Отпуск начался. Снова какая-то неведомая сила потащила меня с Игнатом на этот раз к Чёрному морю. Он любит плавать и плавает с трёх лет. Тогда его мама повезла его на родину, на Черниговщину. Он полез купаться в реку Сейм и его чуть не затянуло в воронку. Его мама бежала по берегу, кричала и ничего не могла сделать. А он догадался, как выплыть из воронки. С тех пор он любит воду и сконструировал не один плот для сплава по категорийным рекам Сибири и Средней Азии.
Самый крупный в команде водников. Голубоглазый, статный, добрый. Всю жизнь в очках, а работает конструктором. Его разработки участвовали в космической и многих других интересных программах.
А я кто? Ну, такая серенькая мышка, но люблю путешествия. Это будет наш с ним третий совместный отпуск. Я - дочь моряка, но плавать не умею - родители развелись, когда мне был год. Игнат собирается научить меня плавать. Кроме того, он сторонник здоровой системы питания и много думает о недостатке кальция в организме человека. Загар позволяет усваивать из пищи кальций. В общем, Игната тянет на юг. А меня нет - в юности была кожная аллергия и врачи запретили ездить туда.
А когда на студенческой практике в Краснодаре мы с подругой в первый раз в жизни отправились в выходные к морю в Геленджик, я получила ожог и тепловой удар, в первый раз оказавшись на пляже. В общем, на юг еду только за компанию и из любопытства, тем более в августе - билеты на 11-ое. До этого ездила к Чёрному морю только весной или осенью - кожа слишком тонкая и белая, моментально облезаю.
Поезд вечером, после работы, в 22.20. В связи с развалом военно-промышленного комплекса, где я работала программисткой, временно устроилась в ресторан официанткой. Там будет полная смена персонала, но меня обещали оставить.
Курский вокзал. Поезд не фирменный и плацкарт. Но соседи приличные - красивая молодая пара. Она - зубной техник. Родом из Новороссийска. Он москвич.
Я: "Как вы познакомились?"
Он: "Я её на помойке нашёл"
Оба радостно смеются - едут к её родителям. Она привлекательна, как большинство молодых медичек, особенно гордится ногами, и всё время их выставляет. Посоветовала мне гель для чувствительных зубов.
Никак не могу привыкнуть ездить на отдых в плацкарте. Вообще Игнат всё лето катал меня в выходные на своём "жигулёнке", и я находилась в подспудной обиде на него за то, что мы едем к морю не на машине.
Стараюсь не проявлять свою обиду, но он её, кажется, чувствует, хотя не понимает причину. Кроме работы в ресторане, секретарём-референтом, преподавателем компьютерной грамотности я через какое-то время стала подрабатывать переводами с английского и репетиторством.
Тогда, лет через десять после этой поездки, моя ученица объяснила, что на юг комфортнее ехать не на машине, а на поезде. У неё была возможность сравнить - один раз она ездила с мамой, папой и братом на юг на машине, а другой раз - поездом.
Её отец привозил девочку на мои уроки на машине, и соседи посматривали на меня с возрастающим уважением. Она проучилась у меня десять лет - пока училась в школе. Должна заметить, что, несмотря на разнообразие моих источников дохода, он был невелик, уверяю вас.
Игнату же тогда только оставалось гадать, что это я сижу надутая, как мышь на крупу.
На следующий день было три сильных впечатления. Первое - красивая женщина, по виду казачка. Она сидела у окна напротив и старалась не смотреть, как мы с Игнатом обедаем. У неё был вполне приличный вид, но почему-то подумалось, что она голодная. Я предложила ей что-то из еды. Она отказалась и полезла наверх, где отвернулась к стене. Шли девяностые годы, и думалось всякое.
Второе - на одной из крупных станций, где мы долго стояли, недалеко от нашего поезда, отделённый ещё одним путём, стоял поезд с солдатами, отправляющимися в Чечню. Я ни в коем случае не хочу сказать что-нибудь порочащее о новобранцах 1995г. Уверена, что среди них было много отличных парней, героев, преданных России. Да я их и видела несколько раз, и говорила с ними и их мамами. Но те, кого я увидела, к ним не относились. Наверно, так выглядят уголовники - не приходилось встречаться.
Затравленные глаза, неопрятный вид. И у офицеров, и у солдат. Мрачные, несчастные. Я стояла на платформе у своего вагона и не могла оторвать от них глаз. Смотрела с жалостью. Было ощущение, что они хотели бы, чтобы я помолилась за них. И ещё - в их глазах было сознание своей виновности, неприязни к себе и друг к другу, согласие с той карой, которая их ждёт.
И третье впечатление - начальник поезда и проводницы. Проводницы были не в форме, а в ситцевых халатах с разрезами чуть ли не от бедра. Они стреляли глазами и всячески себя демонстрировали. Возникало ощущение, что едешь в доме под красным фонарём. Но оно пропадало, когда в поле зрения оказывался начальник поезда. Он был в тщательно выутюженной форме, фуражке, ослепительно-белой рубашке и вычищенных до блеска ботинках. Такое выражение лица наверно было в языческие времена у жертв, предназначенных на заклание: чистота помыслов, лёгкая грусть и осознание неотвратимости грядущего.
Это было днём, а ночью мы приехали в Новороссийск. С тех пор, как мы с подругой проезжали его в обе стороны, когда были на практике, я здесь не появлялась. Мы тогда тоже приехали ночью на самом дешёвом поезде.
Когда мы с Игнатом вышли на перрон, было очень темно и холодно. Дул пронизывающий ветер. По свинцовому небу неслись тучи и резким светом била в глаза полная луна. Мы шли по путям, какими-то многочисленными мостами, по пустым улицам до автостанции. Там было полно народу, яркий свет резал глаза.
Игнат поставил меня стеречь рюкзаки и ушёл смотреть расписание. Казалось, засну стоя. Пришёл и велел бежать к автобусу до Геленджика. Мы прибежали к нему за минуту до отправления. Ехали стоя впритирку.
Постепенно светало. В окнах проплывали южные красоты. Восток розовел и подсвечивал море. В Геленджике вышли и сели на той же остановке, на которой нас с подругой в 1968г подобрала хозяйка, сдавшая нам комнату.
Дождались автобуса на Прасковеевку. Доехали довольно быстро. Игнат был в восторге от всего, что видел, и его радость передалась мне. Добрались. Одели рюкзаки, и пошли к морю.
Почему именно сюда мы направились? На выходные мы с Игнатом отдыхали вместе с его другом и семьёй друга на берегу одной из подмосковных речушек рядом с атлетом и титулованным водным туристом Володькой из дельфинария и его красавицей-женой, которую, естественно, звали Еленой.
Володька физически и душевно был само совершенство: груда мускулов, ласковый взгляд голубых смешливых глаз, воркующий бас, переходящий в смешок... Елена работала в банке и любила после работы в пятницу приезжать в полночь частенько на новом джипе. Надо заметить, что дорога к нашему берегу шла от шоссе по лесу примерно 10км. Да её и дорогой-то назвать трудно - тропа с невысыхающими всё лето лужами. Около одной из этих луж (Царь-лужи) мы с Игнатом и его приятелем и семьёй приятеля однажды заночевали - мужчины пожалели свои машины. Поставили палатки и, поужинав, легли спать в лесу у тропинки.
Но Ленка была отчаянной авантюристкой. Она была идеальной по форме брюнеткой с сексапильным взглядом и великолепно плавала. Ленка была влюблена в Володьку как кошка - души в нём не чаяла. Она смотрела в его глаза и тонула в них. Была она тоже приветливой, весёлой, остроумной. Они всегда привозили с собой ораву радостных, интересных и добрых друзей с гитарами.
Ленка имела нечто вроде манежа для младенцев и загорала в нём, лёжа голая, защищённая от комаров. Вообще эта пара гордилась своими телами и, думаю, они прошлись бы где угодно обнажёнными. По крайней мере, на своём месте они так ходили и плавали. Они были так совершенны физически, что вид их неодетых тел не вызывал неловкости, по крайней мере у нас с Игнатом - смотреть на них было одно удовольствие.
Когда Володька ездил работать в Корею, в Пусан - он чистил днища морских кораблей методом кавитации, - местные девушки просили его разрешения прикоснуться к нему. Они касались его руки и смотрели на него с восхищением.
Володька приглашал нас к самодельному широкому столу с двумя длинными лавками под крышей, и нашу компанию навещал, когда мы ужинали. Лагерь у них был уютный - с рукомойником, погребом, ямой для мусора, пристанью и тарзанкой.
Там мы и узнали о таком замечательном месте - Молоканская щель под Прасковеевкой. Там он был кем-то вроде старосты. Его все знали, любили и уважали. Обосновались там бывшие альпинисты, туристы-водники, дайверы, туристы, однокурсники вузов, одноклассники и просто друзья с семьями. Игнат разузнал, как туда добраться.
И вот мы приближаемся к этой щели. Вот уже слышно прибой. Мы идём по пляжу, потом по округлых очертаний чёрным скользким камням, по которым приходится прыгать над водой.
Я: "Игнат, это базальт? Хочется, чтобы это был базальт, как в "Таинственном острове" Жюля Верна.
Игнат: "Это не базальт, но если тебя это сильно огорчает, пусть будет базальт".
Снова пляж, причём нудистский. В основном бабушки с детьми. К нам навстречу идёт мрачная обнажённая пожилая женщина с гитарой в окружении четырёх одетых в купальники девушек.
Снова пляж, уже обычный. У самой кромки прибоя - палатка, прожаренная солнцем, при входе в неё сидит женщина с младенцем. Над пляжем - высокий живописный берег. И вот она, щель.
ПЕРВЫЕ ДНИ В МОЛОКАНСКОЙ ЩЕЛИ
Мы пришли в филиал Рая. По дну ущелья (щели) тёк ручей с чистой водой. Вдоль него стояли палатки. В них жили знакомые друг другу люди с детьми. Все они хорошо относились друг к другу и могли пойти купаться или вовсе уйти в Прасковеевку, уехать в Геленджик, Новороссийск, в Москву, Киев или Рио-де-Жанейро, просто застегнув палатку. Они были рады нам, потому что мы были от Володьки из дельфинария.
Он тоже поздоровался с нами и подсказал, где поставить палатку, но скоро уезжал. Мы поставили палатку, пошли к морю. Игнат сразу уплыл, а я сидела на берегу и любовалась, как он мощно плывёт. Надеюсь, вы не ожидаете от меня, что я начну описывать море? Я не Айвазовский, не Пушкин, не Куприн, не Паустовский и не Горький. Оно, конечно, было завораживающе прекрасно и неповторимо в любую погоду.
Нам подсказали, что правее - "золотой" пляж, он лучше. Там были брёвна, и мы сложили на них одежду. Игнат потребовал, чтобы я сразу начала учиться плавать. Он утверждал, что не было случая, чтобы он не научил кого-нибудь плавать.
Вода оказалась холодной, и ветер дул сильный, от берега. Игнат вошёл со мной в воду, показал движения, и как дышать, и вернулся на берег, посоветовав плыть вдоль берега, а не от него. Труднее всего было научиться дышать. Быстро устала. И есть хотелось. Мы вернулись к палатке и развели костёр. Несмотря на скопление людей, сушняк в окружающем лесу ещё был. После перекуса Игнат снова увлёк меня к морю, захватив ласты и маски для подводного плавания.
Сначала он уплыл за мидиями. Вернулся с трофеями, но сообщил, что на глубине ещё холоднее. Я категорически отказалась надевать маску, а ласты одела - с ними действительно лучше плавать. Потом Игнат загорал, чтобы увеличить количество кальция в своём организме. Я не забыла про ожог и тепловой удар, и с трудом нашла тень.
Была проблема с деньгами и документами - куда их девать, когда мы оба были в воде? За несколько лет до поездки человек, при котором я была секретарём-референтом, подарил мне мешок из парусины на шнурке, чтобы носить проездной и деньги. Когда мешок сносился, подобный ему сшила мама. Я приехала с таким мешком и прятала его под одеждой среди брёвен. Неудобно было спросить, куда Игнат прячет деньги и документы. Теперь я знаю, но не скажу - может, он ещё поедет на юг?
Рядом с нами на пляже жила чайка со сломанным крылом. Она запуталась в рыбацких сетях и повредила его. Её было жалко. Я кормила её кашей и мидиями. Конечно, ей хотелось мяса, но мы его не ели.
На ужин были мидии. Это сейчас их легко купить, а тогда я пробовала их в первый раз. Мне представляется, что они похожи на грибы. Вкусно.
Спалось на берегу ручья отлично, несмотря на то, что всю ночь звенела гитара и звучали туристские и студенческие песни. Утром Игнат предложил пойти поискать ежевику - наш завтрак состоял из фруктов, но идти за ними в Прасковеевку было лень.
В дальнем конце ущелья была тропа в гору, и там были заросли ежевики, к сожалению не совсем чёрной. Но мы ели её, а я смотрела на синюю волгу, которая стояла под горой и продолжала думать, как здорово было бы приехать на юг на машине.
Мы всё-таки пошли прямо от ежевичной горки в Прасковеевку за помидорами. Сделали из них салат с карри, солью, оливковым маслом и чесноком. Он так понравился, что делали его каждый день и делаем до сих пор.
Ночью еноты, ворча в свете наших фонариков и светя глазами, пытались уничтожать наши запасы, подвешенные на верёвке. Они, пожалуй, не ворчали, а стучали - пытались напугать. Они были маленькие, и верёвка их удерживала. Игнат что-то придумал и их визит не повторился.
Дни шли за днями. С утра - купанье, абрикосы и салат - Игнат назвал его "по-Прасковеевски". Пляж. Ещё купание и обед. Пляж. Ещё купание и ужин. Скучно не было. Дни неслись один за другим.
Игнат говорил, что нам надо идти куда-то, смотреть новые для нас красивые места, но я надеялась, что это будет нескоро или вообще не произойдёт. Однако его тянуло странствовать.
Погода установилась жаркая. Перспектива тащить на себе тяжёлый рюкзак совсем не радовала. Я предложила ему идти одному с палаткой - я переночую и так, тепло. А еду можно и не варить - прокормлюсь молоком и помидорами. Но Игнат потребовал, чтобы я оставалась под его присмотром. Пригрозил мухами и комарами, которые не дадут мне спать.
Часть вещей можно было договориться оставить у кого угодно в этом лагере - людей, не вызывающих доверие, там не было. Но я оставила мало и потом жалела об этом.
В один из дней мы в полдень выступили в поход под обжигающими лучами солнца - поздно проснулись и долго собирались. Шли вдоль берега, обливаясь потом. Я была в босоножках, подаренных старшей официанткой ресторана. Они были на танкетке, но зато в них было не так жарко. В них и взбиралась на кручи под Дивногорском, и спускалась с них.
Любовались скалой Парус, рекой Джанхот, пицундскими соснами. Мне казалось, что я сплю - так всё вокруг было прекрасно! И силы были тащить рюкзак. От Дивноморска поехали на автобусе к щели с каким-то ещё названием, не Молоканской, кажется, Маячной. Их там несколько было, этих щелей, и в каждой был ручей с питьевой водой, лагерь туристов, в основном семьи с детьми, пляж.
Но Молоканская щель нам полюбилась больше всех. Прошли от автобуса до моря, немного по пляжу и встали на ночлег в одной из щелей.
Следующий день ничем не отличался от всех остальных, кроме того, что на высоком берегу, в райском месте, видели сожжённую усадьбу. Она сгорела не вся, но была сильно разрушена. Осталось бельё на верёвках, детские игрушки в саду... Было видно, что людям здесь жилось хорошо и нападение (не просто пожар по неосторожности) было внезапным.
Этот же высокий берег вывел нас к винограднику. Игнат выпустил меня вперёд как более худую и дипломатичную, для разговоров с группой работников совхоза. Они все дружно приглашали нас есть столько винограда, сколько сможем. Но я потребовала заведующего или директора. Подошла молодая приветливая женщина и дала нам ведро винограда: "Хватит?".
Мы от души поблагодарили.
Следующая щель называлась, кажется, Водопадной. В ней был водопад. Со времён фильма "Вертикаль" Говорухина мне хотелось выкупаться в водопаде. Но боялась, что простужусь. В тот день было жарко. Игнат встал под струи первым. Я потом заняла его место. Это было здорово! Такая чистая мягкая вода! Двое юношей смотрели на меня во все глаза, но я сделала строгое лицо.
Из-за выступа горы появилась брюнетка шоколадного загара. Она была не столько красива, хотя и это тоже, а как-то естественна и одухотворена. Глаза опущены, на лице тень досады. За ней шёл юноша. Он пожирал её глазами, но явно был лишним в этом сюжете - она мечтала от него избавиться. Так они и ушли за границы щели вдоль по пляжу, как из кадра. Конечно, мы в этот день купались в море, Игнат продолжал учить меня плавать и нырял за мидиями.
В походе мы ели горячее только на ночь - Игнат разжигал костёр один раз в день. С дровами было не очень хорошо. Греться-то не надо было, но я привыкла обедать, тем более что пришлось тащить тяжёлый рюкзак по жаре. Проглотить всю пищу, которую можно было бы распределить на день, было непросто.
Вспоминалась приятельница Игната, которая нас и познакомила. Она такого отдыха на юге не выдержала, уехала, не дождавшись его конца. Была она кругленькой, с круглыми глазами, небольшая и неспортивная. Последовал разрыв. Она чувствовала себя одиноко. Какие-то не слишком знакомые женщины приходили к ней пить чай после бани, потому что она жила недалеко от бани.
Всё это кончилось психиатрической лечебницей. Нам обоим её было очень жалко. Потом она вылечилась и вернулась к своей работе - преподаванию марксизма-ленинизма. То ли Игнату везёт на странных женщин, то ли они становятся странными под его влиянием. Я изо всех сил старалась не последовать за предшественницей. Мне это удавалось, потому что не так давно я занималась лыжными гонками.
В одном месте мы стояли рядом с великолепным военным санаторием. Кажется, это был мыс Бета. С ротонды на горе открывался потрясающий вид. В ротонде на перилах кто-то забыл неплохой купальник. Игнат предложил мне его взять. Он был синтетический. Я не очень люблю синтетику - иногда она вызывает аллергию.
В один из дней он долго выяснял у отдыхающих дорогу и всё-таки не выяснил. Мы забрались в колючие кусты в горах и продирались сквозь них вниз к морю. На мне была косынка, подаренная мамой - изящный рисунок, изображающий ленты цвета кофе с молоком на белом фоне. Косынка порвалась. Хорошо, что глаза остались целы.
Мы оказались в глинистой ложбине, по которой недавно прокатился поток воды. Было ощущение, что при ближайшем дожде он может прокатиться ещё раз. Ложбина вела к морю. Нам тоже надо было туда спуститься. В ней не было никаких растений, ни даже камней. Только большие круглые пузыри из глины, похожие на грязевые вулканы, и лужи. Где-то вдали выли не то собаки, не то волки. Вечерело.
Игнат предложил поставить палатку на небольшой полке. Костёр развести было не из чего, и вода оставалась только в бутылках, которые мы брали с собой. Так и заночевали, съев салат из помидор и финики с крекерами.
На следующее утро ложбина привела нас к морю. На берегу был санаторий шахтёров. В нём действительно, похоже, отдыхали шахтёры. Мы раздобыли воды и напились.
ДЕНЬ ЮМОРА
В жарком мареве появилась перед нами Архипо-Осиповка. Игнат увидел какую-то вышку и полез наверх любоваться окрестностями. Без рюкзака, конечно. Вернулся счастливый. Больше всего ему, похоже, понравилось, что там не было одной ступеньки и пришлось подтягиваться на руках. Он и мне предложил туда слазить, но я отказалась.
В Архипо-Осиповке было полно дикарей, в том числе на автомобилях и не то скаутов, не то пионеров. Вообще было столпотворение и на улицах, и на пляже. Мы отвыкли от такого. Игнат купил арбуз, помидоры и абрикосы. Предложил мне пройтись, пока он стережёт рюкзаки.
На асфальте сидел весёлый трезвый человек и торговал раками. Мы с мамой никогда не ели раков, потому что их было жалко. А эти всё равно уже были сварены. Мужчина понял, что мне хочется их попробовать и угостил парочкой. Худой и обожжённый солнцем, он улыбался так, словно видел меня насквозь. Раки были восхитительные!
В детском лагере, - непонятно какой политической окраски, - был день юмора. По улицам рядом с лагерем ходили дети в карнавальных костюмах с разрисованными лицами. Мне попался мальчик с нежной кожей, раскрашенным лицом и грустными глазами и объяснил, что в день юмора положено так ходить. Мне было понятно, почему у него грустные глаза - я тоже в пионерском лагере скучала по маме.
Из Архипо-Осиповки мы вернулись на автобусе в Прасковеевку и дошли до Молоканской щели.
Наше место было занято вновь прибывшими. Мы поставили палатку рядом с семьёй титулованного водника и альпиниста. Прежнее место мне нравилось больше, но это тоже было удобное. Игната же больше привлекало место на горе, которое он называл "лагерь ульяновцев", потому что в нём жили туристы из Симбирска. Оттуда открывался великолепный вид на море, и ветер сдувал мошек и комаров, но к ручью за водой и на пляж было дальше.
В тот же день я снова делала попытки плавать. Ветер был сильный и дул от берега. Волна подхватывала и тащила от берега и на глубину. Один раз ей это почти удалось. Игнат сидел на берегу в расслабленной позе, а меня уносила волна. Я крикнула: "Игнат, тону!"
Он словно не слышал или считал, что мне надо просто преодолеть страх. В какой-то момент мне показалось, что я не выплыву. В рот захлёстывала вода. Игнат лениво приподнялся, но я поняла, что он не успеет мне помочь. Из последних сил, чудом, я добралась до берега, и долго лежала на песке пластом, постепенно согреваясь.
Многие соседи по случаю хорошей погоды не накрывали палатки тентом от дождя. Игнат всегда накрывал. Однажды ночью разыгралась гроза. Лагерь проснулся и под дождём устанавливал тенты. А мы с Игнатом радовались своей предусмотрительности. Ливень продолжался всю ночь и утро.
Утром мы услышали крик соседа: "Маша, Маша, иди, посмотри!"
В ответ из палатки донеслось: "Ну что тебе всё время от меня надо?"
Всё-таки она вышла и отправилась к небольшой толпе отдыхающих на пляж вместе со своим мужем. А там на фоне уходящей за море свинцовой тучи расцветала радуга. Многие входили в воду и стояли молча, не умея подобрать слов. Казалось, они прислушиваются к прекрасной музыке.
После грозы чайка пропала. Наверно, утонула - ведь она не могла летать и не могла убежать от волны.
Игнат захотел сфотографироваться вместе со мной. Меня несколько обижало, что он не хочет воспользоваться моим фотоаппаратом. Я там нащёлкала немало кадров. Снимок сделала женщина из соседней палатки. У меня тогда был аппарат "Смена" и чёрно-белая плёнка. А у неё хорошая камера и цветная плёнка. Я потом ездила к ней домой в Чертаново за фотографиями себе и Игнату.
Дверь открыл ангелоподобный голенький малыш, едва научившийся ходить. Его смелая мамаша подошла следом. Изображения получились вполне приличные. Лучше у нас с ним парного портрета нет.
Пришло время мне уезжать. Игнат ещё оставался на две недели. Я предложила ему не провожать меня, хотя идти к автобусу надо было рано утром. Но он всё же хотел проводить. Мы попросили у соседа наручные часы с будильником - у нас таких тогда не было. После поездки Игнат сразу себе такие купил. Поставили их на полпятого утра.
Будильник прозвонил, мы собрались и вышли в полной темноте из спящего лагеря. Шли по тропе по пляжу, прыгали над прибоем по камням. Один раз на тропе нам встретился голый мужчина, не то сонный, не то под кайфом - на пляже приходилось уже видеть шприцы...
Игнат сказал: "Вот видишь, а ты не хотела, чтобы я провожал".
И в автобусе из Прасковеевки, и в автобусе из Геленджика в Новороссийск были знакомые из Молоканской щели. Они отдыхали тут не первый год и совершенно не волновались, что могут опоздать на поезд. В Геленджике Игнат помахал мне рукой, и мы расстались.
Поезд, когда я в него вошла, ещё долго стоял, ожидая, видимо, всех покидавших различные щели. Я расположилась, успокоилась и даже начала что-то читать. Теперь, когда мне говорят о Прасковеевке и Геленджике, я расцветаю улыбкой.