Аделу перенесли в её покои, а я возвратилась в комнату, которую привыкла называть своей. Прежде всего, следовало вымыться, к счастью очень скоро явилась Зайка, и помогла мне с горячей водой. Верно от того, что я выросла в Венеции - городе на воде, омовение всегда приносило мне облегчение. Но на сей раз это не помогло, на душе было скверно. Моё решение спасти Аделу погубило Савауша. Правильно ли я поступила? Возможно ли, что дала шанс не тому, кому следовало? С другой стороны, когда-то Савауш сознательно решился стать оборотнем. Никому не хочется умирать в девятнадцать лет, но у Дивиша Черныша был выбор. У Аделы его не было. Проклятая шестая дочь шестой дочери, обречённая стать чудовищем - вештицей. Одна за другой её сёстры умирали, а Адела впитывала их непрожитые жизни. Как только у меня возникли подозрения на её счёт, я стала потихоньку выведывать имена сестер. Самым простым было узнать имя пятой сестры, той, что умерла в замке. Зайка его быстро вспомнила, поскольку это было родовое имя - одну из девочек обязательно называли Катерина. Резвушку Августу, доставившую ему немало хлопот, хорошо помнил Кохан. Самые старшие сёстры, к счастью, уже вступили в тот возраст, когда интересуются романами, их имена, тщательно выведенные, значились на титульном листе "Клариссы".
Как-то, заметив в руках у Фриды платок с изящно вышитой монограммой, я похвалила вышивку, думая, что это работа Аделы. Но оказалось одна из дочерей Фриды, Ансельма, слыла искусной белошвейкой, в память о ней мать и хранила платок.
С получением последнего имени мне оставалось только ждать подходящего момента. Я и не думала перекладывать свои обязанности на кого бы то ни было, однако вмешательство Збишека развило события в ином ключе.
Адела потеряла мать и мужа, но ей вернули то, о чём она не смела надеяться - жизнь обычной женщины. Как ни крути, теперь молодая графиня оказалась у меня в долгу. Поэтому, приведя себя в порядок, я незамедлительно отправилась к ней.
***
Я рассчитывала увидеть графиню в постели. Но Адела, полностью одетая, стояла перед большим зеркалом, бесстрастно вглядываясь в своё отражение. Она была ещё несколько бледна, но в целом выглядела здоровой. Я не стала церемониться и приступила к главному:
- Вижу, вы пришли в себя. Стоило бы дать вам больше времени, но знаю, вы гораздо крепче духом, чем кажитесь. Графиня, вы знаете, что ваш муж и мать мертвы?
Адела, не оборачиваясь, продолжала рассматривать себя в зеркале, лицо её не дрогнуло, голос остался спокойным.
- Я также знаю, кому обязана своим спасением. Мне безразлично, кто вы, и нет интереса выяснять, каким образом вам это удалось. Что вам угодно?
- Прекрасно, в таком случае, вы не откажетесь ответить на мой вопрос.
- Спрашивайте.
- Касательно вашей кузины. Уверена, вам известно, что Зорушка уезжала не просто так. Семь месяцев - вполне достаточный срок для того, чтобы выносить младенца. Ребёнок Зорушки, знаете, где он?
Бывшая вештица, наконец, повернулась, обратив на меня свои голубые глаза, которые на её бледном, как-то враз исхудавшем лице, казались ещё больше.
- Конечно, знаю. Он всё ещё здесь.
- Где же?!
- Там, где и его мать. В башне.
Смутные догадки мои подтвердились. Не откладывая, я попросила графиню сопровождать меня в закрытое крыло.
***
Графиня прежде наведалась в покои мужа, дабы отыскать ключ от той самой дубовой двери, в которую меня когда-то не пустила. Покойный граф явно не оценил свою жену - по тому, как она уверенно открыла потайной ящичек секретера, ей было отлично известно, где Збишек прятал ключ. Несомненно, пребывай супруги Андрингер в гармонии, у меня бы не вышло так легко разрушить семейный вертеп чудовищ.
Теперь не было необходимости красться потайным ходом, ежеминутно рискуя сломать шею; воспользовавшись ключом, мы с Аделой проследовали в запретную часть замка. Знала ли графиня о секретном проходе, проложенном в стенах? Скорее всего, нет. И я не стала её просвещать, так как не хотела, чтобы она знала о моём визите к её кузине. Довольно быстро мы прошли по пыльному коридору, миновали не менее пыльную и запущенную залу и поднялись в башенку.
При дневном свете комната выглядела не так мрачно. Оказалось, что окно выходит на солнечную сторону, а стены забраны светлыми ореховыми панелями. В хорошую погоду здесь, по-видимому, было уютно. В остальном всё оставалось на своих местах, задернутые занавеси балдахина тоже.
- Они там! - тихо сказала Адела, указав на кровать, одновременно сделав крошечный шажок в её сторону.
В это время входная дверь скрипнула, в комнату, смущаясь и неловко сутулясь, вошёл Янек.
- Я его пригласила. Возможно, нам понадобится помощь мужчины.
- Он не мужчина, мальчик.
- Да, но храбрый мальчик. Пусть останется.
На самом деле мне требовались свидетели, и я хотела, чтобы Янек всё увидел сам. Аделе явно не понравилось присутствие третьего лица, но она не нашлась, что возразить.
Янек отдёрнул занавеси балдахина и испуганно отшатнулся. И было от чего. Зорушка всё ещё лежала там. Только теперь она выглядела не уснувшей красавицей, а в самом деле мёртвой женщиной. Давно мёртвой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вместо столь недавно виденного мной прекрасного лица, чёрные косы обвивали голый череп с пустыми глазницами. Роскошное платье скрывало высохшее тело, жёлтые кисти скелета покойно сложены на животе. Привычный защитный жест матери. Почему я не увидела тогда этого, не поняла?
"По-другому его не достать", - последние слова Савауша ожили в моей памяти. Надеюсь, ты понимал, что делал, когда вручил мне свой меч.
Собравшись с духом, я высоко подняла меч, зажмурилась и рубанула. Одного удара оказалось достаточно. Словно створки раковины, Серебряное крыло вскрыло живот.
Не важно, что я думала увидеть, это было совершенно не то! Среди безукоризненно чистых, будто годами пролежавших на ветру костей скелета, словно птенец в гнезде, уютно свернувшись, лежал младенец. Толстенький, розовый херувимчик, каких любят изображать художники.
Младенец открыл глаза и посмотрел на меня. Осмысленным, пристальным взглядом, от которого мне, много чего уже повидавшей ведьме, стало не по себе. Потом, будто опомнившись, он моргнул и закричал, то есть повёл себя как совершенно нормальное, только что родившееся дитя.
Адела до того застывшая столбом, тотчас над ним закружила, запричитала, быстро отыскала какие то тряпки обтёрла, запеленала, точно делала это не в первые. Кошмарность происходящего её не шокировала, графиня была абсолютно счастлива. Она обрела новый центр для своего мира.
***
Более в замке меня ничего не задерживало. Графиня в благодарность подарила мне игреневую лошадку, и я попросила Янека оседлать её. Наблюдая за тем, как парнишка умело подтягивает подпругу, я думала о другом ребёнке. Мне не понравился этот мальчик. И дело не в его невероятной, нечеловеческой живучести, а в том, как он использовал своих родителей, мёртвое тело матери, сохраняя как скорлупу, выжидая подходящего момента. Нерождённый, он был уже настолько силён, что смог пробить колдовскую защиту, наложенную предками на стены замка. Но только тогда, когда решил, что время показать себя миру пришло, Савауш освободил своего сына ценой своей жизни. Что мне было делать с этим ребёнком? Я оставила его на Аделу, уверенная, что она хорошо позаботится о нём. Маленькая графиня не могла теперь иметь своих детей - расплата за загубленные ею жизни. Как она объяснит появление маленького племянника, заботило меня мало.
Осталось последнее - свидетель. Янек закончил с подпругой и теперь, достав краюху хлеба, кормил лошадку с ладони, другой рукой ласково трепал её серую чёлку.
- Скажи, зачем ты полез меня спасать?
- А что, не нужно было? - ухмыльнулся мальчуган.
- Такую, как я, убить довольно сложно.
- Так ты всё-таки ведьма?
- Скажем так, я не совсем обычный человек, - ответила я уклончиво.
Неважно, как я сама себя именовала, вслух этого произносить не стоило.
- Вернёмся к нашим баранам. Почему ты решил мне помочь, неужели тебе не было страшно? Разве ты не слышал, что рассказывал Войцек?
- О том, что ты оживший мертвец? Враки. Среди тех чудовищ, ты единственная выглядела нормально.
С этим трудно было спорить.
- Теперь ты уедешь? Можно мне с тобой?
Я задумалась. Парнишка мне нравился. В нём чувствовался независимый дух, который встречается редко и который я ценила в людях. К тому же трудно скитаться в одиночку и выглядеть при этом приличной дамой. Может мне пришло время обзавестись учеником?
Видимо Янек, заметив мои сомнения, решил выдвинуть дополнительный козырь:
- Я понимаю по-немецки, а читать могу на чешском и даже на старочешском.
- Вот как? Проверим, прочти тогда вот это.
И я сунула ему в руки страницу, варварски вырванную мной из книги по истории Чехии. Всё это время она находилась там, где я ее и положила - у меня на груди. Немудрено, что с прошедшими событиями я совершенно о ней забыла, и листок обнаружился, только когда я сняла грязную одежду.
Янек старательно водил по листку пальцем и шевелил губами. Я уже было начала сомневаться в его способностях.
- Здесь написано: "Лети моё несчастное, глупое сердце. Нашу дочь я назову София. Пусть она будет мудрее нас".
- Девочка?! Ты правильно прочитал?
- Да, всё верно.
- Но как это понимать? Вместо дочери сын. Или же существует другой ребёнок? Невозможно!
- Почему? Птенцы филина вылупляются не все сразу. Последнего приходится долго ждать.
- А? С такими невероятными родителями, быть может, так и произошло. Где она её спрятала? Почему не сказала Саваушу? А если спрятала не от отца, а от брата? Нелёгкая задача это выяснить.
- Но, так я еду с тобой? Увидишь, я пригожусь!
- Решено, нам стоит поискать пичужку, хотя бы для того, чтобы вернуть отцовский меч. У меня нет никакого желания оставлять его здесь. Сдаётся мне, что Серебряное крыло единственный меч, способный справиться с сыном оборотня.
- Если он такой опасный, почему ты не убила его сразу?
- Я не убиваю детей. Пусть вырастет, а там посмотрим.
***
Много позже, в одной из хроник, описывающих людей и события бурного для Чехии 17 века, я наткнулась на жизнеописание знаменитого пражского палача Яныша Мыдларжа. В книге перечислялись все казни, исполнителем коих ему пришлось быть. Кроме всего прочего, меня заинтересовал рассказ, сообщающей о поимке главаря разбойничьей шайки - Рудого. Этот Рудый отличался большой удачливостью, долго и безнаказанно грабил, причём преимущественно знатных австрийцев. Когда же, наконец, его поймали, палач применил к нему жесточайшие муки, требуя, чтобы он выдал своих товарищей. А более надеясь узнать, где хранит он награбленное добро. Однако, как пишут в хрониках, "дьявол был в нём так силён, что огонь и железо его не брали, он упорствовал и говорить отказывался". Тогда, дабы сломить его волю, по распоряжению одного из ограбленных дворян, разбойника поместили в стужу, совершенно раздетого, на продуваемую со всех сторон площадку высокой каменной башни. По прошествии времени за ним вернулись. И тут обнаружилось обстоятельство совершенно невероятное: тать исчез! Деваться ему было совершенно некуда, даже вниз свалиться и то не мог, поскольку был он в цепях и прикован. Решили было, что помог сбежать охранявший его стражник, но Мыдларж настаивал, что самолично запер замок. Подозревать самого палача, разумеется, никто не мог, да и был он, так сказать, всё время на людях, в работе. Загадка так и осталась нерешённой.
Мне же этот текст выдавал с головой и пражского палача, и его жертву. Мыдларж, конечно, не отпустил разбойника, а довёл до состояния, когда тело ещё живо, но разум уже пуст. Сложить два плюс два было нетрудно. Дивиша Черныша обезглавили, он был мёртв, но мог существовать в виде бесплотного духа. Для того чтобы вернуться в мир живым оборотнем, к чему у него была наследственная предрасположенность, ему требовался новый сосуд для души. Палач лишил Дивиша Черныша тела, но и помог, подсказал, где найти замену. А имя Савауш по-чешски и значит - новый дом.
На этом позвольте историю о рыцаре Дивише Черныше, превращённом злым роком в оборотня Савауша, и о его возлюбленной прекрасной пане Зорушке окончить. К сожалению, для их детей всё ещё только начиналось.
