"Сейчас, начав читать это письмо, ты и представить себе не можешь, насколько изменится наша жизнь. Все будет другим - другими будут твои дни на работе, другими станут ночи. Отныне ты по-другому будешь реагировать на звонки в дверь и иначе будешь поднимать телефонную трубку. Не так, как прежде, ты будешь относиться к нашим знакомым, не так, как раньше, смотреть на прохожих.
Вижу тебя сейчас: только что ты сидел, откинувшись на спинку своего любимого кресла, а теперь наклонился вперед, оперся локтями о колени, держа на весу эти листы бумаги".
Он улыбнулся - за секунду до того, как был прочитан последний абзац, он действительно поменял позу. Улыбнулся со странным сочетанием теплоты (как хорошо она меня знает!) и дрожащей тревоги (что за странное начало письма?).
"...Знаю, что рано или поздно ты найдешь это письмо - за двадцать лет нашей жизни я выучила тебя и помню, что ты всегда перечитываешь книги, которые тебе понравились. Может, ты вернешься к этому роману завтра, может, через год. Теперь это только вопрос времени. Кто знает, возможно, тебе захочется снова взять в руки эту книгу через день, а, возможно, через несколько лет. В любом случае об этом лучше не вспоминать, не ждать этого дня.
...Долго думала, как назвать то, что случилось. Одно выражение казалось слишком вульгарным, другое мягким, третье неточным. Пока не поняла, что существует только одно слово, которым можно это определить. Холодное, жестокое, хлесткое слово - измена.
Я пишу - и плачу, представляя, как меняется выражение твоего лица. Ты читаешь медленно, словно осторожно ступаешь по кочкам в заболоченном лесу. Иногда упрямо вертишь головой из стороны в сторону, отказываясь верить написанному. Бывает, вскидываешь брови, собираясь спорить со мной, потом опускаешь, вспоминая, что твой оппонент - всего лишь письмо. И вот на лице появляются все твои чувства, все твои мысли, вся твоя боль. Появляются на мгновение, быстро исчезают, но на лбу остается их след. Сейчас я очень хотела бы разгладить поцелуями каждую появившуюся по моей вине морщинку, складочку на твоем лице, обнять тебя, развести все облака над твоей головой...
Такое случается - это наваждение. Ты понимаешь, что тебе этого не надо, понимаешь разумом, но, несмотря ни на что, как глупая бабочка, летящая на свет свечи, стремишься к этому безумству. Сначала осторожно щупаешь, где есть слабинка. А потом ты начинаешь преследовать это наваждение, как до этого оно преследовало тебя. Ты ищешь его везде - на работе, в очереди в магазине, в метро. Ты постоянно оглядываешься по сторонам, ты беспокойно ищешь глазами его силуэт, ты живешь в ожидании неожиданной встречи. Ожидание - вот самое точное слово, которое определяло мою жизнь. Я исступленно ждала, когда наконец увижу того человека, напряженно ждала, когда ты придешь домой, с ужасом ждала мгновения, когда ты узнаешь о моем обмане.
Знаешь, почему я пошла на это? Сначала я боролась. Я топтала в себе эти порывы, забрасывала их ежедневными заботами, будничными делами. А они все равно прорывались через те преграды, которые я старательно выстраивала на их дороге. Потом я разговаривала с ними - я доказывала, что они лишние в моей жизни, что у меня есть ты - человек, который нужен мне, который дорог мне и которому я не хочу причинять боль. Но они настойчиво пролазили вовнутрь меня, они съедали меня, они нагло овладевали всеми моими мыслями, они стали мной. В конце концов, я сама превратилась в этот порыв - я горела, пылала и ссыхалась. Пока не поняла, что существует только один выход, только один способ борьбы с этим наваждением - принять его, сыграть по его правилам, стать тем, кем оно хочет тебя видеть.
И я сломалась. Я решила поддаться. Поверь, даже сейчас, после того, как все закончилось, я не вижу другого выхода - что я могла сделать? Продолжать жить в постоянной лихорадке и прилагать все усилия, чтобы казаться спокойной, ложиться с тобой в постель, мечтая о другом, возвращаться домой, желая идти в противоположную сторону? Мне кажется, невозможно быть сильнее того, чью природу и сущность ты не вполне представляешь, а, значит, и не можешь объективно оценить. Я честно пыталась победить, но противник все время оказывался сильнее, хитрее, изворотливее.
Впрочем, нельзя сказать, что я проиграла. В тот момент, когда я получила то, к чему так долго и так мучительно шла, я поняла, что мне это не нужно".
Рука потянулась к подбородку - в минуты волнения он всегда поглаживал бороду. Вспомнил: неделю тому назад он со смехом ёё сбрил: жена считала, что без подобных зарослей на лице он будет выглядеть моложе. А привычка осталась... И промелькнула мысль: она-то поняла, но слишком поздно.
"Ты сейчас скажешь, что я поняла, но слишком поздно. Да, слишком поздно, но ты не знаешь, что для меня значит осознание моей пусть призрачной, пусть эфемерной, условной, неясной, но победы. Ты не знаешь, как я шла к ней, сколько тактических битв я проиграла, чтобы выиграть в последнем, решающем сражении. Ты не знаешь того, скольких сил мне стоила эта битва, и того, что самые страшные войны начались потом. Я смотрела в твои глаза - и ненавидела себя за то, что сделала, я терялась в глубине твоих объятий - и одновременно презирала себя за то, что тогда так и не смогла устоять, я целовала твои губы - и думала о том, что обманываю тебя.
Теперь ты знаешь все, что случилось. Наверное, можно было просто утаить это от тебя. Можно было. Но я не смогла. Привыкнув делиться с тобой всем, я устала лгать, устала скрывать от тебя, самого близкого мне человека, то, что происходило в моей жизни. Ложь, все эти месяцы я жила во лжи. Лгала тебе, обманывала окружающих, вводила в заблуждение себя. Ты знаешь, как тяжело дается ложь по отношению к самому дорогому человеку? Надеюсь, ты не знаком с этой пыткой. Я не сумела выдержать ее...
Ценить что-либо начинаешь, понимая, что можешь это потерять. Приняв решение и написав письмо, я стала жадно ловить каждый твой взгляд, я наслаждаюсь малейшим движением твоих рук, я с трепетом отношусь к каждому твоему слову. Возвращаясь домой, я с замиранием сердца заглядываю в твои глаза, надеясь, что ты еще не нашел, не прочел письмо, которое держишь в руках. Я знаю, что теперь любой день моей жизни с тобой может стать последним - последним перед тем, как ты отвернешься и уйдешь. И поэтому, словно утоляя невероятную жажду, я пью твой голос, пью твои губы, пью всего тебя. Я голодна - и с неистовством забираю все твои мысли, твои желания, твои мечты. Я счастлива тем, что сегодня ты со мной, мне ничего не нужно в завтрашнем дне. Но когда-нибудь это завтра все равно наступит, я понимаю, поэтому, чтобы не опоздать, я спешу сказать тебе в дне сегодняшнем: я люблю тебя".
Отложив письмо, он прошел в коридор, открыл дверцу кладовки, достал спрятанную на "черный" день пачку сигарет. Вышел на балкон, облокотился на перила, закурил. Подумал о том, что он уже три месяца, как не брал в руки сигареты - результат стараний его жены... Бросив взгляд на ящик со своими инструментами, вспомнил, что давно обещал их разобрать. Докурил сигарету, затем ещё одну. Долго стоял на балконе, вспоминая, как в вагоне трамвая он впервые встретил свою будущую невесту и, не спросив даже ее имени, предложил выйти за него замуж, как он лежал в больнице, а она в течение двух лет изо дня в день перед работой и после прибегала к нему в палату, как они строили их мечту - домик, спрятавшийся посреди леса. Потом в голову почему-то начали лезть мелочи: он отчетливо увидел жест, которым она смахивает со лба назойливую челку, слабо улыбнулся при мысли о том, что, насыпая сахар в чашку с чаем, она непременно его рассыпает, вспомнил, что после завтрака опять не спрятал в холодильник сливочное масло - она этого не любит.
...Резко вернулся в комнату. Аккуратно сложил письмо жены, положил его на то же место в той же книге и поставил книгу на полку - до поры, до времени. Пусть постоит, пока ему не захочется перечитать этот роман.