-Далеко еще? - спросил сидевший на первом сиденье Сергей Батурин по прозвищу Батон у водителя. Шоферил сегодня Женька - Джон. Умело перепрыгивая через встречные колдобины, он вел машину на предельной скорости, вальяжно попыхивая в окно сигареткой. Это была его первая машина. Точнее, даже не его, а миниатюрной Варечки, смирно сидевшей на коленях у Батона. 'Копейка' была подарком будущего тестя будущим молодоженам.
-Еще километра три и поворот. Там до реки и у пристани снова направо. Не боись, не заблудимся, - процедил Женька сквозь зубы и взглянул на Варечку. Та ответила томным взглядом серых глаз.
Из-за взгорка, словно чертик из коробочки, выскочил странный синий человек с черно-белой палкой и взмахнул рукой.
-Старший капитан по особо важным Денисов Евгений Николаевич, - представился Джон. Капитана ему дали только на прошлой неделе, и он не мог избавиться от привычки говорить 'старший', как будто продолжал оставаться лейтенантом. На 'гаишника' его слова не произвели никакого впечатления - он продолжал лениво рыться в бумагах. Со вздохом из задней дверцы выбрался Роман Комиссаров. Он что-то тихо сказал человеку в синем, отчего тот заинтересованно поднял брови, потом поманил пальцем. Уже через минуту мент делал друзьям 'под козырек'. Отец Комиссара, находясь где-то далеко и за колючей проволокой, умудрялся руководить охранным агентством. Хорошим, кстати, агентством.
Через пять минут и вправду показался обещанный поворот, машина козлом запрыгала по взгоркам, но Джон, стиснув зубы, скорости не сбавил. Честно говоря, это он был инициатором затеи. Будущий тесть попросил забить скотину на даче - и Женька, готовый отдать за свою любовь не то что жизнь, но и три дня отгулов, согласился. На заднем сиденье, кроме Комиссара, сидели еще двое: Владимир и Михаил. Последний, упираясь головой в потолок, попросил:
-Езжай тише!
-Михалыч, не боись, - отозвался Женька и заложил крутой поворот, стараясь не задеть пристань. Машина в поворот уложилась, но заглохла.
Некоторое время друзья сидели, слушая тишину и пение птиц. Потом раздались многосложные матюки, захлопали дверцы - ребята выбирались наружу.
-Карбюратор, - сразу определил Сергей Батурин. Он работал автослесарем. Профессиональным движением откинув крышку капота, он начал копался в движке.
-Бензину залейте, - прогудел Михалыч. Он в движках разбирался плохо, а под капот своего последнего 'Мерина' вообще ни разу не залезал.
-Дело плохо. Не сосет, - озабоченно выбрался из-под капота Батон. - Ну-ка, дерни! - обратился он к Женьке. Джон 'дернул', машина взревела и снова заглохла.
-Не сосет, - выпятив губу, повторил Батурин. Ему поверили - в конце концов, именно он работал автослесарем. Пятеро парней впряглись в машину.
-Варечка, рулить будешь, - промямлил Джон, с любовью глядя на небесное создание. Создание, выдернув из уха наушник плеера, кивнуло.
До места прибытия оставалось совсем немного - какой-то километр. После первых пятисот метров Михалыч остановился и вновь прогудел:
-Бензин залей.
-Да что ты пристал со своим бензином, - набросился на него Батон. - Ну давай, доставай канистру!
Отыскав среди коробок с водкой десять литров топлива, он неторопливо залил бензин в горловину бензобака. Джон повернул ключ, и машина зафырчала, даже вроде как с удовольствием. Лицо Сергея Батурина приобрело задумчивое выражение. И чем крепче становился мат, тем больше Батон походил на роденовского мыслителя. Женщины почему-то были без ума от его задумчивых зеленых глаз. Но сегодня это не помогало - чем больше он хмурил брови, тем забористей становились выражения.
-Ни хрена не понимаете, а суетесь, - вынес свой вердикт Батурин, когда друзья угомонились.
Покосившаяся изба, в которой и предстояло провести ближайшие два дня, располагалась в живописном месте. Там, где кончались огороды, начинался глубокий залив, тянущийся до самой Волги. Чистая вода, сквозь которую было видно армию мальков, манила и притягивала. Окнами дом выходил на неглубокий овраг, заваленный мусором. Деревенька, протянувшаяся между заливом и оврагом, заросла старыми деревьями и желтыми цветами.
-Красота-то какая, - протянул Вовка Курочкин, заходя на мостки, трогая рукой висевшую там старую железную лодку, любуясь сквозь грани стакана камышами и лесом на противоположной стороне. В камышах кто-то барахтался - молча, сосредоточенно.
-Я бы сам купил такую дачку. И земля, и вода. А воздух-то какой! - говорил он возбужденно угрюмому Джону.
-Слушай, Курица, у тебя нож есть? - спросил тот.
-Нет, - развел руками Вовка. - А зачем?
-Дом продавать будут. Уже продали, считай. А как бабка померла, так и вывезли все. У меня тесть хозяйственный. Старую алюминиевую посуду в лом сдал. Лопаты забрал. Пилу тоже. Топоры - тем более. И ножей нигде нет. Как мы будем курей-то резать? - охотно объяснил Женька.
-Ну, так посмотри в инструментах у себя, - предложил Вовка.
-Да я все выложил. Только запаску оставил и канистру. Вино здесь выпьем. Обратно мясо повезем, чуешь?
-Чую.
-Вот что. Тебе партийное задание. Ты у нас Курица, значит и куры на тебе. Как хочешь, - объяснил задачу Джон. Вовка внимательно посмотрел на девяностокилограммового Женьку, сплюнул и кивнул. После получасовых поисков и трех тостов ему удалось найти несколько вполне приличных гвоздей, горлышко от бутылки и старый колун, невесть как уцелевший от загребущих лап будущего Женькиного тестя.
-Пойдем, поможешь, - предложил Вовка Ромке Комиссарову, учителю физической культуры в средней школе.
Поймать десяток голодных, и поэтому изрядно отощавших кур оказалось непросто даже в замкнутом помещении. Похожие на галок куры клином журавлей кружили по сараю и даже не приземлялись отдыхать. В конце концов, опыт Комиссарова, умеющего очень хорошо кидать разные тяжелые предметы, дал свои результаты. Поленом удалось сбить сразу двух птиц, и вскоре одна из них оказалась в руках доморощенных мясников, а вторая была отбита товарками. Пленница боролась до последнего - молча, упорно, словно дикий сокол, но куда ей совладать с парой здоровых мужиков! Вовка, яростно сопя, связал стерве ноги, потом проволокой примотал крылья и нацепил на голову собственный носок. Курица, не ожидавшая такого обращения и особенно - газовой атаки, затихла.
-Клади ее на чурбак! - приказал Вовка. Комиссаров уложил жертву на старый пень, жестом фокусника сдернул носок с головы. Курица встрепенулась - но колун оказался быстрее. Шея птицы вошла в дерево буквой 'зю' и два палача замерли, боясь пошевелится. Зато курица пошевелиться не боялась. Ноги заскребли по земляному полу, сбрасывая веревку. Казнимая вскочила, и на ходу отдирая проволоку от крыльев, рванула в дыру под сруб дома. Оттуда донеслось озабоченное клохтание.
-Твою мать, - с чувством произнес Комиссаров. - Терминатор, елки-палки.
-Эй, парни! - в сарай ворвался Батон. - Мы слышали, у вас колун есть. Комиссар, пошли поросенка валить.
Через минуту пятеро парней осматривали через дверь загончика огромную тушу басовито всхрюкивающего поросенка. Стены хлипкого помещения всякий раз вздрагивали от очередного 'хрюка'.
-Твою мать! - еще с большим чувством произнес Ромка Комиссаров. - Да в нем же тонны две!
-Ничего, удержим, - отозвался Джон. Все с некоторой тревогой посмотрели на его широкоплечую фигуру, потом вновь перевели взгляд на хряка.
-Я пошла спать! - заявила Варечка, развернулась и ушла.
-Подождем немного, пока он к нашему запаху привыкнет, - нервно облизывая усы, сказал Михалыч. Ему не возражали. Джон сбегал в дом, нашел ведро старой картошки.
-Маленький, маленький, - говорил он, протягивая его поросенку. Тот, обрадовано визжа, позволил всем войти в загончик. Пятачок зверя едва проходил в тринадцатилитровое эмалированное ведро.
-Так, я с Михалычем буду держать задние ноги, мля... то есть лапы.
-Копыта, - подсказал Комиссаров. Он разбирался лучше всех в анатомии.
-А ты, Комиссар и Батон - передние. Курица будет бить - как самый опытный, - негромко распоряжался Джон.
-Пошли, - скомандовал он. Все заняли исходные позиции. Поросенок поглощал картошку - ему было пока не до рук, что ухватили его за ляжки. Осталось всего две или три проросшие картофелины, самые мелкие, на дне...
-Бей, - страшным шепотом выкрикнул Джон.
Боров наконец оторвался от ведра, резко вскинул голову вверх... Сумасшедший удар обрушился на его пятак... Свин дико вскрикнул. Обливаясь кровью, он встал на дыбы. Все это походило на тренировку каскадеров. В воздухе мелькнули ноги Комиссара и Батона. Потом поросенок ударил задними копытами - Михалыч и Джон с проклятиями пробили крышу загончика. Проскакав прямо по замешкавшемуся Вовке Курочкину, хряк вышиб дверь, вылетел на улицу и ринулся в крапиву. Истошный визг повис над деревней.
-Я нож пойду поищу, - заявил Батон и исчез за калиткой.
-Что делать будем? - спросил Комиссар у Джона через полчаса и пары стопок.
-Надо его оттуда вытаскивать, - хмуро отозвался Женька, кивая на крапиву.
-И как? - снова поинтересовался Роман. - Он же никого не подпускает. Кидается, будто бешенный.
-Счас, - зловеще пообещал Джон и направился к машине. Немного покопавшись в багажнике 'копейки', он извлек оттуда одноствольный обрез.
-У тебя сколько патронов? - басом поинтересовался Михалыч.
-Четыре.
-Жаканы?
-Дробь. Четверка, чтобы не убить кого ненароком.
-Ну, давай, - пробурчал Михаил.
Джон подошел поближе к крапивным зарослям, положил оружие на локоть, тщательно прицелился.
-Бам!!! - выстрелило ружье.
-У-и-и! - завизжал зверь в кустах, а друзьям почудились в этом крике, полном силы и упрямства, вечные слова: 'Но пасаран!'
-Дай-ка я, - прорычал Михалыч, отобрал обрез у Джона, перезарядил.
-Мясо все в дроби будет, - подходя, предупредил Курица.
-Да ну? - прицеливаясь, просопел Михалыч...
Первый выстрел застал Батона на краю деревни. Вечерело, было примерно около десяти часов. Дома стояли пустые, окна горели не везде. 'Хорошо, - думал он. - Мне всего-то и надо - нож. Или топор. Или лопату. Может, даже взламывать ничего не придется - около сарая найду'.
Покружив немного вокруг синей, с наличниками избушки, он приступил к делу. Во дворе кроме игрушечного грузовика и сломанных вил ничего не оказалось. Сарай был заперт, но в нем горела лампочка.
'Хозяева уехали и оставили. От придурков', - догадался Батурин. Но сарай оказался крепок. Дверь не поддавалась, крыша была покрыта шифером, щелей не было. Оставалось окно. Продавив раму, Батон застрял на половине пути. Левую руку прижало телом, правая повисла в воздухе, ноги оторвались от земли, а штаны и рубашка прочно за что-то зацепились. Поизвивавшись червяком минут пять, он замер в бессилье. Потом поднял голову и вздрогнул. Прямо перед ним стояла старая, одетая в ватник, бабка. Батон не нашелся, что сказать. Бабуся же вытащила из-за спины нож. Отличный нож с длинным, сверкающим лезвием.
Сделав шаг, она замахнулась оружием не хуже казака. Батон в свое время был хорошим боксером... Ему удалось отклониться, одной рукой он поймал кисть бабки, вывернул и нож оказался у него в руках. Но бабульку неудача не смутила. Быстро сориентировавшись, она подхватила с пола здоровую жердину. Потом постояла секунду, подняла руку - и свет потух.
-Эй, ты чего? - озабоченно пробормотал Сергей, шаря ножом вокруг и только сейчас понимая героев фильмов ужасов. Через секунду вселенная вспыхнула миллионом огней.
-Уй ты, сволочь! - заорал Батон и нечеловеческим усилием выпихнул себя наружу. Прижимая к щеке стремительно распухающий рубец, он зайцем рванул по огородам.
-Давай точненько, - урчал Михалыч, глядя на прицеливающегося Вовку Курочкина. Курица работал в ювелирке и не хотел посрамить свой доблестный цех.
-Бам!!! - сказало ружье.
-Уишисты! - отозвался поросенок из зарослей.
Батон, размахивая ножом, ворвался во двор.
-Вы чего!? - заорал он.
-Выманиваем его, - отозвался Михалыч. - Тебе выстрела не досталось.
-Огнем надо брать! Головнями закидаем. А как выскочит, так я его на куски! - кричал Батон, размахивая клинком.
-Точно, - сообразил Джон. - Закидывай его!
Костерок, на котором жарились окорочковые 'шашлыки', был вмиг разобран. Головни полетели в крапиву метеоритным градом. Старая, давно высохшая крапива загорелась. Боров терпел долго, но когда огонь начал припекать, с визгом вылетел и ринулся к реке. Скатившись колбасой по крутому откосу, он рухнул в воду. Женька успел раньше всех. Он тоже скатился по обрыву и угодил прямо на поросенка. Вцепившись ему в уши, Джон поволок хряка на глубину.
-Сволочь! - орал в бешенной ненависти Джон. - Сдохни, падла!
Короткие ноги хряка увязли в иле. Напрасны были метания. Вода кипела, но Джон не сдавался. Через пять минут все было кончено. Женька, тяжело дыша, поднял взгляд наверх. Четверо друзей стояли в немом почтении перед его силой и упорством. Они были хорошо видны ему, будто сзади подсвечивали невидимые прожектора... Прожектора?
-Твою мать, горим! - заревел Джон.
-Где ведро? Тащи багор! Дровяник горит! Огонь на крышке! Ведро худое! Чертов тесть! Канистру мне! - орали голоса.
Джон побежал сквозь огонь и дым за канистрой. Языки пламени лизали крышу 'копейки'.
-Спасай машину!! - дико заорал он.
Из дыма тотчас же появились парни. Пять пар рук уперлись в багажник, пять пар ног, проломив гнилой забор, выпихнули 'Жигуль' из 'зоны поражения'.
-Кто рулит? - рявкнул Михалыч.
-А-а-а! - запоздало сообразил Джон. Бампер вырвался у него из рук, машина резво нырнула вниз, молнией скатилась по оврагу, на что-то наткнулась, мелькнули в воздухе колеса, и раздался скрежет выдавливаемого стекла. Красная 'копейка' накренилась, стоя на крыше, и замерла. Пожар разрастался. Светло было как днем. Горели дровяник, изба, сарай. В сарае, истошно вереща, гибли куры. Джон дико посмотрел на друзей и ринулся к дому. Вскоре куры перестали орать, а внутри сарая что-то рухнуло.
-Варечка! - орал в пламени Женька. - Варька, мать твою!!!
-Я в машине спала. Вы зачем ее в овраг спихнули? Я едва выбралась.
-Ты что, выстрелов не слышала? - снова спросил Батон, но тут заметил наушники, болтающиеся на груди Варечки. Из маленьких ракушек даже в реве пожара можно было разобрать мощную поступь тяжелого рока.
-Все, - хрипло произнес обоженный Джон, выныривая из дыма, держа в руках обгоревшую картонную коробку, на одной стороне которой было написано 'Вина Москвы', а на другой, почему-то - 'Водка 'Столичная'. Из глаз его, лишенных ресниц, капали слезы. Парни расступились и Джон перехватил коробку одной рукой, другой хватаясь за сердце.
-Так, - хрипло произнес Джон, положил ящик окончательно на землю, запустил туда руку, вытащил бутылку. Он свинтил колпачок, приложил горлышко к губам и, глядя через Варечку на буйство огненной стихии, высосал всю емкость. Четким движением стряхнув последние капли на землю, Джон с нечленораздельным бурчанием повалился следом.
-Шок у него. Нервный, - объяснил друзьям Комиссар.
Вова Курочкин спал плохо. Под утро стало нечем дышать, и он долго боролся во сне, пока не проснулся и не понял, что заснул слишком близко от пожарища. На улице было еще темно, только за лесом едва разгоралась светлая полоска рассвета. Пить хотелось дико, а тело требовало освежиться. Курочкин принял решение искупаться и уже спустился к воде, как заметил покачивающееся на волнах громадное тело хряка-утопленика. Вова работал в ювелирной мастерской художником-гравером, и хорошо развитье воображение сыграло с ним плохую шутку. На миг он представил, как из холодной, темной воды на него надвигается оскаленная, обезображенная колуном морда. Курочкина передернуло, он поспешил подальше от этого места.
'Мы же вчера проезжали мимо лесных озер', - соображал он. - 'Они недалеко, вон в том лесочке'.
Бросив последний взгляд на залив, на противоположной стороне которого кто-то продолжал барахтаться, Вова побежал к лесу.
Среди деревьев было совсем темно. Уловив краем глаза сверкнувшую поверхность воды, Курочкин быстро обнажился и с удовольствием погрузился в холодную, вонючую воду. Минут пять он нежился, потом замерз, встал (глубина лужи едва доходила до колена) и пошел на берег. Одежду найти не удалось. Ничего, даже трусов.
'Наверно, я с другого берега подошел', - сообразил Владимир и, перейдя водоем вброд, пошарил на другом берегу.
'Нет. Не здесь', - угрюмо размышлял Курочкин. - 'А откуда я вообще пришел?'
Паника охватила его сразу, принеся дрожь и холод. Парень пошел вперед, потом назад, потом снова вперед. Наконец ему удалось сообразить, что солнце поднимается на востоке. Сделав необходимые умозаключения, он сумел выбраться из леса, на залитую туманом равнину. Домов видно не было. Ничего видно не было, кроме стоящего на отшибе странного сооружения.
'Баня', - понял Вова, жеребцом подскакав ближе. Богатырским ударом вышибив дверь, он рванул внутрь. О, Боже, повезло несказанно! Первым, что нащупала его дрожащая рука, был коробок спичек!
Бабка Ефросинья была довольна собой. Конечно, ножа жалко - хороший был нож. Но как она отделала этого охальника! Что за молодежь пошла? - притворно вздыхала бабка, а внутри бурлила кровь. Ух, как хорошо она врезала этому... Не хуже, чем в молодости, когда Сашка в бане вздумал к ней... В бане...
Ефросинья посмотрела в оконце и вскрикнула. Из трубы ее бани шел дым.
-Опять! - грозно сказала бабка. Подхватив топор, она твердым шагом направилась к собственности. Твердой рукой распахнула дверь. Ноги у нее подкосились...
Вовка, примерив на себя кучу тряпок, в конце концов от них отказался. Больно грязные. Зато роскошную мочалу с удовольствием повязал вокруг бедер. Он напился теплой воды, согрелся и уже готов был подумать, что жизнь не так уж и плоха, а далеко уйти он не мог, как дверь в предбанник распахнулась, и на пороге показалась ведьма с топором. Некоторое время они смотрели друг на друга, а когда молчание стало затягиваться, Курочкин решил, что надо сказать хоть что-то.
-Не волнуйся, бабка, - хрипло сказал он. - Сейчас кобылы подкатят, и я уеду.
Старуха схватилась за сердце.
-Сашенька, - проскрипела она, и ее взгляд заволокло туманом.
Курочкин проскользнул мимо старушенции и бегом бросился к избам. Теперь он понял свою ошибку. Туман обманул его, а стоило пройти еще лишних сто шагов и вот оно - родное пепелище и перевернутая 'копейка' в овраге! Без сил он свалился в покрытую пеплом траву, рядом с Михалычем, и сразу заснул.
Бабка Ефросинья неверной походкой прошла в дом. Появление в бане курносого обнаженного красавца, так похожего на Сашеньку, ошеломило ее, выбило разум из привычной колеи обыденности. В большой комнате бабка отдернула покрывало со стоящего в углу гроба, с кряхтением стащила ящик на пол, легла в него. Жизнь оборванными мгновениями пролетела у нее перед глазами. Партизанское детство, разруха, целина, коммунизм - так все это было близко, понятно и приятно. Ефросинья закрыла глаза, улыбнулась и умерла.
Михалыч потянул носом, скосил глаза на переносицу. Он лежал, уткнувшись в грязную пятку Курочкина. Михалыч долго изучал эту пятку, толстую ороговевшую кожу, обгрызенные ногти. Потом отбросил Вовкину ногу в сторону, встал, потянулся, пошел умываться. Барахтание на противоположном берегу затихло. Сиплый голос отчетливо позвал:
-Помогите!
Михалыч прислушался.
-Помогите! - звал кто-то.
Михаил, не торопясь, спустил лодку на воду, умело правя веслами, пошел на голос. У другого берега залива, около камышей плавала перевернутая утлая лодчонка, а рядом, уцепившись за борт, едва барахтался мужик в плаще.
-Ты чего? - спросил парень мужика.
-В сети запутался, - отозвался тот.
-А чего не позвал?
-Дык, боялся... Думал, рыбнадзор понаехал... А уж потом догадался, когда дом гореть начал... Ты, когда начнешь меня тащить, лодку не опрокинь. Тут сетей понаставлено - на морского царя со свитой хватит.
Михалыч поднатужился и одним движением поднял мужичонку над водой вместе с сетями и уловом.
-Ножа нет у нас, - признался парень. - Так что будем тебя распутывать. И рыбку заодно подберем.
-Лодку подцепи мою, - попросил бывший кандидат в утопленники.
-И как вы его завалили, зверя такого? А теперь его отсюда только моим трактором надо.
-Борова можно прямо в воде разделать, даже легче получится. А трактор нам для другого дела надо. У нас машина в овраг улетела, - бурчал Михалыч, спрыгивая в воду. Из-за пазухи он достал мобильник, нажал кнопку:
-Гаврилыч! Ты знаешь, где такая - Гомониха? Знаешь? Угу...
-Как этот ваш заливчик обзывается? - спросил он у мужика.
-Черная речка, - отозвался тот.
-Гаврилыч? Где Черная речка в Волгу впадает... Ага, бери 'Камаз', и кран пригони, можешь с роспуском, тяжесть небольшая. Там найдешь пожарище, если что - спросишь. Захвати с собой...Ага... У нас все кончилось, а поросенка еще обмыть надо... Жду...
Михалыч вздохнул, положил телефон обратно за пазуху. Он был сыном директора деревообрабатывающей фабрики и умел принимать волевые, а главное - масштабные решения.
Через день пятеро друзей стояли в подъезде стандартной многоэтажки.
-Может, прикрыть тебя? Давай, я пойду, - гудел Михалыч.
-Или я, - криво усмехнулся Батурин лицом, расчерченным длинным синяком на две половины.
-Ствол возьми, - посоветовал Курочкин.
-Да вы что, он же предложение идет делать! - возмутился Комиссаров.
-Ладно, с богом, - прохрипел Джон и нажал кнопку звонка. Когда он, в 'тройке' и с букетом шикарных роз исчез за дверью, четверо оставшихся единым движением сунули в рот по сигарете.
Женька вошел в квартиру и поразился атмосфере доброжелательности.
'Не к добру', - екнуло сердце молодого сыщика.
-Папа, - вышла из комнаты Варечка. - Папа, мы хотели тебе сказать...
-Я слушаю, - произнес с улыбкой папаша.
-У нас машина перевернулась. Крышу помяли чуть-чуть, - смущенно проговорила Варя. - Батон сделает...
-Ничего, бывает, - все еще доброжелательно произнес отец, но улыбка уже исчезла...
-И дача сгорела, - тихо закончила Варечка.
'Бытовуха. Обычная, банальная бытовуха. Даже расследования не надо', - крутилось в голове у Джона, пока он наблюдал, как новости медленно доходят до будущего тестя.
Какое-то время все было тихо. Стоящие в подъезде ребята услышали, как в квартире будто залаял огромный пес. Что-то разбилось. Шаркнули ноги. Дверь тревожно вздрогнула. Парни - тоже.
-Все, - спокойно подытожил Михалыч.
Из медленно открывающейся двери, пятясь задом, показался Джон. На нем висела Варечка, обхватив руками толстую шею. Женя пятился, дуя на кулак, и нервно отбрыкивался ногами. Дверь с грохотом захлопнулась.
-Едва отбился, - ошеломленно произнес он. - Убить хотели и меня, и ее. Едва спас.
-Что не сделаешь во имя любви, - философски заметил Михалыч. - Куда сейчас?
-В загс, - коротко ответил Джон и, перехватив зареванную невесту на руки, понес ее вниз, по ступеням.