Мурюшина Наталия Алексеевна : другие произведения.

Изольда Вениаминовна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Изольда Вениаминовна графиня, родившаяся в 1888 г., и ее соседка Аграфена Федоровна, родившаяся в 1949 г., становятся близкими друзьями - про их проблемы, про решение этих проблем и, конечно же, про смешные обстоятельства, которые ведут эту сюжетную линию, узнают читатели, прочитав этот рассказ
  Изольда Вениаминовна
  
  Немного о последних событиях в моей жизни.
  
  В сочельник утром, стараясь сесть в свое любимое дубовое кресло, которое мне удалось сохранить еще с дореволюционного времени, я нечаянно оступилась и упала. Раньше мне помогали подняться. Я стучала Сереже. Это мой сосед снизу - очаровательный молодой человек - ему только-только исполнилось пятьдесят.
  
  Я всегда, когда падала, стучала в пол три раза, и он поднимался ко мне. Он, обычно, придет, поднимет меня, усадит в кресло и уходит. Все было просто великолепно. Но к нему приехала пожить его старшая сестра. Обаятельная женщина средних лет - ей всего семьдесят. И на этот раз, когда Сереженька поднялся, чтобы помочь мне встать с пола, он пришел не один, а с сестрой. Она так громко кричала, что я кое-что разобрала. Я узнала, что его брату до смерти надоели мои старческие проделки. Что-де нормальный человек не может валиться с ног раз десять на неделе, а делаю я это нарочно от скуки.
  
  Она не права. Мне в таких случаях абсолютно необходима посторонняя помощь. Не хочется вспоминать, но в прошлом году, когда Сереженька был в отъезде, и я должна была встать самостоятельно, то я выбрала не очень устойчивую опору. Это был старый стул. У него качалась ножка. Давно, с войны. Ну, я и оперлась на него. Когда очнулась, то поняла, что на сей раз переломов будет несколько. И я, оказалась права.
  
  Так вот Сереженька в случае переломов меня никогда не поднимал, а вызывал скорую. Они обычно быстро приезжают - часа три-четыре не больше. Мальчика, конечно же, я никогда не задерживала. Он, бывало, как позвонит в скорую, тут же спускается к себе. А врачи знают, что делать. Им давно известно, где лежат мои документы и сверточек с одеждой. Никаких проблем.
  
  Конечно, я думаю, им особой радости не доставляет спускать меня на носилках с девятого этажа. Ребята молодые, горячие - бывало, обзовут меня как всегда старой перечницей или курицей - у них очень бедный язык.
  
  Но в последний раз носилки со мной, стоя сзади, нес незнакомый молодой человек. Я просто наслаждалась, слушая его. Представляете, он сказал, вернее, прокричал, он понял, что у меня плохо со слухом, что видел на кухне метлу, и что я могла бы сама на этой метле долететь до больницы, а не издевалась бы над ним. А сейчас он-де несет меня сзади, поэтому вынужден смотреть на старую каргу. И вообще, так долго, как я, не живут, только, конечно, если ни хотят уморить всех остальных на свете.
  
  Признаться, я получила настоящее наслаждение от русского народного фольклора. Я ему об этом сказала, но, видно было, что мои слова его почему-то рассердили, и он начал говорить слишком эмоционально и очень торопливо. Когда я его со всей деликатностью попросила говорить чуть-чуть помедленнее, потому что он глотает слова, и мне трудно его понять, то он, наверное, из-за плохого настроения, так сильно тряхнул мои носилки, что я очнулась уже на операционном столе.
  Когда я открыла глаза, то сразу увидела Николая Николаевича - это хирург больницы, мы давно знакомы.
  
  Я ему улыбнулась, и он как обычно прокричал:
  - Вот вы и снова с нами, Изольда Вениаминовна. Вы не помните, сколько раз я вам это говорил?
  
  Все его ассистенты уже привыкли к громкости наших переговоров, но среди них была, очевидно, новенькая сестричка. Она, бедняжка, как услышала крик Николая Николаевича, так с испугу и уронила на пол только что вынутые из стерилизатора инструменты. И тут я услышала крик Николая Николаевича, который, первый раз в моей практике, ко мне прямого отношения не имел.
  
  - Тоже мне хирургическая сестра. А если бы бомбежка!? Вам не говорили, что медсестры должны быть готовы ко всему.
  Тут я решила вступиться за бедную девочку. Но, надо признаться, что я, как и все слабослышащие люди, говорю очень громко.
  
  Я сказала:
  - Николай Николаевич, разве можно так пугать девочку, она же останется заикой, и ее уволят с работы.
  Бедняжка, которая только что собрала с пола инструменты и положила их на блестящий подносик, как услышала мой крик, то снова все уронила и в слезах убежала из операционной.
  
  Николай Николаевич вздохнул, взглянул на мои рентгеновские снимки, а потом заметил:
  - Изольда Вениаминовна, в вас сейчас моих железок больше, чем собственных косточек, и вам вполне подошла бы партийная кличка Железная Изольда.
  
  Я стала так сильно смеяться над его шуткой, что очнулась только в моей постельке.
  
  Надо сказать, что в больнице у меня уже есть постоянное место - моя кроватка в коридоре находится рядом с туалетом. Очень, очень удобно. Страшно подумать, что было бы, если бы туалет находился, например, в другом конце коридора. Правда непосредственная близость к туалету имеет все-таки минусы.
  
  Так, сотрудники больницы, которые развозят еду пациентам, этот участок коридора стараются пройти с тележками как можно быстрее. Видите ли, они очень чувствительны к неприятным запахом. У меня же этой проблемы нет, у меня слабое обоняние. Но, как ни странно, именно из-за этого в нашем отделении имел место очень неприятный инцидент.
  
  Я потом узнала, что это была высокая комиссия, которая приехала в больницу, чтобы узнать, как в нашем отделении относятся к пожилым пациентам - это был день пожилых людей.
  Надо мной склонился очень милый человек и что-то прошептал, а уж потом Николай Николаевич повторил мне все нормальным громким голосом.
  
  Так вот меня спросили - нет ли у меня претензий.
  
  - Что вы, что вы, я здесь бываю иногда по несколько раз в год, и с каждым разом мне нравится здесь все больше. Вот только... (Здесь я замялась, - я очень не люблю жаловаться), наверное, потому, - сказала я, - что моя кроватка стоит близко к туалету, то те, кто развозят еду, этот участок коридора из-за неприятного запаха стараются проехать поскорее и поэтому зачастую пропускают меня.
  
  - Какой запах. Мы ничего не чувствуем. По-моему там был кто-то, кто пользуется французскими духами.
  - Вы вероятно правы, я не смею утверждать, у меня обоняние почти такое же плохое, как слух, но лучше немного, чем зрение. Но, несмотря на это, я не отказалась бы чего-нибудь перекусить.
  - А вас не кормили сегодня обедом?
  - А что был обед? А завтрак?
  - Как, вы не завтракали?
  - Нет, еще нет. Но была бы рада немножко покушать.
  - А вы утром поступили сюда?
  - Да утром, вчера.
  - А что вы ели, интересно.
  - Два раза в день таблетки.
  - Какие таблетки? Я вас спрашиваю про еду.
  - Извините, я бы не хотела вас огорчать, но я еще не кушала.
  
  Здесь воцарилась мертвая тишина. Я видела, что губы ни у кого не двигались.
  
  Я постаралась утешить его.
  - Я, конечно, могу потерпеть, не беспокойтесь. Но мне не хотелось бы доставлять вам лишних хлопот. Ведь сейчас похороны такие дорогие, а я чувствую, что очень ослабла.
  
  Здесь я неожиданно для себя так сильно засмеялась, что очнулась только, когда председатель комиссии спрашивал Николая Николаевича:
  - А вы уверены, что она должна лежать в этом отделении, а не в соседнем корпусе.
  - Не волнуйтесь, она совершенно безобидна. Я знаю ее уже лет десять.
  
  Я не люблю неточностей, поэтому своим обычным громким голосом со всей любезностью довела до их сведения:
  - Нет, нет, Николай Николаевич, вы впервые оперировали меня одиннадцать с половиной лет тому назад.
  
  Бедный председатель думал, что я в глубоком обмороке, поэтому при звуке моего голоса он так сильно вздрогнул, что выронил все документы. Я, как могла, постаралась его успокоить.
  - Извините, я доставила вам столько хлопот. Но ведь день пожилых людей бывает только раз в году. Поэтому уже с завтрашнего дня у вас будет впереди много спокойного времени.
  
  Надо признаться, что даже при остром чувстве голода моя смешливость нисколько не страдает, поэтому председатель комиссии со всей свитой уходил молча, а смеялась только я одна.
  
  Когда я выписалась из больницы, то повез меня домой Коля - новый шофер. Мне очень стыдно, но к увольнению Андрея - шофера, который работал здесь раньше, я имела прямое отношение. Дело было так. Когда он отвез меня домой, я поспешила сама выйти из машины скорой помощи, оступилась, упала и сломала ногу.
  
  Так вот, мальчику пришлось развернуться в нашем дворе и вернуться в больницу. Когда меня подняли в операционную, у Николая Николаевича сделался нервный припадок. Андрей, которого считали виновным, что я так скоро вернулась, уволился, потому что все сердились на него. Поэтому на сей раз Николай Николаевич дал Коле строгий наказ - не спускать с меня глаз и довезти до дома в целости и сохранности.
  
  Вот почему Коля посадил меня с собой в кабину и, строго следуя наказу Николая Николаевича, стал не спускать с меня глаз. Это было даже приятно, когда мы стояли. Но когда мы выехали на оживленную улицу, по которой, как я поняла, неслись автомобили, я сказала Коле:
  - Смотри на дорогу.
  
  Он от неожиданности, не переставая смотреть на меня, зачем-то нажал на какую-то педаль, мы рванули вперед и ударили, как потом я узнала, большую черную машину.
  Нас тряхнуло, и Коля, забыв про машину, спросил меня:
  - Вы ничего себе не сломали?
  - Нет, нет Коля, поехали.
  - Поехали!?
  
  Здесь Коля выкрикнул какую-то фразу, я не поняла про что, но, кажется, про маму, потом выскочил из кабины и пошел навстречу трем очень крупным мужчинам, как я смогла догадаться по их расплывчатым силуэтам.
  
  Я открыла окошко, немножко высунула голову и услышала, что теперь они все кричали про чью-то маму. Погода к этому времени испортилась и начал накрапывать дождичек. Мне стало жаль ребят, и я предложила им:
  - Что беседовать на дороге, садитесь в нашу машину, здесь поговорите.
  
  Я совершенно не могу понять, но они все моментально умолкли. Коля потом рассказал, что он очень испугался, когда эти фигуры откуда-то достали оружие и наставили на меня.
  Но на наше счастье в это время мимо проезжала милицейская машина, которая резко остановилась, из нее выскочили трое милиционеров. Они тоже вытащили оружие, а один - очень большое. Кругом метался народ, а все, кто был вовлечен в проблему с машиной, громко кричали и опять про ту же маму. Надо будет обязательно спросить Колю, когда все утрясется, что они имели в виду.
  
  Но вот к нашей машине подошли милиционеры, и Коля, усталым, но громким голосом сказал:
  - Вот она.
  
  Милиционеры, как оказалось, от Колиной громкости немножко рассердились, и кто-то из них снова прокричал уже надоевшую мне фразу про маму.
  - Здравствуйте, - приветливо улыбнулась я. - Жаль, что погода испортилась, но не беда, вы можете переждать дождик у нас в машине. Правда, Коля?
  Коля мне не ответил, он взмахнул руками и потом сказал очень эмоционально и поэтому громко:
  - Ну вот, видите?
  
  Какое-то время все милиционеры стояли рядышком и смотрели на меня. Мне оставалось только улыбаться им. Не могу же я сказать, что хочу кушать и еще кое-чего.
  
  Они все трое стали шевелить губами, но мои мысли были сосредоточены совершенно на другой проблеме.
  
  Наконец Коля сел в машину. Всю дорогу мы молчали, но вот, наконец, въехали в мой двор. Он помог мне выйти из кабины, прокричал, чтобы я не смела шелохнуться и поставил машину несколько в сторонке. Потом закрыл машину, взял меня под руку, и мы медленнее, чем мне хотелось, пошли к моему подъезду. Там сидели дамы.
  
  Когда мы подошли, я услышала, мою соседку снизу Глафиру Петровну. Она закричала:
  - Гляньте, а наша Изольда снова выкарабкалась.
  Такая милая женщина. Приятно, когда твое возвращение не остается незамеченным.
  Дома Коля усадил меня на кровать и сказал: "Пожалуйста, сидите здесь и не двигайтесь, пока я не уйду".
  
  Я поспешила сказать:
  - Тогда, Коля, уходи скорее, потому что мне надо кое-что срочно сделать.
  Я не успела еще закончить фразу, как Коля исчез. Все обошлось...
  
  ***
  Когда я, по возвращении из больницы, разобралась со своими вещами, я поняла, что у меня есть серьезная проблема. Мне нужно было найти чего-нибудь покушать. Кушать я всегда хочу. Убедившись, что у меня кроме соли ничего съестного в доме не было, я решила попытать счастье и позвонить Тане - соседке по площадке. Очень приятная женщина, но работает слишком много - ее трудно застать дома.
  
  Я нажала кнопку звонка - я, наконец, научилась ее находить. Дверь открылась и я сказала: "Танечка, вы простите меня, но, если можно, одолжите мне кусочек хлеба. У меня дома не оказалось ничего покушать".
  
  В ответ я услышала тихий шепот и удивилась, ведь Танечка знает, что со мной надо говорить громко. Потом я вгляделась в силуэт в проеме двери и поняла, что это не Танечка. Танечка стройная, а тень в проеме двери была довольно крупная.
  Я начала извиняться и сказала, что у меня слабый слух. А потом была рада услышать громкое: "Все в порядке. Проходи. Я как раз чай пью".
  
  Я не успела ничего сказать, как меня взяли под руку и проводили на кухню в Таниной квартире. Я снова извинилась и сказала, что у меня и со зрением плохо.
  Но мою речь прервали, и я с нарождавшейся надеждой услышала:
  - Давай сначала поедим, а потом поговорим.
  Когда мы кончили кушать, мне так приятно было ощутить себя гостьей, да еще при этом сытой и окрепшей. Я сказала своей кормилице:
  - Все было необыкновенно вкусно. Спасибо вам. Но мне неловко - я объела вас, а имени вашего не знаю.
  
  Эта милая женщина заметила несколько недовольно:
  - Ну вот, начинается. Какая я тебе "вы"!? Мы же с тобой старухи, чего выпендриваться?
  - Выпендриваться? - спросила я, - красивое слово. Но что оно значит?
  - Слушай, подружка, ты когда родилась? Как можно этого не знать?
  - В 1888.
  - Что 1888?
  - Я родилась в 1888 году. Ведь вы об этом меня спросили.
  - Так, так. Я родилась в 1931 г. и мне 77 лет. А тебе-то сколько выходит?
  - Через 17 дней 120 лет.
  - Повтори.
  - 120.
  - Тебе, и в правду, 120 лет?
  - Еще нет, мне еще 119. 120 лет будет через семнадцать дней.
  
  Здесь моя соседка надолго замолчала, а потом закричала:
  - Что, выходит, когда я родилась, тебе было 43 года?!
  Я согласилась с ее подсчетами и с улыбкой ответила:
  - И, теоретически, вы могли бы быть моей внучкой.
  "Внучка" долго молчала, потом встряхнула головой и предложила:
  - Тогда давай, бабусь, выпьем еще по стаканчику чая.
  - Как скажешь, внученька.
  
  Потом мы стали так громко смеяться, что я испугалась, ведь мои железки в ноге и в руке могут сместиться, так как я не могла не трястись от смеха. Но когда я подумала, что в этом случае соседка вынуждена будет вызвать скорую, а меня вернут в больницу в день выписки, и представила, каким это будет сюрпризом для моего хирурга, то волна смеха снова накрыла меня с головой. Соседка меня поддержала - и мы чуть не умерли от смеха, потому что дышали с большим трудом.
  
  Отсмеявшись, я услышала вопрос, который мне задал голос соседки, еще не окрепший от смеха:
  - Так как тебя зовут?
  - Изольда Вениаминовна.
  - Как же иначе!? Ведь ты не можешь быть Аграфеной Федоровной, как я.
  - Аграфена Федоровна, ведь не я себе дала имя Изольда. У меня гувернанткой была немка. Она жила в нашем поместье еще до моего рождения. И, как я потом поняла, была командиром в доме. Она и настояла на этом имени. Да Бог с ней. Все уже умерли.
  - Слушай, можно я буду звать тебя Зольда?
  - Конечно, спасибо вам. Так меня звали дома.
  - А меня дома звали Феклой. Ты можешь меня так называть, хотя Аграфена-Фекла - хрен редки не слаще.
  - Извините, Аграфена Федоровна. Но называть вас иначе я не могу. А вы зовите меня Зольдой и на "ты". Я буду рада... Еще раз спасибо, Аграфена Федоровна. Я чувствую такой прилив сил и устойчивость. А ведь я все время падала, как ни странно.
  - Странно то, что падала, а не взлетала, доходяга.
  
  ***
  В эту квартиру отдельную я переехала месяц назад - один купил нашу пятикомнатную в центре, а нас соседей одарил однокомнатными по краям. Неделю радовалась, вторую устраивалась, а потом заскучала. В своей прежней мы с Фимой посудачим, поговорим о том, о сем, со старой каргой Дарьей поспорим, поругаемся - вот и день прошел. А здесь - я же еще никого не знаю, да и с людьми не очень легко схожусь - не люблю заводить новые знакомства.
  
  Но вот как я с Зольдой познакомилась. Вчерась к вечеру - да уж, пожалуй, часов семь было, слышу звонок в дверь - я аж подскочила. Кто ж это может ко мне. Даже не спрося открываю дверь, а там старушка стоит. Главное, смотрит на меня, но вроде не видит. Потом говорит:
  - Танечка, у вас не найдется кусочка хлеба?
  
  Это я-то Танечка. Я ей прямо так и сказала - Какая я тебе Танечка. Глаза-то приоткрой пошире.
  А она улыбается - теперь-то я знаю, что она всегда улыбается. А в первый-то раз. Стояли мы так и каждый думал о своем. Я то, в конце-концов, надумала, что она не слышит. Сообразила и громко так закричала:
  - Я не Таня, я ваша новая соседка.
  Она - "Извините меня за назойливость, я-де не знала. Извините еще раз, что потревожила вас".
  
  А я ж вижу, есть она хочет. Ее даже качает от голода. Ну, я ее под руки и на кухню - кормить.
  
  Ну, на кухне мы не только поели, но и поговорили - кто о чем. Она о своем образованном, а я о своем деревенском. А как начали понимать друг друга, то сразу и подружились. Я таких людей, как Зольда никогда раньше не видела. Божий одуванчик - это точно. Голова седая, волосы пушистые, сама как тонкий стебелек - зеленый от голода. И со всем согласная. Я поначалу думала, что она возражать вообще не умеет. По жизни. Теперь-то я знаю, что и иначе бывает. Потом расскажу.
  
  Но вот я смотрю на нее - а она улыбается и спокойная всегда. Но разговор поддержать любит и хохотушка, как и я. Вот уж и не думала. Но это так.
  
  Когда мы свое отхохотали - это я про внучку и бабушку, Зольда пошла спать, а я на кухню - думать. Я подсчитала, когда революция произошла, то Зольде было 29 лет. Это ж... Надо ж... Она ж, поди, самая старая в Москве, а, может, и на всей России. Решила я с Зольдой поговорить, что у нее хороший шанс отличиться, а я уж ей помогу - я ходок каких мало. С тем и пошла спать.
  ***
  
  И решила я не откладывать дела в долгий ящик, и уже назавтра пошла в администрацию нашего округа похвастаться, что я, похоже, нашла самую старую женщину Москвы, а уж по нашему округу - точно. Подошла я к их дому. Стекла в стенах больше, чем кирпичей. Входная лестница - как во дворце, да и двери под стать. И по этой лестнице - туда сюда мужики с портфелями - все на одно лицо. А уж охрана их как калачи - один к одному. Им бы за станки да на тракторы - страна бы и не бедствовала.
  
  Ну да ладно - вошла я вовнутрь. Меня, конечно же, прямо за дверьми амбал и остановил.
  - Вы куда гражданка?
  - Не осужденная еще. Мне сюда по делу.
  - К кому?
  - Вот ты мне и скажи. Рядом со мной живет женщина, которой 120 лет будет через две недели. Вот я и хотела, чтобы этот юбилей был вашей конторой как-то отмечен.
  - Так вам не сюда, а в службу социальной помощи. Мы здесь такими вопросами не занимаемся.
  - Что ж ты все мычишь - мы-мы - ты за других не говори. Твое дело дверь сторожить. Дай пройти.
  - Я еще раз говорю, вам здесь делать нечего.
  
  Но в это время какая-то шишка с одышкой подходила к дверям. Вижу, мой знакомец выпрямился, подтянулся. Ну и я этот случай не упустила.
  - Простите, - говорю, - вижу вы здесь главный.
  Этот главный на меня вытаращился и смотрит как на червя в надкусанном яблоке.
  - Я пришла сказать про редкий случай. В вашем округе живет Изольда Вениаминовна, которой скоро сто двадцать лет. Такого нигде больше в Москве нет. Есть шанс вашему округу отличиться.
  
  Шишка замерла, губами пошевелила, а потом говорит тому, кто за ним след в след шагал.
  - Займись, это может быть перспективным.
  На меня ноль внимания, да оно мне и без надобности, и к дверям. Прошел легко - двери широкие.
  Меня сразу под руки - пройдемте уважаемая гражданка, поговорим в кабинете. Конечно, поговорим, а то зачем же я в их курятник заявилась.
  
  В какой-то комнате усадили меня за стол. Подождите, мол, придут, запишут, уточнят, проверят...
  Пока ждала, осмотрелась. На столе стекло, на полу ковер, кресло в коже, я в этом деле понимаю... Ну и всякой всячины полно - компьютеры, телефоны-грамофоны. Все новое, блестит, и, видать, никому не нужное.
  
  На подносе несколько бутылок закупоренных с водой или с чем не поймешь. Наклейки на иностранном. Два стакана, открывалка. Пить хочется.
  В это время вошли двое - один как все другие, а вторая с маленьким ящичком в руках. Молча сели каждый на свое место. Девица ящик приоткрыла, ручки на кнопочки положила и замерла. Долго молчали, поэтому я выступила первой:
  - Девушка, дай мне водички попить.
  - Что? - будто не расслышала, губки сжала.
  
  Я заорала, тем более привычная - "Что, плохо слышишь? Я тебя попросила стакан воды".
  Она, да и он, вздрогнули - у них здесь мало, видать, кто кричит. Начальство может только.
  
  Бедняга поняла, что я не отступлю, открыла бутылку, налила стакан, да и поставила его рядом с подносом. Ну чтобы мне встать, чтобы достать. Это ее маленько порадовало бы.
  Ну а я опять в полный голос.
  - Подвинь.
  Здесь уж нервы и у ее дружка не выдержали.
  - Зинаида, хватит. Дай ей воды, и начали.
  Зинаиду перекосило, но указание выполнила.
  
  Так медленно я еще никогда воду не пила. Бывало в три глотка стакан опорожнишь - и за работу. А тут что торопиться, вода такая вкусная. Вот и потерпите и подождите, пока старушка не напьется.
  
  Зинаида побледнела, а другой откинулся в кресле, губы сжал, но молчали.
  - Спасибо тебе внученька, - одарила я Зинаиду Зольдовой улыбкой.
  
  Ну, дальше пошли вопросы-ответы. Слушали меня внимательно - ведь было указание начальства. Парень что-то отмечал, давал указания Зинаиде - кому позвонить, кого спросить, кого пригласить.
  - Все поняла? - спросил он Зинаиду. На ее "да" он встал и вышел молча.
  - А что-то они не попрощамшись? Видно торопимшись сильно, - спросила я Зинаиду.
  
  Ну, здесь меня хохот разобрал, под который Зинаида и попыталась скрыться с поля боя.
  - Подожди-ка девушка, помоги мне из вашего захолустья выбраться. Я ведь дороги не найду - так и буду тут мотаться, а мне недосуг.
  - Идите за мной.
  Что я с охотой и сделала.
  ***
  Когда пришла домой, первым делом к Зольде, поделиться последними новостями.
  Она, моя подружка, как она думала, тряпочкой пыль стирала с того, до чего могла дотянуться. А на деле вылитая синяя птица, машущая одним крылом в горошек.
  - Привет труженица, - сказала я, входя в комнату.
  - Аграфена Федоровна, рада вас видеть. Где пропадали?
  - Пойдем ко мне чайку попьем, я тебе расскажу.
  - Ну, кто еще, кроме вас, может так меня порадовать.
  - Скоро, по всему, таких набежит ворох.
  - Что? - не поняла пока Зольда.
  - Я говорю, пончиков по дороге купила, чайник поставила, пошли.
  - Да, я готова, только руки сполосну.
  
  ***
  Я как раз гречку в кипяток засыпала, когда зазвонил телефон. Звонили из администрации. Говорят, завтра приедут, привезут мебель, приедут рабочие, будут делать ремонт у госпожи Белодарской.
  
  Я сначала толком не поняла, но мне объяснили, что к чему - это политический вопрос - приедут поздравлять с юбилеем высокие чины. Ну, в общем, помалкивайте соседка. Тем более, что ремонт у вас в квартире не намечается. А сейчас, мол, поговорите с прорабом Кузьминым.
  - Кузьмин - услышала я в трубке. - Мне позовите Белодарскую.
  - Белодарская по телефону не разговаривает.
  - Почему?
  - Госпожа Белодарская не видит и не слышит. Как это она с тобой поговорит, пошевели мозгами.
  Видно стал шевелить - в трубке раздался треск. Долго трещало, потом трубка заговорила
  - А как же договариваться с ней?
  - Ты со мной договаривайся.
  - Так там такие деньги завязаны.
  - Чем больше, тем лучше.
  - Расписаться-то она распишется?
  - Распишется, крестик поставит.
  - Какой крестик?
  - Шутка.
  - Завтра мебель привозим, и рабочие приедут к десяти.
  - Ждем-с.
  Видно ему мой смех вовсе не понравился.
  ***
  Назавтра я Зольде говорю, что в ее квартире будут делать супер ремонт. Пусть переезжает ко мне на это время.
  Наша знаменитость битый час не могла взять в толк - что, к чему, зачем, почему, когда. Говорю - в России большие торжества по случаю ее 120 лет намечаются. Народу наедет всякого, а ремонт госпожа графиня не делала никогда.
  Выслушала меня, не перебивая, потом легко так говорит:
  - Пусть их... Только, Аграфена Федоровна, прошу вас, посмотрите, чтобы мое дубовое кресло не трогали.
  На том и порешили.
  ***
  Следующую неделю были сущими двумя Содомами и Гоморрами. В этой кутерьме, когда я в место разгрома заглядывала, меня никто и не замечал. Но через неделю всю толпу ремонтников в миг сдуло, а товарищ Кузьмин кратко доложил - "Ремонт сделан, она может перебираться". Коротко, но ясно.
  
  Она перебралась. Мебель у Зольды теперь новая и дорогая, но незнакомая. Я как соседку ввела в комнату, она хотела тронуть свой шкаф, который пол ее жизни стоял на своем месте, так она застыла на середине.
  - Аграфена Федоровна. Я без вас не обойдусь. Будьте добры, давайте пройдемся по всей комнате - от двери влево до двери справа. Я все потрогаю и постараюсь запомнить.
  Жаль мне девушку стало до жути. Кому нужна эта новизна - уж точно не Зольде.
  
  - Потерпи, - говорю я ей, - капельку. Ведь что тебе обещали? Через неделю специально приглашенный знаменитый японский доктор сделает тебе операцию - ты прозреешь и подивишься на свою квартиру... Да и меня разглядишь. Да только как бы после этого здороваться со мной не перестала.
  - Почему, ведь язык-то мне не отрежут, надеюсь.
  
  Посмеялись мы с ней над этой шуткой, но вполсилы. Как-то не до смеха было. Зольда - как в незнакомом лесу, а я - как в музее. Что комната, что кухня, что ванная и туалет - как из иностранного кино про ихних миллионеров. Но решила Зольде ничего про это не говорить - сама все увидит. А по-честному, чуть-чуть я ей позавидовала. Но чуть-чуть не считается, как говорится.
  ***
  Но вот пригласили мою слабослышащую и слабовидящую подругу на встречу с японским доктором, который Зольду будет лечить. Она приглашающим - поеду, только если возьмете Аграфену Федоровну. Победа всегда за ней.
  
  И вот привезли нас в какой-то большой дом. Ввели в вестибюль, велели ждать. Сейчас-де за вами придут. Зольда, как всегда, пошла искать маленькую комнату, а я стою себе, жду Зольду.
  
  Вдруг ко мне двое подбегают, даже запыхались:
  - Что же, госпожа Белодарская, вас до нас не довели?
  Обидно мне было, что меня - внучку - за бабушку приняли. Надула я губки, а они ждать не стали. Схватили меня как-то по странному - руки сцепили, меня посадили и помчались мы вверх. Взвились как ветер, они раскраснелись, ну я их маленько и остудила, говорю:
  - Я - это я, а не госпожа Белодарская, а Зольда, которая вам, по всему, очень нужна, внизу и видать, как всегда ищет туалет.
  - Что ищет? Зачем?
  - Хобби у нее такая, вернее беспокойство.
  Но этих слов ребята, по всему, уже не слышали. Они ринулись вниз. А я стою, где стояла. Но недолго. Скоро и мою подружку эта пара гнедых со всей прыти донесла до места назначения. Ну, мы с Зольдой немного посмеялись и под этот звук нас и затолкали в залу.
  
  Все сразу умолкли. И к нам, по правде сказать, к Зольде, подошел такой маленький вроде мальчик, но с морщинами и вежливо так сказал.
  - Госпоза Зольза. Господин Фудсю будет осень рад познакомитися с вами.
  
  Он думал, что говорит это Зольде, но слышу-то только я. Неужель эти доктора по слуху и по зрению забыли, по какому поводу приехали. Но ругаться с ними не стала, все-таки японские доктора, а не наши. Тем-то точно от меня досталось бы.
  
  Потом этот старенький мальчик легонько правой ручкой взял Зольду за локоток, а левой как Ленин на памятниках рукой показывает на то место, где, видать, этот Фудсю находился. На меня, как всегда, никто внимания не обратил, кроме моей подружки, конечно. Она этого "мальчика" от себя отцепила, взяла меня под руку. Ну, мы вместе неразлучной парочкой и направились к Фудсю знакомиться.
  
  Подвела я ее к креслу, где сидел маленький седенький японец. Он встал, прижал руки к груди и тихо замяукал:
   - Сяу, мяу, сисяй, масисяй.
  
  Тут уж я не выдержала и во всю силу легких говорю нашему сопровождающему:
  - Что ж эти гости забыли, что Зольда не слышит. Надеюсь, они не забыли, зачем приехали?
  Это официальное лицо заметно ошалело, поэтому на мой вопрос ответила Зольда:
  - Аграфена Федоровна, спасибо за помощь. Я действительно ничего не слышала. Да нет в этом необходимости. А потом вдруг повернулась лицом к побледневшему Фудсю и, представьте себе, тоже замяукала:
  - Масисяй сяу, сисяй, мяусяй.
  
  Такая тишина настала. Японцы широко раскрыли глаза - таких глаз у этой нации и не бывает. Здесь я на нее маленько рассердилась. Все-то она знает да все умеет. Не похвастаюсь же я на своем орловском русском, что я-де лучше всех да быстрее всех в нашем колхозе картошку окучивала, за что и приобрела известность в нескольких избах. Ох уж эта Изольда Вениаминовна.
  ***
  Просидела я статуей в коридоре три с половиной часа, а потом из операционной вышел ко мне кто-то в зеленом. Я его за уборщика приняла, чуть не спросила, сколько ему здесь платят.
  А он говорит мне.
  - Госпожа Зольда просила передать, что у нее все в порядке. Операция прошла успешно. Сказала, что уже завтра ее выпишут. Просила вас придти за ней к двум часам дня. Она будет ждать в седьмой палате на третьем этаже. Да и еще... Она просила вас купить ванильных пряников.
  
  Я усмехнулась - "к двум часам дня". Уточнил, чудило. В два ночи я что ли за Зольдой приду. Этому зеленому я ничего такого не сказала, а, наоборот, выразила ему свою благодарность и заспешила домой. Нужно собрать вещички Зольдины - очень похолодало. Ну а пряники с нетерпением ждут Зольду на ее кухне вместе с другими вкусностями. Настроение у меня было - не нарадуешься.
  
  Но на следующий день, когда я в один час и пятнадцать минут дня подошла к больнице, то увидела толпу людей со всякой всячиной в руках - камеры, микрофоны, какие-то длинные палки. Думала, как же мне пробраться через толпу. А потом надумала и заорала во все горло:
  - Пустите, пустите, Зольдины вещи.
  
  Они, конечно, ничего не поняли, но шарахнулись от меня кто куда. Вот я уже стучусь в закрытую дверь, продолжая орать:
  - Пустите, пустите, Зольдины вещи.
  Охранник дверь приоткрыл, ну мне и щелки хватило.
  - Сейчас не приемные часы, покиньте вестибюль.
  Ну я ему в сердцах:
  - Бюль, бюль, Сергея Сергеевича позови.
  Надо признаться, что этот пароль произвел на стражника неизгладимое впечатление, он отвернулся от меня и прилип лицом к дверному стеклу, а я поспешила со своим кулечком к палате Зольды.
  
  ***
  Когда я вошла в Зольдину палату, она сидела на краюшке кровати и ждала меня.
  Я ей от самой двери и прокричала:
  - Ну, что они здесь с тобой сделали?
  
  И даже испугалась, когда увидела, что девушка высоко подскочила на своей кровати, а потом быстро-быстро стала говорить, прижав руки к ушам:
  - Милая моя Аграфена Федоровна. Пока не говорите ни слова... Трудно в это поверить, но я теперь великолепно вижу и слышу, спасибо господину Фудзю. Поэтому громко говорить со мной не надо.
  - Значит все в порядке? - спросила я более тихим голосом.
  Она покачала головой:
  - Нет, нет, говорите со мной так, как вы разговариваете с другими. Вы знаете, Аграфена Федоровна, я сейчас слышу, как мимо пролетает муха. Столько звуков - мне надо привыкнуть.
  - Конечно, - прошептала я. - Но, знаешь, Зольда, зайдем в аптеку и купим бируши, чтобы ты могла побыть в привычной тебе тишине.
  - Какая же вы умница. Мы еще купим темные очки - моим глазам сейчас тоже достается.
  - А сейчас давай переодевайся, - сказала я ей, передавая сверток.
  
  Только Зольда переоделась в домашнее, как постучали в дверь. На Зольдино "входите" дверь открылась и в палату вошла целая делегация. Впереди тот чин из департамента, с которого все началось. Потом господин Фудзю с Сергеем Сергеевичем, а за ними кучей люди со всякими причиндалами.
  
  Чин, как только вошел, стал говорить, заучил по всему:
  - Мы все собрались здесь, чтобы поздравить нашу юбиляршу и с ее днем рождения и с великолепным результатом работы профессора Фудзю. Разрешите мне от имени администрации вручить вам подарок на день рождения. Это банковская карточка на сумму сто тысяч рублей.
  - Спасибо, Анатолий Всеволодович, великолепный подарок. И передайте мою самую сердечную благодарность всем сотрудникам вашей администрации.
  
  Откуда моя бывшая слабослышащая знает, как его зовут? Но вижу, эти ее слова растрогали нашего высокого начальника. Он подошел к Зольде и поцеловал ручку. А моя девушка привычно прижала руки к груди и слегка поклонилась.
  
  Потом Сергей Сергеевич сказал:
  - Изольда Вениаминовна, я был очень рад иметь вас пациенткой моего отделения. И должен поблагодарить вас за благотворное влияние на моих сотрудников. Мы можем сейчас выиграть конкурс на самый вежливый коллектив российских больниц. А вы убедитесь, покинув нас, что в этом мире есть, на что посмотреть и что послушать.
  
  Он тоже подошел к Зольде и приложился к ее ручке.
  Зольда ему улыбнулась, повернулась к Фудзю и снова замяукала:
  - мяу, мяу, каусяу, саякау.
  
  Откуда-то появившийся переводчик ее слова перевел для посторонних - мол-де благодарит. Это чудо. Не смела надеяться и пр. и пр.
  И все это под жужжание всяких камер - сохранить этот момент для истории.
  
  Еле отбились от свиты. Потом нас усадили в шикарную машину и довезли до дома, где мы с Зольдой и провели вечер по нашему вкусу.
  
  После операции Зольда стала известной, как кинозвезда. Этой звезде все равно, а я измаялась. Ползут в ее квартиру сотрудники новостей изо всех щелей как тараканы. Зольда-то ведь дверь последние полвека никогда не закрывает. Вот я и отлавливаю этих тараканов. Спасибо догадалась - повестила на Зольдину дверь записку. "Осторожно остро инфекционная зона". Жить стало легче.
  ***
  Зольду - нашу городскую знаменитость пригласили выступить по телевизору. Ну она, конечно же, меня с собой прихватила. Так вот, вышли мы на сцену и пошли к столу. У меня ноги подкашивались, а девушка моя, когда подошла к столу, положила на спинку стула свою худенькую ручку в белой кружевной перчатке и, что бы вы думали, стоит и улыбается как всегда.
  
  Я-то, конечно, села сразу и уставилась на подругу. В зале был поначалу такой шумок - кто шуршал, кто переговаривался. Но потом все мало помалу умолкли и дошли до гробовой тишины. А Зольда стоит себе спокойненько. Ну, думаю, вот тебе и крепкий орешек - видно от волнения ее застопорило.
  
  И странное дело, даже наш шустрый ведущий побледнел и молчал. И вот потом, во втором ряду, кажись, встал с места один седой мужчина, а после потихоньку и весь зал поднялся. Все встали. Зольда прижала правую руку к груди, слегка поклонилась им и села.
  
  Вы не поверите, но люди еще долго стояли, а потом стали хлопать в ладони как актрисе. Подумать только - этот одуванчик Божий смог урезонить столько народу. Чудеса. И почудилось мне, что эти люди в зале стали мне как-то роднее. Чувствую, а у меня слезы подступили. Глянула в зал, а там много женщин платочки по этому же поводу достали.
  
  А здесь и наш ведущий проснулся и начал с самых "подходящих" слов:
  - Вы прожили долгую жизнь.
  Зольда ему и отвесила:
  - Эти слова я хочу услышать только на своих похоронах.
  В зале засмеялись, ну и мы с Изольдой конечно.
  
  Потом все еще бледный от пережитого ведущий стал задавать вопросы, типа "сколько комнат было в вашем поместье?", "кто в вашей семье работал и сколько по тем временам зарабатывал?", "где вы учились?".
  
   Вижу Изольда отвечает двумя словами, но вежливо. Значит, скучает и вопросы ей порядком надоели. А когда этот зануда сказал:
  - Хорошо, Изольда Вениаминовна, я хотел бы спросить вас, какая ситуация случилось с вашей семьей после революции.
  Зольда вздохнула, покачала головой и выдала:
  - Дело в том, молодой человек, что, во-первых, с ситуацией ничего случиться не может, ситуация может сложиться, например. И теперешняя ситуация в этой студии сложилась так, что я с вами, Сергей Николаевич, беседовать больше не хочу.
  
  По залу так у-х-х волной, потом полная тишина.
  Парень, видать, потерял дар речи. И представляю, что он сейчас думал о своем начальстве, которое устроило эту прямую передачу. Он уставился на Изольду, а она спокойно так говорит ему.
  - Вот вы произнесли фразу "сколько комнат было в вашем поместье?" Но дело в том, что в поместье не может быть комнат. Потрудились бы заглянуть в словарь перед этим интервью и узнать, что такое "поместье". Должна сказать, что вы бракодел, милостивый государь.
  - Вы ставите меня в неловкое положение
  - Да нет, сударь. Это вы сами постарались... Стул с тремя ножками вместо четырех - это очевидный брак мебельщика, а ваши речи - это, хотя и не видный очами, но тоже очевидный брак.
  - Нет, но...
  - Ни "нет", ни "но"... Я сама справлюсь. Мне помогут зрители в этом зале. Я думаю, что кому-нибудь из работников студии не будет трудно спуститься в зал с микрофоном, чтобы я услышала вопросы.
  
  Здесь на сцену вышел какой-то человек именно с этим устройством в руках, улыбнулся Зольде и сказал только "Конечно".
  
  Затем спустился в зал и спросил публику:
  - Ну, с кого начнем?
  Руку подняли многие, но он выбрал молодого человека. Получив микрофон, тот сначала сказал:
  - Спасибо за то, что вы пришли сюда и спасибо за урок. Мне он очень понравился.
  А уж потом спросил:
  - Как вы считаете, старости надо бояться?
  - Ну на этот вопрос я смогу ответить только когда состарюсь.
  Зольда знает, что ответить. Еще поговорили про то, про се, посмеялись. Но вот одна женщина задала вопрос по существу.
  
  - Я хотела спросить, какая пенсия у Изольды Вениаминовны.
  Зольда и отвечает.
  - Не знаю, но здесь находится специалист по финансовым делам. Попросим Аграфену Федоровну ответить.
  Здесь Изольда посмотрела на меня и тихо сказала
  - Ваш выход, Аграфена Федоровна.
  
  У меня ах дух зашелся. Ладно, полон зал, так в каждой квартире, поди, включен телевизор. Рот аж заклинило. Но глянула на Зольду. Она ж ничего не боится. Сидит себе как у меня на кухне. И вдруг страх мой как рукой сняло, и я ответила, тем более, что накипело.
  
  - В России сейчас, поди, только Зольда при коммунизме живет. Ну, в том плане, что без денег. Пенсию ей приносили, но в руки не давали. Конечно, кормили пенсионерку нашу, чтобы не ушла навсегда, но впроголодь. Сейчас ее деньги у меня в нашей общей казне. Нам бы кого-нибудь еще, сообразить, так сказать, на троих. Лучше, конечно, кого-то из депутатов - они не бедствуют.
  
  Но вот микрофон достался тетке - есть такие без возраста. Она к Зольде, глаза прищурила, голос повысила и говорит едким голосом.
  - Скажите правду, ведь вы когда-то в своем поместье жили припеваючи, а сейчас поместья нет, вот вы и хаете все подряд.
  Надо видеть лицо Зольды, которое прямо засветилось от радости.
  - Вы абсолютно правы. Премного благодарна вам за эти слова.
  
  И все - молчок. Я-то эту Зольдину особенность давно знаю. Это когда ей чего-то не по душе, или не хочет о чем-то вспоминать или говорить, она такое вытворяет.
  Я бывало ей - "Вот сколько твоя семья перенесла, а за что?"
  А она - "Аграфена Федоровна, умница вы моя, вы абсолютно правы. И еще мне кажется, что пахнет ванилью - не ваше ли это печенье?"
  
  Я вроде конфетку получила - и умница-то я и права во всем. А пока дойдет, что она вроде не по делу выступила, время-то прошло, и чего к этой теме возвращаться?
  
  Так и теперь. Эта активистка порцию похвалы получила, сидит, молча переваривает. А микрофон-то у нее уже забрали. Так что сиди, глазами хлопай.
  
  И тут ни к селу, ни к городу опять в глазах у меня слезы. Стыдно, что люди подумают. Но ведь не по заказу, а по мыслям. Откуда у этой древности столько сил и воли. Вот я знаю точно, скажут ей: "Соври и жива останешься".
  И она улыбнется и ответит: "Вы абсолютно правы, спасибо за то, что вспомнили обо мне". И спокойно будет ждать, чем дело кончится.
  
  Как получается, что более покладистой и более несговорчивой я в жизни не встречала. А вот к старости повезло такое чудо природы повстречать.
  
  - Я видел по телевизору в новостях, что вы со своим японским врачом по-японски разговаривали. А сколько языков вы знаете?
  - Несколько... Но вот японский язык я выучила на спор с братом за полгода - занималась по двадцать часов в день, но спор выиграла. Похудела килограммов на десять. А вот бедный господин Сираоки, которого папа выписал в качестве моего учителя, исхудал еще больше и уехал из нашего поместья со счастливой улыбкой, но еле живой.
  
  - Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в России.
  - Меня политика, по правде говоря, мало интересует. Политические события, в том виде как их доносят до нас, всегда cрежиссированы, поэтому стараться давать им свою собственную объективную оценку - пустая трата времени.
  
  Ну вот своей очереди дождался наконец-то грамотей. Такие водятся везде - в очередях, в автобусах, в поликлиниках. Он-де все знает и понимает, а остальные бродят в потемках. Он, по всему видно, решил озадачить Изольду.
  
  - Вы верите в Бога? - начал он издалека. Но его прищуренные глаза и ехидная полуулыбка показали, что это так - только для того, чтобы начать выставляться перед публикой.
  
  Изольда ответила - короче нельзя:
  - Да.
  Этот гражданин выдержал паузу, а потом изрек:
  - Я ожидал такого ответа. "Да" - и все. Совершенно не подтвержденное никакими фактами "да". И какие же выводы можно делать на таком расплывчатом "да"?
  
  Изольза молчит. А тот тоже помолчал, но понял, что говорить-то ему что-то надо, даже если моя рыбка на его крючок попадаться не хочет.
  
  Он снова начал бубнить:
  - А я верю только в то, что научно может быть доказано, и строилось бы на базовых знаниях - и не иначе. Остальное же - легенды, притчи, сказки, былины. Они интересны, но к реальности отношения не имеют.
  
  Изольда подняла бровки кверху, слегка покачала головой- а я уже знала, что этому говоруну достанется.
  - Я могла бы уличить вас во лжи в течение пяти минут, но не хочу тратить на это время моих гостей, которые пришли сегодня в эту студию.
  
  Надо было слышать гул, который раздался в зале. Да я была первая, которая чуть ли не закричала - трать, Изольда, трать. Ну и остальные выкрики с места были не лучше.
  
  - Я чувствую, - обратилась Изольда к публике, - что вы хотите, чтобы я остановилась на только что предложенной теме. - Хотя слово "чувствую" больше ассоциируется с молодостью, потому что в моем возрасте и возрасте моего теперешнего собеседника чувства уже не носят сильной эмоциональной окраски - их заменяет жизненный опыт.
  
  - Не говорите за других, - обиделся Зольдин собеседник. - Я не в таком возрасте, чтобы не испытывать глубоких чувств. У меня, кстати, молодая жена, и наши отношения строятся именно на глубоком чувстве.
  - И она говорила вам, что любит вас?
  - Да, конечно, и я знаю это и без слов.
  - А вы верите ей?
  - Конечно же, странно, что мы задержались на этом - пора идти вперед.
  - Но мы, собственно, уже дошли до конца.
  - Какого конца, - не на шутку рассердился собеседник.
  - Ну вы только что сказали, что верите ей, когда она вам говорит о своих чувствах. А ведь ее ответ не был научно обоснован и не строился на базовых знаниях. Вот вам и цена вашего утверждения.
  - Нет, нет, - постойте, - старался привлечь к себе внимание приувядший знаток под громкий смех и аплодисменты публики.
  
  Следующий вопрос задал молодой человек, который все время тянул руку и вот, наконец, привлек внимание нашей звезды:
  - А что вам нравятся в современной России?
  Зольда покачала головой, помедлила и сказала.
  - Я не торопилась с ответом, потому что обдумывала, что мне ответить. И, как оказалось, в теперешней России мне нравится только Аграфена Федоровна.
  
  - Вот вы говорите, раз выбрав - не сворачивать. А если я разлюбила того, кого выбрала, хотя думала, что раз и навсегда.
  
  - Раз так произошло, то речь идет о каком-то другом чувстве, но не о любви. К чувству любви слова "выбрала", "разлюбила" не могут иметь никакого отношения. Представьте, у матери очень неспокойный, непослушный малыш. И ее осенило - все, я его разлюбила, мне он надоел - отдам, а себе возьму другого. Абсурд. Поверьте, я ничего не говорю вам из того, чего принципиально не принимаю сама. Потому не обижайтесь.
  
  - Вас интересно слушать. Вы так красиво говорите.
  - Спасибо, мне очень приятно это услышать. Беда в том, что наш язык сейчас обкорнан, загрязнен и поруган. А ведь он такой объемный, такой музыкальный. Вслушайтесь - жужжит, звенит, грохочет, шуршит. Тут и звук и суть.
  
  Хорошо было бы создавать дискуссионные клубы. Поговорить - это наслаждение. Я считаю, что могло бы быть интересным вместо так называемого албанского языка - пустое дело - искать, учить, использовать старые русские слова. Я их очень люблю.
  
  Мы дома, бывало, любили играть в слова. Я предлагаю вам попробовать сделать это сейчас. Это очень просто. Я, ведущая, называю вам какое-нибудь старославянское слово, а вы даете ответ. Кто ответит правильно, получает аплодисменты. Если нет, я качаю головой и идем дальше. Вам даются три попытки. Выберу пять слов. Но учтите, что я буду хитрить. Ну вот, например, "безживотие".
  
  Тут начался сильный гомон, и много людей хотели завладеть микрофоном. Те, которым это удавалось, торопились с ответом. Но Зольда отрицательно качала головой на все три предложенных ответа - "голод", "худоба", "вялость". Потом дала ответ - "нищета".
  
  Дальше - "восхищение". Опять никого, отвечали "удовольствие", "любование", "похвальба". Вроде подделывались под старину, но опять невпопад. Зольда перевела - "похищение". Вспомнили - вос - хищение.
  
  Вопрос "еда" - ответы "яство", "снедь", "кушанье". Опять не то. Надо - "неужели, иначе". Народ даже загудел - ну и ну. А Зольда сидит довольная.
  
  Четвертое слово - "мовь". И вдруг кто-то, не дожидаясь, когда ему дадут микрофон, закричал "баня".
  
  Зольда начала хлопать, ну уж тут и публика душу отвела.
  - Совершенно правильно. Ведь мы говорим "омовение". Вот вам и "мовь". Мои поздравления. И последнее слово - "сыроядец".
  
  Отвечали - "вегетарианец", "сыроед", "любитель сыра". Не одного попадания. Оказалось "сыроядец" это дикарь, варвар.
  С игрой закончили, вернулись к вопросам.
  - Спасибо, мы все получили удовольствие от этой игры. А какие из древнерусских слов живы и сейчас?
  
  - Например: блюсти, образ, окрест, плоть, ряд, стезя, трость, челядь и так далее, далее и далее... Кстати, сто пять лет тому назад я учила наизусть "Слово о полку Игореве". До сих пор помню - "Начати же ся той песни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню! Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы"... Но это отступление от темы. Пошли дальше.
  
  Довольно молодой человек встал, положил руку на сердце, слегка поклонился. Ну, в общем, собезьянничал к Зольдиному удовольствию:
  - Спасибо за эту встречу. Вот мой вопрос. Что вы считаете самым главным в жизни?
  
  - Этот вопрос на всю жизнь. Да. Я вам искренне благодарна за доверие, но я никакой ни советчик. Просто я скажу вам, по какому принципу живу сама. Я иду по жизни, не думая о почве под ногами. Все равно - паркет ли это, асфальт или топь. Я уверена, что нужно жить, ступая по любой жизненной дороге, как по полу в родном доме.
  
  Но вот, наконец, и последний вопрос у публики к моей уставшей подружке:
  - А какие планы у вас на будущее.
  - Аграфена Федоровна купила мне дымчатые очки и бируши, их я намерена по окончании этой встречи с вами надеть и снимать только в двух местах - в своей квартире и в квартире моей милой соседки. Вот когда Аграфена Федоровна мне скажет, что все - в стране порядок, тогда я задумаюсь над другими планами на будущее.
  
  После этого Зольда встала, снова приложила руку к груди, поклонилась и сказала мне.
  
  - Аграфена Федоровна, пора домой.
  Мы и ушли со сцены под аплодисменты.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"