Мудрая Татьяна Алексеевна : другие произведения.

Особняк в горах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дети Древних-2


ОСОБНЯК В ГОРАХ

Наверное, приснилось это ей: равнодушная толпа на пляже, человеческий червь на береговых камнях, удивительный гость в доме. Так думала Марина, глядя в зеркало: огромное, старомодное, толстого литого хрусталя. Его тоже выплеснуло море - даже не поцарапав: хотя панели обшивки и пробковая обкладка были на пределе, смотрелось всё это пень-пнём, да ещё прогнившим. Зато сама она, девушка с моря, выглядела в стекле замечательно: загорелая кожа, светлые брови - лишь чуточку более выгорели по сравнению с тёмно-русой чёлкой, - зеленовато-серые глаза с карими зёрнышками. Родимые пятна, объясняли ей сердобольные мамочки в прежнем "доме". Круглогодичные веснушки. Испачкали всю кожу и туда добрались. Скажи спасибо - сами глаза не разные, родимое пятно не во всю щеку, а только в углу рта. Мушка, такие были модны веке в восемнадцатом. Фигурка коренастая, плечи широки, талия и груди как у таитянки: это ей тот парень сказал, что был до... Ну, до того, кого не было вообще.
Интересно, можно ли зачать ребенка от никого? От женщины?
Всё-таки она решила сходить на осмотр, это было практически бесплатно или не так уж дорого в Княжеграде. Малый отломок великой Отчизны был озабочен тем, чтобы не раствориться в агрессивной среде, и ретиво соблюдал боеготовность своих женщин - жен и матерей.
Едва Марина слезла с кресла, куда её поместили растопыркой, будто лягушку, и долго рассматривали её внутренности через кривое зеркало, гинекологиня сказала:
- По-моему, никакой беременности не наблюдается. Но вы всё-таки мазок я возьму и ещё анализы сдайте, чтобы с гарантией поспеть до двенадцати недель. А за результатом - прямо ко мне в кабинет.
Результаты оказались нормальными, даже более того.
- Теперь мы точно уверены, что вы не беременны и ничем не больны, - сказала немолодая докторша, расшифровывая каракули записей. - Эритроциты на границе превышения нормы и какие-то... плотные, иначе не скажешь. Лейкоциты на нижнем пределе нормы, в вашем случае это как раз неплохо. Никакого воспаления, никаких инородных вторжений. Удивительно красивая и гармоничная картина! Так сделать вам копию анализа для медицинской книжки - или да, вы ведь не работаете, конечно: с таким-то счётом на карте. Счастливо вам!
У нее и у медсестры был такой вид, будто они самолично любовались в окуляр на телесную жидкость пациентки.
С бумажкой в сумочке и слегка удивляясь тону беседы. Марина поплелась на свое личное взморье.
И не успела наложить руку на щеколду калитки, как к ивовой корзинке забора с рёвом подрулил траурного вида внедорожник: изысканно обрубленные формы, благородная мощь.
В человеке, который вышел оттуда, с оттягом хлопнув дверцей, чувствовалось нечто легендарное. Так она подумала сразу, хотя слово пришло немного погодя. Хотя, с другой стороны, - типичный "браток" в чёрной пиджачной паре, которую распирает гора мышц, бейсбольный шар головы втиснут в плечи - массивная цепь желтого металла наполовину прячется в шейных складках. Гладкое, смуглое лицо, смуглые руки в бледных пятнах - витилиго? Тюлень. Морской леопард, пришло ей в голову название.
- Ты будешь Марина Балк? Ладно, не отвечай, сам вижу. Документы на хату имеешь? Покупают её у тебя. Не бойся, в свете будущей зимней олимпиады нехилую кучу бабла тебе скинем. Весьма нехилую. За границей можно крепкий фермерский дом купить.
- А если я не захочу - тогда что?
Он сощурил глазки - совсем пропали в толстых щеках. Ткнул пальцем в сумочку:
- Не хочешь - тогда зачем по врачам пошла. Типа приколоться?
- В чём де...
- Дело в том, что теперь тебе два пути: либо с нами, либо прямиком в секретную психушку наблюдаться. Завтра или вообще сегодня ближе к вечеру.
- Я должна тебе верить?
- Мне-то что, - парень пожал плечами. - От тебя ни веры, ни даже согласия не требуется. Хочешь взять, что тебе дорого как память, - бери, а то голенькой увезу.
Он только посмеивался, пока Марина вытаскивала и грузила на ручную тележку компьютер, кое-как запихнутые в плёночный пакет платья, брюки, футболки и туфли. Мебель - кровать, шкаф, вертячее кресло на толстой куриной ноге и стол с табуретами - была такого же происхождения, как и всё почти в доме: бросовая, свинченная из кусков, наспех покрытая морилкой.
Но зеркало она отчего-то бережно сняла со стены и положила поверх всего, буркнув:
- Не смей у меня кокнуть, понятно?
- Слушаюсь, - он поклонился с шутливой почти-грациозностью. - Надеюсь, документы и нотариально заверенная копия паспорта в натуре выложены на видное место?
- Захотите - отыщете.
Вышла во двор, заперла за собой дверь, ключ демонстративно сунула в старую прятку - щель за дверным косяком. Давно ею не пользовалась: с тех пор, как приобрела дорогое "железо" и стала бояться воров.
- Что ты - "вы" да "вы". Лёва я. Лев. Можно даже - Лев Львович. Уж ты постарайся обручиться вежливости: в аристократических кругах оно принято. Ты вот как думала - кто на мерседес-гелендвагенах ездит: чёрная кость, как ты сама?
Имущество одним хапком забросил в багажник, девушку с барсеткой в намертво стиснутых руках приторочил к переднему сиденью ремнём безопасности:
- Мне без надобности думать, что ты творишь сзади.
И рывком тронул махину с места.
Что-то и в нём самом, и в его технике было непростое, думала Марина, пока они катили по направлению от города. Оба приёмистые. Да, именно: лёгкие, маневренные, будто веса в них всего-ничего. Ей случалось кататься с мужиками похожего разлива во времена, когда было на всё и вся наплевать. Но никакого сравнения. "И язык не тот, и ухватки, - медленно произнесла она про себя. - Хочет закосить под бандита, и только. Обручиться вместо обучиться - и думает, со мной сойдёт".
- А могу я спросить, куда ты меня везёшь, Лев?
- Всеконечно, мадам, - почти пропел он, не отрываясь от руля и дороги. - Купюр на всё достанет с лихом. Хотите - вглубь суши, в Европу, хотите - к морю.
- Солёной воды мне хватило за глаза.
- Залили, вроде как. И ушки, и оченята.
"Верно. Куда бы ни приехала, - подумала она, - на любом пляже, на любом берегу стану искать глазами одно и то же и гадать, примерещилось мне или нет. И гадать, что именно примерещилось".
- И куда ж нам порулить от соли, - подхватил вслух Лев, - когда в нас такой водицы аж девяносто процентов? Такое вот тесто на мясных дрожжах замешано.
- Рули куда знаешь, остроумец. Тебе что приказали?
- Идти вслед за господской придурью.
Дальше они почти не разговаривали. Что проку пытать судьбу, если не знаешь, что лучше и что хуже, решила девушка. И не то чтобы ей досталось по жизни всякого-разного - мудрость родилась совсем из другого места. По крайней мере, решила она, задним числом прокрутив кое-какие реплики, в женской консультации, с самого начала на неё смотрели не так. Вряд ли оттого, что хотели развести на бабки.
А больше всего её успокоил, как это ни удивительно, тот многоцветный слэнг, который Лев употреблял, когда хотел остаться в навязанной кем-то роли. Если разобраться, он не влезал ни в какие рамки языкового приличия.
Ну и прибавить сюда то, что в первую же ночёвку в мотеле, где для них оставили два смежных номера, на её карту поступило около полумиллиона долларов, причём канадских.
Завтракали они обычно вместе - манеры Лёвы показались Марине куда лучше собственных. Она-то училась по брошюркам и от нечего делать, а он... Вроде и без затей, не всегда по правилам, но как-то очень уместно. Даже когда среди дня он, съехав на обочину шоссе, водружал между сидений узкий столик, как в самолете, и накрывал его мелкими чашечками со всякой всячиной.
- Закос под Ямато, - ухмылялся при этом.
"Вечеряли" они там, где решали - вернее, он сам решал - ночевать.
- Так куда движем кони? - спросил Лев, когда они в очередной раз сошлись за трапезой. Почти проехав, между прочим, Беларусь.
- Разве я решаю? Думала, ты.
- Решаешь и разрешаешь. Только сама не понимаешь этих дел. Нам нужно купить тебе приличную недвижимость, вот я и выбираю. Литва когда-то считалась "страной замков", только почти все рухнули, а что осталось - государственное. Польские и чешские послевоенные - в большинстве новоделы, немецкие уж больно суровы: кое-что похожее было у тебя на родине. Хотя где тебе было видеть, ты тогда ещё далеко не родилась. Замки на Луаре довольно славные, но дороговаты. Я уж и приценялся к чему поменьше. Так можно до самой Испании докатиться, хотя один парень Дансейни уверял, что самые лучшие замки - как раз испанские.
- Не паясничай.
- И не думаю. Это ты нос кладёшь на квинту, а я незатейливо радуюсь жизни.
Марина не поняла ничего, кроме того, что её с какого-то рожна захотели приободрить. А её сторож уже откровенно углубился в свой ноут на батарейках.
- Права ты насчёт замков. Не так дорого, как потом налоги накладно платить, - сказал в экран. - Как за щенка охранительной породы: стартовая цена неважная, всё равно потом летят клочки по всем закоулочкам.
- Никогда не имела собаки.
- Как, а я?
Он коротко рассмеялся. Потом вдруг спросил, напоказ округлив тёмные глаза:
- Ты ведь любишь всякую древесность? Тогда надо в Швейцарии шале подыскивать, ближе ничего не получится. А всякие достопримечательности побоку.
- Вот, смотри. Не понравится - другое возьмем, - произнёс Лев через неделю скоростной езды и кружения по серпантинам.
Прислонившись спиной к горам, стоял огромный особняк: на каменном цоколе, под бурой черепичной крышей в два ската, сам же - позлащенный солнцем. В ясных окнах блестело утро, вокруг среднего этажа вилась галерея с узорными столбиками.
Марина освободилась (последнее время Лев перестал запирать её на хитроумную застёжку) вышла на упругий газон.
- Трава под ногами, горы в вышине. Вода кругом пресная, как ты и хотела. Озеро у подножья скал, названием вроде Комо. Зайдёшь внутрь?
- Какие горы. Непонятные. Что это за пик вон там: знаменитый?
Трехгранный, будто наконечник копья, слегка изогнутый, грозный, едва припорошенный снегом.
- Самый из них главный. Монте Червино, или Маттерхорн. Это его так ледники сплюснули, когда он из них вылуплялся в давние времена. Мы его зовём "Кабаний Клык".
- Кто "мы"?
- Мы.
Внутри комнат располагалась мебель, не старомодная, не старинная - такая, которая ненавязчиво становится частью тебя. Современная с тобой самим, кем бы ты ни был, подумала девушка. Притом необыкновенно чинная и высоко о себе думает. В цокольном этаже - монолитная плита для готовки, обложенная кирпичами, блестящая латунная утварь над кухонным столом, иссеченным выразительными шрамами от ножей, сейчас воткнутых в особые дубовые ножны. Здесь никто, кроме кухарки, и не вздумает снимать пробу или перехватывать на скорую руку. Священнодействие совершенно не того рода, чем в обеденной зале с её круглым столом, отполированным, как зеркало, горками с веджвудским фаянсом, запертым внутри, и стульями, похожими на трон. Соты книжных полок по стенам кабинета на первом этаже, ниша для чего-то объемного - телевизора, монитора или гораздо более древних предметов? Камин такой, что ли, переделанный? Даже невиданно мощные дубовые перекрытия, свисающие с потолка мансарды, и распоры свободных стен, в отдалении от которых стояла широкая кровать, казались вполне уместными.
- Горы молодые, - произнёс её спутник. - Необходимы рёбра жёсткости.
Марина поняла так, что это про сами Альпы. Или про костяк того каменного кабана, который прячется у них внутри, под слоем вечного снега, земли, трав и лугов.
- Ну и как решишь? - спросил Лев, прервав её задумчивость.
- Уборки много, - ответила она. - А вообще красивый дом.
- Копия тебя самой или как? Лучше бы первое.
Вопрос был такой неожиданный и так совпадал с мыслями, что она чуть вздрогнула.
- А прислуга сюда прилагается. Решишь беспрекословно - сей же миг познакомлю.
- Тогда... Давай знакомь.
- Аликс! Александра Петровна! Прошу вас.
Вошла стройная, изящно подвитая старуха в узких брюках и свитере - на морщинистом и почти безбровом лице с тонкими губами карие глаза буквально сияли.
- Вот, Марина Валдисовна, прошу. В таком случае положено изречь, что управительница дома - по жизни одна целокупность с ним самим.
- Лёв, ты бы хоть соблюдал временную стилистику, - ответила она. - Каких-то словесных обрывков понатаскал изо всех времен. Марина Валдисовна неведомо что о нас подумает.
- Ой, да неважно, - ответила девушка. - Вы русская? Я так рада.
- Во всяком случае, знаю этот язык получше нашего мальчика, который то и дело путается в контекстах. Мне ведь такую легенду придумали, что беженка из горячей точки, и заставили вызубрить, чтоб само от зубного протеза отскакивало. А в мои суровые годы первым исчезает заученное. Так что новый паспорт хоть и не предъявляй - имеет мало шансов совпасть с натурой.
Так началась иная жизнь для всех троих.
Хоть Марина стремительно обленилась и ходила по дому полусонной и полуодетой, разбрасывая вещи по ходу следования, особняк каким-то чудом выглядел и звучал безупречно, как инструмент мастера из Кремоны. Наверное, оттого, что при одном виде строгой леди Алекс вещи становились во фрунт и рассредоточивались по команде "раз-два", пыль скатывалась в шерстистые клубки, пригодные хоть для уборки, хоть для рукоделия, а дрова под кухонной плитой загорались по мановению руки и живо начинали кипятить воду для стирки и готовки.
Ели все, правда, чин-чином, в столовой, хотя впору было заносить Марину туда на руках, но подниматься на царское ложе не хотелось - стелили ей неподалёку от ниши с компьютером. Зеркало, правда, она распорядилась повесить в спальне. Иногда выходила наружу - там стояло нечто вроде ранней весны, бурлили ручьи, наливались почки. Тяжеловоз непонятной иномарки стоял не очень далеко от входа, освобождённый от пожиток Марины лишь наполовину - это хоть как-то объясняло назойливое присутствие Льва. Возможно, и его постоянную озабоченность. Докучную. Неуместно навязчивую до тех пор...
Пока где-то через месяц, ночью, под ногами не дрогнуло. Ещё. И ещё раз - в некоем предельно жутком ритме.
Марина вскочила с ложа, пытаясь крикнуть, - но тот же час её глухо охватило нечто похожее на литую каучуковую воду, связало движения.
"Это Возлежащий у Порога тревожится, - сказали ей без слов, вернее, вложив в одно мысленное речение. - Его шкуру постоянно щекочут ледяные струи, в утробе вязкое пламя изливается в форму проломов и пещер, хочет вскипятить собой подземные реки и застыть саблей или щитом. В этом ритме бьёт огненный молот Кузнеца о наковальню тверди - той Черепахи, на которую опирается мир, - чтобы заново сковать водяную пряжу для ткани бытия. Стерегущий Кузнеца Кабан рассержен, так и надо для их будущей войны: но теперь к его досаде прибавились те, кто тебя ищет, и ему сделались безразличны мелкие твари вроде тебя".
- Меня...
- Впрочем, ты очень замечательная персона. Сиди смирно.
Последнее уже говорит сам Лев, чуть ослабляя хватку. Толчки тоже стихают - в глубинном метрономе ослабла пружина. Нерушимо встают вокруг стены мансарды.
Огромный тюлень? Морской леопард ледяных южных широт? Нет, теперь это скорее морской лев, гибкий, грациозный, большеглазый. Совсем нестрашный на фоне вселенской катастрофы.
- Зачем ты принёс меня наверх?
- Нижние этажи залило целым озером. Постоянная беда Альп: глобальное потепление и потопление, если слышала. Хорошо ещё - ныне лишняя вода ушла в открытую расщелину: твой свитский не любит пресной.
- Ты её видел, ту воду?
- Знаю.
- Кто-нибудь утонул?
- Те, кто шпионил за тобой и хотел нанести нам вред. И заодно кое-какие посёлки с гостиницами. Что поделать! Кабан по своей природе неспособен на тонкие хирургические операции.
- Они люди. Это подло.
- Они всего-навсего люди. Приучайся.
Умом и плотью Марина пытается сопротивляться магии жаркого, скользкого тела, но Лев одолевает почти незаметно для неё. Гнев перерастает в апатию, апатия - в сладкое оцепенение, оковы и путы - в страсть.
Их двое на нетленных простынях, и Лев по-прежнему её хранит, накрывая собой, таким на диво невесомым. Оделяет лишь частицей своей мощи, окутывает сетью щупалец, невидимой... почти невидимой и неслышимой. Живые плети сплетаются, хмельные лозы ползут по коже, присасываются к сосцам, к каждому родимому пятну или бугорку. Дважды пронзают низ живота, где лобок и ягодицы, ласковыми вопросительными знаками касаются век, ноздрей, ушных раковин и губ, играют с волосами. Нежные, тупые. Разумные, исступлённые. Женщина, окутанная мантией гигантского зверя, хотела бы вырваться из ловушки, но нет желания, неверно - желание сильней самой жизни. Самой смерти.
Так длится век. А потом безгласно распростертую плоть сотрясают ритмичные толчки, с каждым из которых в неё извергается тягучая солёная влага. Навстречу им - такое же содрогание, такая же судорога, свёртывание-развёртывание пружины в часах, что сдвинулись с мёртвой точки. Трепет наковальни под молотом, стук молота о наковальню, меж ними сбиваются, свиваются кованые пряди, плетутся тончайшие золотые кружева живого.
И наступает конец прекрасной эпохи.
... Марина с натугой повернула шею: Лев лежит рядом в полусумраке - человек человеком, а не воплощение животного безумия. Слегка похудел, но вид у него весёлый и самодовольный.
- Что это было, не скажешь?
Он ухмыльнулся:
- Защищал, всеконечно. Чем и как только мог.
- Недаром говорят, что защита на своих собственных условиях практически равна агрессии.
- Так говорил Заратустра, умница моя, - ответил самым мирным тоном.
Поднялся, натянул на гладкую, загорелую кожу исподнее и подошёл к окну:
- Ха. Или вода подступила к галерее, или дом до фундамента просел. Скорее последнее. Давай-ка выбираться отсюда через окно: экипаж на берегу водоёма вроде целёхонек и даже вышел сухим из воды. Он герметичный.
Подал ей широкое тёплое платье с рукавами, сам облачился полностью, отвернувшись к стене.
Марина приняла одежду, рассеянно глянула вниз...
Её руки были загорелыми и совсем гладкими. И ноги.
И - в любимом зеркале - всё тело и лицо.
Разве что из глаз рябины не выпил. Родинок не выцеловал.
- И что - похорошела дико, а всё недовольна? - спросил Лев.
А потом, не дожидаясь ответа (какой тут может быть, к чертям, ответ!) подхватил в охапку, вынес на балкон и мягко спрыгнул вниз, в холодную лужу. Понёс прочь от руин.
- Александра Петровна, - вспомнила со всхлипом.
- Была внизу, когда здание в землю вколотило. Что делать! Я вроде говорил: такие существа рождаются и живут внутри своей оболочки. Прибрежный моллюск.
- Хоть бы вытащить оттуда.
- К чему рисковать? Так у неё хотя бы шанс будет, и немалый. Впрочем, триста лет - это триста лет, как ни меняй виды на жительство. Наскучить может.
Втиснул её внутрь салона, захлопнул дверцу, но вместо того, чтобы зайти с другой стороны, сказал:
- В самом деле проверю, как там. Зеркало уж точно надо забрать: подарок для твоей чести.
Оставшись ненадолго одна, девушка взглянула на Маттерхорн. Кабаний клык изострился, слегка потемнел, и юный рассвет лёг на его снега багряной печатью.
Получил своё.
- Великий Кабан - он как выглядит? - спросила Марина, когда Лев забрался на своё место за рулем. - И Большой Кузнец?
Лев пожал плечами:
- Мы говорим так: у людей - одна оболочка, у божьих детей - тысячи метаморфоз, но Отец не может иметь никакого истинного облика, иначе он не Бог. Смекаешь?
- Куда нам теперь? - спросила она вместо ответа.
- А ты как считаешь?
Марина рассмеялась с какой-то горечью:
- Снова тебе мои прихоти понадобились? Если нет покоя в горах и от пресной воды, поищем его рядом с морской. Оно тут близко?
- Море? Ну да. Как говаривал Ганнибал, приехав в Капую, в Швейцарии всё не вельми далеко. В смысле - через Альпы по прямой.
Маттерхорн []

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"