. Подполковник Шарик, фанатично преданный своей дисциплине преподаватель, на практикумах натаскивал молодых оперов как щенков, гоняя по улицам за своими бывшими коллегами -- спецами из "наружки" горуправления внутренних дел. Ещё тогда Полищук усвоил: грамотно поставленную слежку не обнаружить. Российская милиция не в счет, вечная нехватка средств не могла не сказаться на качестве. То барахлили радиостанции, то не было достаточного количества автомобилей, то бензина. Если б не актерское мастерство сотрудников, помноженное на энтузиазм, то гулять бы вечно преступничкам на свободе. Только в последние годы ситуация по слухам начала исправляться. А как за границей? По уму надлежало бы пустить за ним несколько групп, работать по параллельным улицам. Такую слежку никогда не срисуешь. Чушь, тряхнул он головой. Нет ни одной причины организовывать за ним наблюдение. Не та ещё стадия. Пока он по-настоящему не начнет действовать, опасности нет. Надо идти и работать. Внимательно и осторожно.
   У входа в Хэрродс подобно скалам, охраняющим торговую гавань от бурных волн океана, несли службу два чернокожих швейцара. Праздно вертя по сторонам головами, неторопливая парочка, следующая в нескольких метрах перед Денисом -- рюкзачки за плечами, по виду туристы -- завернула к дверям.
  -- Извините, -- одна из черных скал шевельнулась и вежливо, но вместе с тем непреклонно перегородила дорогу идущим в обнимку парню и девушке.
  -- Ваши рюкзаки могут помешать другим покупателям, сами не заметите, как кого-то толкнете, -- голосом, полным подозрительно достоверного сожаления, рассказала вторая скала.
  -- Вам бы лучше их снять, и нести в руках, -- толстые губы обоих швейцаров расползлись добрыми, лиловыми улыбками, -- если не желаете нести, камера хранения за углом.
  -- Филен данк, филен данк, -- разлепились туристы, слегка огорошенно посверкивая снизу вверх стеклами круглых очков.
   К тротуару прямо напротив входа в Хэрродс причалил черный лимузин. Из его роскошного чрева, опёршись на поданную шофером руку, церемониально явила себя чопорная старушка. Впрочем, легкий порыв ветра тут же уравнял ее с прочими смертными, принудив засуетиться, суматошно ухватить и прижать к голове шляпку с вуалькой. Обернувшись к машине, она, нетерпеливо воззвала:
  -- Арчибальд! Ну же, мой мальчик! Поспеши.
   Отклика не последовало, и старушка требовательно потянула за поводок. Из салона показалась лохматая физиономия королевского пекинеса, в замешательстве взирающего с белого кожаного сиденья на возмутительно немытый асфальт.
  -- Сам, Арчи, сам! -- старушка была неумолима. -- Прыгай, ты самостоятельный пес!
   Преодолевая отвращение к реалиям жизни, Арчи собрался с духом, и почти уже прыгнул, но тут его крохотный носик брезгливо поморщился, а губы скривились оскорбленной подковой. Глядя на Дениса из-под небрежно растрепанной челки, он сделал то, что сделал бы на его месте любой -- он зарычал.
   Посчитав израсходованным весь багаж дипломатических средств, теряющая выдержку хозяйка решительно топнула ножкой, затянутой в элегантные, отчаянно не соглашающиеся с ее возрастом нежно-розовые чулочки, повернулась и, прорезая вязкий концентрат праздных зевак, энергичными сухонькими шажками засеменила к подъезду. Имеющий неоспоримую потребность в легкой диете пекинес спрыгнул и, перебирая короткими лапками, проклиная все, кроме консервов, продающихся именно в Хэрродсе, последовал сзади, заваливаясь с боку на бок и отчаянно награждая хозяйку взглядами, наполненными печалью обреченности пополам с укоризной.
  -- Стыдитесь, мистер, в ваши годы я была куда как резвее, -- не оборачиваясь, отчитала его старушка.
   Возле самых дверей она едва не столкнулась с Денисом.
  -- Миссис Стэрридж, -- горестно развел руками один из швейцаров, -- весьма сожалею, но с животными к нам вход запрещен.
  -- Не желаю слушать подобной чепухи, -- ни сколько не смутилась она, -- каждую неделю одно и то же. Когда вы угомонитесь? Мой покойный супруг тридцать пять лет назад был пожалован титулом рыцаря. Сэра Арчибальда Стэрриджа знает весь мир!
  -- Я сожалею, но с животными...
  -- Не смейте! Слышите, не смейте произносить уничижительных слов в отношении члена моей семьи. Это неслыханно! Иди ко мне, мальчик мой. Ещё одно слово и ноги моей здесь никогда больше не будет! Ваших, между прочим, тоже. Надеюсь, это вам ясно?
   Подхватив на руки заливающегося игрушечным лаем согласного с ней пекинеса, госпожа Стэрридж вздернула подбородок и, не удостаивая больше вниманием склонивших головы привратников, вторглась в универмаг.
   Денис, вошел вслед за ней и, подмигнув до сих пор скалящему зубки Арчибальду, сразу повернул влево. Ступая на убегающую ленту эскалатора, он широко шагнул и почувствовал, как лейкопластырь, крепящий теплую пластиковую трубку к самому основанию ноги, одним концом оторвался, больно потянув за собой сначала кожу, потом волосинки. Глядя вниз, туда, где старушка, подняв вуальку, белой от пудры щекой прижималась к мохнатой голове собачонки и вполголоса уговаривала ее замолчать, Денис рассеянно улыбнулся, и как бы невзначай провел рукой по промежности. Пластырь снова приклеился. Мелкие неприятности, успокоил он себя, без них не обходится ни одно крупное начинание.
   Вчера, когда его руки оттягивал саквояж, заполненный двадцатью фальшивыми пожарными датчиками, он в меньшей степени чувствовал себя в безопасности. Больше всего Денис боялся за ручку -- как бы не оторвалась, не выдержав тяжести. Поначалу, ощутив вес саквояжа, ему захотелось воспользоваться услужливо подвернувшейся мыслью -- расставить датчики в два приема, десять сегодня, ещё десять завтра. Но он тут же отбросил эту затею -- два раза с одним и тем же грузом входить в универмаг ему не хотелось. Мало ли, кто-то случайно заметит. Денис взял за твердое правило каждый свой шаг делать так, как если бы предыдущий оказался провален и неприятель удвоил меры предосторожности. Такой подход запрещал повторное выполнение схожих действий. Применительно к датчикам это означало, что их надлежало расставлять в один прием.
   Именно поэтому вчера он смиренно тащил свою нелегкую поклажу. А возроптать ему было от чего: каждый из распылителей тянул едва ли не на килограмм. Такой вес был достигнут вынужденно. В тот день, когда констебль Халлиген не дал ему провести испытания на своей территории, Денису пришлось вернуться в город. В цеху какого-то заброшенного предприятия он и опробовал распылитель реальными, "боевыми" зарядами.
   Системы продува, придуманной Мыколой, оказалось недостаточно. Запах бутилмеркаптана сохранялся. Поэтому устройство пришлось дооборудовать резервуаром со спиртом и раздвижной заслонкой на манер лепестковой диафрагмы фотоаппарата, герметично закрывающей неприметное окошечко в корпусе. Помимо начальной продувки система теперь дополнительно промывалась спиртом, затем продувалась опять, и только тогда электропривод плотно закрывал окошко. Эти меры и потребовали увеличения веса: дополнительные аккумуляторы, баллончики, электромотор.
   Целых два часа ушли у Дениса на то, чтобы оснастить стены универмага пожарной сигнализацией от Миколы. Два первых разбрызгивателя он установил возле уборных. Это было легче всего. Поблизости никого не оказалось. Денис заперся в кабинке и вытащил прибор из саквояжа. Обратная сторона корпуса была полностью оклеена толстым двухсторонним скотчем, обычно употребляемым для отделочных работ. Перед установкой требовалось подцепить изолирующую пленку за уголок и, потянув, отодрать. До того как уложить датчики в саквояж Денис их разобрал и тщательно протер спиртом поверхности всех деталей и, конечно же, корпусЮ. Работать он поначалу собирался в резиновых напальчниках -- чтобы не оставить новых следов. Но потом от такого способа отказался -- как ни прячь руку, кому-то все равно может броситься в глаза. Выручил старый испытанный способ -- лейкопластырь, заклеивающий подушечки пальцев.
   Приготовив один из лжедатчиков к установке, Денис вышел из туалета, убедился в отсутствии нежеланных свидетелей, быстро приставил красную коробчонку к стене и надавил на нее. Попробовал шевельнуть -- не поддалась, гладкая стена намертво срослась с клейкой лентой. Отойдя в сторону, Денис критически осмотрел результат своей работы. Неподалеку к стене крепилось оригинальное устройство -- неотличимое внешне, расположенное на той же высоте: нижним краем ровно на уровне брючного ремня, это Денис замерил давно.
   Установив второй датчик у такого же туалета в другом крыле здания, ещё пять он выставил на обычно запруженных покупателями лестничных площадках. В столь ранний час отоваривающийся, как правило, в этом магазине лондонский истеблишмент, ещё видимо только отходил ото сна, а наиболее деятельные его представители крутили педали домашних велотренажеров или прихорашивались усилиями персональных стилистов.
   При установке не обошлось без оплошностей, заставивших его лоб покрыться мелкими бисеринками пота. Улучив момент, когда рядом никого не было, он приклеил один из датчиков на лестничной площадке между четвертым и пятым этажами. Вышло криво. Необходимо было переустановить, но липкая лента держала так крепко, что Денису сходу не удалось оторвать датчик от стены. Он поставил саквояж на пол и взялся за дело двумя руками. В это время послышались голоса, и на лестнице появилась ватага студентов, непонятно зачем в это время забредших на четвертый этаж универмага, знаменитый своим отделом игрушек. Денис принялся рыться в карманах, достал носовой платок и сморкался до тех пор, пока студенты не поднялись выше -- в отдел спорттоваров. Но хитрость не помогла. Появлялись всё новые люди. Пришлось уйти с лестницы и потом, выжидая подходящего момента, долго кружить вокруг. Только с третьего захода удалось содрать датчик и установить его заново.
   Десять следующих устройств зацвели красным цветом на стенах промтоварных отделов, а три в продуктовом. Денису хотелось для увеличения дальнобойности размещать их повыше, но делать так -- означало навлечь на себя риск. Необходимо было считаться с тем, что штатные устройства находились на расстоянии в сто двадцать сантиметров от пола. Чтобы возможная разница высот не бросалась в глаза, Денис располагал фальшивые датчики подальше от настоящих.
   Обойдя все двадцать выставленных днем ранее устройств, Денис придирчиво их оглядел. Всё в порядке, все распылители находятся на своих местах, магазин гудит своим обычным торговым гулом, мимо снуют покупатели, озабоченные тем как купить, а продавцы -- тем как продать. Решительно никому нет никакого дела до появившихся сутки назад устройств. Самое время переходить к следующему этапу.
   В отделе мужской одежды царил полумрак. Полы, застеленные мягким покрытием, скрадывали звуки шагов. Дав понять продавцу, что не нуждается в его помощи, Денис прихватил с собой парочку дорогих пиджаков и закрылся в примерочной. Он давно высмотрел это место. Зеркало висело в кабинке так, что пустое пространство между его задней частью и стеной позволяло устроить тайник, а расстояние между его краями и стенками примерочной было настолько мало, что едва позволяло просунуть руку, не говоря уже о возможности заглянуть туда.
   Приклеив при помощи всё того же двухстороннего скотча принесенный с собой пакетик с одним из шприцев к обратной стороне зеркала, Денис, на всякий случай, установил и "контрольку", маленькую соринку с пола, которая непременно упала бы, шевельни кто-нибудь пакет. Осмотр тайника при помощи зеркальца, просунутого в щель, позволял удостовериться, не был ли в отсутствии хозяина произведен несанкционированный доступ.
   Денис выглянул. Оба продавца услужливо обхаживали покупателя у дальних вешалок, с жаром его в чем-то убеждая. Покупатель, подбоченившись, посматривал то на одного, то на другого. Снова закрывшись в примерочной, Денис нагнулся и снял колпачок с иглы. В соседних кабинках никого не было. Одной маленькой капельки, упавшей на половое покрытие при выходе из примерочной оказалось достаточно. Нездешние запахи, пропитывая изысканною атмосферу безупречного Хэрродса, тягучими, медленными, исполненными мрачного торжества хороводами, закружили среди роскошества и гламура. Полищук неспешно покинул отдел, оставив на пути ещё две такие же капли.
   За какие-то тридцать минут всё здание Хэрродса покрылось маслянисыми точками. Людные места Денис старался обходить. Это было не трудно. До наплыва покупателей оставалось не менее двух часов. Маршрут он составил заранее так, чтобы охранные видеокамеры никогда не били ему прямо в лицо. Хотя свои метки он мог бы оставлять прямо под их дымчатыми колпаками, поскольку ни один мускул не выдавал потайных движений руки, небрежно опущенной в карман его светлой куртки, -- но он этого ни разу не сделал, стараясь понапрасну не рисковать.
   Не успел он израсходовать весь запас бутилмеркаптана, как помещение магазина наполнилось мерным, все нарастающим шумом - это в полную мощь заработала вентиляционная система. То тут, то там покупатели недоуменно поводили носами, их ухоженная кожа наморщивались, они всё чаще, заботясь как бы не уронить чувство достоинства, косились друг другу вслед.
   Денис помнил о том, что он, прежде всего, должен выглядеть естественно. Десятки видеокамер записывали происходящее в магазине, переполненном завтрашними свидетелями. Несколько раз он, как и другие, демонстративно кисло поморщился, адресуя мимику репутации магазина. Увидев, как одна из немолодых, холеных покупательниц задышала сквозь надушенный платочек, он последовал ее примеру. Дамочка театрально округлила глаза, Денис, побаиваясь, что его солидарность покажется ненатуральной, сочувственно улыбнулся и пожал плечами. Зная, какой вонью тут все наполнится, дай он хотя бы один полноценный залп, он находил получившийся запах едва ощутимым, таким, на который в деликатных компаниях правила хорошего тона обычно не позволяют обращать внимания.
   В продуктовом отделе весь свободный персонал смущенно исследовал стеллажи и холодильные установки. Миссис Стэрридж гневно вычитывала стоящему навытяжку менеджеру зала. Плутовато улыбающаяся молодежь и обуреваемые негодованием люди постарше - все покидали торговые помещения Хэрродса. Группа рабочих в синих комбинезонах торопливо поднималась по лестнице вслед за менеджером, энергично жестикулирующим и беспрестанно извиняющимся перед спускающимися навстречу клиентами магазина. На выходе два господина в строгих костюмах озабоченно что-то втолковывали необычайно серьёзным швейцарам. Вдруг неожиданно громко -- и что удивительно, низко -- взвыл Арчибальд. Миссис Стэрридж в испуге спустила его на землю и наградила предельной длиной поводка. Люди побежали. У кого-то сломался каблук. Раздался детский крик. Молодая мать, схватила плачущего ребенка, оставив няньке-филиппинке коляску. Колесо переехало поводок, намотало его и дернуло. Арчибальд взвизгнул и царапнул мраморный пол. Денис вышел из Хэрродса.
   Отойдя от универмага на порядочное расстояние, он первый раз вздохнул полной грудью. Напряжение отпустило его. Небо приподнялось, воздуха стало больше, ласковые солнечные лучи согревали. Неспешной походкой он дошел до Гайд-парка, улучив момент, сдернул с головы парик и бейсболку и сунул их в пакет, не рискуя выбрасывать здесь же.
   Кое-где на зеленых лужайках сидели влюбленные парочки, молодые мамаши резвились с детьми, а поближе к дорожке устроился обкуренный негр с барабанами. Наискосок по газонам, пасуя мячик друг другу и разгоряченно делясь впечатлениями, возвращались с футбола одетые в спортивные костюмы работники окрестных контор. Веселая стайка щебечущих студенток пролетела по дорожке навстречу. Денис загляделся на них и не сразу заметил обогнавшую его женщину. Осведомленность о чарующей неотразимости собственной красоты находила продолжение в ее грации, делающей сам ритм ее шага волнующим. Бордовые джинсы, не доходящие ей до щиколотки, плотно облегали тяжелые, стройные бедра, мерно качающиеся в такт плавно спешащей походки. Осиная талия в сочетании с плодоносящей зрелостью форм ее ног давала картину перевернутого бутона налившегося, но не распустившегося пока что тюльпана. Завороженный дразнящими подскоками туго стянутого на затылке хвоста, Денис позабыл обо всем. Только одна женщина на свете обладает такой магически притягательной грацией самки -- женщина, которую ему давно пора бы возненавидеть, так учит парадоксальная теория близости полярно расположенных чувств.
   Сердце его учащенно забилось, мысли обрывочно заскакали и растворились в необозримом пространстве как будто чужой ментальной вселенной, упрятанного в его черепную коробку. Денис заметил, что шаг его непроизвольно ускорился.
   Услышав, а вернее почувствовав, возмущение энергетических полей сзади себя, женщина на мгновенье приостановила движение, ее хвостик замер и тут же метнулся в сторону. Она обернулась. В глазах у нее заскакал десяток веселых чертят, она улыбнулась и снова убыстрила шаг. Это была не Кристина.
  

Финансовые вопросы

  
  -- Воентехбанк, -- прощебетала трубка таксофона, расположенного на первом этаже зала прилета.
   Денис прибыл из Вильнюса -- рейсы из прибалтийских республик по чьей-то прихоти до сих пор не допускались в здание аэровокзала Шереметьево-два, ещё в советское время отстроенное на противоположном конце летного поля специально для международных полётов. Все самолеты приземлялись на общее поле, затем пассажиры естественным для России образом делились на отечественных и заграничных, последние к холодному неудовольствию части из них снова расчленялись: всегдашняя и поэтому как бы настоящая заграница, не выходя из авиалайнеров, подруливала к присоскам труб-терминалов, остальные грузились в беспрестанно мотающиеся по полю автобусы со странно низкой посадкой -- раскаленные летом, нетопленые зимой -- и доставлялись к видавшему виды зданию Шереметьева-один.
   Альгис, освободившись из Нориджа около года назад, перебрался в Литву. Он говорил, что после вступления республики в Евросоюз заниматься своим ремеслом можно и дома. Литовско-белорусская граница приносила неплохие доходы. Кто-то таскал через кордон контрабандное топливо (липовый калининградский транзит), кто-то алкоголь и табак, а кто-то людей -- нелегальных мигрантов. Ни то, ни другое, ни третье Альгиса не прельщало: он обеспечивал документами представителей всех перечисленных категорий. В первую очередь, разумеется, нелегалов. Во времена Золотой Лихорадки, посмеивался он, разбогатели не старатели, а торговцы лопатами.
   Паспорта каких только государств он не печатал. Немецкие, английские, испанские, российские -- любые. Все кроме литовских.
  -- Я тебе, Капитан, вот что скажу, -- поведал он Денису еще в прошлый его приезд. -- Воры не советуют красть там, где живешь. Будешь целее. Вот и мне, курва, с нашей полицией лишних проблем не надо. Давай я тебе латвийскую ксиву нарисую? И права заодно, мало ли пригодятся.
   Так на свет и появился Поповс -- русская фамилия на латышский лад. Не прошло и месяца, как произошла новая встреча.
  -- Опять ты в наших краях, Капитан, -- обрадовался Альгис, -- что на сердце лежит? Паспорт, водительские права, документы на растаможку, техпаспорта?
  -- На этот раз мне нужен российский паспорт.
  -- С визой? Или сам с посольством улаживать будешь?
  -- Виза не нужна.
   Альгис почесал голову.
  -- Это, конечно, не мое дело, но кому нужен российский паспорт без визы? Ты с ним можешь работать только в России.
  -- Железная логика, -- улыбнулся Денис.
  -- Бери тогда лучше белорусский. Не дай бог запалишься -- меньше ответственность, если, конечно, до нее вообще дело дойдет. У бульбашей с Россией хоть и Союз, но взаимодействие между ментами не очень. А так -- разницы нет. Что белорусский паспорт в России, что наоборот -- оба в ходу. Практически равноправны.
  -- Ладно, давай белорусский.
  -- Сделаем. Нет проблем. Нужны данные и фотография.
   Повертев в руках фотокарточку, Альгис, протянул:
  -- Так это не твоя...
  -- Что, разве есть разница? -- не понял Денис.
  -- Если не тебе, то будет дороже. С тебя лично я взял бы только одну себестоимость.
  -- Дороже, так дороже. Только учти мне нужно срочно.
  
   Под потолком аэровокзала раздался переливчатый инопланетный аккорд и из динамиков выплеснулось объявление.
  -- Внимание! Заканчивается посадка на рейс двенадцать двадцать четыре Москва -- Минеральные Воды. Повторяю...
   Переодетое радушием казенное аэрофлотовское безразличие, отражаясь от высоких стен, вышелушивалось и прыгучим горохом рассыпалось по бетонному полу.
  -- ... лица, не прошедшие добровольную спецпроверку, к полету не допускаются.
   Денис, оглянувшись по сторонам, произнес в трубку:
  -- Девушка, могу я с господином Книжником поговорить?
  -- Николай Семенович уже не работает в нашем отделе. Его повысили. Он с прошлого года зам управляющего. Хотите, дам его телефон, только звоните попозже. Сейчас всё начальство на совещании.
  -- Передайте ему, будьте добры, что его старый петербургский товарищ проездом в Москве. Он поймет. И что он, то есть я, подъедет, к нему часа через полтора. Хорошо?
   Привокзальные таксисты бросились к Полищуку, выходящему на улицу с дорожной сумкой через плечо.
  -- Да вы что, братцы, -- удивился он, услыхав о цене, -- мне самолет почти столько же стоил.
  -- А дешевле никто не поедет, -- лузгая семечки, ознакомил с реалиями один из таксистов, -- такса такая.
  -- Что поделаешь -- не судьба. Где у вас тут автобус?
   Потеряв к нему коммерческий интерес, таксисты молча рассеялись. Денис покрутил головой и пошел вдоль здания вокзала в сторону выезда с площади.
   У подъезда зала отлета притормозил "жигуленок" и высадил двух спешащих кавказцев. Давешний таксист высыпал семечки обратно в карман и хозяйской походкой отправился к водительской дверце.
  -- Ты что ль чуреков привез?
  -- Я, -- робко ответил шофер.
  -- Ну и отваливай, -- ласково посоветовал таксист, -- видишь, тут люди работают.
   Кучка хмурых таксистов, негласно приписанных к Шереметьеву, втягивали шеи в поднятые воротники, угрюмо оглядывая подкатывающих с пассажирами чужаков. "Жигуль", не вступая в полемику, укатил. Удовлетворенно хмыкнув, таксист ленивой походкой вернулся к приятелям.
   В конце стоянки, у самого выезда на дорогу Денис небрежно махнул рукой. "Жигуленок" боязливо притормозил.
  -- Что, брат, не допускают на свою территорию? -- садясь на заднее сиденье, посочувствовал он водителю.
  -- Да я ж не извозчик. Так, останавливаюсь, когда тормозят. Не пустым же в Москву возвращаться.
  -- Это правильно, -- одобрил Денис, -- гони на Новый Арбат.
  
   Выпустив пассажира возле кинотеатра "Октябрь", "Жигуленок" довольно умчался.
  -- Мне Николая Семеновича, -- снова позвонил в банк Денис.
  -- Простите, кто его спрашивает?
  -- Приятель.
  -- Не из Петербурга случайно?
  -- Угу.
  -- Одну секундочку.
   Заиграв "Танец с саблями", телефонная трубка через несколько секунд щелкнула, и из тишины раздалось вкрадчивое:
  -- Книжник моя фамилия...
  -- Здорово, семит!
  -- Ну боже ж мой, -- взорвалось на том конце, -- я так и знал. Почему ты до сих пор не у меня?
  -- Колюня, я так подумал, что нам бы лучше встретиться на нейтральном плацдарме.
  -- Ты где?
   Денис выглянул из телефонной будки и прочитал переливающуюся огнями вывеску на той стороне улицы:
  -- В "Irish Hous-e".
  -- В этой грязной ирландской пивной? Будь там и никуда не девайся. Я мигом. Выходи на обочину ровно через тридцать минут. Отвезу тебя в "Реортера", посидим приватно как люди. Тебя камерная обстановка не испугает?
  -- Уже нет.
  -- Я так и думал. Ну что собачья за жизнь! Ты помнишь мою тётю Эльвиру Яковлевну? Так вот, она всегда говорила...
  -- Колю-юня... Давай потом про Эльвиру Яковлевну. "Репортер" это на Гоголевском?
  -- Что? Ты уже там бывал?
  -- Езжай сразу туда. Погода хорошая, я пешком прогуляюсь.
  
  -- Таки позакрывали всю кингисеппскую таможню? Ай-ай-ай! -- человечек щуплого телосложения горестным жестом взлохматил черную шевелюру. -- А на эстонской стороне? Полковника Томберга, надеюсь, не тронули? Ах, какое несчастье. И тебя, значит, тоже... Вот, значит, почему ты пропал. И много ты просидел? Где в Нижнем Тагиле?
  -- Да так, пару лет, -- решил не вдаваться в подробности Денис.
  -- Денис Полищук, краса и гордость всей ленинградской милиции. Книжник всё помнит! И такого человека отправить в Нижний Тагил! Россия совершила роковую ошибку! Ладно, не надо о грустном. Сегодня мы будем пить и смеяться как дети! Официант! Сюда, уважаемый. Да подожди ты с меню, как не русский, ей богу. Принеси нам сначала холодных закусок -- того-сего, на твой выбор. И бутылочку Пьера Смирнова за номером двадцать один. Что? -- всполошился он, увидев протестующие жесты Дениса, -- ты так и не пьёшь? После всего, что случилось?
  -- А что случилось?
  -- Я тебя умоляю. Хватит болтать ерундой, я уже оценил. Запивать что-нибудь тебе заказать? Или...
  -- Или у тебя с собой есть томатный сок? -- улыбнулся Денис.
  -- Не забыл, да? -- Книжник прицелился в официанта пучками волос, торчащих из крючковатого носа, -- Товарищ шутит. Не может забыть как на заре дикого капитализма я завез в Москву пять контейнеров томатного сока. Денис, кто же знал, что возникнут сложности с реализацией? Ну, подзавис немного сочок. Ну, предлагал друзьям. Ну, и сам пил.
  -- Он у тебя был везде: в офисе, на даче, дома и даже в багажнике.
  -- А как же! Коммерческие образцы...
  -- У нас тогда животы от твоего сока болели. Никогда не забуду, как мы с тюменскими заводчанами из Москвы в Петербург выезжали и перед поездом ты кого-то из них инструктировал: купи бутылку этого, бутылку того, а запивон не бери, я томатного сока возьму.
  -- Плохой запивон? -- Книжник, не моргнув, выдернул волосинку из уха.
  -- Хороший, Коля, но "Смирновку" отставить.
  -- Это ж практически не алкоголь! Так, винцо...
  -- Ага, пшеничное.
  -- Тем не менее. Что стоишь, уважаемый, тащи, он согласен.
  -- Коля, помнишь, что означает команда "отставить"? В армии ты служил?
  -- Что мне там делать? -- обиделся Книжник, -- я ж не знаю там никого. Ладно, неси мне, сто пятьдесят, а ему не знаю чего. Чего тебе? Может кефира?
  -- Нет, отчего же. Гулять так гулять. "Балтика" номер ноль.
  -- Уважаю твой выбор! Но не одобряю... Безалкогольное пиво это эрзац, первый шаг сам знаешь куда. Помнишь Маринку? Прошлым летом мы в деревню к ней ездили. Я как раз на лекарствах сидел, мне нельзя было. Пошел в сельпо. У них там теперь -- все, чего пожелаешь. Дайте мне, говорю, "Балтику" номер ноль. Продавщица мне: "Нулёвочку вам? Вы к бабе Тале приехали? К Жуковой?" Это бабка Манюнина, Наталья Егоровна.
  -- Молодец. Только я не понял, почему не одобряешь-то?
  -- А ты слушай дальше. У них на месте колхоза частную ферму создали. Тверской мужичок начальником там. Зверь. Сам не пьёт и всем запрещает. Аграрии, понятное дело, блюсти себя не умеют. Так он удумал перед страдой всех добровольно-принудительно торпедировать. Кто не согласен, тот до свидания. В местную больницу, в Свищево, бригаду наркологов вызвал -- и аривидерчи! Всех до одного зашил. Мужики зубы стиснули, пашут, сеют, молотят. Велено им до первого снега терпеть. Сельпо в полном прогаре. Оно теперь частное тоже. К середине лета первый кто-то не выдержал. Побежал за "нулёвочкой". Продавцам это верный знак -- алкаш на грани расшивки. С безалкогольного пива всё начинается.
  -- Ну и как баба Таля?
  -- Ругалась. Мол, на все село я ее опозорил. Будто бы на завалинке бабы вздыхали: "У Егоровны внучка-то замуж выходит за зашитого алкаша. И-и, а ещё городской". Послушать старуху, так у нее за спиной, чуть ли не коровы смеялись. А всё почему? -- сам себя спросил Книжник и тут же со знанием дела ответил, -- потому что русскому человеку не пить не-ес-тес-твен-но! В Новгороде на раскопках нашли старинную берестяную грамоту. Там по-старославянски написано: " Мы пили и будем пити, мы не можем без этого жити".
  -- Значит, вы поженились? -- рассеянно спросил Полищук.
   Книжник подозрительно на него покосился и поднял рюмку:
  -- Ты, стало быть, нет. А девушка Кристина как поживает?
   Дениса поморщился и вяло махнул рукой.
  -- Ну ладно, вздрогнули... ух-х, хор-рошо. Рекомендую, вот эту закуску попробуй. Может, тоже сподобишься пожениться.
  -- А что это?
  -- Угадай!
   Денис наколол вилкой что-то с виду напоминающее мясной рулет, понюхал, положил в рот и стал осторожно жевать. Черные глаза Книжника повлажнели от веселого нетерпения.
  -- Ну? Понял?
  -- М-м... Что-то не разберу. Вроде бы мясо. Или соя?
  -- Ни то, ни другое. Ещё кусочек.
  -- Вкус как будто грибной. Белый гриб? -- вслух размышлял Денис. -- Да нет, какой уж там гриб...
  -- Холодно, холодно. Всё-таки к мясу поближе.
  -- Сдаюсь.
   Книжник торжествующе откинулся на спинку диванчика и забарабанил пальцами по столу.
  -- Не тяни, Колюня.
  -- А ведь понравилось? А?
  -- Интересный вкус, -- заподозрил лукавство Денис.
   Книжник, резко перегнувшись через стол, вперил взгляд в лицо старого друга и, делая паузу между словами, произнес:
  -- Это -- бычьи -- яйца.
   Денис вытер губы салфеткой и вежливо поинтересовался:
  -- Нельзя ли заранее узнать, что ожидается на горячее?
  -- На горячее? -- хмыкнул Книжник. -- Горячее, думаю, ты привез с собой.
  -- За что люблю тебя, Колюня, так это за то, что, не смотря на всю твою мишуру, деловые вопросы у тебя всегда на первом месте. Хочу предложить тебе четверть миллиона фунтов стерлингов.
   Книжник ответил не сразу. Некоторое время он испытывающе смотрел на Дениса, потом задумчиво уставился в меню. За столом воцарилась тишина. Официант вопросительно замер поодаль.
  -- Смотря что ты задумал, -- наконец подал он голос, -- Воентехбанк -- по местным масштабам банк небольшой. Келейный, можно сказать. Крутим денежки всего нескольких предприятий: головного и дочек. Не всякую операцию вытянем.
  -- Сумма относительно небольшая. Миллион фунтов. Впоследствии, правда, может слегка подрасти. За счет штрафов.
  -- Четверть за просто так не дают, -- заметил Книжник.
  -- Это грязные деньги, -- рот Дениса очертился жесткими линиями.
   Помолчав, он уточнил:
  -- Очень грязные. Добытые криминальным путём. Больше ничего не скажу. Я хочу, чтобы ты принял их на счет в своем банке. Если ты скажешь, что с ними всё в порядке, я приду их снимать.
  -- На чьё имя счет.
  -- Левый паспорт. Белорусский.
  -- Понял. Кто придет открывать?
  -- Никто. VIP-персоны ведь в очереди не стоят? Раньше, помнится, ты без помощи операционисток сам мог счета в своем кабинете открывать. Как обычно, сделаешь копию паспорта, вложишь ее в соответствующую папочку.
   Книжник закурил сигарету и прищурился. Денис продолжил:
  -- Если хочешь, я вообще у тебя паспорт как бы забуду, известишь в своем банке всех кого надо. Чтоб меньше сомнений. И вот еще что. Для связи со мной купи с рук мобильник.
   Тщательно очистив о пепельницу огонек сигареты, Книжник заговорил:
  -- А я-то гадаю, почему у тебя загар ненастоящий... Вроде бархатные сезоны на ближних югах еще не отошли, а ты уже под кварцем изжарился. Что-то, думаю, здесь не так. Ты всегда любил во всякие маскарады играть. Что в своей уголовке, что после. Треть суммы, -- безо всякого перехода закончил он.
  -- Разве четверти недостаточно?
  -- Ведь не к тебе милиционеры в случае чего с каверзными вопросами нагрянут, а ко мне. Правда? -- Книжник сжал рот и сразу резко открыл. Губы издали звук откупоривающейся бутылки. Официант, погоняемый каким-то своим общепитовским чувством, сорвался с места.
  -- Треть, -- поставил точку Книжник, -- и торговаться не будем. Хорошо?

Строу подключает Ника

  
   Кабинет Джона Строу, начальника службы безопасности Хэрродса, не имел окон. Тяжелые пурпурные гардины своего предназначения не выполняли, им была уготована совершенно другая роль. За каждой из них пряталась псевдоокно -- вделанная в стену витрина. Тонкие до невидимости полки богемского стекла держали на себе коллекцию экспонатов, за обладание которыми не сочли бы зазорным побороться всемирно известные исторические музеи. Древние артефакты не подвластные времени, а заодно и материальным законам будто парили в колдовской невесомости.
   Хозяин кабинета пользовался определенной известностью в кругах ценителей старины. В ежегодные отпуска он предпочитал выезжать не на взморье, где в бессмысленной неге расточительно прожигается время, а в места удаленные не только от водоемов, но и, как правило, от всех привычных условий цивилизации. Страсть к археологическим раскопкам давно и прочно свила гнездо в его сердце. Доведенное до профессионального уровня хобби он отточил настолько, что и почтенные члены Королевского исторического общества нередко взывали к его мнению. Многие руководители археологических экспедиций считали за честь иметь такого гостя среди участников полевых изысканий. Джон Строу специализировался на африканистике. Во время своих поездок он никогда, впрочем, не ограничивался одними научными целями.
   Лет пятнадцать назад, когда рушились восточно-европейские коммунистические диктатуры, ему позвонил Дмитрий Макаров, старый знакомый, бывший второй секретарь когда-то советского, а позже российского посольства в Габоне -- одной из небольших западно-африканских стран. Второй секретарь посольства это должность вовсе не дипломатическая. Под этой ширмой работали представители советских разведок, их видимая, надводная часть. Зачастую второй секретарь являлся фигурой более весомой, чем полномочный посол.
   В эпоху холодной войны Макаров и Строу, как было принято тогда выражаться, сражались по разные стороны баррикад: один служил в Первом управлении КГБ, другой Британской Интеллидженс Сервис, в пятом отделе, специализировавшемся на странах Варшавского блока. В конце восьмидесятых дипслужба некогда мощного СССР разваливалась вместе со всей страной. КГБ агонизировал. МИ-5 тоже трясло, в связи с прекращением холодной войны отдел сокращал штаты сотрудников. Государственная политика приняла причудливые формы. Дошло до того, что разведчики стали ездить друг к другу чуть ли не по обмену опытом. Осуществлялся лихорадочный поиск новых угроз.
   Макаров позвонил вчерашнему противнику, с которым не раз встречался как на светских раутах, так и при менее романтических обстоятельствах, и предложил сделку. В Африке к тому времени сворачивали работу многие советские учреждения. В том числе Институт гидрографии, занимавшийся исследованием прилегающего океанского дна. В годы расцвета помощи так называемым угнетенным народам советские гидрографы произвели множественные промеры глубин, создали подробные карты, практическое значение которых сразу же оценили флотилии, охотящиеся за крупной атлантической креветкой. Над отмелями, как известно, слои воды прогреваются до более высоких температур, и вожделенная "королевская креветка" устремляется в теплые воды, находя пребывание там комфортным.
   Африканцы никогда своего флота не держали. Не развивали они и собственную золото- и алмазодобывающую промышленность, находя менее хлопотным и, конечно, более прибыльным -- во всяком случае, для карманов высших должностных лиц -- продавать концессии на разработку природных богатств влиятельным государствам. Почувствовав слабость постперестроечной России, ей в такой привилегии отказали. Бесценные карты промеров оказались бесхозными.
   Но господин Строу в тот раз у Макарова ничего так и не прикупил. Выяснилось, что оборотистые гидрографы, пренебрегая требованиями секретности, успели понапечатать копий и торговали ими налево и направо, возмутительным образом игнорируя специально приставленные в надзиратели вторые отделы, всемогущие в оны дни. Впрочем, та поездка на черный континент оказалась совсем не напрасной. Именно тогда ему удалось наиболее удачным образом совместить интересы: археологические и деловые.
   Напоминанием о том путешествии служил экспонат, покоящийся нынче на верхней полке одной из витрин -- наконечник копья, углеродный анализ которого утверждал невозможное: возраст пятьдесят тысяч лет.
   Резко зазвонил телефон. Старинный аппарат Строу приобрел на аукционе. В свое время благодарные земляки, если верить приложенному устроителями торгов сертификату, преподнесли его самому Беллу. Всю начинку сразу после заключения сделки заменили на современную. Как есть новый владелец велел оставить только звонок, ему нравился тон изъеденных чернотой колокольцев -- преисполненный собственной значимости, чуть с хрипотцой. Каждый раз трель старомодного аппарата будто вспарывала пространственно-временную материю, и Строу проваливался в детские впечатления: похожий звук когда-то будоражил дремоту сумрачных комнат дедовского поместья, никогда, как казалось ребенку, не беспокоя по пустякам.
  -- Послушай, Джон, -- озабоченно начал главный менеджер универмага, -- у нас образовалась странная проблема.
   С каждым прожитым годом необходимость решать всякого рода проблемы все сильнее тяготила Джона Строу. Он, словно истрепанный штормами фрегат, давно уже всей душой желал одного -- отшвартоваться в какой-нибудь тихой бухте и впредь ее не покидать. Поэтому он уточнил:
  -- Что-нибудь по моей части?
  -- Да вроде бы нет. Но нужна твоя помощь.
  -- Я сейчас занят, -- поморщился он. Многолетняя служба в качестве главного телохранителя давала ему право разговаривать в подобной манере. -- Ладно, только коротко.
  -- Видишь ли, -- главный менеджер был явно растерян, -- запах...
  -- Запах? Какой к черту запах? -- Строу кончиками пальцев дотронулся до коробки с сигарами, от легкого касания деревянная крышка под негромкую мелодию "Хабанеры" открылась.
  -- По всему зданию. Как бы это выразиться поточнее... Э-э, одним словом, повсюду воняет.
  -- Газ? -- не понял его собеседник.
  -- В том-то и дело, что не похоже. Несет какой-то тухлятиной. Вентиляция не справляется.
  -- Сильный запах? -- Строу забыл про сигару.
  -- Да нет, не то, чтобы очень. Но магазин мы закрыли. И на всякий случай вызвали спасателей. Они уже едут.
  -- Подожди, что-то я не пойму. Откуда взялся запах? Источник известен?
  -- Сбились с ног, не можем найти, -- говоривший сглотнул так, что стало слышно на другом конце провода. -- Хозяин к утру велел устранить причину.
  -- Ну и устраняйте.
  -- А как?! -- сорвался на шепот главный менеджер. -- Все системы в порядке! Я не уверен, что причина чисто техническая. Тут расследование по твоей линии требуется. Какие-то особые детекторы или, я не знаю, собака-ищейка, что ли... Впервые сталкиваюсь с подобным. Господи, Джон, сделай что-нибудь! Ты бы слышал голос Хозяина...
  -- Кричал? -- Строу умел выпотрашивать души с циничным любопытством патологоанатома.
  -- Наоборот! Разговаривал ледяным голосом.
  -- Окей. Считай, что я уже занялся этой проблемой, -- начальник службы безопасности медленно положил трубку на рычаги, более ста лет назад вырезанные из слоновой кости. Достав, наконец, из коробки сигару, он принялся задумчиво вертеть её между пальцев.
   Джону Строу было за 60. Высокий лоб, зачесанные назад седые волосы, тонкий нос и словно высеченный из строгого мрамора подбородок - все его черты выдавали породу и силу. В белой рубашке с завернутыми рукавами Джон выглядел довольно внушительно. Сильные руки многолетнего чемпиона по армреслигу заставляли сомневаться в том, что их хозяин пару лет назад разменял седьмой десяток. Добрую половину сознательной жизни Джон посвятил безопасности Хозяина. Сначала прикрывал его по линии МИ-5, потом, когда память его накопила такие секреты, которые, приведись ему столкнуться с ними теперь, предпочел бы обойти стороной, он принял решение о переходе в Хэрродс, и посвятил себя безраздельной службе только одному человеку.
   Но теперь он устал. Экстравагантные выходки "фальшивого фараона", как прозвали Аль-Файеда газеты за наполовину придуманную родословную, утомили его.
   Хозяин (никакой поначалу не "аль") родился 27 января 1929 года в египетской Александрии, в семье бедного школьного учителя. Будущий миллионер со статусом бедняка не согласился и ещё в раннем детстве ступил на коммерческую стезю: сначала торговал кока-колой, запчастями от швейных машинок Зингера, потом много чем ещё. Он талантливо торговал. Но еще более талантливо у него получалось сходиться с нужными людьми. Самым важным стало знакомство с Аднаном Хашогги -- саудовским миллионером, сколотившем состояние на торговле оружием. Это же знакомство и стало самым близким -- Файед женился на его сестре Самире. Вот тогда-то он и присовокупил к фамилии частичку "аль" -- на ближнем Востоке столь же аристократическую, сколь во Франции "де".
   Старик в последние годы стал несносен, мало того, что он выстроил в магазине храм в честь Дианы и Доди, собирается отгрохать себе памятник из чистого золота, -- недавно в интервью газете "Файнэншл таймс" он сообщил, что завещает похоронить себя на верхнем этаже торгового центра.
  -- Там, наверху, я построю себе стеклянный мавзолей. Покупатели смогут запросто приходить ко мне, ведь люди нуждаются в моей душе, -- заявил он озадаченному корреспонденту.
   Начальник службы безопасности повернулся в крутящемся кресле к приставному столику красного дерева и слегка наклонился к нему.
  -- Ник, -- позвал он, нажав кнопку селектора, -- у тебя ведь остались связи в полицейском управлении? Срочно нужен хороший кинолог с собакой. И пошли кого-нибудь в то Интернет-кафе, откуда поступил и-мэйл о вымогательстве миллиона. Пусть установят наблюдение и раскопают всё о владельцах. Не исключено, что наш Скунс объявился. Отпечатки пальцев тогда снять никто не догадался, ведь так?
  -- Так, -- согласился Брэндон, -- Тогда не было оснований. Но на всякий случай я купил у них клавиатуру.
   Начавший было раздражаться, Строу почувствовал облегчение.
  -- Купил? Хм..
  -- Заплатил двадцать фунтов. Хотя она и пенни не стоит.
  -- Да я не о том. Очень хорошо. Где она?
  -- Здесь. Лежит у меня в шкафу. Герметично упакована. Не только пальчики, но и запах отфиксировать непоздно.
  -- Та-ак, -- начальник службы безопасности ощутил легкий прилив охотничьего азарта. -- Срочно в лабораторию! Нет, не ты, этим другие займутся. Ты обеспечь мне собаку.
  
   Ник Брэндон не любил договариваться по телефону. Тем более, если переговоры носили не совсем официальный характер.
   Подъехав к полицейскому управлению, откуда два с лишним года назад ему пришлось уволиться, он вышел из машины и окинул взглядом трехэтажное здание темно-красного кирпича. На протяжении двенадцати лет оно служило ему и работой и домом одновременно. Начинал он когда-то с пешего патруля. Потом Ника послали учиться. Полицейскую академию он закончил с отличием и уже через пять лет взобрался на самую высшую ступень в иерархии отдела по расследованию особо тяжких преступлений. Там, где вырисовывался почерк организованных преступных кланов, всегда появлялся ведущий детектив Брэндон -- жилистый, невысокий, привыкший глядеть на мир исподлобья, по-волчьи. Деятели подпольного мира не смогли пробить его неподкупность. Сочетание этого качества с упрямым бесстрашием, сделало свое дело. Лондонские преступники старались не давать Брэндону поводов для знакомства.
   Однажды во время задержания ему пришлось применить силу: разыскиваемый за двойное убийство некто Вильямс оказался в доме не один, а с дружками. Все в изрядном наркотическом опьянении. В полутьме большой комнаты вдруг что-то мелькнуло, подозреваемый, вероятно, как и полицейский -- левша, замахивался битой влево наверх. Краем глаза Ник заметил еще одного, вооруженного испанским ножом. Решение пришло моментально -- одного из них отключить.
   Детектив, не нагибаясь, присел под битой, летящей наискосок, затем, упруго вскочил и махнул кулаком, попав нападающему в область сонной артерии. Вильямсу почудился удар ломом по шее. Он качнулся.
  -- Ник, где ты? -- из соседней комнаты послышался голос командира группы силовой поддержки.
   Другой преступник, вооруженный ножом, дико взвизгнул и бросился вперед. Не имея времени разбираться в состоянии Вильямса, Ник, что есть силы, ударил левой ему в живот, обеими руками сразу же поймал голову и за волосы резко дернул вниз, к летящему навстречу колену. Отбросив слабеющего противника, он выбил из рук второго нападавшего нож, скрутил его и надел наручники.
   Каждый удар Брэндона достиг своей цели, Вильямс остался лежать. Навсегда. Так уж случилось.
   Официальный рапорт инспектора службы внутреннего контроля гласил: "Удар по шее привел к потере сознания. Последствием удара в живот явился разрыв печени. Неоправданно жесткий удар об колено явился причиной перелома носа, вследствие чего одна из костей сместилась внутрь черепной коробки. Каждый из ударов вел к летальному исходу". Не дожидаясь приезда реанимации, детектив Брэндон установил мигалку на крышу служебного автомобиля и сам лично отвез в госпиталь не подающего признаков жизни Вильямса. Факт противозаконной транспортировки подозреваемого тоже впоследствии был поставлен Нику в вину.
   Инспектор внутреннего контроля в присутствии начальника управления полчаса распекал Ника, доказывая необходимость взвешенного подхода при производстве ареста.
  -- Тебе самому-то хоть раз случалось провести задержание? -- угрюмо поинтересовался Брэндон.
   Инспектор возмущенно затряс щеками, набрал в легкие воздуха, но, взглянув на сузившиеся глаза детектива, осекся.
   Расследование длилось около года. На весь период Брэндона от работы в отделе по борьбе с оргпреступностью отстранили. Начальник управления помог ему устроиться на это время в полицейский участок аэропорта. Это всё, чем он мог помочь бывшему подчиненному. Вердикт суда был оправдательным. Но дисциплинарная комиссия оказалась непреклонной -- Ник Брэндон подлежал увольнению. В обоснование приводился целый перечень нарушенных служебных инструкций, часть из которых утверждалась ещё в Викторианские времена.
  
   Рев мотоцикла, влетевшего на огороженную территорию стоянки управления, вывел бывшего полицейского из размышлений. Так сюда мог заезжать лишь один человек - Рэй Уоткинс, кинолог управления.
   Оба они - и Рэй, и Ник - одновременно пришли на работу в полицию. Пожелай Рэй подняться по службе, он давно бы сделал карьеру. Но работа с людьми его не интересовала. Он слыл одиночкой. Единственное место, где он был готов пропадать целыми днями, это собачий питомник. Рэй понимал и любил собак, но это не мешало ему относится к хвостатым помощникам требовательно и даже сурово, а те считали кинолога своим вожаком.
   Однажды на месте убийства возникла нештатная ситуация. Обезумевший от горя мощный ротвейлер не подпускал криминалистов к телу убитой хозяйки. Ник уже собирался пристрелить свирепого зверя, но тут на месте происшествия появился кинолог Уоткинс.
   Он, не раздумывая, пошел на беснующегося пса, обмотав левую руку валявшейся на полу тряпкой.
   Подпустив кинолога, ротвейлер, способный широкой грудью как тараном сбить человека, бросился в бой. Рэй выставил обмотанную руку вперед и в момент, когда челюсть сомкнулась на ней, правой вцепился в шкуру собаки - на спине, ближе к хвосту, и резко дернул её вверх. Пёс разжал челюсти и свирепо метнул взгляд назад, примеряясь ловчее тяпнуть безрассудного наглеца, кем бы он ни был. Не теряя ни секунды, освободившейся левой рукой Рэй ухватился за мощный загривок и поднял животное над землей.
   Потеряв опору, пес тихонечко взвизгнул, напружинился и растопырил в воздухе лапы. Держа обеими руками ротвейлера на весу, Рей прокрутился несколько раз вокруг собственной оси. Ошарашенный таким обращением, ещё минуту назад само исступление, ротвейлер, обретя твердь под собой, присмирел, всем своим видом выражая отчаянную мольбу впредь не применять к нему "карусели". В глазах читалось обещание покорного собачьего послушания до самой смерти, а если можно -- то верной дружбы навеки.
   Рэй Уоткинс, взявшись двумя пальцами за обвислое ухо, деловито отвел новообретенного друга в машину.
  
  -- Я возьму с собой Лэзи. Спаниель. На самом деле она трудолюбивая. Лэзи самая лучшая, - в свойственной ему скупой манере оттелеграфировал Рэй, узнав о событиях в универмаге. - Но если весь дом загазован, Лэзи не сможет работать.
   Из подвала здания управления сверкая проблесковыми маяками один за другим рванули два полицейских автомобиля. Ник ответил на поднятую в приветствии руку патрульного, сидящего на первом сиденье.
  -- Запах чувствуется почти во всех торговых залах. Но он не сильный. Я бы сказал, в магазине попахивает. Где-то чуть больше, где-то меньше. Ты ведь знаешь, как пахнет разлагающийся труп, -- на пути в центр города Брэндон обстоятельно вводил Уоткинса в курс дела.
  -- Похоже?
  -- Да. Плюс запах сероводорода, чеснока и чего-то ещё. Клиенты морщатся, ясно что у них в голове. Мы сначала закрыли первый этаж, там продуктовый отдел.
   Русская спаниель грязно-белого цвета, живописно усыпанная по всей шкуре черными пятнами, привстала на заднем сиденье и передней лапой вежливо тронула хозяина за плечо. Рэй обернулся и, не тратя слов, вопросительно дернул вверх подбородком.
   Собака перебросила лапы на дверцу, поскребла по стеклу и просительно тявкнула.
  -- Чего она хочет?
  -- Открой пошире окно, -- перевел Уоткинс, -- ее инструменту положено находится снаружи.
   Брэндон ткнул пальцем в кнопку, и стекло отъехало вниз. Выставив в расширившуюся щель влажный нос, Лэзи удовлетворенно щурилась и больше к своей персоне внимания не привлекала.
  -- Удалось локализовать запах? -- возобновился прерванный разговор.
  -- Не помогло. Продукты тут ни причем. В других отделах, в том числе далеко расположенных, он тоже ощущается.
   Некоторое время ехали молча. Лишь однажды на повороте Лэзи, недовольная резко выполненным маневром, глухо заворчала. Ник включил приемник и в салон ворвался нагнетающий беспокойство голос диктора новостного отдела четвертой программы радио Би-би-си:
  -- Знаменитый универмаг Хэрродс расположен в престижном лондонском квартале Южный Кенсингтон. В Лондоне много других крупнейших магазинов...
  -- Сделай погромче, -- попросил Рэй.
  -- ... но все они вместе и по одиночке славу Хэрродс затмить не могут. Как считается, он - третья по посещаемости достопримечательность Лондона - после Британского Музея и Музея восковых фигур мадам Тюссо. Девиз Хэрродс на латыни Омниа, Омнибус, Убикве - все, что угодно, для всех, повсюду. И это - не пустой звук. В магазине можно купить всё - от породистого щенка до яхты. А то, что нельзя купить на месте, можно заказать, причем с доставкой на дом, в какой бы части света вы не жили. Зеленые автофургоны с эмблемой универмага часто появляются на улицах Лондона, но порой их можно увидеть и на окраинах британской глубинки - ведь около сорока процентов своих товаров Хэрродс продает сегодня при помощи каталогов или через Интернет.
   Фоном трансляции служило чьё-то жалобное поскуливание и заботливые, но неразборчивые увещевания. Голос ведущей, отклоняясь в сторону, на секунду ослаб и сразу затараторил:
  -- Более всего Хэрродс славится своим продовольственным отделом, занимающим 7 залов первого этажа. Руководство магазина уделяет такое внимание продуктам питания неслучайно -- ведь основателем универмага является никто иной, как зеленщик по фамилии Хэррод.
   Из радиоприемника послышался заливистый лай. Лэзи насторожилась. Когда радиолай возобновился, спаниель оттолкнулась передними лапами от дверцы, перебросив их на спинки сидений, -- одну на водительскую, другую на пассажирскую, -- просунула морду вперед и позволила себе дважды фыркнуть в сторону приборной доски. В завершение каждого раза она совершала головой полукруг.
  -- Много лет магазин являлся символом безупречного отношения к клиентуре, но сегодня произошло нечто странное. Пожалуйста, слово миссис Стэрридж, постоянной покупательнице магазина.
   Лэзи наклонила голову вправо, так, что одно ухо повисло, и приготовилась слушать.
  -- Моей ноги там больше не будет, -- высокими нотами задрожал взвинченный голос. -- Это неслыханно! Сначала меня не хотели пускать с Арчибальдом, который всю свою жизнь отоваривался там. Мой покойный супруг был пожалован рыцарским...
  -- История достойная сожаления, -- не слишком тактично перебила ее ведущая, -- мы уважаем пережитые вами чувства. Но всё же, расскажите нашим радиослушателям, что же случилось в продуктовом отделе.
  -- Это непередаваемо! В продуктовом отделе стоял пренеприятнейший запах. Пахло всем-всем... и ещё чесноком, -- чтобы собраться с силами, Миссис Стэрридж дала себе паузу и затем неожиданно пискнула, -- Аль-Файед торгует испорченным мясом.
   Брэндон с Уоткинсом переглянулись.
  -- Мы обратились за разъяснениями к руководству универмага, но ничего кроме туманных ссылок на технические причины не получили. А между тем Хэрродс закрыт. Впервые за полтора с лишним века, не считая пожаров. Одно это уже сенсация. Мы по прежнему ждем ваших свидетельств в прямом эфире.
   Рэй выключил радио и спросил:
  -- Не жалеешь, что перешел к Аль-Файеду?
  -- Я, как и ты, занимаюсь безопасностью лондонцев, -- отчеканил Брэндон.
  -- Ну а вообще, как там у вас обстановка? -- смягчился Уоткинс.
  -- Ты же слышал, воняет.
  
  

Совещание в Хэрродс

   Руководство универмага стекалось в комнату совещаний. За утыканным креслами длинным столом в полном соответствии с градацией значимости самым первым восседал Томас Ноул, главный менеджер Хэрродса. Долгие годы ушли у него на то, чтобы покинуть место на самом дальнем конце, что возле дверей, и постепенно, кресло за креслом, переползти к заветной вершине, уютно расположившись по левую руку от трона. Открывающееся совещание было вторым, к которому он приступил в нынешней должности. Его предшественника, всегда надменного и величественного на подобных собраниях, неделею раньше проводили на пенсию. И хотя мечта Томаса Ноула осуществилась, не такими грезились ему перспективы. Лучше бы уж вступить в должность немного попозже.
   Открыв лежащую на столе папку, к ужасу своему он заметил, что руки его мелко подрагивают. Метнув обеспокоенный взгляд вдоль заполняющегося стола, он поспешно убрал их под край обтянутой кожей столешницы, но тут же, ещё пуще напугавшись беззащитности, веявшей от новоизбранной позы, резко сменил ее, поднеся одну руку ко лбу и на нее оперевшись -- словно бы в тяжелых раздумьях.
   А задуматься было о чем. Например, о том, удастся ли ему выстоять в условиях надвигающейся катастрофы. За сегодняшними событиями ему виделось нечто большее, чем просто "технические проблемы". Он судил об этом по косвенным признакам. Не обязательно изобретать архисложный сейсмограф -- о грядущем землетрясении расскажут аквариумные рыбки. Управленец с двадцатилетним стажем видел, как, позабыв о неприязненных в повседневности отношениях, руководитель инженерной службы тревожно шептался с начальником ремонтного департамента. Санитарный врач магазина -- участница всех интриг, не пропустившая мимо себя ни одной сплетни -- сидела пятью креслами ниже и в беседе участия не принимала. Обычно молодящаяся и регулярно поправляющая осанку, она, уткнувшись в раскрытые справочники, водила глазами по испещренным цифрами строкам. Ее плечи и челюсть, лишившись волевого контроля, обвисли.
   Вокруг санврача робко поеживались стихшие начальники торговых отделов. В эту комнату их приглашали не часто. Они то раскладывали перед собой какие-то бумаги, то снова их собирали.
   Ряд напротив возглавлял начальник службы безопасности. Со своего места один только он спокойно взирал на лихорадочную суету. На подобных саммитах Джон Строу чувствовал себя уверенно и спокойно.
   Дальше, через два пустых места, сидели коммерческий директор, главный бухгалтер, юристы, экономисты и представители технических служб. Некоторые из них здесь оказались впервые и потому непрестанно бросали любопытные взгляды в спину Хозяину, застывшему возле окна.
   Строу глазами указал соседу на начальников торговых отделов и два раза махнул от себя сложенными вместе пальцами. Коммерческий директор кивнул головой, глубоко заехал локтями на стол и, округлив глаза, беззвучно задвигал губами. Сразу же зашелестела бумага, облегченно задвигались стулья и помещение частью опустошилось.
   Ожидали представителя страховой компании.
   Наконец дверь открылась, и на пороге возникли две притягивающие внимание контрастом персоны. В сопровождении щуплого, бодро двигающегося начальника юридической службы Хэрродса -- известного в Лондоне адвоката -- в комнату совещаний ввалился запыхавшийся от быстрой ходьбы страховщик, измученный своей корпулентностью.
  -- Господа, познакомьтесь, - обратился ко всем начальник юридической службы.
   Любой, кто направил бы взор на пожилого адвоката, помимо тщедушной стариковской фигуры, прежде всего отметил бы несмелую улыбку. Она, вводя наблюдателя в заблуждение, сконфуженно блуждала под крючком печально свисающего крупного носа. Выше, где место, отводимое чертам внешности, иссякало, только что сложившееся впечатление полностью выжигалось буравящим, проникающим в самую душу пристальным взглядом.
   Адвокат слыл мастером судебных допросов. Он имел обыкновение начинать их, ласково глядя оппоненту в глаза, создавая притягательную иллюзию теплого участия и доверительных отношений. Но рано или поздно обман раскрывался, введенное в заблуждение и убаюканное сознание, ошпарясь взрывом горячей догадки, вдруг спохватывалось и с горьким чувством безвозвратной потери обнаруживало, что содержание тайн, ещё недавно надежно покоившихся в самых отдаленных мозговых закоулках, больше не являлось секретом. Наваждение исчезало, а вместо доброго улыбающегося старика напротив обнаруживалось холодное и бесстрастное юридическое лицо, всецело принадлежащее Мохаммеду Аль-Файеду и делящее с ним всю его не слишком располагающую к безмятежности репутацию.
  -- Господа, - говорил адвокат, - страховая компания, по всей видимости, не намерена брать на себя покрытие наших убытков, связанных с закрытием универмага. Правильно ли я вас понял, коллега?
   Все посмотрели на страховщика, деловито утирающего со лба мелкие капельки пота.
  -- Мое мнение сугубо предварительно,- он запыхтел, с трудом унимая вновь разгулявшуюся одышку, - согласно положений, указанных в договоре страхования, наша компания берет на себя покрытие многих рисков. К сегодняшнему происшествию наиболее близки по характеру следующие из них: взрыв, затопление, пожар, техногенная катастрофа, мошенничество, бомбовая угроза. Но! - тем не менее, я не вижу признаков, в точности указывающих на наступление хотя бы одного из вышеперечисленных страховых случаев.
   Хозяин с шумом вздохнул.
  -- Одну секундочку, - улыбнулся юрист, - разве нынешние обстоятельства не содержат признаков техногенной катастрофы?
  -- Боюсь, что нет, - страховщик надул щеки и, соболезнующе наморщившись, выпустил воздух. - Техногенная катастрофа должна являться следствием разрушения инженерных систем. А вы, насколько я понимаю, даже не знаете в чем причина возникшего запаха.
   Начальник службы безопасности кашлянул:
  -- В здании работает кинолог с собакой и группа химиков. Подождем результатов.
   В комнату заглянул Ник:
  -- Прошу прощения. Мне нужен главный инженер.
  -- Есть новости, Брэндон? - повернулся к нему начальник службы безопасности.
  -- Пока нет. Кинолог утверждает, что пол буквально заляпан множеством запаховых следов.
  -- Пол? А стены, потолки, коммуникации, товары?
  -- Собака работает в сложных условиях. Вентиляционные турбулентности мешают ухватить верхние запахи.
  -- Так отключите систему, черт побери!
  -- Техники не отключают. Ссылаются на чрезвычайное положение. Им нужно распоряжение главного инженера.
  -- Пойдемте, - руководитель инженерных служб вышел из-за стола.
  -- Итак, господа, - встал представитель страховой компании, - если у вас появятся новые факты, мы вернемся к их обсуждению.
  -- А если это терракт? - подал новую идею начальник службы безопасности.
  -- Терракты должны наносить вред имуществу или здоровью. Мне ничего не известно об обращении пострадавших за медицинской помощью, если не считать пекинеса, которого затошнило, -- толстяк обратился ко всем и развел, уповая на людскую объективность, руками, -- имущество ваше тоже, как будто, цело. К тому же, подобная квалификация требует наличия особого рода мотивов: политических или, скажем, религиозных.
   В комнату для совещаний вернулся главный инженер. С ним вошли двое химиков из лаборатории спасательного департамента города. И тот и другой, облаченные в просторные зеленые балахоны из прорезиненной ткани, походили на инопланетных пришельцев. На шеях висели только что снятые респираторы. В руках один из них нес анализатор газовых смесей, упрятанный в неприметный на вид чемоданчик. Синий и черный шланги тянулись от него к длинному щупу газозаборника, которым был вооружен второй химик. Тот, что со щупом, не дожидаясь вопросов, сказал:
  -- Экспресс-пробы воздуха в помещениях магазина говорят о наличии веществ из семейства меркаптанов.
  -- Его коллега, написав что-то в блокноте, увидел за столом знакомое лицо санитарного врача, вырвал лист и положил на стол перед ней:
  -- Это химическая формула вещества.
  -- Вещество ядовитое? - мягко поинтересовался юрист.
  -- Слаботоксичное, -- врач, произнеся это, вспыхнула и поправилась, -- зависит от концентрации.
  -- Это означает, что оно способно нанести вред организму?
  -- В принципе да. Меркаптаны обладают сильным раздражающим воздействием на слизистую оболочку и могут служить причиной временной потери зрения.
  -- Благодарю вас, - юрист жестом остановил говорившую.
  -- Велика ли концентрация в данном случае? - подхватил разговор страховщик.
  -- Непостоянна по значению, -- пожал плечами химик. -- Меняется от одной точки к другой. Но в любом случае она недостаточна для, чтоб считаться опасной.
  -- Одним словом, угрозы здоровью нет?
  -- Если не считать теоретической возможности аллергических реакций.
  -- Господа, я покидаю вас, - страховщик защелкнул замки на портфеле и встал, - вы знаете, как связаться со мной. Если вы обнаружите нечто, позволяющее взглянуть на событие в ином свете, буду рад снова встретиться с вами.
   Дверь закрылась, напоследок солидно щелкнув замками. Аль-Файед впервые за весь разговор обернулся и в наступившей тишине чуть слышно сказал:
  -- Итак, что мы имеем? Главбух.
   Главный бухгалтер невозмутимым голосом начал отчет:
  -- В процентном соотношении дневной оборот в связи с прекращением торговли, по сравнению с предыдущим днем, уменьшился на...
  -- Пожалуйста, -- прервал его Аль-Файед, -- только сумму недополученной прибыли. В абсолютных цифрах.
  -- Около двух с половиной миллионов. Это по магазину. На связанных с нами дочерних предприятиях тоже наблюдается спад. Точных данных пока не имею.
  -- А там-то что произошло?
  -- Ничего. Возможно цепная реакция. На психологическом уровне.
   Хозяин не спеша подошел к своему креслу, неприязненно на него покосился, пожевал губами и остался стоять.
  -- Пресс-служба.
  -- Да, сэр, -- отозвался еще недавно чуть ли не ежедневно мелькавший на телеэкранах пресс-секретарь и оскалился своей на весь мир знаменитой тридцатидвухзубой улыбкой.
  -- Не давать никаких подробностей. Это касается не только пресс-службы, -- Аль-Файед суровым взглядом обвел всё помещение. -- Режим максимальной конфиденциальности. Возьмите, кстати, подписки с работников о полном молчании. Штрафы введите. Да прекратите вы улыбаться!
  -- Я не улыбаюсь, -- растерялся пресс-секретарь. -- У меня такое лицо.
  -- На этой должности у вас не должно быть своего лица. Понятно? Только мое! -- руки Хозяина машинально оглаживали голову деревянного сфинкса, исполняющего роль подлокотника. -- Все вопросы переадресовывать в пресс-службу. Вот ему! А вы уж не подведите. Технические причины... Нет поводов к беспокойству... Откроемся как только неполадки будут устранены... Короче, напустите туману. Вы должны это уметь. А теперь все свободны -- работать! Руководители технических служб на доклад каждые полчаса, -- затем глядя в упор на юриста добавил, -- останься. Строу и Ноул -- и вы тоже.
   Брови главного менеджера изогнулись на страдальческий лад.
  
  

Лэзи

  
   Рэй отстегнул карабин поводка. Низко водя носом, Лэзи побежала вперед. Вскоре темп ее бега нарушился беспорядочными метаниями из стороны в сторону. Она приостановилась, отвлеклась от запахов, витающих над поверхностью пола, и бросила на хозяина взгляд полный недоумения, -- желая удостовериться, действительно ли ему не доступно ничего из того, что бьёт по ее собачьему носу.
  -- Ищи, Лэзи, ищи, -- приговаривал Рэй, щелкая пальцами, опять и опять показывая в сторону пола. -- Будь умницей!
   Смолк шум вентиляции и собака задрала морду кверху. Ее возбужденные ноздри зашевелились. Подбежав к стене, она приподнялась, передней лапой царапнула облицовку и снова заметалась в проходах между стеллажами и вешалками. То и дело, недовольно бурча, она ложилась и оглядывалась на хозяина. Потом вскакивала и снова принималась за поиски.
  -- Ну, как дела? -- вышел навстречу Брэндон.
  -- Нереально что-нибудь отыскать, -- пожаловался Рэй. -- Я и без Лэзи чувствую, как тянет душком. Посмотри на нее. Собака в шоке. Следы всюду. Невозможно определить дорожку.
  -- Химики говорят, что это меркаптан.
   Рэй пожал плечами.
  -- Я не знаю что это, но, если и так, его на подошвах разнесли по всему магазину. Интересно, какая здесь площадь полов?
  -- Черт его знает. В универмаге триста тридцать отделов. Я тут не один месяц осваивался. Залы, зальчики, переходы в две-три ступеньки -- не сразу сообразишь, на каком этаже находишься.
  -- Это признак сращения нескольких зданий.
  -- Ну да. Магазин ведь занимает целый квартал, -- подтвердил Брэндон.
  -- Очень старое здание?
  -- В конце девятнадцатого века случился крупный пожар. Всё сгорело дотла. Потом его без конца перестраивали. До самой войны. С тех пор, вроде бы, и стоит.
   Вернулась Лэзи и уселась возле ног Уоткинса. Ее бока и живот вибрировали, легкие не успевали насытиться. Убеленный шершавым налетом язык, подрагивая, свешивался наружу. Сквозь черное пятно, покрывающее полголовы, она с виноватой преданностью глядела вверх на хозяина.
  -- Бедная девочка, -- Рэй опустился на корточки, потрепал пятнистую морду и на секунду прижал ее к лицу. -- Нос совсем высох. Плохо ей здесь. Пойдем-ка на улицу.
  
   Продавцы раскручивали над товарами рулоны голубоватого полиэтилена. Темно-зеленые маски респираторов закрывали их лица. Отъехала в сторону дверь, и из недр складского помещения выкатилась тележка, груженная штабелем новеньких, еще в упаковке, лестниц-стремянок. Разобрав их, рабочие полезли к навесным потолкам.
   Сквозь настырное визжание дрелей, стук инструментов и голоса послышался лай спаниеля. Уоткинс с Брэндоном обернулись. На верхней перекладине стремянки, установленной возле стены, сидел тщедушный вьетнамец в форменной одежде уборщика. Сняв респиратор, он по-детски улыбнулся собаке. Лэзи, вытянувшись в полный собачий рост, отрывисто лаяла. Передние лапы от нетерпения били о стену.
  -- Пойдем, Лэзи, пойдем, -- скомандовал Рэй и негромко признался Брэндону, -- не любит азиатов. Я ее из приемника взял. Имигрейшн Сервис накрыл притон нелегалов-китайцев. Полный сарай клеток. Собак отлавливали для корейских забегаловок. Лэзи до сих пор не может забыть. Иногда это мешает работе. Единственный минус. Эй, Лэзи, ко мне!
   Вьетнамец спустился на несколько ступенек, повесил респиратор на датчик пожарной сигнализации и потянулся к спаниелю руками, залопотав:
  -- Хороший мальчик, хороший...
   Подоспевший Уоткинс вытащил рычащую собаку из-под лестницы.
  -- Это девочка. Извините. Лэзи, фу! Да что с тобой, бестолочь!
  
   Входные двери универмага были закрыты, но возле каждой по-прежнему не прекращалось дежурство. Теперь его нес только один из швейцаров. Напарник больше не требовался, тем более, что для каждой незанятой пары рук сразу находилась работа.
  -- Прошу прощения, -- почтительно кашлянул швейцар, -- отсюда выходить запрещено. Распоряжение мистера Строу.
  -- Осадное положение? -- нахмурился Уоткинс и вопросительно посмотрел на Брэндона.
  -- Это сотрудник полиции, -- пояснил тот швейцару.
  -- Я не могу открыть двери. Да вы посмотрите, -- он доверительно понизил голос, -- возле каждого выхода репортеры и папарацци. Всем сотрудникам велено пользоваться подземным выездом из грузового подвала.
   Брэндон развернулся на каблуках.
  -- Понятно. Информационная безопасность. Пойдем, Рэй, во внутренний дворик.
  -- Да нет уж. Придумай лучше как эвакуировать нас с Лэзи отсюда. От собаки сейчас толку не больше, чем от нас с тобой. Если понадоблюсь -- звони. Я на всякий случай прихватил образцы воздуха.
   Ник пристроил Уоткинса с Лэзи в машину службы безопасности Хэрродса и отправился к себе в кабинет. На пути его перехватил телефонный звонок Джона Строу. Начальник пребывал в несколько взбудораженном состоянии, его голос словно помолодел.
  -- Есть интересные сведения, Брэндон. Как закончишь работать с собакой, позвони.
  -- Собаку я уже отправил домой.
  -- Значит сразу ко мне.
  

Африка

  
   Начальник службы безопасности расхаживал по кабинету. Увидев Брэндона, он кивнул на стул, но сам не прекратил задумчиво двигаться взад и вперед. Ник сел.
  -- Я уже всех отпустил, -- обронил на ходу Строу.
   Ник обратил внимание на то, что здесь в полумраке ощущался единственный запах -- немного резкий аромат "Tobacco", единственного одеколона, которым пользовался Строу.
  -- Что Хозяин? -- просто так, чтобы заполнить паузу, спросил Ник.
   Начальник службы безопасности взгромоздился на край стола, закусил губу и неподвижно уставился мимо подчиненного.
  -- Осадное положение...
   Других слов не последовало. Ник терпеливо ждал. Наконец Строу пружинисто соскочил со стола и отдал распоряжение, так, как будто все в его голове наконец улеглось:
  -- Вот что, Брэндон, пойдем-ка со мной.
   Ступая вслед за массивной фигурой начальника, Ник прошел в глубь кабинета, к одной из всегда закрытых гардин. Строу громко хлопнул в ладоши, и пурпурная ткань медленно поползла вверх, собираясь возле карниза ленивыми складками. Скрытые от глаз лампы, разгораясь откуда-то изнутри, осветили полки витрин холодным фиолетовым светом.
  -- Видишь тот наконечник? Ему нет цены.
   Ник кивнул.
  -- Но дело не в этом. Я привез его из Африки. Из своей первой экспедиции. Полагаю, ты должен был слышать о моем хобби.
   Ник снова кивнул.
  -- Дело принимает... видишь ли, м-м... оборот, короче говоря, тебя решили привлечь.
   Оставив Брэндона возле витрины, начальник службы безопасности вернулся к столу, откуда вскоре послышалась негромкая и определенно знакомая Нику мелодия. Название короткое, в одно слово, -- он был в этом уверен. Губы его уже готовились прошептать, но то, что спускалось по нервным каналам, оказывалось миражем без плоти и таяло. Силясь распознать ускользающие буквы, Ник прикрыл веки и тут же почти физически ощутил, как собранная из них цепочка кружится, петляет восьмерками перед мысленным взором, и, набирая скорость, ускользает от луча осознания. Ноздри защекотал аромат приятного дыма.
  -- У меня есть неплохие сигары, -- услышал Ник, -- привет от Кастро. На Кубе их только в следующем году собираются изготовить в количестве ста коробок. Пятнадцать тысяч долларов за каждую. Юбилей марки Кохиба.
   Строу повернул хумидор от себя.
   Изысканный перламутр, черное дерево, кедр, сикомор -- все это вместе придавало раскрытому зёву контейнера для сигар, оснащенному приспособлением для поддержания нужного уровня влажности, вид снисходительно аристократический. Начальнику службы безопасности ее подарил когда-то Макаров. Страна, где они с ним тогда встретились, только что вышла из-под советского влияния и находилась в состоянии полной разрухи. Вернее, не разрухи -- рушится там было особенно нечему. В Габоне царил хаос, из которого вожди одного из сильнейших племен норовили выжимать всё, что возможно. Об электричестве население за пределами Либревиля -- столичного города с населением не дотягивающим до ста тысяч -- знало лишь понаслышке. Лампы горели только в президентском дворце, в немногочисленных иностранных посольствах и в нескольких богатых домах -- там, где тарахтели дизельные генераторы. Смесь первобытного строя с зачатками современной культуры, до 1960 года насаждаемой ненавистными французскими колонизаторами. Белых местные считали неполноценными особями, живущими в согласии с ущербной моралью и годными лишь на то, чтобы за их счет поживиться.
   Первый же вечер превратился в урок. Макаров со Строу в соответствии с русской традицией как следует выпили -- "за встречу", "за мирное небо над головой" и "за тех, кого с нами нет". Приличные гостиницы в Либревиле отсутствовали, а в городе остановиться рискнул бы не каждый. Еженощно кто-нибудь из иностранцев становился жертвой киднепинга. Полиция расписывалась в беспомощности -- дежурная служба даже не успевала регистрировать преступления. Одним из безопасных мест слыл обнесенный бетонным забором городок, принадлежащий сворачивающему дела российскому посольству. Прежде он охранялся русскими морпехами, и после вывода всех советских учреждений неминуемо подвергся бы разграблению, если бы не оборотистость Макарова. Двухэтажные панельные дома, неказистые с виду, по местным меркам были оборудованы первоклассно: водопровод, канализация, электричество и в каждом окне немыслимое роскошество -- кондиционеры "Баку". Оазис цивилизации.
   Макаров сдал оазис в аренду наезжающим иностранцам. Вырученных денег едва хватало на обслуживание инфраструктуры и на уплату охране: местный президент завел себе крапово-беретную гвардию, и один взвод -- из наличествующих четырех -- нес службу по периметру городка. На прибыль денег не оставалось, однако неунывающий Макаров не уставал повторять: не имей сто рублей, а имей сто друзей. И действительно, никому из приезжих, с какими бы целями он здесь не появлялся, миновать гостеприимных объятий самозванного коменданта не удавалось. По степени информированности ему вскоре не стало равных.
   Воспаленное солнце провалилось за линию горизонта, и на землю опустилась ночная прохлада. Строу с Макаровым перебрались на летнюю кухню. Там их поджидал деликатес -- ещё днем по пути из аэропорта машина завернула на местный рыбный базар, где Макаров удивил гостя задатками хваткого коммерсанта. Не обнаружив знакомого продавца, он, торгуясь до хрипа на местном наречии мбете, почти сорвал голосовые связки. Строу посмеивался в сторонке. Торговец сдался, уступив товар за бесценок.
  -- Сам отрезай клешни, раз уж ограбил меня, -- сердито протарахтел он всё ещё на повышенных оборотах, -- и ящик с собой забирай!
  -- Ничего, господин, ничего -- сосед-продавец, вложив одно запястье в другое, потянул к Макарову иссохшие руки и запричитал нараспев, -- отрезанные клешни очень быстро испортятся. А краб живучий, краб до утра не умрет. Отрежешь -- и сразу вари.
   Продавец взял деньги и сердито отвернулся. Отиравшийся рядом мальчонка без слов вытащил из-под стола крышку и заглянул в глаза покупателю. Макаров бросил последний взгляд на, казалось, не одобряющих происходящее крабов и согласно кивнул. Мальчишка закрыл ящик, сноровисто вбил камнем торчащие в двух местах гвозди и, привычно водрузив груз на макушку, засеменил к выходу с рынка.
   Получив за доставку монету, он, угодливо кланяясь, попятился и растворился в пропитавшемся рыбой и криками воздухе.
  -- Тут, Джон, не торговаться нельзя. Враз слопают аборигены, -- поучал Макаров, размещая ящик в багажнике. -- Раса, понимаешь, такая. Я уж их изучил.
  -- Закон джунглей?
  -- Вот именно! Если не ты, то тебя. Я предпочитаю, чтоб не меня.
   Когда по черному небу рассыпались крупные южные звезды, настала очередь крабов. Включив расставленные на газоне специальные лампы, подлетая к которым, всякий крылатый гнус с легким треском погибал от электрического разряда, Макаров открыл пенопластовый короб. В нем, обложенный кусками подтаявшего льда, стоял ящик.
   Сбив крышку, Макаров обрадовано произнес:
  -- Смотри-ка, не уснули, шевелятся.
   Закипела вода, и в кастрюлю полетела щепотка высушенной травы, которая, как убеждали местные кулинары, придавала морепродуктам стопроцентно волшебный вкус. Дав воде взойти пенистой шапкой, Макаров снял накипь, зачерпнул поварешкой и с шипением всосал глоток отвара, жгущего внутренность рта. Строу прочитал в его глазах одобрение, изловчился и двумя пальцами схватил за бока присевшего краба.
  -- Смелей, человек, вернувшийся с холода, -- добродушно усмехнулся Макаров, принял краба и умело оттяпал клешни.
   Строу освоился и стал работать проворнее. Отдав на экзекуцию очередного краба, он склонился над ящиком.
  -- Что ты там разглядываешь, Джон? Давай следующего, -- поторопил колдующий у огня Макаров.
   Строу продолжал всматриваться в шевелящееся содержимое ящика:
  -- Тут что-то не так.
   Макаров запустил руку внутрь и извлек следующего краба. Лапы членистоногого вяло задвигались.
  -- Вот дьявол, а где же клешни? -- удивился русский. -- Не иначе собратья отожрали...
  -- Да нет, -- Строу наклонил ящик и резко встряхнул, -- они все тут такие. Только верхний слой был с клешнями.
  -- А что тут есть без клешней-то? -- растерялся Макаров.
   Строу, прикрыв рот кулаком, беззвучно затрясся.
  -- Ах, канальи! -- яростное проклятье сопроводилось крепким ударом ладони по столешнице. -- Поотрезали! Джон! Обещаю, они пожалеют.
   Строу не ответил. Посмотрев на утирающего слезы гостя, отставной кагэбешник фыркнул и отвернулся. Потом буркнул что-то вроде "Я ж говорил, тут закон джунглей" и заухал раскатисто.
  
   На следующий день до Макарова дошли слухи об имеющих хождение копиях океанических карт. Вернувшись в городок, он честно признался в этом Строу.
  -- Будем считать, я просто так прокатился, -- криво улыбнулся тот.
   Макаров развел руками.
  -- Прости, Джон. За всем не усмотришь. Но у меня в закромах припасено еще кое-что. Как бы в порядке компенсации несостоявшейся сделки.
  -- Ну, давай, раздвинь кусты. Посмотрим, что там за рояль.
   Не спеша достав из кармана белоснежный платок, Макаров промокнул блестящую лысину и посетовал на жару.
  -- Ты теперь свободная птица. Как и я, -- начал он издалека. -- Иначе говоря, мы оба никому не нужны.
  -- Отчего же, -- возразил Строу, -- я неплохой специалист, и мне сделали выгодное предложение.
  -- Пойдешь работать по своей университетской специальности? -- недоверчиво посмотрел на него Макаров. -- Учителем истории в школу?
  -- Нет. Хотя с удовольствием бы занялся историей. Слышал о лондонском универмаге Хэрродс? Его хозяин сделал мне предложение.
  -- Постой-ка! Уж не тот ли ловчила, которого мы подозревали в работе на Лондон, вы -- на нас, а в итоге все сошлось на египетской разведке? Мы хотели сгрипчить его, но вы опередили -- взяли под крылышко.
  -- Да какая там разведка! Он просто многоплановый коммерсант.
  -- Да-а! Чем только он только не занимался! Финансовыми консультациями. Биржевыми спекуляциями. Морскими перевозками. Топливом. Оружием. И попутно... шпионажем!
  -- Его работа в пользу египетской разведки всего лишь не доказанная фактами версия.
  -- Но ведь нет огня -- нет дыма. Ещё курсантом я знал, что, начиная с шестидесятых, он навязывался в приятели то Фиделю Кастро, то Рафаэлю Трухильо, то Франсуа Дювалье. Потом делал какие-то маловразумительные дела на Гаити и в Доминиканской Республике, а потом вдруг резко порвал со всем этим, словно ему кто-то скомандовал "Отбой!"
  -- Дмитрий, хорошая память плохо влияет на зрение.
  -- Серьёзно?
  -- Как это у вас говорят... "кто старое помянет, тому глаз вон", -- дав собеседнику возможность оценить его русский, Строу продолжил. -- Этот человек ещё в семьдесят четвертом году обосновался в Англии. Если что-то и было, то осталось в далеком прошлом. Сейчас он легальный коммерсант. А какому бизнесмену не требуется охрана?
  -- Конечно, любая служба безопасности с радостью предложит должность бывшему работнику спецслужб. Только надолго ли? Пока ты обладаешь информацией и горячими связями, ты им нужен. А потом... -- Макаров отмахнулся.
  -- Что конкретно ты предлагаешь?
  -- Джон, когда меня запихнули в эту дыру, я, честно сказать приуныл. А потом -- ничего. Пообвыкся. Здесь ведь Клондайк! -- на простоватом лице русского появилась усмешка. -- Вот тебе мое предложение. Я знаю язык, обычаи, поддерживаю связи с местными шишками. Ты знаком со многими лондонскими ювелирами и торговцами золотом. Не желаешь попробовать себя в качестве золотопромышленника? Подождет твой египтянин.
   В воображении Строу прежде не рисовалось предпринимательских схем со своим личным участием. И уж тем более ему никогда и в голову не приходило примерять себя к африканским условиям. Но в теперешних обстоятельствах рассказ Макарова выглядел притягательно. Конечно, ничего нового он Строу не сообщил. Так, общеизвестные факты. За исключением некоторых конкретных деталей.
   Недра Габона -- ни для кого за пределами страны не секрет -- богаты полезными ископаемыми: марганцевая руда, урановые концентраты, газ, золото и недавно открытые возле города Порт-Жантиль нефтяные месторождения. Но промышленная добыча совсем захирела. Сказываются частые смены правителей. То одно племя у власти, то другое. Иностранным предпринимателям не с кем вести переговоры о покупке концессий, а без гарантий вкладывать деньги в основные средства никто не желает. Но если крупных золоторазработчиков нестабильные условия категорически не устраивают, то мелкие флибустьеры-старатели, способные рискнуть сотней-другой тысяч долларов, наводнили страну.
   Макаров рассказал, что для добычи требуется лицензия. По сути, это ни что иное, как охранная грамота, украшенная подписями трех министров: военного, внутренних дел и премьера. Стоимость этой бумаги девяносто тысяч долларов. Эта сумма, по всей видимости, полностью оседала в карманах силовиков.
   Получив на руки лицензию, следовало заняться подысканием рабочей силы. В Габоне себя предлагали несколько племен, всю жизнь посвятившие золотодобыче. Руководил всем процессом, естественно, вождь. Он же снимал большую часть оплаты, причитающейся по контракту. Шаман выполнял функции геологоразведки и инженера.
   Позже Строу имел возможность не раз поразиться безошибочности шаманского нюха, выискивающего залежи золотоносной руды по никому не ведомым признакам.
   Дальше за дело принимались рядовые члены племени. Горные работы производились немудреным способом. При помощи лопат дырявились склоны холмов -- в них прорывалось ямы глубиной метра в три. Обнаружив породу, рабочие вгрызались в стену и вели узкую нору в направлении соседней ямы, старясь не потерять золотоносного слоя. Нередко пласт изворачивался самым причудливым образом и рабочий, теряя ориентацию, кружил вслед за ним. Малейшее осыпание грунта становилось непреодолимым препятствием к возвращению.
   Вождь платил рабочим по доллару в день. Два доллара получали рабочие на плавилке. Ее пришлось оборудовать самостоятельно, так как аффинажных фабрик в стране не было. А хоть бы и были, кто бы им доверил руду?
   Следующим в иерархии следовал повар. Пять долларов. Плюс деньги на закупку продуктов. Двадцать пять желал получать шаман. Вождь получал сто пятьдесят, после всех выплат ему оставалось раза в два больше чем шаману.
   Вся артель жила в привычных для себя условиях. Жилища представляли собой что-то вроде индейских вигвамов. При необходимости они сворачивались также легко, как и устанавливались.
   В племени только шаман умел читать, да и то по слогам. Впрочем, достаточно, чтобы прочитать "охранную грамоту".
  -- А нападения соседних племен? -- осторожничал Строу. -- Есть гарантия, что они признают легитимность действующего кабинета министров?
  -- Кто не признаёт, того съедают, -- пошутил Макаров. -- Слово гарантия здесь не в ходу. Вождь знает расположение лояльных правительству территорий. Традиции и клановые связи работают в Габоне не хуже правовых норм. Я лично не знаю случаев, чтобы лицензией пренебрегли. Если только во время войны.
  -- А войны здесь часто?
  -- Случаются, -- признался Макаров, но тут же поспешил успокоить, -- они внезапно не начинаются. Сначала долго бьют в тамтам -- так, чтобы вся Африка услышала. Потом пускают в небо разноцветные дымы, приносят жертвы, обмениваются с соседями амулетами, делают массу всяких других приготовлений и только потом объявляют войну. Будет время сориентироваться. К тому же, перед войной начинают исчезать рабочие с приисков. Вождь, связанный союзническими обещаниями, снимает их с заработков и отправляет на войну. Так что сам всё увидишь и поймешь.
  -- Ладно. С внешним врагом ясно. А как начет внутренних рисков?
  -- Поворовывают. Но меру знают. Вождь закрывает на это глаза. Понимает, что доллар в день, хоть тут и Африка, им недостаточно.
  -- А самому ему деньги зачем? Куда он их тратит? Машина у него есть?
  -- А зачем тут машины? -- удивился Макаров. -- Дороги и заправки есть только в городах. Да и то не во всех.
  -- Ну, не знаю... телевизор, аппаратура?
  -- Тоже ни к чему. Спутниковое телевидение только на иностранных языках. Непривычно и непонятно. Все деньги у вождей в кубышке. Кто-то скот покупает. Многие из вождей традиционно крупные скотовладельцы. Ещё, не поверишь, вигвамы отделывают: шелками, кисеёй, мишурой. Многоженство, опять же, к тратам располагает.
  -- А чего собственные прииски не открывают?
  -- Во-первых, им не скопить на лицензию. Во-вторых, перед ними встанут трудности сбыта. В Либревиле продавать опасно, а Антверпен или Лондон для них пустые слова. Солнце и Луна -- и то понятней и ближе. Ты, Джон, подумай. Не прогадаешь. Возьми у работодателя таймаут.
   Строу улетел в Лондон. Через неделю вернулся и сообщил, что предложение принял. На охранную грамоту потратились в равных долях. Дело постепенно наладилось. Первые месяцы провели вместе с племенем. Ночевали в старом джипе, днем присматривали за процессом добычи. Строу тоже ковырялся лопатой в земле. Больше из любопытства. Однажды рабочие наткнулись на след древней стоянки. Так завязалось новое увлечение.
   Первый же груз золота окупил все понесенные расходы. Строу, чувствуя себя Миклухой Маклаем, вернулся из Англии с двумя тюками безделушек для всего племени. Радостно гудя, джип неуклюже перевалил через темно-красный бугор и остановился неподалеку от головного вигвама. В глаза бросилось тревожное напряжение, царившее в лагере. Никто не работал. Над полевой кухней не вился дымок.
   Строу заглушил двигатель и вышел из машины. Рабочие молча сидели под навесом. Даже свиньи с курами -- племя за неимением холодильников закупало мясопродукты живыми -- и тех не было слышно. До его слуха донесся необычный звук. Нарушая странную тишину, из загона раздавалось ритмичное пошаркивание. Легкий ветерок раздувал по земле птичий пух. Полный недобрых предчувствий, Строу приблизился к загородке. Мозг не сразу дал оценку увиденному, настолько оно отдавало абсурдом. Навоз был перемешан с загустевшей до студенистости кровью. Три черных свиньи, словно иссеченные топором сумасшедшего мясника, лежали издохшие. Там же валялись окровавленные комки перьев и искромсанные куриные тушки. Дощатая загородка подрагивала. Строу перегнулся через нее и увидел причину странного звука. В углу лежала четвертая свинья. Из ее надрубленной шеи обессиленными толчками старалась пробить себе путь свежая кровь. Мухи, не верящие до конца в свое счастье, безбоязненно пировали на трясущемся темно-красном желе. Нога свиньи в предсмертной судороге ритмично елозила по доске.
   Строу обернулся к рабочим. Никто из них не пошевелился, продолжая таращиться в бессмысленную даль. Под сиденьем в машине лежал пистолет. Нужно было вернуться.
   Вдруг навстречу поднялся чужой человек, до этого неприметно сидевший в тени рядом с рабочими. В руках он держал автомат. Дуло смотрело Строу в живот.
   Шевельнулся полог, и в проеме жилища вождя показались ещё двое -- белый и черный. Первый с таким же Калашниковым, а другой более живописен: голый торс, перепачканный засохшей кровью, крест-накрест перетягивали ремни портупеи, подмышкой угловато чернела пластмассовая рукоятка пистолета, такого же как у Макарова -- модель без курка, а сбоку висела самая настоящая сабля. Ребята явно не местные, -- чертыхнулся про себя Строу, -- австрийские "Глоки" тут не в ходу. По всей видимости, принадлежат какому-то из наёмных вооруженных формирований. Значит, пока он летал в Лондон, тут началась война?
   Тот, что в крови наклонил голову как оглушенный и мутными глазами посмотрел на прибывшего англичанина. Молодой совсем, -- подумал Строу и чтобы показать отсутствие враждебных намерений, раскрыл ладони и только тогда шагнул вперед. Черный оскалился и потянул саблю из ножен.
  -- Спокойно, Ямайка, -- на африкаанс предостерег его белый и приглашающе мотнул головой в направлении входа.
   Строу перешагнул валяющуюся на земле куриную лапу и вошел внутрь. Вождь сидел на обычном месте -- на расшитых золотыми нитями подушках. По левую руку от него сидел шаман. Оба не мигая смотрели -- не в лицо, куда-то значительно ниже, может быть в центр груди -- старому негру, тоже не местному. Странный эффект добавляют неграм седины, -- уже не впервые заметил Строу, -- помимо возраста особый вид умудренности. Белая метка от соприкосновения с запредельностью. Макарова нигде не было видно.
  -- Заходи, заходи, -- ощутимый толчок принудил Строу выйти на середину.
   Постепенно свыкшись с убогим состоянием освещенности, Строу увидел Макарова. Он сидел в самом углу. Бледное пятно его лица никак не откликнулось на приветствие. Русский то и дело с силой проводил ладонью себе по груди, рот его судорожно раскрывался, а плечи мучительно расправлялись, словно пытаясь заставить грудную клетку раздаться и вместить в себя предельное количество воздуха. С обреченностью выдохнув, Макаров дрожащими пальцами касался увлажненного липкой испариной лба, вел по нему, затем его рука обессилено спускалась, безвольными складками оттягивала нижнее веко, потом щеку и напоследок губу. Брякнувшись о деревянный настил, рука нервно спохватывалась, снова тянулась к груди, и всё повторялось сначала.
  -- Он задыхается, -- Строу бросился к компаньону.
  -- Ты не сможешь ему помочь, -- произнес по-английски белый чужак, его автомат по-прежнему был настороже. Седой негр остался сидеть в той же позе. Строу остановился.
  -- Кто вы такие и что вам здесь нужно? -- стараясь наполнить голос спокойствием, спросил он.
  -- Я нахожусь на своей земле, -- ответил старик, -- не ты должен задавать такие вопросы, а я.
  -- У нас есть лицензия. Вождь, ты сказал им об этом?
   Строу пригляделся. Вождь с шаманом сидели неестественно ровно. Их лица, застывшие иссиня-черными масками, выглядели так, что Строу испугался как бы не пришлось им удариться друг о друга -- цокнут и расколются как булыжники.
  -- Мы уходим, -- седой негр встал, опираясь на поспешно предложенную белую руку, -- твой друг сам тебе всё расскажет.
   Непрошеные гости покинули жилище и Строу метнулся к вождю.
  -- У тебя есть оружие! Где оно?
   Вождь прикрыл глаза. Строу тряхнул его за плечо.
  -- Где автоматы?
   В углу раздался шум. Макаров попытался встать на ноги, но непослушные колени подломились, и он со стоном упал. Послышался рев мотора. Джип, на котором Строу только что прибыл, подняв тучи пыли, умчался.
   В этот же вечер умер один из рабочих. Вождь и шаман пришли в себя тоже не сразу. Они лежали возле костра, а вызванный из соседней деревни знахарь бормотал заклинания, размахивал укрепленным на палке черепом обезьяны и отпаивал пациентов сваренным на открытом огне снадобьем.
   Седого негра звали Латукой. Известный колдун, как со страхом шептали рабочие. Уроженец здешних мест, по национальности мпонгве, но долгое время прожил изгнанником в соседней Экваториальной Гвинее. Латука приходил с чужаками. Тот, что белый -- бывший французский легионер. Двое черных -- наверное тоже из соседней страны. Они пришли пешком, совсем безоружные, если не считать за оружие саблю. Латука велел вождю собрать всех рабочих. Сказал, что так желают высшие силы. Вождь повел себя непочтительно. Тогда Латука поманил его костлявыми пальцами, а когда тот нагнулся, стал ему что-то нашептывать на ухо. С этого момента воля вождя целиком принадлежала Латуке. Та же участь постигла шамана. Прибежал Макаров и выхватил пятнадцатизарядный "Глок", с которым не расставался. Рабочие одобрительно загудели. Тогда Латука дал знак одному из приспешников -- Ямайке, и тот с выражением дикой радости на лице сиганул в загон и заметался там среди квохтанья и визга, переходящего от недоумения к панике. Не позже чем через минуту над загородкой показалась высоко поднятая рука, держащая за ноги отчаянно трепыхающуюся курицу. Полукругом взмахнула стальная полоска, и курица освободилась из плена. Заходясь воплями, она восторженно рванулась в полет по дерганой траектории, а, приземлившись, диковато затанцевала, ломая крылья о землю. Одну из отсеченных куриных лап Ямайка бросил седому негру. Не обнаруживая суетливости, Латука поймал ее, так, как будто она летела ему прямо в ладонь, и закрутил перед лицом озадаченного Макарова. Затем всё громче и громче забормотал, закулдыкал высоким горловым звуком по-идюшачьи и, наконец, махнул лапой, как поп кропилом на освящении. Дождавшись пока Макаров инстинктивно сотрет с лица красные брызги, Латука хрипло захохотал и преспокойно направился к сбившимся в стадо рабочим. Макаров выронил пистолет и, будто бы от удара в поддых, согнулся и захватал жадно ртом.
   Толпа колыхнулась и отпрянула, пятясь от идущего на них старика. Заставив людскую массу ткнуться в стену устроенного от жары навеса, Латука размахнулся и швырнул лапу в самую гущу. Рабочий, в грудь которому она угодила, повалился на землю. Над головами раздался тягостный вздох.
   Белый наемник принял от шамана два автомата и подобрал с земли пистолет. Затем, подумав, снял с неспособного к сопротивлению Макарова и наплечную кобуру.
  -- Что им от нас было нужно? -- допытывался Строу.
  -- Это земля Латуки, -- твердили очухавшиеся вождь с шаманом, -- мы должны ему отдавать половину.
  -- Это государственная земля. И у нас есть лицензия. А Латука вор, -- кипятился Строу, -- он забрал деньги, золото, машину, оружие.
  -- Нет, -- упрямо мотали головами вождь и шаман, -- Скоро он станет главным правителем.
  -- Вот если станет, тогда и будем с ним договариваться, а пока что, шел бы он к черту, -- поддержал Строу Макаров. -- Закупим оружие. Наймем охрану. Я сам лично отыщу этого сукина сына.
  -- Латуке помогают всемогущие духи, -- со всей серьёзностью заявил шаман, -- спроси у своего друга.
   Строу вопросительно посмотрел на Макарова.
  -- Какие ещё духи! -- запротестовал тот. -- Запугал он вас, вот и все духи. Я, например, знать не знаю никакого Латуки, на меня его имя не действует.
   Вождь поджал губы и молча уставился в пламя костра. Строу смущенно кашлянул. Макаров почесал затылок и признал:
  -- Не исключено, старик обладает каким-то даром внушения. Не более. Но любой гипнотизер лишь помогает человеку поверить в то, чему он итак склонен поверить. Против воли гипноз бессилен. Тут даже психотропные вещества не всегда помогают.
  -- Тогда почему ты дышал как рыба, вытащенная на берег? -- не отрывая взгляда от пляшущих языков пламени поинтересовался вождь.
  -- Совпадение. Просто активизировалось какое-то заболевание. Мой отец астмой страдал. Не бывает никаких духов до тех пор, пока человек сам в их существование не поверит.
   Вождь с шаманом были непреклонны. Или Макаров согласиться отдавать половину, или племя уходит. Пришлось возвращаться в Либревиль и подыскивать новых рабочих. Но все племена, промышляющие золотодобычей, как назло были заняты. Встречались только разрозненные одиночки. Дело осложнялось ещё и болезнями Макарова, словно взрывающими его тело изнутри. Поселившись в комфортной прохладе кондиционированного воздуха, он простудился. Поначалу грешили на воспаление легких.
  -- Ничего подобного, -- заявил врач, приглашенный из посольства Германии. -- Никакая это не простуда. Корь. Вирусное заболевание. Видите, отечное лицо, "взгляд кролика".
  -- Что? -- переспросил Строу.
  -- Красные склеры глаз, -- пояснил врач и велел Макарову открыть рот. -- Ну конечно. Специфические высыпания на слизистой рта -- мелкие красные пятна на небе и белесоватые пятна, напоминающие отруби.
  -- Разве корь не детская болезнь?
  -- Поднимите рубашку, -- вместо ответа приказал немец. -- Так-с. Сыпь на теле. Никаких сомнений. Разумеется, лучше бы корью переболеть в детстве. У взрослых течение болезни часто сопровождается осложнениями: бронхиты, пневмония, поражение зрительного и слухового нерва. Лекарства я вам пришлю.
   В коридоре доктор сказал так, чтобы его не слышал больной:
  -- Самое грозное осложнение -- энцефалиты и менингоэнцефалиты. Они могут привести к параличу конечностей и летальному исходу. В последнее время в Либревиле отмечено несколько случаев.
  
   Макаров ещё с неделю провалялся в постели, пока болезнь отступила. Но, делая вид, что уходит, она, словно в насмешку, перебросилась на бронхи.
  -- Ничего, -- сухо бухал грудным кашлем Макаров, -- я и в детстве бронхитами мучался. Каждую зиму. Однажды я был настолько плох, что отец повез меня на Кавказ, в гэбэшный санаторий. Горный воздух, минеральные воды и врачебный уход... бух-бухх... поставили меня на ноги.
   Строу на эти слова только хмурился. Его компаньон и слышать не хотел о том, чтобы покинуть, хотя бы временно, Африку. А на робкие попытки заговорить насчет нетрадиционных методов лечения или о том, чтобы слетать в столицу Анголы, где по слухам была православная церковь, Макаров разражался едкими саркастическим смехом.
  -- Запомни, Джон, слова русский и православный синонимами не являются. Я атеист. И во всю эту требуху с вашим Латукой не верю. Никакой он на хрен не габонский мессия. И к власти придет, только если найдет поддержку извне, что в наше время маловероятно. Сейчас не постколониальные годы, когда по континенту шатались солдаты удачи из бывших легионеров и устраивали заказные перевороты. Мировое сообщество осудило такую практику. А одиночкам-авантюристам поднять столь масштабную операцию не по силам.
   Наконец удалось подрядить на работы новое племя. В этом помог министр внутренних дел. От него Макаров вернулся озабоченным. Ходят слухи, предостерег его министр, что какие-то англичане собираются низложить нынешнее правительство. И ниточки ведут якобы куда-то наверх. Правительство настроено воинственно, но воинственность эта показная, сквозь нее просвечивает растерянность. В отдаленных от Либревиля районах зашевелилась оппозиция. Одним из предполагаемых ставленников намечен Латука. К нему стекаются недовольные существующей властью.
   Строу и Макаров местному банку не доверяли. Хранили в нем только минимально необходимые средства. После набега Латуки, забравшего с собой наличку, предназначенную для расчетов с племенем, деньги быстро закончились. Строу забронировал по телефону в банке Halifax необходимую сумму и улетел за ней в Лондон.
   На свой страх и риск он провел в Англии собственное расследование. Оказалось, что слухи о причастности английских верхов к смущению покоя либревильских правителей имеют под собой основание. Кто именно стоит за активностью оппозиции выяснить не удалось. Этой силой вполне могли оказаться предприниматели, не удовлетворенные концессионными переговорами с властями обретшей независимость страны. Но факты указывали и на возможную причастность к назревающему мятежу властей предержащих. Марк Тэтчер -- сын тогдашней премьер-министра -- был замечен в частых поездках на юго-запад Африки. Нередко его сопровождал бывший однокашник и одновременно бывший парашютист английских сил быстрого реагирования.
   Макарова Строу нашел совершенно разбитым. На этот раз к нему прицепилась краснуха -- это потому, как он утверждал, что в детстве эта зараза обошла его стороной -- но он по-прежнему хорохорился.
  -- Племя наткнулось на жилу, перенасыщенную золотосодержащей рудой, -- поспешил он порадовать компаньона.
   Строу мрачно посмотрел на него:
  -- Я привез оружие и охранников. Не местных, ездил за ними в Гвинею.
  -- Это хорошо. Гвинейцы не подвержены местным предрассудкам. Что ты на меня так смотришь? Есть ещё какие-то новости?
  -- Наши дела не так уж и хороши. Действительно, есть силы, заинтересованные в свержении правительства. Идет серьёзная борьба за габонские недра.
   Макаров завозился с сигарой, прикурил и задумчиво выпустил медленное кольцо дыма. Строу продолжил:
  -- Я заходил к Аль-Файеду.
   Его собеседник никак не прореагировал, только прищурился чуть больше обычного.
  -- Дмитрий, если власть в стране переменится, то в лучшем случае что нам посчастливится -- убраться отсюда поживу-поздорову. Если повезет, конечно. Если очень повезет.
  -- Следовательно...
  -- Следовательно нам нужна помощь. Вернее не нам, а нынешнему обделавшемуся правительству. Аль-Файед и близкие к нему круги способны стабилизировать здешнюю обстановку. Они способны привлечь необходимые средства.
  -- Что ты имеешь ввиду?
  -- Да что угодно. И деньги, и современные вооружения, и профессиональные кадры.
  -- Ах, да, -- ухмыльнулся Макаров, -- он ведь многоплановый коммерсант. Предположим. И что же взамен?
  -- Адекватную долю в солидных концессиях. Тебе не надоело жить в джипе?
   Макаров долго думал. Не меньше недели. Потом собрался и уехал в Либревиль. Через три дня к становищу золотодобытчиков пробился правительственный джип в сопровождении двух ATV -- четырехколесных мотоциклов, управляемых одетыми в униформу автоматчиками. Адъютант президента, церемониально вскидывая колени, промаршировал к ковыряющемуся в земле англичанину и вручил казенный пакет. Взломав красный сургуч, Строу пробежал глазами письмо и бросил почтительно застывшим рабочим, что едет на пару деньков в Либревиль.
   Охрана президентского дворца не чиня задержек открыла ворота запыленному автомобилю. Сопровождение осталось снаружи. Строу провели в аляповато отделанный кабинет. Президент Габона и несколько человек из его кабинета стояли возле окна. Министр внутренних дел поспешил навстречу прибывшему.
  -- Какое несчастье, -- заговорил он, -- ваш друг мистер Дмитрий Макаров тяжело заболел.
  -- Где он, -- встревожился Строу.
  -- О, не беспокойтесь, -- вступил в разговор президент, тяжелый мужчина с челюстным аппаратом, отделенным от остального лица глубокими носогубными складками, -- он под наблюдением моего личного доктора.
  -- Что с ним случилось?
  -- Врач говорит, что у него обострился целый букет острых заболеваний. Но самое неприятное, на фоне обнаружившейся несворачиваемости крови активизировалось прободение язвы. Так это, кажется, называется?
   Министры с преувеличенной важностью закивали.
  -- Язва желудка? -- Строу недоверчиво посмотрел на президента. -- Но он никогда не жаловался на желудок!
   Присутствующие переглянулись. Министр внутренних дел снова взял на себя инициативу:
  -- Мистер Дмитрий Макаров наш давнишний партнер и... даже друг, -- министры снова кивнули, но прежде всех президент. -- Врач просил обеспечить больному покой. Мы не меньше вашего обеспокоены его состоянием. Но поскольку он обрисовал нам ваши, мистер Строу возможности, мы полагали, что будет целесообразно безотлагательно приступить к переговорам.
  -- Я хочу его видеть! -- повторил Строу.
   Министр внутренних дел скорбно посмотрел в сторону президента и молчаливым жестом пригласил гостя к двери, в которую тот вошел минуту назад.
   В левом крыле здания располагался неплохо оснащенный медпункт. Строу быстрым шагом прошел сквозь приемную. На стук двери кабинета обернулись две женщины в медицинских халатах. Президентским врачом оказалась белокожая женщина с утомленным лицом.
  -- Маделейне ван дер Месс, -- представилась она, -- вы его друг?
  -- Как он? -- выдохнул Строу.
   Лоб доктора прорезали две строгих морщины.
  -- Я поражена жизнестойкостью его организма.
  -- Вы можете ему помочь?
  -- Ближайшая операционная находится в ангольской столице. У нас очень мало возможностей.
  -- Требуется эвакуация?
   Ван дер Месс взглянула на Строу исподлобья.
  -- Боюсь, слишком поздно.
  -- Неужели ничего нельзя сделать? -- потухшим голосом спросил он.
   Доктор медленно отвела подбородок влево, потом вправо и вынесла приговор:
  -- Огромная потеря крови. Синдром Меллори-Вейса, осложненый абсцентирующей пневмонией. Диффузное желудочное кровотечение. Множественные трещины слизистой желудка. И это, по-моему, далеко не всё.
   Макаров лежал на топчане. Из металлической ванночки у изголовья росла ватная горка жутко-красных тампонов. Его белое как простынь лицо ничего кроме отрешенного равнодушия не выражало.
  -- Дмитрий, -- шепотом позвал Строу.
   Услыхав свое имя, Макаров открыл глаза. Его губы зашевелились.
  -- Коробка для сигар... с "Хабанерой". Дарю... тебе она нравилась... Это с Кубы... от самогР.
  -- Ерунда! Нашел о чем говорить. Ты знаешь, сколько на прииске мы вчера выдали на гора!
  -- Расклеился я. Не знаю, поправлюсь ли... Я рассказал им про тебя. Про Аль-Файеда... Поговори с ними, -- Макаров поморщился и сглотнул, потом по его лицу пробежала тень, веки закрылись и уголки глаз заполнились двумя солеными каплями.
  -- Оставьте кабинет, -- женщина-врач, неожиданно жестко взяв за локти министра внутренних дел и Строу, вывела их в приемную. Через щель не до конца закрывшейся двери было видно, как Макаров снова поморщился, рот его искривился. Медсестра-негритянка протянула руку за белым тампоном и промокнула две красные жилки, зазмеившиеся по щекам.
  

Версия: Скунс, Ямайка и Тэтчер

  
  -- Представь себе, Брэндон, сколько лет прошло, а музыкальный механизм не засбоил ни разу. Угощайся.
   Ник уселся в кресло напротив Строу и закурил.
  -- На клавиатуре, изъятой в Интернет-кафе, обнаружились пальчики Алекса Брауна - младшего брата некоего Патрика, - задумчиво произнес Строу. - Патрик Браун в определенных кругах известен под кличкой Ямайка. Он родился на том острове, а рос в Эфиопии. Сейчас ему сорок лет. С шестнадцати лет конкретной страны проживания не имеет. В настоящее время он в Англии. Недавно освободился из тюрьмы Нориджа.
   Брэндону уже приходилось слышать это имя. Пару лет назад оно нередко мелькало в сводках происшествий.
  -- Кажется, его обвиняли в убийстве? -- спросил он.
  -- Странное преступление, -- вместо ответа сказал Строу. -- Труп в наличии. Выгода Ямайкой получена, то есть мотив налицо. Его одежда перепачкана кровью потерпевшего, эксперты дали заключение о совпадении ДНК. Имеется и предсмертное письмо жертвы -- оно впрямую указывает убийцу. Но дело так и не дошло до суда.
  -- Неужели всего перечисленного мало?
  -- Не мало, -- пальцы начальника службы безопасности коротко пробарабанили по столу. -- Но алиби перевесило. Тремя днями до совершения убийства Ямайка за драку в общественном месте загремел в одно из берлинских отделений полиции. И просидел за решеткой неделю.
  -- Может быть, в полиции вместо него побывал брат? Или двойник? -- предположил Брэндон.
  -- Голова разболелась, -- пожаловался Строу и хрустнул шейными позвонками. -- Исключено. Немцы ведь прокатали пальчики задержанного.
  -- Чертовщина какая-то!
   Строу аккуратно стряхнул пепел с сигары. На лицо ему легла печать неприятных воспоминаний.
  -- Брэндон, -- сказал он устало, -- я тебе еще не всё рассказал. Сказать тебе, какой жидкостью обстреливают неприятеля скунсы?
  -- Интересно, -- ровным голосом сказал Брэндон.
  -- Той самой, которой сегодня воняет у нас.
  -- Хозяин уже знает?
  -- Разумеется. Он взбешен. Распорядился не вводить в курс дела лишних сотрудников. Только самых необходимых. Так что нам придется не сладко. Об электронном письме Скунса знает ограниченное количество людей. Мы с тобой, юрист и менеджер. Ещё я предложил привлечь системного администратора Кристофера Фармера, поскольку он технический гений, это раз. А во-вторых, он в свое время переадресовал тебе сообщение Скунса.
  -- На наш сервер ежедневно приходят довольно объемные инфопотоки. Сомневаюсь, что все данные могут уместиться в головах сисадминов.
  -- Я тоже так считаю. Но, как говорится, береженого бог бережет. Кстати, ты упоминал ещё о психологе...
  -- Нет, конкретики он не знает, -- заверил начальника Брэндон. -- Вы сказали, что Томас Ноул тоже среди посвященных?
   Строу поморщился:
  -- Все понимают, что от него пользы в этом деле не много, но нельзя забывать, какую должность он занимает. После совещания мы обсуждали стратегическую линию. Ноул за то, чтобы выплатить деньги. Он, кстати, блеснул эрудицией. Сообщил нам, что железы североамериканских вонючек -- он выразился именно так -- вырабатывают вещество из семейства меркаптанов. Мы сверились с энциклопедией -- сходится! Бутилмеркаптан.
  -- И как было воспринято предложение эрудита? Других мнений не было?
  -- Юрист говорил об опасности приобретения фирмой имиджа беспомощной жертвы, -- начальник службы безопасности сердито покосился на Брэндона. -- Я, разумеется, обещал, отловить Скунса, хотя на данной стадии такое обещание является чистой бравадой.
  -- Конечно, -- Ник согласно кивнул головой. -- Запах в помещениях -- дело рук Скунса, нет сомнений. Но за исключением клички, придуманной им же самим, мы о нем ничего не знаем.
  -- Кое-что, всё-таки, знаем, -- недокуренная сигара начальника службы безопасности, яростно ткнувшись в дно пепельницы, разлохматилась, -- за кличкой скрывается сам Ямайка или кто-то из его подручных.
   Брэндон тоже затушил сигару и приготовился слушать. В сумрачной глубине кабинета холодно мерцали залитые светом витрины.
  -- Я недаром свой рассказ начал именно с Африки, -- Строу повернулся к стоящему на отдельном столике глобусу и слегка его крутанул. -- На юго-западе континента расположена небольшая страна Габон. Лет пятнадцать назад Хозяин приобрел у тамошнего президента монопольное право на разработку золотоносных месторождений. Я был вместе с ним у самых истоков. Мы организовывали всё с нуля.
   Перед мысленным взором начальника службы безопасности проплыли картины из прошлого. Черты распаханного глубокими морщинами лица заострились, а линия рта изогнулась жестким углом. Брэндону показалось, что дыхание Джона Строу углубилось.
  -- Но мы были не единственной силой, позарившейся на габонский пирог. У нас оказалось несколько конкурентов. Наиболее серьезный из них -- не кто иной, как Марк Тэтчер. Не он сам, разумеется, а те, кто стоял у него за спиной.
  -- Марк Тэтчер? -- брови Брэндона поднялись. -- Его недавно судили за попытку переворота в Зимбабве...
  -- Зимбабве далеко не первая его акция подобного рода. Достоянием гласности она стала, по всей видимости, потому, что на сей раз он перешел дорогу кому-то более сильному. О Тэтчере мне известно то же, что и всякому, кто держит руку на пульсе закулисной жизни английского истэблишмента: в последние годы он проживает в Южной Африке, торгует всем подряд, в том числе и контрабандным оружием. Но его планы, -- лицо Строу приобрело многозначительное выражение, -- они метят куда как повыше. Стоит только внимательно проследить за его жизненные вехами, и такой вывод придет сам собой. После антииракской операции "Буря в пустыне", например, он присосался к программе "Нефть в обмен на продовольствие". Посредничал при распределении ООН-овских квот и, надо полагать, не за спасибо -- взятки вокруг Саддамовской нефти крутились миллионные. Марк не стеснялся пользоваться фамилией Тэтчер, возможно, без ведома матери.
  -- Старо как мир, -- вставил Брэндон, -- дети сильных мира сего всегда считали родственные связи основным капиталом.
   Не найдя возражений, Строу продолжил:
  -- Н-да... К тому времени, когда влияние "железной леди" стало ослабевать, сердце мистера Тэтчера уже не признавало вялого ритма. Потребность ворочать делами в планетарном масштабе настойчиво требовала выхода в новых условиях, -- Строу похлопал ладонью по глобусу. -- И он обратил взор на страны третьего мира. Но мы отвлеклись. Если говорить по существу, Хозяин тогда сделал ставку на окопавшееся в Либревиле правительство, а наш противник пошел ва-банк -- затеял в стране вооруженный переворот, с тем, чтобы посадить во дворец президента-марионетку и прибрать, таким образом, все сокровища недр задарма.
   Брэндон внимательно слушал, опустив взгляд на мощные руки начальника. Карандаш, которым Строу вертел между пальцами, казался по сравнению с ними чуть ли не спичкой.
  -- И, наконец, самое интересное. На месте обтяпывать делишки Тэтчеру помогал бродяга без роду и племени -- уже знакомый тебе Патрик Браун.
   Карандаш хрустнул, и две его половинки полетели в мусорную корзину.
  -- За что же бродяге такая честь? -- Брэндону показалось, что начальник не договаривает.
  -- Он, как считается, наделен особым даром убеждения, -- Строу вытащил из коробки незаточенный карандаш.
  -- Харизма? Гипноз? Личное обаяние?
  -- Да уж, обаяние... Какая там научная база у этого его качества -- я не знаю. Похоже на природный дар. Хотя не исключено, все гораздо прозаичнее, и секрет его могучего авторитета зиждется на элементарном страхе. Ямайка феноменально жесток. От вида крови сукин сын теряет рассудок.
  -- Вы, конечно же, слышали о культе Вуду? -- полуутвердительно спросил Брэндон.
   Карандаш встал в отверстие электроточилки. Почуяв в утробе добычу, лезвия заурчали. Строу полюбовался отточенным грифелем и заметил:
  -- Вуду в Габоне не практикуется.
  -- Зато в ходу на Ямайке.
  -- Брэндон, это смешно, -- взгляд начальника службы безопасности оставался холодным. -- На дворе двадцать первый век.
  -- Босс, -- плечи Брэндона шевельнулись, -- вы сами заговорили о его необычных способностях.
  -- Я уверен, миф о тыканье спицами в куклу врага безмерно преувеличен.
  -- Если в это не верить, то да... Но субъективное иной раз переплетаются с объективным самым причудливым образом. Вам не хуже моего известно, что спецслужбы крупнейших держав в своей структуре содержат отделы и лаборатории по изучению паранормальных явлений. И ЦРУ, и ФСБ, и наша родная Интеллидженс Сервис.
  -- Конечно, конечно, -- проворчал Строу. -- А Гитлер вообще обскакал всех со своим Аненербе. Целый научный центр создал под эгидой СС. Более полусотни научно-исследовательских институтов! Только мы не в Третьем Рейхе живем, и под мистику Хозяин нам денег не выделит. Вот так-то. Позволь мне продолжить. Противостояние в Африке закончилось фактически не в пользу Хозяина. Под термином противостояние я не имею ввиду развернувшуюся в Габоне войну, она считалась гражданской. Основные боевые действия развернулись не там, а в Лондоне. Переговоры с Хозяином велись на самом высоком уровне. Он счел ненужным подключать службу безопасности, поэтому подробностей я не знаю. Кое-какие отступные, чтобы соблюсти видимость паритета он получил. Не бог весть какие, но всё же -- за Габон с ним расплатились частью Монголии. Бывшее подбрюшье СССР -- после его развала оказалось прибранным к рукам некими международными силами. Догадываешься какими?
  -- Догадываюсь, -- ответил Брэндон и принялся разматывать клубок выводов дальше. -- Теперь понятно, почему дочь монгольского президента работает в одном из наших лондонских офисов.
  -- А как иначе, -- глаза Строу выразили насмешливое одобрение. -- Хозяин, получив лицензии, основал компанию для поиска золотоносных жил и оборудовал офис в Улан-Баторе. Я туда не поехал, а жаль. В смысле археологии Монголия перспективней Габона, -- совершив неожиданный переход в рассуждениях, он повернулся к витринам и хлопнул в ладоши два раза. Гардины мягко ниспали, и глубь кабинета погрузилась во тьму. -- И, наконец, последнее. Специалисты геологоразведочных компаний предупреждали, что поиски золотоносных жил -- весьма рискованное предприятие: в Монголии могло не оказаться крупных золотых залежей, не смотря на то, что трудности, связанные с их поиском, оказались бы велики. Так и случилось. На разведку недр Хозяин потратил миллионы. Ничего заслуживающего внимания -- фрагментированные месторождения, бедные породы. Никакого сравнения с Габоном. И вдруг -- бинго! Геологи нападают на крупную жилу. Потом снова и снова. Новость облетела все мировые средства массовой информации, и тут сразу объявляется Ямайка, которого несколько лет не было ни слышно и не видно. Что это? Совпадение? Не очень-то я верю в такие совпадения!
   Задребезжал телефон, когда-то подаренный Беллу. Строу нахмурился и снял трубку. Несколько секунд его лицо ничего, кроме напряженного внимания не выражало. Потом он сказал:
  -- Сейчас я приду, -- и, положив трубку, обратился к Брэндону, -- меня ждут. Совещание через десять минут. Если в двух словах, генеральная линия поведения, избранная Хозяином, вобрала в себя все озвученные позиции. Он желает поймать Скунса, поскольку задето его самолюбие, и в то же время не желает огласки, поскольку в таком случае самолюбие его будет задето еще больше. Деньги, как любой здравомыслящий бизнесмен, он терять не намерен, но для достижения цели согласен выплатить требуемую сумму. Надеюсь, я понятно всё изложил?
   Брэндон счел вопрос риторическим и пропустил его мимо ушей. Поставив локти на подлокотники, он задумчиво потирал друг о друга кончики пальцев и вставать явно не торопился:
  -- Что-то в нарисованной вами схеме не вяжется, босс, -- глядя на свои руки, произнес он. -- Мне не кажется, что Скунс связан с Тэтчером или Ямайкой. Сами посудите. Если Тэтчер до сих пор патронирует Ямайку, он вряд ли даст добро на подобное вымогательство и тем более, никогда не отдаст такого приказа. Слишком мелко для него. Если же допустить, что вымогательство является личной придумкой Ямайки, то непонятно, чего он столько лет дожидался. Если же Тэтчер решил отобрать столь неожиданно оказавшуюся золотоносной Монголию, то для чего ему прибегать к банальному криминалу, да ещё на другом конце света? Какой ему смысл действовать таким образом? -- Брэндон увидел неодобрение на лице Строу и примирительным тоном сказал: -- Хорошо, хорошо, я помню о следах Алекса Брауна, оставленных на клавиатуре и о том, что вы в совпадения не очень-то верите. Но если закрыть глаза на все несоответствия и принять в работу версию об участии в вымогательстве Тэтчера и Ямайки, то зачем нам вообще-то нужно разрабатывать хитроумные комбинации по идентификации и поимке исполнителя Скунса? Решать проблему все равно придется с основными фигурами.
  -- А чего бы ты хотел? -- Строу выстрелил в подчиненного долгим взглядом. -- Начать сразу войну? Она никому не нужна. К тому же, какие претензии предъявлять?
   Брэндон, продолжая смотреть на руки, разлепил пальцы и замер.
  -- Хотя в чем-то ты прав, -- помягчал Строу, -- не всё в моей версии плотно подогнано. Нескольких звеньев возможно и не хватает. Вот нам и надо их раздобыть! А теперь хватит теоретических упражнений, пора за работу. Выставь пост скрытого наблюдения за Интернет-кафе. Пусть фотографируют всех, кто там околачивается. А сам с утра садись за просмотр отснятого нашими видеокамерами. Обращай внимание на все подозрительное. На высоких негров особо -- братья Браун ростом под сто девяносто. И свяжись со своим кинологом. Нам потребуется его помощь.
  -- Боюсь, что собака бессильна в загазованном помещении.
  -- Я уже понял, -- резко, ответил Строу. -- Она нужна не внутри, а снаружи здания. Пусть кинолог возьмет отпуск, и натаскает за сутки двух-трех собак. Желательно приличной наружности, тут не Истэнд все-таки.
  -- Натаскать за сутки, я думаю, невозможно.
  -- Вот и пусть сделает невозможное. Все расходы Хэрродс оплатит. Химики говорят, запах возможно устранить только вместе с напольным покрытием. За пару дней его во всех помещениях перестелят и проведут дезинфекцию. Сегодня четверг. В понедельник универмаг должен снова приступить к работе.
  -- На данный момент позиция Скунса гораздо выгодней нашей. Он нас видит, а мы его нет, -- продолжил рассуждения Брэндон. -- Его сила в анонимности и он прекрасно это осознаёт.
  -- Поэтому нужно сделать всё, чтобы его новое появление не застало нас врасплох. На входах установят газоанализаторы, а кинологи будут прогуливаться с собаками по тротуарам, контролируя дальние подступы, -- Строу встал и сказал напоследок: -- Ты даже представить себе не можешь, Ник, как будет разочарован Хозяин, если мы опять допустим закрытие Хэрродса.
  

Часть III

Погоня

Просмотр видеозаписей

  
   На следующее утро Брэндон, не заходя к себе в кабинет, направился в зал видеоконтроля, где несколько техников-операторов следили за мониторами. Все подходы к универмагу, все двери и большая часть внутренних площадей находились под их постоянным контролем. Рабочие места операторов были оборудованы по последнему слову техники, а одна из стен представляла собой сплошной монитор.
   Все служащие знали о страсти Хозяина к внедрению на своих предприятиях передовых технологических разработок. "Это традиция, -- говаривал он, -- Хэрродс испокон веку шагал в ногу с прогрессом".
   Несмотря на то, что журналисты изо всех сил приписывали ему страсть к позерству и франтовству, утверждение это против истины не грешило. К примеру, именно в Хэрродсе в конце девятнадцатого века был установлен первый в Великобритании эскалатор. Лондонцы, как обычно, к новшеству отнеслись с большим подозрением. Поначалу у выхода с движущейся лестницы дежурили служащие универмага, держа на подносе рюмки с коньяком и нюхательные соли -- на тот случай, если кому-то из отважившихся на подъём посетителей станет вдруг дурно.
   Прошло без малого сто лет, и общественные места начали оснащаться системами видеонаблюдения. Пока правозащитники ломали копья, отстаивая право горожан на частную жизнь, Хэрродс, не считая нужным вступать в перепалку, уже обрастал видеокамерами. С тех пор система видеоохраны много раз обновлялась. Обилие электроники придавало залу видеоконтроля сходство с центром управления полетами.
   Старший оператор уступил Брэндону место за своим монитором.
  -- Вот список камер, -- показал он закатанную в пластик бумагу, -- выбираете нужную и вводите номер вот в это окошко. Для одновременного наблюдения за несколькими местами разделите экран на сегменты и каждому задаете номер камеры. На случай, когда потребуется детальное рассмотрение какого-то подозрительного объекта, камеру можно повернуть и изменить фокусное расстояние. Оптика мощная, позволяет рассматривать детали размером со спичечную головку. Видите полку с собачьим питанием? -- старший оператор вывел длинные ряды банок на весь экран. -- Предположим, нас интересует вон та, фиолетовая. Увеличиваем. Ещё. Так, пожалуйста. Теперь можно свободно читать надписи на этикетке. Мало? Выводим на большой монитор. Так достаточно?
   Брэндон только развел руками. Изображение банки собачьих консервов заняло всю стену, буквы выросли до габаритов средней собаки.
  -- Работайте, -- улыбнулся старший оператор, -- если что-то неясно, я к вашим услугам. Для просмотра записей введите нужную дату и время.
   Брэндон разделил экран на четыре равные части и вывел на них картинки, поступающие с наружных видеокамер. По улице Бромптон Роуд тек ровный людской поток. Брэндон вздохнул -- цвет человеческой кожи пестрел всеми мыслимыми оттенками, темными на добрую четверть; высокий рост тоже редкостью не являлся. Затем он переключил систему на режим просмотра записей, сделанных сутки назад. Непрерывное течение пешеходов из плавного тут же превратилось в скачкообразное, казалось, оно теперь приводится в движение пульсирующими толчками. Брэндон оглянулся на старшего оператора.
  -- Так пишут изображение все охранные видеосистемы, -- пожал тот плечами, -- экономия места на носителях информации. Если картинка поступает на пульт наблюдения в режиме реального времени, то все отслеживаемые перемещения отображаются естественным образом. А запись -- другое дело. Она искажает видеоряд, поскольку на один накопитель пишутся сигналы не менее чем с четырех видеокамер: кадр с первой, затем кадр со второй, и так далее по очереди. Соответственно, при покамерном просмотре на экран выводятся только записавшиеся кадры -- на один кадр несколько пропусков. Из-за этого любое плавное движение кажется серией торопливых рывков.
  -- Я думал, техника уже давно шагнула вперед.
  -- Она и шагнула, -- доброжелательно пояснил старший оператор. -- Электроника постоянно минимизируется. Но человеческие аппетиты растут ещё быстрее. Видеоархивы мы храним целый год. Представьте, сколько места потребовалось бы для стопроцентной круглосуточной записи, да ещё если снимать с высоким разрешением.
   Приноравливаясь к управлению изображением при помощи джойстика, Брэндон методично просматривал записи с наружных видеокамер. Чем быстрее двигался человек, тем в меньшее число кадров он попадал. Проносящиеся по дороге автомашины запечатлевались в лучшем случае только однажды. Впрочем, открытия, к которому он пришел, лежали на поверхности.
   После переключения на камеры, снимавшие изнутри всех заходящих в универмаг, его вниманием завладели два швейцара-здоровяка. Они словно роботы то и дело принимали забавные позы. Вот на мониторе появилась старушка, оба робота согнулись над ней и несколько кадров подряд не разгибались, только, не сходя с места, неуклюже переминались с одного бока на другой.
   От напряжения глаза Брэндона быстро устали. Постучав пальцем по джойстику, он увеличил картинку. Шляпка старушки наехала на экран кокетливым украшением -- ягодками. Попытка определения сорта плодов результатов не принесла -- детали картинки, увеличиваясь, пошли квадратами и размылись.
  -- Ничего не получится, -- поспешил его огорчить старший оператор. -- Во время просмотра мы не можем изменить фокусное расстояние, использовавшееся при записи. А добиться увеличения изображения программными средствами можно только в границах ресурсов, определяемых разрешающей способностью матрицы. -- Увидев выражение лица Брэндона, он поспешно закончил: -- Короче говоря, возможности не оптического, а компьютерного увеличения -- именно им вы пользуетесь при просмотре видеозаписей -- не бесконечны.
   Это Брэндон понял и сам. Сдвинув вниз бегунок, он увидел лишенное четкости лицо старушки. Замедленный просмотр ясности тоже не внес. По меняющимся от кадра к кадру контурам губ с определенностью можно было сказать только то, что ими двигало не дружелюбие. Внезапно на руках у старушки оказалась лохматая собачонка, а на заднем плане возникла фигура мужчины, не полностью, а только нижняя часть -- ботинки и джинсы. Следующий кадр почти ничего кроме почтительно опустивших головы швейцаров не содержал, только пятно синего цвета по нижнему срезу -- задняя часть головного убора. Белая окантовка позволяла предположить, что его владелец болеет за "Челси".
   Вскоре Брэндон осознал бесполезность просмотра видеозаписей с камер, расположенных над входами. Угол охвата в этом месте был узким, и в кадре часто оказывались лишь отдельные фрагменты заходящих и выходящих людей.
   Брэндон переключился на камеры, установленные в залах. Рассматривая немногочисленных покупателей в отделе мужской одежды, он вдруг увидел, как один из них, улучив момент, сунул что-то, кажется перчатки, за пазуху и направился к выходу. Перескакивая с одной камеры на другую, Брэндон повел расхитителя по залу. Не обнаруживая признаков волнения, тот кивнул на прощанье охраннику, прошел мимо кассы и вышел на лестницу. Его путь отслеживался довольно легко. Не прибегая ни к каким ухищрениям, он спустился вниз, равномерными толчками переместился по первому этажу, миновал качнувших головами швейцаров, вышел на улицу и растворился в городской суете. Вот и всё.
   Вернувшись внутрь магазина, Брэндон без определенной цели стал приглядываться ко всем людям подряд, пока не остановился на торопливо шагающем куда-то индусе. Несмотря на маленький рост индуса, его местонахождение выдавала белая чалма, то и дело мелькавшая в толпе. Но следить за индусом оказалось непросто. Он петлял по магазину так быстро, что умудрялся пропадать из зоны охвата видеокамер прежде чем удавалось понять в каком направлении он намерен следовать дальше. Перебирая зал за залом в поисках в очередной раз исчезнувшего объекта, Брэндон забрел в продуктовый отдел и от неожиданности вздрогнул: картинка сменилась, и на фоне длинных рядов с алкогольной продукцией крупным планом возникло четкое изображение мужского лица. Стало ясно -- ещё при записи изображение было увеличено и сфокусировано, -- это вчерашние операторы постарались. Затравленный, немигающий взгляд был направлен прямо в камеру. Внешность мужчины -- помятый, хоть и недешевый костюм, щетина и набрякшие веки, а также судорожное движение кадыка, которым он сопроводил отправившуюся в карман плоскую бутылку шотландского виски, говорили о немедленном желании выпить за счет Хэрродса. А нервный тик, возникший у правого глаза, выдавал в нем дилетанта в воровском ремесле.
   Вор оглянулся по сторонам, одернул пиджак и, не ведая о том, что под потолком, укрытые синими колпаками, трудятся видеокамеры, отчалил от стеллажей с бутылками во враждебный мир, нашпигованный охранниками и продавщицами. Опираясь на смутные воспоминания о том, как ходят непринужденной походкой, он словно во сне переместился через секцию напитков. Никто на него не смотрел. В отделе сыров он напустил на себя озабоченный вид, взял в руки плоскую упаковку и, как бы вспомнив о чем-то важном, рассеянно огляделся вокруг. Ноль внимания. Оставив сыр, он осмелел и отправился к кассе. Захватив для достоверности банку пива из тележки с товарами по сниженным ценам, он небрежно поставил ее на прилавок. Кассирша приняла деньги и улыбнулась. Не зная, чего ожидать от контрольных рамок, он немного поколебался, прежде чем направиться к последнему испытанию. Когда он проходил сквозь дуги, его прищуренные ресницы дрожали. Сигнализация не сработала. Просветлев лицом, он сделал шаг к открытым дверям, и в этот момент подоспевший охранник взял его за руку. Шоу закончилось.
   На заднем плане возникли ноги, одетые в джинсы. И тут волей вчерашнего оператора фокусное расстояние уменьшилось, изображение стало мельче, на одетых в джинсы ногах выросло туловище, плечи, покрытые мелко заплетенными африканскими косичками и лицо, старательно закрытое козырьком двухцветной бейсболки -- на синем фоне белые буквы CFC. Обычный посетитель, если б не это.
   Нисколько не медля возле задержанного, мужчина несуетливой походкой пошел дальше по магазину, спокойно и заинтересовано осматривая товары. Брэндону во что бы то ни стало захотелось проверить, та ли бейсболка мелькнула вслед за старушкой. Вернувшись к тем кадрам, Брэндон посмотрел на часы, мигающие в углу. Они показывали без четверти двенадцать. Переключив соседнее окошко на уличную камеру, он выставил одиннадцать сорок три и запустил просмотр. Не заметить бейсболку "Челси" было невозможно, она возвышалась над головами прохожих. Рост мужчины был под метр девяносто. Подпустив его ближе, Брэндон нажал на паузу. Волосы заплетены в дреды. Руки в карманах. Кожа на лице смуглая, тип лица не поддается определению -- козырек слишком низко надвинут. В соседнем окошке Брэндон вернулся на один кадр назад, туда, где позади старушки с очутившейся на руках собачкой, появилась нижняя часть мужской фигуры. Увеличив обе картинки, он сравнил брюки и обувь. В обоих случаях джинсы и светло-коричневые ботинки полуспортивного кроя.
   Ближе к обеду дверь, ведущая в помещение службы видеоконтроля, открылась и впустила начальника службы безопасности.
  -- Как дела, Ник? -- уставившись в монитор, поинтересовался он.
   Брэндон, помассировав раскрасневшиеся глаза, посмотрел на начальника.
  -- В тот день, когда я изъял из Интернет-кафе клавиатуру, я видел там кое-кого.
  -- М-м? -- Строу нетерпеливо боднул подбородком.
  -- Мы столкнулись возле дверей. Он выходил, я шел внутрь. Я не запомнил примет этого человека кроме двух: он -- черный и на голове у него была бейсболка с эмблемой "Челси".
   Строу нагнулся и постучал ногтем по монитору:
  -- Этот что ли? -- и, повернувшись к подчиненному, чуть не коснулся его лица: -- А я что говорил?
   Брэндон отклонился чуть в сторону:
  -- Уже два часа его разглядываю. Но до конца ни в чем не уверен. Действительно, темный, волосы заплетены африканскими дредами, но негр ли, определить невозможно. Вел себя естественно. Ходил. Рассматривал товары. В продуктовом отделе, когда по магазину уже начал распространяться запах, купил кое что. К видеокамерам ни разу не повернулся и как будто следил за тем, чтобы козырек закрывал лицо. Так что даже описание его внешности составить затруднительно. Держался осторожно -- вот, пожалуй, единственное, в чем его можно обвинить при сильном желании.
  -- Вот Алекс Браун, -- Строу бросил на пульт оператора фотоснимок. -- Дай-ка крупным планом твоего клиента. Сравним.
  -- Да в том-то все и дело, что сравнивать не с чем. Самое лучшее изображение там, где он входит в подъезд. Сами можете убедиться. Если б не дреды, я бы принял его, самое большее, за мулата.
  -- Это Браун, -- Строу ударил кулаком по столу, -- сразу надо было его задержать.
  -- А что мы полиции сказали бы?
  -- К черту полицию. Возьмем по-тихому и сначала побеседуем сами. Я уже послал за ним людей. Как привезут, займись им лично, Ник. Вытряси из него всё. Особенно с ним не миндальничай. Понял?
  

Первый звонок Скунса

  
   В кармане у Строу пискнула рация. Он поднес ее к уху, послушал и гаркнул:
  -- Если он говорит, что я заинтересован в этом звонке, значит так оно, может статься, и есть. Скажите, что уже позвали меня. И освободите кабину диспетчера центра связи! Буду через минуту. Все входящие и исходящие звонки Хэрродса поставить на запись. Абсолютно все! Подключите все наши возможности и отследите линию, которой воспользовался абонент.
   Сунув рацию обратно в карман, Строу порывисто встал.
  -- Пойдем, Брэндон. Скунс проявился.
  
   Залитый ярким люминесцентным светом центр связи Хэрродса из расположенной на некотором возвышении застекленной будки диспетчера просматривался как на ладони. Прозрачная стена делила помещение на две половины. В одной из них находилась дюжина операторов, принимавших заказы при помощи Интернета. В другой ещё столько же галдели на все лады -- на всех были одеты огромные, размером с бульонную чашку наушники с укрепленными сбоку черенками микрофонов. Возле одного из компьютеров возились два электронщика, облаченные в синие куртки.
   Строу тоже надел наушники и жестом пригласил Брэндона следовать его примеру.
  -- Это Джон Строу, начальник службы безопасности Хэрродса. Слушаю вас, -- сказал он обычным голосом.
  -- Здесь Скунс, -- мембраны наушников отозвались густым мягким басом, пробивающимся сквозь завывающие шумы.
   За стеклом диспетчерской вырос бледный от напряжения системный администратор Кристофер Фармер. Он что-то быстро нацарапал на клочке бумаги и приложил его к стеклу. "Международное соединение", -- одновременно прочитали Строу и Брэндон.
  -- Мы готовы вести с вами переговоры, -- твердо сказал Строу, помедлил и бесстрастно добавил, -- мистер Скунс.
  -- Переговоров не будет, -- поправил начальника службы безопасности Скунс, -- просто скажите мне, согласен ли Хэрродс выплатить миллион.
  -- Видите ли, -- в голосе Строу послышалась озабоченность, -- миллион это крайне большая сумма.
  -- Да или нет?
   Строу покрутил кистью руки возле стекла. Уткнувшийся в лаптоп Фармер, закивал и развернул его от себя. Нижняя часть экрана была разбита на два окошка. В одном рывками дергались изломанные линии с виду похожие на указатели частот эквалайзера. В другом справа налево развернутым фронтом двигалось испещренное плавными линиями полотно -- графически представленный звук, разложенный на фонемы.
   Выше окошек располагался текст. Верхняя строка отображала номер абонента, затем следовало наименование сети: NMT Finland.
  -- Да, -- коротко ответил Строу, -- предлагаю обсудить детали.
  -- Вы передадите деньги наличными. Всю сумму в один прием.
   На слове "передадите" тональность голоса Скунса резко повысилась и приобрела характер детский и нервно отрывистый. Во втором предложении голос, наоборот, трансформировался в тягуче-капризный, к концу постепенно заимствуя женские интонации. Вслед за звуком менялась и картина на экране лаптопа. Вершины графиков из заостренных пиков превращались в пологие частоколы рваных зазубрин, склоны то разъезжались, то становились отвесными.
  -- Вас плохо слышно. Шумы какие-то, нет четкости.
  -- Вы прекрасно понимаете, -- теперь Скунс заговорил металлическим голосом, -- что я пользуюсь скремблером, настроенным на случайный выбор частотных модуляций. Будьте добры, потерпите, -- тональность звука снова полезла вниз. -- Очень хорошо, что вы согласны. Завтра в восемь вечера оставьте портфель с деньгами в первой слева кабинке туалета, расположенного на третьем этаже железнодорожного вокзала Виктория. Неделю назад там кто-то сломал унитаз, и кабинка поэтому закрыта. Завтра суббота. Как вы понимаете, до понедельника там никто ничего не исправит.
  -- Это на этаже ресторанов?
  -- Да.
  -- Миллион наличными за сутки собрать не легко, -- попробовал возразить Строу. -- Давайте предварительно созвонимся ещё раз. Скажем, завтра в одиннадцать.
  -- Мистер Строу, ваши намерения прозрачны. Вы желаете: а) потянуть время; б) попробовать завтра меня запеленговать. Я понимаю сложность вашего положения, и на первый раз санкций применять не буду. Но если завтра на Виктории я замечу признаки слежки, я назначу штраф в полмиллиона.
  -- Ну, знаете... -- задохнулся от возмущения Строу.
  -- Вы отказываетесь? -- картаво прогнусавили наушники. -- Так и скажите.
  -- И что будет?
  -- Мы прервем разговор и вернемся на предыдущую стадию наших отношений.
  -- Не могли бы вы мне напомнить, когда мы с вами находились в состоянии каких-либо отношений. Я что-то не припомню.
  -- Я имею ввиду стадию представления аргументов.
  -- Опять разбрызгаете меркаптан?
  -- Завтра в двадцать ноль-ноль. Так вы согласны?
  -- Да, -- проскрежетал Строу и услышал короткие гудки.
   Фармер по-прежнему стоял по ту сторону стекла с лаптопом, развернутым в сторону начальника службы безопасности. Брэндон в уме пробовал совместить свежие впечатления с тем немногим, что он знал о Ямайке.
   Первым нарушил молчание Строу.
  -- А что это за слово? -- спросил он, всматриваясь в написанное на мониторе.
   Фармер повернул компьютер к себе и непонимающе уставился в экран.
  -- Да зайди ты сюда, -- огромная лапа Строу нетерпеливо махнула, -- что ещё за Пелтасаари, или как там правильно надо читать?
  -- Пелтасаари, -- подтвердил Фармер. -- Это название базовой станции финского оператора. Возможно, какой-то топоним. Сейчас уточню.
   Фармер застучал по клавишам.
  -- Странное место для передачи денег, -- произнес Брэндон. -- Много народу, слежку трудно заметить. Всё здание нафаршировано видеокамерами.
  -- Нам же лучше, -- отозвался Строу.
  -- Есть. Нашел, -- на компьютере Фармера высветилась карта южного побережья Финляндии. -- Пелтасаари это остров в Финском заливе. Островок. Здесь из как гороху насыпано.
  -- Что ж он, на острове что ли сидит? -- не поверил Строу.
  -- Может на катере. Или на яхте. В расчете на мореходов операторы мобильной связи и устанавливают станции на островах.
  -- Звук странный для мобильного телефона. Шумы как в радиостанциях старого типа. Что-то здесь не так. Может какая-нибудь техническая уловка, а, Фармер?
  -- Совершенно верно, шумы были. Это оттого, что NMT использует аналоговую связь, а не дигитальную как GSM.
  -- Разве это не вчерашний день? -- в свою очередь удивился Брэндон. -- Не вяжется как-то с имиджем страны, производящей телефонное оборудование Nokia.
  -- Финны употребляют несколько протоколов связи. NMT-450 их первое детище. Когда-то на государственном уровне было принято решение оснастить связью всю страну. Каждый квадратный километр. В том числе и территории крайнего севера, где кроме лопарей-оленеводов и нет никого. Тянуть провода к каждой юрте крайне накладно. Поэтому установили радиовышки. Я помню, как в конце восьмидесятых ездил в Финляндию за Рованиеми -- это выше полярного круга, в самую мерзлоту. Катишься по тундре на собачьей упряжке, вокруг ни души, только солнце низко висит и олени -- красотища точь в точь как на этикетке водки "Финляндия", -- Строу нетерпеливо забарабанил костяшками пальцев и Фармер закруглился, -- а на индикаторе телефона сила поля во всю шкалу. По тем временам явление довольно-таки необычное.
  -- Ясно, -- подвел итог Брэндон. -- Частные компании на такие траты никогда не пойдут. Поэтому NMT и функционирует до сих пор.
  -- ОК, -- Строу, по всей видимости принял решение, -- Я проверю списки всех авиарейсов в Финляндию за последние сутки. И приготовлюсь ко встрече на Виктории. А ты, Фармер, позаботься о пеленгаторах. Телефонный аппарат, через который Скунс выходил сегодня на связь, у нас в Великобритании, насколько я понимаю, работать не будет, но завтра он, может быть, выйдет на связь с нормального телефона. Определишь зашитый в память номер аппаратной базы...
  -- IMEI-номер, -- понял его Фармер.
  -- Вот-вот, и пеленгуй в районе вокзала. Сможешь?
  -- Да. Если его телефон не будет обесточен.
  -- На Виктории будет много наших людей. Брэндон, если кто-то из братьев Браунов придет за портфелем -- сразу задерживать. С полицией взаимодействие я обеспечу.
  -- А если он пришлет за портфелем курьера? Школьника, старика, бродягу?
  -- На этот случай Фармер вмонтирует в портфель радиомаячок. Придется вести за курьером скрытое наблюдение. Не своими силами, наши годятся только на то, чтобы выставить два кольца: внутреннее -- вокруг вокзала, и внешнее -- на всех перекрестках в радиусе мили. А для слежки привлечем какое-нибудь детективное агентство.
  -- Надо выбрать такое, чтоб имело подразделение в Финляндии, -- предложил Брэндон, -- мало ли, придется и там поработать.
  -- Не думаю, что мы будем носиться за Скунсом по всей Европе, но на всякий случай так и поступим. Есть одно такое агентство у меня на примете -- "Маршалл", одно из лучших в Англии. Брендон, -- продолжил наставления Строу, -- приготовишь аккуратную "куклу". Нарезанная бумага, а по краям стофунтовые купюры. Возьмешь в бухгалтерии банковскую упаковочную ленту, перевяжешь пачки, а после закатай всё в целлофан. Второй радиомаячок заложишь в одну из пачек. На тот случай, если они сразу избавятся от портфеля. На Виктории будешь командовать ты. За мной общее руководство -- с вертолета.
   В центре связи универмага появился Томас Ноул. Озираясь по сторонам и щурясь от яркого света, главный менеджер увидел Строу и, спотыкаясь, нескладно заторопился в сторону кабины диспетчера.
  -- Джон, у нас неприятности, -- зашевелил он подрагивающими губами.
  -- Ну что ещё? -- начальник службы безопасности поморщился.
  -- Это по делу Скунса, -- сказал Ноул и испуганно стрельнул глазами сначала в Брэндона, потом в Фармера.
  -- Говори, -- велел Строу.
   Ноул, прежде чем начать, ослабил галстук, потянув его в сторону.
  -- Алекс Браун выпрыгнул в окно, -- сказал он и плотно сжал губы.
   Строу внимательно посмотрел на главного менеджера.
  -- Томас, какое, к черту окно? Рассказывай по порядку.
   Ноул машинально сел на подвинутый стул и, глядя на Строу снизу вверх, продолжил:
  -- Мне Хозяин приказал лично тебе рассказать. Они там с юристом. Алекс Браун выпрыгнул в окно.
  -- Мы это уже слышали, -- Строу сел напротив, -- что за окно? Разбился он, что ли? Соберись! Сделай несколько глубоких вдохов и выдохов и толком нам все расскажи.
   Ноул закрыл глаза, глубоко вздохнул и затараторил:
  -- Те двое, которых ты послал за Брауном, дождались, пока он придет в Интренет-кафе и зашли за ним следом. Он не хотел с ними идти, завязалась потасовка. Он оказался здоровым парнем. Пришлось нелегко. А когда они надели ему наручники, он вырвался и с разбегу прыгнул в окно.
  -- Там первый этаж, -- скороговоркой прокомментировал Брэндон.
  -- В закрытое окно, -- чуть не задохнулся Ноул. -- Стекло разлетелось. Браун весь в крови. Мимо ехала полицейская машина. Всех задержали. Браун сделал заявление, что на него напали и хотели похитить. Звонили из полицейского управления. Говорят, у них много вопросов.
  -- Ну, ну, -- попробовал успокоить его Строу, -- не стоит так волноваться. С полицией мы утрясем. Ничего страшного.
   Ноул сглотнул и механически улыбнулся.
  -- И еще Хозяину на его личный телефон звонили с Ямайки. После этого он и велел тебя разыскать.
  -- С Ямайки? -- нахмурился Строу.
  -- Ну да, -- кивнул главный менеджер, -- но кто звонил, я не знаю. Хозяин, когда говорил, прикрыл трубку и сказал юристу, что это Ямайка.
  

Снова Рэй

  
   В суматохе бешеных приготовлений Брэндон не забыл позвонить Рэю Уоткинсу. Можно было этого и не делать, поскольку Строу больше о собаках не заговаривал -- завершение операции завтра не вызывало у него ни малейших сомнений. Зато Брэндону почему-то казалось, что версия Строу довольно сомнительна, и что он следует ей по каким-то неизвестным эмоциональным причинам, и что завтра вся каша только заварится. Долго не зная как начать разговор со старым приятелем, он, наконец, решился:
  -- Привет, Рэй. Ты что-то там говорил насчет всемирного собачьего чемпионата а Буэнос-Айресе.
  -- Ты представить себе не можешь, -- изменяя своим привычкам, впал в многословие Уоткинс, -- в декабре в Аргентину съедутся участники со всего мира. Это настоящий собачий фестиваль!
  -- Вот бы тебе туда съездить, -- мечтательно произнес Брэндон.
  -- Куда? -- Уоткинсу стало смешно. -- В Буэнос-Айрес? В прошлом году я просил откомандировать меня на выставку в Шотландию, начальство не согласилось. Конец года, денег в управлении нет. Старая песенка. А тут другой континент!
  -- Не беспокойся. Если хочешь, я финансовые вопросы возьму на себя. Идет?
  -- Ник, -- трубка кашлянула, -- ты стал воротилой? Может быть, встать к тебе на довольствие? А, Ваше Величество?
  -- Я не совсем правильно выразился.
  -- Чем прикажете отблагодарить? -- не мог успокоится Уоткинс. -- Верной службой? Полицейский на службе у... У кого, кстати? Кто вы, мистер Брэндон?
  -- Да подожди ты! Это не я плачу, а фирма. И ты нужен не как полицейский. Нужны услуги кинолога. Где мне прикажешь их брать? В охотничьих клубах специализация не совсем та. Так к кому мне идти? Может быть в цирк? Мне нужен лучший собаковод, к тому же умеющий держать язык за зубами. Хэрродс богатая корпорация, но содержать свой штат собак ей не с руки. Зато она может платить. В данном случае, щедро. Вот я и предлагаю тебе работу по специальности: на Хэрродс, на безопасность, на горожан -- называй, черт побери, это как хочешь. Возьми отпуск за свой счет и помоги нам. Что скажешь?
  -- Что тебе от меня надо? -- сменил тон Уоткинс.
  -- Вот это уже другое дело, -- у Брэндона отлегло от души. -- Работа по запаху, что же ещё. Причем, от тебя лично требуется не столько работа по запаху, сколько организация этой работы. Одной собаки будет не достаточно.
  -- Давай поконкретнее.
  -- Сколько времени нужно, чтобы натаскать собаку на определенный запах?
  -- От месяца до трех, -- деловито оттелеграфировал Уоткинс.
  -- А быстрее нельзя? -- голос Брэндона упал.
  -- Запах тот самый?
  -- Да. За сутки никак нельзя? Исключено?
  -- Нет, не исключено. Но на это способна одна собака из миллиона.
  -- Вот черт...
  -- Ник, скажи точнее, что тебе надо.
   Брэндон подумав, ответил:
  -- Работа на окрестных улицах. Среди прохожих. Я думаю, в течение недели-двух.
  -- Ясно. Для этого не обязательно собаку натаскивать, до такой степени, чтобы она реагировала поведением.
  -- Ты имеешь ввиду, как на наркотики или взрывчатку?
  -- Или как на лисицу. Но собака может работать и по запаховому образцу.
  -- Это когда ей дают понюхать вещь и заставляют брать след?
  -- Да.
  -- Так, понятно. Нужно перекрыть как минимум две точки. На двенадцать часов ежедневно. Сколько ищеек потребуется?
  -- Каждая может работать непрерывно полчаса-час. Затем столько же отдыха. Рабочий день часа четыре. Вот и считай.
  -- Значит на каждой точке три смены, по две собаки в каждой. Всего получается двенадцать собак.
  -- Добавь еще нескольких на случай болезней и плохого настроения.
  -- А кинологи? Столько же?
  -- В идеале да. Но хватит и четырех.
  -- Что скажешь? Возьмешься?
  -- Раньше, чем завтра я начать не смогу. И, кстати, что мне людям сказать?
  -- Я ведь и тебе ничего толком не говорил. Сам-то что думаешь, зачем нам всё это?
  -- Вы в дерьме. Подробности меня не интересуют. Людям я могу сказать, что где-нибудь на объекте сработала химловушка, и вы ищете гостей. Кстати, что делать при обнаружении запаха?
  -- Об этом не беспокойся, рядом будет силовая поддержка.
  
  

Горка Гамлета

  
   Денис выключил телефон, снял аккумулятор и отсоединил проводки, ведущие к скремблеру -- устройству для искажения голоса.
   Чахлое осеннее солнце холодными лучами подсинило раскинувшееся под скалой Балтийское море. Ветер гнал белоснежные гребни к противоположному берегу. Над заливом раздался басовитый гудок пассажирского лайнера, следующего из Скандинавии. Говорят, если отсюда, с горки Гамлета, что в тридцати километрах от Таллина, в ясную погоду навести мощный бинокль на Финляндию, то в окулярах появятся контуры островов.
   Снизу, из-под скалы, раздался тонкий свист. Денис осторожно приблизился к краю. На каменистом плато, пестреющем сложенными из гальки именами, стоял Жила и размахивал тросточкой. Рядом зябко кукожилась девушка, курносая и скуластая -- из местных. Ее белые волосы трепетали под порывами ветра. Одета она была по последней моде -- джинсы на бедрах, короткая курточка, а между ними голый живот.
  -- Дени-ис, -- кричал Жила, -- спускайся!
   Пряди волос захлестнули лицо девушки, она развернулась к ветру и, улыбнувшись, тряхнула головой. "TIIA" -- увидел Денис имя, выложенное у них под ногами. Светлая цепочка обрамляла надпись только наполовину. Вдоль кромки прибоя бродил невысокий мужчина и собирал отбеленные водой плоские камни. Это был Урмас Кукк. Денис не хотел с ним встречаться, но Жила от роли посредника отказался:
  -- Это тебе не канистру с химией передавать. Тут в электронике шарить надо. Урмас слишком заумно базарит, он в погранвойсках радиотехником был.
  -- В телефоне разобраться, даже в перекодированном -- много ума не надо, -- возразил Денис.
  -- А если я чего-нибудь перепутаю? Давай уж лучше сам. Я ему намекну, что ты из Питера, деловой, то да сё. Откуда ему знать, что ты уже приезжал?
  -- Смотри про бутилмеркаптан не проговорись.
  -- Все будет пучком. У него банька на побережье прихвачена, я там уже зависал. Попаримся, водочки выпьем. Урмас возьмет свою девочку, типа на отдых. А между делом продаст тебе телефон.
  -- Ладно, отдых, так отдых.
  
  -- Денис! -- снова послышалось снизу. -- Григорьич баню стопил.
  -- Уже спускаюсь, -- замахал в ответ Полищук и осторожно ступил на отвесно уходящую вниз тропинку.
   "Быть или не быть", твердил шекспировские слова актер Смоктуновский среди эстонских камней. Это было давным-давно -- в русское время, как выразилась Тийа, когда Мосфильм снимал здесь историю принца датского.
   В пяти минутах от пляжа среди темно-зеленой хвои и золотистых стволов показался огромный бревенчатый дом, отгороженный от соснового бора косым штакетником -- на прибалтийский манер.
   Свирепая кавказская овчарка, хрипя, рвала цепь. Из дома вышел крепкий мужчина в жилетке, отороченной мехом. Увидев гостей, он улыбнулся, и его треугольные брови взлетели на лоб, органично перетекающий в блестящую лысину.
  -- Фу, Вулкан, -- прикрикнул он на собаку, -- свои! Вообще-то, Геннадий Сергеевич, он всех помнит. Просто палка у вас в руках, вот он и лает.
  -- Больно уж лютый он у тебя, Григорьич, -- покосился на собаку Жила, -- к дому не подойти.
  -- А как же, -- добрые брови Григорьича сомкнулись, -- на то я сюда и приставлен, чтоб всё в сохранности было. Фу, кому говорят!
   Собака замотала кудлатой башкой, заворчала и, фыркая, пошла к себе в будку.
  -- Банька готова, -- затворяя калитку, сказал Григорьич. -- Отогреетесь, и милости просим к столу.
   Подходя к парилке, Денис боязливо глянул на градусник.
  -- Урмас, сто десять -- это не многовато?
  -- Не-ет, -- заулыбался Урмас, -- много это когда сто пятьдесят. Финская баня. Пар сухой, кожу не обжигает.
   Прищурившись, Денис шагнул в парную и сел на самую нижнюю ступеньку. Оказалось, и впрямь ничего.
  -- Ну, как связь? -- спросил Урмас, поняв, что Денис освоился.
  -- Отлично. Всегда так будет?
  -- Только в хорошую погоду. Аналоговая связь бьёт далеко, но при атмосферных помехах будут шумы. А может и вообще связи не будет.
  -- А как вообще эта штука работает?
  -- Ничего сложного, -- махнул рукой Урмас, -- раньше, когда в Эстонии была мобильная связь NMT, таких перепрограммированных трубок здесь было навалом. Просто садишься на чужой номер и подсоединяешься от его имени.
  -- Тот номер, который ты мне дал, будет постоянно работать?
  -- Нет, пока финну не надоест платить за тебя. Или пока не нарвется на твой разговор. Тогда он пожалуется, и тебя заблокируют. Потом другой номер ищи. Путем перебора. Финский операторы, кажется, не понимают, что звонят из Эстонии.
  -- А откуда можно ещё звонить?
  -- В Финляндии отовсюду. А у нас только со скал северо-западного побережья и, конечно, с островов. При особенно хороших условиях связь проклёвывается даже из Таллина, с Вышгорода. Геннадий намекал, что ты из Финляндии какую-то там беду таскаешь, -- Урмас понизил голос. -- Ты не беспокойся, у вас в ленинградской области, в районе Выборга, связь тоже есть.
   Скрипнула дверь и в парилку заглянула Тийа.
  -- Григоритс ругаться, -- искажая слова на эстонский манер, позвала она. -- Геннади скоро один пить весь вотка. Ой, вы отсень потный уже, -- она провела пальцем по плечу Дениса, хихикнула и скрылась за дверью.
   Урмас с Денисом выбежали из бани на улицу и с криком плюхнулись в бассейн. Вода зашуршала обломками льдинок. В темноте будки равнодушно зевнул Вулкан.
  -- Оставались бы, -- узнав, что Денису пора уезжать, Григорьич расстроился. -- Пятница же. Наверху десять спален! Завтра артисты из Москвы прилетят. Повезу охотиться на острова. Весело будет. Гоша Куценко тоже подъедет, он здесь часто бывает. Знаете такого? Он сейчас знаменитость номер один. Приятель его, между прочим, -- нефтяник. Он эту дачку и отгрохал.
  -- Да оставь ты его, Григорьич! -- донеслось из охотничьего зала. -- Какое ему веселье, он этанол не уважает!
  -- Ну, раз так, -- вздохнул Григорьевич, -- сейчас я вас в аэропорт отвезу. К себе полетите, в Питер?
   Денис только улыбнулся в ответ.
  

Отель Риц

  
  
   Ранним утром в субботу Денис уже выезжал экспресс поездом Прага - Париж. На его плече висела спортивная сумка. Располневший Карел давал у вагона последние наставления:
  -- В сильный ветер не запускай. Угробишь модель! Не больше десяти метров в секунду. И не забудь, через две недели она понадобится мне самому.
   В камере хранения восточного вокзала французской столицы Дениса дожидался пакет, который он не рискнул взять с собой днем раньше в самолет Париж - Таллин. В нем, плотно укутанный в полиэтилен, лежал готовый к работе фальшивый аларм, самое первое, опытное устройство.
   Не более получаса -- столько Денису потребовалось, чтобы дойти от вокзала до самого центра. Окрестности Лувра в радиусе одного километра были усеяны фешенебельными гостиницами. Путеводитель утверждал, что их количество давно перевалило за сотню. Одной из самых роскошных по праву считался Отель Риц, с семьдесят девятого года находящийся в собственности Аль-Файеда. Он и был тем пунктом, к которому под мелко сеющим дождем шел Денис.
   Накинув на голову капюшон, он пересек безлюдную площадь перед гостиницей. В желтом свете стоящих вдоль стен уличных фонарей казенно прохаживались два человека. Под просторными дождевиками угадывались широкие плечи. Пост на входе был тоже усилен. Не расположенные к улыбчивости охранники из-за спин швейцаров ощупывали взглядами всех проходящих. Несколько техников монтировали необычного вида контрольную рамку. Почти на середину фойе было выдвинуто мягкое кресло. Утопавшая в нем дама с капризным лицом то и дело кидала через проход резиновый мячик. Две таксы, лоснящиеся от дорогого ухода, тявкая, срывались с места и, путаясь в ногах постояльцев, наперегонки гонялись за мячиком. Никто из администраторов замечаний экстравагантной даме не делал. Стрелки часов на стене за стойкой отдела приема и размещения показывали двадцать сорок. В Лондоне минус час.
   В паре сотне метров от гостиницы начинался знаменитый парк Тюильри. Оглянувшись по сторонам, Денис двинулся в пустынную темноту и, забравшись в аккуратно подстриженные заросли мокрого кустарника, мимо которого днем прогуливались туристы со всего света, сел на корточки. Стараясь обходиться отблесками подсветки, направленной на расположенную неподалеку скульптуру, он расстегнул сумку, вытащил агрегатный блок, забранный в обтекаемый пластмассовый корпус, и хвостовую раму. Набросив прежде ременную передачу на виднеющийся в щелевом отверстии корпуса штифт, он одним движением насадил раму на четыре предусмотренных для этой цели болта, и туго затянул ушастые гайки. Затем прищелкнул четыре гибкие лопасти в специальные пазы выступающего из корпуса подвижного ротора -- способного менять угол атаки, и рулевой пропеллер -- на хвост. Присоединив к крепежному выступу маленькую видеокамеру и фальшивый аларм, Денис отставил модель на вытянутой руке и нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Двигатель, мягко урча, завелся. Лопасти вздрогнули и, набирая скорость, завертелись. Почувствовав тягу, он отпустил модель. Вертолет, разрубая дождь, плавно взмыл в воздух. Цифры на зеленом табло высотомера стремительно побежали. Денис позволил машине подняться до высоты тридцати метров и увернул обороты. Достав зонт, он раскрыл его и положил на землю. Затем примял сумку и задвинул ее под зонт. Постелив на землю полиэтиленовый пакет, он встал на колени, наклонился и открыл крышу лежащего на дне сумки лаптопа. Экран ожил. После запуска операционной системы Денис включил телевизионный тюнер и увидел сияющий всеми огнями Лувр. Приблизив пульт дистанционного управления к светящемуся монитору, он нашел рычажок управления хвостовым пропеллером и повел его влево. Картинка на экране дрогнула и медленно поплыла. Вскоре среди моря рекламы прямо по курсу, расплывчато просвечивая сквозь мокрую пелену, засветилось слово из четырех букв: "RITZ". Денис тронул другой рычаг и вертолет полетел. Уличные фонари побежали навстречу. Небо безмолвствовало, только капли дождя равнодушно разбивались о листья.
   Табло пульта управления вертолетом показывало курс строго на норд. Отель приближался. Внизу, как и прежде, мокли охранники. Техники, закончив работу, грузились в микроавтобус. Женщина с капризным лицом пристегнула карабинчики поводков к ошейникам и вывела такс на улицу. Собаки дрожали и прижимались друг к другу.
   На экране мелькнуло ограждение крыши, тыльная часть светящейся надписи и паутина монтажных креплений. Часы в правом нижнем углу лаптопа показывали двадцать ноль-ноль. Денис остановил вертолет и опустил его вниз. Крыша закрыла собой огни площади, и монитор потемнел. Контуры инженерных надстроек теперь едва проступали на фоне бледного парижского неба. Денис подвел курсор к кнопке "подсветка" и кликнул по ней. Тонкий луч прорезал темноту. Хвостовой винт получил обороты, и камера в соучастии с фонарем принялась обшаривать всё вокруг.
   За рекламным щитом -- метрах в пятнадцати -- показалось приземистое сооружение под скошенной на четыре стороны крышей. Унылая практичность современных форм диссонировала с архитектурными изысками остальной части здания. Увеличивая фокус, удалось разглядеть, что одна из стен прямоугольной коробки сплошь состоит из тяжелой решетки воздухозаборника. Денис подвел вертолет поближе, вытащил телескопическую антенну из прибора, похожего на устаревшую модель мобильного телефона, и три раза подряд нажал на красную кнопку.
   Через пятнадцать минут вертолет был снова разобран и уложен в сумку вместе с камерой, лаптопом и пультами управления. Распылитель Денис положил отдельно -- в пакет. Выйдя через южный выход парка Тюильри прямо на набережную Сены, он протянул руку над парапетом и разжал пальцы. Пакет, увлекаемый грузом, с легким шуршанием умчался навстречу черной воде, привыкшей столетиями прятать здесь, в окрестностях Лувра, и не такие секреты.
   Всю следующую ночь, пытаясь устроиться поудобнее, Денис крутился в узком кресле автобуса компании "EUROLINES" и проклинал всё на свете, мечтая только об одном -- поскорее добраться до своей лондонской кровати и отоспаться за три бессонные ночи.
  
  

Виктория

  
   В двадцать ноль-ноль на Виктории все было готово к началу операции. Брэндон сидел в открытом кафе посередине зала. В тянущихся по периметру барах и ресторанчиках накачивались соком и минералкой двадцать сотрудников службы безопасности Хэрродса -- по десять на каждый из входов в коридор, ведущий к туалетным комнатам. В коридорных глубинах помимо туалетов располагалось несколько служебных помещений, в том числе кухни со сквозными проходами на другую сторону здания. Ничто не мешало Скунсу появиться именно оттуда. Из зала двери служебных помещений не просматривались, но в пустом коридоре спрятаться не представлялось возможным. На оперативном совещании было решено не расставлять постов ни в служебках, ни в коридоре. "Иначе весь вокзал узнает об операции, -- проворчал Строу, -- лучше нагнать туда побольше наших в штатском, пусть по очереди бегают в туалет. Так, чтобы коридор практически не оставался без присмотра".
   Кроме того, детективное бюро "Маршалл" направило в туалет свою сотрудницу под видом уборщицы. Замену удалось провернуть без лишнего шума, настоящая уборщица оказалась чьей-то знакомой и за пятьдесят фунтов согласилась тихонечко попить чаю в подсобке.
   Еще два частных сыщика сидели в том же кафе, что и Брэндон, готовые по первому же сигналу намертво приклеиться к объекту слежения и последовать за ним хоть на край света. Впрочем, так далеко им идти не пришлось бы, поскольку в торговом центре, расположенном этажом ниже, их поджидали два сменщика. Ещё двое, снабженные проездными билетами, дежурили возле перронов пригородных поездов. Но и это не всё. Несколько пар детективов ждали указаний на соседних с вокзалом станциях метро, а на привокзальных улицах дежурили шесть самых разношерстных автомобилей -- от сверкающего лаком Кадиллака до ржавого Мицубиси-Кольта выпуска восьмидесятых годов. Старый Грегори Маршал (хозяин детективного бюро) по случаю крупного заказа сам лично проводил совместный инструктаж.
  -- Парни, -- обратился он к своим людям, чуть ли не половина из которых были женщины, -- Джона я знаю двадцать пять лет.
  -- Девятнадцать, Грэг, -- мягко поправил его Строу.
  -- Пусть так, -- согласился Грегори Маршалл. -- Вы не должны подкачать. Я буду краток и откровенен. Если придется пойти на небольшие нарушения закона, не сомневайтесь. У нас достаточно сил, чтоб вас прикрыть. Главное не упустите сукина сына. И смотрите за этим парнем, -- старик Маршал указал рукой на Брэндона, -- он даст вам сигнал. Вести объект так аккуратно, как если бы при засветке вас схватили гестаповцы и поотрывали вам яйца, -- взгляды женщин при этих словах стали отсутствующими, и Маршал хлопнул по подлокотнику, -- а может чего и похуже.
  -- По сути, мистер Маршалл попал в самую точку, -- Джон Строу мизинцем почесал кончик носа, -- я хотел сказать то же самое, правда, несколько в другой форме...
  -- Не деликатничай, Джон, -- проскрипел Маршалл, -- благодаря такой форме я и попал в точку. Парни, -- он обвел своих людей выцветшими глазами, -- заказчик не желает нам сообщать лишних деталей. Это его право. Почти весь его собственный персонал, как и вы, будет выполнять задачу вслепую. Все, что нужно знать вам уже сказано. Этого вполне достаточно для успешной работы. Но самое важное я повторю. Итак, неизвестный сукин сын после восьми вечера должен придти в туалет на Викторию. Одна из кабинок там закрыта. Бьюсь об заклад, он сам это и подстроил. Люди Джона заранее просунут туда через щель между полом и перегородкой портфель. Вот он, -- при этих словах Грегори Маршалл пнул ногой стоявший возле кресла саквояж желтой кожи. -- Не исключено, что сукин сын пришлет курьера. На этот случай мы и нужны. В туалете будет наша уборщица. Лучшей кандидатуры на это место, чем миссис Кейт, и вообразить невозможно, -- при этих словах, подпирающая стену негритянка с одутловатым лицом и со скрещенными на груди руками втянула подбородок и сделала коровьи глаза. -- Она даст знать из уборной, кто именно туда приходил. На всякий пожарный в портфеле спрятаны радиомаячки. Но это не значит, -- Маршалл повысил голос, -- что, надеясь на них, объект можно терять из виду. Вы будете вести его, а люди заказчика поведут вас. Ваши позывные -- трехзначные числа. У парней заказчика двухзначные. У основного ядра однозначные. Задержание общими силами, по команде мистера... э-э... он руководит операцией... его позывной..., -- старый детектив посмотрел на Брэндона.
  -- "Лэзи", -- подсказал тот.
  -- Хм... на самом деле он очень трудолюбив. Сил и средств для слежения в городских условиях у нас предостаточно, но на случай перемещения операции на открытую местность заказчик поддержит нас с воздуха. Джон и я всё время будем над вами, в вертолете. Вот и всё, собственно. За дело, парни.
   Кейт грузно отвалила от стены и, не глядя ни на кого, направилась к выходу. В самых дверях она дернула тазом, и цветастая юбка на ней всколыхнулась.
  -- Видели? -- восхитился Грегори Маршалл. -- Столько гонора может быть только у знатных леди и у туалетных уборщиц.
  
  
   Брэндон проводил взглядом сотрудника службы безопасности Хэрродса, оставившего саквояж в туалете, отложил газету и заказал себе чаю. В наушнике два раза тихонечко пискнуло -- условный сигнал от Кейт: груз на месте, приступаю к наблюдению.
   Из мексиканского бара вышел один из сотрудников службы безопасности и нырнул в коридор. Через минуту в Макдоналдсе другой сотрудник расправился с бигмаком, запил его кока-колой, встал и зашел в коридор с другой стороны. Брэндон сам не заметил, как его чашка опустела. Кейт молчала. Первый сотрудник вернулся в мексиканский бар, и на входе разминулся со смуглокожим крепышом-незнакомцем. Пышные усы, кучерявые бакенбарды и розовая рубашка с отложным воротником, расстегнутая до середины волосатой груди -- всё это притягивало взгляд. Толстые пальцы правой руки -- растительность на них была примята золотыми перстнями -- крепко держали ручку желтого саквояжа. Брэндон напрягся. Крепыш направился в сторону туалетов.
   Один из детективов, обводя зал скучающим взглядом, задержался на столике Брэндона, и выражение его глаз сделалось вопросительным. Брэндон на секунду прикрыл веки и качнул головой. На лицо детектива вернулась равнодушная безмятежность.
   Завибрировал телефон. Это был Строу.
  -- Босс, у нас в общем пока тишина, -- доложил Брэндон. -- Только одна не совсем штатная ситуация. К туалетам направляется мужчина точно с таким же портфелем как наш. Мои люди его видят. Простите? Вот я и говорю, непонятно. Пока ничего не предпринимаем. Возможно совпадение, -- Брэндон молчал, слушая. -- Утечка? Но если Скунсу сообщили, как выглядит наш портфель, тогда ему известно и о радиомаячках. А если это было бы так, то... Хорошо. Вас понял. Усилим.
   Переключившись на режим конференции, Брэндон дал новую вводную:
  -- Внимание всем! Говорит Лэзи. В туалет направился мужчина ростом около ста шестидесяти пяти сантиметров. Телосложение плотное. Брюнет. Черный костюм, розовая рубашка, усы, бакенбарды, и стрижка средней длины. На шее золотая цепь, на руках перстни. Объекту присваивается псевдоним "Мачо". У него в руках саквояж желтого цвета. Такой же как наш. Передвижным постам третьего этажа перейти на учащенный режим. Всем усилить внимание.
  -- Лэзи, тут что-то не так, -- послышался голос Кристофера Фармера. -- На кой черт понадобился этот маскарад с портфелем?
  -- Сам знаю, второй, -- резко ответил Брэндон. -- Как там маячки?
  -- Перемещений не зафиксировано, -- доложил сисадмин.
   Работники службы безопасности Хэрродса замельтешили по коридору с удвоенной частотой. Кейт сообщила, что Мачо закрылся в соседней кабинке. Когда из туалета вышел последний из его людей, Брэндон, слегка нервничая, скомандовал:
  -- Передвижные посты, пошли по второму кругу.
  -- Есть, -- вдруг прорвался голос Фармера из эфира, -- Сработал датчик сигнализации. Пересечение инфракрасного луча!
  -- Туалет, что происходит?
  -- Мачо не выходил, -- откликнулась Кейт. -- Сейчас проверю.
   Взяв из шкафчика уборочный инвентарь, она двинулась по туалету, сердито заметая сор с пола в совок на длинной ручке, а добравшись до второй слева кабинки, нахмурилась и завозилась с прилипшей к полу жвачкой. Взгляд, которым она обвела туалетную комнату, заставил мужчин отвернуться. Кейт достала из кармана скребок и, закряхтев, нагнулась. К обратной стороне скребка оказалось приклеено зеркало.
  -- Мачо сидит на горшке, -- раздалось через минуту в наушниках. -- Штаны спущены. Ого, какие у него подошвы! Сантиметров пять. А каблуки...
  -- Где портфели?
  -- Где им и положено. Один в первой кабинке, другой во второй.
  -- Кто-то пересек контрольный луч.
  -- Мачо и пересек. Его нога шарила в соседней кабинке. Туда колпачок закатился.
  -- Колпачок? -- удивился Брэндон.
  -- Да, сэр. От ручки. Он, похоже, кроссворд там разгадывает.
  -- Всё понятно. Второй, на какое расстояние должен сдвинуться маячок, чтобы твой пеленгатор засек движение?
  -- Около метра, -- ответил Фармер.
  -- Мачо выходит! -- послышался взволнованный голос Кейт. -- Он очень торопится. Застегивает портфель на ходу.
  -- Второй! -- крикнул в микрофон Брэндон. -- Пеленг!
  -- Без движения, сэр!
  -- Лэзи, докладывает четвертый. Мачо выскочил из туалета. Он столкнулся со мной.
  -- Это седьмой. Мачо бежит по коридору в сторону выхода в зал. Что делать, задерживать?
   В этот момент Брэндон и сам увидел его. Объект выбежал из коридора, бегом пересек зал Макдональдса и, смешно выворачивая лодыжки наружу, забарабанил по лестнице вниз. Глаза его были выпучены.
  -- Отставить задержание. Говорит Лэзи. Всем внимание. Мачо бежит по лестнице вниз. Второй этаж, видите его?
   Парочка детективов Маршалла -- мужчина и женщина -- увлеченно разглядывали на втором этаже витрину уже закрывающегося бутика. Мужчина, зевая, обернулся, но спутница тут же дернула его за рукав, и он снова уставился в блестящее стекло витрины.
  -- Лэзи, докладывает сто третий, -- услышал Брэндон, -- Мачо почти бегом направляется к эскалатору, ведущему на первый этаж.
  -- Следуйте за ним.
   В следующее мгновение посетители торгового центра стали очевидцами рутинной семейной ссоры. Женщина резко отвернулась от витрины, энергично замотала головой и, одним движением смахнув выступившую слезу, устремилась прочь от мужчины -- в сторону эскалатора.
  -- Это двадцать второй. Следуем за сто третьим и сто четвертым, -- тотчас последовал доклад сотрудников службы безопасности Хэрродса.
  -- Это сто третий. Мачо бежит к перрону Гэтвик-экспресса. Заходит в поезд. Предаем его сто пятому.
  -- Это сто пятый. Мы в вагоне. Мачо оставил портфель в багажном отсеке.
  -- Это двадцать четвертый. Мы тоже в вагоне. Ждем указаний.
  -- Следуйте в Гэтвик. Двадцать второй и двадцать третий, придаетесь в помощь. Остальным вернуться на исходные.
   На связь вышел Строу.
  -- Как дела?
  -- Сэр, не всё очевидно. Объект с портфелем ведет себя странно. Он сел в поезд, следующий к аэропорту Гэтвик. Его сопровождает пара детективов и четверо наших. Будет лучше, если вы свяжетесь с тамошней службой безопасности и договоритесь о совместных действиях. Поезд окажется в аэропорту через тридцать минут.
  -- Ник, мне только что звонили из Парижа, -- Строу сделал паузу. -- Меркаптан в гостинице Риц. Чертов Скунс!
  -- Босс, минуточку. Я кое-что проверю, -- Брэндон переключился. -- Поезд, слышите меня? Сто пятый, продолжайте следить за Мачо. Если он пойдет к багажному отсеку, найдите способ его задержать. Двадцать второй, организуйте негласную проверку портфеля. Немедленно.
  -- Это не сложно, сэр. Сейчас организуем, -- и далее приглушенно, -- прикройте меня, парни. Отлично. Портфель не закрыт. Докладываю, сэр. Одежда. Предметы личной гигиены. Порножурнал. Авиабилеты. Больше ничего, сэр.
  -- Ясно, -- отрывисто заговорил Брэндон. -- Негласно сфотографировать Мачо. Переписать данные с билета. В Гэтвике прекратить наблюдение и ближайшим поездом обратно, -- и обращаясь к Строу: -- Босс, я думаю, Скунс не придет.
  -- Заметил слежку?
  -- Не в этом дело. Думаю, он и не появлялся на Виктории. Он был уверен, что мы все там оцепим. И решил нас наказать.
  -- Откуда у него заранее такая уверенность?
  -- Один бывший полицейский офицер из России рассказал мне обычай из жизни русских индейцев. Они называются чукчами.
  -- У которых Абрамович из "Челси" губернатор?
  -- Да. Так вот, когда после долгого отсутствия чукча возвращается в юрту, он всегда бьёт жену. Даже когда не знает за что. Она -- знает.
  -- Считаешь, у него другой план?
  -- Скорее всего. Разрешите снять оцепление?
  -- Подержи до двадцати одного часа, -- вздохнул Строу. -- Просто на всякий случай.
  

Третья атака

  
   Трое суток по зданию Хэрродса бродило привидение, -- оно заламывало руки, сжимало кулаки, требовало, умоляло. Рабочие хмуро сторонились его и молча перестилали полы. Универмаг открылся в назначенный срок -- в понедельник с утра. Главного менеджера Томаса Ноула силком отправили спать.
   Не успел Брэндон придти на работу, как секретарша Хозяина, позвонила ему. Уже месяц главная блондинка Хэрродса не давала ему прохода. "Меня зовут Вики, -- напористо заявила она как-то, подсев к нему в служебной столовой, -- надеюсь, что мы подружимся". Дружбу Вики признавала только самую тесную, поэтому Брэндон, зная нравы Хозяина, ее надежд оправдывать не спешил.
  -- Ник, ты разве не знаешь, что высшее руководство в девять часов собирается на совещание? -- спросила Вики.
  -- Хочешь поболтать об этом?
  -- Я серьёзно.
  -- Ну, передай им мои наилучшие пожелания.
  -- Вот что, Брэндон, я не шучу. Хозяин не любит ждать. Так что давай-ка бегом сюда.
   Поднявшись на два этажа, Брэндон почти забежал в приемную. Вики, не глядя, мягкими пальцами поглаживала клавиатуру. От этого строки на мониторе росли с умопомрачительной скоростью.
  -- В чем дело, дорогуша, ну-ка выкладывай, -- с ходу поинтересовался Брэндон.
   Не прекращая работы, Вики ответила:
  -- Строу уехал в Париж разгребать неприятности, а старшего ассистента Брэндона оставил вместо себя. Доволен?
  -- А кто у Хозяина?
  -- Из наших только главный юрист.
   Брэндон взялся за ручку двери кабинета:
  -- Ну, так я пошел?
  -- Иди, -- Вики прекратила печатать и шепнула, -- ещё там один черный мужик. Он страшный. Хотел меня ущипнуть. Ну всё, мне работать надо.
   В просторном кабинете царила атмосфера скованности и напряжения. Хозяин сидел в своем кресле и, наклонившись вперед, что-то с обидой доказывал. Юрист, нахохлившись, листал документы. Выражения обычного благодушия на его лице не было и в помине. За дальним концом приставного стола, вальяжно откинувшись на спинку тяжелого стула, сидел Патрик Браун. Брэндон его сразу узнал. Они с братом здорово походили друг на друга. Только кожа у Патрика не была такой молодой и упругой, как у Алекса. Он не выглядел старым, был ещё крепок на вид, но четырнадцать лет разницы в возрасте (и каких ещё лет) словно осели налетом сизого пепла на его коже, на заплетенных в дреды волосах, на всем его облике.
  -- Это Брэндон, -- коротко сказал Хозяин.
   Брэндон чуть заметно кивнул головой.
  -- Ямайка, -- сказал Патрик Браун и поднял на вошедшего тусклые зрачки наркомана, за которыми чудилась зияющая пустота.
  -- Строу посчитал нужным быть в Париже, -- проинформировал юрист. -- На это время вы будете выполнять его обязанности. Мы ввели мистера Брауна в курс наших проблем, и он любезно предложил свои услуги в поимке Скунса.
   Взгляд Брэндона метнулся в сторону Хозяина:
  -- Но сэр, -- не смог он скрыть своего удивления.
  -- Садись, Брэндон, -- прервал тот его.
   На дальнем конце зашевелился Ямайка:
  -- Я тебе, браза, всё сейчас объясню, -- начал он, слегка растягивая слова. -- Твой босс и я, мы давно знаем друг друга. В прошлом случалось всякое. Но сейчас мы партнеры. -- Юрист закусил губу, Хозяин не шевельнулся. -- Если всё, что вы тут мне рассказали про ваш меркаптан, -- не брехня, значит, какой-то факинг умник решил нас поссорить. Мне это не нравится. Я видел ваши видеозаписи. В тот день по магазину гулял самый настоящий плохиш. Он маскировался под моего братишку, под Алекса. Я зол. Я, мать вашу, взбешен, -- Ямайка положил ладони на стол и подался вперед. -- Я заставлю этого факинг шутника сожрать свои гениталии.
  -- Мистер Браун, -- попробовал успокоить его юрист.
  -- Разве я не прав? -- Ямайка наморщил лоб и, перекашивая рот, провизжал как рассерженный кот. -- Я задет за живое, джентльмены. Чертовски задет, что скажете? А?
  -- Мы привыкли действовать в рамках закона, -- заявил юрист.
  -- Я знаю, к чему вы привыкли, -- лицо Ямайки прорезала косая усмешка.
  -- Здесь не Африка, -- пальцы Хозяина резко забарабанили по столу. -- Мы действуем в рамках законов Великобритании.
  -- Ладно, пусть так, -- согласился Ямайка. -- По закону, так по закону. Хотя никакой закон ведь не запрещает человеку сожрать свои гениталии добровольно. Так ведь, папаша? -- подмигнул он юристу.
   Юрист захлопнул папку с документами и открыл, было, рот, но Брэндон жестом остановил его и повернулся к Патрику Брауну:
  -- Ямайка, что твой брат делал в Интернет-кафе?
  -- Этот Брэндон мне нравится, -- Ямайка снова откинулся на спинку стула, обвел присутствующих мутным взглядом и засмеялся. -- Все очень просто. Я владею сетью Интернет-кафе, не напрямую, конечно. Алекс следит в них за порядком. То кафе, где ваши люди его покалечили, это вообще-то одно из них. Помимо всего прочего у братишки там личные дела. Он подобрал где-то сучку, пристроил ее администратором и поэтому часто там пропадает -- окучивает, как он сам говорит. Устраивает ответ?
  
   В это время по Бромптон Роуд в сторону универмага деловито шагал статный, высокий еврей. Черный костюм; белоснежная рубашка без галстука, застегнутая до самого верха; шляпа с полями несколько бРльшими, чем предписано канонами ортодоксов; крупные роговые очки и свисающие с висков пейсы, подрагивающие в такт ходьбы -- в Лондонском Сити немало таких: антиквары, клерки из еврейского банка, ювелиры. В руках у него был портфель из телячьей кожи. Изможденное лицо еврея казалось бледным и одухотворенным.
   На углу магазина ему повстречался мужчина, выгуливающий золотистого ретривера. Охотничья поисковая собака тянулась носом ко всем прохожим. Странное место для выгула породистых псов. Ретривер не обратил внимания на еврея.
   Глядя мимо почтительно склонивших головы швейцаров, еврей сквозь рамки газоанализатора стремительно прошел в магазин и направился к лестнице. По ступеням он поднимался не спеша, но и не мешкая, твердо ставя ногу на каждую ступень -- как и подобает человеку, имеющему в жизни цель и знающему как к ней идти. Зайдя в отдел мужской одежды, он застенчиво улыбнулся бросившимся к нему продавцам и, не останавливаясь, пошел к примерочным кабинкам, по пути коснувшись рукой двух костюмов, висевших на плечиках.
   Зайдя в кабинку, он придирчиво осмотрел себя в зеркало. В первую очередь его интересовало, как выглядит при магазинном освещении лицо, которое он пару часов назад впервые в жизни обработал белилами, завалявшимися среди другой косметики в одной из прикроватных тумбочек у него в спальне. Лицо понравилось ему. Сняв пиджак, еврей приоткрыл дверцу, протянул руку наружу и тут же ощутил, как в ладонь ему услужливо ткнулся крючок плечика. Втянув плечико с костюмом внутрь, он, повесив его на вешалку, тщательно прикрыл дверь, вытащил из кармана зеркальце и приставил его к щели между стеной примерочной и большим зеркалом. Шприц, покоился на своем месте. Контролька тоже была не тронута. Еврей отклеил шприц и побрякал крючком плечика об вешалку, так чтобы было слышно снаружи. Затем он вытащил из кармана собственных брюк гибкую пластиковую трубку, снял со шприца колпачок и соединил его с трубкой. Вернув наружу костюм, он получил взамен другой и повесил его на вешалку. Одев свой пиджак и повозившись в кабинке еще три минуты, он вышел, отдал продавцу костюм, опять застенчиво улыбнулся и, фривольно сунув правую руку в карман брюк, пошел прочь.
  
  -- Устраивает меня этот ответ или нет, это не важно. Другого-то у тебя все равно нет. Предположим, что это правда, -- сказал Брэндон.
  -- Предположим, что ваша история со Скунсом тоже не брехня, -- подхватил Ямайка.
  -- Нам придется друг другу поверить.
  -- Джентльмены, -- подал голос Хозяин, -- поскольку вы уже познакомились, вы можете заняться работой. Брэндон, проводи мистера Брауна к себе в кабинет.
   В комнату заглянула Вики. В руках она держала телефонную трубку.
  -- Я же просил не беспокоить нас, -- недовольно сказал Хозяин.
  -- Но тут такой случай, -- лицо Вики казалось растерянным.
  -- Не обижайте крошку, -- осклабился Ямайка.
   Хозяин нетерпеливо махнул рукой. Вики подошла быстрыми шажками и передала ему трубку. Чем дольше он слушал, тем больше его лицо мрачнело. Вики вышла, избегая глядеть на Ямайку. Выключив телефон, Хозяин сказал:
  -- У нас здесь опять меркаптан.
  

Снова Ямайка

  
   Из Хэрродса повалил народ. Золотистый ретривер на углу Бромптон и Хэнс насторожился и замер. Кинолог повернулся к двум охранникам в штатском, скучающим в стороне. Помогая себе локтями, охранники начали пробивать дорогу поперек нарастающего людского потока. Ретривер натянул поводок и сунулся к башмакам одного из прохожих. Брезгливо скалясь, он сопроводил носом движение ноги пешехода и вдруг, потеряв к ней какой бы то ни было интерес, заметался от одного человека к другому. Кинолог начал быстро забирать поводок. Охранники в штатском остановились и остались стоять толкаемые со всех сторон.
   Денис вышел из универмага, прошел мимо мужчины, присевшего возле собаки, дошел до Гайд-парка и там сбавил темп. Миновав прогулочным шагом Уголок ораторов, он спустился в подземный туалет. Индус в чалме терпеливо мыл под краном руки хнычущему мальчонке. Больше никого не было. Запершись в кабинке, Денис расстегнул медную пряжку портфеля, достал оттуда новые туфли. Отклеив с ноги гибкую трубку, он переобулся. Затем он извлек из портфеля куртку и бейсболку кричащих красно-желтых расцветок. Завертевшийся в унитазе круговорот всосал фальшивые пейсы. Ботинки, шляпу и пиджак Денис уложил в портфель, чтобы выбросить позже, а декоративные очки с обыкновенными стеклами отправил в урну при выходе, сломав прежде дужки на них. Из туалета он вышел в темных очках, держа в руках объемистый бумажный пакет с эмблемой универмага "C&A".
   На станции "Гайд-парк Корнер" он спустился в метро и в ожидании поезда встал на платформе. Из тоннеля потянуло теплым подземным сквозняком. Денис повернулся к нему лицом. "Как в Питере", -- подумалось ему.
   Доехав до самых окраин города, он вышел из поезда, приклеил к подушечкам пальцев лейкопластырь телесного цвета и зашел в стоящий на отшибе пустующий бар. В самом углу, слева от стойки, стояли два стареньких компьютера. Впрочем, для посылки электронной почты особые мощности не нужны.
  
   У себя в кабинете Брэндон указал Ямайке на стул. Ямайка, прежде чем сесть, подошел к полке и постучал ногтем по фотографии, обрамленной в серебряную рамку.
  -- Хороша глазастая! -- причмокнул он пухлыми губами.
  -- Вот что, -- жестко произнес Брэндон, -- давай расставим точки над "i". Не мое дело, почему тебя подключили к работе. Я обязан подчиняться, и мы будем сотрудничать. Но в друзья к себе я тебя записывать не намерен. Понятно я выражаюсь?
   Ямайка, задумчиво склонив голову, отошел от полочки, сел и без всякого перехода спросил:
  -- Что случилось в Париже?
  -- То же, что и здесь. Бутилмеркаптан.
  -- Отель Риц это не магазин. Пять жирных звездочек. В таких шалманах никто так просто по коридорам не шастает.
  -- Жидкость по всей вероятности попала в вентиляционную систему.
   Ямайка молчал, ожидая подробностей.
  -- Через воздухозаборник на крыше, -- нехотя пояснил Брэндон.
  -- Разве там нет фильтров?
  -- Есть. Но это не панацея. Фильтры не могут очищать воздух до состояния чистого кислорода. Всякого рода летучие примеси неизбежно просачиваются.
  -- Как Скунс попал на крышу?
  -- Непонятно. Там сложные системы сигнализации. Строу поехал выяснять подробности. Вернется -- расскажет.
  -- Когда это еще случится, -- заметил Ямайка и равнодушно продолжил. -- Надо платить выкуп.
  -- Что толку, если он не приходит.
  -- Ничего. Придет, никуда не денется. Просто он набивает цену. Сразу все деньги не давайте, платите по частям.
  -- Вряд ли он согласится.
  -- Надо его убедить.
  -- Этот человек рационален. Он даже переговоры вести с нами не хочет. Просто выставляет условия.
  -- Если он позвонит, я сам с ним поговорю.
   Открылась дверь и на пороге вырос Кристофер Фармер. Он подошел к столу Брэндона, молча сунул в щель дисковода компьютерную дискету и несколько раз щелкнул мышью. Все втроем уставились на экран. Открывшийся текст гласил:
  
   Уважаемый г-н Мохамед Аль-Файед,
  
   Назначаю Вам штраф в размере пятисот тысяч фунтов стерлингов.
   Основание: нарушение договоренности о передаче денег.
   Завтра, во вторник, в семнадцать часов я позвоню. Если вы согласитесь оплатить указанную сумму, я сообщу вам инструкции.
   В случае повторения попыток задержать меня я буду вынужден на неопределенный срок выключиться из переговорного процесса.
  
   Скунс
  
  -- Что значит "выключиться из переговорного процесса"? -- не понял Фармер.
  -- Будет долбить вас безо всяких условий, пока не созреете, -- объяснил Ямайка.
  -- Да, -- подтвердил Брэндон, -- пока убытки не вырастут до такой степени, что Хозяин сочтет более выгодным смириться и заплатить, вот что он имеет ввиду. С точки зрения Скунса гордость коммерсанта не безгранична. Должен наступить перелом.
  -- И Скунс ваш, похоже, никуда не торопится, -- в свойственной ему манере протянул Ямайка. -- Он согласен ждать этого перелома сколько потребуется.
  -- Он или они? -- усомнился Фармер. -- В четверг он здесь, в пятницу в Финляндии, в субботу в Париже, теперь снова здесь.
  -- Нам и предстоит это выяснить, -- мрачно сказал Брэндон, -- мы изучили списки авиапассажиров, но повторение фамилий по указанным маршрутам не отслеживается.
  -- Удалось установить владельца номера, с которого нам звонили в пятницу из Пелтасаари?
  -- Удалось. Финское отделение "Маршалла" установило, что им является Пекка Валконен, сутенер. У него в публичном доме несколько телефонов с периодически меняющимися номерами. Но этот конкретный он в своем бизнесе не использует, к тому же он зарегистрирован на него лично. То, что звонок произошел именно с такого номера -- довольно странно. Возможно, пиратское подключение. Тем не менее, топтуны "Маршалла" следят за Валконеном, а его девочки были негласно опрошены. Все утверждают, что босс никуда из Турку не выезжал. В конце недели у них жаркие дни, и Валконен поэтому сидит на месте. Да и яхты у него нет. Так что в районе Пелтасаари ему делать вроде бы нечего.
  -- Кстати, насчет точек над "i", -- снова подал голос Ямайка, -- мне убытки Хэрродса без разницы. Пусть Скунс хоть каждый день здесь воняет. Я только хочу убедиться, что это не какая-то ваша гнилая попытка воздействовать на меня через брата. И если выяснится, что этот Скунс на самом деле существует, я достану его из-под земли, и он жестоко пожалеет о том, что подставил Алекса Брауна. -- Улыбаясь каким-то своим мыслям, он встал и повторил напоследок: -- Завтра я хочу говорить с ним.
   После ухода Ямайки в кабинете повисла тишина. Брэндон задумчиво смотрел в окно на серое лондонское небо. Фармер сидел на подлокотнике и, посматривая на исполняющего обязанности начальника службы безопасности Хэрродса, вертел в руках дискету.
  -- Кто он вообще-то такой? -- его терпение, наконец
   лопнуло.
   Брэндон очнулся:
  -- Конкурирующая фирма. Временное совпадение интересов.
   Зазвонил телефон.
  -- Привет, Ник, -- послышался из трубки бодрый женский голос.
  -- А, Саманта Вулф, -- вяло обрадовался Брэндон. -- Тебя ещё не выгнали из "Миррора"?
  -- Откуда ты знаешь? -- насторожилась Саманта.
  -- Я уже десять лет знаю тебя. Могу кое-что предугадывать. К тому же я видел твои материалы о взрывах в метро. Если честно, это не совсем репортажи. Тебя вечно уводит куда-то в сторону. Пишешь не о событиях и даже не о причинах, а о последствиях: о том, что спецслужбы пользуются событиями для расширения полномочий, о развитии в среде горожан подозрительности и доносительских настроениях, проводишь параллели с довоенным Советским Союзом...
  -- Ник, не будь наивным. Всегда есть силы, готовые извлечь максимум личной пользы из любых событий. Помнишь, как гибель бразильского электрика тамошние патриоты умудрились повернуть против Америки?
   Брэндон помнил. В июльском Лондоне прогремели четыре взрыва: три в метро и один в маршрутном автобусе. Десятки погибших. Через две недели все повторилось: то же количество взрывов, те же места. Разница -- в мощности взрывов. По неясной причине во второй раз сработали лишь детонаторы. Полиция расценила случившееся как вызов и утроила бдительность. Правительство выдало санкции на крайние меры. В окрестностях станций метро на пост заступили вооруженные патрули, а секретные службы усилили наблюдение за подозрительными объектами. В атмосфере раскаленного города повисла тревога. Средства массовой информации до хрипоты обсуждали вопрос: готовы ли люди поступиться свободами во имя общественной безопасности.
   На следующее утро некий электрик -- обладатель просроченной визы Соединенного королевства, бразилец по национальности -- вышел из дому и направился на работу. Как и всякого нелегала, его, прежде всего, заботил вопрос, как бы не угодить в лапы полиции. Иначе -- прощай Альбион.
   На электрике, якобы, была одета куртка не по сезону, а за спиной рюкзачок. Экипировка как у недавних бомбистов. Цепь роковых случайностей замыкало еще одно обстоятельство: за домом электрика следила полиция -- по наводке соседей.
   Дальнейшие события развивались вихреобразно. Нелегал двинулся по улице, за ним двое агентов с бубнящими рациями. Нелегал свернул к метро, и агенты с криком "Police!!" устремились за ним. Рации залаяли приказами. Бразилец вытаращил глаза и понесся по эскалатору. Агенты натянули на головы форменные кепи и помчались вдогонку, распугивая пассажиров пистолетами. Бразилец, не оборачиваясь, прибавил ходу и за секунду до закрытия дверей запрыгнул в спасительное нутро вагона. Еще через полсекунды туда же влетели агенты и на глазах у изумленной толпы открыли огонь. Сраженный пятью свинцовыми зарядами в голову незадачливый бразильский электрик упал. Осмотр трупа и запрос в специальные картотеки выявили отсутствие преступных намерений у расстрелянного.
   На следующий день в Англию прибыл глава правительства Бразилии в сопровождении министра иностранных дел. Звенящим от обиды голосом прибывшая сторона потребовала справедливости. По телевизору разгорелась дискуссия о допустимых границах побочных эффектов. Англичане безропотно согласились выплатить компенсацию. Негодование латиноамериканцев шквалообразно росло.
   Группа английских журналистов отправилась в родной городишко электрика. Грязные улочки, полуразрушенные строения. У забора стоит нестройная дюжина демонстрантов. Босоногие мальчишки с криками наскакивают на видеокамеру, отбегая назад под улюлюканье ватаги дружков. Обливающаяся слезами бразильянка по-португальски голосит в объектив.
   А над всем этим, в поддержку земляка, убитого в далекой Европе, плакат: "Gringo, go home!"
  -- Твои журналистские расследования какого хочешь редактора сведут с ума.
  -- Главный редактор "Миррора" тряпка, а не мужик, -- было слышно, как на другом конце провода Саманта глубоко затянулась, -- и потом, я на них два года горбатилась. Сколько можно!
  -- Ну, и где ты сейчас?
  -- Я в "Ивнинг Геральд". Криминальные репортеры везде нужны. Особенно толковые.
  -- К тому же скромных девочек туда не берут, -- подхватил Брэндон.
  -- Ник, -- Санта пропустила колкость между ушей, -- мы ведь с тобой старые друзья. Помнишь, как я билась, когда тебя увольняли?
  -- По-моему ты просто делала честные репортажи, -- подобрался Брэндон.
  -- Честные репортажи! -- возмутилась Саманта. -- Думаешь, меня за них гладили по головке?
  -- Что ты хочешь? -- Брэндон вздохнул.
  -- Ничего особенного, -- прозвучало беспечно, -- честные ответы, только всего. У меня всего лишь парочка вопросов.
  -- Например?
   Саманта опять затянулась и спросила невинным голосом.
  -- Ну, например о скунсе...
  -- Не понял, -- внутри у Брэндона похолодело.
  -- Ник, уже второй раз за неделю твой Хэрродс закрывается по каким-то невразумительным причинам. Якобы по техническим. К тому моя подружка Жаклин из Франс Пресс -- ты ее должен помнить, она собирала материалы по гибели принцессы Дианы, -- она мне сообщила, что Отель Риц в субботу вечером за свой счет распихивал постояльцев по всему Парижу. Якобы там непотребно попахивало.
  -- Ты сказала Скунс...
  -- Я решила так озаглавить статью. "Скунс в Хэрродсе". Ник, по городу ходят странные слухи.
  -- Какие слухи?
  -- Да, пожалуйста! Аль-Файед торгует некачественными продуктами, это раз. Устроил в подвалах нарколабораторию, это два. Три -- задумал липовое банкротство, чтобы оставить акционеров ни с чем.
  -- У него нет акционеров.
  -- Да кого это интересует! Есть даже версия о том, что он испытывает психотропные вещества для приманивания клиентов.
  -- Так ведь клиенты наоборот бегут!
  -- Ну да! А все почему?!
  -- Да потому что, -- начал Брэндон и сразу осекся. -- Ну и лиса, ты Саманта! Технические причины. Это все, что я могу тебе пока рассказать.
  -- Ты что-то скрываешь, -- твердо заявила Саманта, -- ради чего? Стоят ли интересы твоего хозяина того, чтобы скрывать истину от общественности? Ник, а если лондонцы пострадают!
  -- А я для кого стараюсь? Я сам не лондонец, что ли?
  -- Что за запах стоит в Хэрродсе? Что вы намерены предпринять? Что задумал Аль-Файед?
  -- У меня такое впечатление, что ты настроена лично против него.
  -- А, по-твоему, он нормальный чувак? Ты что, не знаешь, как его в Англии характеризуют? Моветон! Он носит сорочки и галстуки кричащих расцветок. Фамильярно хлопает по спине всех мало-мальски знакомых. Фривольно острит. Якшается с поп-звездами. Он то снимает с продажи израильские товары, то помогает монгольскому скотоводству. Он заявил, что хочет быть мумифицированным и захороненным в стеклянном мавзолее на крыше Хэрродса. Наконец, он зачем-то изменил в документах дату своего рождения и помолодел на пять лет. Мало?
  -- В тебе сейчас говорит оскорбленное женское самолюбие. Ты замуж так и не вышла?
  -- Дурак. Сексуально озабоченный дурак. Как и все мужики. И Аль-Файед твой такой же. Сколько лет у них с женой разница?
  -- Мисс Вульф, вы меня не спровоцируете на разговор о моем работодателе.
  -- Скотина ты неблагодарная, вот ты кто! Пообещай мне хоть, что я буду первой, кому ты расскажешь о своих вонючих тайнах.
  -- Не знаю, о каких тайнах ты говоришь, но обещаю ни с кем из газетчиков прежде чем с тобой о Хэрродсе не разговаривать.
   Положив трубку, Брэндон задумчиво сказал Фармеру:
  -- А почему, собственно, мы не подвергаем огласке факт вымогательства?
  -- Ты что, забыл? Скунс в первом письме обещал этого не делать.
  -- Вот именно. Благодетель Скунс обещал...
  
  

Таинственные датчики

  
   Закончив все, что он наметил сделать в Лондоне, Денис заехал к себе домой за документами и отправился в аэропорт. Одно место на восемнадцатичасовой таллинский рейс было забронировано на имя латвийского гражданина с фамилией Поповс.
   В этот час вагоны метро были заполнены только наполовину. Денис сидел на пластиковом сиденье и бесцельно смотрел в окно. Чернота стекол иногда озарялась вспыхивающими огнями. На станциях поезд выныривал из темноты, и яркое мельтешение в окне замедлялось, превращаясь в людей, стоящих на фоне рекламных щитов. На станции Майл-Энд вагон, в котором ехал Денис, остановился напротив панно, зовущего летать только катарскими аэролиниями. Одни пассажиры вышли, другие вошли. Платформа опустела, и глаз Дениса споткнулся о дисгармонию в линиях. К стене рядом с автоматом по продаже туристических карт был прикреплен датчик пожарной сигнализации. Он висел криво.
   Дениса подбросило как пружиной. В следующее мгновение он уже стоял на платформе. Поезд с мерным электрическим гулом набирал ход. Датчик пожарной сигнализации был точь-в-точь как те, что изготовил Мыкола. Денис осмотрелся по сторонам. Из арки выплыла тучная индианка в наушниках и, прислонившись к стене, встала с другой стороны автомата. Посасывая через трубочку энергетический напиток, она притопывала в такт музыке. Ее колышущееся тело очень кстати закрывало обзор видеокамере. Денис поставил дорожную сумку на пол и тоже встал у стены. Когда индианка отвернулась, он взялся обеими руками за корпус датчика и попробовал сдвинуть его с места. Липко чавкнув, красная коробочка оказалась у него в руках.
  -- Эй, мэн, что ты делаешь? -- наморщила лоб индианка, демонстрируя на всякий случай мобильник.
  -- Отвалилось, -- не нашел более вразумительного объяснения Денис, -- плохо держалось.
  -- Я видела как ты отрывал, -- не согласилась она на роль обманутой и за неимением других свидетелей обратилась к видеокамере, -- он подошел и отломал эту штуковину. Я видела своими глазами.
   Платформа стала заполняться пассажирами. Глаза индианка забегали.
  -- Вон тот! Он сломал сигнализацию, -- запричитала она окрепшим голосом. -- Я сама видела. Зачем он это сделал?
   Денис развернулся и быстрым шагом пошел по направлению к выходу.
  -- Эй, мистер, -- услышал он за спиной мужской голос, -- постойте!
  -- Надо проверить, что у него в сумке!
   Не оборачиваясь, Денис ускорился, свернул за угол и побежал по извилистому, напоминающему узкую нору переходу. Добежав до эскалатора, он, перешагивая через ступень, одолел подъём и, стараясь не привлекать к себе внимания, поспешил к турникетам. Возле них стояли три служащих в униформе и в зеленых жилетах. Офицеры метрополитена и полицейский. Один из них поднес к уху рацию, и сонное выражение слетело с его лица, уступив место охотничьему азарту. Он что-то отрывисто бросил своим товарищам, и все втроем как по команде закрутили по сторонам головами.
   Впереди Дениса шла женщина. Перед собой она катила коляску с ребенком -- это была девочка. С ручек коляски тяжелыми гроздьями свисали мешки с провизией. Девочка -- на ней была надета шляпка с розовой ленточкой -- вертелась и порывалась вылезти из коляски. Мать торопилась. Сжав кулачки, девочка выгнула спину и сползла под пристяжью на пол. Мать взяла ее на руки и, нахлобучив ей шляпку, сердито пошла дальше, толкая коляску свободной рукой. Девочка, сорвала шляпку и бросила пол. Мать беспомощно обернулась. Денис подобрал ее и одел на себя вместо бейсболки, дурашливо подмигнув. Девочке это понравилось.
  -- Не беспокойтесь, мэм, -- сказал он матери, -- я помогу.
   Не снимая шляпки, он взял на руки девочку.
  -- Можете положить вашу сумку в коляску, -- предложила женщина.
   Втроем они подошли к выходу. Девочка, схватившись упитанными ручками за поля, натягивала шляпку на лицо Денису и смеялась. Кто-то из офицеров улыбнулся и жестом пригласил семейство воспользоваться проходом сбоку от турникетов.
  
   Уже через час Денис был на Лейтоне у гаража Мыколы. Среди остовов стоящих под открытым небом машин копошились мальчишки. Ворота гаража были закрыты. Денис, приложив к ним ухо, прислушался.
  -- А там нет никого, -- подал голос самый храбрый из сорванцов.
  -- Никто не работает? -- переспросил Денис.
  -- Уже неделю, как гараж закрыт, -- осмелев, подошел еще один.
  -- Не неделю, а десять дней! Нет, две недели! -- загалдели и остальные. -- А механик уехал на красном "Корвете"! Раньше сюда часто приезжали машины, а потом перестали! Сам ты на "Корвете", это был "Мицубиси"! Ха-а-а, "Мицубиси", держи карман шире! "Ягуар"!
   Мыкола жил неподалеку. Сначала он снимал небольшой домик вместе с кем-то из земляков, но после того как дела у него пошли в гору, уговорил товарища съехать, пообещав обслуживание без очереди как компенсацию за причиненные хлопоты.
   На дорожке, ведущей к дому, стояла машина, но дверь никто не открыл. Начинало смеркаться. В соседних домах стали зажигаться огни. Денис посмотрел на часы. В аэропорт он уже опоздал. Задний дворик был отгорожен заборчиком, перемахнуть который не составило труда. Подергав ручку двери, ведущей на кухню, Денис убедился, что так в дом ему не попасть. Тут же во дворике находился открытый навес, забитый всяким автомобильным хламом, среди которого нашлась банка загустевшей смолы или смазки -- он не смог разобрать. Одев подвернувшуюся рукавицу из грубого материала, Денис обмакнул руку в банку и густо вымазал оконное стекло кухни липкой субстанцией. Оторвав кусок плотной оберточной бумаги от лежащего там же под навесом рулона, он приложил его к стеклу поверх смазки и разгладил. Затем, на секунду замер и прислушался -- не идет ли кто, и коротко ударил локтем. Стекло с глухим хрустом сломалось и мягко брякнулось об пол. В большинстве английских домов стоят однослойные рамы. Просунув внутрь руку, Денис оттянул запор и открыл кухонную дверь.
   Света зажигать он не стал. Дав глазам привыкнуть к полутьме, крадучись по-кошачьи он двинулся по дому. В гостиной царил беспорядок. Не похоже на аккуратного хохла, -- отметил Денис. Приоткрыв осторожно дверь в спальню, он заглянул туда. Кровать стояла заправленной, в комнате никого не было. В кабинете его ждал еще больший беспорядок. Денис переместился в прихожую. Там возле тумбы стояли домашние тапочки Мыколы. На вешалке висели зонтик, длинная ложка для одевания туфель и легкая куртка-ветровка. Денис стукнул по куртке и услышал, как за ней что-то звякнуло. Это были запасные ключи.
   Часть из них подошли к гаражу. Чтобы убедиться в этом ему два часа пришлось ждать в отдалении, пока мальчишки не разошлись по домам.
   Боксы были пустыми. И опять Денису в глаза бросился беспорядок. Обрезки металла, напильники, зубила, электропила -- всё валялось прямо там, где ими кто-то работал в последний раз.
   Денис потянул к себе дверцу конторки, где они с Мыколой когда-то пили чай. В нос шибануло сладковатым запахом гнили. Эта каморка не имела окон, и здесь можно было зажечь свет. Ничего особенного кроме уже ставшего привычным беспорядка он здесь не обнаружил. Под столом валялась скомканный рушничок. Им Мыкола обычно застилал стол. Денис поднял его и на свету обнаружил, что вышитая материя сплошь покрыта засохшими бурыми пятнами. Он потянул за концы скатерки и заскорузлый ком с сухим треском раздался. Источник запаха находился внутри. Это был тронутый слизью разложения человеческий палец.
  

Обращение к Саманте

  
   На следующий день Ямайка приехал в Хэрродс за полчаса до назначенного срока. Под руководством главного менеджера Томаса Ноула в универмаге вовсю опять перестилались полы. Специалисты по вентиляционным системам устанавливали фильтры новейшей системы. Главный бухгалтер по указанию Хозяина собирал полтора миллиона наличными.
   Ямайка был мрачен. Он молча сидел в кабинете и ждал звонка. Фармер нервничал, его аппаратура в самый последний момент засбоила, он в спешке переустанавливал программу голосового анализа. Брэндон по-прежнему оставался за начальника службы безопасности. Все необходимые распоряжения он сделал заранее, и теперь гонял в своем мониторе вчерашние видеозаписи. Строу до сих пор находился во Франции. Идея подключить Ямайку к разговору со Скунсом реакции в нем не вызвала. "Делай всё на свое усмотрение, Ник!" -- распорядился он из Парижа.
   Без десяти пять в кабинет зашел сам Хозяин и раздраженно поинтересовался, отчего они не сидят в центре связи. Брэндон с Ямайкой безропотно встали. В семнадцать ноль-ноль Фармер показал сквозь стекло будки диспетчера центра связи кулак с оттопыренным большим пальцем.
  
   Мобильный телефон Мыколы во вторник по-прежнему не отвечал. Чтобы попытаться найти какие-нибудь бумаги с украинскими координатами, Денис снова проник к нему в дом. Но ящики письменного стола были кем-то тщательно выпотрошены до него. Карманы одежды, висевшей во встроенном шкафу спальной комнаты, тоже оказались пусты. Денис вернулся на кухню. На микроволновке лежали пухлый телефонный справочник. Распушив его желтым веером, он заметил, что в конце, там где издатели помещают пустые страницы, нацарапано несколько телефонов. Цифры перед одним из них не походили на местные телефонные коды. Оказалось, это номер львовского одноклассника.
   Одноклассник держался настороженно, хотя ничего, что могло бы пролить свет на исчезновение Мыколы, похоже, не знал. Дать номер телефона родителей ни в какую не соглашался. Всё, на что Денис смог уговорить его -- позвонить им самому и осторожно поинтересоваться, где сын. Через пятнадцать минут созвонились опять. Одноклассник больше не казался таким отчужденным. Родители, с его слов, обеспокоены. Мыкола не звонил и не появлялся.
   Денис еще накануне вечером разобрал датчик, прихваченный из метро, и извлек из него стеклянную капсулу. В который уже раз он вытащил ее из кармана и стал рассматривать. По размерам она значительно превышала те, что установлены в Хэрродсе. Жидкость, заключенная в ней, в отличие от светло-коричневого бутилмеркаптана цвета не имела и маслянистой не казалась совсем. Система выброса содержимого тоже имела отличия. Она была рассчитана только на один раз. Вместо иглы шприца в приборе стоял распылитель. Обладала ли жидкость запахом, Денис проверять не осмелился, полагая, что это знание нисколько не приблизит его к решению возникшей задачи. Неизвестных в ней было хоть отбавляй: зачем Мыкола изготовил новые датчики и где их расставил -- это раз; что с ним случилось -- два; и, наконец, откуда теперь ждать опасности. А в том, что она не заставит себя ждать, Денис не сомневался нисколько. Важно было только определить, имеет ли служба безопасности Хэрродса отношение ко всем этим загадкам, или к делу подключились какие-то третьи, неизвестные силы.
   Отъехав подальше от дома Мыколы, Денис оставил машину и углубился в район. В телефонной будке во дворе многоэтажного муниципального дома воняло мочой. Под ногами хрустело стекло, но таксофон, как ни странно, работал. Крышка микрофона, поддетая тонкой отверткой, легко поддалась. Денис насадил на контакты зажимы-крокодильчики с проводками, ведущими к скремблеру. На этот раз прибор по изменению голоса он настроил на режим фиксированной частоты, которая соответствовала мужскому голосу среднего тембра. На второй странице газеты "Ивнинг Геральд" находились телефоны редакции. Денис набрал номер отдела криминальной хроники. Трубку сняли после первого же гудка, как будто сидели у аппарата и ждали звонка.
  -- Саманта Вулф, -- в голосе чувствовался напор и энергия.
  -- В моем распоряжении находится капсула с неизвестным веществом, -- начал Денис не представившись. -- Возможно это опасное вещество. Я хочу, чтобы вы через свои каналы устроили экспертизу. Дело касается серьезного преступления. Что вы на это скажете?
  -- Почему бы вам не обратиться в полицию? -- последовал встречный вопрос.
  -- Они захотят знать подробности.
  -- А с чего вы решили, что мне подробности не интересны?
  -- Вы получите подробности гораздо раньше полиции. Я вам обещаю горячий материал.
  -- Почему вы обратились ко мне?
  -- Мне понравилось ваше расследование лондонских взрывов.
  -- Мистер Х? Так мне вас называть?
   Денис продолжил:
  -- Если угодно. Итак, эксклюзив в обмен на экспертизу. По рукам миссис Вулф?
  -- Мисс Вулф. Где эта капсула?
  -- Я приклею ее скотчем к скамейке возле телефонной будки. Сядете на левый край и правую руку запустите в щель между досок сиденья. Позвоню вам послезавтра, успеете?
  -- Диктуйте адрес телефонной будки.
  -- Я знал, что мы договоримся. Да, чуть не забыл. Еще один пустячок. Мне нужна выписка из Лондонского авторегистра. Владельцы спортивных "Ягуаров-ХК". Годы выпуска с 1955 по 1965. Ума не приложу, где мне это раздобыть.
  -- Не слишком ли?
  -- Моя информация стоит того.
  -- Я пока ничего не хочу обещать.
  -- Вам это не составит труда, я почему-то уверен.
  -- Не составит. А вы убедите меня передать выписку вам? И еще, мистер Х, сразу предупреждаю: я записала наш разговор.
  -- Как это низко, мисс Вулф, -- сказал Денис.
  
   Брэндон просидел в центре связи с пяти до шести. Хозяин связывался с ним по рации каждые пять минут. Из Парижа дважды звонил Строу. Ямайка с закрытыми глазами раскачивался на стуле и напевал что-то монотонное, Фармер откровенно зевал. В ресторане "Максим" главный бухгалтер угощал обедом менеджера банка HSBC, персонально прикрепленного к Хэрродсу. Перестилка полов под руководством Томаса Ноула достигла небывалой скорости. Скунс так и не позвонил.
   Гражданин Латвии Поповс зарезервировал место на раннее утро среды на таллинский рейс, а братья Браун -- на Хельсинки.
   В химической лаборатории Королевской Медицинской Академии старший лаборант Питер Моррис ожидал приезда Саманты Вулф. Он заказал по телефону цветы, на всякий случай приобрел бутылку шампанского (хоть и забыл уже, когда пил до обеда), выписал пропуск на проходной, а теперь просто сидел сам не свой и здорово волновался. Саманта Вулф была его бывшей герл-френд. Семь лет назад она бросила Питера Морриса. Официально считалось, что она уехала по работе -- освещать бесконечные африканские войны. Но он знал, что войны это не просто работа. Сердце подсказывало ему, что Саманта с этими проклятыми войнами ему изменила.
   Во вторник вечером она позвонила и сказала, что утром заедет. Сказала, что по важному делу. Вследствие этого Питер Моррис и не находил себе места.
  

Ямайка в Финляндии

  
   Насколько припоминают жители Турку, столы во второсортном стрип-баре, что на улице Александерин, всегда покрывались скатертями, застиранными до последней возможности, а еда подавалась на разносортной посуде. На углу здания чуть ли не со времен владычества шведского короля висело неоновое панно с изображением женского силуэта и рюмки. Ниже значилось красивое имя "Lulu". Ежедневно с наступлением темноты трубки рекламы принималась немилосердно трещать, а заглавная буква имени всё время мигала, иногда погасая совсем. Хозяин заведения финн Пекка Валконен скупился во всем, что не приносило немедленной прибыли.
   При баре на нелегальных правах находился бордель. Интимный штат составляли четыре эстонки и две "феи", как звал их Пекка, из российского Санкт-Петербурга. Днем раньше, во вторник, "феи" из города на Неве вызвали на работу еще одну -- землячку. Ее звали Илоной. Местные девочки в публичном доме работать гнушались.
   В середине недели в "Lulu" царила скука и запустение. Эстонки уезжали к себе в Кохтла-Ярве, а заботы по поддержанию вялого пульса городских будней целиком ложились на "фей". Для обладательниц российских паспортов свободы перемещений не предусматривалось. Но по пятницам все оживало. Хозяин надевал черную шелковую рубаху, белый галстук-бабочку и пурпурную жилетку. Лоснящаяся замша туго обтягивала неопрятный живот. С трубкой в зубах Пекка расхаживал по заведению. Он лично заведовал всем, что касалось индустрии утех. Девчонки трудились в полном составе как заведенные. Раньше хозяину во всем помогала жена, но три года назад она умерла от болезни: что-то по женской части.
   До выходных оставалось два дня, и Пекка Валконен в честь этой причины с утра шатался неприбранный. Зайдя на кухню, он велел поджарить себе яиц и бекона. Захватив вилку, кухонный нож и фужеры, он завернул в подсобку за бутылкой контрабандной пятидесятиградусной водки "Волганая" и отправился наверх, туда, где располагались приватки.
  -- Позови-ка мне толстожопую, -- по пути буркнул он жующему резинку бармену.
   Челюсти бармена остановились, сонные глаза заморгали.
  -- Новенькую. Илону, -- уточнил Пекка Валконен и деловито рыгнул. -- Надо попробовать.
   При последнем ремонте Пекка обил стены и пол приватки бордовым покрытием, чем-то наподобие войлока. Меблировка состояла из двух предметов: из стула с гнутыми ножками и стоящего напротив дивана. Свет тускло скользил по стенам откуда-то снизу. Нос щекотало привычной смесью приторных запахов, свойственных всем на белом свете домам терпимости. Хозяин плюхнулся на диван. Полумрак не позволял разглядеть пятен на темно-красном -- в тон стен -- покрывале. Кроме мебели интерьер комнаты дополнялся пятью вмонтированными в стену кольцами на защелках -- для шеи, для рук и для ног. Каждый десятый клиент желал возбуждаться пристегнутым. Лично Пекка считал таких извращенцами, кольца -- всегда казалось ему -- источали угрозу. Но бизнес есть бизнес.
   Придвинув к дивану стул, Пекка положил на него вилку с ножом и поставил фужеры. Деревянная лестница заскрипела. Вошла Илона -- сапожки на каблуках, джинсы в обтяжку и короткая курточка, отороченная искусственным мехом. "Слишком толстая жопа для такого наряда," -- с сожалением констатировал Пекка. С хрустом свернув с горлышка пробку, он разлил водку в фужеры. Примостившись на краешке дивана, Илона хихикнула.
  -- Prosit, -- сказал Пекка и, закатив глаза в потолок, опрокинул в себя фужер.
  -- За знакомство, -- Илона поколебалась (чуть дольше чем нужно, -- показалось Пекке) и тоже запрокинула голову. От крепости ее глаза заблестели слезами.
  -- Do you speak English? -- хмуро поинтересовался Пекка.
  -- Ye-e-s, -- часто моргая, чтобы не размазалась тушь, ответила Илона. "Голос низкий, с хрипотцой -- это хорошо", -- подумал Пекка, а вслух приказал:
  -- Take your dress off.
  -- Sorry? -- приподняла она бровь.
   Пекка вздохнул и отчетливо проговорил по-русски:
  -- Раз-де-вать-ся.
   Илона распахнула курточку, шевельнула одним плечом, потом другим. Высвобождаясь из рукавов, она слегка наклонилась вперед, и Пекка с удовлетворением отметил, как под одеждой, не сдерживаемые бюстгальтером, качнулись тяжелые груди.
   Сняв белый с воротом пуловер, Илона вопросительно посмотрела на финна. Он махнул рукой от себя. Женщина встала и вышла на середину. Пекка налил себе ещё водки и поощрительно засопел. Сбросив с ног сапожки на каблуках, Илона расстегнула молнию и принялась стягивать узкие джинсы. Снимая штанину, она отняла от пола левую ногу, и, балансируя на правой, качнулась. Чтоб не свалиться, она запрыгала в бок. Части белого женского тела упруго запрыгали. Пекка заволновался. "Опасная курочка", -- горячо запульсировало у него в голове. Почувствовав, как нарастает давление в кровеносной системе, он поманил новенькую к себе. Имитируя чистоту, Илона застенчиво прокосолапила к дивану и встала, нескладно переминаясь на полных ногах. Финн протянул руки, обхватил ее широкие бедра и, шумно вздохнув, с силой развернул молодую женщину к себе задом. Почувствовав как жаркие пальцы нырнули под черные кружева трусиков, Илона выгнула спину.
   Скрипнула лестница и незапертая дверь распахнулась. Коридор злорадно обдал светом лоно приватки. Запахло жареным луком.
  -- Куда яичницу ставить? -- спросил бармен, апатично рассматривая прыщавую Илонину задницу.
   Пекка переставил бутылку с фужерами на пол и пристроил шкворчащую сковородку на стул. Бармен не уходил.
  -- Там пришли две эстонки, -- сообщил он. -- Кажется малолетки.
  -- Что надо? -- нахмурился Пекка.
  -- Работать хотят.
  -- Сколько им?
  -- Говорят, что по восемнадцать. Врут, наверное.
  -- Я сейчас, -- сказал Пекка Илоне. -- Можешь поесть пока. Только мне оставь.
   В баре сидели две девушки. Увидев спускающихся по лестнице мужчин, они встали. Та из двух, что считалась у них побойчее, шагнула вперед. Ее поза была вызывающей, из-под взбитых прядей черных волос сверкнули глаза. "Дерзкая чертовка", -- подумал Пекка, внимательно оглядев сначала ее, а затем и другую -- осветленную перекисью блондинку. Густо нанесенная косметика могла обмануть кого угодно, но только не сутенера со стажем.
  -- Я не беру малолеток, -- буркнул он и пошел обратно.
   Черненькая резко подалась вперед. Испугавшись за подружку, блондинка дернула за ее рукав.
  -- Эй, дядя, -- услышал Пекка развязный голос, -- мы умеем все делать по высшему классу. Не хочешь попробовать?
   Пекка не остановился.
  -- У нас денег нету, -- девчоночий голос зазвенел, вызов в нем сменился отчаянием. -- Можно мы на билет отработаем?
  -- У нас правда нет денег, -- подтвердила блондинка.
   Пекка на ходу отдал распоряжение бармену:
  -- Покорми их, объясни, где у нас тут эстонское консульство и дай им по десять евро -- на автобусные билеты, -- кинув с лестницы взгляд на застывших девиц, он терпеливо добавил, -- я не беру малолеток.
   Наверху хлопнула дверь.
  -- Мы не берем малолеток, -- зашевелился за стойкой бармен. -- Зачем нам проблемы. Яичницу будете?
  
   Через двадцать минут лестница опять заскрипела.
  -- Какого черта, -- преодолевая одышку, заорал Пекка. -- Я занят.
   Дверь распахнулась и на пороге возникли две мужские фигуры. Из-под бейсболок на плечи спадали длинные волосы, заплетенные в дреды.
   Тот, что моложе и выше, достал из кармана телескопическую дубинку.
  -- Как поживаешь, вонючка? -- вкрадчиво спросил он. -- Спорим, твой член сейчас у тебя в собственной пасти окажется.
  -- Пошли вон! -- зарычал Пекка, и тут же хлесткий удар отбросил его к стоящей на коленках Илоне. Женщина плаксиво заохала и, опираясь на локоть, боком поползла из-под грузного сутенерского тела. Второй пришелец нагнулся и, оскалившись, засмеялся. Схватив Илону мертвой хваткой за шею, он притянул ее перекошенное от страха лицо к своему -- черному, смеющемуся, ужасному, -- и протяжно зашипел. Вышло проникновенно:
  -- Ха-ш-ш-ш...
   Глядя в его светящиеся белки, Илона ощутила внезапный покой и, без сожаления утратив связь с объективной реальностью, отключилась.
   Первым объектом, который она увидала придя в себя, оказался кухонный нож, торчащий из груди Пекки Валконена. Обнаженный хозяин публичного дома прикованный кольцами висел на стене. Его кровоточащий рот был открыт. Края вспоротого живота выворачивались наизнанку грязно-желтыми жировыми запасами. "Вот он какой, целлюлит", -- подумала Илона и снова потеряла сознание.
  
  
  

Лабораторные исследования

  
   Питер Моррис прохаживался по просторному вестибюлю Королевской Медицинской Академии и поглядывал на часы. Сердце его нетерпеливо стучало. "А ты изменилась, -- скажет он и выдержит паузу. -- Ты стала прекраснее". "Ой, мои любимые хризантемы! -- вскрикнет она и одарит его теплым взглядом. -- Значит, ты не забыл!"
   Ей уже тридцать пять. Прошло столько лет, интересно, какой она стала? Саманта Вулф, конечно, устала от одиночества. Ничего, у него крепкие плечи, она обопрется. Он так и скажет: "Саманта, тебе было трудно идти по жизни одной. Тебе приходилось сражаться. Теперь тебе не о чем беспокоиться, у тебя снова есть я. Просто встань у меня за спиной, я обо всем позабочусь". А вдруг у нее ребенок? Питер тряхнул головой и снова посмотрел на часы.
   Саманту он увидел издалека. Сначала от уличного потока отделился желтый кабриолет и завернул на стоянку. Потом появилась она. Всё такая же спортивная и порывистая.
  -- Пит, -- она радостно замахала рукой и почти побежала навстречу. -- О небо, да ты стал обалденно солидным!
   Она подставила щеку для поцелуя. Питер неловко дотронулся до нее губами.
  -- Ну, как я тебе? -- Саманта, смеясь, повернулась на каблучках. -- Похорошела, ведь правда?
   Короткая стрижка, брюки до щиколотки, пиджак, облегающий талию, на шее невесомый газовый шарф -- в костюме "а ля бизнес-леди" она и вправду была обворожительна. Питер смущенно вытащил руки из-за спины.
  -- Ой, не забыл, -- глаза Саманты Вулф заискрились мягкой печалью. Она зарылась в хризантемах лицом.
   Тяжелый лифт натужно скрипя поднял их на четвертый этаж. Весь путь наверх Питер собирался сказать что-нибудь важное, приличествующее случаю. Но в голову ничего не шло. На шутку Саманты об отсутствии в Академии видимых признаков технического прогресса, он пустился в серьёзные объяснения: что-то там о завхозе, о ремонте и о бюджете.
  -- Да ладно, -- сказала Саманта, -- это я пошутила, -- и хитро прищурившись, спросила, -- а почему ты не спросишь, зачем я пришла?
   Питер сунул магнитную карточку в щель считывателя. Электронный замок тоненько пискнул, послышался щелчок и дверь в лабораторию открылась.
  -- Я думаю, это навряд ли пустяк, -- осторожно предположил Питер.
  -- Браво, -- похвалила его Саманта.
  -- Рано или поздно, человек, идя по жизни... он, вернее, она..., -- заволновался Питер, -- всякие попытки решить проблему, не прибегая к помощи тех, на кого ты можешь положиться, и кто всегда готов... готов при этом... В общем я думаю, что плечи, которые... точнее спина... У тебя дети есть? -- закруглился он и уставился в пол.
   Саманта крутнулась в кресле и нараспев позвала его:
  -- Пи-тер! Посмотри-ка сюда.
   Питер поднял глаза и увидел в ее руках небольшую прозрачную капсулу.
  -- Что это? -- будто споткнулся Питер. -- Какая-то жидкость?
  -- Понятия не имею. Мне нужна твоя помощь, -- она обезоруживающе улыбнулась. -- Я уверена, ты способен выяснить это. На тебя вся надежда.
  -- Ты пришла ко мне в лабораторию только за этим? -- глухо спросил Питер. Эти слова дались ему не легко. Он даже усомнился, от него ли они изошли.
   Саманта подошла и, привстав на носочки, обвила его шею руками:
  -- Ты ещё любишь меня хоть капелечку?
   Питер знал, что теперь нужно загадочно улыбнуться, вместо этого у него вышел мерзкий смешок. Посерьезнев, он деревянно кивнул.
  -- Я знала это, -- Саманта чмокнула экс-бойфренда и расцепила объятия. Питер взял из ее рук прозрачную капсулу и попятился.
  -- Сделаю спектральный анализ, -- с облегчением произнес он. -- Это займет время. Посиди пока. Можешь полазать по Интернету.
  
   Прошел час или больше. Саманта успела набросать репортаж о судебном заседании, на котором по заданию редакции она должна была бы сейчас находиться. Учитель-педофил. Ничего интересного, предсказуемая непредсказуемость. Перечитав текст, она послала его на адрес редакции.
   Пискнул замок и в лабораторию влетел Питер. Саманта встала от неожиданности.
  -- Где ты взяла эту капсулу? -- взволнованно спросил он.
  -- Что-нибудь интересное?
  -- Более чем, -- он протянул сложенный вдвое лист бумаги.
  -- А капсула?
   Тревожно заглядывая Саманте в глаза, старший лаборант Королевской Медицинской Академии с горечью признался себе, что не понимает, какая работа происходит за ними. Возможно и раньше, ослепленный чувствами он этого не понимал, всецело отдавшись власти пленительного самообмана.
  -- Я не могу отдать ее тебе, -- твердо сказал он.
   Саманта развернула испещренный записями листок и мельком заглянула в него.
  -- Ну и? -- насмешливые губы дрогнули короткой улыбкой. -- Только не говори мне, что это сибирская язва.
  -- Ты знала, -- сказал сам себе Питер Моррис.
  -- Можно я закурю? -- Саманта, не глядя, поймала сумочку, свисающую на ремешке с плеча, и достала из нее сигареты. -- Ничего я не знала. Видел бы ты себя. Я просто предположила.
  -- Вообще-то у нас здесь.., -- старший лаборант замялся. -- Саманта, у нас есть важное правило. Понимаешь, в последнее время в Академию зачастили спецслужбы.
  -- Ты им уже позвонил? -- теперь и ее глаза смотрели насмешливо.
  -- Нам предписано в таких случаях сразу же ставить в известность МИ-5. Это вопрос национальной безопасности. Дай мне тоже сигарету, пожалуйста.
  -- Да не волнуйся ты так, мистер Моррис, -- Саманта поднесла зажигалку сначала к его, затем к своей сигарете. -- Не подозреваешь ли ты меня, в самом деле?
   Затягиваясь, Питер Моррис, испуганно замотал головой.
  -- Ах, Питер, Питер, -- с укоризной произнесла женщина.
  -- Я никому не звонил! Клянусь тебе, -- с жаром выдохнул Питер Моррис. Его руки теребили края распахнутого халата. -- Но, Саманта, я должен сделать это.
  -- Да не волнуйся ты так, -- в руках женщины оказался мобильный телефон. -- Я сама прямо сейчас это сделаю.
  -- Но, Саманта, -- руки Питера предостерегающе замерли.
  -- Я же криминальный репортер. Ты даже не представляешь, как много у меня разнообразных знакомств. И в контрразведке есть... -- бормотала она, листая экран телефона, -- Хэлло, Питер! -- воскликнула она и, прикрыв рукой микрофон, шепнула мимо трубки: "Это я не тебе". Питер Моррис нервно улыбнулся.
  -- Насколько я знаю, твой отдел занимается особо важными преступлениями, -- помолчав, Саманта хмыкнула. -- Как это, откуда мне известно о твоем назначении! Ты разве не знаешь, что Министерство внутренних дел о всех кадровых перемещениях прежде всего сообщает в "Ивнинг Геральд"? -- Питер Моррис увидел, что Саманта собирается стряхнуть пепел в одну из пробирок, стоящих рядами на стенде, и испуганно подставил сложенную лодочкой ладонь. -- А если серьёзно, у меня к тебе предложение. Мне как раз нужна информация об одном особо важном преступлении... Да, я уверена, что ты поделишься. Это ведь не за просто так. По Лондону гуляют капсулы с сибирской язвой. Соответствующий анализ имеется. Какие шутки! Я сейчас в лаборатории Королевской Медицинской Академии. Я правила знаю. Как только всё подтвердилось, я сразу же позвонила тебе в МИ-5. Так вот, со мной на днях свяжется человек, который мне эту дрянь передал. Интересно? Будем друг другу полезны? Ну, что ты, разумеется в рамках закона! Кстати, Питер, позвони в службу безопасности Академии. Я-то ведь лицо неофициальное. Ты во всем убедишься. Анализ производил старший лаборант Питер Моррис. ОК, никуда не ухожу, буду здесь.
   Выключив телефон, Саманта подмигнула бывшему жениху и поинтересовалась:
  -- А ты купил мне только цветы?
  
  

МИ-5

  
   Полищук не оповестил о своем приезде в Таллин ни Жилу, ни, тем более, Урмаса. Операция вступала в такую фазу, когда любой из участников, вовлеченный в ее орбиту, не зависимо от того, действует он осознанно или вслепую, приобретал непропорционально большую массу -- и тогда за дело брались силы неизвестного тяготения, влекущие к опасному эпицентру. Из головы не выходил случай с Мыколой.
   В аэропорту эстонской столицы Денис первым делом отправился к стойке проката автомобилей. И тут же осознал совершенный им промах. Кредитными карточками на имя Поповса он, конечно, не обзавелся. Без них легковые автомашины напрокат не выдавались. Клерк прокатной фирмы оказался сделанным из гранита эстонцем и на переговоры не шел. Предложение оставить крупный залог не произвело на него должного впечатления. Пришлось отправляться в центр города на такси.
   В головном офисе "EuroCar", прежде чем достать паспорт Полищук уточнил правила. Никаких исключений, подтвердили ему, слишком велики ущербы от действий мошенников. Кредитная карта свидетельствует о благонадежности человека, теперь именно так работают прокатчики всего мира. На Канарах не требовали? Стало быть, за исключением островов. Возможно, там океан является гарантией от угона. Тысяча извинений.
   Денис не представлял себе, как без машины добраться до горки Гамлета. С тяжелым сердцем он выложил свой настоящий паспорт. Все кредитки, пока он сидел в тюрьме, были закрыты. Перерасходы лимитов -- обычное дело. Все что требуется от клиента, вовремя их погашать. Два с лишним года назад, зная, что через три месяца он окажется на свободе, заключенный тюрьмы Нориджа Полищук отложил эти вопросы на будущее. Оно не пришло -- навалилось, расставляя приоритеты по своему усмотрению.
   Все карточки были закрыты исключая единственную -- самую первую. Жить в кредит -- не соответствует широкой природе русского человека. По приезду в Англию Денис получил ее только для того, чтобы положить начало собственной кредитной истории, жизнь без которой в западных странах немыслима. Это оказалось не так то и просто. Непременное требование любого английского банка -- легальные документы, плюс биллы: счета за газ, за свет, об уплате муниципальных налогов. Не лишней будет и справка о регистрации в местном избирательном комитете -- все то, что свидетельствует об оседлости и благонадежности и чего, как раз, нет у прибывшего в страну эмигранта. Помощь пришла от хитрых на выдумки земляков. Русские газеты ломились от предложений открыть счет в "облегченном порядке". С корыстной помощью менеджера банка, согласного закрыть глаза на всякие консервативные пережитки, Полищук в три дня стал обладателем заветной кредитки. Пользовался он ею аккуратно, так, чтобы только обозначить движение средств, в масштабах достаточных и необходимых для закрепления на рынке кредитных услуг.
   Тот кредит составлял всего двести фунтов, но прокатную фирму "EuroCar" величина отпущенного лимита не беспокоила. Его оказалось вполне достаточно, чтобы уже через тридцать минут на арендованном "Ситроене" Денис подкатил к депозитарию Ханза-банка. В металлическом сейфе этого заведения хранился тот самый перепрограммированный телефон для финских сетей NMT, который он приобрел в прошлый приезд.
   Денис воткнул подзарядку в гнездо прикуривателя, кнопки телефона мигнули, экран загорелся. В лобовое стекло хлестал дождь вперемешку со снегом. Щетки с трудом справлялись с работой. Сквозь лихорадочно вычищаемые участки, виднелось серое небо. Над городом неслись хмурые тучи. Индикатор показал: поле -- ноль. Атмосферные условия не благоприятствовали установлению связи. "Ситроен" взял курс на известняковые скалы Вяэна-Йыесуу -- туда, где речка Вяэна впадает в Финский залив.
  
  -- Мы ждали вашего звонка вчера, -- сказал Брендон. Прижимая телефон к уху, он бежал по служебной лестнице Хэрродса наверх, в центр связи.
  -- Я передумал, -- сквозь завывания помех послышался меняющийся по тональности голос. -- Это мистер Строу?
  -- Нет, его заместитель. Моя фамилия...
  -- Это имеет значение? Мне все равно не проверить. Заместитель, так заместитель. Вы получили и-меэйл?
   Частотные характеристики стремительно выросли, придав словам Скунса истерическую окраску. Брэндон толкнул ногой дверь и стремительно вошел в центр связи.
  -- Да, -- сказал он, и, памятуя о том, что не должен спешить, продолжил, -- нам не совсем ясно, в чем наша вина. Мы сделали все, как договорились, а вы не пришли. Более того, вы два раза распылили меркаптан. В Париже и здесь. Мы так не договаривались. При всем уважении к вам ... -- В трубке раздались визгливые звуки, переходящие в лай, как будто бы Скунс посадил у телефона собаку и накручивает ей хвоста. Брэндон не сразу сообразил, что это смех. -- Было бы лучше, если в следующий раз...
  -- Поверьте мне, я и так делаю как лучше, -- оборвал его Скунс, -- вы согласны платить?
  -- В принципе да.
  -- Вот видите, вы не хуже меня осведомлены, в чем состоит ваша вина. Мне, откровенно говоря, и знать-то об этом не обязательно.
  -- Вы не правильно меня поняли, -- попытался возразить Брэндон и, найдя, наконец, Фармера, вытаращил глаза. Сисадмин все понял и задвигал движками на пульте.
  -- Не важно, -- опять прервал его Скунс, -- делайте на этот раз все в точности как я вам скажу, и акций с моей стороны больше не повторится.
  -- Я готов.
  -- Для начала откроете счет в любом банке. С возможностью контролировать сальдо по телефону и делать интернет-переводы без всяких лимитов. Таблицы паролей сбросите на тот адрес, с которого поступило мое письмо.
  -- У нашей фирмы много счетов. Мы можем дать вам уже готовый.
  -- Мистер заместитель, я объясню вам мотивы своих действий, но сделаю это в последний раз. Я полагаю полезным для дела настаивать на открытии вами нового счета, вот почему: во-первых, таким образом вы продемонстрируете серьезность подхода, а во-вторых, это дисциплинирует вас, что далеко нелишне, учитывая характер наших с вами взаимоотношений. Теперь понятно?
   Фармер, подняв над головой кулак с оттопыренным большим пальцем, радостно закивал.
  -- Да, -- сквозь зубы ответил Брэндон.
  -- Завтра в это же время... -- было слышно, как Скунс усмехнулся, -- или точнее, не раньше, чем завтра в это же время я позвоню. До этого я бы желал иметь пароли доступа.
  -- Счет должен быть пустым?
  -- Положите туда пятьдесят фунтов. Иначе он может не активироваться. До свидания.
  -- До свидания, -- в ответ на короткие гудки сказал Брэндон и выключил телефон.
  -- NMT-Finland, -- развел руками Фармер. -- Пелтасаари. Может сделаем обратный звонок?
  -- Только не из Англии, -- пробормотал Брэндон, тыкая пальцем в телефонные кнопки, -- мистер Маршалл? Ник Брэндон здесь. Пусть кто-то из ваших финнов сделает звонок с финского телефона на номер Валконена. Как бы по ошибке. Надо засечь базовую станцию абонента. Если Валконен ответит и это будет не Пелтасаари, а Турку, значит, мы стопроцентно имеем пиратское подключение, значит хозяин борделя здесь ни при чем.
  -- Я уже думал об этом. Дело в том, Ник, что NMT -- это же старое поколение связи. Так не получится. Нужно, чтоб он сам позвонил, тогда наши специалисты смогут увидеть базовую станцию.
  -- А через фирму-оператора этого сделать нельзя?
  -- Они не пойдут навстречу, в Финляндии с этим строго.
  -- Прослушку тоже никак не организовать?
  -- Тем более исключено. У нас ведь даже уголовное дело не возбуждено.
  -- А неофициальным путем? Я имею ввиду, своими средствами не получится? Это ведь не GSM с его цифровым шифрованием.
  -- NMT-каналы не защищены, что правда, то правда. Можно слушать определенные диапазоны эфира при помощи обычных радиосканеров и если повезет, наткнуться на знакомые голоса. Но вот сделать привязку к номеру невозможно. Всё по той же причине -- протокол связи устарел. Эффективные средства перехвата NMT ушли с рынка шпионской техники, их просто никто теперь не разрабатывает. Вчерашний день.
  -- Надо что-нибудь придумать. Есть у вас женщины?
  -- Конечно.
  -- Пускай позвонит и скажется, например, разгневанной женой клиента публичного дома. Ее муж бегает к проститутке в "Lulu". Она подозревает там малолеток. Пусть пообещает скандал и потребует, чтоб ей перезвонили -- не за свой же счет выяснять отношения.
  -- Малолеток они не берут. Мы уже проверяли. Ну да ладно, что-нибудь придумаем.
   Брэндон повернулся к Фармеру:
  -- Голос Скунса можно как-то преобразовать в нормальное состояние?
   Фармер покачал головой:
  -- Вряд ли. Алгоритм шифрования в скремблерах особой проблемы не составляет. Но в него включена переменная, отвечающая за выбор звуковых частот, -- она плавающая.
  -- Ты все-таки попытайся. А я в бухгалтерию и к юристу.
  
   Через десять минут Грегори Маршалл набрал номер мобильного телефона начальника службы безопасности Хэрродса Джона Строу.
  -- Слушай, Джон, Валконена убили.
  -- Какого к черту Валконена?
  -- Того самого, с телефона которого названивает ваш Скунс. Объект моей слежки в Турку.
  -- Да? -- трубка помолчала. -- Грэг, ты же знаешь, что делом сейчас занимается Брэндон. В Финляндии убили сутенера, и ты решил позвонить мне. А я в Париже, и пока не намерен отсюда съезжать. Между прочим, я лежу в госпитале.
  -- Но ты просил меня сообщить, если Патрик Браун выйдет на тропу войны.
  -- Ямайка в Финляндии? -- насторожился Строу. -- Брэндон мне сообщал, что он намеревался лично участвовать в переговорах.
  -- Скунс во вторник, как обещал, не позвонил...
  -- Известная тактика, -- хмыкнул Строу, -- держать партнера в постоянном напряжении, создавая у него чувство зависимости.
  -- ... и Браун пропал с горизонта. На следующий день, то есть сегодня, мои люди видели двух негров, заходящих в "Lulu". Это раз. В настоящий момент возле публичного дома полно полиции. Через знакомых полицейских мы узнали, что хозяин убит особо жестоким способом. Есть признаки ритуального убийства. Персонал "Lulu" тоже говорит о приходивших неграх. Два. По телефону Валконена пять минут назад ответил мужчина, скорее всего не понимающий по-фински. Потом телефон отключился. Мало?
  -- Так-так... Вот что, Грэг, твои люди входящих негров сфотографировали?
  -- Само собой.
  -- Полиция знает, кто они?
  -- Мы им не сообщали.
  -- Хорошо. Очень хорошо, -- заговорил Джон Строу возбужденно. -- Попридержи информацию, попридержи. Дадим Ямайке поохотиться. Эта бестия обладает звериным чутьём. Не знаю уж как, но ему вполне по зубам найти Скунса. Если появится информацию, надо будет подбросить ему. А как найдет, тогда и сольём его финской уголовной полиции. Что скажешь?
  -- Не было бы поздно. Этот типчик настроен весьма решительно, как я погляжу. И откуда в нем столько злобы.
  -- Пускай находит, -- Маршалл давно не слышал таких интонаций в голосе Строу, -- мы не обязаны защищать Скунса. Это не наши заботы. Мне платят за то, чтобы я эффективно решал проблемы. Ни за что больше. К тому же, Скунс преступник, не забывай об этом.
  -- А Брэндон? Он не так давно пришел к вам работать. Ты уверен, что согласится с такими методами?
  -- Он уже знает об убийстве Валконена? -- вопросом на вопрос ответил Строу.
  -- Первому я позвонил тебе.
  -- Ну и правильно. Когда будет нужно, я сам ему об этом скажу. Договорились?
  -- Хм. Мне-то что. Не он меня нанимал, -- бесстрастно сказал Грегори Маршалл и, положив трубку, ворчливо просипел: "Ловко, мистер Строу! Мажешь руки Ямайке кровью, а потом -- браслеты на них. Ловко, ничего не скажешь. Скунса убирает Ямайка, Ямайку полиция. Если что-то пойдет не так, то руководит операцией Брэндон. А что если Скунс возьмет верх над Ямайкой? -- задал вопрос он сам себе и тут же ответил. -- А ничего, тоже сойдет. Н-да. Неизвестно, какая заноза больней жалит твою старую задницу, Джон".
   Набрав телефон Брэндона он сказал:
  -- Алло, это я, Маршалл. Послушай-ка, сынок, ничего не вышло, -- сказал он с сожалением. -- Валконен не берет трубку, но я гарантирую, что Турку он не покидал. Что нам делать? Продолжать наблюдение за "Lulu"?
  -- Нет смысла, мистер Маршалл. Снимайте своих людей. Пусть отдыхают. Завтра у нас снова сеанс связи, тогда они и понадобятся. Арендуйте в Финляндии на целый день вертолет, он должен будет отправиться в район Пелтасаари. Пускай парни возьмут с собой мощный радиосканер и попробуют отловить сигнал.
  
   Денис переночевал в Таллине и с утра отправился на поиски Интернет-кафе. Задача оказалась не из простых. И не потому, что город оказался равнодушным к вопросам компьютеризации. Скорее наоборот. Каждый супермаркет, а они, казалось, были выстроены здесь на каждом шагу, непременно имел десяток мощных компьютеров, с тем, чтобы мужья коротали время в Глобальной Сети пока их жены копошатся среди полок, заваленных снедью и тряпками. Но все эти места Дениса не удовлетворяли -- подходы к универмагу, как и торговые залы были щедро оснащены видеокамерами. Временем на прокладку безопасных маршрутов и камуфляж он не располагал.
   Плутая по улицам города среди тянущихся унылыми рядами дисциплинированных автомобилей, он оказался в панельном микрорайоне. Зачастила реклама на русском. Вскоре он нашел подвальный видеопрокат, попутно обеспечивающий связь с Интернетом. Компьютеры, что очень кстати, находились в кабинках за темным стеклом.
   Почтовый ящик мигал сообщением о свежем послании: письмо и два приложенных текстовых файла.
  
   Настоящим высылаю два файла.
   Файл N1 -- номера банковских телефонов и пароли телефонного доступа к счету.
   Файл N2 -- банковские реквизиты и список паролей Интернет-банкинга.
  
  
   Прочитав тексты, Денис вздохнул. Пока все шло по плану. Но, странное дело, вместо облегчения его обдало волной тревожного жара -- как будто от приближения к эпицентру. Он снова направился за город.
   На горке Гамлета указатель напряженности поля колебался на предельно низком уровне. Присоединив к телефону скремблер, Денис прежде всего набрал номер "Ивнинг Геральд". Как и в предыдущий раз Саманта Вулф сразу же взяла трубку.
  -- Я звоню вам по поводу капсулы.
  -- Это он? -- взглядом спросил Питер Гарден, человек с внешностью аккуратного карьериста. С недавних времен он возглавлял один из отделов МИ-5, курирующий расследование особо важных преступлений.
  -- А что у вас с голосом, мистер Х? -- Саманта утвердительно опустила веки.
  -- Пусть это вас не волнует.
  -- А-а, конспирация, понимаю, -- потянув из сумочки сигарету, Саманта нахмурилась, молчаливо приказывая Гардену дать прикурить.
   Начальник отдела возмущенно воздел кверху ладони. Вокруг трудились помощники и технический персонал отдела связи МИ-5. Британский парламент утвердил закон о запрете курения в общественных и служебных помещениях. Теперь подле всех офисных зданий Лондона можно видеть чиновников в белых рубашках, зябко мнущихся с сигаретами на ветру. Некоторые не выдержали испытаний и предательски бросили привычку -- такую любимую, но, положа руку на сердце, немножечко вредную. Сдались, однако, не все.
   Глаза Саманты застыли и словно подернулись какой-то дрянной пленкой, ничего кроме непредсказуемых сюрпризов, как знал Гарден, не предвещавшей. Когда она закусила губу, он по-волчьи зыркнул по сторонам и достал зажигалку.
  -- Что-нибудь желаете мне сказать? -- послышалось из наушников.
   Одновременно разговор слушали пять человек. Саманта не думала, что ей придется придти в техотдел контрразведки. Незнакомец, оставивший капсулу, знал только один ее телефон -- настольный в редакции. В ее рабочий кабинет эта бригада проникла бы только через ее труп. Гарден догадывался об этом, но оказалось, что невозможного для него не существует. Всего лишь одним звонком он заставил операторов Бритиш Телефон перевести все предназначенные ей входящие соединения в лабораторию связи контрразведки. Конечно же, такие возможности два года назад этим ребятам не снились. Протолкнуть закон о противодействию террористической деятельности спецслужбам помогли взрывы -- не только прогремевшие, но и к их чести раскрытые на стадии подготовки. Хорошенько смазанные шестеренки закрутились и бюрократическая машина Великобритании понеслась, на поворотах распугивая шалеющего обывателя.
  -- Дело обстоит очень серьезно, -- сказала она, как и предписывалось по инструкции.
  -- NMT-Finland, -- повернулся к помощнику Гардена один из техников. Тот кивнул головой и, набрав номер, ушел с трубкой в другой конец помещения. "Тяни, тяни", -- молили Саманту глаза новоиспеченного начальника отдела.
  -- Только не нужно тянуть, мисс Вулф, -- послышалось в наушниках. -- Что там?
  -- Я вам не подчиненная, -- в словах журналистки почувствовался холод льда, -- и мы, кажется, кое о чем договаривались. Не так ли?
  -- Вы получите обещанный эксклюзив.
  -- Мне не так-то легко вам поверить, мистер Х. Я не знаю ни кто вы, ни даже как с вами связаться. Кроме того, подозреваю, что вы и сами не очень уж информированы. В противном случае я вам не была бы нужна.
  -- Что вы хотите?
  -- Босс, -- помощник протянул Гардену трубку, -- связь с замминистра внутренних дел Финляндии. Он курирует терроризм.
  -- Сначала вы рассказываете мне, что вам известно, а потом уже я, -- продолжала Саманта гнуть свою линию. Гарден удовлетворенно кивнул и взял телефон.
  -- Господин заместитель министра, я произвожу расследование уголовного дела особой важности, -- сказал он. -- Мне требуется помощь, предусмотренная рамочной директивой антитеррористической ассамблеи присоединившихся стран. Мы отслеживаем подозреваемого. Необходимо установить местонахождение мобильного телефона, выходящего на связь с территории вашей страны. И поставить его на прослушивание. Все необходимые документы будут вам высланы незамедлительно. Благодарю вас. Я подожду.
  -- Нет, мисс Вулф, так не пойдет, -- не согласился ее собеседник.
  -- Какое отношение вы имеете к капсуле? -- попробовала она взять с наскока.
  -- Во дает журналистка, -- прошептал Гардену помощник.
   Незнакомец на том конце провода вдруг замялся.
  -- Это ваших рук дело? -- Саманта почувствовала себя на гребне атаки.
  -- И да, и нет, -- последовал ответ. -- Пропал человек. Я думаю, что люди причастные к его исчезновению, как раз и имеют к этому отношение. Я хочу разобраться.
  -- Вы не все говорите.
  -- Я бы и этого не сказал, если бы имел возможность обойтись своими силами.
  -- Тогда будьте искренни. Чего вы боитесь? -- не ослабляла хватку Саманта. -- Возможно, я смогу вам помочь.
  -- Вы не понимаете, -- собеседник колебался. -- Тут многое переплетено. Мне надо все как следует взвесить. Я вам перезвоню.
   Гарден соскочил со своего места, отчаянно пожимая плечами и тыча в циферблат наручных часов.
  -- Когда? -- разгадала его ужимки Саманта.
  -- Пока не знаю. Завтра, -- во всех наушниках запищали короткие гудки.
  -- Пелтасаари? -- переспросил Гарден в телефон, -- Где это? А поточнее нельзя? Понятно. Спасибо, господин заместитель министра.
   На мгновенье воцарилась тишина, потом заговорили все разом.
  -- Он на прослушке, -- сообщил Гарден. -- Базовая станция на финских островах.
  -- На каком основании, Питер, ты называешь этого человека подозреваемым? -- возмутилась Саманта. -- Он ведь сам позвонил!
  -- Техническая служба финнов нас тоже подключит к соединению, -- оторвался от приборов начальник службы связи. -- Будем слушать в реальном времени.
  -- Очень хорошо, пусть срочно вышлют распечатку звонков с этого номера, -- кивнул Гарден. -- Конечно он подозреваемый. В его руках опасное оружие.
  -- Он сам мне его передал!
  -- Из благородных, конечно же, побуждений, -- ремарка начальника отдела истекала сарказмом. -- Саманта, его мотивы нам не известны!
  -- Как бы там ни было, нам нужна его помощь.
  -- А не наша ему? Я не думаю, что в его распоряжении находится одна единственная капсула.
  -- С чего ты взял?
  -- Или, по крайней мере, он знает, где есть ещё.
  -- Иными словами, он теперь вне закона.
  -- Кто так сказал?
  -- Я знаю, как вы относитесь к подозреваемым! Тебе, наверное, уже Орден Подвязки мерещится.
   Гарден подхватил Саманту под руку и увлек ее в коридор.
  -- Что ты себе позволяешь, -- зашипел он, когда рядом никого не оказалось. -- Я здесь начальник, я веду расследование.
  -- Хреновое твое расследование
  -- Я действую по закону.
  -- Хреновые твои законы, если они толкают к несправедливости. И не забывай, Пит, -- Саманта выпростала локоть, -- без меня твое расследование гроша выеденного не стоит. Пшик один.
   Дверь открылась, и в коридор вышел начальник отдела связи. В руках он держал лист бумаги.
  -- Пит, распечатка за неделю. В основном финские номера. И два английских. Мисс Вулф, это не ваши?
  -- Один мой, другой нет. До завтра. Не забудь дать мне экземпляр распечатки из авторегистра, ты обещал
  -- Посмотрим, -- сказал Гарден и скрылся за дверью отдела связи. -- Есть что-нибудь новое? Какие-нибудь координаты?
  -- Финны сообщили, что не смогут его засечь. Где-то в районе Пелтасаари и точка. Вот карта финского залива. На побережье имеются населенные пункты. Вокруг островов -- как мухой засижено. Морские суда вдобавок.
  -- А до эстонского берега связь достанет?
  -- Этого я не спросил. Не исключено.
  -- Так спроси. Спутники нам как-то могут помочь?
   Старший техник задумался.
  -- Они могут отснять нам картинку по точным координатам. Но пеленг спутник взять не в состоянии, интересующие нас радиосигналы не выходят за пределы земной атмосферы. У финнов или эстонцев нужных станций радиослежения тоже нет.
  -- Так что, нам и пеленг не взять? -- нетерпеливо спросил Гарден.
  -- Почему же? АВАКС, -- подсказал кто-то из связистов.
  -- Армейский самолет электронной разведки?
  -- А почему бы и нет? Если начальство договорится с военными, то нет проблем. АВАКСЫ североатлантического альянса постоянно находятся на воздушном дежурстве.
  -- Да, -- согласился Гарден, -- но в какой точке земного шара?
  -- Я думаю, не ошибусь, если предположу, что в районе Ирана. Но границы альянса они тоже регулярно облетают.
  -- Хорошо, установите, кому принадлежит второй английский номер. И держите связь с финнами, -- отдал распоряжение Гарден, -- а я к шефу.
  -- Сэр, -- оторвался от телефона помощник, -- из Финляндии сообщили, что прослушки не будет.
  -- Вы отослали им официальный запрос?
  -- Да. Но не в этом дело. Фирма-оператор только что сняла абонента с обслуживания.
  -- Что за ерунда? Он отключен?
  -- Да, отключили по заявлению родственников абонента. Там у них какое-то уголовное преступление, телефон украден, вот они и...
  -- Я понял! Объясните им всё. Пусть восстановят номер. Хотя бы на пару дней. Это единственная ниточка.
  
   Выйдя на улицу, Саманта Вулф, набрала номер и поднесла к уху желтый -- в тон окраса ее машины -- телефон:
  -- Брэндон, я еду к тебе. Нет, бросай всё к черту. А я тебе говорю, бросай! Ладно, я скажу. Ты случайно звонка с Пелтасаари не ждешь? Ну, то-то же. Я через сорок минут у тебя.
  
  
  

Саманта путает карты

  
   Условия для связи улучшились. Финское поле заполнило чуть не всю шкалу экрана, но телефон не работал. Длинная комбинация цифр и значков: #2#, потом код Финляндии, номер финна, *, #3#, номер вызываемого абонента, в конце опять * и затем #. Всё правильно, всё как обычно, но соединение устанавливаться не желало. Механическая тетка что-то лопотала по-фински и упрямо включала монотонную музыку. "Очнулся чухонец", -- чертыхнулся про себя Полищук и стал подбирать новую комбинацию, надеясь рано или поздно наткнуться на другого, непуганого пока ещё финна. Перебрав по нарастающей, цифра за цифрой, около сотни номеров, он плюнул на принцип последовательности и перешел на спонтанные вариации. Со второй попытки ему повезло, и соединение установилось.
  -- Я получил ваше письмо, -- сказал он, услышав ответ.
  -- NMT-Finland, Пелтасаари, но номер телефона другой, -- возбужденно шепнул Брэндону Фармер.
  -- Вы удовлетворены? -- слова Брэндона были лишены какой-либо окраски. Ни подобострастия, ни заносчивости. Просто вопрос.
  -- Переводите деньги.
  -- Хорошо. Какую сумму?
  -- Я думал, мы обо всем договорились.
  -- Конечно. Мы не возражаем. Только, пожалуйста, поймите и нас. Мы понесли огромные убытки. Мы не хотим их увеличения. Поэтому мы согласились выполнить все ваши требования. Но что будет, если деньги по независимым от нас причинам исчезнут? Я готов биться об заклад, в нашу невиновность вы не поверите, и на нас ляжет новое бремя. Хэрродс богатая фирма, но деньги печатают на монетном дворе.
  -- Извините, нельзя ли короче? -- вежливо осведомился Скунс.
  -- Давайте проверим работоспособность канала на маленькой сумме. Сработает -- переведем остальное.
  -- До чего вы настойчивы, -- послышался вздох, -- Хотите таким способом меня поймать? У вас ничего не получится.
  -- Я имел ввиду только то, что сказал. Надо проверить канал. Мы не хотим выбрасывать деньги просто так.
  -- Ну, представим, вы вычислите конечный счет получателя, -- Денис пропустил прозвучавшие заверения мимо ушей. -- Неужели вы думаете, это поможет вам? Вы отдаете себе отчет в том, что произойдет, если мне станет известно о вашей активности в этом направлении?
  -- Вероятно, вы будете реагировать.
  -- К большому моему сожалению...
  -- Я пытаюсь поставить себя на ваше место. Мне кажется, вы не ухудшите своего положения в случае разбивки транзакции. Чисто умозрительное заключение: предположим, мы пойдем по следу денег. Тогда ваш риск в конечной точке будет одинаково высок -- поступи туда вся сумма или один пенс. А если вы посчитаете, а я в это не верю, что никакой слежки не будет, то при любом методе перевода вам опасаться нечего.
  -- Хорошо, что вы все понимаете. Переводите десять процентов. И будьте готовы к переводу оставшихся девяноста. До связи. Приятно с вами беседовать, заместитель, мы уже почти что друзья.
  -- Я за конструктивные диалоги в любой ситуации.
  
   Брэндон выключил телефон и прикрыл глаза. Хозяин распорядился беспрекословно выполнять любое требование временно исполняющего обязанности начальника службы безопасности. Сейчас он пойдет и отдаст распоряжение о денежном переводе ста пятидесяти тысяч. Но даст ли что-то придуманный им маневр, он не знал. Счет, открытый по распоряжению Скунса, находится в банке HSBC. Менеджмент незамедлительно сообщит о любом движении средств, произойдет это днем или ночью. А дальше? Что делать, если деньги пойдут гулять по земному шару, по банкам, расположенным не только в разных странах, но и в разных часовых поясах? Брэндон не знал. Власть Хозяина не всеохватна, а подключения полиции и огласки он не желает. Зато, чтобы с треском прогнать не справившегося с поручением работника службы безопасности ему и напрягаться-то не придется. Ещё эта сумасшедшая Вулф что-то пронюхала. Вот-вот заявится. Впрочем, она Брэндону нравится. За что ни берется, работает честно. И без остатка.
   Фармер кашлянул. Брэндон с силой помассировал виски и открыл глаза. Работа центра связи продолжалась как ни в чем ни бывало. Операторы принимали заказы, каждую минуту слышалось дружелюбное: "Добрый день. Спасибо, что вы выбрали Хэрродс ".
  -- Ты что-то хотел сказать, Кристофер?
  -- Скунс пользуется электронным почтовым ящиком на американском сайте Hotmail.com.
   Брэндон согласно кивнул.
  -- Я попробовал к ним залезть.
  -- Тебе удалось взломать Hotmail? -- бледная усмешка пробежала по лицу исполняющего обязанности начальника службы безопасности Хэрродса.
  -- Это не так уж и трудно, -- скромно объявил Фармер.
  -- И что интересного ты там нашел?
  -- Во-первых, он пользуется этим ящиком только для связи с нами.
  -- Ничего удивительного, он осторожен.
  -- А во-вторых, если сначала и-мэйлы отправлялись через местные IP-адреса, то сегодня он заходил к себе в ящик не из Лондона.
  -- А откуда? Из Финляндии?
  -- Он зашел через Сьерра-Леону. При помощи сервера-анонимайзера. Есть такие, они служат для заметания следов -- обрезают служебную информацию, идентифицирующую отправителя, и замещают своей.
  -- И никак не возможно определить настоящий IP?
  -- Теоретически полной анонимности не добиться. Следы остаются всегда. На любом сервере ведется журнал соединений, если в нем покопаться, то многое прояснится. Но туда я залезть не могу. А сисадмины анонимайзеров парни упертые, так просто клиентскую инфу не отдадут. Нужны официальные основания. Вопрос, Ник, в другом. Зачем ему вдруг понадобилось так маскироваться?
  -- Действительно, -- задумался Брэндон. -- Раньше он просто шпарил из заштатных Интернет-кафешек. Значит, сейчас он пользуется таким выходом в Сеть, который не хочет засвечивать. Правильно?
  -- Это может быть либо какой-то домашний компьютер, во что мне верится не особенно, либо...
  -- Либо он хочет скрыть регион, где находится, -- подхватил Брэндон. -- А почему?
   Звонок мобильного телефона прервал беседу.
  -- Ник, это я, -- телефонная трубка затараторила голосом Саманты Вулф, -- я внизу, где мне тебя найти?
  -- Подойди к любому из охранников и попроси проводить к моему кабинету.
  
   Денис выключил телефон и тронул машину обратно в сторону города. Что-то не стыковалось, не позволяло ему успокоится. Мыкола убит -- уверенность в этом росла. Но за что? Захотел повторить операцию Полищука? Навряд ли. Он ни во что не был посвящен. Тогда зачем он изготовил датчики? Хотел подставить? Но для этого есть не такие мудреные способы. А владелец "Ягуара"? Он тогда незаметно подкрался... Лондонский араб понимает по-русски? Можно, конечно, такое допустить, кто только в университете имени Патриса Лумумбы в советское время не обучался -- угнетенные со всего мира. Дичь, полная дичь, но допустим. И что с того? Мыкола не знал о предназначении разбрызгивателей. Тот Кемаль -- кажется, так его звали -- мог подслушать, стало быть, и того меньше. А главное, идея-то была не известна ни тому, ни другому!
   Дорога в Таллин шла вдоль побережья. Новенькое полотно. По сторонам столбики-отражатели. Построено на деньги Евросоюза -- педантично хвастались возле каждого перекрестка синие с желтыми звездочками плакаты.
   Так, ладно, этой головоломки не разгадать. Слишком мало исходных данных. Надо попробовать зайти с другой стороны. Мыкола за него или против? Может он стать врагом? Тут ясность была очевидной. Ни причин, ни поводов для этого нет. Значит что...?
   Встречный автомобиль мигнул фарами. Денис поднял руку в благодарном приветствии и снизил скорость. Оказывается, кое-что из российской действительности работает и здесь.
   Значит Мыкола не враг. Враг тот, кто его убил. А вдруг не убил, вдруг он жив? Значит Рыбарю надо помочь. Тем более, оказание ему помощи не только не помешает проводимой акции, а наоборот, пойдет на пользу, прояснит обстановку. Так, хорошо, но как помочь? Дуб, орех или мочало -- начинаем все сначала. Прежде неплохо бы разобраться с тем, что же произошло! В России он знал бы, какие подключить ресурсы.
   "VДike уismДe" -- Денис попробовал выговорить название микрорайона. Тот, где он утром заходил на hotmail назывался попроще -- LasnamДe. Можно, конечно, поехать туда. Тамошние компьютеры позволяют менять Интернет-настройки. А вдруг там его ждет засада? -- от такого предположения всё его существо вытянулось дрожащей струной. Мир вокруг посерел, пришло ощущение неуюта, с которым он всё чаще сталкивался в последнее время. Вспомнились лица преступников, которых он сам задерживал из засад. Удивление на них сменялось бешеной яростью -- к самим себе, к ментам и, наконец, ко всему миру. Это часом не паранойя? -- зло осадил себя Полищук. На сервер Сьерра-Леоны он заходил через анонимайзер, расположенный в Чили, перед ним были ещё четырех таких же, разбросанных по всей планете: в Гватемале, Венесуэле, Латвии и в Таиланде. Не могли же они размотать всю цепочку за какие-то три с лишним часа.
   Когда-то Полищук читал мемуары кагебэшника-нелегала, всю жизнь проработавшего за границей. Перед внедрением в Аргентину, его год учили всяким премудростям и греческому языку, потом с паспортом моряка забросили в Копенгаген, оттуда, проверив хвосты, в Афины, где он ещё два года шлифовал язык и вживался в легенду. Наконец, резидент вручил ему деньги, очередной комплект документов и посадил на корабль. В Буэнос-Айресе, чтобы не вызвать ничьих подозрений, он начал учить испанский с нуля. Радиостанцию ему доставляли четыре агента -- по частям, в разобранном виде. Когда он затосковал, в КГБ целый отдел разрабатывал круговой маршрут и подбирал документы, чтобы отправить к нему жену.
   Полищук в душе завидовал шпионам, имеющим возможность тратить на конспирацию бездонные государственные средства. Тогда как его личные -- полученные в долг от Мемета -- таяли, что ни день.
   В LasnamДe он не поехал. Пункт доступа в Интернет нашелся в жилконторе VДike уismДe. Деньги -- сто пятьдесят тысяч -- уже дожидались на счете в HSBC. Выйдя на улицу, Полищук направился к соседней пятиэтажке. Там стоял таксофон.
  -- Книжник слушает, -- послышалось из трубки.
  -- Привет, семит. Оговоренная сумма подросла на пятьдесят процентов. Десятая часть пошла к тебе. Я только что осуществил срочную Интернет-транзакцию. Поводи своим мохнатым носом, но ничего не предпринимай. Будь осторожен.
  -- Нет, я буду безрассудно отважен, -- обиделся Книжник. -- Я тебя умоляю...
  -- Всё, до завтра, -- не дал поговорить ему Полищук.
  
   Саманта Вулф ворвалась в кабинет Брэндона стремительней ветра. За ней в дверь заглянул охранник.
  -- Мистер Брэндон, -- широкая, как лопата, рука охранника неуверенно тянулась вслед женщине.
  -- Всё в порядке, спасибо Трэвал.
  -- Ник, я не собираюсь крутить и вертеть, -- без предисловий начала Саманта. -- Надеюсь на адекватную реакцию. Да?
   Брэндон достал из кармана зажигалку и щелкнул.
  -- Ты же не куришь, -- сказала журналистка, поспешно вытаскивая из сумочки сигареты.
  -- Ты, кажется, говорила по телефону о Пелтасаари, -- дав прикурить, ласково напомнил ей Брэндон. -- Я курю только дорогие сигары. Если кто-нибудь угощает.
  -- Давай сядем, -- Саманта, собираясь с мыслями, затянулась. -- Ник, я была в контрразведке. У Гардена.
  -- У Гардена?
  -- Да, у выскочки Питера Гардена. Он теперь начальник отдела. Не смотри на меня так, это было лучшее, что я могла сделать. Итак, некий мистер Х во вторник передал мне капсулу. Попросил провести исследование находящегося в ней вещества. И еще попросил раздобыть для него выписку из авторегистра. Его интересовали спортивные "Ягуары-ХК" возрастом под пятьдесят лет. Раритет, одним словом. Их в Лондоне не больше полсотни.
  -- На ходу и того меньше.
  -- Наверное. Знаешь, что оказалось в капсуле? -- Сандра нерешительно улыбнулась. -- Сибирская язва. Споры в жизнеобеспечивающем физиологическом растворе. Я и позвонила Гардену. Все-таки мы с ним знакомы.
   Брэндон не шевельнулся.
  -- Небо! Что тут началось! Я ждала его в Королевской Медицинской Академии. Это было вчера. Приехала туча народу, все засекреченные. По-моему, были даже люди от Блэра. Одного, кстати, я раньше видела где-то. Думала, он дипломат.
  -- Пелтасаари... -- исполняющий обязанности начальника службы безопасности Хэрродса был сама деликатность.
  -- Сейчас. Говорю тебе, понаехали такие задумчивые мордовороты, что я даже струсила.
  -- Ты? -- не поверил Брэндон.
  -- А что в этом такого, -- пожала она плечами. -- Я ведь женщина... У тебя что, пепельницы нет? Можно я на пол?
   Брэндон свернул из бумаги конусообразный пакетик. Саманта осторожно поднесла к нему сигарету.
  -- Они заставили написать расписку, -- продолжила она и самым кончиком сигареты дотронулась до бумаги. Брэндон увидел, как, разрушившись, седой столбик пепла осыпался в наскоро сотворенную пепельницу. Бумага в месте касания не обуглилась. -- Сейчас уже не помню о чем, кажется я теперь такая же важная птица, как и они.
  -- Об ответственности за разглашение, -- подсказал Брэндон.
  -- Ага, точно. Так что не вздумай меня выдавать. А потом они перевели мои звонки себе в офис.
  -- Он позвонил?
  -- Часа два назад. Как раз из твоего Пелтасаари, -- фыркнула Саманта. -- Люди Гардена связались с Финляндией, заказали прослушку и распечатку. Это мобильник. С него звонили всего по двум английским номерам: мне и в отдел безопасности Хэрродса, я узнала ваш номер.
  -- О чем был телефонный разговор?
  -- Зачем я тебе всё рассказываю?
  -- Да, зачем?
  -- Ну ладно. Разговор был ни о чем. Вокруг да около. Гарден не велел ему говорить, что в капсуле сибирская язва, распечатка тоже осталась за кадром, он даже мне не показал ее.
  -- А ты уверена, что позвонивший действительно тебе не известен?
  -- Я не знаю, кто это. А у тебя я потому, что Гарден, по-моему, действует стратегически неверно. Этот мистер Х не произвел на меня негативного впечатления. Мне кажется, было бы лучше, окажись он на нашей стороне. Он упоминал о каком-то преступлении. Что-то вот-вот должно произойти.
  -- М-да. Время, как говорится, работает против нас.
  -- Сибирская язва! -- женщина сцепила пальцы рук и заговорила, двигая ими в такт. -- Язва, язва. Порошок, порошок. Несколько лет только это и слышно. Изъеденная молью угроза опереточного злодея! Выдохшаяся детская страшилка! И вдруг на тебе! -- ее пальцы расцепились, дав ладоням возмущенно застыть. -- Просуньте руку в щель, мисс Вулф, и возьмите капсулу, она приклеена под скамейкой.
  -- М-да. Значит он теперь на прослушке...
  -- М-да, м-да, -- передразнила его Саманта. -- Заладил! Давай выкладывай теперь ты.
  -- Но ты ведь понимаешь...
  -- Да, да. Никому-преникому, пока ты не разрешишь. Не кажется тебе, что на фоне сибирской язвы твои карьерные опасения не очень уместны?
  -- Да слушай ты и не перебивай, -- сказал Брэндон. -- Хэрродс подвергся атаке вымогателя, требующего полтора миллиона. Мы несем дикие убытки, уже многократно превысившие эту сумму.
  -- Вонь в магазине и в парижском отеле -- это его делишки?
  -- Да. Вещество называется бутилмеркаптан. Мерзкий, неистребимый запах. В природе он вырабатывается организмом скунса.
  -- Вы не желаете придавать дело огласке?
  -- Болезненное самолюбие Хозяина, -- помрачнел Брэндон. -- Он согласился заплатить. Вопрос поимки Скунса -- он сам так назвался -- с повестки дня, разумеется, не снимается.
  -- Мой незнакомец и ваш Скунс это одно и то же лицо?
  -- Слишком мало фактов, чтобы делать определенные выводы. Но похоже на то.
  -- Как он с вами контактирует?
  -- При помощи электронной почты и по телефону. Он полностью анонимен.
  -- ОК, мистер Брэндон, вы меня убедили в своей искренности. Кстати, я забыла признаться Гардену в том, что записала свой первый разговор с незнакомцем. Найдется в Хэрродсе проигрыватель для микрокассет?
   Брэндон внимательно слушал запись. Журналистка следила за выражением его лица, и когда магнитофон выключился, спросила:
  -- Ну, что скажешь?
  -- Голос не разбойничий.
  -- Угу, -- согласилась она, -- бухгалтерский. Тебе он знаком?
  -- Я не могу определить, -- честно признался Брэндон. -- Скунс звонит нам всегда при помощи скремблера.
  -- Ник, что-то надо ведь делать!
  -- Я только этим и занимаюсь.
  -- Нет, ты пытаешься поймать Скунса. А я о другом. Надо объединить усилия. У тебя с ним есть связь. Давай рискнем. Расскажем ему о язве. Я уверена, он приоткроется.
  -- Не будь наивной. Самое главное его преимущество как раз в анонимности и состоит. Расстаться с ней -- для него равнозначно отказу от своих планов. И к тому же, не забывай, что Гарден развил бурную деятельность. Я уверен, он скоро появится здесь. Знаешь, чем по нынешнему закону грозит мне игра в прятки с МИ-5? Не забывай, что номер Скунса теперь у них на прослушке.
   Саманта встала и прошлась по кабинету. Ее внимание привлекла фотография в серебряной рамке, стоящая на полке. Журналистка остановилась напротив. Молодая женщина позировала на фоне декоративных кустов, расцветших фиолетовыми бутонами. Огромные глаза смотрели в объектив с радостным изумлением. Саманта приблизила лицо к фотографии и машинально поправила узел шарфика на своей шее.
   На столе щелкнул интерком, и Вики томно произнесла:
  -- Ник, тебя ждет Хозяин.
   Брэндон ушел, и Саманта помчалась в Управление дорожной полиции Лондона. Недавно она дала материал о вандализме в отношении камер, автоматически фиксирующих превышение водителями скоростного режима. В Англии чего с ними только не вытворяют: и обливают краской, и поджигают, и даже расстреливают из охотничьих ружей. Саманта слишком хороша знала статистику дорожных смертей. Статья получилась гневная. Дорожникам тон подачи понравился.
   Запрос в авторегистр -- для них обычное дело.
   К нужному чиновнику она сразу попасть не смогла -- учебный день. Управленцы всех мастей и рангов сдавали зачеты по новым поправкам в свод правил уличного движения. Наконец двери учебного класса открылись, и коридор заполнился гомоном. Взбудораженные мужчины в униформе дорожной полиции делились друг с другом волнениями, не лишая, впрочем, себя удовольствия нет-нет, да и скользнуть взглядом по фигуре кого-то ожидающей женщины. Некоторые приветливо улыбались -- пути журналистов и полицейских часто пересекаются.
   Раскрасневшийся усач -- приятель Саманты Вулф -- выходил самым последним. Еще молодой, но от сидячей работы уже покрывшийся слоем жирка, -- отметил внимательный женский глаз. Пришлось заболтать его на ходу придуманной небылицей из серии журналистских расследований: хулиган на спортивной машине окатил из лужи детишек и воспитательницу детского сада.
   Усача история заинтриговала ровно настолько, насколько застоявшегося джентльмена способен заинтересовать предлог для совместного обеда с, кажется, незамужней и -- уж точно -- хорошенькой, нет, дьявольски соблазнительной, дамой. Пришлось с радостью соглашаться.
   Еще не наступил вечер, когда Саманта достала из сумочки желтый телефон и набрала свой номер в редакции. После пятого гудка включился автоответчик: "Саманта Вулф. Ивнинг Геральд. Говорите после сигнала". Она поднесла к микрофону небольшую пластиковую коробочку темно-серого цвета. С одной стороны корпус имел отверстия размером с булавочную головку, проколотые по окружности, а с другой цифровую клавиатуру. Услышав гудок, Саманта нажала на кнопку со звездочкой и прислушалась. Автоответчик снова заговорил, но теперь не ее голосом: "Введите пароль" Она ввела. "Если вы желаете отключить автоответчик, нажмите цифру один. Если вы желаете прослушать оставленные вам послания, нажмите цифру два. Если вы желаете переадресовать входящие звонки, нажмите цифру три".
   Она нажала на цифру три и услышала: "Введите номер, на который вы желаете переадресовать входящие звонки. По окончании ввода нажмите решетку". Саманта в точности так и поступила.
  
   Выяснить, кому принадлежит второй английский номер из присланной финнами распечатки для МИ-5 никакого труда не составило, и вскоре в Хэрродс пожаловали два помощника Гардена. После их ухода в главном кабинете торговой империи долго горел свет. Перед Хозяином сидели двое: главный юрист фирмы и исполняющий обязанности начальника службы безопасности Хэрродса.
  -- Из банка сообщили, что сто пятьдесят тысяч, которые мы перечислили, сразу ушли в Россию, -- сказал юрист, поблескивая стеклами очков в золоченой оправе.
  -- Так что, значит, Скунс русский? -- уточнил Хозяин.
  -- Не обязательно. Может статься, он просто хочет, чтобы мы так думали.
  -- Я слышал, ты изучаешь русский язык? -- спросил Хозяин у Брэндона.
  -- Вы предлагаете мне лететь в Россию?
  -- Войдешь в контакт с какой-нибудь российской детективной фирмой, там полно таких, которые не задают лишних вопросов. Разведаешь обстановку. Я знаю, что российская милиция деньгами не брезгует ...
   Брэндон недовольно заерзал.
  -- В чем дело? -- не понял Хозяин.
  -- Мы все испортим, -- сказал Брэндон. -- Нет уверенности, что у Скунса в банке нет своего человека. Им может оказаться теллер, а может главбух -- кто-нибудь, кто заметит неладное и пробьет тревогу. И тогда опять бутилмеркаптан. Мы снова в убытке, а Скунс назначит пеню и придумает новый способ для передачи денег.
  -- В Париже не исключают, что он использовал компактное летательное устройство, -- подал голос юрист, -- если это действительно так, то почему бы Скунсу в следующий раз не попробовать забрать деньги с его помощью? Фантазии, как мы видим, этому человеку не занимать.
  -- Вы слышали, что сказал человек из МИ-5, -- предостерег Брэндон. -- Они проверят наш сервер. Если обнаружатся следы переписки, нам придется все рассказать. Поднимется шум...
  -- Ты держался молодцом. Спасибо, Брэндон, -- голос Хозяина, помягчавший было, тут же окреп. -- Продолжай в том же духе. Мы не дадим тебя сожрать.
  -- Я пошел на риск, предположив низкий уровень осведомленности Гардена. Мне показалось, что он не знает ни о Скунсе, ни о бутилмеркаптане.
  -- Этому есть простое объяснение, -- поделился соображениями юрист. -- МИ-5 отлавливает только ту информацию, что касается их непосредственно.
  -- Я не понимаю, что в реальности им известно, и откуда? -- чувствовалось, что Хозяин сбит с толку визитом спецслужбы.
  -- У них, действительно, другие заботы, -- пожал плечами Брэндон. -- Неизвестный передал капсулу. Контрразведка полагает, что кто-то из людей, связанных с ним, готовит терракт с применением бактериологического оружия. Тот факт, что он сам позвонил, ими пока не обсчитывался, на это сейчас нет ни времени, ни исходных данных. Они движутся на ощупь, пытаются добыть информацию там, где ей пахнет.
   От слова "пахнет" Хозяин скривился. Брэндон сделал паузу и закончил:
  -- Если мы поделимся с ними тем, что знаем, они, возможно, быстрее смогут выйти на террористов и предотвратить тем самым катастрофу.
  -- К черту, Брэндон! Ты работаешь на меня, а не на безопасность государства. Если они поймают террористов и один из них окажется Скунсом, что ж, я не против, скажу им спасибо. Но делать работу за них я не намерен. Так что давайте лучше подумаем над своими проблемами.
   Хозяин замолчал, и тогда юрист произнес тихим голосом:
  -- Я навел справки. Воентехбанк, где сейчас наши деньги, расположен в Москве. Это очень маленький банк.
  -- Кому принадлежит? -- раздраженно спросил Хозяин.
  -- Официально -- группе оборонных предприятий. Часть из них подверглась конверсии. Я звонил знакомому московскому адвокату, -- юрист поднес к глазам лист бумаги, -- господину Маммуту. Он как-то обеспечивал наши оружейные сделки.
   Старая школа, отметил про себя Брэндон. Ему ни к чему сверяться с бумагой, все фамилии у него в голове. Не может изжить из себя страсть к публичным эффектам.
   Студенты юридических факультетов для закрепления теоретического материала часто посещают судебные заседания. Нынешний юрист Хэрродса всегда слыл докой не только по части ораторского искусства, о нем шла слава артиста. Каждую выгодную для позиции защиты деталь он умел обыграть таким образом, что не оставалось никаких сомнений -- в голове каждого из членов большого жюри она останется навсегда.
   Брэндон в молодости тоже пару раз ходил на процессы с участием человека, сидящего теперь с ним на равных в одном кабинете. На одном из таких заседаний нынешний главный юрист обставил целым спектаклем малюсенький, незначительный факт. Потерпевший среди прочего утверждал, что обвиняемый бросил в него банкой пива, попал в голову и тем самым причинил травму. Вещественное доказательство, помятая жестянка "Туборга", стояла теперь на столе секретаря судебного заседания. По какой-то причине, возможно от нелюбви к географии, заявитель назвал датское пиво финским, следствие не обратило внимания на несоответствие. Защитник мимо пройти не смог.
  -- Я подтверждаю слова потерпевшего. Но частично, -- заявил подсудимый, поймав на себе взгляд защитника. -- Действительно, в тот вечер я пил финское пиво, мне оно нравится. Я другого не признаю.
   Присяжные с облегчением зашевелились за своим барьером. Заседательница из первого ряда, до этих слов напряженно внимавшая доводы то одной, то другой стороны, услышав последнее заявление, осуждающе потрясла жидкой прической.
   Но тут эстафету подхватил адвокат.
  -- Ваша честь, -- поднял он руку и, когда судья перевел взгляд на него, встал, -- защита имеет ходатайство, если позволите.
   Судья кивнул.
  -- Показания, данные потерпевшим, как здесь, так и на следствии, -- адвокат на секунду оборотился к жюри, -- надеюсь, без желания ввести кого-нибудь в заблуждение, -- никто из присяжных не выдал своих чувств, но адвокат на это и не рассчитывал, он продолжил, -- входят в противоречие с объективными обстоятельствами. Для устранения возможной ошибки защита просит дать ей возможность осмотреть вещественное доказательство.
   Судья опять кивнул, в зале повисла скука.
   Юрист закрыл папку с бумагами, вышел из-за стола и задвинул тяжелый стул. После он взял со стола футляр для очков и, придерживая адвокатскую мантию, отправился к столику секретаря заседания, который находился в пяти метрах напротив -- сразу за пустым пространством, образованным с одной стороны длинным столом председательствующего, с двух других рабочими столами защиты и обвинения и, наконец, с четвертой -- кафедрой для выступлений свидетелей.
   Разумеется, любую дистанцию легче преодолеть напрямик. Но станет ли солидный юрист протискиваться между столов?
   Поступью, вызывающей размышления о недопустимости в правосудии суеты, адвокат отправился вкруговую. Ни у кого из присяжных не возникло и тени сомнения в том, что перед ними именно солидный юрист.
   Подойдя к столику с вещдоком, он открыл очечник, достал очки, надел их и после этого мягко улыбнулся присутствующим. Такая улыбка применяется фокусниками перед тем, достать кролика из пустующей шляпы.
   Держа мятую банку с датским пивом на достаточном удалении от лица и медленно ее проворачивая, он внимательно изучил все надписи. Закончив, вернул пиво на стол, снял очки, уложил их в очечник и дал заключение:
  -- Это не финское пиво.
   В суде раскланиваться не принято, и адвокат сквозь восхищенную тишину пустился в обратный путь. Обвинителя он не удостоив и взглядом.
  
  -- Что сказал Маммут? -- Хозяин сгорал от нетерпения. -- Только давай без твоих штучек.
   Главный юрист Хэрродса пожал плечами:
  -- Маммут обычно разглагольствовать на такие темы не любит. Вы помните, как русские пытались продать монголам двести бронетранспортеров?
  -- У них ничего не получилось.
  -- Конечно, -- юрист снова улыбнулся, но теперь по-другому, так, что Брэндону стало понятно -- за этой улыбкой стоят знания, известные весьма ограниченному кругу лиц.
  -- Кажется, сделку хотел провести некий Потулов?
   Юрист согласился:
  -- Потулов Юрий, 1951 года рождения, заместитель Председателя союза промышленников России, крупный акционер многих предприятий, в частности завода во Владимирской области, выпускающего БТР-ы. Теперь, что касается банка, -- чтобы положить лист бумаги на стол, юрист сделал паузу. Хозяин переменил позу. -- Потулов является практически единоличным хозяином банка. Воентехбанк -- его карманный банк. Вот, собственно, что сказал мне Маммут.
   Хозяин встал, снова сел, нажал кнопку интеркома, и, не дожидаясь ответа, велел:
  -- Папку с монгольскими военными контрактами!
  -- Уже ночь, Вики ушла, -- известил юрист и вытащил папку из своего дипломата. Брэндон готов был поклясться -- вытащил как кролика за уши.
   Не обращая ни на кого внимания, Хозяин уткнулся в документы. |Прошло десять минут, он захлопнул папку и спросил:
  -- Сколько время в Москве?
  -- Плюс три часа по сравнению с нами.
  -- Как только наступит утро, разыщите Потулова. Что нам от него нужно?
  -- Нам нужна должность в дирекции банка. А также пара человек техперсонала, из отдела трансфертов и службы компьютерного обеспечения, -- сразу же нашелся Брэндон.
  -- ОК. Убедите его как угодно. Скажите, что я желаю приобрести его банк.
  -- Может быть, лучше сказать, что монгольское правительство желает приобретать у него военную технику? -- вкрадчиво поинтересовался юрист.
  -- А я что, должен учить вас?
  
   ***
  
  -- Босс, кто-то только что позвонил на редакционный телефон мисс Вульф, -- доложили Питеру Гардену из технического отдела. -- Включался автоответчик, но сообщения не оставили. Похоже на дистанционное управление, мы слышали только тоновые гудки.
  -- Вероятно, это была сама Вулф.
  -- Мы уже проверяем.
  -- Это всё?
  -- Да.
  -- Понятно. Спасибо.
   Надо будет завтра разобраться, -- подумал начальник отдела. Сразу с утра, пока незнакомец не позвонил. Сейчас не до этого. МИ-5 чуть ли не всем составом работает над списком из авторегистра. И конечно, Гарден не собирался кому бы то ни было его отдавать.
   К вечеру результаты проверки принесли неожиданные результаты. Вернее, сначала казалось, что результатов не будет совсем. В списке значилось сорок пять автомобилей. Вдобавок еще двадцать семь в прилегающих к Лондону графствах. И ни одной зацепки. Кое-кто из владельцев проходил по уголовным регистрам: два осужденных за мошенничество и один за угон, совершенный по молодости, сейчас ему пятьдесят и он солидный экономист. Почти треть из списка носили индийские фамилии, еще столько же арабские и африканские. Никто по картотекам спецслужб не проходит. Ни в чем предосудительном не замечен.
   Вот тут-то и взошла над головой Питера Гардена звезда удачи. Он пропустил весь список через компьютеры авиационных компаний. Один из фигурантов, оказалось, за последние месяцы трижды летал рейсом Лондон-Москва. Причем из третьей поездки он самолетом не возвращался. Но, поскольку после этого он успел слетать из Лондона в курортный Тунис, напрашивался вывод, что третий раз в Англию Кемаль Рустам-бей (так звали беженца из Афганистана, натурализовавшегося в Великобритании десять лет назад) вернулся автобусом или машиной. Экспресс-поезд "Евростар" исключался -- проверили. По степени строгости учет там не уступает самолетному. Контроль багажа тоже: на Северном вокзале Парижа установлена сверхсовременная поисковая аппаратура -- слишком велик страх перед террактом в евротоннеле, что под Ла-Маншем.
   Гарден выдвинул предположение, что Рустам-бей связан с чеченскими экстремистами, через которых приобрел в России сибирскую язву и во избежание обнаружения провез ее на остров автотранспортом.
   Несмотря на скепсис и смешки других руководителей служб, решили послать запрос в российскую ФСБ. К запросу приложили фотографию из архивов Хоум офиса. Других зацепок все равно не было.
  
   Один из НАТОвских АВАКСов барражировал в небе над Балтикой. Чуткая антенна, по силуэту напоминающая выросший из корпуса гриб, сканировала эфир в полной готовности засечь любую из радиоволн на любой частоте. Заступившие на дежурство офицеры из подразделения радиоэлектронной борьбы сидели за пультами в салоне под завязку набитого аппаратурой самолета. Полетное задание предусматривало особый контроль за диапазоном в районе четырехсот пятидесяти мегагерц. Именно такую частоту использует оператор мобильной связи NMT-Finland.
  
  -- Босс, -- это был голос того самого техника, который недавно докладывал об автоответчике.-- Незнакомец опять позвонил. NMT-Finland, но с другого номера.
  -- Черт, он собирался завтра позвонить! В редакции уже никого нет.
  -- Я слышу голос мисс Вульф. Она на связи!
  -- Черт! -- Гарден покраснел от неудовольствия. -- Срочно свяжитесь с военными! Пусть пеленгуют сигнал. Я иду к вам.
   В отделе связи помимо техников находился помощник Гардена. Увидев начальника, он оставил возле уха только один из наушников и прошептал:
  -- Вулф рассказала ему о сибирской язве.
  -- Черт! -- опять сказал Гарден и приник ухом ко второму наушнику.
  -- Так, понятно. Зовут Кемаль, фамилии не знаете, -- услышал он голос Саманты Вулф. -- В моей распечатке есть Кемаль. Ему сорок пять. Правильно? Фамилия Рустам-бей. Завтра я попробую навести о нем справки. Вы должны сказать, где взяли капсулу.
  -- Я не имею никакого отношения к сибирской язве, -- слышимость была неплохой, но из-за меняющейся частоты звука Гардену пришлось напрячь слух. -- Я случайно обнаружил капсулу.
  -- Иначе вы бы не стали звонить, я вам верю. Где вы ее обнаружили? Поймите, может произойти ужасная катастрофа.
   На той стороне послышался звук, значения которого Гарден не понял. Саманта Вулф, по видимости, тоже.
  -- Я не расслышала, -- сказала она. -- Вам будет легче, если люди погибнут не по прямой, а по косвенной вашей вине?
  -- Ищите Кемаля, -- настаивал ее собеседник. -- Он сможет многое прояснить.
  -- Время! -- вскрикнула Саманта. -- Вы уверены, что оно у нас есть?! И потом, я ведь знаю, чего вы на самом деле боитесь. Потерять полтора миллиона!
   Ей никто не ответил.
  -- Ну что, я права?
  -- О чем вы?
  -- Не бойтесь, -- ей не удалось скрыть нотки брезгливости. -- Я не полицейская, я журналист. Но сегодня и это не важно. Вы выбрали свою дорогу, не мне вас судить. Один человек сказал, что дело не в том, какие дороги мы выбираем...
  -- ... а в том, что находится внутри нас, заставляя выбирать эти дороги, -- закончил вместо нее незнакомец.
  -- Так идите по своей дороге, не выбирайте чужую! Иначе, как вы сможете продолжать жить спокойно? Где вы взяли капсулу?
  -- В метро, -- последовал короткий ответ.
  -- В метро? -- переспросила Сандра. От царившей в техотделе МИ-5 тишины заломило в ушах. Гарден с помощником переглянулись.
  -- На станции "Майл Энд". Капсула была помещена в фальшивый датчик пожарной сигнализации, приклеенный к стене на липкую ленту.
  
  
  -- Господа, нас ждет бессонная ночь, -- заявил собравшимся в зале полицейского управления Генеральный директор МИ-5. -- Нам следует обыскать все железнодорожные станции в черте города, а также станции метрополитена. Цель поисков -- вот такие вот датчики, -- он поднял над головой красную металлическую коробочку. -- Работаем в цивильной одежде, в курс дела будут введен необходимый минимум персонала железной дороги и метрополитена.
   Питер Гарден не присутствовал на совещание. Погасив свет в своем кабинете, он печатал докладную записку, срочно затребованную Генеральным. Блики яркого монитора, в полной темноте отражающиеся от клавиш, имеют свойство слепить глаза, но молодой начальник отдела не смотрел на клавиатуру. Еще в университете он в совершенстве овладел слепым методом: полагая, что дополнительные навыки повышают конкурентоспособность работника. Студент-отличник записывался на все факультативные курсы. На минуту задумавшись, он продолжил:
   " ...задействована журналистка из "Ивнинг Геральд" Саманта Вулф, в результате чего сведения о вовлеченности в преступную деятельность гражданина Великобритании Кемаля Рустам-бея получили дополнительное подтверждение.
   Опрос швейцаров по месту жительства Рустам-бея (фешенебельные аппартаменты в районе Белгравия) не позволил установить род его занятий, но опрошенные указали на разгульный образ жизни фигуранта. За домом установлено наблюдение.
  
   b) В результате сотрудничества с полицией Финляндии круг подозреваемых был расширен. Установлено, что вчера был убит житель г.Турку (Финляндия) Пекка Валконен. Финн являлся владельцем мобильного телефона, посредством которого неизвестный, подбросивший капсулу со спорами сибирской язвы, связывался с Англией (служба безопасности Хэрродса -- 3 раза, редакция газеты "Ивнинг Геральд" -- 3 раза).
   Первый звонок в Англию был произведен за пять дней до убийства Валконена, второй в предположительное время убийства, остальные после убийства, последний из них три часа назад. Из вышесказанного можно заключить:
  -- Звонивший в Англию не Валконен.
  -- Поскольку первый звонок был совершен еще при жизни Валконена и с его телефона, он и звонивший были знакомы.
  -- В группе подозреваемых возник конфликт на неустановленной почве. В результате Валконен был убит, а один из группы с неясными целями связался с прессой. По данным финской полиции убийц двое -- оба чернокожие. В рамках поисковой инфосистемы "Викинг", объединяющей полицейские и пограничные регистры Северных и Балтийских стран объявлен розыск.
   с) Подразделение радиоэлектронной борьбы Североатлантического альянса запеленговало место выхода на связь неизвестного, звонившего Саманте Вулф. Это северо-западное побережье Эстонии. Топографическая карта с нанесенными координатами прилагается.
   Полиция безопасности Эстонии (КАПО) информирована. Директор КАПО готовит операцию по задержанию, которая будет реализована при повторении звонка.
  
  
   d) Моими помощниками было опрошено руководство универмага Хэрродс. Исполняющий обязанности начальника службы безопасности Брэндон утверждает, что на его номер поступает много звонков, и он не может вспомнить, кто звонил в интересующее нас время.
   Учитывая то, что подозреваемый меняет свои номера, и, таким образом, мы рискуем потерять его, я принял решение поставить на прослушивание телефоны Хэрродса.
   Серверы универмага и Интернет-провайдера арестованы, специалисты технической службы МИ-5 исследуют их содержимое.
   Начальник отдела
   Питер Гарден"
  
  
   Поисковые усилия принесли результаты. Ночью на станциях метро обнаружили двадцать три фальшивых аларма, но следующее утро началось с еще более неожиданного сюрприза. Офицера связи МИ-5, работающего в Москве вызвали на Лубянку и устроили настоящий допрос. Компьютер ФСБ за ночь перелопатил фотоархивы и идентифицировал Рустам-бея как Мустафара Саидшаха, находящегося в розыске еще с советских времен.
   Выяснилось, что КГБ охотился за ним по подозрению в убийстве Тараки -- сына просоветского президента Афганистана. В 1985 году Саидшах и Тараки-младший (вместе с женой) закончили спецфакультет Волгоградской высшей школы милиции. Там обучались слушатели из стран третьего мира. Женщина получила диплом следователя, а Тараки с Саидшахом стали криминалистами. Мужчины дружили. В Афганистане в те годы существовало непреложное правило -- каким бы родовитым и образованным не был молодой человек, он не мог составить карьеры не прослужив как минимум год на передовой. Друзья вместе отправились в зону боевых действий, где Саидшах, по утверждению КГБ, подпал под влияние непримиримых талибов. Сын Тараки угодил в приготовленную ловушку и был убит, а предатель исчез.
   По получении сообщения из Москвы начальник отдела разве что не светился. Вчерашние пересмешники наперегонки бросились ему помогать. Но Питер Гарден не собирался выпускать вожжи из рук. Заручившись судебным постановлением об аресте, он вместе с подразделением быстрого реагирования отправился к "Рустам-бею" домой, где произвел задержание к полной неожиданности последнего.
   Беглый допрос позволил установить, что Мустафар Саидшах давно разочаровался в идеалах ислама, но по инерции выполнял поручения, особенно если это приносило деньги. По натуре бахвал, игрок и прожига, два года назад он промотал деньги, отпущенные на "правое дело". Из-за этого плохо подготовился к взрывам. Людей арестовали. Но перед Аль-Каидой Саидшаху удалось оправдаться, ему дали еще один шанс, и, конечно, еще денег. Когда параллельная группа проводила взрывы в метро, он жил в свое полное удовольствие: ездил по курортам, снял апартаменты, заказал дорогие работы по реставрации спортивного Ягуара. Деньги кончились, и он, используя старые связи, достал в России споры сибирской язвы. Мир радикального исламизма давно ходил беременным этой идеей. Случайно подслушанный разговор автомеханика и клиента, натолкнул Саидшаха на способ осуществления задуманных планов.
   Ремонт машины стоил недешево, к тому же предстояла разработка устройств для распыления язвы. И он решил сэкономить. Заставил механика изготовить тридцать пять распылителей и затем избавился от него.
  -- Где установлены распылители? -- помощник Гардена, пока горячо, решил дожать задержанного. -- В метро, да?
   Саидшах давал показания мертвым голосом, ни на кого не глядя, но после этого вопроса поднял голову и обвел взглядом присутствующих. Гардену показалось, что по его губам пробежала улыбка, он словно вышел из транса. В течение получаса никто не мог вытянуть из задержанного ни слова. Адвокат потребовал для подопечного отдыха. Присутствовавший при допросе психолог вызвал Гардена за дверь.
  -- Психическое здоровье Саидшаха вызывает опасения, -- сказал он.
   Гарден приказал увести его в камеру. Там арестант разобрал одноразовый бритвенный станок и вскрыл себе вены.
  
   Утром Брэндона разбудил звонок мобильника. Он посмотрел на часы и вскочил как ужаленный: полдесятого. Саманта -- высветилось на экране телефона.
  -- Да, -- сказал он, опасаясь, что хриплый голос выдаст его.
  -- Доброе утро, стражник! Не проспи королевство.
  -- Я лег только под утро, -- пробурчал Брэндон.
  -- Мне нужно с тобой пообщаться.
  -- Общайся.
  -- Не по телефону.
  -- Дожили. Не хочешь заехать за мной? Моя машина в ремонте.
   Через час Брэндон слушал рассказ Саманты о ее разговоре со Скунсом. Журналистка была возбуждена, но факты излагала системно.
  -- Странно, что они дали вам поговорить.
  -- Я переадресовала рабочий телефон. Думаю, все произошло так внезапно, что в МИ-5 просто не успели сообразить, что будет лучше, что хуже. В любом случае, они ведь слушали наш разговор. Самое интересное началось рано утром. Они приехали ко мне домой. Нет, конечно, я могла отказаться ехать с ними, потребовать судебное распоряжение и все такое. Но, с другой стороны, новости это мой хлеб. К тому же мне интересно, как развивались события дальше. Гарден светился как индюк. Прежде всего, он напустился на меня и стал отчитывать за самодеятельность. Но скрыть распиравшую его чувства он был не в состоянии, хотя изо всех сил старался быть строгим.
  -- Спрашивал о полутора миллионах?
  -- А как же! Я ответила, что имела ввиду количество предполагаемых жертв. Столько, мол, по статистике ежедневно перевозится поездами метро через станцию Майл Энд.
  -- Это действительно так?
  -- Откуда я знаю. Говорю тебе, ему не до этого. Ночью они нашли двадцать три распылителя язвы и что-то накопали на Кемаля. А самое главное, засекли точные координаты Скунса.
  -- На Пелтасаари?
  -- Если бы. Это Эстония. Я видела карту. Гарден не смог удержаться, похвастал. Открой навигатор.
   Брэндон нажал на продолговатую панель и средняя часть консоли под лобовым стеклом поднялась, обнаружив на обратной стороне экран.
  -- Работай стрелочками и кнопкой посередине, -- проинструктировала женщина. -- Поставь указатель на "Европу", теперь "Эстония", увеличь ее плюсиком, так, хорошо. Видишь Таллин? От него на запад по побережью идет дорога. Километрах в двадцати от границ города в море впадает речка.
  -- VДena JУesuu, -- растягивая губы, попробовал прочитать Брэндон.
  -- Вот-вот, -- посочувствовала Саманта.
   Брэндон набрал номер Маршалла.
  -- У меня есть координаты, -- сказал он после того, как в трубке послышался скрипучий голос старого детектива. -- Это не финское, а эстонское побережье. Как только Скунс получит подтверждение из Москвы, он должен будет выйти на связь и дать команду о переводе остаточной суммы. Вылетайте туда и непрерывно сканируйте эфир.
   Светофор на перекрестке зажегся красным огнем. Саманта резко затормозила и сильным нажатием утопила головку прикуривателя. Брэндон покосился на нее и закончил распоряжения:
  -- Если эстонские власти не будут ничего предпринимать, задерживайте сами.
   Желтый спортивный автомобиль рванул с перекрестка. Брэндона впечатало в сиденье.
  -- Мы куда-то торопимся? -- спросил он.
  -- Ты здорово изменился, -- сказала Саманта, выпуская в приоткрытое окно струйку табачного дыма. Брэндон ждал продолжения.
  -- Полиция всю ночь искала распылители с сибирской язвой. А тебя это как будто и не интересует. Вы там в Хэрродсе зациклены на одном...
   Запиликал телефон Брэндона.
  -- Извини, -- сказал он, -- здравствуй, Вики. Понятно. Да, я уже еду.
  -- Я еду домой к Кемалю. Обещала вашему Скунсу попробовать что-нибудь разузнать. Не хочешь поехать со мной?
  -- Зачем тебе? Пускай им занимается Гарден. У меня куча дел.
  -- Надо Скунса поймать? -- нехорошо улыбнулась Саманта. -- Гори огнем она, эта язва, да? Оно и понятно, плевать твоему Хозяину на всех! Он-то не англичанин, несмотря на свои миллионы.
  -- Да что ты от меня хочешь? МИ-5 знает о Кемале, наверняка они его уже обложили, язву тоже ищут. Меня, кстати, срочно вызывают на работу. По службам безопасности частных предприятий разослано описание распылителей. Еду искать.
  -- Здорово, а ты не забыл случайно, кому все обязаны в обнаружении этой заразы?
  -- Да ты никак симпатизируешь Скунсу! Хочешь, чтоб Хэрродс премировал его?
  -- Нет, -- тихо сказала Саманта.
  -- Спасибо, что подвезла. Вот, что я тебе скажу. Все зависит от него самого. Если он позвонит нам, мы его поймаем. Если нет, то мы не сможем его засечь. Чао.
  
  
   После задержания Саидшаха было решено пренебречь соображениями конспирации и подключить к поиску всю городскую полицию и службу охраны частных предприятий. Такой массированный обыск не мог оказаться бесплодным. Кроме метро подручные Саидшаха оставили след в универмагах Селфриджес, Баркерс & Харви Николс, в самом большом в мире книжном магазине Фойлс, и в самом большом в мире магазине игрушек Хэмлиз. По три фальшивых датчика в каждом. Общее количество найденных датчиков совпало с цифрами, полученными при допросе Саидшаха.
   Хэрродс, как и многие другие предприятия города, отрапортовал об отсутствии разбрызгивателей, оснащенных смертоносными капсулами. Брэндон подошел к заданию, как всегда, основательно: заказал схему установки пожарных датчиков и вместе с собаками Рэя обшарил торговые помещения. Но о найденных двадцати фальшивках докладывать по инстанции он не стал. Прежде их разобрали на части, и находящиеся внутри капсулы подвергли исследованию при помощи газоанализатора. Приборы слабо, но среагировали. Взявшаяся за дело ветеринарная лаборатория универмага подтвердила -- бутилмеркаптан.
   Вернувшись к себе в кабинет, Брэндон застал там Кристофера Фармера.
  -- Я думал ты уже дома.
  -- Дома? -- рассеянно спросил Фармер. -- Я работал с кассетой.
  -- С микрокассетой, которую принесла журналистка?
  -- Это не настоящий голос.
  -- Тоже скремблер?
  -- Да. Только с постоянной частотой. Кажется, я докопался до оригинала. Хочешь послушать?
   Слушая, Брэндон не мог избавиться от ощущения, будто голос ему знаком. Примерив к нему всех знакомых, пришедших на ум, он задумчиво произнес:
  -- Суд северного Лондона направляет осужденных в тюрьму Нориджа.
  -- Что? -- не понял Фармер.
  -- Да так, кое-какие догадки. Завтра попробую найти выход на руководство тюрьмы. Если Гарден меня к тому времени не арестует, -- добавил он мрачно.
  -- Тебя?
  -- Они увезли сервер. Я уверен, их компьютерщики ковырялись в его мозгах целую ночь.
  -- Ну и на здоровье, -- невозмутимо сказал Фармер, -- я его вычистил.
  -- Вычистил? -- не поверил своим ушам Брэндон. -- Кто тебе дал такое распоряжение?
  -- Как это кто? Ты же сам сказал, что моя задача обеспечивать секретность по технической линии. Вот я и обеспечиваю.
  -- Да, но...
  -- Сервер нашего Интернет-провайдера? Тут я пас. Ничего невозможного нет, но для каждого взлома требуется время. У меня его не было. Но ты не беспокойся. Провайдер не в состоянии хранить у себя все клиентские потоки. На девяносто девять процентов я уверен, что там ничего не найдут.
  

Заключительная фаза

  
  -- Тармо, а как мы узнаем, что на Землю возвращаются Темные Боги?
  -- Почувствуем. Можешь не сомневаться.
  -- Ну что я, например, почувствую? Они как бы дотронутся до меня? Или я что-то услышу?
  -- Почувствуешь и все тут.
  -- А видно их будет?
  -- До чего же ты глупая, Анне. Их невозможно увидеть. Говорю же, это четвертое измерение. Хаотические, зловещие энергии. Когда они появятся, у тебя не останется никаких сомнений.
  -- А это страшно?
  -- Страшно, конечно. А ты как думала.
  -- Ой, Тармо!
  -- Ну что встала, пошли. Мы уже близко.
  -- Я ногу на кочке подвернула. Ты светишь только перед собой.
  -- Давай, обопрись на меня и пошли. Лес уже кончился, сейчас будет ровное поле. Мастер Храма не любит, когда опаздывают. И не дрожи ты так. Ты же ведь приготовилась.
  -- Приготовилась.
  -- Или наврала?
  -- Ничего себе, наврала! Я семь дней не ела мяса, не пила алкоголя и не разговаривала.
  -- Хм..
  -- Почти не разговаривала. Только по делу.
  -- Да тише ты, не кричи на всю местность. Diabolus пела?
  -- Девять раз в день.
  -- Учти, если наврала, тебе плохо будет.
  -- Плохо?
  -- Мы будем взывать к хаотическим энергиям. Чтоб они рассеялись и заняли место согласно природе. Если кому-то из призывающих не хватит подготовки или желания, все обернется против него же.
  -- Мне хватит желания!
  -- А подготовка? Сексом занималась?
  -- Как будто сам не знаешь, что нет!
  -- Мало ли... А капюшон при дневном свете носила?
  -- Ты что, я же в магазине работаю!
  -- Вот видишь...
  -- А в остальное время носила! И черные свечи зажигала, и ладаном Сатурна квартиру окуривала. Тармо, а что, Мастер и Госпожа прямо при всех будут трахаться?
  -- Совершать сексуальный акт, а не трахаться. Чтоб проводник приоткрылся.
  -- Какой проводник?
  -- К Темным Богам.
  -- А убивать никого не будут?
  -- Чего-чего?
  -- По телевизору говорили, что сатанисты человека закалывают, а потом с трупом совершают сексуальный акт.
  -- Тьфу ты! Больше смотри телевизор.
  -- А у вас нет такого?
  -- Наша церковь людей в жертву не приносит. Сколько раз тебе говорил. Осторожно, канава. Все символично. На крайний случай животных.
  -- Тармо, а точно меня никто из посторонних трахать не будет?
  -- Ты же не Жрица. Главное, во время оргии не отходи от меня. Вот он наш холм. Пришли. Во время войны тут был дзот, а под ним вход в подземелье. Теперь все завалено, кроме одного лаза. Он с другой стороны, в кустах.
  -- Ой! Хлестануло по лицу. Придерживай ветки.
  -- Все, стой и не двигайся! Я спущусь, потом ты потихоньку. Внизу переоденемся в черные мантии.
  -- Здесь высоко?
  -- Не бойся. Я приму тебя.
  -- Смотри, осторожнее, мне вчера накладные ногти сделали.
  -- Не шуми! Хутор Сооталу неподалеку, собаки там здоровенные. Да и из автомата хозяин пострелять не дурак, особенно если выпьет.
  -- У него автомат?
  -- Ему положено. Он командир кейлаской дружины Кайтселита. Серьезный мужик. Может и без автомата всех в кабачине построить. Короный удар -- головой.
  
   Ивар Сооталу заглушил трактор, выключил фары и спрыгнул на землю. Две сибирские лайки, поскуливая, закрутились у его ног. Хуторянин положил одну руку на высокое крыло недавно взятого в лизинг немца CLAAS ARES 600, другую завел за спину, уперся кулаком в поясницу и два раза прогнулся назад -- в полную силу, так чтобы хрустнули позвонки. Обстоятельно потрепав млеющих от рабского счастья собак, он пошарил в кабине и за брезентовый ремень вытянул наружу побрякивающую стеклянным звоном сумку. Кожу, из которой она была пошита, самолично выделала его жена Малле Сооталу.
   В свои пятьдесят три Ивар считал себя на пике расцвета сил. "Мог ты, Сооталу, по молодости свалить мерина?" -- выпив после бани рюмку настойки, спрашивала его Малле. Ивар в ответ только посмеивался. "А сейчас можешь!" -- женщина придвигалась к нему, и запах молочного разнотравья приятно щекотал ноздри хуторянина. "Да что там мерин, -- его пальцы, черные от въевшейся в кожу земли и от моторного масла, добродушно щипали Малле за мягкий бок, -- Я сейчас за работой два литра выпить могу! А раньше и литра бы не осилил".
  
  -- А ну, хватит, -- Ивар Сооталу для порядка прикрикнул на собак и тяжело зашагал к дому.
   Лайки двинулись следом, но, дойдя до крыльца, остановились. Хозяин не торопясь поднялся по деревянным ступеням. Ладно подогнанные свежие доски не издали ни звука. Уже наверху, когда он взялся за ручку двери, заиграла мелодия -- одна из тех, что "Nokia" вставляет во все телефоны.
   Ивар достал из куртки полувоенного кроя мобильник, ткнул мизинцем в зеленую кнопку и пробасил:
  -- Здорово, зятек!
   В дверях показалась Малле Сооталу. Замахнувшись на мужа полотенцем, она зашипела:
  -- Вот женится на Тийе, тогда и будет зятьком.
  -- Я в лесу работал, там со связью не очень, -- не обращая внимания на Малле сказал в трубку Ивар и сел на ступеньки. Собаки разлеглись на земле. -- Да ты что! А ну, подожди-ка, -- затревожился его голос. -- Малле, нам никто не звонил?
  -- Не звонил? -- супруга подбоченилась. -- Полдня названивали твои кайтселитовские бездельники. Я им говорю, не мешайте! Сооталу дренажные канавы расчищает. Куда там...
  -- Не беспокойся, Урмас! -- тревога в голосе Ивара Сооталу охотно уступала место воодушевлению. -- Мой заместитель уже, наверное, поднял в ружье всех орлов. Сделаем опорный пункт у меня. Кому возле дома места не хватит, пусть ставят машины вдоль аллеи.
   Гремя подойниками, Малле прошествовала в коровник. Собаки вскочили, сонно посмотрели ей вслед и снова легли.
  
  
  -- Как ты себя чувствуешь, браза? -- Ямайка снял с одного уха наушник и склонился к откинувшемуся на жесткую спинку сиденья брату.
  -- Ничего. Трясет только. Швы ноют.
  -- Эй, ман, -- визгливым голосом крикнул Ямайка и хлопнул по плечу финна, занимавшего место штурмана.
   Финн недовольно обернулся.
  -- Ты кого, думаешь, тут везешь, факинг тупица, -- сладким голосом поинтересовался Ямайка. -- Не видишь, браза больной.
  -- Полегче! -- штурман сбросил руку с плеча. -- Мы тут не причем. Атмосферные условия такие.
   Глаза Ямайки утратили осмысленное выражение:
  -- Еще раз тряхнешь, твою мать, пожалеешь.
  -- Атмосферные условия, я же сказал!
  -- Господа, господа, -- забеспокоился пилот, -- не стоит так волноваться.
  -- Не трясите свой долбаный вертолет!
  -- Мы постараемся, -- примирительно заулыбался пилот, и прошептал штурману, -- ты с ума сошел, Каупо! Они так хорошо заплатили.
  -- Не нравятся мне эти туристы, -- по-фински огрызнулся Каупо. -- Долго мы еще будем висеть над побережьем?
   Ямайка поправил наушник и положил ладонь брату на веки. С минуту он молча раскачивался, потом, и сам закрыв глаза, плаксивым голосом завел то ли песню, то ли молитву. Штурман покосился назад, фыркнул и перевел взгляд на пилота.
  -- Это не наше дело, -- не поворачивая головы, отчеканил пилот.
   Увидев, что брат задремал, Ямайка убрал руку и потихоньку отодвинулся. Затем потянулся вперед, навис над передним сиденьем и с силой дунул штурману в ухо. Финн, вобрав шею, испуганно обернулся. На него глядели светящиеся в темноте глаза Ямайки.
  -- Веди себя хорошо, браза, -- негр погрозил еле заметным в свете приборов указательным пальцем, -- и говори при мне по-английски. Пожалуйста.
  -- ОК, сэр, -- ответил за штурмана пилот, -- для нас, летчиков, английский -- рабочий язык.
  -- Вот и будьте добры, джентльмены. А то высажу на хрен, -- пообещал Ямайка и закашлял отрывистым смехом.
  
  
   Денис кружил по Таллину в поисках киоска, торгующего карточками для таксофонов. Солидные торговые предприятия его не устраивали -- видеокамеры. В чип карточки зашивается персональный номер, это общеизвестно. Если допустить -- каким бы невероятным это допущение не казалось -- что телефон, использующийся Книжником только для приема звонков от Полищука, поставили на прослушку, то придется считаться и со всеми последствиями сделанного допущения. Служба технического слежения запросто вычленит из сигнала этот номер и по нему отследит все другие звонки, произведенные с карточки. В век электроники подобные задачи не вызывают ни малейшего недоумения у телефонистов. Питерский уголовный розыск, где когда-то трудился капитан Полищук, не раз вычислял подозреваемых таким способом. Поэтому в Москву он делал звонки каждый раз с новой карточки, а использованные заботливо оставлял прямо в щели таксофона, пусть себе граждане пользуются. Там всегда оставался кредит и никогда -- следы пальцев.
   Телефоны автоматы, расположенные в зоне охвата видеокамер, Дениса не устраивали все по той же причине -- добросовестный сыщик мимо такого подарка никогда не пройдет. А в том, что к делу подключен целый отряд добросовестных сыщиков, он нисколько не сомневался.
   Отследить по номеру карточки торговую точку, где она куплена, да еще и установить время продажи -- о таком, если честно, Денис никогда не слыхал. Слишком уж подробно должна вестись бухгалтерия. Правда, бывший погранец Урмас, с которым они парились в бане, упомянул, будто бы маленькая Эстония давно вся в компьютере. Поди знай, прислушался бы Денис к этим словам в другой ситуации, но в нынешней, при размытых границах разумной предусмотрительности и элементарного страха, они не выходили из головы.
   Когда, наконец, он набрал телефон Книжника, был уже вечер.
  -- Я, честно говоря, не очень верил, что у тебя все получится, -- голос Книжника был слегка возбужден. -- Молодца! Теперь я расскажу тебе план.
  -- Какой еще план? -- не понял Полищук.
  -- План дальнейших действий. Я не хотел открываться, пока не увижу денег.
  -- У тебя все нормально? Никто не пытался с тобой говорить?
  -- Да нет. Все в порядке. В банке сейчас кутерьма, начальство меняется.
  -- С чего это? -- насторожился Полищук.
  -- Рутина. Потулов своего человека решил пристроить. Какого-то родственника или однокашника. А тот, как водится, с собой тянет команду.
  -- А посторонние в банке не появлялись?
  -- Нет, все тихо. Счетом твоим никто не интересуется, ни милиция, ни криминал -- это абсолютно точно. Мимо меня ни один запрос не прошел бы. За это ты не волнуйся.
  -- Я, Коля, вообще-то позвонил, чтобы дать отбой.
  -- Я не ослышался?
  -- Неспокойно как-то. Такое чувство, что меня через лупу рассматривают.
  -- Ты это серьезно?
  -- Человек у меня пропал. А между его пропажей и дальнейшими событиями вырисовывается неясная, но нехорошая связь.
  -- Может, у тебя просто мандраж? Есть конкретика?
  -- Я чувствую, что должен остановиться.
  -- Очень конкретно. А теперь послушай, что я тебе сейчас расскажу. У меня все готово. Поскольку я есть хитрый семит, я времени зря не терял, а открывал в разных банках счета. Парочка -- фактически анонимные -- есть у меня на Кипре. И отношения с тамошним менеджментом самые нежные. В одном банке без вопросов снимут наличными, в другом -- примут. Приближаются октябрьские праздники, то бишь День примирения. Предлагаю: форсируй, если можешь, события, перегони всю оставшуюся сумму. Вечером накануне праздников, если, конечно, по-прежнему все будет тихо, по твоему поручению я запулю их на Кипр и сам туда вылечу. На следующий день в чемоданчике перенесу деньги через дорогу из одного банка в другой. Пока в России выходные, никто тут не рюхнется, это я тебе обещаю. А хочешь, прилетай на Кипр и ты, возьмешь свою долю наличкой.
  -- Хороший, наверное, план, -- помолчав, согласился Полищук.
  -- Вот это другое дело.
  -- Но приводить его в исполнение мы не будем.
  -- Это приобретенное или тебя уже зачали таким?
  -- Хочешь, я расскажу тебе все в деталях? -- усмехнулся Денис. -- С самого начала.
  -- Я тебя умоляю!
  -- Поэтому доверься моему слову. Зреет поганка, я позвоночником чую.
  -- Так, ладно. А что со стопятьюдесятью тысячами делать?
  -- Держись от них подальше, семит. И выброси телефон. Все, конец связи.
  
   Вдоль известняковых стен мерцали огоньки. Слабого пламени торчащих из жестянок фитилей едва хватало, чтобы не сбиться с пути. Анне двигалась по усыпанному каменными обломками подземелью неуверенными шагами, с каждым пройденным поворотом все крепче прижимаясь к Тармо. Крупная дрожь, сотрясающая тело девушки, передалась и ему.
  -- Холодно здесь, -- лязгнул он зубами.
  -- И запах противный, -- закивала головой Анне.
   Из уступа в стене невидимой тенью выскользнул человек в капюшоне и маске, взял Тармо под локоть и произнес:
  -- Страж Храма приветствует дорогих гостей.
   Отшатнувшись, Тармо, натолкнулся на спутницу. Она от этого пискнула и перестала дрожать.
  -- Церемония уже началась, вы последние. Идете за мной, -- распорядился Страж и быстро пошел вперед. Разлетающиеся полы его мантии изредка цепляли валяющиеся по дороге мелкие камушки, в остальном двигался он абсолютно бесшумно.
   Следующий поворот вывел троицу на широкую магистраль. Почувствовалось движение воздуха. Многие фитили не горели. Страж вдруг пропал -- также внезапно, как появился.
  -- Сюда, -- послышался шепот, и Тармо заметил, как шевельнулась одна из стен.
   Протянув руку, он наткнулся на грубую ткань -- на ощупь брезент, потянул за собой Анне, и они очутились в промежуточной зоне. За второй такой же портьерой открылось некое подобие зала. Он хорошо освещался. В двух углах стояли обогреватели, подключенные к тракторным аккумуляторам. Внутри находилась паства -- человек пятьдесят, все в черных мантиях. От того, что в зал вошли новые люди, пламя десятков свечей колыхнулось, но никто из стоящих полукругом людей не обернулся. Анне робко оглянулась по сторонам.
  -- Это Жрица, -- шепнул Тармо.
   Все смотрели на обнаженную женщину, восседающую на пьедестале, накрытом черной тканью. Лет тридцать, не меньше, обыкновенненькая, -- прикинула Анне. Рядом, на деревянной кафедре покоился кварцевый кристалл небывалых размеров, по форме тетрагедрон.
  -- Подойдите к алтарю, дорогие гости!
   Анне вытянула шею, чтобы понять, кому принадлежит голос. Паства расступилась, и она увидела сухопарого мужчину, облаченного в пурпурную мантию. Его выступающий вперед подбородок и стремящий к нему тонкий нос, давали наглядное представление о том, как могут быть связаны род деятельности человека и внешность. Низко сдвинутый капюшон не позволял определить его возраста.
  -- Я Мастер Храма, -- сказал мужчина надтреснутым голосом.
   Сквозь образовавшийся проход Анне и Тармо прошли вперед и увидели еще одного человека, одетого в пурпурную мантию. Это была женщина лет пятидесяти, ее глаза вдохновенно блестели, а пухленькое личико было торжественно-благостным, как у чиновника ЗАГСа. Полукольцо вновь сомкнулось и тогда Мастер Храма, распахнув полы, воздел к прокопченным сводам руки, до этого скрещенные на груди. Одна из них сжимала рукоятку ножа.
  -- Я, Госпожа Земли, говорю, -- на глазах женщины в пурпурной накидке выступили слезы, голос ее зазвенел, -- Мастер! Тебе по силам просить за этих немногих. Своими глазами ты видишь, как мы, братья и сестры, ищущие Тьмы, ожидаем призыва наших богов.
   Мастер, заглядывая Жрице в глаза, положил на ее чрево нож. Госпожа Земли встала на колени, обхватила руками кристалл и, подвывая, объявила:
  -- Темные Боги выбрали Жертву!
   Паства замерла. Анне закусила губу и придвинулась к Тармо. Госпожа Земли оторвала взгляд от кристалла и обессиленным голосом произнесла:
  -- Это Тармо.
   Появившиеся словно из-под земли Стражи в два счета оттеснили Анне. Тармо не сопротивлялся. С него сорвали накидку, завели назад руки и связали их толстой веревкой. Госпожа Земли дала знак, и Жертву, подняв на алтарь, уложили возле Жрицы.
  -- Binan ath ga wath am, -- отрешенно произнесла Госпожа Земли.
  -- Binan ath ga wath am, -- нараспев подхватила паства, у многих сразу заблестели глаза.
  -- Будем танцевать! -- сказал Мастер и девять раз хлопнул в ладоши.
   Братья и сестры, как будто дожидаясь этой команды, тут же сбросили капюшоны. Образовался круг, и они, переплетясь руками, закружили против часовой стрелки. Одна только Анне не тронулась с места.
   Обнаженный Тармо лежал на спине. Подняв голову, он обвел взглядом зал и увидел оцепеневшую фигурку. Из-под съехавшего вбок капюшона на него смотрел один глаз. Второго не было видно. Тармо ободряюще улыбнулся. Глаз заморгал, и по щеке расстелилась мокрая полоса.
  
  -- Браза, проснись! -- взвизгнул Ямайка и пальцами стал открывать брату глаза. За приподнятыми веками оказались пустые белки.
  -- Вонючка на связи! -- заорал Ямайка.
   Веки дрогнули и белки провернулись зрачками наружу. Алекс Браун пошевелился и застонал. Ямайка обеими руками взялся за спинку пилотского сиденья и как следует тряхнул ее.
  -- Эй, ман, рули на точку, про которую я тебе говорил! Быстро, быстро, быстро!
  -- ОК, сэр, -- покладисто ответил пилот.
   Штурман не торопясь раскрыл карту. Ямайка снова переключился на брата.
  -- Ну, давай браза! Вонючка, вонючка!
  -- Что он делает? -- Алекс Браун взялся за поручень и, помогая себе руками, приподнялся, чтобы сесть ровно.
  -- Вонючка воняет! Воняет! На, послушай, с какой-то сучкой базарит.
   Алекс приставил к уху один наушник. Сквозь треск помех до обоих братьев донесся женский голос:
  -- Да, тот самый Кемаль. Но вряд ли это поможет вам. До свидания.
  -- Послушайте, -- мужской голос казался взволнованным, -- я выполнил ваши условия, рассказал, где взял ампулы. Сейчас вы не желаете со мной разговаривать.
  -- Я, между прочим, анализы сделала и фамилию Кемаля вам дала. Нам не о чем больше говорить. И не звоните мне.
  -- Подождите! Вы обещали узнать подробности о Кемале.
  -- Да не помогут вам эти подробности! Он покончил с собой в тюремной камере. Нелишне было бы и вам, кстати, подумать о тюрьме. Ладно, удачи вам не желаю, но спасибо за то, что помогли обнаружить язву. А теперь, прощайте.
  -- Но мисс Вулф...
  -- Я, правда, не могу с вами говорить. Мой вам совет: бросайте то, чем вы занимаетесь. Чао.
  -- Вот сучка, не могла с маном подольше поговорить, -- разозлился Ямайка.
  
   Вертолет, накренив морду книзу, спешил в сторону берега. Подбрюшная чернота -- сплошная до этого -- запестрела световыми прорехами: шоссе Таллин-Палдиски пунктирами фар копировало материковые очертания.
  -- Мы над заданной точкой, -- не глядя на пассажиров доложил штурман.
   Машина неподвижно зависла. Пилот обернулся назад, хотел что-то спросить, но передумал и опять уткнулся в приборы.
  -- Я его вижу, -- воскликнул Алекс Браун, -- он уезжает!
   Ямайка от своего борта кинулся к противоположному и, оттеснив скривившегося от боли младшего брата, прилип к окну. Две бледные световые точки по перпендикуляру приближались к дороге.
  -- Задом сдает, -- сообразил Ямайка.
   В подтверждение его слов огни фонарей заднего хода дополнились лучами фар, проткнувшими пустоту над поверхностью моря. Когда источник света коснулся шоссе, лучи описали дугу и, нащупав дорожное полотно, заскользили в сторону города.
  -- Снижаемся, -- приказал Ямайка, -- вон к той машине.
   Пилот озадаченно глянул на штурмана, сделал глубокий вдох и, раздувая щеки, прерывисто выпустил воздух. Получившаяся мелодия по темпу напоминала марш довольно кислой бравурности.
  -- Запрещено полетными правилами, -- ответил за него штурман.
   Сказал и тут же осекся -- в затылок ему уперся тупой и теплый предмет.
  -- Не умничай, дырка будет, -- буднично сообщил Ямайка.
  -- Я думаю, Каупо, немножко снизиться все-таки можно, -- поправил товарища пилот и задвигал рычагами управления.
  -- Вот, черт, что это?! -- отпрянул от окна Алекс Браун.
   На земле -- сразу в нескольких местах -- замельтешили проблесковые маячки.
  -- Фак ю, -- выругался Ямайка.
   Лопасти изменили угол атаки и потащили вертолет в небо.
  -- Куда?! -- заорал Ямайка, -- упустим машину.
  -- Полиция, -- потерянно промямлил пилот.
  -- Сам вижу, -- проскрежетал зубами Ямайка. -- Где машина? Я спрашиваю, где машина?
  
   Увидев полицейский кордон, Денис резко затормозил, вывернул руль до упора и, включив заднюю передачу, утопил газ до полика. Переднеприводную машину таким способом можно заставить развернуться на месте. Маневр удался, и через несколько секунд Денис уже мчался в противоположном направлении. Полицейские автомобили рванули за ним. Не жалея движка, Денис разогнал автомашину до ста сорока, и тут же был вынужден снова затормозить -- навстречу ему, вспарывая очумевшее небо синими всполохами, летели дополнительные полицейские силы.
   Один из преследователей воспользовался снижением темпа и попытался обойти беглеца по встречной. В тот же момент фары выхватили уходящий влево проселок. Денис на критическом радиусе вошел в поворот и снова дал газу.
   Машина, что за мгновенье до этого пыталась пойти на обгон, заложила такой же вираж. Повторили его и те, кто шли сзади. Тренированную реакцию обмануть не легко. Погоня -- обыденное дело для водителей-полицейских. Их мозгам не потребовалось и сотой доли секунды на осознание необходимости изменения траектории, а нервные импульсы доставили команду к мышцам и того быстрее.
   Выверенные формулы законов динамики тотчас все обсчитали. Центробежная сила, коэффициент сцепления, скорость и масса не вступили бы в противоречие с заложенным радиусом кривизны, если б не время -- те самые доли секунды. Так уж -- согласно формулам -- вышло, что преследователям радиуса не хватило. Одна полицейская машина боднула другую, и они, укутываясь в непроницаемое облако пыли, закружились бок о бок.
   Свет в зеркалах заднего вида Дениса постепенно угас. Другие полицейские машины, огибая затор, выехали в поле, но вернуться на проселок им помешали аккуратно тянущиеся вдоль обочин дренажные канавы. Домчав по кочкам до густых можжевеловых зарослей, они вынужденно повернули обратно. Денис снизил скорость до сотни. От проселка то и дело ответвлялись съезды, ведущие к хуторам. Оставалось только одно -- продолжать движение в сторону неизвестности. Чтобы не терять время, он открыл окно и, размахиваясь насколько возможно, по частям выбросил скремблер и телефон NMT.
   Затем настала очередь паспорта на имя Поповса. Прежде чем вылететь в окно, он был изорван в мелкие клочья. Главную страницу, понятно, неплохо бы сжечь, но заниматься разведением огня на ходу Денис не стал. Пришлось извлекать на свет из старого доброго шпионского арсенала испытанный способ, к которому человечество прибегало с тех пор, как изобрели письменность.
   Бумага оказалась практически безвкусной, легкую горчинку давали красители. Новые печатные технологии избавили от поедания фотобумаги. "И то хорошо", -- подумал Денис и тут же почувствовал удар тугого воздуха по глазам. Вместе с воздухом в салон ворвались шум дороги и двигателя, принесшие с собой ложное впечатление о беззвучности, с которой осыпалось лобовое стекло. Шум двигателя показался Денису не по-автомобильному громким.[Author ID1: at Tue Sep 26 14:00:00 2006 ]
  
  
   Мастер Храма снял капюшон, под ним обнаружилась шишкастая голова без единого волоска. Голова улыбнулась вытянувшимися в нитку губами, и паства, убыстрив кружение вокруг алтаря, слаженно завела Sanctus Satanas. Круг раздался. Выкрикивая строфы на манер заклинаний, танцующие больше не задевали окаменевшую в напряжении Анне. Жрица перегнулась через лежащего Тармо, свесилась с алтаря и долгим поцелуем распечатала губы Мастера. Когда отвисшие груди мазнули по животу Тармо, он закрыл глаза. По телу Анне разлилась слабость, ноги стали чужими, и она, уговаривая рассудок не покинуть ее, осела на известняк.
   Госпожа Земли, по-прежнему стояла возле кристалла. Когда неистовство хоровода выросло почти до обжигающего накала, она прикрыла глаза и тоже запела. Но Diabolus, а не Sanctus Satanas.
   Ее голос, слабый и тихий, не пытался соперничать с движущимся к исступлению хором. Как свыкшийся с канонадой боец может насторожиться от еле слышного шороха, так распаленные люди в подземном храме услышали Госпожу, остановились и замолчали, околдованные магией, разносящейся по пещере.
   Мастер оторвался от Жрицы и прибавил свой голос, в пении неожиданно тонкий и по козлиному сладострастный. Тармо вздрогнул, снова ощутив царапнувшие кожу соски и вслед за этим горячее и влажное прикосновение к самому центру -- язык Жрицы то дотрагивался до обнаженного тела и сообразно протяжной мелодии неспешно его увлажнял, то отнимался, но ровно на столько, чтобы дождаться встречного трепета, дать ему выгореть и лишь тогда опять прикасался.
   Анне во все глаза смотрела на Госпожу. Чем дольше та пела, тем гуще в сердце девушки расцветало чувство неземной благодарности и восторга за дарованное понимание Истины, так, впрочем, на словесном уровне и неосознанной. Закончив петь, Госпожа сбросила пурпурную мантию, явив пастве дебелое тело, показавшееся Анне немыслимо привлекательным и манящим.
  -- Белое сияние, -- как в тумане прошептала она.
   Мастер опять улыбнулся нитевидной улыбкой и тоже сбросил пурпур. Вдохновленная наставниками паства лихорадочно освобождалась от накидок. Один из Стражей -- от остальных его теперь отличала только надетая маска -- подскочил к поднимающейся с каменного пола Анне.
  -- Удвоим энергию, сестра! Мы на пороге Непознанного, -- скороговоркой возвестил он и, протянув к ней нетерпеливые руки, дернул за кончик завязки.
   Черная материя соскользнула по голым плечам, и Страж, передвинув на лоб маску, под которой прятались усы Сальвадора Дали, нырнул в заострившиеся девичьи груди. Анне откинула назад голову и захохотала. Но тут в поле ее зрения попало действо, вершащееся на алтаре: приняв позу наездницы, Жрица в приступе ненасытного желания вбивала себя в помогающее ей встречным движением тело Жертвы. Усатый искатель Непознанного безотлагательно заработал отставку.
   Мастер поднял с пола холщовый мешок, сунул в него руку и резким движением извлек оттуда черного петуха. Птица, одуревшая от выпавших на ее долю невзгод, что было мочи захлопала крыльями. Мастер вплотную придвинулся к алтарю. Жрица, немного замедлив священный процесс, выхватила из-под спины Тармо нож и бешено махнула им в воздухе. Голова петуха отлетела невесомым комочком, а из шеи брызнул неровный фонтан. Жрица бросила нож и, судорожно втирая липкую кровь в грудь Тармо, мелко задергала тазом. Анне до смерти захотелось прикоснуться к ее трясущимся ягодицам. Глубины сознания неуверенно выпустили на поверхность реакцию возмущения нелепостью собственной мысли, но такую жалкую и худосочную, что ничего сколько-нибудь заметного из неё не последовало. Анне как завороженная подошла к алтарю, никто не пытался ей помешать. Раскрыв чуткие ладони, она приблизила их туда, куда ей хотелось, и, не смея тронуть округлые формы, принялась наглаживать воображаемые очертания. Кончики ее пальцев вскоре уловили жар волнообразных толчков, расстояние сократилось, и она, больше не в силах собой управлять, поломала накладные ногти о предмет своего неожиданного вожделения. Жрица замерла всем телом, но через несколько мгновений дрожание опять прорвалось, начавшись с ее нижней губы. Женщина с всхлипом втянула воздух, крупно вздрогнула и как в страду подкошенный стебель опустилась на Тармо.
  -- Тебе принадлежит самая прекрасная женщина на этом свете, -- услышала Анне шепот Мастера, -- ты веришь мне?
   Анне попыталась обернуться, но, прижавшись к ней сзади, он не позволил. По-подиумному виляя бедрами к ним шла Госпожа.
  -- Веришь мне? -- Мастер тряхнул Анне за плечи.
  -- Верю, -- изнывая от жалости к себе самой, до двадцати одного года ни разу не повстречавшей таких потрясающе красивых людей промолвила Анне.
  -- Верь. Каждому по вере его, -- сказал Мастер и отпустил обезглавленного петуха. -- Кристалл не поможет, если не веришь. И заклинания тоже. Чудеса творит внутренняя энергетика. Осознай это.
   Безголовый петух, боком наскакивая на братьев и сестер, тут и там приумножающих энергетику, бежал, не разбирая дороги. Дав отведать шпор всем, кто попадался ему на пути, он прорвался сквозь человеческое месиво, пыхтя уходящее в Хаос, с разгона уткнулся в стену, отчаянно помогая себе крыльями, поднялся до самого свода, повисел, но вскоре потерял высоту, очутился на земле, затрепыхался, да и затих.
   Ощутив губами напор прорывающегося языка Госпожи, Анне от счастья закрыла глаза. Прошла вечность, и ей в последний раз захотелось посмотреть на алтарь. Дисциплинированно извиваясь, Жрица продолжала символический ритуал приоткрытия проводника к Темным Силам. Подле стоял Мастер Храма и, поглядывая по сторонам, копил энергетику.
  
  
  
   "Вертушка", -- осенило Дениса. В горах чуть свистящий звук вертолетных движков всегда сулил облегчение. Борт значил одно из двух: подкрепление либо эвакуация. Но Эстоня не Чечня, все здесь наоборот. В подтверждение этой немудреной догадки в черноте неба мелькнули две вспышки. Кузовная жесть откликнулась глуховатыми стуками. Не дожидаясь полной остановки автомобиля, Денис сгруппировался и вывалился на дорогу. Когда-то его обучали десантироваться из идущего на полном ходу грузовика и даже поезда. Ничего, в принципе, сложного -- отталкивайся и прыгай спиной вперед против движения. Чем сильнее оттолкнешься, тем меньше значение результирующей скорости. Но легковушка -- совершенно иное дело. Тут лишь бы ни за что не зацепиться и просто дать всем частям тела вывалиться наружу одновременно. Ну, и голову, конечно, руками закрыть.
   Все получилось как нельзя лучше, если не считать отбитых локтей и коленей. "Ситроен" поехал дальше, а Денис, прокрутившись с десяток раз вокруг своей оси по равнодушно твердому асфальту, вскочил на ноги, перепрыгнул через дренажную канаву и, пока еще не чувствуя боли, побежал в поле.
  -- Прожектор включи! -- заорал Ямайка, увидев, как автомобиль съехал с дороги и задрал фары в небо.
  -- Поверьте, мы и так слишком низко, -- залепетал пилот вертолета, -- это чрезвычайно опасно.
  -- Ниже, ниже -- продолжал орать Ямайка.
   В левую дверь вертолета его фигура была видна только по пояс, он стоял на одном из предназначенных для посадки опорных полозьев и размахивал пистолетом. Алекс Браун был тоже вооружен -- оба члены команды находились под прицелом видавшего виды "Глока".
   Мощному вертолетному прожектору никак не удавалось удержать передвигающегося ломаными зигзагами человека. Времени на прицеливание не хватало. Ямайка после нескольких неудачных выстрелов перестал тратить патроны впустую.
  -- Обгони его и зависни, -- приказал он пилоту.
   "Глок" продублировал распоряжение. Вертолет плавно пошел вперед. В очередной раз беглец попал под прожектор, и все на борту увидели, как он скакнул из светового пространства. Прожектор без особой надежды последовал за ним.
  -- Бинго, -- неожиданно ровным голосом сказал Ямайка.
   Внизу человек корчился в бесплодных попытках встать с земли.
  -- Вонючка повредил ножку, -- голосом детского врача констатировал Алекс Браун.
  -- Давай потихоньку к нему, -- распорядился Ямайка и, отпустив поручень, прижался спиной к корпусу вертолета. Пистолет он теперь держал двумя руками.
  -- Специально для вас, мистер, -- объявил он, тщательно целясь, и вдруг, потеряв равновесие, закрутил руками.
   Вертолет, заваливаясь на левый бок, резко взмыл в небо. Ямайка инстинктивно согнул ноги в коленях, на пару секунд отсрочив падение. Обернуться он не посмел, любое движение грозило сместить центр тяжести в безнадежное положение. Ручка пистолета ударилась о железо -- правая рука по-прежнему сжимала оружие, в то время как левая беспорядочно шарила по вертолетной обшивке, отыскивая хоть что-нибудь, за что можно было бы зацепиться.
   Алекс Браун, сидевший на краю сиденья, от резкого крена грохнулся на пол и поехал к открытой двери. Его ноги, не нащупав опоры, оказались снаружи и толкнули в бок сражающегося с земным тяготением брата. Ямайка взвизгнул и уже в полете левой рукой ухватился за штанину.
   Алекс вцепился в спинку пилотского кресла и посмотрел себе в ноги. Ямайка, зажав в зубах пистолет, по-обезьяньи перебирал руками по ноге. Добравшись до брючного ремня, он остановился, и, выпучив глаза, замычал, вытягивая шею.
  -- Сейчас, сейчас, -- задыхаясь, пробормотал младший брат, -- нормально, браза, нормально.
   Забыв о недавних травмах, он подтянулся как смог, замер на миг и выбросил в сторону следующего сиденья -- штурманского, сначала одну руку, и почти сразу другую. Делал он это неправдоподобно оскалившись, но не издавая ни звука.
  -- Факинг тупица, -- сказал Ямайка, очутившись в кабине и освободив рот. -- Знаешь, что я с тобой сделаю?
   В его тоне не слышалось угрозы, только горечь. Но такая искренняя и неподдельная, что даже в темноте было видно, как побледнели финны.
  -- Джентльмены, джентльмены, -- залепетал пилот, -- линия электропередач! Мы чуть все не погибли! У меня трое детей. Вынужденный маневр!
  -- Заткнись, видел и без тебя! -- не поворачиваясь к нему, рыкнул Ямайка, -- Где "Глок"?
   Алекс Браун сидел на полу, прижав руку к плечу. Его белая водолазка набухала темными пятнами. Услышав вопрос, он поднял на брата глаза и улыбнулся.
  -- Все нормально, браза.
  -- Где? -- каменным голосом повторил свой вопрос Ямайка.
  -- Где ему быть? Улетел вон туда, -- подбородок младшего Брауна вытянулся в сторону двери.
  -- Ты знаешь, сколько он лет со мной? -- задохнулся Ямайка. -- Знаешь, кто помог мне его добыть!
  -- Эй, -- в голосе Алекса послышались нотки особого, негритянского недоумения, -- я тебя вытаскивал, браза!
  -- Факинг тупица, -- тем же тоном повторил Ямайка и сразу же рявкнул, -- Назад! Ищем факинг охромевшего мана!
  
   Денис видел, как приближающийся вертолет резко ушел вверх. Раздумывать о причинах щедрого подарка судьбы времени не было. Он сел и ощупал ногу. На перелом не похоже. Скорее всего, вывих стопы. Или наоборот. Кажется, вывих болеть сразу не начинает. А тут адская боль. Но оставаться на месте нельзя. Чертовы кочки.
   Он встал, запрыгал на одной ноге и растерянно остановился. Таким образом далеко не ускачешь. Чего доброго и вторую ногу покалечишь.
   Вертолет развернулся и, шаря прожектором, заспешил обратно. Денису вспомнилось, как Жиле на мосту эстонско-русской Дружбы неудержимо хотелось исчезнуть и оказаться в другом месте. Другое место -- было бы здорово. Только какое? Не Питер, не Лондон и не Эстония. Чтоб тихо и беззаботно, чтоб не стреляли и не преследовали.
   Такое место никак не придумывалось, вследствие чего Денис никуда не исчез. Помощь явилась с той стороны, с какой придти никак не могла. Метрах в пятидесяти обнаружилась то ли лесная опушка, то ли просто кустарник -- разглядеть Денис не успел, слишком уж быстро чиркнул вертолетный прожектор по зарослям.
  
   Ивар Сооталу едва поспевал за начальником химической службы Урмасом Кукком. Позади нестройной колонной топали кайтселитчики -- бородатые мужики предпенсионного возраста. Хотя встречались и молодые. Пятнистая униформа перетянута ремнями, у кого автомат на плече, у кого под животом пистолетная кобура.
  -- Откуда, зятек, в тебе столько энергии? -- отдуваясь, спросил хуторянин.
  -- Сбрось килограммов сорок, таким же шустрым сделаешься, -- Кукк обернулся и посмотрел назад, -- и войску твоему давно пора на диету. А лучше на полосу препятствий. Давно нормативы по физподготовке сдавали?
  -- Много вы там в штабах понимаете. Я сегодня целый день чистил канавы. Это почище любого спортзала.
   Урмас остановился и раскрыл карту.
  -- Так, дели дружину на две части. Прочесывать шеренгой. Дистанция пятнадцать метров. Мы с тобой в центре. Собаки твои что-то могут?
  -- Я с ними на охоту хожу.
  -- Отлично. И учти, я никакой не штабной. Я вообще не вояка. Отвоевался. Просто заведую складом. Все начальники служб по очереди назначаются ответственными. Сегодня, вот, мне повезло.
  -- Ладно, не обижайся, я к слову, -- Сооталу остановился, поправил ремень автомата и скомандовал. -- Имре и Валдур со своими бойцами пойдут налево, Калев и Андрес направо. Прочесываем шеренгой, дистанция пятнадцать метров. При обнаружении преступников в бой не ввязываться. Обложить широким кольцом и сообщить мне. Я вызову КАПО, задерживать -- их работа. Напоминаю, мы ищем одного или двух негров. Они вооружены и опасны.
   Послышались смешки, кайтселитовцы зашумели. Урмас поднял руку, но полной тишины так и не наступило.
  -- Я понимаю вас, мужики. В Эстонии негров можно на пальцах пересчитать, а КАПО не может их разыскать. Но на этом смешное заканчивается.
  -- Смешно негров искать в темноте, -- выкрикнул толстяк с кривой бородой и повернулся к своим за поддержкой.
  -- Не баламуть, Большой Тыну, -- ткнул его в бок Сооталу.
  -- Дай командира послушать, -- нахмурился кайтселитовец, опоясанный портупеей советского офицера.
  -- Преступники очень опасны, -- повторил Урмас.
  -- И что же они такого совершили? -- снова не выдержал Большой Тыну. -- Килограмм марихуаны в Эстонию завезли?
  -- Да угомонись ты, боров. Сколько можно! -- понеслись недовольные возгласы. -- Надоело уже. Говори, Умас! Что они такого натворили?
  -- Я не для красного словца назвал их опасными, -- продолжил Урмас. -- На них есть две ориентировки. Одна финская, в рамках нашей поисковой системы "Викинг", другая от КАПО по международным каналам. Эти негры подозреваются в убийствах и террористической деятельности. Скорее всего, вооружены.
   Большой Тыну, пропуская бороду сквозь кулак, недоверчиво ухмылялся. Кайтселитовец в советской портупее хмуро глядел исподлобья.
  -- Больше я ничего не знаю. Операцией руководит лично директор КАПО. Задействованы также полицейские и пограничники. Пограничных вертолетов пока что нет. Один в ремонте, другой на Чудском озере. Финны обещали, если потребуется, прислать свои.
   Урмас покосился на молодого бойца, державшего автомат наизготовку. К месту сбора он прибыл на спортивной Мазде RX8, такие стоят недешево. Интересно, кто у розовощекого папа, подумалось тогда Урмасу.
  -- И, наконец, самая свежая информация. Преступников засекли на горке Гамлета во время сеанса связи. Их появления в этом районе ждали несколько подразделений. Пытались задержать, но они ушли от погони. Как раз в нашу сторону. Машина брошена в двух километрах от Вяэна. Территория оцеплена по большому периметру. Наша задача развернуться трехкилометровой цепью и двигаться навстречу дружине из Хаапсалу.
  -- Оружие применять? -- спросил розовощекий и передернул затвор.
   Тот, что был в советской портупее, перевел хмурый взгляд на автомат розовощекого, и, взявшись за дуло, задрал его в небо. Большой Тыну одобрительно хмыкнул и треснул молодого по шее.
  -- Согласно устава! -- гаркнул Ивар Сооталу. -- Хватит вопросов. Первая, вторая роты нале-, третья, четвертая напра-аву! Вперед марш! Идти не таясь, шуметь, как загонщики на охоте.
   Кайтселитовцы затрусили в ночь, растягиваясь в бренчащую амуницией цепочку. Лайки Ивара Сооталу заволновались.
  -- Что-то в последнее время нас на помощь полиции бросать зачастили, -- сказал командир дружины, когда последний боец растворился в темноте.
  -- Ну так что? Вам это только на пользу. Чем в военные игры играть, понюхайте настоящего пороху. Некоторые страны ради приобретения боевого опыта намеренно раздувают горячие точки.
  -- В этом году двое погибло, в прошлом двое. Людей жалко.
  -- Так сидели бы дома.
  -- В сороковом году досиделись. Потом полвека расхлебывали.
  -- От вас, думаешь, будет великая польза? Пошалите в лесах, пока всем не осточертеете, да бросите.
  -- Ошибаешься, зятек.
  -- Если Россия полезет, то ни НАТО, ни ООН с Евросоюзом, ни, уж тем более, Кайтселит не помогут. Вспомни тридцатые годы. Тогда тоже была Лига Наций и мировое сообщество. А Россия с Германией на всех наплевали и поделили Европу между собой. Пока такой опасности нет, можете хоть сколько убаюкивать свои страхи созданием международных структур. Но как только появятся новые амбициозные силы, практический смысл организаций-гарантов растворится как ночной туман под утренним ветром. Вопрос времени.
  -- А-а, понятно. Совковая психология. Повсюду враги мерещатся.
  -- Мне? -- усмехнулся Урмас. -- Совок тут не причем. Определенная доля человечества видела и видит смысл жизни в том, чтобы постоянно доказывать свое превосходство. Эта доля не так многочисленна, но зато активнее пассивного большинства.
  -- Этих рассуждений, зятек, ты по своим тюрьмам поднахватался.
  -- Полистай карты Европы хотя бы за последние два века. Границы стран меняются как в калейдоскопе. Каждые двадцать пять лет новая картина. А тюрьма это общество в миниатюре. Причинно-следственные связи там на виду.
  -- Ладно, пусть так. Но я знаю одно -- русскими порядками я сыт по самое горло, поэтому сделаю все, чтобы это время не повторилось. И я такой не один.
  
  
   Денис ввалился в кусты и упал. Суматошно пульсируя, от стопы поднимались болевые прострелы. Внутреннее зрение обрисовало картинку: стволовые магистрали искрят. В мозгу закипал белый фонтан. Цепляясь за ветки, Денис пополз вглубь зарослей.
   Вертолет, прекратив бессистемные метания, по скручивающейся спирали быстро приближался к кустам. Денис в очередной раз подался вперед, и его ладони не обнаружил ни растительности, ни камней. Там была пустота. Запах прелой листвы отступил под дуновением каменной сырости подземелья. Нащупав рядом с собой куст посильнее, он вцепился в него, поджал больную ногу и нырнул туда, где не преследуют и не стреляют.
   Длины ветвей хватило, чтобы плавно спуститься на дно. Очутившись там, Денис первым делом попробовал оценить размеры своего убежища. С одной стороны его руки нащупали стену, с другой -- ничего. Он сделал осторожный шаг -- опять ничего. Еще один -- то же самое. Порывшись в карманах, он нашел свой мобильник и аккумулятор к нему. В суматохе последнего отъезда, Денис позабыл оставить телефон дома, но, выезжая из Англии, отсоединил питание -- когда-то слышал, что и выключенные телефоны посылают сигналы, по которым их можно пеленговать. Подключив батарею, он открыл крышку. Свет экрана помог установить уже установленное -- с одной стороны стена, с другой -- ничего. Брошенный камень вывода не опроверг. Денис, закряхтев, опустился на корточки и посветил. В полуметре от него пол обрывался, образуя высокую ступень. Она оказалась началом полуразрушенной каменной лестницы. Два с половиной десятка раз Денис, морщась от боли, садился, упирался руками в известняковую плиту, нащупывал здоровой ногой очередную ступень и опускался ниже. В конце концов он очутился в просторном, но захламленном помещении. С одного края оно сужалось, образуя вход в подземелье. В куче разносортного мусора Денису попался иссохший ствол корявого деревца. Обломав лишние ветки, он получил в свое распоряжение прочный костыль. Прямо над лазом затарахтел вертолет, напоминая о необходимости двигаться дальше.
  
  -- Вонючка в кустах, больше негде, -- сказал Ямайка, глядя вниз.
   Он снова висел за бортом, но поручня не отпускал.
  -- Что будем делать, браза? -- потухающим голосом спросил Алекс Браун.
  -- Надо приземляться. Иначе его не достать.
   Пилот заерзал, а штурман сжал кулаки.
  -- Слышал, ман? -- Алекс Браун постучал костяшкой указательного пальца по спинке пилотского сиденья.
  -- Они нас там и оставят, -- вполголоса сказал штурман по-фински.
  -- Сожалею, джентльмены, -- начал, было, пилот.
  -- Ну что там еще? -- недовольно спросил Ямайка, сунувшись обратно в кабину.
  -- Мы не можем сесть ночью на неразведанную площадку, -- повернулся к нему штурман.
  -- Пусть скажет пилот.
   Пилот набрал полные легкие и по-телячьи махнул головой.
  -- Сядем? -- криво прищурился Ямайка.
  -- Сожалею, но если Каупо говорит...
  -- Я с тобой разговариваю. Кто здесь пилот, факинг тупица? Садись или не полетишь никогда к своим факинг финским детишкам!
  -- Сожалею, никак не возможно! Никак. Я рад бы, но никак не возможно, -- зачастил пилот. -- Выполнять пожелания таких уважаемых туристов как вы -- честь для нас, но, поверьте...
  -- Мы можем опустится метров до двух, -- вмешался штурман, -- и вы без труда спрыгнете.
  -- Так и сделаем, -- нехорошо усмехнулся Ямайка. -- Я спрыгну, а браза здесь посидит.
  
  
  -- Слышишь? -- Урмас тронул за рукав командира дружины.
   Сооталу остановился. Лайки подались вперед и заводили носами.
  -- Вертолет, -- неуверенно предположил Сооталу. -- Финны?
  -- Их полчаса как вызвали. Быстро они что-то.
  -- Курат! Вроде бы выстрелы!
   Лайки пружинисто дернулись и, обнажая клыки, зарычали. Команд не последовало, и они осадили.
  -- Были выстрелы? Я не слышал.
  -- Кажется. Далековато отсюда. Километра полтора. Там мое тминное поле.
  -- Давай туда!
  -- Вроде сверкнуло что-то. Осторожней, не беги. В прошлом году у меня в этих местах корова провалилась.
  -- Куда провалилась?
  -- Куда?... -- командир дружины сплюнул, -- спроси у русских! Вот куда.
   Урмас не возобновлял беседу. Он шел быстрым шагом и молчал. Ждать пришлось не долго.
  -- Береговая оборона русских, -- не выдержал Сооталу. -- Еще до войны они нагнали сюда зэков и солдат. Отец говорил, десятки тысяч. Хуторян всех повыгоняли.
  -- Отобрали дома? -- не поворачивая головы, уточнил Урамас.
  -- Выкупили, -- буркнул Сооталу. -- Дед моего деда пахал здесь! И его дед тоже.
  -- А мои деды где были?
  -- Чего ж тогда спрашивать! На возвышенности построили карбышевские укрепления. Так звали русского генерала. Тут везде под нами скала. Известняк. Да не беги ты так!
  -- Давай, давай. Родина в опасности.
  -- Повзрывали все на десятки километров вокруг. Морскую артиллерию врыли как в песок. Крупнокалиберную. И переходы между батареями. Два грузовика разъехаться могли. На глубине пятнадцать метров! От Кейла-Йоа до Пяэскюла. Если по прямой, километров двадцать будет. Представляешь, сколько деньжищ вбухали?
  -- Ты в московском метро бывал?
  -- Я на дембель через Ленинград ехал.
  -- Ну, а с коровой-то что?
  -- А то! Трехлетка была!
   Сооталу повесил автомат на плечо дулом вниз, закурил и через некоторое время продолжил:
  -- Укрепления русским не помогли. Драпали, и все как есть побросали. Местные пацаны до сих пор подземные хранилища ищут.
  -- Находят?
  -- Бывает. То с обмундированием, то с тушенкой. После войны лесные братья тут прятались, так что мало чего осталось. Да и НКВД постаралось, обвалили многие переходы. Но не все. Карт укрепрайона ведь не осталось. Потом хуторян обратно пустили. Мы тоже входы заваливали. Чтоб городские искатели приключений не шастали.
  -- Диггеры.
  -- Угу, -- натовский каблук остервенело вдавил в землю окурок. -- А коровы до сих пор проваливаются! Вот ты на Тийе когда женишься?
   Урмас за козырек потянул с головы форменку, шлепнул ее о ладонь, внимательно осмотрел и перевел взгляд на Сооталу. Хуторянин остановился и тоненько засвистел. Почесывая за ушами у подбежавших собак, он твердо добавил:
  -- Малле интересуется.
  
   Ямайка отдал пистолет брату, а сам, не отпуская поручня, сел на корточки. Примерявшись, он перехватился за порог открытой двери и повис на нем. Затем сполз по посадочной раме до полозьев и разжал руки.
   Мягко, по-звериному, приземлившись, он, не разгибая ног, щелкнул кнопкой ножа и повел вокруг себя выскочившим лезвием. Вертолет снова поднялся и осветил его. Ямайка, не глядя наверх, выставил над головой кулак с отставленным средним пальцем.
  -- Не свети на него, -- крикнул Алекс Браун, выглянув наружу. -- Поворачивай прожектор на кустарник.
  -- Сейчас, сейчас, -- засуетился пилот.
   Штурман приподнялся в своем кресле и повернулся к открытой двери. Ему в лицо смотрел пистолет. Хозяин пистолета высунулся из кабины и высматривал что-то внизу. Штурман, затаив дыхание и заклиная себя не делать резких движений, перегнулся через спинку, оперся левой рукой о заднее сиденье, правую завел назад и взялся за ручку, расположенную над дверью. Пилот бросил тревожный взгляд на пассажира, но гримаса, состроенная штурманом, заставила его окаменеть. Шкура Алекса Брауна, веками наследовавшая неверие белому человеку, зарегистрировала шевеление, и он обернулся. Рот штурмана перекосило, он оттолкнулся, перекинул согнутые ноги через пригнувшегося пилота и, распрямляя, впечатал их в ненавистную спину. Алекса Брауна без всяких киношных фокусов тут же на вертолете не стало. Последним напоминанием о нем стал выстрел, раздавшийся где-то снаружи. Штурман свалился между рядами сидений и, заколотив кулаком по полу, взревел голосом первобытного триумфатора. Пилот уронил простреленную голову на приборную доску. Вертолет на полной мощности помчал победителей к линии электропередач.
  
  
   Ямайка двигался по кустарнику не спеша, принюхиваясь и замирая. Нож оказывался то в одной руке, то в другой. Когда над его головой раздался выстрел, он прыгнул и распластался по земле.
   Неподалеку прошелестели ветки, и вслед за этим послышался хрусткий удар. Ямайка юрко переместился и снова притих. Кусты тоже молчали. Удаляющийся шум вертолетного двигателя, заставил его осторожно подняться, раздвинуть ветки и посмотреть вслед. Он увидел, как желтое пятно прожектора, выхватив из темноты мачту линии электропередач и провисшие провода, исчезло, сменившись водопадами искр. Вертолет, махая обрубками лопастей, беспомощной тенью кувырнулся вниз. Удивленно заскрежетал металл, и все успокоилось.
   Лицо Ямайки засветилось странной улыбкой, он отпустил ветки, встал на колени и оперся кулаками о землю. Пока его голова плавно выводила восьмерки, рука тискала рукоятку ножа. Взмахнув напоследок так резко, что лицо захлестнуло косичками, он захрипел и, не боясь растратить энергию, воткнул нож в каменистую землю на всю длину лезвия. Косички, опав, открыли маску застывшего безразличия. Ямайка встал и, ломая кусты, двинулся к месту падения брата. Подойдя к лазу, он, заглянул в непроглядную темень и, не раздумывая, спрыгнул.
   Позвоночник Алекса Брауна во время удара о край ямы переломился. Из-за этого лежащее тело приняло форму неаккуратно брошенного полупустого мешка. Ямайка расправил его. Правая рука брата не хотела расставаться с оружием. Разжимая хватку, ему пришлось сломать суставы среднего и безымянного пальцев.
   Освободив пистолет, Ямайка обнял ладонями лицо брата, вгляделся в него и, переместив подушечки больших пальцев, резко нажал на глазницы. Выдавленной слизью он натер себе область глаз и, не тратя время на нащупывание ступеней, приступил к спуску. Встретившуюся внизу кучу мусора он уверенно обошел и направился к входу в пещеру. Остановился, прислушался и заглянул внутрь. Его нос уловил запах свежепогашенных фителей. Он поднял руку и, не прицеливаясь, выпустил подряд несколько пуль.
  
  -- А теперь слышал? -- поднимая ствол автомата, шепотом спросил Сооталу.
  -- Рядом совсем, -- доставая из кобуры пистолет, тоже шепотом ответил ему Урмас.
  -- Не обязательно рядом, -- возразил Сооталу, -- стреляли в подземных лабиринтах. Там эхо.
  -- Далеко то место, где твоя корова провалилась?
  -- Нет, прямо здесь, на клеверном поле. Оно в тот год отдыхало. Посередине есть груда камней.
  -- Они продавили перекрытия?
  -- Да. В этом месте не очень глубокий рукав, Я так и не понял, куда он ведет.
   Начальник химслужбы и командир добровольческой дружины дошли до темнеющей кучи. Крупные валуны и камни помельче, свезенные к центру поля, густо заросли пожелтевшим бурьяном. Со стороны всё казалось холмом.
  -- Как гласит наш эпос, Бог раздал землю и прилег отдохнуть. Тут пришел эстонец Яан. "Эх ты, тормоз!" -- рассердился Бог и насыпал ему камней и болот.
  -- Ну, ты и балабол, -- вздохнул Ивар Сооталу, -- чего в тебе Тийа нашла?
   Лайки ждали хозяина в зарослях высокой травы и поскуливали, от избытка активности припадая на передние лапы.
  -- Чего это они? -- спросил Урмас.
  -- А-а, дыра, -- махнул рукой Сооталу, -- курат знает, что там внизу! Когда мы с Малле спускались за коровой, мы там немало полазали. Нашли что-то вроде сатанистского... храма -- не храма. В общем, шест стоит, а на нем череп козлиный с рогами. Думай чего хочешь.
  -- А чего тут думать, у нас свобода вероисповедания.
  -- Какая это вера? Они же антихристы. Их не регистрируют поэтому.
  -- А ты откуда знаешь, кто анти-, а кто не анти-? Вера от слова верить, а не от слова Христос. Он и сам на это, кстати, указывал. Тренинги проводил.
  -- Чего?
  -- Тренинги. Ты Библию читал?
  -- Некогда.
  -- А ты сядь на недолго в тюрьму, -- направляя луч фонаря в отверстие между камней, рассеянно посоветовал Урмас. -- Христос учил, что если поверишь, то усилием воли сможешь двигать предметы. Куст смоковницы, например. Или гору.
  -- Следов нет, -- осмотрев края провала, сказал хуторянин, -- можно спускаться. Ну, и чего?
  -- Чего, "ну, и чего"?
  -- Кто-нибудь двигать научился?
  -- Петр у него в группе был. Способный мужик. Он по воде ходить научился. Правда, когда сомневался, все шло насмарку, проваливался. Христос обозвал его маловерным.
  
  -- Внимание, командирам рот, -- объявил по рации Ивар Сооталу. -- Мы с Кукком спускаемся в карбышевские лабиринты.
  -- Через дыру, в которую провалилась твоя корова? -- уточнил кто-то.
  -- Так точно, -- строгий взгляд командира дружины скользнул по лицу Урмаса. -- Если связи не будет, Андрес за старшего. Дойдете до моего тминного поля -- сразу поставьте охранение у старого дзота.
   Покончив с администрированием, Ивар Сооталу грузно присел и спрыгнул на виднеющийся в яме камень-валун. Лайки, толкая Урмаса, сунулись за хозяином.
  -- Давай смелее, зятек, тут не высоко. Эту ямину я хотел совсем завалить, да плюнул. Пустое дело. Закачу несколько камней, а через день смотрю -- отодвинуты.
   Урмас вслед за собаками запрыгал вниз по верхушкам камней.
  -- Сейчас вода будет. Не волнуйся, не глубоко. Подошвы покроет и все. Не то, что весной.
   Впереди мокро зашлепали собачьи лапы. Фонарь бил в соответствии с зарядом находящихся внутри удлиненного корпуса шести батареек, освещая водную гладь, стелящуюся до бесконечности по гладким каменным плитам. Урмас посветил вслед собакам и увидел светло-серые облачка донной мути, остающиеся в прозрачной воде.
  -- Аки по суху, -- пряча в усы щербатую улыбку сказал Ивар Сооталу.
  -- Наши шаги слышны на все подземелье, -- не поддержал шутливого тона Урмас.
  -- Выстрелы слышны далеко, это точно, но не шаги. Сзади глухой завал. Впереди поворот, и тоже завал.
  -- Так куда ж мы идем?
  -- Вперед.
   Урмас остановился.
  -- Тот завал, что впереди, он только кажется глухим. А если подняться по нему, то увидишь, что в перекрытии выбоина. Мы с Малле протискивались. Значит, и ты протиснешься.
   Метров через сто галерея сузилась, впереди показалось нагромождение крошеного известняка. Под ногами больше не хлюпало.
  -- Туда хода нет, -- пояснил Сооталу, -- нам вправо.
   Луч фонаря Урмаса заплясал по стене и наткнулся на круглую дыру на уровне пояса. Из дыры, часто дыша, щерились нетерпеливые лайки.
  -- Уж вы-то тут бывали не раз, -- проворчал хуторянин. -- После завала ходы разветвятся, возьмем их на поводок.
  -- Надо было бы захватить веревку, -- забеспокоился Урмас.
  -- Вот я говорю. Собаки всегда найдут дорогу обратно.
   Дождавшись, пока люди пролезут в дыру, собаки, буксуя в мелкой осыпи, полезли наверх.
  -- А ну, ко мне! -- преодолевая склон на карачках, прорычал Ивар Сооталу. -- Кому сказано!
   Лайки проворно сбежали вниз и, как ни в чем не бывало, пошли на штурм высоты заново.
  -- Посвети сюда, -- глухо раздалось сверху.
   Урмас направил луч на голос и, вытягивая шею, заглянул между вкривь осевшими плитами. Хуторянин вытянувшись вдоль щели, левым боком проталкивался на ту сторону. Автомат с жестяным стуком волочился за ним. Собаки лежали на брюхе, терпеливо ожидая своей очереди. От нечего делать они обернулись и без всякого интереса посмотрели на Урмаса. Попав в свет фонаря, собачьи глаза засветились пурпуром.
  -- Понял? -- вполголоса спросил Сооталу. -- Гаси свет и лезь за мной.
   Скатившись на ту сторону, Урмас ткнулся плечом в собачьи лапы. Лайки подвинулись. В темноте послышалось шуршание вытаскиваемого ремня.
  -- Зятек, давай поменяемся оружием. Я взял собак на автоматный ремень. С твоим пистолетом мне будет сподручнее управлять этими бестиями. Мало ли что.
  -- Давай, давай, -- прошептал Урмас. -- Все равно у меня руки свободные.
  -- Отлично. Держись за меня и иди смело. Пол везде ровный. Метров через сто пятьдесят разветвление. Нам направо. На большую дорогу. По ней мы дойдем до поворота к дзоту на тминном поле.
  -- Храм, про который ты говорил, он где?
  -- По пути.
  -- Интересно, есть там кто-нибудь? Не зацепить бы.
  
   Денис ковылял по тоннелю. Опираясь на костыль, он делал шаг -- точнее прыжок -- здоровой ногой, переносил на нее вес тела и переставлял костыль. Иногда он останавливался возле одиноко коптящего фитиля и гасил его костылем. За спиной оставался чернильный мрак подземелья.
   Он почти доковылял до поворота в магистральный тоннель, когда, многократно усиленные пещерным эхом, грохнули выстрелы. Первый же ударил в больную ногу -- в тот самый момент, когда он, опершись на здоровую, поднимал костыль, намереваясь переставить его как можно дальше. Заряд тупого свинца разорвал мышечные волокна и ткнулся в кость, лишив Дениса равновесия. Ногу швырнуло, потащило вперед, и он, не успев ничего понять, обнаружил себя, задыхающегося от боли, лежащим плашмя на спине. Остальные пули пролетели над ним и, отбивая слоеную крошку, врезались в стену.
   Смысл бегства, причины, загнавшие его в темноту, события последних недель -- все отступило за мутную грань, став недоступным обыкновенному человеческому пониманию. Всем теперь заправлял один только инстинкт ползучего выживания.
   Денис перевернулся на живот и, приподнявшись, ощупал пол. Не найдя ничего, он продвинулся немного вперед и снова ощупал. На четвертый раз ему повезло, руки нашли лежащий костыль. Вдали послышались приближающиеся шаги. Встать не получалось, и Денис перекатился к стене -- отдохнуть.
  
   Услышав выстрелы, Мастер Храма очнулся от созерцания и поискал глазами Стражей. Они в наспех наброшенных мантиях уже спешили на выход. Госпожа Земли покинула Анне и, укутываясь в свои одеяния, застыла пурпурным изваянием возле кристалла. Один из братьев, отойдя в угол, с любопытством пинал носком модных туфель мертвого петуха. Оргия угасала.
   Мастер хлопнул три раза в ладоши и взял с пола потир, наполненный красной жидкостью. Все замолчали и подобрались. С алтаря спрыгнули двое и отправились на поиск накидок. Жрица и Тармо сели, не зная, что предпринять. Мастер подобрал голову петуха и кинул ее в потир. В углу зала шевельнулась черная горка перьев. Проявлявший любознательность брат отпрыгнул и, подкидывая коленки, побежал к пастве, выстраивающейся полукругом.
  -- Agios o Satanas, -- выкрикнула Госпожа Земли.
  -- Agios o Satanas, -- откликнулся Мастер передавая ей потир.
  -- Так будем же, оплакивая, помнить о великих деяниях еще не совершенных, -- заголосила паства.
   Госпожа наклонила потир, и его содержание полилось в сложенные лодочкой ладони Мастера.
  -- Хватит, хватит, -- растягивая губы в улыбку, прошептал Мастер из-под капюшона и поднял глаза. Взгляд Госпожи был направлен в сторону входа.
   Стражи, отдернув брезент, тащили внутрь зала окровавленного мужчину. Его голова бессильно моталась из стороны в сторону, ноги волочились по полу.
  -- Куда, куда, -- запричитала Госпожа. -- Посторонний.
  -- Пусть будет, -- Мастер Храма предостерегающе поднял руку, -- давайте его сюда.
   Стражи, взяв мужчину под мышки, с трудом подтащили к алтарю.
  -- Хорошо, хорошо, -- потирал руки Мастер Храма, заглядывая раненому в лицо. -- Без сознания. А ну-ка, -- он выпростал из накинутой мантии голую руку и, не глядя по сторонам, нетерпеливо защелкал пальцами в направлении Жертвы.
   Жрица, уже без слов все поняв, зубами теребила узел веревки, которой был связан Тармо. Разделавшись с этим, она помогла ему слезть.
  -- Сама останься, -- распорядилась Госпожа, сообразив, наконец, в чем дело.
   Жрица, неловко сидя на коленях, расправила черную материю под собой и посмотрела вслед Тармо. Он, единственный кроме нее не одевшийся, подошел к Анне и взял из ее рук накидку. Оба избегали касаться друг друга.
   Мастер поднес горящую свечу к кровоточащей ране мужчины, а когда одежда вокруг задымилась, обмазал руки горячей кровью и воздел их туда, где должно быть звездное небо.
  -- Сатана, -- крикнул он высматривая что-то вверху, -- пусть Твоя сила смешается с моей, поскольку кровь живущих лучшее удобрение для семян нового.
  -- Вибрирует, -- задохнулась от восторга Госпожа, ее руки ощупывали кристалл. -- Вибрирует!
  -- Продолжим службу, ищущие Владычества, -- смиренно произнес Мастер и тем же тоном обратился к Стражам, -- в жертвиницкую его. Приготовьте к обряду.
   Стражи поволокли свой груз в угол, где нашел упокоение черный петух. Отшвырнув тушку птицы, они отвалили от стены каменную плиту и затащили раненого в неприметную щель.
  
   Лайки хрипели, натягивая автоматный ремень. Сооталу с трудом сдерживал их.
  -- Что-то почуяли? -- прошептал Урмас.
  -- Еще как, -- ответил Сооталу, -- след, видать, свежий. Тянут как мой ARES 600.
  -- Может, отпустишь?
  -- Они же охотничьи. Не приучены на человека ходить. Тут сволочная хитрость нужна. Успеют еще себя показать. Назад! -- вдруг зашипел он.
   Одна из собак неохотно вытащила широкую голову из складок брезента.
  -- Погоди-ка, тестюшка, теперь я, -- Урмас оттеснил хуторянина и, поводя стволом автомата, нырнул в промежуточную зону.
   Там он лег на пол и, не дыша, приподнял нижний край внутреннего полога.
  -- Что там? -- свистящим от волнения шепотом поинтересовался Сооталу.
   Урмас вскинул напряженный кулак. В образовавшуюся щелку он мог видеть только ноги людей, находящихся в зале. Полог был слишком длинным и, расстилаясь по полу, загибался вовнутрь. Поднять его выше без риска обнаружения не представлялось возможным.
   Судя по тому, что он смог увидеть, по ту сторону брезента, какие-то события близились к кульминации. С одного края целый лес ног -- до половины обнаженные голени, выше закрыто черной материей. С другого -- два человека, неподвижно стоящие друг против друга. Один обут в белые с желтыми вставками кожаные сапожки, грязные и поцарапанные. Другой -- в черные блестящие туфли, почти невидимые за нависающим пурпурным бархатом.
   Белые с желтым сапожки шевельнулись и, приподнимаясь на носках, слегка провернулись. Одна нога заступила за другую. Пурпур, всколыхнувшись, ответил движением в противоположную сторону. Два человека крадучись, словно был в этом какой-то неведомый смысл, медленно закружили.
  -- Чертовщина какая-то, -- повернулся Урмас к Сооталу. -- там куча людей. Занимаются какой-то хреновиной. Мы проторчим вечность здесь. Спускай собак. Построим всех, а потом разберемся.
  -- Конечно, -- Сооталу одобрительно боднул головой воздух.
  -- Готов?
  -- Угу.
  -- Пошли! -- отшвырнул брезент в сторону Урмас.
  -- Фьють, фьють, -- свистнул Сооталу собакам. -- Чужой!
   Лайки, рыча, скакнули вперед. Полсотни мужчин и женщин зашевелились, отделяясь от стены. В зале раздался неодобрительный гул.
  -- Сто-я-ать! -- закричал Урмас и дал очередь вверх.
   Звук выстрелов отдался в ушах пушечным грохотом. Сверху посыпался известняковый отбой. Только два человека продолжали медленное кружение, словно изменение обстановки их не касалось. Один из них был стариком с шишкастой головой без единого волоска. Другой -- негром. Глаза носатого старика -- он в этот момент располагался ко входу лицом -- горели ненавистью, настоящей дьявольской ненавистью. У пьедестала, застеленного черным, лежали два трупа: женщина лет пятидесяти, запутавшаяся в пурпурной накидке, и мужчина, чье лицо закрывала маска.
   Круг провернулся. Лицо негра перекосила гримаса, он дернулся. Урмас услышал крик командира дружины и одновременно выстрел над ухом. Между бровей негра заблестел темно-красный кружок. Он, не издав ни звука, опрокинулся на спину. Выпавший пистолет, словно резиновый, ненатурально запрыгал по каменному полу.
  
   Белые занавески в аккуратную синюю клетку, стянутые посередине тесемками, не мешали глядеть на свисающие плетьми ветви старой березы и на амбар сложенный из разноцветных камней-валунов. За стеклом, обрамленным добротными рамами, опускались снежинки -- медленные и редкие.
   Широкий подоконник, заставленный горшками с цветами, напомнил Денису деревенский дом его бабушки -- спокойный и тихий, с парным молоком, с домашними булками по субботам и с радиоточкой, в шесть утра включающейся на кухне.
   Открылась дверь, в комнату заглянула Тийа, а за ней, вытягивая шею как гусь, Урмас Кукк. Денис попытался сесть. Пружины старомодной кровати неодобрительно заскрипели.
  -- Ой, ой, ой, -- пропел женский голос, -- это не есть обязательно. Эндель был говорить ты нужен покой.
  -- Врача зовут Энделем? -- Денис с облегчением откинулся назад на подушки.
  -- Да. Папин друг, -- улыбнулась Тийа. -- Поздравление с первый снег.
  -- Спасибо.
   Урмас обнял Тийю за плечи и повернул обратно к дверям.
  -- Этот дом ты не есть командёр, -- возмущенно закрутила плечами она.
  -- Иди коровок проведай, моя молочная фея, -- Урмас поцеловал девушку на прощание, -- нам с больным надо поговорить.
  -- Спасибо, Тийа, -- снова предпринял попытку подняться Денис, -- тебе и твоим родителям.
  -- А почему собаки не надо спасибо? -- лукаво поинтересовалась она из дверей. -- Это не правильно, хярра сатанист.
  -- Когда встану, я сам их отблагодарю.
   Урмас закрыл дверь и подвинул к кровати стул.
  -- Да уж. Если бы не лайки, ты так бы там и остался. Полиция уже закончила осмотр места происшествия, сатанистов увези на допрос, труповозка забрала трупы, а про тебя никто и не вспомнил. Видно, не до того было. Мы уходили последними, а собаки как ненормальные -- скулили, тащили отца Тийи обратно. Пришлось вернуться. Неплохо ты замаскировался. Пока не отодвинешь плиту, не поймешь, что там какая-то келья.
  -- Ее отец больше не считает меня сатанистом?
  -- А кем же тебя считать, если ты голый валяешься в храме служителей Тьмы? -- заулыбался Урмас. -- Он долго не мог поверить в то, что ты мой знакомый, да еще из России. Ты уж извини, он местных русских не жалует. Хотя, черт его разберет, у него и среди них есть друзья. Такая ночка была! Утром нашли финский вертолет -- неподалеку разбился. Непонятно, что он там делал. У пилота прострелена голова. И он, и покойник штурман с неграми непонятно как связаны.
  -- Полиция обо мне не спрашивает? -- глаза Денис забеспокоились.
  -- Да кому ты нужен, -- ухмыльнулся Урмас, -- они ловили двух негров. Ты негр? Нет. А негры убиты. Есть еще два трупа, их убийца установлен -- один из убитых негров. Может, из сатанистов кто-то про тебя в полиции и сказал, но в пещере-то тебя нет. И никто не знает кто ты и откуда.
  -- Спасибо тебе.
  -- Да ладно.
   Урмас встал и подошел к окну.
  -- А ты не помнишь меня?
  -- В каком смысле? -- удивился Денис.
  -- Кроме бани у Григорьевича.
  -- Кроме бани?
  -- Ты пару раз бывал у моего бывшего начальника, полковника Томберга. Вы приезжали в Нарву вместе с начальником Кингисеппской таможни. Помнишь?
   Денис смущенно сжал губы и качнул головой.
  -- Все правильно. Я был тогда молодым пограничным офицером. Потом Томберга посадили. Организация контрабанды. И меня заодно, в рамках компании. На русской стороне, я слышал, тоже головы полетели.
  -- Было дело. Можно сказать, в результате этого я сейчас здесь.
  -- Теперь насчет твоей просьбы, -- Урмас вернулся к кровати, -- я сделал все, как ты просил.
   Денис облизал растрескавшиеся губы.
  -- Дозвонился?
  -- Да из телефона-автомата у жилконторы Вяйке Ыйсмяэ. Твой Книжник сам подошел к телефону. Я сказал, что говорю по поручению человека, которого он в "Репортере" накормил бычьими яйцами и не смог уговорить выпить.
  -- И что он?
  -- Сначала насторожился. Потом спросил, где ты сам. Я сказал, что заболел и интересуешься его самочувствием. Он сказал, что чувствует себя хорошо.
  -- И?
  -- И все. Я сказал, что позвонишь через пару недель. Что-то не так?
  -- Да нет, нормально. У меня есть к тебе еще одна просьба. Мне надо в Интернете порыться. Сможешь меня куда-нибудь отвезти?
  -- Во-первых, тебе еще рано ездить, а во-вторых, ездить никуда и не надо. Сейчас позову Тийу.
  
   Тийа вошла в комнату не одна. Впереди шел Ивар Сооталу и нес компьютерный монитор.
  -- Сейчас Урмас носить... арвути, как это? -- обратилась она за помощью к отцу.
   Хуторянин поставил монитор на стул, пригладил ладонью усы и сказал:
  -- Компьютер.
  -- Носить компютер и мРдем, -- старательно закончила Тийа.
  -- На хуторе есть Интернет? -- удивился Денис.
  -- Тиигри хюппе, -- она с наигранной укоризной наклонила голову и развела руками, в одной была клавиатура, в другой мышка.
   Денис посмотрел на Сооталу.
  -- Тигриный прыжок, -- перевел он.
  -- Национальная программа, -- пояснил Урмас, занося в комнату системный блок, -- Интернет в каждый дом.
  -- Я хотел сказать вам спасибо, -- снова зашевелился в кровати Денис.
  -- Скажи ему "пожалуйста", -- посоветовал хуторянину Урмас, -- сегодня это его любимая тема для разговоров.
   Вместо этого Ивар Сооталу откашлялся и сказал:
  -- Я во всякую чертовщину и сатанизм, конечно, не верю, но с моей матерью, когда она была жива, тоже один случай случился.
   Урмас и Тийа переглянулись, а хуторянин закатал левый рукав и продолжил:
  -- Вот здесь на руке у нее вскочил здоровенный шишак. Не то, чтобы сильно болело, а все-таки не красиво. Она даже ездила к Энделю, но от операции отказалась. Потом ей Линда из Раквере насоветовала, чтоб она шишаком приложилась к покойнику. Слышал про Линду из Раквере?
  -- Я же говорил тебе, он из России, -- напомнил Урмас.
  -- Ее все у нас знают. Она Тийе зрение вылечила. Ну вот, Линда велела приложить шишак к такому же месту на теле покойника или покойницы. И заговор написала, чтоб в этот момент зачитать. Тогда все пройдет. Мать, конечно же, не поверила. А тут в Мяэтагузе тетка моей Малле померла. У Малле с той родней отношения так себе были, а мать заладила, поехали, да поехали. Повез я их. Покойная лежит в гостевой комнате на столе, нарядная, не подойти. Малле захотела проститься наедине, их с матерью и оставили. Только они все сделали, заходит дочка покойной, и видит как Малле рукав усопшей откатывает. С тех пор они еще больше поссорились.
  -- Помогло? -- скептически поинтересовался Урмас.
  -- Несколько дней ничего не было. Все уже забывать начали. А примерно через неделю прямо с утра мать как заорет! Я бегом сюда прибегаю -- она как раз на этой кровати спала -- а мать себе на руку смотрит и кричит, как не знаю кто!
  -- И что там было?
  -- Старый шишак, а рядом еще один -- новый!
   Урмас с Денисом засмеялись. Тийа закивала головой:
  -- Правильно, правильно. Этот было. А потом рука был здоровый. Как Линда был говорить.
   Сооталу опять пригладил усы и предложил:
  -- Может слазить в подвал? А то, что мы тут...
  -- Он на антибиотиках! -- рассердился Урмас.
  -- Денис не пить совсем! -- поддержала его Тийа. -- Я буду делать суп из курица.
  -- Только не из черной, -- стараясь казаться серьезным, предупредил Урмас.
  -- Ну, тогда я пошел, -- заторопился хуторянин, -- мне канавы надо расчищать.
  -- До вечера, -- вежливо попрощался Урмас. -- Кстати, все забываю спросить, ты, когда в негра стрелял, почему "Стой, стрелять буду" по-русски кричал?
  -- Потому что он не эстонец, -- рассердился Ивар Сооталу.
  -- А предупредительный выстрел почему не сделал?
   Хуторянин махнул с порога рукой и прикрыл за собой дверь.
  -- Я тоже поеду, -- сказал Урмас, -- увидимся вечером. А завтра Геннадий по делам в Таллин приедет. Он ничего не знает, будет сюрприз.
   Тийа присоединила к компьютеру провода и ушла варить суп из курицы. Когда программы загрузились, Денис открыл Интернет Эксплорер и первым делом зашел на новостной сайт BBC. Как следовало из основных заголовков, в Лондоне все было спокойно.
   Бульварная "Sun" со своего портала сообщала тоже о чем угодно, только не о сибирской язве. "Хэрродсу" она посвятила огромное изображение старухи с собачкой, сфотографированных на фоне универмага. Из заголовка следовало, что магазин после очередного закрытия снова работает. В статье перечислялись все циркулировавшие по городу слухи.
   Денис перешел на сайт "Ивнинг Геральд" и стал читать короткие сообщения. "МИ-5 провела в Скандинавии операцию по розыску двух граждан Великобритании, -- встретилась ему заметка в три строчки. -- Оба подозревались в связях с Аль Каидой. Разыскиваемые при задержании убиты агентами эстонских спецслужб. Более подробной информацией газета не располагает". На страничке редакционных контактов отдела расследований упоминание о Саманте Вулф отсутствовало.
   Напоследок Денис зашел проверить состояние своего банковского счета. Там должно было оставаться около трех тысяч. Совсем не плохо, если мерилом считать мемуарные откровения американских воротил, все как один приехавших покорять США с пятью долларами в кармане.
   Сальдо: двести пятьдесят три тысячи двенадцать фунтов, -- прочитал он, вздохнул и перезагрузил страницу. Двести пятьдесят три тысячи двенадцать фунтов, -- упрямствовал стейтмент. Дыхание Дениса участилось, он кликнул по кнопке "Details" -- подробности последних транзакций. Страница открывались медленно, дьявольски медлено. "Давай, давай, тиигер, прыгай резвее", -- постукивал он по лежащей на одеяле клавиатуре.
   "Отправитель: 0475FG57РР3242", -- выползла первая строчка.
  -- Анонимный счет, -- сам себе прошептал Полищук.
   "Банк отправителя: Offshore Caribbean Credit", -- проявилась следующая надпись.
   "Сообщение: Здесь с процентами. Извини. Люся Крюгер".
   От англ. UK (United Kingdom, Объединенное Королевство).
   Сколько собак ты привез? (англ.).
   Двух собак. (англ.).
   Следующая собака! (англ.).
   Брат -- от искаженного brother (англ.).
   Personal Identification Number (англ.).
   Торговая точка (Point Of Sale -- англ.).
   UK, United Kingdom -- Соединенное Королевство (англ.).
   Начнем, собаки! (англ.).
   Лёгкий, облегченный (англ.).
   Убирайся (англ.) -- грязное ругательство.
   Я сильный мужчина. (англ.)
   Полищук, он умирает (англ.).
   За Потапова (англ.).
   Что? (англ.). (англ.).
   Один, два, три, четыре (эст.).
   Черт (эст.).
   Двадцать шесть, двадцать семь (эст.).
   Пистолет ТТ.
   Александр Белл (1847-1922) -- американский ученый шотландского происхождения. В 1876 году запатентовал годный к практическому использованию телефон.
   Ленивая (англ.).
   Ты говоришь по-английски? (англ.).
   Да-а (англ.).
   Сними с себя одежду (англ.).
   Простите? (англ.).
   HДrra (господин, эст.),
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"