Мудрая Татьяна Алексеевна : другие произведения.

Объяли меня воды...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дети-3


ОБЪЯЛИ МЕНЯ ВОДЫ...

   Внедорожник двигался с рёвом и скрипом - с крутизны на крутизну, в обрыв из обрыва, так что впереди не было видно неба. Марина съёжилась на заднем сиденье - пребывать на переднем было пыткой. Пристёгивать ее Лев не стал - кругом мягкое, не ушибёшься авось, а перевернёмся - так легче выскочишь. Только окна собой пробивать остерегайся - корпус забронирован насмерть.
   Оба понимали без слов, что искать проходимые дороги - значит наблюдать последствия катастрофы и смятение толп. Время от времени разумный механизм как бы сам собой находил небольшой пустынный участок прежней магистрали - тогда двигались более-менее спокойно. Также оба без долгих рассуждений понимали, что лучше не контактировать ни с полицией, ни со спасателями. Ни с таможенниками на итальянской границе.
   Впрочем, с людьми и границами тоже происходило нечто странное.
   - Кабан никому не подчиняется, даже Стражу не всегда, а тем более его младшим, - проронил Лев мимоходом. - Я так думаю, у него давно накипело. На душе или том, что принято ею считать.
   Есть не хотелось обоим. Когда девушка осведомилась, хватит ли бензина, Лев нехотя отозвался:
   - Там другая энергия. На заправки мы раньше только для приличий заезжали.
   - Солнечная? Не пропан же.
   Ухмыльнулся, почти как прежде:
   - Тёмная.
   - И почему нас не замечают?
   - Тёмная вуаль, говорю.
   - Магия?
   - Можно называть магией то, что не хочешь объяснять, а можно этого не делать. Я предпочитаю последнее.
   Во владении языком он явно усовершенствовался, подумала она мимоходом. Вроде как даже губами не шевелит - смотрит вперёд, на стены, которые штурмует.
   - Пенистое покрывало Умр-ат-Тавил, которое держит собой хаос недр. Если Возлежащий на Пороге распахнёт его, любым человеком овладеет безумие, но он благ и никогда не показывается несведущим. Клочок его нам подарили - ради тебя одной. Так что ты теперь совсем как Танит. Читала Флобера? Про карфагенянку Саламбо?
   - Нет.
   - Темнота в самом худшем смысле. Ничего, мы на пути в её края - вот там и обучишься. Из Церматта порулили через всю Ломбардию до Генуи, зацени. Вот погоди, вырвемся на солёный простор да пойдём по Лигурийскому и Тирренскому морю мимо Корсики с Сардинией. А оттуда в Земноморье. Прости - Средиземье.
   Тем временем он сошли с гор и двигались по мощенному плитами шоссе внутри многобашенного амфитеатра зданий, почти нетронутого колыханием недр, однако пустынного.
  
   Владычица морей, Genova la Superba, Генуя великолепная или горделивая, - объяснил Лев. Банкиры еще похлеще швейцарских или тех, кто в Ломбардии.
   Внедорожник двигался как бы в узком пустынном ущелье. Пёстрые колокольни, полосатые церкви из белого и чёрного мрамора, лавки в нижних этажах прекрасных зданий с ярко окрашенными стенами и ставнями рассекались треугольными площадями и тесными коридорами, играли всеми оттенками жизни на фоне густой синевы вверху. Земной день здесь оттенялся осенялся небесным вечером - даже редкие звёзды были видны.
   - Э, Мари, не захватить ли нам тут для тебя очередную недвижимость? - подмигнул Лев. - Хотя опасно: при случае ещё того похлеще обрушится.
Внезапно автомобиль последний раз тряхнуло, и горы кончились. Потянулось плоское взморье, откуда уходили вглубь причалы - некоторые были обломлены.
   - Уф, наконец-то, - услышала Марина. - Душа моя от этих гор иссохла.
   Гелендваген - или нечто сильно на него похожее - катил уже по берегу бухты, разбрызгивая песок и гальку.
   Здесь возвышались роскошные остовы старых кораблей, что сложили паруса, как птицы - свои крылья. На одном, что был повёрнут к берегу бушпритом, крашенная в наивные цвета фигура бородатого морского бога из-под руки вглядывалась в городской лабиринт: в ногах у нее мальчик трубил в витую раковину.
   - Нептун, - произнёс спутник Марины. - И Тритон. А теперь слушай и смотри.
   Словно отражённый от моря солнечный блик приласкал поверхность воды и деревянную кожу. Мальчик дрогнул, приподнялся, ухватившись за колено бога, поднёс свой музыкальный инструмент к губам - и дунул.
   Чудовищный вибрирующий рык родился из глубин рога, статуи и корабля, поплыл навстречу их экипажу, немо застывшим домам и горному склону. Марина попыталась рывком закрыть уши ладонями, но было уже поздно, Звук был везде: в плоти, костях и крови. В издевательском смехе Льва, в бесполезности всего, что можно было предпринять.
   А потом за спиной лопнула и рассыпалась хрустальными дребезгами гигантская витрина. Звук оборвался как от удара меча, и навстречу ему с улиц обильно хлынула вода, буравя пляж узкими, скрученными в спираль многоцветными потоками.
   - Здешний Acquario лопнул, - закричал Лев, отрывая от руля широкие мягкие ладони и хлопая в них. - Показательная тюрьма для морских обитателей. Свободны!
   Тут одна из волн, исполненная чудовищных тел, глаз, плавников и хвостов, ударила в корму внедорожника, обтекла его борта, подхватила и в стремлении к морю понесла с собой.
   - Потонем! - крикнула девушка, без пользы дёргая рукоять замка.
   - С какой это стати? - отозвался её спутник едва ли не с ленцой. - Он амфибийный, только и ждал, чтобы на другой режим перейти, а ты ему только мешаешь своими порывами к свободе. Сиди смирно. Кстати, ты сколько можешь на оборотном кислороде существовать?
   - Ты спятил,
   - Отчего же? Это мы сейчас скользим по поверхности, а чуть попозже уйдем на глубину. Смотреть глубоководные сады. Как их... Фукусные леса всякие. Тебе разве не интересно? Они тут не такие богатые, как в Ионии, но зато почти нетронутые. Это их вулканы стерегут: на самом дне котловина с огнём кипящей водой, Ты читала сказку о землетрясении в Мессине?
   - Максима Горького? То не сказка, только было давно.
  Теперь мимо проплывали какие-то замшелые подводные камни, напоминающие гигантский гриб, колонну или ступени, ведущие к скале. Везде шныряли мелкие рыбки, изредка морская звезда или раковина оставляла там свой былой отпечаток.
   - Нет, не Максена. Народное. О том, как герцог Мессины решил пошутить и обручиться с морем, будто он венецианский дож. Там еще был рыбак, влюбленный в принцессу...
   - Я другое читала. Про человека-рыбу и корону.
   - Ага, Ихтиандра, - Лев повернул к Марине широкое, чуть скуластое, узкоглазое лицо, и она вновь и так мимолётно удивилась, как легко он переходит из одного обличья в другое. И без видимой логики.
   - Ты заговариваешь мне зубы, да?
   - Угу. Чтоб тебе бояться поменьше.
   - А я что - разве боюсь?
   По обеим сторонам амфибии курчавились коралловые рощи, в которых домовито сновали разноцветные рыбки, зеленоватые поля водорослей играли, словно ковыльное поле под ветром, или раскачивали узловатыми ветвями, и Марина поняла, что они давно уже плывут под водой со скоростью, раз в десять превышающей скорость дайвера. И отчего-то видят всё в естественном свете, будто от внедорожника исходит собственное сияние.
   Вдруг наравне с амфибией появился огромный розовато-бурый ком со щупальцами, которые то клубились по бокам глазастой головы, то тянулись за нею толстыми струями. Был он едва ли не больше неё самой. Девушка вскрикнула.
   - Братец осьминог нас приветствует, - объяснил Лев. - Мой сердечный приятель. Да брось! Когда ты со мной - можешь ничего не страшиться, - продолжал он, - да и нельзя тебе в таком положении.
   - Ой, а воздух?
   - Запас кислорода, как в подлодке. Но это неважно: пока вода кругом, можно и из неё пить. Погоди, сейчас на автопилот поставлю.
   - Зачем?
   - Время рассказывать тебе сказки. Про того же человека-рыбу, только в слегка ином варианте.
   И он начал каким-то немного не своим тоном:
   "Жила на берегу Мессинского пролива семья рыбака: муж, жена и двое взрослых неженатых сыновей. Дом их был сложен из плоских глыб, найденных на берегу, швы промазаны грязью, крыша была из плавника и водорослей, что принесло море, зато лодка была новая и крепкая. Далеко не у всех в посёлке были такие.
   Каждый день трое мужчин ходили в море, если позволяла погода, а хозяйка оставалась одна. А была она немолода - лет тридцати пяти, и вплотную приблизилась к ней старость.
   - Тоскливо стало в доме, - всё говорила она мужу, - оттого что не слышно там детского плача, и колыбель стоит пустая. А когда женятся наши сыновья, то будут жить от нас с тобой отдельно. Дай мне ещё одного ребёнка для забавы сердцу.
   Тот лишь отмахивался. Но вот однажды, когда рыбак с сыновьями и хорошим уловом возвращался с моря, подул крепкий ветер, заходили волны, и из воды выбросилась прямо в лодку большая рыбина. Странный вид имела она: хвост и плавники оканчивались бахромой, похожей на пальцы, губы выворочены наружу, а тело расширялось книзу, как трюм купеческого корабля. И дышала судорожно - сильней, чем обычные обитательницы глубин.
   - Э, да она с икрой! - воскликнул рыбак-отец. - Мясо так себе, не сочное, а тем, что в утробе, глядишь, и побалует себя ваша матушка.
   - Никогда не видел я таких созданий, - покачал головой старший сын, - не к добру это. И не годится убивать рыбу из тех, кто наполняет своим приплодом наши сети, хоть и, верно, уродливый то будет приплод. Выбросим её за борт и плюнем вдогонку.
   - Так она сама напрашивается! - воскликнул младший. - Грешно отдавать морскому богу его гостинец.
   Согласились с ним все трое и решили отдать матери ту рыбу. Пока добирались до дому, ветер усилился, так что они едва успели догрести до берега и пришвартоваться. Женщина, обрадовавшись, съела целиком рыбье мясо и икру - они показались ей очень вкусными.
   На следующий день море стихло, мужчины снова отправились рыбачить, а женщину оставили чистить прежний улов, солить его и развешивать на жердях для вяления и сушки.
   В середине дня дрогнула под ногами земля, а вода отошла от берегов, будто её втянуло в себя чудовище из глубин, Потом налетел шквалистый ветер, погнал впереди себя волну, разметал все лодки, что оставались у берега, порвал и спутал сети, а потом затих.
   Когда рыбаки стали кое-как возвращаться, только одна лодка не приплыла назад. То была лодка родных той женщины.
   - Шестиголовая Скилла разъярилась, схватила лодку в свою пасть и перекусила пополам, - сказал самый старый из рыбаков. - А после того ей помогла Харибда, вобрав в себя воду. Когда она выплюнула обломки, трупов среди них не было.
   Что поделаешь! Поплакала женщина и стала жить одна: хорошо ещё, жители деревни жалели её и не дали совсем пропасть. А жалели ещё и оттого, что она оказалась беременна.
   Невзлюбила с тех пор она прятаться внутри лачуги, слепленной из грязи. Ходила по берегу до изнеможения, подбирала во множестве то съедобное, что выбрасывало на песок, иногда здесь же и спать валилась, небрежно омыв ноги и лицо в кромке прибоя.
   Там и застали её роды. И вот что удивительно: когда воды начали отходить, множество мелких существ, прозрачных, будто медузы, излилось из женщины вместе с ними. Длинная приливная волна подхватила их все и унесла в море.
   Так родился мальчик, которого назвала женщина Кола. Когда он вышел из утробы, его приветствовал шум моря, а так как день стоял ясный и безоблачный, на волнах запрыгали солнечные зайчики. Оттого и не заплакал Кола, а засмеялся, и это было первой его похвалой миру. Едва он научился ходить, как поковылял прямо к морю. Игрушками Кола стали высохшие морские звезды, выкинутые приливом на берег, ракушки да обкатанная водой блестящая галька. Рос Кола красивым и своенравным: ни обмывать себя пресной водой, ни стричь себя не давал, так что выросли его волосы до пояса и всегда казались гладко расчёсаны. Как-то незаметно для себя и гораздо раньше, чем научился ходить как следует, научился Кола плавать - и отлично держался на волне в любую погоду.
   Его мать, напротив, после родин стала бояться моря, как боятся того, что неведомо, и норовила прятаться от него за стенами. Того же хотела и для сына. Поэтому стоило мальчику отплыть в глубину, как она выбегала из дому и кричала:
   -- Вернись, Кола! Вернись, Кола!
   Первое время Кола послушно поворачивал к берегу. Но вот однажды, когда мать звала его, Кола рассмеялся, помахал ей рукой и поплыл дальше.
   Тогда мать рассердилась и крикнула ему вслед:
   -- Если тебе море дороже меня, то и живи в море, как рыба!
   В сердцах сказала она это, как часто говорят неумные женщины, и не желая ничего плохого. Но то ли этот день был днем чудес, то ли какой-то морской волшебник нарочно дожидался её слов, только её сын и впрямь навсегда остался в море. Между пальцами у него выросли перепонки, горло вздулось и сделалось как у лягушки, а кожа покрылась мелкой чешуёй.
   Бедная мать, увидев, что натворили ее необдуманные слова, долго печалилась, а потом ушла из этих мест насовсем. Кола мог приходить к ней как только пожелает, но именно это стало ей невыносимо: видеть, что её порождение - не человек. Лачуга, в которой никто не жил, обветшала и покосилась. Но раз в год, в тот самый день, когда у матери вырвалось нечаянное проклятие, Кола подплывал к берегу и с грустью смотрел на дом, куда ему уже больше не суждено вернуться.
   В эти дни мессинские рыбаки, их жёны и дети не подходили близко к этому месту, чтобы не помешать Кола одолеть свое горе в одиночку. Они ведь и сами так поступали -радость старались встретить вместе, но горем не делились ни с кем.
   А с той женщиной, которая ушла, случилось удивительное. Никогда не считала она себя ни красивой, ни по-настоящему молодой, оттого не смотрелась ни во что, хотя бы отдалённо похожее на зеркало. Но вот однажды решила она попить воды из родника - так далеко забралась она от ненавистного моря - и увидела в широко растекшейся луже лицо необыкновенной красавицы лет пятнадцати-шестнадцати.
   - Если это я, - сказала она себе, - то не годятся для этого тела мои лохмотья, а сама я годна лишь для ложа владыки.
   И снова стало по её словам, хоть и думать не думала, хотеть не хотела женщина такого.
   Однажды герцог Мессины охотился в тех краях, где поселилась красавица. А она жила в брошенном доме и добывала себе пропитание подёнщиной, лицо же свое прятала под слоем жирной голубой глины, которую отколупывала на ночь и утром снова намазывала на лицо, как масло.
   - Что за красотка получится из этой дикарки, если её отмыть и умастить слоем золотых червонцев! - воскликнул герцог. - Право же, те высокородные шлюхи, с которыми я так поступаю, куда менее поддаются моей алхимии.
   Он подал знак своему конюшему, тот подхватил юную женщину к себе на седло и увёз во дворец, где ей занялись прислужницы герцога, торопясь поспеть до его прихода.
   Вот от неё-то, своей любимой и драгоценной игрушки, и услышал герцог о ребёнке, что канул в море. Захотелось ему посмотреть на такое чудо, и велел он всем рыбакам и корабелам Мессины высматривать для него Кола-Рыбу.
   На рассвете одного дня матрос с парусной шхуны заметил в открытом море, как Кола играет в волнах, словно дельфин. Матрос приставил ко рту ладони и закричал:
   - Эй, Кола-Рыба, плыви в Мессину, к дворцу тамошнего владыки! С тобой хочет говорить твоя матушка, которая нынче в большой чести у герцога!
   Кола тотчас повернул к берегу. Сколько времени прошло - никто не знает, только однажды он подплыл к ступеням дворцовой лестницы, что уходила прямо в воду небольшого залива, вострубил в морской рог и крикнул:
   - Матушка, где ты? Кто позвал меня именем моей матери? Отзовись!
   Герцог в мантии и короне спустился до половины лестницы, держа за руку свою разнаряженную в пух и прах конкубину, и заговорил:
   Это я позвал тебя от её имени. Слушай меня, Кола-Рыба! Желал бы я взять твою матушку своей женой, но стыдно ей идти за меня без приданого. Мое герцогство богато и обширно: это горы и скалы, зелёные рощи и озёра, города и дворцы, селения и пастбища, рыба у прибрежной полосы и раковины на литоралях. Но что скрыто в подводных владениях её сына, неведомо никому. Не стану я покушаться на всё это, но одно хотел бы знать, что причастна моя милая невеста к величайшим богатствам.
   - Удивительны твои речи, о герцог, - ответил Кола-Рыба, - и ещё более удивительная судьба постигла мою матушку. Никогда не считал я эти богатства своими или чьими-либо ещё, однако посмотреть я посмотрю.
   Вернулся он через семь часов и описал чете любовников долины, горы и пещеры, рощи из разноцветных кораллов и леса из водорослей, Рассказал о диковинных рыбах, которых никто кроме него не видел, потому что они живут далеко внизу, в густых зелёных сумерках, и чудовищных созданиях, которые обитают в вечном мраке. О холодных реках и горячих ключах, что текут в нутрии самой воды. Но в том месте, где одна гигантская каменная плита налегает на другую, наполовину скрывая огромную впадину, не смог ничего разглядеть Кола.
   - Наверное, там спрятано самое главное сокровище нашего моря, - сказал герцог метрессе. - Пускай он посмотрит.
   - Сынок, - сказала женщина, и голос её был точно таким, как тот, что пел над его колыбелью. - Доставь мне радость, прошу тебя.
   - Зачем тебе, матушка, то, чего ни ты не сможешь достичь, ни я не осмелюсь поднять наверх? - спросил Кола.
   Но так как хотел он для неё всего самого прекрасного, что бывает в воде и под водой, то послушался и вновь ушёл в пучины морские.
   Целый день и целую ночь пропадал там Кола. Вернулся измученный, смертельно усталый, но отчего-то радостный и сказал герцогской чете:
   -- Слушайте, герцог и моя матушка. Дна я так и не достиг, потому что вырываются из провала струи кипящей лавы и стрелы огня, а извергает их сидящая там огромная чёрная жаба с мудрым ликом наподобие человеческого. Роятся вокруг неё крошечные существа и поют диковинные песни, о которых нельзя сказать, мелодичны они или подобны дикому скрежету. И видел я, что стоит город Мессина на мрачной базальтовой скале, и струи те уже на исходе своей мощи подмывают основание камня. Сулит это неизбежную гибель столице и её обитателям.
   - Откуда ты знаешь о том, дорогой Кола? - спросила женщина. - Не говорил же ты, в самом деле, с теми жуткими тварями?
   - Нет, они же не понимают земного языка. Но они манили и звали меня к себе, - ответил человек-рыба. - Только я не мог. Тяжко там существу с верха: вода внизу тяжела, как камни, давит на грудь и не пускает в себя.
   -- Прыгни с верхушки сторожевой башни маяка, -- посоветовал герцог. - Ты пронзишь воду как острием шпаги и не заметишь, как опустишься на самое дно.
   - Нет, - ответил Кола. - Это верная смерть или нечто во всем ей подобное.
   - Но мы должны узнать, сынок, - настаивала герцогская конкубина. - Что, если мы тут погибнем вместе с нашей столицей?
   - А чтобы мы безусловно уверились, что ты побывал в расщелине, - подхватил герцог, - принеси нам знак оттуда, что и будет твоим подарком матери.
   - Хорошо, я попробую в последний раз, - ответил Кола.
   Он поднялся на сторожевую башню и с её верхушки ринулся в волны.
   Три дня и три ночи ждал его герцог и ждала красавица, стоя на самой последней ступени.
   И вот, наконец, выгнулась посреди залива морская гладь, замерцала яркими бликами, и поднялось из воды чудище, похожее на огромную медузу золотистого цвета, с птичьим клювом и щупальцами, похожими на косы, широко заплетенные в семь прядей. Только и осталось у него человеческого, что карие глаза с искрой.
   И провещал глубоководный монстр:
   - О мать! Лишь по одной любви к тебе вернулся я сюда, ибо с недавних пор тяжек стал мне воздух земли и невыносим яркий солнечный свет. Оттого сам я стал тем знаком иного, который вы от нас потребовали. Велено мне также передать вам обоим дары, коли вы так их добиваетесь. Тебе, герцог, - совет: не отягчай главу свою массивной короной и не делай крыши тяжелей основания домов. Матушка же, сказали мне, и так получила два подарка: первый - в уплату за неблагодарность, когда доброго слова ни у кого не нашлось для Царь-Рыбы, что вручила себя людям. О том я больше говорить не стану. Вторым стали её красота и свежесть - так получилось оттого, что выносила она в себе многочисленное потомство Царицы и Великого Жаба, моих младших братьев и сестер. А как вы распорядитесь полученным - это не наша воля и не наша забота. Прощайте!
   С этими словами ушло создание под воду, где была его истинная родина, и больше о нём не слышали.
   Зато слышал весь мир, когда страшное землетрясение разрушило прекрасную Мессину и соседний город Реджо-ди-Калабрия: горы с гулом и грохотом свергались вниз, приливная волна ударяла в берег, в земле раскрывались и закрывались алчные пасти трещин - и становились гробом для обитателей те дома, где, по обычаю тех мест, кровля была тяжёлой, а фундамент и стены - сложены почти без раствора. Тогда лишь учёные вспомнили о пророчестве Кола, но впоследствии, когда еще более ужасная катастрофа постигла город, сравняла с землей все здания и погубила почти всех людей, - узнали его все оставшиеся в живых".
   Пока Лев мерным и монотонным голосом читал сказание, Марина ухитрилась задремать, но когда он замолк и она невольно встрепенулась от этого, оказалось, что текст вошёл в неё до последнего слова и последней паузы.
   - Зачем ты мне это рассказал? - спросила она.
   - Затем, зачем и Кола выдал свои предсказания. Чтобы ты подумала и кое-что поняла. В том числе о себе самой. А теперь держись!
   Тут их накрыло чернильной тьмой и поволокло вдаль со скоростью вообще невиданной.
   - Не трусь, это нам защитная подушка. Среднее Море уже почти миновали, теперь братец Спрут протащит под панцирем Большой Черепахи, - Лев пролез между передними сиденьями к ней и хватанул за руку в обычной упокоительной манере.
   - Какая-такая черепаха?
   - Одна из тех, на коих зиждется Великий Диск, - хмыкнул тот. - Ну, по крайней мере Африканский континент. Там внутри подобие грота со внутренним морем, о котором внешние люди еле догадываются. Мы с тобой могли бы продраться на колёсах через Атласские хребты, но уж лучше прямо по назначению. В горах-то нынче весьма и весьма шатко: низвергаются и извергаются как и где только могут.
  
Атлантида []
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"