Среди ночи неожиданно раздался дверной звонок. Я был свободен после дежурства в госпитале, потому вызов и раздосадовал, и удивил. Хирурги во время дежурств обращались за помощью исключительно редко, памятуя, что надо дать возможность коллегам спокойно отдохнуть между суточными дежурствами, следовавшими одно за другим 7-8 раз в месяц помимо основной дневной работы.
Открыв дверь, вместо привычного дежурного шофера увидел перед собой мужчину-европейца. Лет сорока, коренастый, худощавый, с выраженным солнечным загаром, что, отметил я про себя, свидетельствовало о его недавнем прибытии из Европы. В Африке, где изобилует малярия, приходится годами принимать профилактическое лечение, и препараты эти вызывают фотосенсибилизацию - на солнце обгораешь, но не загораешь. Незнакомец был одет просто, с нарочитой небрежностью, что весьма характерно для европейцев, живущих в тропических зонах. По всему угадывалось, что это западноевропеец, и потому я ничуть не удивился, когда он обратился ко мне на чистом французском языке.
Извинившись за столь поздний визит, он попросил осмотреть его жену на дому. Жене стало плохо сегодня днем, к вечеру состояние ухудшилось: температурит, болит голова, ломота во всем теле, боли в животе, что меня особенно насторожило - не пропустить бы острую хирургическую патологию; вечером была рвота. Незнакомец, извиняясь, как бы оправдываясь, стал объяснять, что до утра еще слишком далеко и потому он просит осмотреть жену не откладывая.
Отказывать в медицинской помощи при острой патологии у нас не принято, у НИХ - тоже. Я быстро оделся, собрал укладку с самым необходимым, что чаще всего требуется в местных условиях, и мы вышли из квартиры. К моему удивлению, незнакомец оказался без машины. Он как-то смущенно объяснил, что здесь недалеко, и мы отправились в путь по пустынным улицам. Шли молча, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами и замечаниями по поводу окружающего. Вышли на окраину европейских кварталов, углубились в старые глинобитные постройки; освещение закончилось, шли, всматриваясь в грязь немощеных улиц, благо, было полнолуние, хоть иголки считай. Вскорости мы подошли к запущенной двухэтажке.
"Пришли", - произнес незнакомец и указал на темнеющее здание. Вошли в дом. Взяв в руки керосиновую лампу, хозяин повел меня внутрь квартиры. Вошли в комнату, судя по всему, она считалась спальней. На глинобитном полу постель - матрац, закрытый простыней, наволочки, примерно такие же, как в самых бедных африканских домах. Не было света, кондиционера, холодильника, всего того, что является необходимым атрибутом любой европейской семьи в Африке. В комнате был только стол и колченогий табурет.
В неровных бликах керосиновой лампы, в полутьме на постели увидел женщину. Поздоровался, задал ряд традиционных вопросов, приступил к осмотру - и уже через несколько минут предположительный диагноз сомнений не вызывал. Малярия.
Женщина рассказала, что они приехали из Франции полтора месяца назад в поисках работы, так как более года найти работу в Европе не могли. Сюда добирались на свой страх и риск. Однако она не ответила на вопрос, "Почему они не выехали из Франции, заключив контракт с французским правительством?". Ведь это поощряется, очень хорошо оплачивается, сопровождается предоставлением целого ряда льгот. Единственное, что ограничивает заключение контракта - минимальный срок его пять лет, а обычно договор на работу во франкоязычных заморских территориях заключают на десять, пятнадцать и даже двадцать лет.
Осмотрев больную, объявив диагноз, я ввел внутримышечно "аварийные" противомалярийные препараты, назначил лечение. Выписал рецепт и заверил моих клиентов, что, начав лечение, женщина быстро поправится, только необходимо очень тщательно проводить противомалярийную профилактику и обязательно, добавил я, пользуйтесь накомарником. Муж пациентки как-то безнадежно взглянул на рецепт, и я понял, что у них нет сейчас денег даже на лекарства.
Попрощавшись с пациенткой, предложил ее мужу проводить меня домой, заметив, что с аптекой сложно до утра, и коль ему надо идти в город, то у меня дома найдется все необходимое на первые день-два лечения. Обратная дорога была более знакомой и, следовательно, более быстрой. Между нами установился контакт, мы шли и обсуждали условия жизни в здешних местах, все положительные стороны и отрицательные. Мой попутчик теперь оказался более разговорчивым: видно, все переживания и неурядицы, связанные с болезнью жены, получили разрядку, и он спешил поделиться со мной, незнакомым человеком, оказавшим ему помощь, своими мыслями. Как-то незаметно он разговорился, и я стал невольным слушателем его исповеди.
Оказалось, что Мишель, - так звали моего нового знакомого, - по профессии ювелир. Работал и жил во Франции в одном крупном периферийном городе. Все было хорошо - семья, дом, друзья, работа, достаток, уважение. Но что-то он совершил, что - не сказал, однако, насколько я понял, - на работе. И был осужден на три года. Отбыв срок, вернулся в свой город. Но все, кого он знал, отвернулись от него. Вокруг себя он ощутил зону отчуждения. Работы по специальности ему было не найти. В каких только городах он ни пытался искать работу, но попытки были безрезультатны. Работы хватало, но только не для него. Фактически он получил, как у нас говорят, "волчий паспорт". Отчаявшись устроиться во Франции, он и рискнул на последние деньги выехать с женой в Африку, в надежде, что здесь, может быть, повезет, что здесь его не знают, и можно будет все начать сначала. Но надежды не оправдались. Здесь каким-то образом очень быстро узнали о его прошлом, все двери оказались для него закрытыми.
После длительной паузы Мишель, как бы подводя итоги всему сказанному, произнес:
- Надеяться больше не на что, надо возвращаться во Францию, а там пусть все будет, как будет...
Подошли к моему дому, поднялись в квартиру. Я собрал необходимые медикаменты, оставшиеся после визитов представителей фармацевтических фирм, и передал их Мишелю. Он поблагодарил и ушел, а у меня еще долго оставался на душе щемящий неприятный осадок беспомощности.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
E-mail: [email protected]