Дневное светило нехотя выползало из-за каменной стены, кладка которой по старости могла сравниться с возрастом самого городка, раскинувшегося на окраине Фелмирского герцогства, где вот уже пятый десяток лет господином называли Отвила Ярвика. Его Светлость был натурой заурядной, однако одной из отличительных черт его властвования было то, что даже в пограничных областях герцогства жизнь шла спокойной, размеренной чередой. Однако таковым положение дел было не во всём Миллериаре.

Эрасмус, как и день назад, и год, и века, появившись на небе сразу после своего ночного собрата, наливался силой, неторопливо изменяя своё месторасположение, заполоняя действительность утренним теплом, ещё недостаточно согревающим, но обещающим жаркий день. Каждый работящий житель небольшого городка, растерявшего своё изначальное название в беспорядке торопливого времени, а ныне называемого просто Ярморочным, уже был на ногах. Однако рыжеволосый Рифарт, покинувший подвал кузницы, где он обычно спал, ещё засветло, всё никак не мог расстаться с последними образами давно растаявшего в утреннем свете сна. В своём сне он был кем-то... кем-то другим. Однако парнишке не удавалось вспомнить, понравилась ли ему реальность сна, или же она отдавала чем-то неприятным. Здесь, сейчас, в Ярморочном городе, Рифарт был подмастерьем кузнеца, но кем ему пришлось побывать в своём сне? Чью жизнь он прожил всего за одну ночь?

Но, несмотря на тепло, Рифарт не любил это время: слишком зыбким на деле оказывалось любое утреннее спокойствие.

- Гляди, - послышался со стороны до дрожи неприятный голос, - опять эта конопатая рожа.

- Чего тебе нужно, Галт? - не скрывая своего раздражения, бросил Рифарт. - Иди куда шёл.

- Хооо... - протянул черноволосый парнишка, самодовольно улыбнувшись. - Надо же... кое-кто осмелел. Память что ли отшибло? Забыл уже, как давеча рыдал как девка, валялся в ногах, умоляя, чтоб тебя отпустили?

Нет, не забыл. Рифарт не забыл ни одно из своих унижений, и он знал, что и в этот раз собственный язык до добра его не доведёт, но не мог промолчать:

- Я никого не умолял, - отрезал подмастерье кузнеца, поднимаясь на ноги. - Не умолял и не стану, сколько бы вас там ни было, трусливые боровы.

- Что ты там проблеял?

- Я сказал, что такие трусы, как ты, показывают клыки лишь в окружении своих подхалимов, - ответил Риф. - В одиночку-то, небось, и шагу ступить боишься?

- Это кто тут подхалим, э? - с некоторым запозданием пробасил Тулип, всё это время стоявший за спиной Галта. Тучный ученик кожевенника, своего дядьки, сынок охотника, решившего как-то пойти на медведя, напившись вдрызг - только ошмётки и нашли потом в лесу. Судя по всему, Тулип был так же туп, как и его батя. Впрочем, ученик кожевенника был не так уж безнадёжен, если понял, что речь шла о нём.

- Ну, и кто тут из нас больше на девку похож? - продолжал Рифарт, не обратив никакого внимания на реплику Тулипа. - А, ярморочная принцесса? - "Напрасно я это сказал".

Но промелькнувшие мысли уже не могли ничего изменить, пусть Рифарт и успел пожалеть о сказанных словах ещё до того, как удар Галта сшиб его с ног. Хоть ростом Риф превосходил своего недруга, но Галт был сложен крепче, поэтому рыжеволосый парнишка не понаслышке знал, с какой силой может бить вспыльчивый сынок местного купца-богатея. Говаривали, что в их роду в каком-то там колене были дворяне, и Галт кичился этим на каждом шагу. Но, по сути, он оставался никем, таким же, как и подавляющее большинство жителей окраинного городка, однако упоминание об этом было чревато безрадостными последствиями.

Рифарт не сумел сдержать стон, когда на него обрушилась череда ударов. Багровая вспышка ослепила его, не торопясь возвращать ясность сознания, однако рыжеволосый парнишка отчётливо слышал и гневные ругательства Галта, сопровождавшего ими каждый удар, и гоготание Тулипа, который, однако, не торопился принимать участие в избиении.

- Попробуй ещё чего сказать, выродок, - сплюнув, сказал Галт. - Зубов не досчитаешься.

Сын купца сказал что-то ещё, однако боль заглушала для Рифарта чужие голоса. Какое-то время он так и продолжал лежать, закрыв голову руками, в любой момент ожидая новых ударов, однако Галт вместе со своим дружком смылся, как только из-за поворота показались стражники. Впрочем, едва ли эти в большинстве своём пропитые вояки, с трудом способные вспомнить, с какой стороны нужно держать меч, помогли бы Рифу, даже если бы Галт продолжал его избивать. Один из прошедших мимо стражей лишь поверхностно прошёлся взглядом по валяющемуся в грязи Рифарту, даже не подумав остановиться.

Когда боль ушла, Риф, пошатываясь, поднялся на ноги, пытаясь кое-как отряхнуться. Привыкнуть к этим постоянным побоям было сложно, однако парнишка не знал, что ему делать. Галту для того, чтобы выплеснуть на ком-нибудь свой гнев, не обязательно нужен был повод, и чаще всего под горячую руку попадал именно Рифарт. Друзей у рыжеволосого парнишки не было, родственников в Ярморочном - тоже, поэтому и помочь ему никто не мог. Сам же он не отличался особой силой, был высоким, но совсем некрепким, хоть и работал в кузнице вот уже с месяц. Работа была тяжёлой, непривычной, и Рифарту она не нравилась, однако больше никуда пристроиться ему не удалось. Родом парнишка был из деревеньки, что находилась в пяти днях пути от Ярморочного, но ему пришлось уйти в чужой город на заработки: семья Рифарта была большой, и старших сыновей вполне хватало, чтобы содержать всё хозяйство, поэтому отец отправил младшего отпрыска искать счастье вдали от дома. Счастье всё не находилось, а вот неудач с каждым днём становилось только больше.

Стоило только задуматься об этом, как Рифарт увидел торопливо приближающегося к нему кузнеца Конрада, и, судя по его виду, тот явно был не в настроении.

- Почему ты всё ещё не в кузнице, остолоп?! - налетел на паренька сурового вида мужик, не так давно разменявший пятый десяток, но всё ещё выглядящий довольно крепким - с таким лучше не шутить.

- Я-я... я... - начал было мямлить Рифарт, однако кузнец не терпел никаких оправданий.

- Какого чёрта я всё ещё не прогнал прочь такого дурня?! - гневился Конрад, брызжа слюной. - Осёл и оболдуй! Ленивый олух! Мне не нужны дармоеды в моей кузнице: ты либо работаешь, либо пойдёшь скоморошничать на площади! Только на это и годишься.

Шквал Конрадовых ругательств было не остановить. Рифарту оставалось только молчаливо выслушивать всё, что повторял кузнец вновь и вновь, зная, что любое неосторожное слово может только раззадорить эту бурю. Конрад не был особо злобливым человеком, и, несмотря на все свои угрозы, до сих пор не выгнал на улицу бесполезного для кузнечного дела подмастерья. Но уж очень он любил сыпать ругательствами направо-налево.

С каждым днём Риф начинал ненавидеть кузницу всё больше. Работа требовала силы, которой у паренька не было, посему приходилось мириться с постоянной болью в мышцах. В кузнице всегда было жарко, пахло потом, дымом и калёным железом - от всего этого голова шла кругом. Однако в этот день Конрад был особенно не в настроении, поэтому гонял Рифарта до тех пор, пока тот не начал валиться с ног, поминутно осыпая паренька ругательствами за его нерасторопность и слабость. Конрад злился, и Рифарт, ещё не забывший утреннее унижение, начинал злиться сам, однако эмоции юноши могли навредить только ему самому - он закипал, не имея возможности дать волю бушующему внутри урагану.

Когда парнишка в очередной раз вышел из кузницы, чтобы набрать дров, он ненароком столкнулся с каким-то прохожим, получив очередную порцию ругательств на свою голову. Это стало последней каплей, и Рифарт вскочил на ноги, тут же метнувшись прочь от кузницы, махнув рукой на то, что Конрад будет в ярости, если его подмастерье хоть немного задержится. Рифу уже было всё равно; на горячую голову он решил, что уйдёт прочь из Ярморочного, и пусть весь этот городишко пропадёт пропадом.

*********

Вечер вступил в свои временные владения, и вскоре за ним должна была последовать ночь, но Рифарт не желал останавливаться.

- Ненавижу, - то и дело повторял он вслух, словно бы пытаясь убедить в этой правде и окружающий лес, и самого себя. - Ненавижу их всех. Ненавижу город, ненавижу кузницу, ненавижу людей. Ненавижу всё! И всех.

Однако вечерняя прохлада значительно ослабила горячность намерений Рифа, и с каждым шагом в его голове всё надёжнее закреплялась мысль, что он поступил весьма опрометчиво, решив так сразу покинуть город. Куда ему идти? Парнишка плохо знал окрестности Ярморочного, а до родной деревеньки путь был совсем неблизкий. У Рифарта с собой ничего не было - все его жалкие пожитки остались в подвале кузницы, а любая мысль о возвращении казалась теперь неприемлемой.

Чем больше Рифарт задумывался о своём нынешнем положении, тем отвратнее становилось на душе. Его ненависть не могла померкнуть, однако её понемногу затмевал страх и растерянность. Леса близ Ярморочного нельзя было назвать особо опасными, но всё же всегда существовала вероятность заблудиться или набрести на какого-нибудь зверя. А когда упали первые капли дождя, Риф сник окончательно.

Наступила ночь, и тьма в малознакомом лесу показалась Рифарту во сто крат мрачнее той, что опускалась на спящий город. Парнишка ещё не чувствовал холода, но то был всего лишь вопрос времени, когда юноша промокнет до нитки, и тогда даже малый ветерок будет пронизывать насквозь.

Вместе с тьмой пришёл и страх. Пусть Рифарт продолжал говорить лесу о своей ненависти, но голос его становился всё тише, всё неувереннее.

- Ненавижу кузницу, - повторял он, то и дело судорожно оглядываясь по сторонам. - Нен-навижу Галта, чтоб он провалился. Ненавижу в-всех.

Ухнувшая сова заставила Рифарта вздрогнуть - все мысли о ненависти тут же улетучились. Ночной лес был слишком непривычен и страшен, и в каждой тени парнишка видел затаившуюся опасность. Но обвинять в своей глупости он мог только себя.

Нужно вернуться, решил Рифарт, но, оглядевшись вокруг себя, он даже толком не мог сказать, откуда именно пришёл. Страх сжал сердце, заставляя почувствовать, как кровь ударяет в голову, и юноша побежал в слепой надежде найти хоть что-нибудь знакомое. Он не знал, что страшнее: бежать или идти. Но мысль об остановке казалась ему пагубной. Все эти тени, нависающие громады деревьев, раскинувших свои густые кроны, корни под ногами, так и норовящие неожиданно вынырнуть из темноты, - опасность могла прийти даже просто из воздуха.

Рифарт бежал, а крупные дождевые капли били по лицу; прохладная вода не могла утихомирить возбуждённое воображение, но значительно уменьшала радиус обзора. Когда перед глазами паренька из полумрака вынырнула омерзительная рожа, в первые мгновения он так и замер, словно в землю врос, не имея возможность ступить и шага.

- Защитник, убереги! - в ужасе воскликнул юноша, во все глаза глядя на то, как перед ним раскрывается чёрный зев древесной пасти - оттуда на парнишку глядела сама суть темноты.

Рифарт закричал, пытаясь заставить своё тело двигаться, однако ноги не слушались, и он тяжело повалился на колени, тут же устремив испуганный взгляд на пасть, которая вот-вот должна была его поглотить, но... Парнишка увидел перед собой лишь толстый ствол дерева, которое простояло тут не один десяток лет. Простояло, наблюдая за всем, что здесь творилось, и такого глупца оно явно видело впервые.

Рифарт не мог подняться с колен, хотя контроль над телом к нему возвратился сразу, как только страх ослабил свою железную хватку. Слабость распространялась от плеч до кончиков пальцев, наливая мышцы свинцом. Если бы не усиливающийся дождь, наполняющий окружающую действительность мелодией леса, Риф не нашёл бы в себе сил даже на то, чтобы просто оставаться в сознании.

Крупные капли барабанили по листьям ив, и этот звук походил на природный шёпот. Деревья словно пытались сказать что-то глупому мальчишке, однако он продолжал повторять вновь и вновь:

- Я их ненавижу. Ненавижу. Всех.

Рифарт едва различал среди дождливой мелодии свой жалкий шёпот, однако он не мог молчать: звук собственного голоса указывал на то, что парнишка всё ещё был жив, что сердце продолжало биться в груди, а кровь бежала по венам. Но никогда прежде Риф не чувствовал себя настолько жалким и глупым.

- Ненавижу их всех. Кого?

А ведь если Рифарт не сумеет выбраться из этого леса, его даже не будут искать. Кому он нужен? Никому. Эта мысль была горькой на вкус, однако именно она наполнила сердце парнишки холодным равнодушием - холоднее, чем дождевые капли.

Он ненавидел их всех, ведь и они его не любили.

Юноша поднялся на ноги, почувствовав, что ещё не готов умереть. Дождливая мелодия подсказала ему, что ничьё невезение не может быть абсолютным - среди множества нот Рифарт услышал те, которые могли привести к спасению.

Капли барабанили не только по листьям, но и по водной глади. Где-то неподалёку находился водоём.

Спасение. Удача.

Рифарт не успел пройти и с десяток метров, как деревья перед ним стали расступаться. Силы появились словно из ниоткуда, когда взгляд парнишки различил заросли невысокого хвоща, заполонившего весь озёрный берег.

"Защитник не оставил меня".

Тот бог, в которого верили люди этих земель, один из Близнецов, приглядывавших за своими творениями, не мог оставить Рифа - юноша не сомневался в этом.

От сердца отлегло, и все былые страхи теперь казались глупыми и наивными. Ночь не стала светлее, а дождь не прекратился, однако ничто из этого уже не пугало Рифарта: полумрак оставался полумраком, а шум дождя - шум, да и только.

- Ненавижу их всех, - вновь нашёптывал Риф, но теперь в его словах не было ни тени былой уверенности. Несмотря на ненависть, ему придётся вернуться в Ярморочный, в череду дней, наполненных болью в мышцах и унижениями.

"Когда-нибудь всё изменится, - твердил себе Риф. - Когда-нибудь..."

- Кого ты ненавидишь? - донеслись чьи-то слова.

Рифарт остановился. Он не был уверен, что голос ему не послышался, однако слабая надежда тут же затеплилась в груди.

- К-кто здесь? - парнишка постарался придать своему голосу твёрдости, но тот предательски дрогнул, что немало смутило юношу. - Кто ты?

Риф смотрел по сторонам, но видел лишь лес и поросший хвощом берег водоёма. Ему не отвечали.

- Кто-нибудь здесь есть? - Рифарт прошептал эти слова, уже почти уверившись, что чужая речь лишь только послышалась ему. Однако он ошибался.

- Ты кого-то ненавидишь?

Рифарт вздрогнул, осознав, что голос доносится со стороны водоёма. Кому могло прийти в голову плавать в таком месте? Проточное озерцо, что находилось относительно недалеко от Ярморочного, слыло не слишком хорошим местом, по крайней мере его южная сторона, глубокая. Сюда редко ходили купаться, а тем более по ночам.

Однако насторожило Рифа не только то, что голос доносился со стороны воды, но и сами отзвуки чужой речи - непривычные.

Не успел Рифарт сделать и пары шагов в направлении водоёма, как услышал тихий плеск воды. Парнишка невольно вскрикнул, когда из зарослей кто-то высунулся.

- К-кто ты? - только и смог пролепетать Риф, а его глаза с каждым мгновением становились всё больше от удивления и внезапного страха. Тот, кто глядел на него из воды, не был человеком.

- Я могу тебе помочь, - промолвило существо, наполовину высунувшееся из воды. Некто выглядел очень бледным, и на мгновение Рифарту показалось, что перед ним оживший утопленник, но всё же существо было явно живым. Взгляд серых глаз казался холодным, но в нём ощущалась и сила, и жизнь. Уголки губ существа тронула улыбка - незнакомец был красив, но его красота не походила на человеческую.

- Кто ты?! - выкрикнул Рифарт, но он уже знал ответ. - Защитник, убереги... - зашептал парнишка, в страхе отходя на шаг назад.

- Меня зовут Зимний Сон, - пролепетало существо. Оно не отводило взгляда от Рифарта, словно пытаясь зачаровать паренька, но юноша вновь и вновь нашёптывал слова помощи, обращённые к высшим силам.

- Зимний? - опешил Риф. Он продолжал отходить назад, но не решался повернуться спиной к странному созданию. - Н-но... но сейчас лето.

Существо усмехнулось. Казалось, что каждое слово человека веселило его, и эта весёлость читалась в холодном взгляде. Весёлость и заинтересованность. Длинноволосое создание вдруг начало выползать на берег, и Рифарт не без вмиг охватившей его паники заметил, что у его чудного собеседника был серебристый рыбий хвост. Парнишка попятился и не удержался на ногах:

- Т-ты... водяной! - выдавил он.

- Водяной? - существо усмехнулось. - А ты - земляной? У тебя пара ног, и ты ходишь по земле. А те, у кого пара крыльев... воздушные? - хвостатый засмеялся. Его смех казался странным, он не походил на человеческий: и пугающий, и притягивающий одновременно. В смехе водяного было много сладости, но в нём же таилась и угроза.

- Нечисть, - шептал Рифарт. - Нечисть пришла пожрать мою душу. Защитник, убереги...

- Душу? - усмехнулся водяной. - Зачем мне твоя душа?

- Нечисть. Бесовское отродье, порождение тёмных сил, - испуганно шептал Рифарт, не веря тому, что с ним действительно происходило нечто подобное. У этой приозёрной местности была дурная слава, и время от времени здесь пропадали люди, тонули, однако парнишка не особо вслушивался в то, о чём говорили на площадях Ярморочного. - Н-нет, не приближайся!

Риф вновь вскрикнул, и водяной, который начал было ползти к нему, остановился. Хвостатый не отводил взора от человека; смотрел и улыбался.

- Ты странный, - сказал водяной. - Я могу тебе помочь. Ты говорил, что кого-то ненавидишь. Я могу избавить тебя от ненависти.

- Замолчи! - выкрикнул Рифарт. - Замолчи, чудовище!

- Но...

- Ааа! Не приближайся! - "Он хочет сожрать меня! Эти твари способны зачаровывать!". - Н-не приближ-жайся!

Рифарт попытался подняться на ноги, упал, вновь поднялся. Он ожидал, что водяной может наброситься на него в любой момент, однако хвостатый лишь следил взглядом за каждым движением человека, даже не шевелясь. Он смотрел на рыжеволосого парня, улыбался и будто бы хотел что-то сказать, но не мог подобрать нужных слов.

- Я не причиню тебе вреда, - всё же промолвил водяной.

- Замолчи! - Рифарт уже стоял на ногах, но всё ещё опасался поворачиваться спиной к водяному, несмотря на то, что расстояние между ними увеличивалось. Парнишка пятился, едва не падая, когда его ноги запутывались в траве, когда оступался, попадая на кочку или грязевую лужу. - Замолчи! - Риф прижал ладони к ушам, чтобы не слышать этого странного голоса, колдовского. Все сказки, слышанные им в детстве, тут же всплыли в памяти, и во всех них мораль была одна: нельзя доверять порождениям тёмной силы. - Я проклят, - бормотал юноша. - Теперь я проклят. Что мне делать... Что де... Н-не приближайся!

Но водяной и не приближался - едва ли ему было удобно ползти по земле. Он просто наблюдал за человеком, но Рифарт в холодных серых глазах хвостатого существа слишком явственно ощущал угрозу. Парнишка дрогнул и... побежал прочь, умоляя высшие силы, чтобы те уберегли если не его тело, то хотя бы душу.

Мелкий дождь не прекращался, и Рифарт был уверен, что эти капли сотканы из чар хвостатого существа, которое во что бы то ни стало вознамерилось погубить путника, забредшего в его владения. Сколь бы сладостным ни был голос водяного, каким бы красивым ни казался его взгляд, он был послан в мир людей с недобрыми намерениями. Рифарту казалось, что хвостатый преследует его, что вот-вот он вцепится в ноги беглецу, и каждая тень заставляла парнишку молиться Светлому Близнецу с всё большим отчаянием.

"Проклят, - вновь и вновь билась мысль в голове. - Я проклят!"

Встреча с нечистой силой не могла считаться добрым предзнаменованием.

Когда Рифарт опомнился, он уже бежал по мощёным улочкам Ярморочного. Ночной город был пустынным, однако юноша не различал ни дороги под ногами, ни случайных прохожих - пропойц и возможных жуликов. Рифарт выглядел слишком жалко, чтобы кто-то пытался его остановить.

- Проклят, - бормотал он, словно умалишённый, обречённый. - Проклят.

Юноша вбежал вверх по склону, устремившись к дверям городского дагома - храма, где поклонялись Защитнику, одному из божественных Близнецов, сотворивших людей. Риф знал, что только в святых стенах он сумеет найти спасение от хвостатого демона, ведь сила Дагомара - Светлого, Старшего и Первого Близнеца - противостояла всем создателям нечистых тварей, творениям всех враждебных Братьев. Однако отсыревшие деревянные двери не поддались, когда Рифарт попытался их отворить. Дагом был закрыт на ночь, что случалось крайне нечасто.

- Нет! Нет, впустите меня! - кричал юноша, в ужасе барабаня кулаками по влажному дереву. - Он идёт за мной! Идёт!

Но изнутри не доносилось ни звука, сколько бы Рифарт в своём неистовом отчаянии ни пытался уловить благословенный стук приближающихся шагов. Двери храма были закрыты, и едва ли кто-то собирался отворять их до рассвета.

Страх перемежался с отчаянием, и Рифарт готов был поверить в то, что на самом деле двери дагома открыты, но лишь для тех, кто имеет право переступать невидимую сакраментальную границу. Юноше оставалось лишь надеяться, что его мысли были ошибочны. Надеяться и молиться. И Рифарт молился - он молился с такой страстью, какой прежде не было в его вере.

Ночной Ярморочный был тих, и с главной городской площади, что располагалась ниже по склону, не доносилось ни звука, но Рифарт напряжённо вслушивался во всё, что происходило вокруг. Деревья, росшие неподалёку от каменных стен храма, шумели на ветру, и редкие дождевые капли привносили в унылую мелодию элемент угрозы. Рифарт сидел на ступенях дагома, которые вот уже несколько веков каждодневно топтали ноги сотен людей, и пытался сквозь свою отчаянную молитву заранее услышать о приближающейся опасности. Хвостатый демон не мог передвигаться быстро, однако он, как и все порождения тёмных сил - сил Маглуара или же Инъерд - не станет отпускать свою жертву: Рифарт не сомневался в этом ни мгновения. Лишь святые стены храма Светлого Близнеца могли уберечь парнишку от беды, однако двери дагома позади него оставались закрытыми. Лишь искренняя молитва под мягким многоцветным светом, что лился со стеклянного куполообразного потолка храма, была способна уберечь душу грешника. Рифарт знал, что даже в такой час, даже тёмной ночью, когда тучи то и дело закрывали ночное светило, не позволяя ему разливать на спящую землю своё серебристое свечение, внутрь храма тьма пробраться не могла. Витраж высокого купола, повинуясь силе того, во чьё имя были возведены каменные стены храма, внешнюю темень преобразовывал в согревающее душу многоцветие, но Рифарт был лишён возможности преклонить колени, будучи окружённым спасительным светом. Огромный витражный купол дагома являлся храмовым сокровищем, стражем и верховным внимающим. Парнишка был уверен, что только в окружении чарующего многоцветья его молитвы будут услышаны по-настоящему. Он не сомневался, что внутри дагома сумеет получить защиту, однако его уверенность не могла открыть двери храма.

Однако у Рифарта ещё оставалась возможность спастись. Эта мысль заставила его подняться на ноги и посмотреть на высокие кованые ворота. Там, за оградой из чёрного металла, располагалось старое кладбище, где находились могилы воинов прошлого и родовитых господ, которые в былые времена не были редкостью для этих мест. Здесь давно уже никого не хоронили, однако место оттого не казалось менее жутким. Но главным было то, что там находилась небольшая древняя молельня - каменное строение округлой формы под стеклянным же куполом.

Говаривали, что лет этой молельне больше, чем дагому на вершине холма, чем самому Ярморочному. Когда-то тут стоял замок - одна из его полуразрушенных башен грозной тенью нависала над кладбищем, - и молельня была его частью. Беспощадное время и забытые войны уничтожили и род того, кто когда-то господствовал на этой земле, и сам оплот мнимой человеческой власти, оставив лишь крохи от ушедшего величия. Быть может, в кладбищенской земле покоились былые хозяева этого края, однако никто с точностью сказать этого не мог. Полуразрушенная башня лишь ночью выглядела грозной, но при дневном свете она представляла собой жалкое зрелище - немой страж, которому пора бы уже обратиться в пыль. Однако в одном не стоило сомневаться: что бы ни происходило на этой земле, старая молельня ещё целую вечность будет охранять покой усопших, ведь саму её оберегала божественная сила.

Мысль о том, что до своей цели придётся пройти по ночному кладбищу, не могла воодушевить парнишку, но просто оставаться на месте, в страхе ожидая наступления рассвета, который мог вовсе не наступить, казалось гораздо более губительным, нежели попытка найти спасение среди древних могил.

- Это испытание, - уговаривал себя Рифарт. - Мне было послано испытание, чтобы я мог обрести право на искупление грехов. Лишь крепость веры позволит мне избавиться от проклятья. Лишь она. Лишь она...

Ворота неприятно скрежетнули, но отворились, хотя этот звук заставил Рифарта почувствовать напряжение в ногах, словно бы он готов был в любой момент броситься наутёк.

- Это испытание, - продолжал нашёптывать юноша, и даже собственный голос теперь казался ему чужим. Быть может, на самом деле за него говорила хвостатая нечисть? - Испытание... Только тот, чья в-вера крепка, выдержит.

Но кто из Братьев мог послать по душу Рифарта хвостатого? Злой и завистливый Маглуар - Тёмный Близнец - или владыка морской глубины Инъерд? Чья бы сила тут ни была замешана, в её дурных намерениях сомневаться не приходилось.

Если бы Риф оказался на этом кладбище в дневное время, даже тогда он почувствовал бы себя крайне неуютно, однако сейчас была ночь, и заставить юношу решиться на отчаянную задумку могла лишь его вера.

Рифарт сделал несколько шагов по старой каменной дорожке, заросшей травой и мелкими сорными цветами, когда путь ему преградил деревянный ящик, сколоченный из светлых досок. Парнишка замер, не смея и шага ступить, пытаясь выдавить из себя хоть какие-нибудь слова молитвы, но только в ужасе глядел на длинный ящик с приоткрытой крышкой. В первые мгновения Риф не понимал, что происходит, и страх с особым тщанием твердил о том, чтобы юноша поскорее бежал отсюда прочь. Однако парнишка не поддался изначальному веянию, и вскоре сумел оторвать свой взгляд от того, что преграждало дорогу, заметив двухколёсную повозку, на которой, судя по всему, на кладбище и был привезён этот ящик.

Длинный ящик. Грубо сколоченные старые доски, которые, то и гляди, развалятся в труху, - ничего особенного. Отсюда до дагома было рукой подать, поэтому повозку могли просто оставить здесь, чтобы она не мешалась прихожанам.

От сердца отлегло, однако дрожь в коленях никуда не делась. Рифарту очень хотелось узнать, что находится в ящике, какую утварь, необходимую для дагома, в нём могли перевозить. Или, быть может, внутри находилось то, что намеревались использовать где-то здесь, на старом кладбище? Юноша старательно гнал прочь все мысли о том, что в ящике может покоиться мертвец: чего бы кому-то тащить усопшего в такую даль? Во влажной земле этого кладбища уже давно никого не хоронили.

Однако удовлетворить своё любопытство Рифарт не мог: страх не позволял этого сделать. Парнишка опасался даже не того, что вместо какой-нибудь храмовой утвари всё же увидит мертвеца, а своих мыслей, которые настойчиво вырисовывали в воображении образ коварного хвостатого демона, спрятавшегося внутри деревянного вместилища. Быть может, он лежит там, только и дожидаясь того момента, когда его заметят, когда животный страх овладеет смертным телом Рифарта, заставив юношу покориться нечистой силе.

- Не смотри, - нашёптывал для себя Рифарт. - Не с-с-смотри. Нель-льзя, не нужно.

Это лишь ящик, крышка которого случайно съехала, когда тот ненароком выкатился из старой повозки, и водяной не мог добраться до города так быстро. Ему ведь... необходима вода, верно?

Рифарт уговаривал себя, не слишком доверяя собственным доводам. Логика разбивалась о стену из страха, а её могла одолеть лишь вера - только она. Но юноша чувствовал, что веры в нём ещё недостаточно. Её было меньше, чем хотелось бы.

На несгибающихся ногах Риф обошёл ящик, даже загородившись от него рукой, только бы не видеть съехавшей крышки, по которой барабанили редкие, но крупные дождевые капли. Этот звук походил на стук - словно стучали изнутри, пытаясь привлечь внимание.

Голова раскалывалась, и кровь в висках словно бы пыталась отбить ритм в такт стуку дождевых капель. Парнишка ещё находился слишком близко к высоким кованым воротам, которые так и норовили соблазнить смертного покинуть кладбище, не добравшись до намеченной цели. Но и дагом, храм, двери которого оказались закрыты, был ещё совсем рядом: стена одной из храмовых пристроек примыкала к металлической кладбищенской ограде. Рифарт глянул на неё, надеясь, что величавые очертания стен и купола дагома придадут ему уверенности, да так и отпрянул в сторону, не сумел остановить крик - храмовые окна были наглухо заколочены.

Рифарт не удержался на ногах и упал прямо в жёсткую высокую траву, которой поросло всё кладбище. Пальцы юноши судорожно вцепились в режущие стебли, но этой слабой боли он не замечал. Парнишка был не в силах отвести взгляд от больших окон, пересечённых старыми досками - старыми, изъеденными древоточцем, поросшими мхом, разбухшими от влаги. Даже в полумраке Рифарт видел, что гвозди давно проржавели, а сами доски словно вросли друг в друга от времени.

Страх сжал сердце паренька, а сомнения едва не разорвали сознание на части: дагом выглядел заброшенным. Казалось, что люди давно покинули не только храм, но и сам Ярморочный. От этой мысли стало настолько жутко, что Рифарт готов был залезть в приоткрытых ящик, только бы спрятаться от всех этих образов, которые в единое мгновение заполонили голову юноши. Что теперь могло ожидать его здесь, на старом кладбище, в покинутом городе, где сила позабытого храма уже не могла противостоять злу и ночной темноте? Увиденное не могло быть правдой, ведь ещё вчера Риф проходил по главной площади Ярморочного, видел на склоне храм, слышал стеклянный звон, который время от времени доносится от витражных куполов дагомов, и голоса людей. Но эта реальность, которая ныне окружала Рифарта, казалась частью иного мира.

Юноша закрыл глаза, невзирая на страх быть убитым в то же мгновение, когда он не сможет видеть опасность перед собой.

- Всего этого нет. Всего этого не может быть, - бормотал парнишка, и его голос то и дело срывался на истеричное вскрикивание. - Происки... происки нечистой силы. Обман, наваждение...

Когда Рифарт наконец-то отважился открыть глаза, продолжая сидеть в высокой траве, он увидел столь привычные окна храма: ни старых досок, ни ощущения давнишней заброшенности.

- Это испытание, - вновь залепетал юноша. - Я должен верить. Верить.

Рифарт вздрагивал при каждом шорохе - даже шелест травы был способен испугать его. Но парнишка не переставал идти, пробираясь меж старых могил, время от времени теряя под ногами истоптанную дорожку, неустанно молясь.

Взгляд юноши то и дело цеплялся за кладбищенских стражей, призванных охранять покой этого места наравне с молельней и дагомом, который с каждым шагом становился всё дальше. На невысоких каменных колоннах стояли зерцала - многогранные призмы из цветного стекла, проводники силы Дагомара, Светлого Близнеца, которые являлись столь же важным элементом веры, как и витражные купола храмов. Зерцала преломляли свет дневного и ночного светил, преобразуя его в неяркое многоцветие, иногда даже практически незаметное глазу, и поговаривали, что особо сильным оно становится как раз в дурные, тёмные ночи, когда кажется, что утро вовсе не наступит. Однако сколько бы Рифарт ни вглядывался в цветастые грани стеклянных стражей, он не замечал никакого успокаивающего многоцветия, лишь грязь, сплошь покрывающую древние зерцала. Быть может, эти стражи были уже давно мертвы, и сила Защитника покинула их стеклянные тела? Все подобные мысли только усиливали страх, однако, несмотря на удручающий вид зерцал, Риф заметил, что ни одну из стеклянных граней не посмело коснуться время: ни единой трещины, ни одна из призм не была разбита. Или же юноша просто пытался успокоить себя, попадаясь на жестокий самообман? Грязь и темнота вокруг могли приукрасить неутешительную правду.

Молельня появилась словно из ниоткуда, выплыла из полумрака, соткавшись из его нитей, но от вида серых каменных стен Рифарту не стало страшнее. Небольшая округлая постройка, заметно покосившаяся от времени, под своим высоким куполом скрывала единственную комнату, где не было ничего, кроме самого витража над головой. Но, несмотря на столь скромную обстановку, это место обладало своей святостью.

От кладбища молельню отделяла не дверь, а округлая арка, но казалось, что кладбищенская атмосфера не может преодолеть невидимый барьер, оберегающий освещённые стены; ступив под своды витражного купола, Рифарт очутился в окружении мягкого многоцветья. По пути сюда он боялся, что не только зерцала растеряли свою силу, но и из самой старой молельни ушла божественная благодать, однако юноша, к счастью, ошибся. Конечно, Риф не чувствовал себя настолько же защищённым, каким был бы, окажись он внутри дагома, но и это место, видевшее войны и бедствия, мимолётные радости и череду ускользающих жизней, обладало обережной силой. Рифарт чувствовал на себе сторонний взгляд, но добрый он был или злой?

. Парнишка опустился на одно колено, как было принято молиться под многоцветием витражных куполов. Рифарт боялся темноты, боялся своих мыслей о том, что демоническое отродье могло оставить на нём печать своей дурной силы, и та в этот самый момент старалась вмешаться в свечение молельни, погасить его. Над кладбищем светил лишь Ночной Эрасмус, едва успевая выбираться из-за туч, но внутри старой каменной постройки был совсем другой свет, божественный - в это очень хотелось верить. Юноша поднял свой взор наверх, на стеклянный купол, опасаясь оборачиваться назад, туда, где находилась арка: там, за незримой границей, мог стоять тот, от кого пытался спастись Рифарт.

Слёзы хлынули из глаз парнишки. Он вновь и вновь вглядывался в витраж над головой, а с его губ срывались торопливые слова молитвы. Где-то за пределами каменных стен выл ветер, продолжал идти дождь, и среди этой мелодии слышались чужие голоса.

- Я могу тебе помочь, - сладость этой речи казалась греховной. - Ты говорил, что кого-то ненавидишь.

Рифарт вздрогнул. Его взгляд мгновенно скользнул в ту сторону, откуда послышался голос, и юноша увидел на стене отпечатки рук. То была кровь, и следы казались свежими - багровые капли продолжали неторопливо стекать по старой каменной кладке. Окружающее многоцветие дрогнуло, заметно померкнув.

Риф удержался от крика и тут же возобновил свою молитву, склонившись под куполом, с которого практически не лился свет. Нечистая сила игралась с мальчишкой, и только молитва могла пробудить оберегающую святость молельни.

- Помилуй, о, Защитник! - вновь и вновь повторял Рифарт. Все остальные слова словно вылетели из его головы, и даже эти так и норовили сорваться, оставить. - Помилуй, о, Защитник!

На каменной стене больше не было никаких следов, но юноша продолжал взывать к высшим силам.

- Я могу избавить тебя от ненависти, - вторил чуждый голос, и только один Маглуар мог разобрать, дружелюбие в нём было или угроза.

Это всё обман, мысленно твердил себе Рифарт, - здесь никого нет и не может быть.

- Помилуй, о, Защитник!

Чем надёжнее спокойствие овладевало сердцем парнишки, тем искреннее становились его слова. Рифарт на какое-то время словно потерялся в собственных мыслях, а когда опомнился от этого забытья, то вдруг заметил, что дождь прекратился, и даже шелеста травы больше не было слышно.

Риф успокоился и даже позволил себе отвлечься от молитв, устало усевшись на холодном полу молельни. Былые страхи вдруг показались ему глупыми, а всё произошедшее - игрой воображения. Жестокой игрой.

С того самого момента, как Рифарт решил покинуть пределы городка, позволив губительным эмоциям взять над собой верх, провидение испытывало его, заставив раскаяться в собственной горячности. Парнишка пожалел, что поступил столь необдуманно, и теперь, хорошенько поразмыслив над своим поведением, решил, что ему следует всё исправить. Юноша надеялся, что Конрад не прогонит его, хотя едва ли Рифу сойдёт с рук его побег, но такова была цена за свою глупость.

Чем больше Рифарт размышлял обо всём этом, тем спокойнее становилось на душе. Рассвет ещё только приближался, но юноша уже покинул молельню, вдруг осознав, что кладбище не такое уж и страшное, если вера в сердце крепка, что приоткрытый ящик, что или кто бы в нём ни находился, не должен пугать живых.

Усталость неподъёмной ношей навалилась на молодые плечи Рифарта, и он с трудом добрался до кузницы, обнаружив, однако, что её дверь была заперта. Этого следовало ожидать, поэтому юноше оставалось только добрести до поленницы, привалившись к ней спиной, тут же ощутив, как и физическая, и эмоциональная усталость уносят его сознание к зыбким граням сновидений. Теперь Рифу было всё равно, даже если хвостатая нечисть попытается добраться до него, решившись проделать неблизкий путь от водоёма до улочек Ярморочного.

Тёплое утро застало Рифарта спящим у поленницы. Дневной Эрасмус, как и прежде, неторопливо выползал из-за каменной стены, и Ярморочный постепенно наполнялся голосами его жителей. На рыжего парнишку, лежащего в тени, никто не обращал внимания, но всё же шум разбудил его. Однако так толком и не отдохнувший юноша был даже рад, что это сделали горожане, а не Конрад, который мог обнаружить своего спящего подмастерья вовсе не там, где ему уже следовало находиться. Рифарт не без дрожи предвкушал разговор с кузнецом, который, без сомнения, был взбешён тем, что глупый подручный накануне посмел сбежать с работы без позволения своего мастера. Но всё же парнишка надеялся, что на этот раз ему удастся отделаться лишь потоком словесных ругательств.

Как и ожидал Риф, Конрад метал громы и молнии, распаляясь в изощрённых ругательствах, однако кузнец позволил своему подмастерью остаться, но лишь до следующей провинности. Парнишка был рад и этому, однако во время работы упросил кузнеца позволить ему сходить в дагом на благословение священника или миста, и Конрад, по причине того, что сам был человеком набожным, дал добро.

Краски ночного происшествия - ощущения и кошмары - значительно потускнели в воображении Рифарта, но не настолько, чтобы он не захотел ощутить защиту стен святого храма. Случившееся накануне могло показаться всего лишь жутким сном, но парнишка не обманывался на этот счёт. Всё было правдой: и вспышка ненависти, затмевающая собой любое здравомыслие, и ночной лес, и неожиданная встреча с существом, словно бы посланным для того, чтобы Рифарт почувствовал всю разрушительность собственных помыслов, осознал, к чему могут привести необдуманные действия. Юноша не сомневался, что если бы он в нужный момент не прислушался к голосу разума, его душа уже оказалась бы пожрана демоническим созданием, поселившимся в озере.

Рифарт не знал, когда именно дагом, стоящий на возвышении, словно бы над самим Ярморочным, выглядел особенно величественно: в светлое время суток, под суровым взглядом Дневного Эрасмуса, или в окружении серебристого сияния его ночного небесного собрата. Юноша глядел ещё издали на высокий витражный купол, пытаясь разыскать внутри себя уверенность в своём праве глядеть на этот оплот чистой веры. Купол из цветного стекла, каким бы он ни был, на всех землях, где веровали в Светлого, был обязательным элементом любого храма, любой молельни и святилища. Архитектура рознилась от государства к государству, но по всему Миллериару - государству, частью которого являлось Фелмирское герцогство - центральное помещение дагомов строили округлой формы, без единого окна, по периметру окружая небольшими пристройками, если в этом была нужда.

Однако ощущение нависающего проклятья никуда не подевалось, когда юноша очутился под витражным сводом дагома. Риф чувствовал себя неловко внутри храма, в окружении людей, под пристальным взглядом священника, который, казалось, заранее знал всё о тех, кто искал защиту для своей души в каменных стенах святой обители.

Как таковых храмовых служб в дагомах не было: люди приходили сюда для того, чтобы получить благословение и помолиться, стоя на одном колене и устремив взгляд к витражу, в окружении мягкого многоцветья. В дагомах всем заведовали священники, но время от времени здесь можно было повстречать мистов - особо искусных адептов магии Светлого Близнеца. Рифарт очень надеялся, что кто-нибудь из светлых магов почтит своим присутствием храм, однако этого не произошло. Внутри находился только лишь один немолодой священник, стоявший в стороне от прихожан. Время от времени он накладывал на молящихся заклинание благословения.

Поначалу юноша намеревался спросить совета у священника или миста - кого удалось бы разыскать внутри храма, - рассказать обо всём, но, очутившись в дагоме, Рифарт от этой идеи отказался. Юноша отчего-то подумал, что, поведай он о случившемся, его тут же прогонят прочь из святого места, решив, что сам демон избрал молодого смертного своим посланником, разносчиком нечистой силы. Чем больше Рифарт размышлял об этом, тем мрачнее становились его мысли, и неприятные, даже жуткие образы наполняли сознание. Парнишка не знал, как правильнее поступить в такой ситуации, поэтому решил сначала замолить свои грехи.

И юноша молился, далеко не всегда решаясь поднимать взгляд к высокому куполу, находясь подальше от остальных. Даже когда Риф почувствовал, что вокруг всех, кто в данный момент находился в дагоме, образовался мягкий магический поток посланного священником благословения, он не сумел почувствовать себя полностью очистившимся.

Рифарту следовало поскорее возвращаться к работе, однако он оставался в храме до тех пор, пока тот не стал пустеть. Горожане разбрелись по своим делам, священник с кем-то беседовал, вскоре отправившись в одну из пристроек, и только после этого Риф осмелился выйти в самый центр округлого помещения, дабы склониться там перед величественным витражом.

Некоторое время Рифарт просто стоял, не находя слов для молитвы. Ему даже не хватало смелости на то, чтобы поднять взгляд - теперь как никогда прежде он ощущал себя грешным, грязным, жалким...

Начав молитву, Риф полностью отдался ей, и на сердце постепенно становилось спокойнее. Белёсая дымка благоговейного трепета обволакивала воспоминания о ночных страхах, заставляя их терять свои угрожающие краски. Однако парнишка не мог с уверенностью сказать, что даже в стенах храма чувствовал себя полностью защищённым. Молитва приносила успокоение, однако не могла полностью избавить от сомнений, поселившихся в молодом сердце.

Но всё же у Рифарта не было возможности находиться в дагоме безвылазно, и он, опомнившись от сакраментальной отрешённости, поспешил покинуть храм, направившись к кузнице.

Юноша бесцельно глядел впереди себя, проходя ветвистыми городскими улочками через добрую половину города, но его мысли занимала вовсе не дорога и не те ругательства, которые посыплются на его голову, когда Конрад, явно разгневанный долгим отсутствием своего непутёвого ученика, примется выплёскивать весь свой гнев.

- Глядите, кто идёт, - услышал Рифарт хорошо знакомый насмешливый голос, однако в его звуках не было ничего приятного. Этому голосу вторили другие.

Рыжий парнишка тут же очнулся от своего задумчивого забытья, заозиравшись по сторонам, хотя он прекрасно знал, кому именно принадлежал донёсшийся до его слуха голос. Галт, Тулип и ещё несколько городских дуралеев, которые частенько таскались с сыном купца, стояли у стареньких дверей местного питейного заведения, и, судя по всему, они недавно вышли из него.

- Наша рыжая кузнечная красотка, - произнёс Галт, скрестив руки на груди, и вся эта компания стоящих подле него прихлебателей весело разулыбалась.

- Красотка, - тупо повторил Тулип, громко гоготнув.

Рифарт лишь окинул незаинтересованным взглядом этих балбесов, которые, как часто бывало, просаживали родительские денежки в кабаках и тавернах Ярморочного. Галт был у них за главного, ведь зачастую на деньги именно его отца развлекалась эта компания. Вот и снова они намеревались отправиться куда-нибудь подебоширить, едва ли не заправившись предварительно дешёвым пойлом, какое подавали в таверне, что стояла на этой улочке уже не один десяток поколений.

- Отвали, Галт, - лишь промолвил Риф, даже не остановившись.

- Ооо, - широко улыбаясь, протянул Галт, и окружающие его лизоблюды вторили ему. - Кое-кто никак не может запомнить, как следует себя вести.

Но Рифарт слишком хорошо это запомнил, и ему не хотелось повторения вчерашней истории. Рыжий парнишка ничего не стал отвечать на слова Галта, а просто прошёл мимо, даже не глядя в сторону подвыпившей компании. После дагома, после своих молитв Рифарт чувствовал себя слишком умиротворённым, чтобы влезать в ненужные конфликты, которые ничем хорошим обернуться для него не могли.

Однако видимое спокойствие Рифа было расценено несколько иначе.

- Эй, ты, - выкрикнул Галт, с губ которого тут же сползла улыбка. Ему совсем не понравилось, что кто-то позволил себе вот так его проигнорировать, - я ещё не позволял тебе уйти.

Но Рифарт не остановился, и это взбесило сына купца:

- Эй, рыжее отродье! Я приказал тебе остановиться! Эй, недоумок, оглох что ли? - все слова Галта сопровождались смехом его прихвостней, хотя сам он не смеялся, а с каждым мгновением всё больше выходил из себя. - Хватайте его!

Рифарт отошёл уже достаточно далеко и не слышал этих слов, однако быстро приближающийся топот множества ног за своей спиной оказался для него довольно красноречивым сигналом к действиям. Парнишка оглянулся и тут же бросился наутёк, но от охватившего его волнения растерялся и свернул на мало оживлённую улочку.

Преследователи явно забавлялись, загоняя свою жертву, - это было именно то развлечение, которого требовали их разгорячённые выпивкой головы. Они громко смеялись, подначивали друг друга, но среди всех голосов для Рифарта особенно выделялся голос Галта: если бы его не было здесь, то никто и не подумал бы гнаться за подмастерьем кузнеца.

- Держи его! Не дайте ему уйти!

Но сколь бы быстро ни бежал Рифарт, он оказался в тупике, и преследователи тут же его нагнали. Рыжий парнишка лихорадочно глядел по сторонам, но момент, когда он ещё мог проскользнуть мимо подвыпившей компании, был безнадёжно упущен. Рифарту оставалось только взмолиться, чтобы беда обошла его стороной.

- Ну, - самодовольно проговорил Галт, неспешно подходя к Рифу, прижатому к старенькой каменной кладке башни, примыкающей к городской стене. Высокое строение выглядело так, словно готово было обвалиться в любой момент, однако летели годы, а башня держалась, хоть уже давно не использовалась по своему сторожевому назначению, - ещё раз попытаешься улизнуть? Трусы, говорят, бегают особенно быстро.

Слова Галта были одобрены громким смехом, однако сам он лишь угрожающе улыбался. Если для всех остальных происходящее походило на увеселительное развлечение, то Галт, без сомнения, намеревался выместить свою злость, которая столь явственно читалась в его взгляде. Чем больше сын купца глядел на свою раскрасневшуюся после бега жертву, тем больше распалялся. Растерянный вид Рифарта действовал особенно провоцирующе, и Галт решил, что руки у него развязаны.

- Чего замолчал-то? - усмехнулся сын купца, подойдя к рыжему парнишке вплотную. - Язык проглотил?

Но единственные слова, которые могли сорваться с губ Рифарта, были словами молитвы. Однако он не решился их произносить, взывая о помощи безмолвно.

Однако молчание Рифа только раззадоривало Галта.

- Хаха! Поглядите на него! Да он же сейчас в штаны напрудит!

И до того, как Рифарт успел ответить хоть что-нибудь, среди окружающего гогота на него обрушился первый удар, тут же окрасивший мир багровыми красками. За ним последовал второй и третий.

- Будешь знать, крысёныш, - распалялся Галт, и едва ли стоило сомневаться, что именно от него подмастерью кузнеца доставалось больше всего. - Заумоляешь ещё о пощаде!

Рифарта колотили, пинали, оплёвывали и насмехались - казалось, насмешкам и обидным словам не будет конца. Рыжеволосый парнишка даже не пытался сопротивляться, понимая, что тем самым только вызовет ещё больше гнева. Его единственная попытка вырваться и убежать стоила разбитого носа и губ, после чего издевательства продолжились, и никто, сколько бы Рифарт ни взывал о помощи, не помог ему: ни люди, ни тот, кому мальчишка молился не так давно в храме, поднимая взор к виражному куполу.

- И чтоб по первому зову готов был исполнить любое приказание, - зло бросил своей жертве Галт, ещё раз пнув Рифа. Подмастерье кузнеца словно бы пытался свернуться в комок, закрываясь от ударов, прикрыв голову руками, и его жалкий вид веселил всех. Однако сын купца продолжал источать лишь гнев, а не весёлость, - иначе в следующий раз я покажу, что бывает, если разозлить меня. Никакой пощады для блохастой шавки! А если попытаешься кому-нибудь пожаловаться, то я убью тебя.

Галт приправил свои слова ещё одним пинком, заставив Рифарта невольно застонать, что было встречено очередной волной хохота.

Когда боль наконец-то отступила, и ощущения стали привычными, подмастерье кузнеца был уже один. Он, заметно пошатываясь встал на колени и облокотился спиной о старенькую каменную кладку стены башни. Голова гудела, из разбитого носа и губ ещё бежала кровь, и рыжеволосому парнишке не хотелось знать, на что могло походить его лицо. Одежда выглядела столь грязной, словно бы всё это время Рифарт полз по площадям Ярморочного; его руки покрывали ссадины и синяки.

Парнишка стоял и не мог удержать слёз - они бежали независимо от его желания. Ему было обидно и страшно, он знал, что издевательства на всём этом не закончатся, и когда-нибудь Галт, уверенный в своей безнаказанности, действительно может схватиться за нож. Не за горами тот день, когда он поймёт, что ему ничего не будет, если ничейный Рифарт - никто в Ярморочном, пустое место - однажды просто окажется в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом. И ведь главное, Рифу никто не мог помочь.

Юноша поднял глаза на безоблачное небо, и вдруг оно стало ему противно. Весь этот дневной свет, который должен разгонять злых духов и согревать исстрадавшиеся души, только приносил ещё больше страданий. Рифарт опустил взгляд, и руки его сжались в кулаки - с каждым мгновением его обида всё стремительнее превращалась в злость, затмевая собой все другие мысли. Он хотел жить в спокойствии, он хотел, чтобы все эти издевательства прекратились, поэтому отринул все сомнения прочь.

*********

Весь день не мог быть соткан сплошь из невезения, и вечером Рифарту улыбнулась удача, словно бы подбадривая мальчишку, решившего разобраться с некоторыми своими проблемами. Днём Конрад, как и всегда, зверствовал в своей кузнице, гоняя подмастерье, однако позволил ему закончить работу пораньше, потому что сам намеревался сходить в одну из таверн, которые располагались в другой части городка. Всё это было Рифу на руку.

Но до того момента, как дневная работа наконец-то подошла к концу, юноша всё время ощущал, как клокочет внутри него гнев, не имея возможности выхода. Риф таскал в кузницу дрова, а в голове вновь и вновь проносились сцены унижений; парнишка исполнял приказания Конрада, но вспоминал боль, обиды и угрозы; подмастерье раздувал горн мехами, но мыслями был не здесь, не возле пламени. Чем тщательнее Рифарт обдумывал предстоящее, тем больше злился, и его уверенность в необходимости задуманного постепенно крепла. Он намеревался рискнуть, прекрасно осознавая, что вероятность успеха довольно невелика, но парнишка готов был зацепиться даже за призрачную надежду, только бы избавиться от кошмара, который сулил ему каждый день в Ярморочном. Чёткого плана у Рифа не было, однако он надеялся, что вечерняя удача, едва улыбнувшись ему, не рассеется столь внезапно. Само провидение словно бы подталкивало мальчишку к отчаянным действиям, предоставляя ему время, - Рифарт уже во всём готов был увидеть знамение.

Выследить Галта оказалось не так уж сложно: тот частенько ошивался на улочках, что находились близ кузницы. Рифарт старался быть осторожным, чтобы никто его не заметил, поэтому прятался за изгородями и в тенях стен домов, наблюдая за своим недругом со стороны. Несмотря на то, что вечер не так давно вступил в силу, люди попадались нечасто: кто-то ещё только заканчивал работу, но большинство отправилось в дагом на вечернее благословение или на рыночную площадь.

Рифарт дожидался того момента, когда недруг окажется совсем один. Поначалу за Галтом обязательно таскался кто-нибудь из его дурной компании - Тулип больше остальных, - поэтому подмастерью кузнеца приходилось в ужасе прятаться от них. Однако в какой-то момент они все разбрелись. У Галта явно были какие-то дела, в которых чужое присутствие было нежелательным, и, проследив за недругом, Рифарт увидел, что тот забрёл в один из закоулков, где его поджидал какой-то высокий худой человек в длинной серой рясе с капюшоном. Толком рассмотреть незнакомца Рифу не удалось, однако рыжеволосый парнишка и не преследовал такую цель - ему нужен был только Галт.

Сын купца и высокий человек в рясе что-то долго обсуждали; они говорили тихо и спокойно, поэтому Рифарту не удалось разобрать ни слова, а ближе подходить он не решался. Юноша уже начал опасаться, что незнакомец уведёт куда-нибудь Галта, и тогда всё задуманное окажется бессмысленным, однако подмастерью вновь повезло. Ход беседы вдруг стал гораздо более бурным, но Риф не знал, о каких таких займах может идти речь. Галт ещё какое-то время о чём-то эмоционально переговаривался со своим странным собеседником, но, договорившись, остался один, явно раздумывая над тем, куда ему теперь отправиться. Это был шанс, и Рифарту не следовало его упускать. Подмастерье кузнеца, всё это время наблюдавший за происходящим с безопасного расстояния, собрал свою волю в кулак и всё же решился показаться на глаза Галту - после того, что случилось днём, это оказалось совсем непросто.

- Галт, - неуверенно произнёс Рифарт, но сын купца его не услышал, поэтому пришлось повторить вновь: - Галт! Я...

Звуки его голоса вывели сына купца из раздумий, заставив резко повернуться в сторону, откуда к нему быстрым шагом приближался Риф. В первые мгновения на лице Галта промелькнула тень растерянности, тут же сменившаяся гневом: ему явно не по нраву пришлась мысль, что кто-то мог увидеть его здесь, в компании того подозрительного человека. Это изменение не осталось для Рифарта незамеченным, однако он понятия не имел, кем может быть недавний собеседник его недруга, к тому же, для успешного выполнения задуманного подмастерью кузнеца нужно было заговорить Галта. Рыжеволосый парнишка постарался сделать вид, словно бы пришёл сюда только что, поэтому никак не мог увидеть ничего нежелательного.

- Г-галт, я... тебя всюду ищу, - выдумывал Рифарт. Он подготавливал примерный план разговора, но в ответственный момент все нужные слова выветрились из головы.

- Что тебе здесь нужно, ты, выродок? Ещё захотел по ушам получить? - Галт набросился на Рифарта, но тот примирительно поднял руки, тут же заговорив.

- У меня к тебе есть дело.

- Что? Дело? Ко мне? У тебя? - Галт словно бы выплёвывал слова вместе с насмешкой.

- Д-да, дело. Кое-что, что может тебе понравиться.

В какой-то момент рыжеволосый парнишка был уверен, что Галт просто обсмеёт его и побьёт, однако тот всё же заговорил:

- Ну и, какое же это дело?

- Я... кое-что нашёл. Кое-что ценное, и думаю, что оно может тебя заинтересовать, - Рифарт замолчал, но тут же заговорил вновь, осознавая, что его слова могут показаться слишком подозрительными. - Я, к-к-конечно же, собирался оставить всё себе, но одному мне не справиться, поэтому я хотел предложить тебе сделку.

Услышанное рассмешило Галта:

- Сдаётся мне, с твоим скудным умом боль забывается быстро, и ты хочешь, чтобы я пересчитал твои зубы, - сказал он, угрожающе надвигаясь на Рифарта. - Шутить вздумал? Чтобы я заключал сделку с таким, как ты?!

- П-постой, Галт. Не спеши. Ведь каждый из нас может получить выгоду, так зачем же отказываться? Я поделюсь с тобой тем, что нашёл, а ты взамен перестанешь з-замечать меня. Я хочу сказать, что ты больше не будешь меня трогать. Каждый из нас пойдёт своей дорогой с тем, что мы добудем, и все будут счастливы, - рыжеволосый парнишка понимал, что едва ли его слова могут звучать убедительно, поэтому старался наговорить как можно больше. - Я бы и сам всё забрал, не стал бы ни с кем делиться своей наживой, но одному мне не справиться. Не буду скрывать, что у меня нет причин любить тебя, однако все остальные, кого я знаю, только испортили бы всё, а не помогли. Может ты и недолюбливаешь меня, но ведь у тебя есть чувство чести? В тебе ведь есть кровь аристократов, а они славятся чувством чести, благородством. Ты поможешь мне, а я помогу тебе - все довольны. Но лучше нам больше никого не посвящать в это, иначе добычу придётся делить не на двоих, а на куда большее количество.

Рифарт замолчал, надеясь, что его слова достигли цели - и они достигли. Галт выглядел заинтересованным, хотя ему и хотелось пару раз врезать Рифарту, но упоминание о благородном происхождении пришлось сыну купца по душе. Впрочем, это вовсе не означало, что он намеревался делиться столь неожиданной наживой с кем-либо. Галт считал Рифарта глупцом, который был настолько забит и запуган, что решился идти за помощью к своему истязателю.

- Что именно ты нашёл?

- С-сундук, - проговорил Рифарт первое, что пришло ему в голову. - Сундук, - повторил он уже увереннее. - Старый и очень тяжёлый! Кто-то точно пытался в нём что-то скрыть! Но мне не хватает сил, чтобы открыть его или дотащить до кузницы.

Мысли о сокровищах заставили глаза Галта засветиться алчным огнём, и теперь он готов был проглотить любую сказку.

- Путь неблизкий, - продолжал Рифарт. - Это там, - махнул он рукой, - в лесу, у воды.

- В лесу? - эта информация Галту не понравилась, но, подумав чуток, он решил, что только в лесу клад и следует прятать. Где же ещё? Однако тащиться в лес на ночь глядя не хотелось. - С рассветом и пойдём.

- Н-нет. Нет, так не пойдёт. Я, - Рифарт чуть сбился, - когда был там, в лесу, видел охотников. Они могут первыми найти сундук, и тогда мы останемся ни с чем!

- Так чего ж ты его не спрятал?! - вскричал Галт, но заговорщицки оглянулся, заговорив тише. - Дурья твоя башка!

- Спрятал, как смог, - ответил Рифарт, - но... лучше не тянуть время, поскорее забрать сундук.

- Верно, - согласился Галт. Мысли о возможной наживе воодушевляли его. - Лучше поспешить. Но если ты лжёшь, то я...

- Это правда! Я ведь... не стал бы шутить с тобой. Мне не нужны неприятности.

Однако именно на неприятности Рифарт и нарывался, решившись играть в непростую игру. Он рисковал, но поворачивать назад было уже поздно.

*********

Риф поступил слишком опрометчиво, но в полной мере осознал это лишь теперь, когда пробирался через малознакомые заросли старых деревьев, колючего кустарника и высокой жёсткой травы, замечая, что на лес предночная темнота опустилась гораздо раньше, чем на город. Галт шёл позади рыжеволосого паренька, не отставая от него ни на шаг. Рифарт чувствовал на себе враждебный взгляд, и его воображение вырисовывало жуткие сцены неминуемой расправы, которая последует в том случае, если заветный сундучок не будет найден. Но он не может найтись, ведь его попусту не существовало!

Подмастерье кузнеца лихорадочно размышлял, уводя Галта всё дальше от Ярморочного, поближе к лесному водоёму. Отчаянные мысли в голове сменяли друг друга, и в какой-то момент Рифарт даже решил попытаться сбежать от своего недруга, однако это ни к чему спасительному бы не привело. Взгляд рыжеволосого парня то и дело примерялся к какой-нибудь обломанной ветке под ногами или камню, чтобы схватить простенькое оружие и наотмашь ударить Галта, попытавшись его потом добить. Но получится ли? Не придётся ли в тот же миг из охотника превратиться в жертву? Смерть Галта, даже если убить недруга всё же получится, его исчезновение привлечёт много внимания, а вот пропажу Рифарта в случае чего обнаружит только Конрад, да и то едва ли он особо расстроится. Действовать следовало иначе, но время шло, а разумного решения всё не находилось. Иногда парнишка поднимал взор на темнеющее небо, выплывающее из-за крон деревьев, но и оно не могло ему ничего подсказать. Или просто не желало?

Рифарт словно бы проглядел тот момент, когда они добрались до воды, и рыжеволосого паренька тут же обуял ужас: что делать дальше? Риф привёл своего недруга на то же самое место, где не так давно ему повстречался водяной, но теперь вода оставалась спокойной, а хвощ даже не шелестел - ни притягательного голоса, от которого столь неудержимо веяло опасностью, ни самого хвостатого создания с длинными серебристыми волосами и холодными глазами. Рифарт стоял у воды, и все его последние надежды таяли, оставляя после себя лишь отчаяние. Происшествия последней ночи вполне могли быть просто навеяны недоброй силой, и никакого водяного на самом деле здесь не было и в помине, а если и был, то он, насмехаясь над бедами человека, лишь только поиздевался над ним, пообещав помощь. Рифарт почувствовал себя безнадёжным глупцом, которого может обвести вокруг пальца даже маленький ребёнок. Захотелось просто сесть на землю и закрыть голову руками, позволив отчаянию окончательно поглотить расстроенное сознание, однако парнишка не мог этого сделать, ведь он был не один, и ему ещё предстояло держать ответ перед тем, кто вполне мог утопить его в этих недоброжелательных водах.

- Чего встал? - буркнул Галт, заметив, что Риф поначалу что-то высматривал в воде, а затем словно застыл в нерешительности, мгновенно побледнев. - Где сундук? - вся эта лесная прогулка не нравилась сыну купца, но он чувствовал раздражение, а не страх. Его недовольство нарастало с каждым мгновением, и Рифарту следовало поскорее что-нибудь предпринять, но мысли как назло витали где-то в стороне.

- Су-сундук? - промямлил подмастерье кузнеца. - А-ах, да. Сундук. - "Что сказать?!" - Я надёжно его схоронил, поэтому нужно немного времени, чтобы найти место. П-по... - Рифарт сбился, но затем вдруг произнёс очень громко, чуть повернувшись к воде. - Помоги мне! Помоги мне, Зимний Сон!

Слова - последняя надежда. Риф слишком хорошо осознавал, что едва ли ему удастся улизнуть от Галта, когда ложь окажется раскрытой. А если и удастся, то что дальше? Куда идти, куда бежать? Эти мысли едва не заставили парнишку взвыть.

- Эй, что ты несёшь, выродок? - Галт начинал раздражаться всё больше, и время, отведённое Рифарту, уже шло на секунды. Руки сына купца сжались в кулаки.

Возможная опасность была слишком очевидной, однако Рифарт даже не глядел на Галта - он вдруг заметил на поверхности воды лёгкую зыбь, и... тёмная тень словно бы промелькнула в глубине. Сердце парнишки тут же забилось быстрее. Зыбь шла вдоль берега, но уходила куда-то в сторону от того места, где находились парни.

- Стой! - сказал подмастерье кузнеца, подняв руки. - Погоди, Галт, я вспомнил. Мы... почти пришли - теперь я точно уверен. Сумрак немного запутал меня, но я вспомнил. Нужно пройти немного вдоль берега, и мы найдём тайник.

Идея продолжать блуждать по этой местности совсем не понравилась Галту, ведь вокруг этого водоёма всегда ходило немало дурных слухов. Но разве здравомыслящий человек мог бояться баек, которыми только детей можно было пугать? Тем более, мысль о лёгком обогащении подталкивала Галта вперёд, и он, едва удержавшись от того, чтобы не врезать Рифу, всё же согласился идти за ним:

- Давай, урод, закончим с этим по-быстрому.

- Идём, - ответил Рифарт. Он чувствовал себя как во сне, едва осознавая происходящее. Зыбь по воде могла пойти от чего угодно - какой-нибудь ивовый листок упал вниз, или рыбёшка бултыхнулась, - но парнишке хотелось верить, что ему не показалось.

Сделав несколько десятков шагов, Рифарт остановился, словно ведомый какими-то навеянными предчувствиями. Он стоял возле большого камня, торчащего из воды, частично выползающего на берег, подумав, что такой объект вполне мог сойти за указатель к возможному тайнику.

- Здесь, - сказал подмастерье кузнеца недрогнувшим голосом, неопределённо махнув рукой. - Здесь сундук.

- Где именно? - Галт ощущал волнение, и это было заметно. Ему хотелось поскорее получить сокровище и разобраться с ненужным сподвижником, не желая ничего с ним делить. Мысли о наживе били в голову, затмевая собой любую осторожность, но сколько бы Галт ни вертел головой, он не видел ничего необычного: заросший мхом камень, старые ивы, раскинувшие свои ветви над водной гладью, высокий хвощ, заросли которого были повсюду, - ничего особо приметного.

- Здесь, - Рифарт указал туда, где увлажнённая земля возле камня образовывала небольшой склон, уходя к воде. - Если подойти ближе, то можно увидеть сундук за камнем, - рыжеволосый парнишка и сам испытывал волнение, но оно приглушалось ощущением некоторой сказочности происходящего, невозможности. Риф готов был поверить в то, что он просто спит.

Казалось, Галт вообще не ведал никаких сомнений - он просто подумать не мог, что забитый и зашуганный Рифарт-слабак может замышлять что-то против него. Сын купца подошёл к воде, склонился над ней, вглядываясь в спокойную гладь, пытаясь рассмотреть то, что могло находиться за массивным камнем. Вода даже у берега была не мелкой, а в сумрачном свете она казалась белёсой, мутной, словно на добрую треть состояла из молока.

Рифарт в нерешительности стоял за спиной Галта, не зная, что дальше ему следует сделать. Каждое мгновение было для него сродни целой вечности, переполненной тревожным ожиданием. Но когда рыжеволосый парнишка уже было решил, что ничего так и не произойдёт, Галт вдруг резко вскрикнул и исчез под водой.

- Г-галт? - вырвалось у Рифарта. - Э-эй?

Парнишка подбежал к воде, упав на колени, подполз к ней. Он вглядывался в белёсую глубину, но ничего не видел - Галта не было и в помине. Поток разнородных чувств тут же овладел сердцем юноши, и сильнее всего выделялся именно страх. Рифарт испугался, растерялся, и вдруг он ощутил не долгожданное избавление, а тяжесть греха.

- Г-галт, - сорвалось с губ юноши, и он вошёл в прохладную воду, но сколько бы Риф ни пытался вглядываться в мутную влагу, он не видел ничего. - Зимний...

И словно в ответ на мольбы Рифарта по воде вновь прошла слабая зыбь.

- Ты всё же пришёл ко мне, - послышался столь особенный голос, и рыжеволосый парнишка увидел, что водяной, высунувшись из воды, глядит на него своими холодными глазами. Хвостатый выглядел именно так, каким его запомнил Рифарт: угрожающий, опасный и нечеловечески красивый, что должно было настораживать ещё сильнее. Однако в этот момент подмастерье кузнеца не испытывал страха по отношению к обитателю водоёма.

- Что... - сорвалось с губ Рифарта. - Что ты сделал?

- То, о чём ты меня просил, - хвостатый улыбался, но в его глазах не было ни намёка на улыбку.

- Я не просил об этом, - залепетал парнишка.

- Ты хотел, чтобы я помог тебе, - водяной подплыл чуть ближе, и Рифарт заметил, что с его бледных губ стекает окровавленная вода. Существо ухмыльнулось, выставляя напоказ клыки, способные запросто разорвать человеческую плоть, - и я помог.

- Нет. Нет, не так, не то! - запротестовал Рифарт, в ужасе схватившись за голову. - Не так. Так нельзя! Ты... Ты ведь убил его. Убил.

- Ты хотел этого.

- Нет, не хотел!

Но водяной улыбался, и Рифарт прекрасно осознавал, что на самом деле именно для этого он привёл сюда Галта - о лучшем и помыслить было нельзя.

- Да,- согласился Риф. - Ты прав, я хотел этого. Желал, - отчего-то парнишка никак не мог понять, нравится ли ему привкус этих слов. Лишь одно подмастерье кузнеца знал наверняка: в этот самый момент он не испытывал страха, хотя следовало бы. Вместо этого юноша вдруг лихорадочно стал размышлять о только что совершившемся убийстве. - Куда подевался Галт?

- Тот, кого ты привёл, спит вечным сном, - ответил хвостатый, коснувшись длинными когтистыми пальцами до своих окровавленных губ. - Спит зимним сном, - существо захохотало, однако Рифарт находился в слишком растерянном состоянии, чтобы в должной мере оценить красоту и ужас этого смеха.

- Он под водой? - спросил юноша, торопливо продолжив, когда водяной утвердительно кивнул. - Нет, так не пойдёт! Верни Галта! Вытащи на поверхность!

- Зачем? - Зимний Сон игриво ударил серебристым хвостом, и брызги долетели даже до Рифарта. - Он уже мёртв, - водяной провёл рукой по поверхности воды. - Теперь он принадлежит этому водному царству.

- Так не пойдёт! - настаивал на своём рыжеволосый парнишка, невесть откуда взявший смелости возражать существу, которое только что без проблем разобралось с молодым сильным человеком. - Кто-нибудь мог видеть меня! Кто-то может знать, что Галт уходил со мной, и тогда в его исчезновении заподозрят именно меня.

- Люди бывают здесь редко, - ответил Зимний Сон. - Никто не станет искать здесь мертвеца, ведь люди боятся этих мест.

- Обвинить могут и без наличия тела, главное, чтобы был хоть один свидетель. Нет, не пойдёт так, - размышлял Рифарт. - Прошу тебя, достань Галта! Пожалуйста!

По бледному, едва ли не белому лицу водяного сложно было понять, хочется ли ему на самом деле вытаскивать мертвеца, оставленного на корм рыбам, но он всё же исчез под водой, и через некоторое время вынырнул неподалёку от Рифа. Зимний Сон вытащил Галта на берег, бросив его у воды, а сам ловко взобрался на камень, желая понаблюдать за всем с возвышения.

Рифарт на коленях подполз к телу Галта, глядящего на мир мёртвыми, стеклянными глазами - от этого взгляда становилось не по себе. Рыжеволосому парнишке казалось, что его недруг в любой момент может встрепенуться, подняться и врезать что есть мочи, и тогда никакой водяной не убережёт Рифа от гнева Галта; быть может, тот гнев впервые оказался бы праведным. Однако сын купца был мёртв, и его множественные рваные раны продолжали кровоточить, окрашивая траву, впитываясь в землю вокруг.

- Ты... - промолвил Рифарт, словно бы ещё несколько мгновений назад ожидал увидеть не мертвеца, а нечто иное. - Ты убил его! - парнишка повернулся к водяному, лежащему на камне и с улыбкой наблюдающему за реакцией человека.

- Я, - согласился Зимний Сон. - Или ты. Ты хотел получить мою помощь, и ты получил её.

- Я... - начал было Рифарт, но не договорил, схватившись за голову. - "Что же я наделал. Что..." - Что... ты хочешь теперь от меня?

- Хочу? - чуть удивился хвостатый. - Ммм... ничего.

- Так не бывает. Ты ведь... демоническое порождение. Кто послал тебя, ответь! Инъерд или... или Маглуар?

- Демоны? Я не имею к ним никакого отношения, - однако ледяные глаза говорили о другом, или, по крайней мере, рыжеволосый парнишка был уверен в этом.

- Ты соткан из нечистой силы, и был послан мне не с добром, - настаивал на своём Рифарт. Он понимал, что ему следовало бы бояться водяного, бежать от него со всех ног, но страх если и был в сердце юноши, то относился он не к самому хвостатому созданию.

Зимний Сон усмехнулся, но продолжал слушать человека молча.

- Ты был послан, чтобы увести меня с праведного пути, и тебе это удалось, - продолжал Рифарт. - Теперь моя душа греховна, и мне нет пути назад. Но я сам виноват в том, что поддался дурным мыслям, а ты исполнил то, о чём я попросил, и теперь должен взять с меня плату. Ведь так у вас заведено?

- У нас? - слова человека забавляли водяного.

- У нечистых, - пояснил Рифарт. Он сам удивлялся собственному спокойствию: отчего-то с этим хвостатым созданием было так просто разговаривать. - Вы - противники силы Защитника.

- Силы твоего Бога? Разве ты не просил у него помощи? Быть может, мы встретились здесь с тобой для того, чтобы я помог тебе?

На окровавленных губах Зимнего Сна красовалась лукавая улыбка; не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что правды в словах хвостатого нет. Рифарт это понимал. Он понимал, но...

- Ты помог мне, - промолвил парнишка, усаживаясь на землю. - Я... должен поблагодарить тебя.

- Что ты намерен теперь делать? - спросил Зимний Сон. Слова благодарности, которые давались Рифарту непросто, водяного явно не интересовали. - Зачем ты потребовал, чтобы я вытащил мертвеца на берег?

- Мне нужно отвести от себя все подозрения, - ответил юноша. Он и сам был удивлён, что план так быстро пришёл к нему в голову, несмотря на недавнюю растерянность и страх. Теперь Риф был спокоен, едва ли не впервые в своей жизни чувствуя, что он может говорить начистоту. - Я утащу Галта подальше от воды, туда, где часто ходят охотники. Его раны... - Рифарт взглянул на мёртвого недруга, но тут же отвёл взгляд в сторону. - Они выглядят так, словно бы... будто бы на него напал какой-то зверь, хищник

После этих слов водяной слегка сощурил глаза, но ничего не сказал, и Рифарт продолжил:

- Если Галта найдут охотники, то подумают, что его задрал хищник. Правда, нужно что-то придумать насчёт мокрой одежды...

- Ты коварен, - сказал Зимний Сон, махнув хвостом.

- Я? Н-нет. Я просто...

- Ты просто делаешь то, что нужно сделать. Теперь ты чувствуешь себя свободным?

- Свободным? - переспросил Рифарт. Во всей этой эмоциональной суматохе он совсем позабыл о некоторых приятных последствиях смерти Галта - теперь подмастерья кузнеца если и будут задирать, то гораздо реже. Все те городские забияки, которые вместе с Галтом загоняли Рифа минувшим днём, скорее всего даже не обратили бы на него внимания, если бы не их заводила. Губы Рифарта тронула слабая улыбка, однако она выглядела вымученной. - Да, наверное.

Но стоило только парнишке договорить эти слова, как он почувствовал, что что-то стукнуло его по голове.

- Град? - удивлённо проговорил юноша, и тут же послышался раскат грома. Рифарт даже не заметил, что этот непростой вечер выдался прохладным.

Градины были мелкими, однако вид множества льдинок, падающих в холодную, молочную воду, казался завораживающим, и рыжеволосому парнишке даже удалось отвлечься от безрадостных мыслей. Но голос Зимнего Сна вернул Рифа к суровой действительности:

- Я должен тебя покинуть, - сказал хвостатый, тут же заторопившись сползти с камня обратно в воду.

- По-подожди! - растерянно протараторил Рифарт, бросившись за водяным. Вдруг от одной мысли остаться в одиночестве ему стало страшно.

- Я не люблю небесный лёд, - ответил водяной, не остановившись. - Он ранит меня.

Рифарт не успел ничего сказать, как его обдало дождём брызг, и Зимний Сон очутился в воде. Подмастерье кузнеца взобрался на камень, с которого не так давно на него взирал хвостатый, уселся с краю, вглядываясь в мутные воды. Зимний Сон вынырнул, но лишь для того, чтобы произнести последние слова:

- Будет ливень, - промолвило хвостатое создание. - Он скроет следы.

- Ты... хочешь уйти? - Рифарт смотрел на водяного, и парнишке хотелось тоже вот так просто погрузиться в прохладную воду, скрывшись от людских взглядов. Быть может, навсегда.

- Уплыть, - усмехнулся Зимний Сон, но Рифу было не до смеха. Мысли об одиночестве вселяли в него страх, о котором он успел позабыть за разговором с тем, кого ему следовало опасаться.

- Ты... - начал было Рифарт.

- Я буду здесь, - улыбаясь, ответил Зимний Сон, и парнишка даже не успел заметить, как водяной скрылся в белёсой глубине.

Рифарт смотрел на водную гладь, но её спокойствие нарушали лишь мелкие градины, которые вскоре сменились дождевыми каплями. Юноша промок до нитки, но он не замечал ни холода, ни неудобств - всё внешнее перестало иметь значение по сравнению с тем, что творилось на душе. Парнишка надеялся, что Зимний Сон всё же захочет вернуться, однако время бежало, а хвостатый не торопился появляться вновь. Водяному надоело находиться подле подмастерья кузнеца, и он отправился играть в другое место, быть может, с другим человеком.

- Убийца! - нашёптывали дождевые капли, падая в белёсую воду. - Убийца!

И Рифарт, даже если бы мог, не попытался бы им возражать. Галта убил Зимний Сон, однако пришёл сын купца сюда не по собственному уразумению и не по зову хвостатого демона.

- Убийца! Проклятый!

Выполнив всё задуманное, утащив тело Галта подальше от водоёма, Рифарт тут же бросился к Ярморочному, надеясь, что вечер, стремительно переходящий в ночь, ещё не заставил служителей дагома закрыть двери до утра.

Парнишка бежал к храму, мчался со всех ног, и думал о том, сумеет ли дождь смыть все следы его преступления. Эти мысли вызывали отвращение к самому себе, однако Риф, стоило ему только задуматься о тяжести греха, давящем на худые плечи, замечал, что больше страшится человеческого правосудия, а не божественного.

Рифарт буквально влетел во внутреннюю часть дагома, тут же упав на колени под огромным куполом, с которого лилось чарующее многоцветие. В своём отчаянии парнишка не замечал ничего вокруг, но он чувствовал, что находится в храме один. Он и... некто, наблюдающий по ту сторону витража.

- Я согрешил! - выкрикнул Рифарт, даже не задумываясь о том, что кто-то посторонний может его услышать. Казалось, в этот самый момент для парнишки чьё-либо осуждение уже не имело никакого значения. - Согрешил!

Рифарт не знал, имеет ли он теперь право молиться, но только в этом он видел путь возможного спасения для своей души. Из глаз юноши бежали слёзы, и он глядел на витражный купол над своей головой затуманенным взглядом. Внутри дагома было мрачнее, чем обычно, - или же так казалось только самому Рифу, - и только лишь многоцветие разгоняло темноту. Но и оно тускнело, теряя свою особенную красочность, с каждым словом молитвы, срывающимся с губ Рифарта, приобретая единственный оттенок. Грех был слишком тяжёл, чтобы его можно было просто замолить.

Слёзы хлынули из глаз с новой силой, когда Рифа вдруг охватил какой-то особый, животный страх, и он готов был поклясться, что старый храм в одно мгновение перестал быть частью обыденной реальности. Парнишка оглянулся, и увидел, что двери дагома были наглухо заколочены изнутри.

- Нет, - вырвалось у парнишки, и он уже намеревался бежать к заколоченным дверям, но увидел, что свет вокруг него становится багровым. Риф поднял взгляд: прямо на его глазах цветное стекло становилось красным, и меж отдельными фрагментами неторопливо просачивалась кровь.

Сначала на камень под ногами упало несколько капель, но с каждым мгновением багровой влаги становилось всё больше - Рифарт словно чувствовал, что эта кровь принадлежала Галту. Но её было слишком много: она уже не каплями, но ручьями стекала со стеклянного витража, её разводы виднелись на стенах, на старых досках, прикрывающих дверь, преграждающих путь к спасению. Риф хотел закричать, но ни единого громкого звука не вырвалось из его горла. Вместо этого он упал на колени, закрыл голову руками и принялся шёпотом в мольбах взывать ко всем силам, которые только могли его услышать.

Рифарт закрыл глаза, но продолжал видеть всё, что творилось вокруг; он попытался вслушиваться только в свой торопливый шёпот, но его слуха достигало множество звуков, - собственное сознание словно бы стало неотъемлемой частью разыгрывающегося действа. Юноша знал, что кто-то пришёл сюда - кто-то неживой, - и теперь все они стояли под сводами кровоточащего купола, своими пустыми глазами взирая на отчаянно молящегося грешника. Рифарт чувствовал, что кровавые лужи, постепенно расползаясь, уже почти добрались до него, а на каменных стенах и старых досках всё стремительнее разрастаются багровые цветы - демонические цветы.

- Убийца! Убийца! - шептали голоса, и Рифарт знал, хоть и не смотрел по сторонам, что из кровавых луж к нему тянулись руки мертвецов со старыми пожелтевшими костями.

Кровь продолжала литься сверху. Она падала на пол, на стены, и там, по ту сторону витража, виднелось чьё-то очертание. На вершине купола лежало тело - кому оно принадлежало?

- Убийца! Убийца! - послышался голос Галта, и Рифарт едва удержался от того, чтобы не завопить от ужаса.

Мальчишка видел всё, хотя его глаза были плотно закрыты. Он чувствовал, но ничего поделать не мог. Со всех сторон голоса твердили о том, что он - убийца, и Рифарт хотел бы ответить, но он не имел права прерывать свою отчаянную, неистовую молитву, заставляя торопливый шёпот срываться с губ. Стоит только замолчать - и его уже ничего не сможет спасти. Стоит только...

Когда Рифарт открыл глаза, он обнаружил себя лежащим на полу дагома, и мимолётный взгляд вокруг не уловил ничего необычного: двери не были заколочены, а с витражного купола лился мягкий свет. Однако парнишка не обманывался видимым спокойствием - ещё совсем недавно он находился на волосок от гибели, к которой его привёл собственный грех. Недавно? Или же это случилось давно? Окружающее многоцветие не позволяло определить, наступило ли утро.

Послышались приближающиеся шаги, и Рифарт поднялся на ноги. Страх не отпускал его, как и чувство вины, поэтому, увидев одного из храмовых служителей, рыжеволосый парнишка, опустив голову, поспешил уйти прочь. Рифарту казалось, что он противен святому месту, что теперь он навечно здесь чужой.