Жарким субботним днём нам с мужем хотелось купаться. Поехали в Тишково. Мы часто ездили на Пестовское водохранилище, когда он водил машину. Жили там в палатке. Когда у него заболела всерьёз нога, выбирали другие маршруты - от платформы Правда надо было ехать на автобусе и довольно долго идти пешком.
В этот раз решили тряхнуть стариной, но тропинки упирались в тупик - дач понастроили, к воде не проберёшься. Мы с Игнатом упорные и просто так не сдавались. Когда выяснилось, что прекрасный день потрачен зря, вернулись на платформу. Я предложила ехать в Супонино - мы там бывали неоднократно, тем более, что Игнату была нужна целебная глина.
Вечерело. Нам предстояло проехать половину московской области до Москвы и примерно столько же по другой железной дороге. Но Игнат неожиданно легко согласился - там тоже прекрасное купанье.
В Москве успели на одну из последних удобных электричек, чтобы не добираться до места в темноте. Веселились над непростым нашим сюжетом: "Где выходить будем?"
"Где поезд остановится".
Добрались до карьера, где собирались купаться, когда солнце уже село. Над водой стоял пар, ночь ожидалась жаркой. Палатку ставили в полутьме, а ужин готовили, посвечивая фонариком.
Лес вокруг был диковатый, половина деревьев лежала, много пней. Новолунье - не разгуляешься. Под мощный хор комаров Игнат облегчённо вздохнул: "Добрались до койки".
Спали как убитые. Под утро, правда, слышала, как кто-то проходил мимо лагеря. Дальше всё было как по нотам: купались, загорали. Игнат набрал 6кг целебной глины для ноги. Место понравилось. Стали ездить чаще.
Супонино до Тишково
Мы сюда приезжали раньше на один день. Игнат в небольшом ручейке набирал кремень для структурирования питьевой воды. За ручьём был карьер. В нём многие купались, но он не был живописен - нечто овальное с плоскими берегами.
Только и радости, что лошади - рядом было хозяйство, разводившее лошадей. Правда, дорога туда от другой станции, не Супонино, была красивая - густым лесом, вдоль речушки. У станции - родник, буйно цвела калина. Дорога вела к полю, красному от земляники - не круглый год, конечно. Оставалось загадкой, почему жители посёлка эту землянику не едят. Зато едят козы из местного стада.
Ещё купались карьерах, но в пределах дачного посёлка - палатку не поставишь. Там встретилась нам приятельница по клубу туристов. Игнат её не заметил, а она его заметила и потом по телефону выспрашивала, нельзя ли пойти с нами. Ясно, что я даже не сказала об этом Игнату - ему не нравятся неспортивные женщины. Вообще-то она привлекательная, звонкая, с юмором, но много болтает. А Игнат любит, чтобы слышно было птиц.
То место, куда мы приехали после Тишково, понравилось. Это я ещё не знала, какие красоты откроются, если пройти от нашей стоянки подальше от железной дороги.
Глинистый прудик.
Непонятно, почему Игнат не повёл меня сразу в самое красивое место Супонино. От той стоянки, куда мы пришли ночью после Тишково, мы ходили купаться в довольно приятные, но обычные и многолюдные места. Постепенно уходили всё дальше от посёлка и добрались до маленького глинистого водоёмчика.
Правда, рядом был основной карьер. В основном купался Игнат, а я - в глинистом. Игнат держал меня за руку, поскольку там тоже было глубоко. Я окуналась и шла читать Донцову, не подозревая, что если пройти ещё немного, откроются пейзажи поистине байкальские.
А в этот раз мы прошли по глинистому перешейку между карьерами и полюбовались поляной на перекрёстке тропинок. Основная шла вдоль берега карьера. Перпендикулярно ей уходила тропа в сторону линии электропередач, за которой простирались леса на десятки километров.
У самого перекрёстка стояла высокая сосна, видная издалека, доминирующая. У её корней цвели фиалки и росла крупная земляника. Земляника уходила влево в лес, а вправо вела незаметная тропка. Мы прошли по ней сколько-то. Заморосило. Поторопились поставить палатку среди мокрых кустов.
Пока ставили, из леса появился человек лет 60-ти. Приветливый, кругленький. Стал уговаривать сменить место ночёвки - у них уже разведён костёр и можно поставить палатку там, где нет травы.
Мы его не знали. Вежливо поблагодарили и ушли в палатку. Костра не разводили. Съели по пачке печенья, выпили воды и залезли в спальные мешки. Так мы впервые познакомились с довольно яркой личностью - Анатолием Супонинским. У него другая фамилия, мы в шутку его так назвали.
На следующий день пришли к кострищу - а их и дух простыл. Место понравилось. Видно было, что люди его освоили основательные, серьёзные. Позже Игнат с ними познакомился, когда съездил один. На следующий год собирал вместе с ними берёзовый сок. Я тогда не поехала: холодно.
Тимирязевский берег
Однажды, несмотря на прогноз о дожде, отправились в Супонино и попали в затяжной ливень. Пережидали в сельпо и решали - ночевать или развернуться домой? Народу в сельпо набилось - яблоку негде упасть. Грустно ели мороженое.
Решили всё же идти. Тогда он и привёл меня на байкальский берег - он ещё туристами называется тимирязевским.
Крутой высокий обрыв, открывающийся с вала. Половина пейзажа - небо. На вершине обрыва пытаются удержаться деревья всей возрастов и размеров, многие падают, но медленно, в течение многих лет. Они растут горизонтально или под углом.
Подальше от берега - зрелые живописные сосны. Акустика среди них - как в храме. Тропинка ведёт на безопасном расстоянии от вала над карьером, значительно ниже. На ней земляника и дедушкин табак - грибы. Их ещё дождевики называют. В стороне от тропинки, противоположной заливу, расположено кострище, обнесённое квадратом брёвен. Всё вокруг кострища утоптано многими поколениями студентов, преподавателей и выпускников Тимирязевской академии.
Говорят, что они здесь сначала изучали почву на срезе. Потом праздновали всякие даты. Потом просто собирались семьями. Место завораживает. Но от него по тоненькой тропке Игнат ушёл чуть подальше и там, среди мокрой травы и кустов, поставил палатку.
Дождь так и не утихал до полудня следующего дня. В полдень пришёл Анатолий Супонинский. Попили вместе чаю. Поговорили о более дальних маршрутах по Подмосковью. Я похвасталась, что у самой красивой сосны, там, где дорога уходит и постепенно теряется в направлении дремучих лесов, видела зайца. Убежал, конечно.
Анатолий Супонинский, Санёк, Чупрына
Анатолий пригласил на вечерний чай. У них над столом на случай дождя был навес. Компания собралась такая: Санёк, интеллигентный рабочий с цыганистыми глазами, худощавый, говорливый. Пожалуй, галантный.
Ему звонили по очереди две женщины.
Мы гораздо старше его, но он не давал почувствовать разницу. К чаю полагалась музыка. Например, Юлиан: "Милый друг, вот и пришло время любви...".
По моим понятиям, это время прошло для всех членов нашей компании, даже самых молодых. Стало немного грустно.
Игнат не любит радио ни в машине, ни в лесу. И болтовни не любит. Если я долго молчу, чтобы его побаловать, он пугается: "Подруга, ты что не щебечешь?"
Так что Игнат ушёл в палатку, якобы от комаров, а я из вежливости ещё посидела.
Мы с Саньком истово пели "Любо, братцы, любо".
Узнала, кто проходил мимо нашей палатки среди крапивы, когда мы приехали в Супонино после неудачной разведки у станции Правда.
Этого человека звали Чупрына. Высокий, статный, спортивный. Байдарочник. Моложе всех нас и не седой, как и Санёк. Украинец, как вы догадываетесь. Живёт и работает в Москве. Тоскует по родителям. Они на Украине. Вот он и бродит в тоске по ночам. Один раз ходил к станции, где родник, ночью, за водой.
У Анатолия талант собирать вокруг себя неплохих людей. Он варит для всех котёл первого с копчёными свиными рёбрышками. Около него тепло.
Недавно женился на женщине, которой сдавал комнату 20лет. Там что-то изменилось на Украине, и если бы он не женился, ей бы пришлось вернуться. А так её дети и внуки тоже в его московской квартире и он готовит суп с рёбрышками и для них тоже.
Вокруг него палаток пять-шесть стоит иногда. Приезжает моржиха - переводчица, только что с Гималаев, царственно хороша и богата. Ожидается пара поэтов - муж и жена. "Вот, на тебе сборник, полистай".
Хотелось скрыться от комаров в палатке и выспаться всласть, но вдруг приедут? Надо высказать мнение, обосновать восторги фактами. Однако читала это на следующий день, а поэтическая чета не приехала.
Он показал нам с Игнатом лучший пляж на супонинских карьерах. Мимо черники, земляники, мимо самой красивой в округе сосны, мимо балдеющих в тишине на солнцепёке ужей, - узкая крутая тропка к воде. Анатолий там даже канат привязал, чтобы легче было лазить.
Внизу мосток через ручей, и вот он, островок среди воды. Можно загорать, плавать. Игнат там потом сделал деревянную лестницу для входа в воду - сразу глубоко. Это ему из-за ноги нужна лестница. Вид с островка открывается захватывающий!
Игнат всё-таки предпочитал стоянку тимирязевцев. Однажды перед грозой отправился смотреть, свободно ли там место. Я только что окунулась. Палатку ещё не ставили, а уже громыхало. Пришлось сидеть в лагере Супонинского в мокром купальнике. Мы и знакомы-то тогда были не очень. Но мне было с ними спокойно. Предложили чаю, журнал "Загадки истории". Анатолий его покупает и всех им угощает.
Чернышка
Иногда мы с Игнатом приезжаем в Супонино по отдельности. Например, из-за моих репетиций или концертов хора.
Однажды я шла по глинистому перешейку между карьерами. Как обещание радости - высокая сосна издали, на том берегу, где перекрёсток. Слева - база отдыха для автомобилистов-рыбаков.
У забора - несколько собак. Две девочки и мальчик. Одна, скорее, бабушка или первая жена, получившая отставку. Мрачная, неприветливая. Другая - почти щенок. Глупенькая, обыкновенная. Вожак - чёрный пёс в расцвете лет, с белыми пятнами и нездоровой шерстью. Такая бывает, когда много глистов. Все трое лают на меня, и вокруг никого.
Собак не боюсь. Может, повезло в общении. Понимаю, что лают потому, что голодные. У меня еды для них нет - я их раньше тут не видела. Есть пирожные, но жалко.
Начинаю заискивать, в основном перед вожаком. У него человеческие глаза. Посылаю воздушные поцелуи, играю голосом. Дамы не реагируют. Вожак улыбается и включается в игру: поднимает лапы и гладит ими меня по брюкам. Скоро я в глине по пояс, но терплю, не хочу обижать.
Из опаски - здоровый парень, и зубы на месте, - и из жалости. Убедившись, что рассердить не удаётся, и еды не добьёшься, компания теряет ко мне интерес. Кроме вожака. Ему понравилось, что проявила уважение.
Иду до карьера и там отмываю, как могу, глину.
Это наше первое знакомство. Возвращались с Игнатом. Стая не приставала. Со двора одной из дач выбежал породистый пузатенький щенок и пытался присоединиться к стае. Мамаша его была на цепи и не могла вернуть к себе.
Я обратилась к Черныше - так его назвала, чтобы он отогнал от себя щенка, но пёс напомнил мне взглядом, что он только животное и взятки с него гладки.
Он очень страдал от глистов, живот его сводили судороги. Мы возвращались автобусом. Встали на автобусной остановке. Черныш крутился около. Я сорвала несколько былинок великолепной сочной полыни и протянула ему - лечись.
Он взял их в рот и бросил, взглянув с вежливым возмущением. Начала объяснять, что это помогает. Он наклонил голову набок и слушал с тонкой улыбкой. Наши отношения развивались с обоюдным интересом. Он не стал лизать меня в губы, хотя мог бы, потому что я наклонилась, протирая травой сапоги.
Он вообще не приближался, а пошёл полюбоваться на щенков-девочек на выгоне для лошадей. Они сгрудились за проволочным забором.
К остановке подошёл мужчина под парами. Обычно собаки не любят резких запахов. Но пьяница погладил пса. Им обоим нужна была ласка, тепло. Пёс смотрел на меня и давал понять: "Вот что мне нужно, а не твоё слабенькое глистогонное". Они стояли, два бедолаги, и не могли разлучиться. Мужчина гладил, пёс таял от удовольствия.
Вдруг он бросился от остановки под колёса несущейся мимо машины. В последний момент отскочил. И ещё под другую машину. Всё это делалось для меня - возьми меня к себе домой! Я умный, домашний, хороший, преданный! Вылечи и возьми!
Видимо, он выбрал меня музой в своём немалом актёрском мастерстве. Подошёл автобус. Мы заняли места. Черныш продолжал свою истерику, бросаясь под все машины. Я стучала ему в стекло, но он не смотрел в нашу сторону.
Он так и не попал под машину - не хотел, наверно. В течение лета по ночам я слышала, как Чернышка и Чупрына по очереди громыхали железным мостом через ручей.
Щенок Ляля и ножны.
Мы не всегда выходили через глинистый перешеек. Можно было пройти по тропе вдоль обрывистого берега карьера - дух захватывало! - и углубиться в дубраву с черникой, земляникой, малиной, ландышами...
Однажды я шла и распевалась. Наткнулись на женщину, испуганную моим писком. Смеялись.
На опушке дубравы что-то рыли. Не карьер, а дорогу. Та же глина. Проходили, каждый раз думая, куда поставить ногу. И вдруг - труп собаки. Нет, это был не Чернышка. Старый труп. Надо похоронить, а мы идём точно к автобусу.
В следующий раз пошли, собираясь закопать. А её похоронили рабочие с помощью бульдозера. Спросила, отчего умерла. "Состарилась, - ответили рабочие, курившие у балка. Мы щенка взяли, Лялю". Щенок бегал тут же. Толстенький, весёлый.
На этой же опушке Игнат всегда рвал ромашки - они были высокие, росли клумбами. Нога у него болела, и с некоторых пор ромашки рвала я. Доставала нож из ножен, которые он мне сделал, и резала. Он торопил, требовал, чтобы выдирала с корнем. Поругались, и я потеряла ножны. Расстроилась. Он ушёл вперёд, я догоняла. Позже ромашки попали под бульдозер и теперь там шоссе.
У прудика по дороге к остановке ловил рыбу дед.
"Куда пошёл мужчина с палочкой?"
Дело в том, что вместо автобуса можно было вдоль шоссе или великолепной тропинкой по хвойному бору или мимо поля с земляникой дойти до электрички - целые две станции были в нашем распоряжении.
Дед завистливо махнул в сторону, противоположную автобусной остановке. Я не поверила и правильно сделала. А ножны я через год нашла дома.
Рябина кудрявая
У Игната привычка ломать кусты и деревья. Он не понимает, что это живое. Тент для перекуса в дождь натянул так, что великолепная молоденькая сосенка, с голубоватой сочной хвоей, оказалась под ним. Хотел спилить. Пришлось ругаться. Отстояла. Но на следующий год болела, горемычная, не пошли ей на пользу испарения от синтетики.
Жара, бродят грозовые тучи. Я не еду с ним на юг - не люблю жару. Чувствую себя предательницей - сначала обещала, а потом отказалась.
Игнат в гневе сломал рябинку. То, что он ломает, я обычно увожу домой и ставлю в вазу с водой. Он ещё на один день оставался, а мне надо было ехать. Набрала крапивы, в рюкзак всё не влезало. Пришлось положить обломанные ветки в большой мешок и под удивлёнными взглядами компании Анатолия выходить на тропу.
Через глинистый перешеек еле дотащилась до базы, где надеялась встретить Чернышку. И встретила: "Чернышка!", - радостно завопила я.
Брошенная дама его сердца куда-то подевалась, а молодая была при нём, но я ему нравилась больше. Покормила сухим кормом.
Нависали грозовые тучи, парило. А ветки бросить жалко. Из одной машины нашу с Чернышкой встречу сочувственно наблюдала полная красивая женщина. Я попросила меня подвезти.
Так, на всякий случай, без особой надежды. У красавицы было хорошее настроение. За рулём сидел зять, безропотно выполнявший её желания. Там и было-то одно место, для рябины оно было маловато, и до дома она доехала потрёпанная.
А в машине хозяйка взволнованно слушала мои речи о целебности местной глины и неповторимости этого места. Нельзя из такой глины делать кирпичи, её надо использовать для лечения или хотя бы для химической посуды, а тут карьеры расширяются для кирпичного завода.
Дама была от меня в восторге и просила мой телефон. Но мы уже подъехали к станции, карандаш и бумага были далеко, зять торопился, и в зените нависла свинцовая туча. Я сообщила, что регулярно бываю в Супонино. Мы расстались с выражением взаимных симпатий.
Одним из самых ярких событий этого дня была встреча на платформе. Обессиленная от жары и поклажи, я рухнула на скамейку на платформе и услышала интересный для меня, любительницы животных, разговор.
Женщина средних лет, ухоженная, спорила с худым юношей, во внешности которого что-то ненавязчиво намекало, что он не от мира сего. Не сумасшедший, но не похожий на других.
Женщина была ему двоюродной тётей, оба не имели других родственников. Парень учился в техникуме, жил в общежитии и имел там кота. Сосед по комнате требовал кота выбросить. Племянник не мог, и собирался бросить техникум. Мне понравилось, что человек так предан животному. Позже я поняла, что он надеялся, что тётя пустит его с котом жить на даче.
Ещё незабываемые встречи на автобусной остановке
Мы приближались к автобусной остановке с некоторой опаской, замедленно. Там стоял пьяный старик, размахивал руками и громко убеждал ожидающих. В чём? По сути он был прав. Кирпичный завод не нужен. Он уродует местность, глина используется не по назначению, прибыль идёт в карман частнику.
Вот только не признавался бы он при этом всем в любви и не лез бы целоваться и обниматься. На остановке собрались люди, знавшие его с детства. Соседи, родственники, друзья. Он участвовал в строительстве ДК, вёл там танцевальный кружок, имел хорошую жену. Так что целоваться он мог, но только не со мной и Игнатом. Я отвертелась, а Игната обняли неожиданно крепко.
Незаурядный был дед. Он вёл в своей речи полифонию, как Бах. Одновременно целовался и говорил о рентабельности предприятия.
Мало на какую вещь на свете можно посмотреть только с одной стороны. Да, в заводе много плохого. Но в Супонино есть работа для местного населения! Это большая редкость в Подмосковье. Среди многих путей к нашему месту отдыха был путь через посёлок кирпичного завода.
Бросалось в глаза, как по-хозяйски всё обустроено. Даже с любовью, пожалуй. Уютные магазины, дома и цветники. Пьяных не видно. Проходили мимо настоящего футбольного поля. Там шла тренировка. Команды в одинаковых костюмах, трезвые и не матерятся.
По тропинке среди сосен чинно гуляют семьи с детьми. Тропинка выложена битым кирпичом. Люди хорошо одеты.
В посёлке в одном месте над улицей была перекинута газовая труба. На ней - световоды для новогодней иллюминации с милыми зверушками.
Со скучающим видом носится на велосипеде девочка лет двенадцати с умным твёрдым взглядом. Мечтает уехать и стать знаменитой - по всему видно. А потом будет вспоминать своё детство в этом милом посёлке. Красивая, с косами, похожа на мою маму в детстве.
Вот тоже красивая уверенная женщина лет пятидесяти за столом с лото и четыре её поклонника с детства. Она привыкла, что вызывает у них восхищение. Перегаром не пахнет. Пахнет сиренью, яблони и вишни роняют на стол лепестки, птицы поют, солнце сияет, под ногами цветут звездчатка, живучка, ландыши...
Под ногами много улиток. Везде, по всем дорогам и тропинкам. На стоянке Анатолия Супонинского тоже улитки. Две из них явно новобрачные. Не знаю, могут ли все улитки улыбаться, но эти просто сияли. А чуть попозже, летом, посередине стоянки вырос огромный белый гриб.
Шли дожди, никто не приезжал, а он рос, рос, вырос. Так никого и не дождался и стал трухлявым, когда мы приехали. Но так ли понимают грибы свою самореализацию, чтобы быть съеденными?
Недалеко от стоянки - любка двулистная, ятрышник. Они в красной книге.
Цветы на обочине.
Как я говорила, к нашим стоянкам ведёт много дорог. Одна из них - по шоссе от станции. Когда долго нет дождя, обочины пыльные, когда есть - глинистые. На этих обочинах какой-то чудак посадил простенькие, но садовые цветы.
В сушь они пылились, в дождь обрызгивались глиной. Но чудак упорно их поливал. Это поддерживало несчастные создания на грани жизни и смерти. Они всё-таки несколько украшали не самую живописную часть Супонино.
Оранжевый закат
Возвращались на автобусе от Супонино через небольшой городок с железнодорожной станцией. Игнат долго шёл по мосту с двумя палками. С моста открывался вид на окрестные леса, залитые заходящим солнцем. Все оттенки охры. Золотистые, оранжевые. В них плавился окоём.
Пока Игнат шёл по мосту, у него из кармана вывалился билет. Заставили вернуться по мосту в кассу и купить новый. Заели ситуацию мороженым.