Мы живем в обычной пятиэтажке на четвертом этаже. И как в любом многоквартирном доме - что в России, что в Испании - у нас есть соседи.
В общем-то, между соседями в России и соседями в Испании разницы почти нет: та же включенная на всю громкость музыка за стеной, бабушки на лавочке перед подъездом и обсуждения частной жизни и глобальных мировых проблем. Только интерес к соседской жизни помножен на пять и обсуждается она (жизнь) не шепотом, а в полный голос и всем подъездом.
Каждый раз, выходя на улицу, я прохожу боевое крещение вопросами. Поскольку я здесь - новое лицо, к тому же иностранка, то интерес к моей персоне ничуть не уступает интересу к жизни королевской семьи. Выходя из подъезда, я с лучезарной улыбкой здороваюсь с сидящими на лавочке бабушками и дедушками и стараюсь прошмыгнуть мимо них как можно скорее. Но иногда я замешкиваюсь возле захлопнувшихся подъездных дверей, пытаясь открыть ключом заедающий замок, и тогда меня обязательно берет в "плен" какая-нибудь милая старушка:
-- А откуда ты? А, из России, мы думали, что из Германии. У Марты с третьего этажа родственница живет в Германии, так, говорит, там девушки тоже светловолосые и высокие. Надо сказать Марте, что ты не из Германии. А сколько тебе лет? А твои родители живут в Москве? Там, наверное, холодно. А братья и сестры у тебя есть? Нет? Твои родители, наверное, скучают по тебе. А работу ты уже нашла? Ну ничего, выучишь язык, найдешь хорошую работу. Очень хорошую - в баре или в магазине. У Хуана с первого этажа внук замечательно устроился работать в ресторане. А у вас живет котик? Мария со второго этажа видела, что вы покупали песок и кошачью еду. У Кармен с пятого этажа тоже живет котик. Или кошка?.. Надо спросить...
Выход один избежать часового расспроса - с вежливой улыбкой сообщить о том, что "сами мы не местные" и "моя твоя не понимай". В таком случае бабули отстают с расспросами, но отпускают только после того, как, не смущаясь моим непониманием языка, расскажут часть своей биографии.
Балкона у нас нет, зато есть "патио" - внутренний двор-"колодец" наподобие питерских. Вообще-то в патио вывешивают для просушки белье, но большей частью патио выступает своеобразной "завалинкой", где местные кумушки могут обменяться свежими новостями и сплетнями. Сеньора Кармен с пятого этажа, вывешивая белье, криком рассказывает сеньоре Марте с третьего этажа, высунувшейся в окно собрать уже высохшее белье, свежую сплетню о том, что сеньор Хуан с первого этажа... Помимо сеньоры Марты, которой этот рассказ и предназначался, о частной жизни сеньора Хуана слушает весь подъезд, поскольку в патио выходят открытые нараспашку окна ванн, кухонь и спален всех квартир. А в это время с площадки тоже доносятся крики. Нет, не подумайте, что случилось что-то экстраординарное - пожар, драка, ссора супругов. Это просто две наши соседки по площадке - пожилые уважаемые сеньоры - обсуждают проблему плохого напора воды в квартирах. Обсуждение продолжается часа полтора.
Каждое утро начинается с того, что часов в восемь в сон бестактно врывается визг электродрели - кто-то из соседей делает ремонт. Не знаю, чем в течение дня занимается этот душка-сосед, может быть ему в девять часов надо быть уже на рабочем месте и "дрелить" свои стены он может только в этот единственный час перед работой? В другое время дрель, кстати, не слышно. Она звучит всегда с восьми до девяти утра, так что по ней даже можно сверять часы. Не знаю, сколько дырок уже насверлил сосед в своей стене за это время и сколько еще собирается сделать, но пока необходимость в будильнике отпала.
После того, как дрель, как горн пионерам в советские времена, "сыграла" побудку всему подъезду, начинается активная жизнь. О сне можно забыть. Вжикают поднимающиеся жалюзи, хлопают открывающиеся в патио окна.
-- Ола, Мари-ия! - приветствует соседку через весь "колодец" с пятого этажа на второй сеньора Кармен.
-- Ола, Кармен! Как дела? - отзывается с первого этажа сеньор Хуан.
Под бодрое кудахтанье, доносящееся в окно я чищу зубы и готовлю завтрак, стараясь принять как должное манеру разговаривать криком и испанский темперамент. С темпераментом моют посуду, с темпераментом ее бьют в семейных дискуссиях на тему, кому это посуду мыть. С темпераментом ссорятся, плачут, мирятся и смеются, воспитывают детей и собак. Разговаривают по телефону с такой громкостью, будто телефон отобрали, а докричаться нужно до соседнего пуэбло за горами. Иногда у меня возникают оправданные сомнения, а нужны ли телефоны моим соседям, если их и без телефона прекрасно слышно? Темпераментно поют песни - один из соседей у нас страстный поклонник фламенко. Перекрывая включенный на всю громкость магнитофон и соседку сеньору Марту, разговаривающую по телефону, поклонник фламенко ПОЕТ - в течении долгого-долгого времени голосит одну букву "а" с вибрирующими интонациями, так, как если бы он ехал на велосипеде по русским разбитым дорогам. И, голося на одном дыхании эту единственную букву, он тем самым рассказывает в своей песне о любви и страсти, об удавшейся ночи и неудавшейся (у соседей) сиесте, о страданиях фанатов проигравшей футбольной команды, о приготовленной женой паэльи, сбежавшем кофе и сломанном велосипеде.
Жизнь кипит часов до двух-трех ночи. Потом наступает час блаженной тишины. И ровно в четыре ту разрывает дикий вопль. Ничего не случилось, никто никого не убил, наоборот, нам "делают" нового маленького соседа. Любовью тоже занимаются при открытых окнах - на радость и зависть живущим в подъезде старушкам. Разбуженные, как и все, любовными стонами, вызывающими стойкие ассоциации с трубным ревом слонов в брачный период, мы немного спорим о том, кто может издавать такие звуки. Мне в первый раз со сна кажется, будто кричат двое мужчин, мой муж спорит, что парочка не гомосексуальная, а очень даже гетеросексуальная. Я не верю и пытаюсь угадать, кто из двух кричащих басом мужчин - женщина. Угадать так и не удается, поэтому остается молча слушать эротический радио-спектакль, восхищаясь накалом страстей и опасаясь за тонкие трясущиеся стены. Через час после начала апогей страстей достигает своего бурного финала. И из соседних окон раздаются аплодисменты и поздравления с удачным завершением. Мы тоже немного хлопаем и наконец-то засыпаем.
Разбуженные в восемь утра дрелью, умываемся, одеваемся и выходим из подъезда.
-- Браво! - кричит нам сеньор на лавочке.
-- Осторожно с кроватью, сломаете, - радостно вторит ему пожилая сеньора.
-- Эх, молодежь, - ностальгически вздыхает совсем уж пожилой сеньор.
-- Мачо! - лукаво подмигивает моему любимому другой сосед.
-- Спасибо, мы тоже слышали, - мрачно отрезает мой муж. Соседи делают вид, что верят в нашу невиновность и невинность. Но едва мы проходим лавочку контроля, в спину нам летит возбужденное кудахтанье: соседи возвращаются к обсуждению минувшей ночи. По их версии, организаторы акустического "концерта" - мы. А кто же еще, если в подъезде живут почти одни пенсионеры? Мы не спорим, потому что доказать обратное почти невозможно. Я лишь робко предлагаю в следующую ночь аплодировать финальным аккордам громче всех, чтобы уверить соседей в нашей непричастности.