Аннотация: Спокойной она показалась следователю-практиканту. На самом деле, в ней все бурлило и кипело...
ТРОЕ
Я стою над пропастью. Еще чуть-чуть -- и возвращение в равновесие, в норму, в жизнь станет невозможным. И тогда я сойду в никуда. Стану никем. Умру. Исчезну. Меня не будет. Будет она. Самый близкий мне человек.
Let it be!
Она очень красива, необычайно красива. До ослепления, до помутнения рассудка, до потери разума. Она -- моя любимая. Моя жена. Моя первая и единственная любовь. Моя надежда. Мой последний причал. Мой ангел. Судьба. Рок.
Да! Рок! Трагедия! Пропасть! Смерть!
Сегодня она ушла. Я понимаю, она устала. Все время вдвоем. Все время вместе: я и она. Кто угодно устанет.
Но почему я не устал? Почему так тоскую по ней? Все дело в любви? Не знаю. Просто я хочу, чтобы она была рядом.
Но она -- ушла. Может быть, так ей будет лучше. Главное, чтобы любимой было лучше. Но ведь есть еще я, тот, который любит ее. Предан ей. Почему она не подумала обо мне? Ведь она знает, что я не могу без нее, не могу!
Она знает...
Горько и больно.
Сказала, выскочу на минутку, а прошло уже четыре часа. Если бы любимая предупредила, что меня ждет разлука длиною в вечность, -- я был бы хоть как-то готов. Попытался бы ее остановить. Удержать. Я бы просил, умолял, уговаривал, убеждал. У меня был бы шанс...
Но она сказала -- на минутку.
И, как назло, я не поехал на работу, остался дома. Как назло. Теперь я знаю: любимая думала по-другому.
Это -- пропасть!
Начата вторая бутылка водки. Но это слабый против ревности наркотик. Ревность легко превращает водку в воду. И я остаюсь без защиты. Ухожу в отчаяние, в желание умереть. В Ее Величество Ревность. И нет мне спасения! Нет!
Четыре часа без любимой! Как это мучительно долго, вечно, навсегда. Я сломался. Сгорел. Парализован. Болен. Опасен. Готов на все!
Это -- пропасть!
И все же я верю: любимая придет! Я ей нужен. На всякий случай (вдруг что-то случится?), но -- нужен. Обязательно нужен. Иначе -- нельзя! Иначе...
Она пришла. Объясняет: заболталась с подругой (помогала по хозяйству маме; забегала в офис к своему дяде и попала на годовщину фирмы; гуляла по парку -- прощалась с осенью). Она говорит, не умолкая. Говорит так, будто отвечает на вопросы. Зачем? Ведь я их не задавал. Может, вопросы задали мои глаза? Или ее сердце почувствовало мое страдание?
Не знаю...
Я сказал, что подруге звонил (к маме заезжал; дядя вчера отбыл за границу; а после часовой пробежки по парку едва отмыл от грязи подаренные ею туфли). Спокойно сказал. Честное слово -- спокойно.
Но любимой показалось, что я допрашиваю ее, повышаю голос, говорю с издевкой, не верю ни одному ее слову. И она вспыхнула:
-- Я просто гуляла по улице, ходила по магазинам. Зашла в кафе перекусить. Ну и что? Я не рабыня, я свободный человек! Или ты считаешь иначе? Может быть, мне и дышать нельзя без твоего разрешения?! Ты -- варвар! Ты...
Я понял. Я все понял. Все! Где она была. С кем дышала. Кого касалась. Кто варвар. Не просто понял -- увидел, как чужой обнимает любимую.
Захлестнула боль. Боль до умопомрачения, до отчаяния, до слепоты.
И тогда я шагнул к своей пропасти. У каждого она -- своя. Теперь я это знаю...
Пропасть.
Я -- перед нею. Только Бог решит, что будет дальше.
Ревность сильнее разума, но не сильнее Бога. В Нем -- спасение.
Он стоял на краю крыши двадцатиэтажного дома.
Внизу -- асфальт. Чистый. Ни кустика, ни деревца. Шансов выжить -- ноль. Это самое главное -- не выжить. Мир для него не существовал. Мир перевернулся. Исчез. И он тоже исчезнет.
Это -- пропасть!
Он смотрел на небо, потом опустил голову, увидел, испугался, но отчаяние победило страх, и он шагнул.
Падал вниз головой. Так надо. Он услышал свое: "Да-а-а!!!" и почувствовал, как душившая его ревность вдруг схлынула, отступила. И вспыхнул свет. Захотелось жить. Ухватиться за жизнь. Остановить смертельный полет. Увидеть небо.
Бог выполнил его просьбу. Избавил от удушья ревности. Теперь он свободен и счастлив.
Let it be!
А начиналось все необычайно, таинственно, сказочно. Начиналось с любви. Счастью не было предела. Дни летели, как мгновения, и он боялся, что все это -- лишь сладкий чарующий сон. И все действительно оказалось сном. Любовь была одна на двоих -- его любовь. Без ответа. Любовь и ревность. И ненависть. Ее ненависть...
-- Да, это мой муж, -- спокойно подтвердила любимая в морге и, не читая, подписала необходимые бумаги.
Спокойной она показалась следователю-практиканту. На самом деле, в ней все бурлило и кипело. Она изнемогала от желания скорее увидеть своего неугомонного, неимоверно сильного Зверя. Только он, истязая, доводил ее до умопомрачения. Только с ним она утопала в оргазме, умирала от счастья, сгорала в огне. Он был ее хозяином, погонщиком. Стегал ее, бил, кусал, рвал на части. Он любил рвать. Он был главный...
Она сатанела от омерзения и боли, становилась животным, ползала перед ним на коленях, лизала его горячее тело. Забывалась, теряла сознание и снова впадала в экстаз. Сходила с ума и наслаждалась его силой.
Она не знала, что в эту ночь ее Зверь решит: пора. Пора вырвать нутро этой ненасытной твари, рвущей на себе волосы, кричащей столь ненавистное ему "Ещё-о!".
И он улыбался. Улыбалось его почти безгубое лицо, щурились бегающие неспокойные глаза. Он не видел, как ужасен в этот миг. Какой он урод. Не видела этого и она. Для нее Зверь был прекрасен. Он -- ее главный.
И Зверь улыбался. Он сделал это. Вылечил пятерых. Вылечит и ее. Круг замкнется. Шесть больных, шесть кукол, шесть любивших так ненавистное ему "ещё-о!". Он выполнит условие. Он станет антихристом. Скоро. Теперь уже скоро он будет среди своих. И Зверь улыбался.
Она не знала, что, удаляясь от морга, неотвратимо приближается к нему. Нет, ко мне! К нам! И она перешла на бег.
Быстрее! Зверь ждет ее!
И она побежала по прямой, которая была кругом.
Она не знала, что остаток ночи проведет рядом со мной.