Жизнь, брат, так устроена, что иная смерть для самого человека - праздник, а иная - для всех благодать. (М.Горький)
УГОСТИЛА
Анатолий МЕЛЬНИК
Муж был законченный пьяница, да такой, что отродясь село не видывало. От него устала не только жена, соседи, но и все селяне. Во хмелю был он агрессивен, драчлив. В доме все, что можно было продать, было давно пропито.
Когда пьянство дошло до предела, женка в глубине души, стараясь в этом не сознаваться даже самой себе, стала желать ему погибели. Но, как говорят, никчемные люди не нужны не только на этом свете, но и на Том. Так время и шло. Муж пил, колотил жену, впадал в тяжелое похмелье, каялся, спустя время все повторялось.
И вот однажды, после очередного "выхода", соседка, забежав "на минутку", в разговоре, как бы угадывая тайные мысли Лоры, так звали жену сельского алкоголика, с таинственным видом, шепотом, посоветовала ей помочь Богу забрать непутевого мужа к себе. Лора, услышав такое, аж остолбенела, перекрестилась. Свят! Свят! А соседка, как бы, между прочим, продолжала:
- Чего мучаешься? Жить с ним нельзя, бросить все равно не сможешь, не отстанет. В деревне от него никуда не денешься. Подсыпь чего-нибудь муженьку на закуску к пол-литра. А там, все само определится. - И пояснила - Ведь пил беспробудно, вот от пьянки и помер... кому он нужен. - С этими словами соседка и ушла из хаты.
Лора была потрясена откровением кумушки. Занимаясь хозяйством, она все время мысленно возвращалась к разговору с соседкой. Как могла, пыталась гнать эту навязчивую грешную мысль, что накрепко засела в голове. Прошло еще несколько дней, супруг продолжал "выступать", как будто специально искушая судьбу.
Как-то, повстречавшись с соседкой на улице, та посмотрела Лоре в глаза с таким вопросительным вызовом, что Лора, поспешно отведя взгляд, заторопилась домой, стараясь избежать вопросов услужливой кумушки.
Промаявшись еще несколько дней с мужем, впавшем в очередной запой, устав от скандалов и побоев, поймала она себя на желании уйти, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого опостылевшего дома. Прихватив корзину, решила сходить в лес за грибами.
Год выдался богатым на грибы, было их много и самых разнообразных. Вскоре поиск грибов увлек ее настолько, что она даже отвлеклась от тяжких мыслей. Лукошко между тем быстро наполнялось грибами, много было среди них белых, подосиновиков, подберезовиков, лисичек. Когда корзинка уже наполнилась, и она собралась, было возвращаться домой, на глаза попался "грибочек". Лора с детства знала, что этот гриб лучше не трогать. Остановившись, некоторое время она стояла над ним в раздумье, затем сорвала и стала, вертя в руках, разглядывать. Затем бросила его на землю и, повернувшись, хотела, было уйти, как вдруг с какой-то отчаянной решимостью, словно повинуясь чей-то воле, подняла "грибочек" и сунула в корзину. Попавшиеся ей на глаза еще несколько таких же грибов тоже последовали в корзину. Вскоре Лора заспешила домой.
Муженька застала все в том же состоянии тяжкого похмелья. Был он озабочен только одним: где бы и чем опохмелиться. На кухне Лора занялась стряпней: перебрала грибы, отварила, и принялась жарить их ко второму, вместе с теми САМЫМИ.
Когда обед был приготовлен, кликнула мужа и стала накрывать на стол. Поставила хлеб, налила борща. Муж сел за стол и молча, равнодушно принялся хлебать. Лора достала из загашника пол литру, припасенную на какой-нибудь непредвиденный чрезвычайный случай, и поставила на стол со словами: "Жри!". При виде бутылки муж преобразился. Торопливо, трясущимися руками взял поллитровку, сорвал белую головку, налил "гранчак" и, стуча зубами о край стакана, осушил его одним залпом. Вскоре он захмелел, повеселел, стал даже шутить, продолжая осушать бутылку. Лора, молча, прислуживая мужу, поставила на стол здоровенную сковороду, полную аппетитных, ароматных грибов. Муженек с удовольствием уписывал грибы, а Лора сидела рядом ни жива, ни мертва. Не раз даже порывалась забрать сковороду, но муж не отдал ее, пока не подобрал последний грибочек. Довольный, хвалил водочку, грибы и даже женку - хоть раз уважила мужа.
Хмель к этому времени разобрал благоверного окончательно, он начал "клевать носом" и Лора, растолкав его, с трудом подняла из-за стола и поволокла в чулан, где он обычно спал, когда приползал домой на бровях. В последнее время чулан стал его привычным местом опочивания. Раздевшись с помощью жены, плюхнулся он на топчан и сразу же захрапел.
Лора несколько раз заходила в чулан, прислушивалась к дыханию мужа, щупала пульс, но пока действие "грибочков" не проявлялось. На душе было скверно. Перемешались жалость, раскаяние, но преобладал страх за содеянное. Промаявшись так почти до полуночи, и видя, что муженек спит, как после обычной пьянки, Лора, наконец, легла спать сама. Долго еще ворочалась - гнусные мысли не покидали ее, но, в конце концов, и она уснула.
Проснулась утром рано. Голова была тяжелая, не свежая. Как дурной сон, вспомнила вчерашнее - внутри все похолодело. Какое-то время еще лежала в оцепенении. Как вести себя, как удержаться, чтобы ненароком не вызвать у селян подозрения в содеянном? Она прислушалась - из чулана не никаких звуков. Поднявшись, наконец, с постели, набросив кофту, пошла посмотреть, что же там происходит. Почти крадучись, с замиранием сердца, подошла к лежащему на топчане мужу. Поза та же, в какой она его оставила вечером. Лежал он не шевелясь, в полной прострации. Лора в сумраке стала присматриваться к неподвижному телу. И тут ей почудилось, что муж, вроде еще дышит. Присмотрелась еще. Действительно - дышит. Дыхание было тихим, редким, неглубоким, сразу и определить-то было трудно. Но он дышал!
Он был еще жив! Волна отчаяния, накапливавшаяся со вчерашнего дня, нахлынула на нее. Сдерживаться - не было сил. Заголосив, заламывая руки, в следующий миг выскочила она из хаты во двор, на улицу, взывая о помощи: "Ратуйте! Люди добрые! Ратуйте!..." Стали сбегаться соседи, еще не понимая, что случилось. Раздетая, растрепанная, давясь словами и слезами, Лора, как на духу, призналась перед всем честным народом в том, что хотела сгубить "чоловiка", каясь в содеянном, просила спасти мужа. Поняв, наконец, в чем дело, народ пошел в избу, застали лежащего на топчане сельского пьяницу. Стали его тормошить, расталкивать, обливать водой. Тот постепенно начал приходить в себя, отмахиваться от окружающих, как от надоедливых мух. Наконец, отрыл глаза, окинул окружающих непонимающим, мутным взглядом, зевнул, с удовольствием потянулся, да так, что суставы затрещали. Поднялся с лежанки, почесал пятерней плешивую голову и, шатаясь, как был, в подштанниках, пошлепал босиком на кухню, мимо застывших в изумлении селян. Напившись воды прямо из ведра, стал искать чего-нибудь поесть. Обращаясь к заплаканной жене, сказал:
- А грибов больше не осталось? - И добавил, - Эх, кабы еще и похмелиться...
Сокрушаясь, что ничего в доме нет, оделся и, под изумленными, растерянными взглядами соседей, пошел к своему приятелю собутыльнику.