Никто не знает, откуда взялась Уродливая Лиз. Но вместе с бандой Эда Вонючки она наводила страх на всю округу. И это был не страх быть ограбленным или убитым, это был мистический ужас перед тем, что представляла собой эта женщина, ужас, усиливаемый, к тому же, байками тетушки До.
Но обо всем по порядку.
Впервые я увидел Лиз, когда помогал своему приемному отцу в салуне "На дне рождения". Загадка - почему бывший владелец заведения Большой Том, убитый однажды в перестрелке, дал такое странное название салуну. Большинство из населения Фанкитауна даже не представляли, когда их день рождения. Джон Смит говаривал, что лучше бы салун назвали "На дне бутылки", и то было бы верней.
Так вот, было раннее утро, когда посетители уже почти разошлись и только самые крепкие еще лежали на столиках. Я уныло подметал пол и находил это занятее бесполезнее, чем попытки вырваться из нашего городка в люди. Дверь распахнулась и в пропитанное перегаром и табачным дымом помещение вошла Лиз. Мой отец замер возле стойки. Посетители нашего заведения не обратили на вошедшую никакого внимания, ибо были пьяны, как последние не знаю кто. Лиз медленно направилась к стойке и очень вежливо попросила виски. Отец налил ей, и я видел, как у него тряслись руки. Лиз поблагодарила и, не отходя с места, принялась хлебать то пойло, что считается здесь хорошей выпивкой.
- Ну и гадость же ты подаешь, Сэм, - сказала она, недовольно кривя губы.
- Простите, мэм... Но...
Лиз вытащила револьвер и наставила его на моего отца.
- Не оправдывайся передо мной, Сэм. Ошибка есть ошибка, и за нее надо платить в любом случае. Чем ты заплатишь мне, Сэм?
Я похолодел. На моих глазах салун оказался на грани лишения своего очередного владельца, а я снова останусь сиротой. М-да, не зря тетушка До говорила, что это место нечистое.
Лиз, ухмыльнувшись, убрала оружие и принялась отхлебывать из кружки. Я удивился, что странная гостья не попросила закуски. Позже я узнал об одном замечательном и пугающем свойстве этой женщины. Она пила, не пьянея, и могла перепить любого самого крепкого мужика. Когда все уже валялись на полу, Лиз продолжала спокойно опустошать запасы бара. И при этом оставалась в здравом рассудке и полной физических сил. Но не сегодня. Сегодня она была какой-то вялой, движения ее были замедлены, глаза подолгу останавливались в одной точке. Любой бы сказал, что она пьяна, но мне показалось - это другое. Не алкоголь и даже не индейская трава. И именно эта странная замедленность испугала меня больше всего.
Я попытался проскользнуть мимо Лиз незамеченным, но не тут-то было.
- Эй, парень! Подойди-ка сюда.
Я снова похолодел. Признаюсь честно, я боялся этой чертовой бандитки, наверное, сильнее всех в округе. Лиз смотрела на меня, ее взгляд скрывала тень из-под широкополой шляпы, но я задницей чуял, что ее глаза пронзают меня, как индейская стрела. Я подошел к ней.
- Да... мэм?
Теперь я мог рассмотреть ее получше. Она не была уродливой, не понимаю, почему ее так прозвали. Просто какой-то... очень грязной, неухоженной. Сосульки давно не мытых волос свисали из-под шляпы; грязный пыльник, небрежно, но плотно, обмотанный вокруг шеи, засаленная рубаха... Я обратил внимание, что у Лиз смуглая кожа, но она не была индианкой, скорее в ней было что-то латинское. Тонкие, изящные ручки, торчащие из-под широких вытертых манжет рубахи, узкие ладони; точеные пальчики с грязными ногтями обхватывали залапанную кружку, в которой плескался мутноватый виски. Удивительно, как такими нежными ручками можно управляться с лошадью? Впрочем, и не такое могли преодолеть женщины-переселенцы. Лиз откинула шляпу, выпрямилась. И опять... Ее глаза, огромные, черные, умоляюще-тревожные. Как будто спрашивающие: где я? кто я? зачем я? Господи Иисусе, избавь меня от этого взгляда!
- Ты кто? - спросила Лиз, хмурясь.
- Глюки...
- Что?! - она нервно дернула бровью.
- Так меня здесь называют...
- Что за дурацкое имя?
И правда, дурацкое, но я привык.
На улице раздался гудок наподобие паровозного, глухой звук выпускаемого пара, и возле салуна остановилась механическая паровая повозка мистера Эша, которую он любезно подарил нашему шерифу.
Мистер Эш был самым богатым жителем нашего города и жил на окраине в роскошном особняке со слугами. Два года назад он оставил управляющего и уехал по делам. После того, как он уехал, здесь стало совсем тоскливо. Мистер Эш разрешал мне приходить к нему в гости и играть удивительными игрушками, которые мастерил сам. Это были механические зверушки и человечки, и они могли самостоятельно двигаться. А еще у него была маленькая модель настоящего паровоза, который ездил по таким же маленьким рельсам. Мистер Эш когда-то был большим ученым, игрушки же мастерил для собственного развлечения. Благодаря ему в нашем салуне стояла большая машина, подсчитывающая расходы и доходы быстрее, чем если бы мой отец делал это со счетами. Арифметическая машина была достопримечательностью и гордостью нашего города. Ну и, конечно же, паровая повозка мистера Стражински.
- Та-ак... - протянул шериф, уставившись куда-то сквозь всех нас. Что его роднило с Лиз, так это отрешенность взгляда. - Что тут происходит?
Видимо, кто-то был не настолько пьян и успел донести мистеру Стражински о явлении Лиз народу.
- Мне надо идти, - вдруг заторопилась она. - Дьявол! Мне надо срочно уйти! - Лиз, пошатываясь, двинулась к выходу - мимо шерифа, мимо чумазой рожи, выглядывающей из-за шерифской спины... Она повернулась и вновь посмотрела на меня. - Глюки... Идиотское имя - Глюки... - Так она и ушла с моим именем на губах.
- Почему вы не арестовали ее, шериф? - воскликнул отец.
Стражински пожал плечами:
- Она же ничего не нарушила. А доказательств, что она, лично она, у вас что-то украла, мистер Джастин, у меня нет.
- Эта стерва чуть меня не застрелила!
- Ну не застрелила же? - меланхолично отозвался шериф и ушел, спотыкаясь о перевернутые стулья; на улице он запнулся о поилку и чуть не рухнул в лужу. Отец злорадно взирал на его кульбиты, а я унимал нервную дрожь после разговора с бандиткой.
Вот так я познакомился с Лиз. Тогда я даже не подозревал, что эта встреча станет одним из важнейших моментов в моей судьбе, и мне придется столкнуться с таким, от чего у любого человека начнется медвежья болезнь.
Фанкитаун расположен в нескольких часах езды на поезде от столицы. Где-то между двумя этими населенными пунктами и засела банда Эда Вонючки. Там они обустроили свою базу и эпизодически грабили прибывающие на станцию Фанкитауна составы или почтовые дилижансы. Иногда банда грабила и самих жителей городка. Стоило чуть замешкаться в менее людном местечке, как Эд и его ребята возникали, будто ниоткуда, и требовали кошелек взамен жизни.
Им не удалось нажиться только на тетушке До, когда та возвращалась со станции. Старая, но еще воинственная, индианка, изгнанная из своего племени за то, что однажды спуталась с белым человеком, показала всем непристойный жест и начала ругаться так, что покраснели бы даже самые отъявленные завсегдатаи "На дне рождения". А когда к убеждению приступила Лиз, тетушка До приказала ей убираться туда, откуда она явилась, то есть, в преисподнюю. По словам индианки, Вонючка Эд побледнел от такой речи и велел оставить несостоявшуюся жертву в покое. Тетушка, гордо вскинув подбородок, потопала домой, но Уродливая Лиз кинулась ей вслед и, схватив за кофту, едва ли не на коленях принялась умолять индианку сказать, почему та думает об ее адском происхождении. Если честно, я не слишком-то верю в трепотню До - после той памятной встречи, посмотрев в тревожные глаза бандитки, я понял, что такая ни перед кем не упадет на колени, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. И хотя ее глаза являлись сплошным вопросом, никто не имел права отвечать на эти вопросы, кроме нее самой.
Все тогда спрашивали тетушку: почему она думает, что Лиз из преисподней? Потому что она странная и сделала много плохого людям? Хрена с два, ответствовала индианка, потому что ваша уродина - неживая.
Конечно, индейцы - мастаки по всякому распознаванию духов и живых мертвецов, тем более, что До была знахаркой и лечила весь городок своими травками и заговорами. Ее конкурент, наш доктор Стэнли, отговаривал жителей Фанкитауна от подобного мракобесия, он даже сговорился с пастором (а большинство из нас являлись примерными католиками), и они оба устроили настоящую травлю бедняжке До. Но, если Стэнли лечил болезненно и не всегда удачно, то тетушка исцеляла практически всех и причем без особых страданий. Взять, к примеру, удаление зуба. Стэнли долгонько ковырялся во рту щипцами устрашающего вида, потом начинал тянуть несчастный зуб, в результате половина зуба оставалась во рту. И, увидев, как доктор снова примеряется залезть в святая святых своими палаческими щипцами, пациент давал деру прямо к старой индианке. Последняя же, заговорив больное место, поила человека каким-то настоем, и потом зуб чудесным образом оказывался уже в ее сморщенных ладонях. Ни крови, ни боли, ни воспаления. Не мудрено, что добропорядочные католики, плюнув на воззвания Стэнли и отца Исайи, напропалую пользовались услугами тетушки До. Тем более что плату она брала ниже, чем доктор, а с бедняков так и вообще не брала ни цента.
Ну так вот, До говорит, что Лиз - неживая. Зная способности старухи к разного рода сказкам, я не поверил этим словам. Да, Лиз странная, не от мира сего, но я был на таком близком расстоянии от нее, что видел поры ее кожи, забитые пылью. Разве могут быть поры у призраков? Как известно, все духи - прозрачные, туманные и завывают, словно собаки на Луну. А у оживших мертвецов кожа клочками свисает с мяса, и кости белеют там, где мясо насквозь прогнило. У Лиз же кожа гладкая... Правда, поговаривают, что ее тело сплошь в шрамах, поэтому одежда всегда наглухо застегнута. Что ж, может, и так, но это не то же самое, что гнилое мясо. Шрамы есть у всех, вон, одноглазый Билл, вообще один ходячий шрам, и никто его за мертвеца не считает.
Однако люди поверили До и еще больше забоялись Лиз. Они отправили делегацию к шерифу и пригрозили, что если он не поймает банду Вонючки Эда и не отдаст Лиз на анатомирование Стэнли, то его, шерифа, линчуют, не взирая на всеобщее уважение. Пока они это ему внушали, Стражински что-то быстро писал на клочке бумаги, а когда представитель делегации Джон Смит, точивший зуб на Лиз еще с их потасовки пару месяцев назад, закончил пламенную речь, шериф поднял свои отстраненные от мира глаза и спросил:
- Все?
- Все, - заносчиво ответил Джон.
Шериф потянулся к стенду, на котором висели портреты банды и список первоочередных задач органов защиты Фанкитауна, и поставил галочку напротив пункта "Поймать банду Эда Вонючки". Потом обратился к делегации.
- Идите.
- Мистер Стражински... - затянул было Джон.
- Идите, мистер Смит.
И они убрались, недовольно ропща.
Не знаю, почему, но после этого визита к шерифу, я испугался за судьбу Лиз. Да, я до жути боялся эту женщину... нет, все-таки девушку - она была не намного старше меня. Но мне до черта не нравилась эта несправедливость. Ладно бы люди мстили Лиз за нарушение заповедей "не укради" и "не убий" (хотя я сомневаюсь, что она кого-нибудь убила), но они ненавидели ее потому, что она отличалась от них от всех, причем непонятно чем именно отличалась. В ней была пугающая тайна, далекая от разумных объяснений загадка. Люди всегда чувствуют ту роковую червоточину, которая разнит человека и существо, не похожее на себе подобных... Даже внешность Лиз, ничем не хуже, например, внешности девочек мадам Сони, если, конечно, девушку приодеть и вымыть. Поэтому чтобы провести окончательную и унизительную черту между Лиз и нормальными людьми, девушку прозвали Уродливой. Сами вы уроды, думал я тогда.
Глупо, согласен, но я решил предупредить Лиз об опасности, когда она в следующий раз заявится в наш городок. Я должен справиться с этим чертовым страхом, ведь мне уже пятнадцать лет, и я не должен бояться каких-то баб, пусть они самые разбандитские бандитки, а Лиз... Господи, она такая... такая...
Лиз появилась только через месяц. Пришла, как обычно, пешком. Я взял за обыкновение в каждую выдававшуюся свободную минуту караулить девушку на границе Фанкитауна и пустыни. И, надо сказать, очень вовремя Лиз появилась. Я смотрел, как девушка шагает навстречу мне, размахивая в такт походке руками. Она была все в той же пропыленной мешковатой ковбойской одежде, которая так портила ее. Лиз была одна, и только револьвер, болтавшийся в кобуре на поясе, был ее единственной защитой.
Я метнулся к ней, перегородил дорогу. Хоть мне и пятнадцать, и я худ, как колодезный журавель, зато ростом удался. Она остановилась, тонкие пальцы легли на рукоять кольта.
- Чего тебе? - в ее хрипловатом голосе звучало недовольство.
- Не ходи туда! - выпалил я на одном дыхании. - Не ходи туда больше, пожалуйста!
Она прищурила глаза. Потом отвернулась, посмотрела куда-то в сторону, снова оглядела меня.
- С какой стати я должна слушать каких-то сопляков?
"Сопляк" меня задело, но я решил не поддаться обиде.
- Тебя там убьют. На этот раз убьют. Если не шериф, то люди тебя линчуют. Ты их пугаешь больше Эда.
Лиз хмыкнула и снова стала смотреть в сторону. Была она вся какая-то отстраненная, неправильная, изломанная, что ли.
- Меня нельзя убить, - просто сказала она. Ее жгуче-черные глаза пронзали меня насквозь, не хуже глаз старой индианки.
Я вдруг вспомнил, что говорила До. "Она неживая". Мне почудилось, что Лиз сейчас обернется вурдалаком, набросится на меня и выпьет всю кровь. Я невольно осенил себя крестным знамением, бормоча "Отче наш", и отступил на шаг. Лиз расхохоталась.
- Ты такой же, как они, - смеясь, сказала она. - Тоже боишься меня. Так какого черта, ты тут застрял, как упрямый мул, не проехать-не пройти? Отвали от меня, щенок.
Она толкнула меня в плечо и направилась в город. Я опомнился, кинулся следом.
- Лиз, прости... Я... Прости меня. Но ты на самом деле странная. Ты ведь и сама знаешь.
Так мы и пошли в город вместе. Она шла чуть впереди, я тащился следом, ругая себя за свой страх, и за то, что все так глупо вышло. Хотел предупредить, а вышло черт знает что.
- А почему? - пробормотал я себе под нос, глядя в пыль, где отпечатывались следы сапог Лиз. - Почему тебя нельзя убить?
Тут она остановилась как вкопанная. Словно палку проглотила.
- Я не знаю, - раздраженно ответила она. - Эд спрашивал меня об этом тысячу раз, но я не знаю. Этот ублюдок засадил мне нож в самое сердце, но я выжила. У меня даже крови не было. - Она всплеснула руками и повернулась ко мне на каблуках. - Представляешь? Эд чуть не обделался от страху. И все его парни уверились в том, что я продала душу дьяволу.
- А это не так? - спросил я остолбенело. Я словно наяву видел Лиз, и рукоятку ножа, торчащую из ее груди, и как Лиз при этом хохочет и, наверное, плюет Эду в лицо, называя его грязным ублюдком. И эти рожи, которые перекосило от суеверного страха.
Она помотала головой.
- Может, и так. Но я не помню, как это было. Я вообще ничего не помню.
- Совсем-совсем?
Она посмотрела на меня, и в ее глазах отразилась мука. Мука человека, которого лишили и прошлого, и самого себя, и нормальной человеческой жизни. Мне снова стало жаль ее. Лиз подняла голову к небу, яркая синева которого заставляла жмуриться, она будто задавала небесам вопрос - ну зачем это со мной происходит? Мы оба молчали, стояли в этом июльском пекле, обливаясь потом, и молчали, переживая каждый свою беду.
- У тебя странное имя, - наконец сказала она. - Плюки? Флюки?
- Глюки. Хотя лучше зови меня Глюк.
- А почему?
Я пожал плечами.
- Говорят, моя мать была из немцев. А "глюк" по-немецки счастье. Она хотела, чтобы я был счастливым.
- А ты счастлив? - она вновь пронзала меня своими глазищами. Ух, когда же она перестанет так смотреть?
- Ну... как сказать.
Тут послышались выстрелы, заставив меня вздрогнуть, и мы оба резко повернулись туда, откуда они раздавались. К нам бежали люди, возглавляемые Джоном Смитом. Стрелял он в воздух и явно был не в духе. Впрочем, парни, следующие за ним, тоже не слишком дружелюбно были настроены.
- Уходи! - толкнул я Лиз, но она лишь хмыкнула. Кольт теперь казался продолжением ее руки. Она стояла, упрямо вскинув голову, смотрела на идущих людей, и ее губы кривила недобрая усмешка.
Смитовская компания приблизилась к нам.
- Уродливая Лиз! - Смит сплюнул в пыль сквозь зубы. - Околачиваешься тут, вынюхиваешь что-то. Шериф тебя будто не замечает, и ты все время уходишь. Но мы решили, что на этот раз тебе придется худо. Шериф с охраной уехал и...
В лоб Смиту уперся ствол Лизиного револьвера.
- И?..
- Ты меня не испугаешь, сучка, - зло сказал он. - Что, проделаешь во мне дырку? - Смит рассмеялся. - Мне терять нечего. - Он развел руками, его рот ощерился в ухмылке, а небритый подбородок хищно ощетинился.
Я знал, что Джон потерял на пожаре жену и ребенка и озлобился на весь мир, который винил в этом несчастье, но дом он спалил сам, по пьяни. А еще я видел, что люди, которые пришли с ним, тоже были вооружены, и теперь все их оружие было направлено на Лиз.
- Мне тоже нечего, - сказала Лиз. - Давай убьем друг друга?
Я вздрогнул, она ведь говорила... она что, обманывала? Тут Джон вскинул руку, и его револьвер нацелился на меня.
- Бросай пушку, сука. Иначе я пристрелю твоего дружка. В нехороший час ты здесь оказался, да, Глюк?
По моей спине прошла волна холода. Да что ж это такое! Я-то тут причем? Он все совсем спятили, что ли? Я облизал пересохшие губы и перевел взгляд на девушку. Она посмотрела на меня через плечо, усмехнулась.
- Я вижу этого парня второй раз в жизни. Почему ты решил, что я обменяю свою жизнь на его?
- Лиз... - прошептал я одними губами, умоляюще посмотрел на Джона. - Мистер Смит, вы же не убийца. Оставьте нас в покое.
- Да, Смит, бросай ты это дело, - сказал один из парней, наш кузнец, остальные согласно закивали. - Не трогай парнишку, не бери грех на душу. Ну ее, эту бабу, пусть катится к дьяволу.
Смит злобно зыркнул на него.
- Я сказал, что разделаюсь с этой стервой, и я с ней разделаюсь. Слово Джона Смита. А если ты, Пол, наложил в штаны, убирайся отсюда.
- Ты псих, Смит! - крикнул Пол. - Ты хочешь убить невиновного. Делай, что хочешь, но я в этом не участвую. - Он опустил пистолет, отвернулся и пошел обратно.
- Кто еще хочет уйти? - спросил Смит, его кольт все еще был нацелен на меня. - Проваливайте все, трусы!
Я видел, как люди прячут оружие и глаза, все-таки я прожил с ними в одном городе пятнадцать лет, и никто не ожидал такого поворота событий. Но ни один из них не пытался спасти меня от этого сукина сына, что красноречиво свидетельствовало о том, что моя жизнь в этом городе ценилась меньше жизни полудохлой кобылы. Среди них не было моего приемного отца, а он всегда защищал меня, как мог. Но я даже порадовался этому. Как бы он потом здесь жил, зная, что люди, которых он уважал, чуть не пристрелили его сына, хоть и приемыша?
- Хорошо, Смит, - раздался голос Лиз. - Успокойся только. - Она осторожно положила кольт к его ногам, и Джон тут же отпихнул его кончиком сапога в сторону одного из парней. - Свяжите ее, - бросил он сообщникам.
- Нет! - я рванулся было к ним, но Лиз остановила меня:
- Я только что расплатилась за твою жизнь своей, Счастливчик. Какого хрена ты все портишь?
Меня оттолкнули от девушки, и я, глотая слезы, наблюдал, как ей заламывают руки за спину, связывают их веревкой, туго стягивают тонкие запястья. Я смотрел, как они подталкивают ее в спину, отпуская сальные шутки, и думал о том, что не сумел помочь ей. И вообще, несмотря на имя, приношу одни только несчастья. Теперь я шел следом за ними, мучительно размышляя, как помочь Лиз.
Их было всего четыре человека, включая Джона Смита, и так или иначе им всем было нечего терять, кроме своих ничтожных жизней. Да по большему счету в этом Богом забытом городке ни одной ценной жизни не было, включая мою. Все мы коптили небо, не делая ничего хорошего, но и ничего особенно плохого мы тоже не совершали. Теперь, кажется, наступил момент истины для зла в наших душах. Люди на улице смотрели, как четверо здоровых вооруженных мужиков ведут по площади связанную девушку, и отворачивались, делали вид, что все в порядке вещей. Но находились и те, кто бросал в ее сторону проклятья. "Разбойница! Воровка! Подстилка Эда!" - кричали они. Да, люди были правы, Лиз была воровкой и разбойницей, а, возможно, Эд принуждал ее спать с ним, но я знал, что эти же люди не гнушались воровать по мелочи, если представится такая возможность, или соблазнять чужих жен и мужей, или злословить о ком-нибудь; все они были не без греха, как сказал бы отец Исайя. Но вот он-то как раз и ждал Лиз с распростертыми объятьями. Я даже не сомневался, что это он подбил Смита поймать Лиз - наш пастор был непревзойденным треплом, когда надо было кого-нибудь уболтать.
Улыбаясь, отец Исайя стоял у ворот нашей недавно построенной церквушки. Он выделялся зловещим черным пятном на фоне зелени и белых стен церкви. Джон Смит подтолкнул девушку к нему.
- Здравствуй, Лиз, - сказал пастор вкрадчиво. - Ну вот видишь, до чего доводят грехи. Господь отвернулся от тебя, а дьявол покровительствует недолго. Раскаиваешься ли ты в своих поступках, Лиз?
- Да, - ответила она, прямо глядя ему в глаза. - Раскаиваюсь в нескольких разбойных нападениях и в своей грешной жизни, которую вела в банде Эда.
Окружавшие ее люди выпучили глаза. Они явно не ожидали такого ответа - думали, она, как всегда, будет ерничать и ругаться. Отец Исайя тоже поперхнулся.
- ... прошу отдать меня в руки правосудия, - устало закончила Лиз. - Где шериф Стражински? Передайте меня ему.
Сейчас она казалась какой-то изможденной и еле стояла на ногах, ее колени постоянно подгибались. Из-под шейного платка выбилась тоненькая цепочка, вроде бы серебряная, на ней что-то болталось, но не распятие. Я присмотрелся получше и увидел, что это небольшой ключ.
Воцарилась тишина. Люди явно настроились на то, чтобы линчевать Лиз прямо сейчас, но она сама воззвала к официальному правосудию. Краем глаза я заметил среди набившегося возле церквушки народа тетушку До. Старая индианка недовольно хмурила седые брови, покачивала головой.
- Правосудие - это мы, - сказал Джон Смит. - Шериф не выполняет своих обязанностей. Зато комитет бдительности начеку. И да поможет нам Господь! - он покосился в сторону отца Исайи, тот одобрительно улыбнулся.
- Кроме того, дитя мое, - произнес тихо священник, - ты вступила в сговор с дьяволом, и тому есть свидетели.
Лиз вздрогнула, а среди людей прокатился ропот.
- Кто? Кто свидетель? - воскликнула она, мучительно всматриваясь в толпу.
- Миссис Паркинсон, вы же это утверждали ранее? - обратился пастор к тетушке До. Толпа вокруг нее расступилась, и на индианку тут же устремились любопытствующие взоры. Я обратил внимание, что возле меня, Лиз и До как бы образовалось пустое пространство, люди старались держаться от нас подальше, будто мы прокаженные. Да так оно и было, мы всегда тут были изгоями так или иначе.
- Я? - тетушка свирепо уставилась на отца Исайю. - Я ничего такого не говорила, святой отец!
- Вы сейчас прилюдно назвали меня лжецом, миссис Паркинсон! - холодно произнес священник, и пустое пространство возле тетушки До стали еще шире. Я даже почувствовал всю ту подспудную, ранее сдерживаемую неприязнь, которая сейчас рвалась из людей к старой индианке. Дай только повод, поднеси спичку, и линчевать будут уже двоих. Или троих, если я встану на защиту Лиз.
До беспомощно оглянулась. Она сделала столько добра этим людям за всю свою жизнь здесь, но все равно осталась чужачкой. Тетушка До горько улыбнулась, вскинула слезящиеся глаза на отца Исайю.
- Я ничего не говорила про дьявола, святой отец. Я просто сказала, что эта девушка - неживая.
- Вот! - поднял он указательный палец. - А как может нежить быть на вид такой живой? Только если в этой нежити живет дьявол!
- Может, экзорцизм, отец Исайя? - робко предложил я, а Лиз зашипела на меня.
По правде говоря, я не верил во весь этот балаган по изгнанию нечисти. Но все-таки экзорцизм лучше, чем если тебя забросают камнями или повесят.
"Итак, извергните развращенного из среды вас". Это Первое послание апостола Павла к Коринфянам отец Исайя очень любил читать нам, каждый раз сверля кого-нибудь неугодного своим глазенками.
- Ну, хватит балясы точить, - грубо прервал меня Смит. - Она совершила столько преступлений, что и дьявол ей не поможет. Вздернем на столбе, и дышать станет легче.
Лиз метнула умоляющий взгляд на отца Исайю. Нашла, кого просить. Пастор едва заметно покачал головой, мол, я ничем помочь не могу. Ага, как же, ты на это дело и подбил всех, сволочной ты святой отец, прости Господи.
Не знаю, чем закончилось бы все это, если бы не чудесное появление мистера Эша, который вернулся из своего двухлетнего путешествия. О его возвращении возвестил радостный возглас Джека Стражински, сынишки нашего шерифа.
- Мистер Эш приехал!
Я заметил, как вздрогнула и напряглась Лиз, стала затравленно оглядываться по сторонам.
- Эш? Кто это - Эш? - тихо спрашивала она будто саму себя.
Отец Исайя недовольно скривился.
- Может, кто-то из вас и рад возвращению этого слуги Сатаны, но только не я. И, кажется, у нас незаконченное дело. - Он кивнул на Лиз и скрылся в церкви.
Мне хотелось побежать к мистеру Эшу и первым поприветствовать его, но я не мог бросить Лиз тут одну, к тому же, Смит явно не собирался останавливаться. Он толкнул ее легонько в спину, но она упала на колени, будто из нее враз выпили все силы, глаза подкатились. Лиз рухнула ничком, лицом в песок. Тетушка До запричитала, прижала ладони к груди, бросилась к девушке. Но Смит опередил ее, грубо перевернул Лиз на спину, приложил пальцы к шее, хмыкнул.
- Сдохла ваша нежить, как есть сдохла! - и он гнусно рассмеялся. До гневно сверкнула на него глазами, погрозила кулаком.
- Попочтительнее с покойниками, Джон! Они могут отомстить!
Смит снова ухмыльнулся.
- Не верю я в ваши индейские байки. Я вообще ни во что не верю больше, - и он пнул лежащую девушку. Она была похожа на тряпичную куклу.
Я не выдержал, подскочил к нему, встряхнул, схватив за грудки.
- Тебе же сказали, почтительнее, Смит!
Он тут же сбросил мои руки с себя, пихнул в грудь.
- Ты чего лезешь, щенок? Давно морду не били, подкидыш?
Да, этот день явно у меня не задался, меня из себя вывести трудно, но уж если вывели... Скоро мы со Смитом самозабвенно мутузили друг друга, барахтаясь в пыли и навозе под возгласы толпы и кудахтанье тетушки До. Но он оказался сильнее, завалил меня на спину, уселся верхом на бедра, наставив пистолет.
- Жаль уродовать дыркой твою смазливую рожу, Глюк. Зато ты можешь надеяться, что тебя и эту кошмарную бабу похоронят в одной могиле. Ты, кажется, прикипел к ней всей душой?
- Иди ты в жопу, Смит, - процедил я сквозь зубы. - Гори в аду, ублюдок.
- Я уже давно там, - расхохотался он. - Горю вместе с женой и дочкой.
Он встал с меня, подал руку, помогая подняться. Повернулся, чтобы уйти, и вдруг кинул свой кольт мне.
- Ты же хотел убить меня, Глюк, да? За эту бандитку? За эту нежить нечеловеческую? - Смит отошел назад несколько шагов. - Так давай же! Убивай! Окажи мне милость! Ну?
Я швырнул оружие к его ногам.
- Больно надо, Смит. Попроси кого-нибудь более милосердного. Отца Исайю, например.
Отвернувшись, я направился к телу Лиз, и вдруг почувствовал между лопаток жгучую боль, словно шершень укусил. Боль растекалась по всей спине, а потом мне перестало хватать воздуха, в глазах потемнело, и я лишь прошептал, захлебываясь собственной кровью:
- Смит, сволочь...
Еще до того, как тьма рассеялась в моих глазах, я ощутил страшную боль во всем теле и застонал. Во рту было так противно, будто я съел фунт железа. Если мне больно, если я что-то чувствую, значит, я еще живой, подумал я. Джон Смит в меня стрелял, подло, в спину... И ярость во мне заставила нетерпеливо дернуться, разлепить веки. В глаза хлынул яркий свет, и я снова закрыл их.
- Мистер Эш... - язык с трудом ворочался у меня во рту. Я почувствовал, как теплая ладонь легла мне на лоб, погладила его.
- Все хорошо, мой мальчик. Все будет хорошо, я обещаю.
- А Лиз? - прохрипел я. - Она... она...
- И с ней тоже все хорошо.
- Но...
Тёплые пальцы легли мне на губы.
- Молчи. Тебе сейчас нельзя много разговаривать и волноваться тоже нельзя. Оправишься, все узнаешь.
Не знаю, может, он дал мне что-то успокаивающее, вроде травок До, но я быстро погрузился в глубокий сон. И спал почти все время, пока выздоравливал, без снов и без болезненного бреда. Я жил в доме мистера Эша, и когда однажды попросил повидаться с приемным отцом, мистер Эш ответил, что это невозможно. Я не понял его тогда, подумал, это из-за того, что мне нельзя волноваться...
Однажды мне надоело валяться в кровати, я выбрался из постели и подошел к окну, раздвинул плотные шторы и зажмурился от льющегося чистого белого света. Оказывается, я проболел целых полгода и оправился лишь к Рождеству. На улице, медленно кружась, крупными хлопьями падал снег, заметая улицы, превращая Фанкитаун в сказочный городок, хотя сказок тут отродясь никто не видал. Разве только страшные. Но сейчас город выглядел иначе, снег будто очистил его от накопившейся скверны.
На стуле у кровати лежали аккуратно сложенные вещи - рубашка, бриджи и подтяжки. Я стянул через голову ночную рубаху, и хотел было уже одеваться, как заметил широкий шрам на груди с небольшим отверстием у самого сердца, края отверстия были аккуратно обрамлены сталью. Я подбежал к зеркалу в комнате, извернулся и увидел, что шрам продолжается и на спине. Я вспомнил, что пока лежал в забытье, изредка очухиваясь, кто-то менял повязки на груди, а потом их сняли совсем. Что ж, это мне на память от Джона Смита. Но зачем нужно было разрезать меня напополам, чтобы вытащить одну маленькую пулю? И эта дырка на груди... разве он стрелял не в спину?
Одевшись, я спустился вниз, в каминную, где раньше забавлялся маленьким мальчиком с чудесными игрушками мистера Эша. И замер, увидев Лиз - она сидела в кресле, склонившись над книгой. Лиз подняла голову и улыбнулась мне. Она была одета, как настоящая леди, и оттого была еще красивее, чем в этой своей уродливой бандитской одежде.
А потом мистер Эш подарил мне ключ, такой же, как у Лиз. Это был ключ от моего сердца.
Оправившись от первого потрясения после всего, что узнал о себе, и от мыслей, как мне теперь с этим жить, успокоившись, я попросил мистера Эша начать с начала.
Мы расположились в креслах, у уютно потрескивающего в камине огня, и я слушал самую удивительную историю из всех, что мне доводилось слышать. Это была история обо мне, о Лиз, и о самом мистере Эше.
- Этот подонок Смит разворотил тебе все левое легкое, аорту и сердце, - мистер Эш вздохнул и закурил трубку, выпустил дым колечком. - И, как я уже говорил, мне пришлось сделать тебе механическое сердце. - Он взглянул на меня. - Надеюсь, ты простишь меня, мой мальчик, но я очень хотел, чтобы ты жил. Люди не должны умирать в таком молодом возрасте.
- В любом возрасте обидно умирать, мистер Эш, - заметил я, вспомнив о своей матери, погибшей от чахотки.
Он кивнул.
- Как бы там ни было, я тебя подлатал. Напоминаю, сердце нужно заводить вот этим ключом раз в неделю. И все будет хорошо.
- А как же Лиз? У нее тоже механическое сердце?
Мистер Эш потёр большим пальцем переносицу, нахмурился.
- Однажды произошло крушение состава, большая катастрофа, много людей погибло. Среди них была одна девочка. Ее, всю изломанную, но живую, привезли в госпиталь, врачи отказались ей заниматься. Она оказалась сиротой, как ты, тетя отправила ее в приют - это мы узнали из документов при ней. Никто бы не стал за нее хлопотать, и я сговорился с тамошним доктором, а он втайне отдал девочку мне. Я заменил ее покалеченные органы механическими, и сердце тоже. Но ее память... память я не смог восстановить. - Он вздохнул и продолжил. - В один из таких приступов беспамятства Лиз сбежала от меня без денег и документов, стала бродяжкой, скиталась, пока не попала в банду Вонючки Эда. Я не смог ее уберечь, свое самое ценное творение, я даже не смог ее своевременно найти! Но теперь Лиз будет в порядке, я даю ей лекарство, и провалов в памяти больше не случится. - Мистер Эш помолчал, затем поднял на меня глаза. - Ты меня осуждаешь?
Я покачал головой.
- Кто я такой, чтобы осуждать вас? Тем более, вы спасли мне жизнь... Но вы гениальный ученый, мистер Эш, что вы делаете в таком захолустье, как Фанкитаун?
Он рассмеялся.
- Разве ты еще не понял, что люди, несколько отличающиеся от других, нигде не находят себе места? В столице слишком шумно, слишком суетливо, слишком много тех, кто хочет от тебя чего-то. Люди жаждут исцеления, власти желают, чтобы ты работал только над их проектами, а ты сам хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Здесь вполне тихое местечко, чтобы заниматься тем, чем хочешь, Глюк.
- Если только всякие отцы Исайи не будут подзуживать народ против слуг Сатаны, - заметил я скептически.
Мистер Эш смерил меня насмешливым взглядом.
- Они всегда буду подзуживать, и что теперь? Каждый из нас делает свое дело, но только Господь нас рассудит.
И в этом я с ним был совершенно согласен.
Я хотел вернуться обратно в город, но мистер Эш сказал, что для всех мы с Лиз давно мертвы. Нас похоронили в общей могиле в закрытых гробах, так распорядился Эш, напугав всех, что у Лиз была заразная болезнь, передающаяся по воздуху, и, возможно, я тоже заразился, так как контактировал с ней дольше других. Стэнли хотел сжечь наши тела, но Эш его уболтал. Джона Смита посадили за решетку, мой приемный отец погоревал, но дела в салуне отвлекли его от длительной печали. Отец Исайя продолжил проповедовать, а доктор Стэнли наловчился дергать зубы не с пятого, а с третьего раза, тетушка До сильно сдала, но все такая же воинственная и помогает людям справиться с последствиями лечения доктора Стэнли.
Меня и Лиз поезд уносил в столицу.
- Таким как вы, ребята, в большом городе легче затеряться, - сказал мистер Эш. Он снабдил нас документами и деньгами. - Будьте самими собой и ничего не бойтесь.
Мы тепло попрощались с мистером Эшем, а потом обменялись с Лиз ключами от наших сердец. И это, скажу я вам, было самым большим доверием, которое мы оказали друг другу.