Французские специалисты жили в Африке не очень стесненными. Они приезжали сюда, в бывшие колониальные владения, из метрополии по контракту со своим правительством. Контракты заключали на срок от пяти до двадцати лет. Специалистов не ограничивали в свободе выбора жилья, поведения, не вмешивались и открыто не контролировали личную жизнь. Было основное правило в поведении: не нарушать и уважать законы страны, в которой пребываешь и, естественно, не нарушать законов свой собственной страны. Их не заставляли каждую субботу приезжать в посольский клуб и выслушивать часовую лекцию о преимуществах капиталистической системы производства, с последующим показом французского художественного фильма о трудовых буднях на заводах "Пежо" или "Ситроена", не требовали появляться в городе "строем" числом не менее трех, а то и пяти человек. Не запрещали общаться с местным населением и даже европейцами, гражданами других стран, и не требовали, наверное, отчета в письменной форме, о том с кем и когда из иностранцев имел не служебный контакт. Они свободно посещали кинотеатры, рестораны; читали и смотрели любые книги, журналы, фильмы. Не было у них и "Всевидящего посольского ока", что присматривало бы за их нравственным обликом и победами на любовном фронте. В общем, их личная жизнь не ограничивалась и мало чем отличалась от той, что привыкли они у себя на родине. Были общие правила поведения и личная ответственность за поступки и не более. Потому наши соотечественники с завистью смотрели на то, как живут их западные коллеги.
Жизнь французских граждан, здесь, в Африке, в общем-то, была терпимой, если не считать трудностей климатического порядка. Но высокая заработная плата с лихвой компенсировала все тяготы и неудобства, связанные с пребыванием в отсталой стране, тропическим климатом. Специалисты приезжали, адаптировались к местным условиям и, как правило, продлевали сроки первоначальных контрактов до тех пор, пока позволяло здоровье. И жили они здесь часто вплоть до выхода на пенсию, после чего возвращались во Францию и оседали где-нибудь на средиземноморском побережье, купив себе подходящий дом. Приезжали французы в Африку, как правило, уже с семьями и детьми. Значительно реже среди них встречались молодые холостяки и незамужние. Каждый из них по-своему устраивал здесь свою личную жизнь...
В большом многоэтажном доме, где жили в основном семьи иностранных специалистов, в одной из небольших квартир поселился молодой француз, преподаватель математики одного из столичных ВУЗ'ов. Было ему лет 26-28, Был он высок ростом, спортивен, хорош собой и холост, что нас тогда более всего и удивляло. Как было принято у западных специалистов, они для ведения хозяйства нанимали себе прислугу, кого-нибудь из местных, чаще всего это были женщины средних лет.
Жанн, так звали нашего нового соседа, тоже не стал обременять себя хозяйственными заботами и нанял себе экономку. Но, наверное, как и многие в молодости, считал, что подчиненные, кроме хороших деловых качеств должны иметь приятную внешность и не быть "стариками". Вот Жанн и взял себе служанку-повариху, домработницу в одном лице, молодую африканку, лет двадцати трех.
Служанку его, как, оказалось, звали Дженебой, была она стройна, с точеной грациозной фигурой, как и все ее соплеменницы в молодости (зря, что ль они носят поклажи на голове). Кожа у нее была не такая, как у экваториальных африканцев, что черна и блестит как голенище хромового сапога, а шоколадная матовая и лицо имело европеоидные черты. Все это говорило о том, что она из народностей, контактировавших с арабами во время их продвижения через Сахару в экваториальную Африку. В общем, служанка у Жанна появилась, что надо! На нее было любо-дорого смотреть, молодая, красивая женщина, жизнерадостная, приветливая. На ней невольно задерживался взгляд, когда она проходила мимо, возвращаясь с базара, неся на голове корзинку со снедью, с каким-то особым изяществом придерживая поклажу рукой. Вот этот "бой" и стал вести хозяйство Жанна. Соседки по дому, глядя на "боя", неодобрительно качали головой, а мужчины, наверное, украдкой иногда вздыхали, да поругивали своих ревнивых жен.
Время шло, потихоньку все привыкли к новому соседу и его экономке, почти не обращали на них внимания. Так продолжалось довольно долго, пока однажды из квартиры Жанна не стали доносится диалоги на повышенных тонах, вперемежку с женским плачем и всхлипываниями. В общем, не трудно было догадаться, что у Жанна возникли проблемы на "женском фронте". А вскоре соседки заметили и известили своих мужей, что юная мадемуазель-экономка Жанна оказалась в интересном положении.
А дальше из женских пересудов и до нас дошли слухи, что Дженеба сообщила о своем интересном положении своему хозяину - Жанну и стала настаивать на том, что он обесчестил ее и потому должен на ней жениться. Но, судя по всему, намерения жениться, и тем более на своей кухарке, вовсе не входило в планы молодого профессора, (как в свое время) и у основоположника марксизма. Он был готов помочь своей домработнице выйти из затруднительного положения и в медицинском, и в материальном аспекте, но уж ни как не жениться. Здесь Жанн был тверд. Он несколько раз объяснял своей "экономке", что, принимая ее на работу, никогда не обещал за это на ней жениться, но девица попалась настойчивая в своих намерениях, во что бы то ни стало выйти замуж за европейца. В общем, началась длительная и упорная "осада" Жанна со всех сторон. Но он был непреклонен.
Вот тогда кто-то, видимо из местных "знатоков", имевший опыт общения с "советиками", и посоветовал юной леди, обратиться во французское посольство. Полагая, если любой советский специалист пуще огня боится, чтобы на него кто-то не пришел и не нажаловался в посольство, в этом случае виновника не докучали расспросами, и ближайшим рейсом "Аэрофлота" в течение недели он улетал в Союз в связи с "болезнью бабушки". Благо, что при вылете в Африку, билет на обратный рейс у каждого был уже наготове. Видимо, советуя Дженебе обратиться в посольство, по аналогии полагали, что и у французов такие же порядки.
В общем "бой" пригрозила хозяину, что если он не согласится на женитьбу, то пойдет в посольство. Но Жанн на это прореагировал вяло, разве что на следующий день рассчитал экономку и вынужден был сам начать заниматься своими хозяйственными делами.
А юная претендентка на руку и сердце французского подданного после этого обратилась в посольство. Не знаю, как и что ей удалось, но спустя какое-то время, в назначенный день и час она была принята сотрудником посольства очень высокого уровня. Приняли ее официально, в присутствии секретаря, переводчика, были чрезвычайно корректны и предупредительны в беседе. Терпеливо, не перебивая, слушали ее длинную исповедь, прерываемую иногда всхлипываниями, сочувственно кивали головой. Она просила повлиять на ее потенциального жениха, обманувшего и обесчестившего ее. Когда, наконец, юная особа успокоилась, умолкла и воцарилась тишина, принимавший ее дипломат очень спокойно задал ей только один вопрос:
- Уважаемая мадемуазель, скажите, перед тем как лечь в постель месье Жанна, Вы у нас спрашивали совета?
- Нет, господин Дипломат. - Отвечала посетительница.
- Так что же Вы теперь пришли к нам? - только и произнес Дипломат.
Аудиенция была окончена.
P.S. Насколько известно, это было первое и последнее обращение в посольство с жалобой на граждан их страны за многие годы.
09.09.1997г.
Киев,
Анатолий Антонович МЕЛЬНИК
P.S. Если Вы прочитали рассказ, и он Вам понравился, оставьте отзыв, или хотя бы,
нажмите кнопку оценки.
А еще, если не трудно, разместите ссылку у себя в блоге
или отправьте ее друзьям.
* Полная или частичная перепечатка текста - с уведомления
автора и размещением авторской строки: