Причастившись, радостная, я вышла из церкви и увидела справа от входа на ступеньках паренька в серой зимней куртке и кепке. Он просил милостыню. Я сказала ему, что мало чем могу ему помочь - пенсионерка. Вот, пожалуй, дам 10коп на счастье. Он взял монетку и пожаловался, что вышел из тюрьмы и нигде не может устроиться на работу.
Радость, которая всегда переполняет человека после причастия, требовала проявления. Дело в том, что не сразу, а много размышляя, я пришла к выводу, что даже и не после тюрьмы и даже молодые мужчины могут в России устроиться на работу только трудниками в монастырь.
Приходилось разговаривать с женщиной из Тулы не пенсионного возраста, у которой сын пришёл из армии здоровым, а теперь сидит изо дня в день с ней дома и вместе со всей семьёй вяжет носки, а она потом продаёт их на железнодорожных станциях под Москвой, гоняемая милицией.
Никто не мог ответить на мой вопрос, и о трудниках в монастырях я знаю мало. Я молилась за торговку носками её сына и надеялась, что мысль о монастыре пришла ко мне не от лукавого.
"Вас как зовут?", - спросила я.
"Алик"
"Крещёный?"
"В детстве крестили"
"Крестик есть?"
"Нет".
"Я пойду попрошу, чтобы батюшка благословил вас на поездку в монастырь трудником".
В церкви почти никого не было. На следующий день был престольный праздник Николая Чудотворца, и все были заняты подготовкой к нему. Служительница, когда я спросила, где найти священника, чтобы благословил нищего в дорогу, устало ответила: "Вот приедет, там пусть его и благословляют".
Я снова вышла на ступеньки. Объяснила Алику про праздник. Между церковью и свечной лавкой остановилась красивая пожилая женщина, пристойно одетая, с хорошим лицом. Она крестилась на икону Богородицы над входом в храм.
"Матушка!", - обратилась я, - "как Вы думаете, что молодому человеку делать? Он из тюрьмы, у него нет работы и жилья. Я посоветовала ему ехать в монастырь какой-нибудь в глубинку трудником. Как вы думаете? Но в Троице-Сергиевой лавре, наверно, ему не устроиться".
"Ну, а как иначе ему добираться? Пусть хоть туда доедет" .
"Тогда ему надо хотя бы 10рублей на штраф в электричке".
Женщина протянула парню 10рублей и посоветовала ехать не с Ярославского вокзала, где на входе стоят турникеты, а от станции Лосиноостровская, и ушла.
Я отправилась с Аликом в свечную лавку, спросила самый дешёвый крестик и разорвала пакетик с ним. Мы стояли в тамбуре в лавке и крестик упал на тряпку при входе. Алик сдавленно вздохнул.
Он открыл ладонь, и я положила в неё крестик и полила святой водой, которую взяла после молитвы с водосвятием. Чистый крестик мягко светился на ладони. Я продела в него шнурок. Алик продолжал доверчиво держать ладонь с водой. Я просила его не выливать воду на пол, а протереть ею лицо. Он истово сделал это, намочив воротник куртки. А на улице был мороз.
На затылке у него (он снял кепку при входе в храм) было три то ли оспины, то ли следа от чесотки. А вдруг у него стригущий лишай?
"Возьмите газету", - дала я ему приложение к журналу "Фома", - "почитаете в дороге".
Выйдя из лавки, вымыла руки снегом из сугроба. Я обещала проводить его до автобусной остановки. Автобус должен был довезти его до железнодорожной станции.
"Алик - это от какого полного имени? В честь какого святого вас крестили?"
"Альфред".
"Разве есть такой святой в православных святцах? Надо будет спросить у священника, кто ваш святой. В честь кого вас назвали?"
"Не знаю, наверно, в честь главного героя из оперы "Травиата" Верди, мама любила эту оперу".
"Кем она работала?"
"Кладовщицей на пороховом складе".
Женщина каждый день отправлялась сидеть на пороховой бочке, чтобы прокормить единственного любимого сына.
"За что вас посадили?"
"Я убил отчима, когда мне было 14лет. Мама поссорилась с ним, и он её зарезал - нанёс десять ножевых ран. Не знаю, из-за чего они поссорились. До этого 10 лет жили дружно. Это было в 92-ом году. Когда я увидел это, то поехал на дачу. Я никогда не забуду этого. Оно и сейчас стоит перед моими глазами.
Он валялся там пьяный - спал. Над ним висело ружьё. Я выстрелил в него из двух стволов. Меня приговорили сначала к 10, а потом к 11 годам. Ей было 30 лет".
Рядом со мной шёл убийца! Рядом со мной шёл почти мальчик по развитию, просидевший в тюрьме 11 лет. Он мог бы быть моим сыном. Скромный, с безукоризненной речью, немногословный.
"Я здесь уже неделю. Родственников искал. Ночевал на вокзале, а последние трое суток на ногах. Какой жестокий город Москва! Лежит человек, то ли пьян, то ли плохо ему, а все идут мимо. Я одного затащил в подъезд, чтобы не замёрз".
Мы входили в дубраву, окружавшую церковь в некотором отдалении. Здесь я обычно оборачиваюсь и крещусь на купольные кресты. Сейчас забыла. Потом уже вспомнила. Прихожанки говорили, что их часто обманывали - придумают историю, займут денег и исчезнут. Многие ожесточаются. И я слушала Алика с недоверием. Но помочь хотела.
Он сидел в Казахстане. Когда вышел, русские люди уезжали - кто куда мог. Алик поехал в Москву к родственникам. Не нашёл.
"Вам надо найти работу, а потом родственников", - заметила я.
Если я начну искать его родственников, то должна буду дать ему свой адрес и телефон. А у меня дома старенькая мама - моё самое большое сокровище. Он говорит, что он неделю в Москве, а от него не пахнет как от бомжа.
"Вы когда в последний раз умывались?"
"О...о, умыться!"
Как бывшая программистка, я знаю, как выглядит человек, который не спал ночь, сидя за компьютером. А Алик утверждает, что провёл на ногах трое суток, причём зимой.
Мимо прошёл молодой человек, одетый не по-зимнему, в кроссовках и куртке. Он не рассмеялся явно, но внутренне ухмыльнулся, услышав мои слова: "Вам надо до темноты добраться до места. Сейчас темнеет в 4 часа. В Троице-Сергиевой лавре есть странноприимный дом".
Мы подходили к метро. Я подумала, что у него нет денег на метро и надо идти на автобус неудобным путём, в обход.
"Я куплю вам что-нибудь поесть".
В прошлый раз, когда ко мне обратился у церкви вышедший из тюрьмы мужчина, которому надо было лечить туберкулёз, я дала ему мелкую монетку и потом долго переживала. И тогда решила, что вместо монетки куплю батон хлеба, хотя это для меня дорого.
Мы вошли в магазинчик рядом с метро. Цены были сумасшедшие.
"Что будем есть?", - спросила я, словно мы пришли в ресторан.
"Хлеба батон, и всё", - ответил он.
Хлеба не было, и я спросила, какую булку он хочет - с вареньем или с маком.
"С вареньем", - ответил он, стараясь не сглотнуть голодную слюну.
"Ещё одну", - сказала я, увидев, как мала была булка. Потом подумала, что надо что-нибудь мясное, хотя был пост, и купила паштет.
"Ой, какой дорогой!", - непроизвольно ужаснулась я, - "Это не самый дешёвый магазин".
"У меня есть немного денег"
Я махнула рукой. У обоих тряслись руки, и не было сумки.
"Дайте какой-нибудь паршивенький пакетик!", - попросила я продавца, толстяка с бычьим взглядом, который пил что-то из бутылки. Он дал маленький прозрачный пакет без ручек.
Алик положил еду в пакет, и газету тоже, но потом рассовал всё по карманам куртки, отделив газету от справки, выданной ему в тюрьме. По этой справке он мог ездить бесплатно.
"Вот, хотите посмотреть справку?"
Задним умом все крепки. Если бы я посмотрела справку, то знала бы его фамилию.
"Нет".
А почему? Я не хотела показать, что не доверяю ему, но я ему не доверяла. Если бы я знала его фамилию, то могла бы через телевизионную передачу "Ищу тебя" найти его родственников, и могла бы узнать о его дальнейшей судьбе.
Он достал клочок бумаги и ручку, которая никак не хотела писать - был мороз, - и сказал, что забыл, что и в какой последовательности ему надо делать. Клочок был маленький. На нём чёткими мелкими буквами были написаны название нашей церкви и имя настоятеля, которого в тот день не было.
Мы вышли из магазинчика и пошли к автобусной остановке. Переходили оживлённый перекрёсток без светофора. Он шёл смело.
"Вы водите машину?"
"Нет"
"Ничего, научитесь".
"Каким специальностям вас обучали?"
"Швея-мотористка и наборщик".
Кому из простых людей сейчас нужна одежда? Я донашиваю то, что купила до 90-ых годов. Вот только перед выходом на пенсию купила самое дешёвое пальто на Черкизовском рынке - такое же, как у женщины, что дала нам на паперти десятку. Наборщик. Сейчас компьютерный набор. Но он грамотен и логически мыслит.
"Если вам не найдётся работы в Троице-Сергиевой лавре, попросите хоть благословения на поиск работы".
"Я был в Сретенском монастыре, там хотел попросить у батюшки благословения, а охранники не пустили. Мне бы хоть дворником".
Когда подошли к автобусной остановке, я подумала, что ему надо дать воды. В ларьке бутылки с водой были дорогие. Алик сказал, что он старается не пить много воды. Тут бы мне догадаться указать ему на товарные пути за ларьком, которые мужчины используют как туалет - не додумалась.
"Понятно", - ответила я, - " но пить-то всё-таки надо".
Упросила женщину в ларьке рядом с остановкой дать пустую бутылку и налила туда освящённой воды. Он положил её в карман. Я попросила женщину из ларька помолиться за Алика.
Подошёл автобус. Я чувствовала, что он хочет скорее съесть хотя бы одну булку. Перекрестила его на прощание. В автобусе он сразу пошёл назад и начал есть.
Всё ли я сделала для Алика, что могла? Мне вспомнились слова Евангелия от Марка, глава 25: "И Царь скажет им в ответ: "Ибо алкал Я, и вы дали мне есть, жаждал, и вы напоили Меня, был странником, и вы приняли Меня".