Я не могу даже сосчитать, сколько их улетело с той поры, когда мы впервые встретились. Кажется, это было вчера, а вроде бы минула вечность. Непреодолимая пропасть разделяет меня с теми временами, когда небосвод не был рассечен стальными прутьями, с потолка не свисали железные балки, а воздух не был заражен тяжёлым смогом, и только воспоминания служат мостом к берегам далёкого прошлого. Это был час близости людей к земле, а земли - к людям. Час язычества, тяжёлой работы, шумных праздников, приключений и - любви.
Теперь, когда мы покинули этот мир и имена наши покрылись толстым слоем пыли на нетронутых страницах угасших рассказов, я могу рассказать эту историю. Историю о том, кто...
Всё началось в пустыне.
~
Непроходимый ковёр раскаленных песков расстилался так далеко, насколько хватало глаз. Многие километры вокруг золотое светило нещадно сжигало, и тут ничего не росло. Редкое животное осмеливалось зайти в эти земли; путники обходили его стороной. Эта пустынная долина находилась так близко к небосводу, что, казалось, можно протянуть руку и коснуться янтарного диска солнца. Вот он, так близко... и так далеко.
Ночи в пустыне были не менее суровы. Прохладная тарелка луны светилась, будто редкая жемчужина в глубинах тёмного моря. Но даже пустынный жемчуг необычайно горяч. И всё же лишь в это время здесь можно было дышать, не опасаясь высушить лёгкие. Обжигающий жар, словно прирученный демон, ласкал кожу, жадно глядя на неё большими голодными глазами и готовый в любую секунду, едва отвлечешься, проглотить её навсегда.
Неопытные путешественники, заблудшие караваны или глупые смельчаки - пески заботливо укрывали своих жертв блестящими колючими одеялами. Не один и не двое сгинули в этой далёкой пустыне. О ней ходили странные и порой даже невероятные слухи: будто бы здесь, неподалёку, уже многие века спит могущественное божество, и потому к себе никого не подпускает...
Примерно такой ночью и произошло то, что навсегда изменило наши жизни.
В той самой пустыне, скрытый от посторонних глаз и пекла толстым слоем песка, работал в своей маленькой каморке-лаборатории, уходившей далеко под землю, один из тех полусумасшедших учёных, что часто гонятся за химерой в поисках правды или, может, лучшей жизни. Он был сослан сюда людьми и позабыт. Как только выживал, неясно.
Людей, одержимых идеей, словно бы питает какой-то скрытый источник. Кормит ли их желание добиться цели или наживы, кто знает.
Годами не бритая жидкая седая борода спуталась и почти уже лежала на столе, за которым сидел, низко наклонившись, этот человек; маленькие серые глазки болтались на худощавом высушенном лице, под ними растекались тёмные круги давней бессонницы. Учёный бормотал, пока осторожно добавлял в небольшую стеклянную ёмкость каплю ярко-синего раствора, и руки его мелко тряслись в предвкушении скорого открытия.
О, сколько раз он пытался создать необходимую смесь, сколько времени и сил потратил на это, какие мучения вытерпел. И теперь - он был уверен, как и всегда - всё получится: под сегодняшней звездой родится то, на что мужчина положил всю свою сознательную жизнь, за что его изгнали родные и близкие, когда он, захватив лишь самые необходимые свои записи и тетради, бежал; что клеймом легло на его имя, чего люди боялись и перед чем трепетали.
Совершенное, непобедимое оружие - вот то, что пытался создать старик. Что это будет? Как выглядит? Насколько оно опасно? Никто точно не знал ответа на эти вопросы.
Не хватало старику всё время чего-то одного. Чего-то такого простого, неуловимого и очень важного...
Капля дрогнула, улыбнулась и изящно упала вниз, и прозрачная жидкость в ёмкости окрасилась в слащаво-розовый цвет. Мужчина, напряженный, встал и, бережно держа её в правой руке, подошёл к небольшому столику напротив. Там, в золотистой чаше, лежал маленький угольно-черный шарик. Он впитал в себя саму тьму и покоился в тени: даже свет, опасаясь, обходил сферу стороной.
- Так, так... - приговаривал старик, присаживаясь рядом со столом на колени поудобнее.
Никакой мебели, кроме двух досок, положенных на камни - импровизированных столов - в помещении не было.
Затем учёный осторожно наклонил свою ёмкость и вылил розоватый раствор. Он проследил, чтобы упало всё до последней капли, и шарик полностью скрылся с глаз под вязкой жидкостью; мужчина оставил колбу, затаил дыхание и широко раскрыл глаза. Он боялся шевельнуться, наблюдая за тем, как со дна чаши поднимаются и лопаются крупные пузыри. Из глубины живота к горлу подступало приятное будоражащее чувство ...
А затем вдруг наступила тишина, и на этом всё кончилось. Поверхность вновь была гладкая и чистая.
Старик, затихнув и даже не моргая, подождал ещё немного, вздохнул и привычно махнул рукой: не сработало. В который раз терпел он неудачу, в который раз начинал сначала. Тогда успех был лишь недосягаемой мечтой, сейчас же - жизненной необходимостью.
Взяв чашу, он разочарованно поднялся и сделал несколько вялых шагов к двери, чтобы избавиться от розовой жижи. Мужчина был расстроен, однако это чувство уже вошло в привычку. Он грустил, а тем временем продолжал думать о том, что же предпринять и как изменить состав зелья, чтобы план его сработал. Но идей с каждым разом становилось всё меньше, равно как и времени, которое оставалось у человека на их осуществление.
Но ёмкость в руках, не желая оказаться на улице, вдруг начала стремительно нагреваться и дрожать: учёный от неожиданности выронил чашу и сделал несколько торопливых шагов назад. Как раз вовремя: та брякнула о пол, быстро завертелась и, оставив на нем глубокие борозды, разгоняя каменную пыль разлетелась на множество металлических осколков. Мужчина успел заслонить лицо руками, и в локоть его возился один из них. Но тот не обратил на него внимания: старик отвёл руку и с любопытством одержимого наблюдал, что же будет дальше, не в силах оторвать взгляд от чудесного явления. "Получилось? Это... оно??" - в предвкушении метались его мысли, всё ещё не веря в успех.
Чёрный шарик, окутанный туманами розовых паров, поднялся с пола и замер в воздухе. Он, сотканный из волокон совершенной черноты, засветился, сначала чуть-чуть, а потом так сильно, что смотреть вперёд стало просто невозможно. Учёный ждал до последнего, но боль в глазах от жгучих лучей все же заставила его крепко зажмуриться и отвернуться.
Постепенно, нехотя свечение всё же угасало. Мужчина медлил: "Можно ли открыть глаза? А что, если он ещё там?" - думал он, и так и стоял, заслонившись руками. Пусть и прожил не один десяток лет, но он боялся того, что, возможно создал с таким трудом.
Боялся умереть.
Воцарилась пугающая тишина. Но продолжалась она недолго: чей-то мягкий, низкий, но властный голос рассёк её поперёк.
- Человек? - с нескрываемой насмешкой и тенью удивления произнёс он.
Сердце учёного пропустило несколько ударов. Он решился взглянуть и то, что увидел, привело того в настоящий восторг.
- Д-джинн?! - на выдохе спросил учёный.
На лице мужчины застыла глупая улыбка детского ликования. Его чувства слились в единый поток, и описать их, верно, было бы невероятно сложно. Радость достижения долгожданной цели, которая изменит всю его будущую и прошлую жизнь, была несравнима ни с чем.
Перед стариком сидел, зависнув в воздухе и положив стопу одной ноги на колено другой, мужчина лет двадцати. Короткие, слегка вьющиеся чёрные волосы его торчали в разные стороны, и, извиваясь, словно живые, напоминали солнечные лучи, какими их любят рисовать художники. Лицо с тонкими, холодными, но оттого не менее прелестными чертами, можно было назвать красивым. Разве что со лба явившегося на учёного смотрел всего один, ярко-алый глаз: два других были, как во сне, закрыты.
Из одежды на том, кого старик назвал Джинном, были лишь угольно-черные шаровары, пара массивных, но простых серег да по золотому браслету на каждом плече.
Джинн безучастно смотрел перед собою, положив ладони на колени и снисходительно улыбаясь учёному, который водил пред собой руками, желая и не осмеливаясь прикоснуться к Джинну.
- Да... Да! - прошептал старик, заламывая руки.
Он потянулся к мужчине, жадно рассматривая его и тяжело дыша. Будто опасался, что соткавшийся перед ним образ может растаять навсегда в любое мгновение.
- Они не верили, что это возможно, но вот он, сидит передо мной. Джинн, Джинн, настоящий Джинн!
Старик заливисто рассмеялся, глядя на плоды своих трудов.
А Джинн молчал, приподняв брови и не двигаясь. Ему было всё равно или он просто ждал продолжения этого действия?
От тела волшебного создания исходило непонятной природы золотое свечение. Оно было неоднородным, то тускнело, то набирал силу вновь. Учёный отметил про себя, как сильно напоминает это существо описанных в древних легенда божеств, и, несомненно, оно также, если не более, опасно, но тут же, движимый нетерпением, отбросил навязчивые мысли и нетерпеливо произнёс:
- Я создал тебя, и ты должен мне... желания!
На лицо Джинна пала странная тень. Смесь прежней насмешки, презрения и слабой заинтересованности отразилась на нём жуткой ухмылки, которая тут же смазала черты мужчины, сделав его крайне пугающим.
Такая резкая перемена настроения не могла не привлечь внимания старика. Он сглотнул, но всё же продолжил говорить, подавляя нарастающую дрожь. Тот был уверен: у Джинна нет выбора, он будет служить.
- Отказаться ты не можешь... - сказал он неуверенно, пытаясь убедить самого себя, проверяя почву или потому, что не знал наверняка всей правды. - Ты - раб человека!
Старик, опьяненный успехом, не понимал или не хотел понимать, что только что натворил.
Джинн усмехнулся и гордо выпрямился. Он встал на ноги и развёл руками. Сопровождавший его ореол свечения пропал, стоило стопам коснуться холодной земли.
Сгорбившаяся фигурка учёного рядом с его уверенной тенью выглядела слабой и даже жалкой, но это не убавляло её уверенности в себе.
- Чего же желает человек? - спросил мужчина звонки голосом, эхом разнесшимся по помещению.
Старик с надеждой улыбнулся. Глупая доверчивость в его глазах смешивалась с неудержимой радостью. Она лишала разума даже такого, как он, и это стало самой большой ошибкой маленького учёного.
- Я хочу... хочу жить, хочу жить вечно! - задыхаясь от подступившего волнения, ответил он. - Мой век подходит к концу, но теперь я... Теперь, с Джинном, я всесилен! Вечная жизнь и вечная молодость - вот моё желание!
Черноволосый мужчина усмехнулся, поднял правую руку и застыл так, наблюдая за полным надежды и нетерпения человеком.
- Ну же, чего ты ждёшь? - поторопил он.
И Джинн щёлкнул пальцами. Теперь стало заметно, какие у него длинные, в тон волос, остро заточенные когти.
Тогда старик на секунду усомнился: а точно ли Джинн перед ним?
Но было уже слишком поздно. Раздался щелчок.
В следующее мгновение тело старика опало, на глазах исхудало, иссохло, почернело и рассыпалось серым прахом, который так и остался лежать на холодном полу, и лежит, наверное, по сей день.
- Радуйся, человек. Я даровал тебе вечную жизнь: твой дух никогда не постареет, а время там, где он отныне обитает, не течёт.
Мужчина бросил последний взгляд на старика и отвернулся, сделал несколько шагов к выходу и коснулся двери.
- Ты благодарен? - спросил он и шагнул за порог, навсегда покинув старую каморку, в которой родился.
Ночь встретила своего сына нежно и с радостью. Ветер окутал нового брата с ног до головы, и Джинн протянул руку ему навстречу, касаясь тонких потоков воздуха. Они не обжигали его, но были очень приятными и доброжелательными. Звёзды загорелись, освещая бескрайние просторы пустыни; мужчина посмотрел на небо, поклонился ему и провел рукой по лицу. Третий глаз скрылся с его лица, а два других неопределённого цвета, напротив, открылись. Звериные когти существа уменьшились, так что теперь его было не отличить от настоящего человека.
- Покажи мне, где живут люди.
Капли песка завились у ног Джинна, щекоча лодыжки и подталкивая его идти вперёд.
- Благодарю.
И мужчина пошёл вперёд. Туда, где солнце было выше, где трудились от зари до заката и где давно позабыли, как звучат чудеса...