Последнее время ему занравилось бродить по улицам. Старухи и девушки встречали его настороженным взглядом. "Они видят серийного убийцу или маньяка",- весело думал он.
В парке он проходил мимо шахматистов-пенсионеров и задерживался перед летним театром. Диксиленд из почти поголовно лысых заводских - это было смешно, играл по выходным. Можно было сидеть и даже целоваться. Дальше гремели аттракционы, особенно громко - "Супер-8". На первом, самом крутом и длинном спуске, когда душа нырком прыгала в тело, визжали. "Я окаменела",- оправдывалась она за молчание. "Сильный характер",- решил он тогда...
Он ходил расстегнувшись, с шляпой на глаза. У него было мало вещей, но шляпу он любил. Шляпа меняет человека, как женщину вуаль. "Arbeitslos",- сказала раз встречная подружке возле иняза. Ему льстило внимание встречных. И всё благодаря шляпе.
У него был маршрут мимо общаг и потом по набережной, где всегда ветер и полы пальто вразлёт заставляли встречных понимать - перед вами поэт, кланяйтесь...
..............................
У неё на руках были короткие золотистые волоски. "Не трогай, я возбуждаюсь", сказала она, когда он захотел провести рукой. А ещё она царапалась как кошка. "Ты можешь этого не делать?",- он показал ей спину. "Я ничего не помню",- оправдывалась она.
Он приходил на репетиции очередного мюзикла и смотрел как танцовщиц грубо крутили танцовщики в трико, с какими-то конскими яйцами. "И правда мешают",- думалось ему. "Тебе не страшно?... когда... ну, эти поддержки...". "Нет, я танцую с пяти лет".
Он познакомился с худруком дэнс-труппы. "А я подумал - ещё один пидорас, когда заметил". "И много их?". "Хватает, у меня дорогой народ".
Он встречал её после репетиции. Танцовщицы выглядели усталыми, выгоревшими. А танцоры - бодрыми жеребчиками. По нему скользили взглядом. Она подстраивалась под шаг и лишь отойдя прилично, брала под руку. Они встречались глазами и она улыбалась - "я люблю тебя... давай где-нибудь посидим".
Перед входом в парк дежурила девчушка с белым пони. "Хочу покататься!". Он покрутил пальцем у виска: "Это для детей...". "Я тоже ребёнок... когда с тобой",- она сверкнула белком глаза и сделала губы бантиком.
В парке была стекляшка, типа летнее кафе, без названия. С видом на мелкую канаву с тиной и утками и горбатый мостик как в стране дураков, с которого собаки-полицейские кинули Буратино в пруд Тортилы-Раневской. На перилах мостика густо болтались разнокалиберные китайские замочки, оставленные молодожёнами "на счастье". Мамки половинили деткам булочки - "ути-ути...". Утки собирались около ребёнка и ненасытно глотали хлеб. В кафешке не было стен - стекло как на витрине. И только мороженое и безалкогольные коктейли. Парк был детский, с колесом обозрения, тиром и планетарием. На колесе было ветрено, всё нервно скрипело и не было видно "ничего такого". В тире они согласно мазали, он - в мельницу, она - в белку. В фойе планетария были большие глобусы Луны и Марса, а в зале полумрачно и можно было садиться где хочешь. Она смотрела на типа звёздное небо, откинув голову, а он целовал её в шею, прямо в пульсирующую жилку.
По субботам, бывало, ходили на вещевой рынок. Это был стадион, опоясанный толкучкой между опор трибуны. Гипсовые атлеты по стенам, но не голые как у греков, а в трусах и майках, обоего пола, девушки большегрудые и круглозадые - бегали и прыгали. Под ними кипели торговые страсти. Народ примерялся на виду, иногда весьма сексапильно. "Не смотри", говорила она и ловко, через голову, стягивала свитер, а то и джинсы до колгот и лифчика. И так же стремительно натягивала что-нибудь турецкое, яркое, в облипку. Что в талии резко обозначалась фигура. Она искала зеркало и живо вертелась напротив. Потом нехотя переоблачалась - "это специфическое, для проституток". "Ну так и что?". "Вы не понимаете".
Она звонила ему на работу. "Тебя",- звал кто-нибудь, ближайший к телефону. Начальник морщился - "вы много болтаете... первый отдел очень просит...". "Я не могу",- отнекивался он. Горела тема и работали допоздна. "У меня сюрприз". "Беременность?" - напрягался он всякий раз и отпрашивался. Шли в кино или на концерт. В темноте он добирался до клитора. Она расстёгивала ему ширинку...
Как-то она сказала - у меня настоящий сюрприз". "Ну и...",- отозвался он беспечно. "Рак матки". "Сейчас вылечивают!". "Метастазы".
Теперь он часто уходил с работы "по гудку" и ехал в онкоцентр. В палате на четверых воняло какой-то карболкой. Она лежала почти всегда под капельницей с ногами на спинку кровати, выше головы - "от химии у меня нет давления...". "Я купил тебе крестик. Это не золото, а титановое напыление, или гальваника". "Без разницы". "Что тебе принести?". "Принеси "утку"... - и засмеялась,- нет, правда, попроси у сестрички...я сильно изменилась?".
"Она в реанимации. Туда нельзя". Но он всё же сунулся. На звонок открыл реаниматолог. "Подождите...", и вынес крестик,- она в искусственной коме, до свидания".
Теперь он ходил по улицам...