1943 год был решающим, переломным в ходе войны. Весь мир, затаив дыхание, следил за исходом величайшей битвы на Волге. Ждали его как союзники СССР по антигитлеровской коалиции, так и союзники Германии по оси "Берлин - Рим - Токио". И в первую очередь - Япония, поставившая условием вступления в войну против СССР, взятие немецкими войсками Сталинграда.
Союзники, как могли, помогали Советскому Союзу военной техникой, продовольствием, стратегическими материалами, ведя в то же время боевые действия против Японии. США "повязали" Японию по рукам и ногам на театре военных действий в Тихом океане. Держали ее в этом состоянии уже третий год и потому она, как не хотели ее руководители, не была способна к боевым действиям против СССР, ведению войны на два фронта.
Хотя между США и СССР было подписано соглашение о взаимопомощи в борьбе против Германии и Японии, американцы оказывали России помощь весьма сдержанно. Они не без основания полагали, что богатая людскими и природными ресурсами страна, свою отсталость с лихвой может компенсировать жизнями своих солдат, сдерживая и перемалывая германские войска на Восточном фронте.
И потому, даже то, что поставляли союзники в виде помощи, включая танки, самолеты, не было бесплатным, за них надо было платить. И в расчет бралась только одна валюта - слитки золота. И его искали везде, где только можно. Ради этого шли во все возрастающем количестве эшелоны с заключенными на Север, Дальний Восток, где находились основные золотодобывающие прииски страны.
До того, как соответствующее соглашение по ЛЕНД-ЛИЗ'у было подписано, в СССР из США прибыла большая группа экспертов, которая, посетив золотодобывающие прииски, и убедившись в реальных возможностях добычи желтого металла, дала своему правительству рекомендации на соответствующее количество продажи военного оборудования, с гарантией, что эти поставки могут быть оплачены. В Англию, США стали после этого вывозить кораблями десятки и сотни тонн золота в слитках высшей пробы в счет погашения кредитов по Ленд-лизу. Но добываемого золота не хватало, потому поиски источников пополнения казны продолжались. Активно изымали остатки золота из частного владения под всевозможными предлогами, играя на самых возвышенных, патриотических чувствах народа...
Сталин работал далеко за полночь, потом уезжал на свою дачу в Кунцево, отсыпался там до следующего полудня и затем возвращался в Кремль. Такой ритм и распорядок у него установился давно, еще с начала тридцатых годов, когда проводил тотальную коллективизацию в стране, приведших к голодомору 33-го года, когда потом боролся по ночам с "вредителями" в промышленности и сельском хозяйстве, искал "злодеев", оборвавших жизнь любимца партии С.Кирова в 1934 году. А дальше вообще уже некогда было спать по ночам, претворяя в жизнь "БОЛЬШУЮ ЧИСТКУ" 37-го года. Все это было в прошлом, а сейчас шла Вторая Мировая война, и немцы все еще стояли под Сталинградом, спать было некогда.
Сталин приехал в Кремль, прошел в свой кабинет. В приемной при его появлении Александр Поскребышев, его давнишний и неизменный личный секретарь, а точнее, начальник секретариата и службы наблюдения за членами ЦК, имевшего большую и разветвленную сеть сексотов, позволявшей контролировать сами спецслужбы, подскочил со стула, и пока "Хозяин" не проследовал в свой кабинет, стоял на вытяжку по стойке "смирно". Сталин кивком головы, мимоходом ответил на его приветствие, жестом руки разрешив сесть, вошел в кабинет. Поскребышев позволил себе расслабиться и сесть только после того, как за Сталиным закрылась дверь. По заведенному издавна раз и навсегда порядку Поскребышев, взяв папку с сообщениями о всех неотложных делах, в которых главными сейчас были сводки с фронтов за прошедшие сутки, вошел в кабинет Сталина на доклад. Сталин молча слушал своего секретаря, одного из двух самых доверенных, лично преданных ему людей, наблюдая из-под полу прикрытых век за ложащимися на стол листами сообщений, сводок и докладов. Иногда он делал карандашом короткие пометки на лежавшем перед ним листе чистой бумаги с именным оттиском и водяными знаками. Доклад заканчивался. Сталин спросил: "Что там у Вас еще, Александр Николаевич?". Секретарь решил доложить еще о проблемах, возникших с сохранностью музейного фонда кремлевской Оружейной палаты. Директор музея уже давно несколько раз обращался через личного секретаря с письмом к Сталину с просьбой помочь решить вопрос о сохранности и восстановлении бесценного достояния государства, собранного на протяжении последних пятисот лет. Коллекция разрослась, для ее экспозиции и сохранности требовались новые помещения, витражи. В этом уникальном собрании были подарки русским царям от иностранных монархов и посольств. Там были поистине царские подарки, начиная с первой шапки Мономаха и до короны последних русских императоров.
Поскребышев сегодня решил доложить об Оружейной палате, так как обстановка на фронтах как будто стабилизировалась и можно было заняться некоторыми менее важными делами, что давно уже ждали своего решения. Сталин выслушал секретаря, но вместо ожидавшегося короткого согласия по записке директора музея, почему-то вдруг потребовал докладную к себе на стол. Взял ее, долго читал. Потом задал пару малозначащих вопросов, на которые секретарь не мог, однако, дать исчерпывающего ответа, а затем распорядился пригласить главного смотрителя музея к себе в кабинет ближе к ночи, после окончания запланированных на сегодня совещаний и встреч.
Вечером директор музея был на приеме у Сталина. Тот предложил ему сесть. После традиционного вежливо-заботливого вопроса, касавшегося непосредственно самого смотрителя музея, перешли к вопросу о музее. Сталин, удобно расположившись в кресле, достал трубку, коробку "Герцеговина флор" и, ломая папиросы, накрошив табака, набил им трубку, чиркнув спичкой, раскурил ее, и не спеша, с наслаждением вдыхая дым, стал не перебивая слушать сбивчивую, взволнованную речь старого ученого. Тот пытался в те несколько минут, что были ему отведены на аудиенцию, изложить все музейные проблемы, что так давно волновали его, видевшего, как бесценная коллекция постепенно приходит в упадок. Музейный смотритель, сбиваясь и торопясь, рассказывал о проблемах САМОМУ ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ. Когда он умолк, Сталин между двумя затяжками трубки обратился к нему с вопросом:
- Так Вы говорите, что в музее огромное собрание золотой и серебряной утвари, посуды?
- Да, товарищ Сталин, - отвечал ученый, - ее негде хранить, негде выставлять. Там очень много золотой, серебряной посуды 17-18-го веков, даров западных монархов, - продолжал смотритель, - кувшины, блюда, подносы, тарелки. Эти изделия очень крупные, объемные...
- И что, - продолжал Сталин, - все эти вещи уникальные, разные? Ученый, ободренный интересом, проявленным самим Сталиным,
немного успокоился, осмелел и стал рассказывать о главном деле своей жизни, о музейных сокровищах. Об этом он мог говорить часами. Сталин с нескрываемым интересом продолжал его слушать не перебивая. Когда ученому показалось, что он уже все объяснил Вождю народов, умолк, ожидая его согласия на расширение экспозиции, тот изрек все так же спокойно медленно и рассудительно:
- Так если я Вас правильно понял, в музее есть очень много уникальных ценных вещей из золота и серебра, причем в двух и даже трех экземплярах. И аналогов некоторых из них нет даже в других музеях мира, а у нас есть и даже в нескольких экземплярах?
Хранитель музея утвердительно кивнул головой.
Сталин помолчал и произнес:
- Благодарю Вас за то, что Вы информировали меня о состоянии дел в музее. Мы подумаем, как лучше сохранить и использовать народное достояние. Вам сообщат о принятом нами решении.
Вождь поднялся, аудиенция была закончена.
Сталин вызвал в кабинет Поскребышева. Тот явился, держа в руках наготове блокнот для записи распоряжений. Взглянув на секретаря, произнес: "Пишите", после чего продиктовал распоряжение, согласно которому все музейные экспонаты из драгоценных металлов: золота, серебра, платины, имеющиеся в двух и более экземплярах, а так же те, что не представляют подлинной исторической и художественной ценности, подлежат изъятию и переплавке в слитки в счет погашения долгов по Ленд-Лизу.
Главному хранителю Оружейной палаты вскорости пришлось лично, под присмотром представителей Ведомства Лаврентия Павловича, в составе специально созданной для этого комиссии, самому решать, какие экспонаты Оружейной палаты не представляют "исторической ценности" и передавать их в Гохран для последующей утилизации.
Проблема расширения и реконструкции музея была решена. Помещений для экспозиций было теперь предостаточно. А Старый Смотритель, спустя непродолжительное время, захворал, занемог, слег в постель и вскорости его не стало.