Елена Навроцкая

РАДИО МАРСА

        Жилец  квартиры номер 8 старой двухэтажки по улице Лежена нео-
жиданно сошел с ума.
        Всё  началось с того, что оный жилец, которого будем звать Ни-
колаем,  имел неосторожность снять эту квартиру со всей скудной мебли-
ровкой.  Хозяева брали за подобную роскошь не очень дорогую плату, так
что жаловаться на спартанскую обстановку было грешно.
        Из  всей мебели наблюдались следующие предметы: узкая кровать,
древний  платяной  шкаф;  исцарапанный  и залитый чернилами письменный
стол,  два скрипучих, как адские ворота, стула. На кухне тоже особенно
не разгонишься: закопченая за годы службы печь "Лысьва" и нечто, напо-
минающее  гладильную доску, поразительно гармонировали с бесстыдно го-
лыми  стенами.  Целый день брезгливый Николай приводил в относительную
чистоту свое новое жилище, под вечер же утомился и прилег отдохнуть.
        Не  успел  он  смежить веки, как до его слуха донеслась тихая,
неразборчивая  мелодия. Юноша - а надо заметить, что наш герой был че-
ловеком  молодым, - сначала подумал на переутомление и звон в ушах. Но
музыка, которая являлась именно музыкой, а не звоном, не прекращалась.
Николай  сел на кровати, повертел головой, пытаясь определить источник
непонятных  песен, но не смог ничего понять. Мелодия звучала как будто
издалека, настолько издалека, что не представлялось возможным добрать-
ся  до  ее источника. "Наверное, соседи магнитофон крутят", - успокоил
себя Николай, с тем и уснул.
        На  следующий день он ушел на работу, а вернувшись вечером до-
мой  и  настороженно  прислушавшись, снова различил странные отголоски
чего-то  заунывно-печального.  Потом  вдруг  возникли голоса, они вели
между собой неведомый и недоступный для сознания диалог. Николай решил
больше  не тянуть, а наведаться к соседям, дабы раз и навсегда удосто-
вериться в своей догадке. Он позвонил в квартиру напротив, оттуда выг-
лянуло  сморщенное стариковское лицо - не разберешь сразу: бабушка это
или дедушка, а то и Бог весть вообще кто.
        -  Простите, - сказал юноша, - это у вас... ну... громко теле-
визор играет? Или магнитофон? - добавил он, подумав.
        Старче  недовольно  зашипело  и  выкрикнуло на предельной ноте
скрипучести:
        -  Нету  у  меня  телевизера! И махнитофона нету! Шляются тут,
козлы всякие, покою на дают! Раньше я бы...
        Дверь гулко захлопнулась, и старый человек продолжил возмущен-
ную тираду уже в недрах своей берлоги.
        "Мимо", -  констатировал Николай и спустился вниз, боясь обру-
шить  ветхую лестницу. Решил попытать счастья в квартире под ним. Сна-
чала долго никто не открывал, потом щелкнул замок и в узком пространс-
тве между дверью и косяком показалось бледное девичье лицо, пересекае-
мое  хрупкой  дверной цепочкой - порядочный грабитель сломал бы этакую
защиту в два счета.
        -  Простите, - заискивающе произнес Николай, - это не у вас...
ну... магнитофон играет?
        - Что?  - переспросила девушка. При этом она испуганно моргну-
ла.
        - Магнитофон...
        Соседка резко помотала головой в знак отрицания.
        - Ребенок у меня. Ему тишина нужна.
        Будто в подтверждение ее слов вдалеке послышалось детское хны-
канье.
        - Ммм, - проборматал Николай, что, наверное, должно было озна-
чать "извините".
        Обход  остальных  квартир тоже не принес результата - там либо
никто не жил, либо обитали люди, которым вовсе не до музыки и веселья.
        На  выходные  залил осенний дождь. Погода, по выражению одного
из полузабытых, но все еще чтимых, сатириков, была мерзкая, можно даже
сказать,  мерзопакостная.  Николай  сидел  на кухне на корточках перед
стопкой  книг.  Наконец, выудил томик без обложки и начал его листать,
сидя  прямо на полу. Это был Бунин. Книга открылась на раннем рассказе
писателя  "Федосевна".  Николай помнил эту вещь почти наизусть, но все
равно  принялся  читать, все больше погружаясь в сладко щемящий сплин.
Когда  молодой  человек  оторвал взгляд от последней строчки, он вдруг
явственно  ощутил  себя  несчастной престарелой Федосевной - брошенной
всеми на произвол судьбы и умирающей от стылого холода, грязи и запре-
дельной обиды на мир людей.
        Вот  и  для него не нашлось верного друга, лишь пара приятелей
из  разряда  "привет-пока",  не нашлось и любимой девушки. Был Николай
некрасив,  мал  ростом и, ко всем бедам впридачу, косноязычен. Лишь на
бедной речи его бурно паразитировало междометие "ну"...
        Сумерки обняли маленькую кухоньку, превратили гладильную доску
в раскоряченного монстра, скрыли неправильные черты лица Николая, сме-
шали буквы в открытой книге. А далекая мелодия с тихим смехом долетала
сюда потусторонними пугающими обрывками.
        Николай  понял  уже, что наверняка заболел шизофренией. И хоть
голоса не были отчетливыми, не диктовали ему оперативные сводки высше-
го разума и не призывали идти резать соседей во имя добра и справедли-
вости, юноше становилось все больше не по себе.
        Дождь не прекратил бурное нашествие и на следующий день.
        Внизу  отчаянно  кричал ребенок, будто пытаясь отогнать криком
от будущей жизни своей злых духов; за стенкой все-таки нашел время для
веселья  сосед  неопределенного пола и извлекал из гармошки какофонию,
притворявшуюся  "Амурскими волнами". Николай натянул на голову капюшон
и отправился к телефону-автомату, по которому, собрав все свое красно-
речие, пытался убедить знакомого приехать к нему домой. И убедил.
        - Это абзац, Колян! - с порога оценил скромное жилье знакомый.
        - Ну... подкоплю, сниму хату получше, - оправдывался Николай.
        - Давай!
        Одобрительное  похлопывание по плечу сняло с Николая некоторую
неловкость за то, что он заставил человека сорваться с места и тащить-
ся черт знает куда в этакую собачью погодку.
        -  Так,  что у тебя, типа, за проблемы? - знакомый по-хозяйски
уселся на кровать в мокрой куртке.
        -  Ну... это... я говорил уже... голоса слышу... Музыку какую-
то...
        - Здесь, типа?
        - Угу.
        Знакомый прислушался, но кроме гармошки, детских воплей и сту-
ка  дождя  ничего не услышал. Николай, впрочем, тоже, хотя ему почуди-
лось, что мелодия все равно где-то легко колышется. Гость скривился.
        -  Колян,  не тупи. У тебя глюки, типа, от переутомления, вер-
няк!  Ты ж не пьешь, я знаю, а то так бы... - Знакомый строго осмотрел
юношу. - ...Нет, не пьешь... А, мож, ширяешься?
        - Не-а!
        Николай почему-то испугался, что его примут за наркомана, ког-
да у него даже помыслов таких не возникало никогда.
        - Лана, шучу, типа! А то смотри!
        Гость погрозил мясистым пальцем и встал с кровати.
        -  Или  бабу  себе  заведи. Типа, слышал такое - сублимация?..
Моя-то, типа, учится, нахваталась, как собака блох, всяких маразмов, и
мне,  типа, бошку забивает. Дык, сублимация - это когда, типа, ты ни с
кем  не  трахаешься,  а,  типа, хочется. Хотение вот и сублимируется в
глюки  всякие. Вроде так... Вот и голоса твои, типа, тоже сублимирова-
лись.
        Знакомый гнусненько захихикал.
        - Трахаться, трахаться и еще раз трахаться! Как завещал, типа,
великий  Зигмунд!  Завали  на дискач, потусуйся где-нить, не сиди, как
ботан какой!
        - Угу.
        - Ну, бай, Америка! О, типа, и дождь кончился!
        Гость  поспешил на выход. За дверью подмигнул Николаю и сгинул
во тьме подъездной.
        Может,  и прав он был, знакомый этот, да только не мог Николай
просто  так на дискотеки ходить, и девчонок легко и ненапряжно цеплять
не мог. Застенчив был, робок и неплодотворно мечтателен. И себя менять
не  умел. Некому подсказать, что да как, что правильно, а что не стоит
делать.  Да  и  как  тут подскажешь? Если бы все умные советы являлись
универсальными,  одинаково  хорошими  для всех без исключения, разве ж
было  бы на свете столько несчастных и беспомощных в жизни этой людей?
Разве  брели  бы  они  по белому свету потерянные и ослепленные светом
уверенных и всё знающих удачников? Мир, созданный победителями, оттор-
гал их плоть и внушал только страх и непонимание.
        Николай сидел на кровати, отрешенно изучая на полу грязные по-
теки,  накапавшие  с ботинок гостя. Вдруг он осознал, что музыка снова
явилась к нему. На этот раз ритмичная, торжественная, похожая на марш,
но все равно бесконечно далекая и едва разборчивая.
        Наверное,  это какая-то инопланетная радиостанция, подумал Ни-
колай. Да-да, я слышу радио иных планет. Например, радио Марса. Чудес-
ным образом улавливаю их волны, словно тонко настроенный приемник. Го-
ворят, что на Марсе нет жизни, нет подходящей для существования атмос-
феры  и бушуют дикие ветра. Но зато там есть сфинкс! Одинокий памятник
позабытой цивилизации; памятник чем-то так похожий на него самого, мо-
жет, пажеской прической, может, одинокой слезой, скатившейся по щеке и
навечно застывшей...
        И если существует радиостанция, значит, существует и марсианс-
кое  человечество, и не все еще потеряно для землян, отчаявшихся найти
братьев по разуму. Так решил Николай и с легкой душой задремал, прова-
ливаясь в доступные только ему пространства.
        Очнувшись,  он  долго вспоминал диковинный сон. Будто видел он
две  расы  неких  сияющих торнадообразных существ, покинувших Землю 76
тысяч лет назад, и называли тогда Землю Гермионой. И те существа враж-
довали  между  собой, но суть конфликта бедное сознание Николая не ра-
зобрало.  Одна  раса называла себя "лилиан", а другая "кхаейре". Оста-
вили после своего ухода лишь два памятника: высокий, до облаков, храм,
да чудное лицо, сложенное из узкопалых ладоней... Но однажды вернулись
они на родную планету, и обнаружили, что заселена Гермиона другой фор-
мой существования - белковой. Ничего, кроме любопытства, не почувство-
вали эти создания к людям. Ни враждебности, ни желания отвоевать роди-
ну,  ни  презрения  к человеческой примитивности. Даже на время забыли
собственные распри и принялись изучать новых жильцов, открывая для се-
бя  в них много причудливого и совершенно непонятного. И тогда один из
"лилиан" вселился в земного мужчину, а одна из "кхаейре" в земную жен-
щину. И вот они среди нас, и каждый может их видеть и познать.
        Несмотря на столь подробный намек, Николай упрямо верил в мар-
сианское  поисхождение необычных мелодий. Сон - есть сон, он складыва-
ется из всего, что ты однажды узнал и понял в своей жизни, и из всего,
о чем грезишь наяву...
        Окончательно  проснуться его заставило вытьё дверного звонка.
        Николай  открыл,  и  его  взгляд будто приковался к обнаженным
женским ногам в стоптанных тапочках.
        -  Привет!  - тихо раздалось откуда-то сверху, и юноша, сглот-
нув,  поднял глаза. Перед ним стояла давешняя соседка, юная мамаша. Ее
болезненно-худое  тельце укутывал длинный самовязанный свитер в полос-
ку. Пшеничные волосы были затянуты в жиденький "конский" хвост. Нижние
веки девушки были очерчены голубоватыми "синяками", словно она не спа-
ла с самого своего рождения. Глаза же смотрели сквозь предметы, в пус-
тоту.
        Николай только и смог кивнуть.
        - Ты... вы... понимаете в электрике?
        - Ну... да...
        - У меня печка сломалась, - жалобно промолвила непрошенная по-
сетительница. - Не мог... могли бы вы посмотреть? А то у меня ребенок,
а я грудью не кормлю... Молоко подогреть не на чем... Пожалуйста...
        Девушка нервно переступила с ноги на ногу.
        - Сейчас... только, ну... инструменты захвачу...
        Ее  кухня почти ничем не отличалась от его. Та же "Лысьва", та
же гладильная доска, но с горой влажных пеленок на ней, коричневая об-
лупленная краска на стенах и зачем-то постеленный на пол, видавший ви-
ды, половичок.
        Николай  принялся  копаться  в  печке, а хозяйка стояла рядом,
молчала,  и не понимала, что ее полуголые ноги сильно смущают работни-
ка.  Тягостная  пауза, казалось, длилась вечность. Николай перерыл все
мысли в голове, пытаясь найти нужную для непринужденного разговора, но
ничего  не  придумал, и ощутил страшное душевное бессилье. Девушка же,
видимо, погрузилась в собственные думы, и тишина ее не напрягала.
        - А  я слушаю радио Марса, - вдруг брякнул Николай, и сразу же
взмок от волнения.
        - Что?  -   не поняла девушка, все еще плавающая в собственных
размышлениях.
        - Да так...
        И снова безмолвье, нарушаемое лишь отдаленными детскими всхли-
пами.
        -  Пакетник сгорел, - озвучил причину поломки Николай, - я но-
вый, ну... дам вам новый... Только домой, ну... схожу.
        Юноша направился к выходу.
        - Постойте! Вы правда слышите это?
        Девушка  стояла прямо перед ним, и темные глаза ее горели нас-
тоящим  сумасшествием.  Николай даже не удивился, что его фраза только
сейчас дошла до соседки.
        - Я, ну... болен, наверное.
        - Думаешь,  что  ты шизик? Не-ет! Шизики просто дотумкивают до
всего  гораздо  быстрей... Пока другие сообразят, тыщу лет пройдет! Их
мало,  потому  они сопротивляться не могут... Сила ведь сейчас в коли-
честве...  Других много, а ты один против всех, плачешь, кричишь, умо-
ляешь,  сопротивляешься...  Не сдавайся им, кто бы ты ни был!.. Ты ви-
дишь сны?
        - Ну.. сегодня приснилось, - смущенно улыбнулся Николай. - Су-
щества такие, ну... как торнадо... И Землю звали Гермионой.
        - Герменой, - поправила девушка.
        - Гермионой...
        - Герменой!   -  тон, не терпящий возражений, заставил Николая
согласно кивнуть.
        Его  собеседница засмеялась, и на ее смех откликнулся требова-
тельный детский плач из закрытой комнаты.
        - Я сейчас! - и она ушла успокаивать ребенка.
        Николай несколько минут потоптался возле порога, но девушка не
выходила. Он вдруг подумал, что не знает, как ее имя, и как ему теперь
ее позвать.
        -  Эй...  -  сказал он больше самому себе, нежели желая докри-
чаться.
        Прождав  еще какое-то время, Николай вышел из квартиры и осто-
рожно прихлопнул дверь.
        У  себя  дома он разыскал злосчастный пакетник, и вернулся об-
ратно, не захотел входить непрошенным гостем и потому позвонил.
        Ему вновь отворилось.
        - Что?  -  вопросила девушка, непонимающе разглядывая Николая.
Он протянул ей деталь.
        - Ну... Печку делать же надо...
        - Я у соседки подогрею. Извини.
        Дверь  захлопнулась.  Николай  так  и  остался  стоять, вперив
взгляд  в  свисающий клок дерматина, который почему-то напоминал обор-
ванное крыло.
        Прошло три дня. Николай все никак не мог насмелиться вернуться
к  соседке  и  доремонтировать печь. Радио Марса продолжало передавать
непонятные  земному уху мелодии, разговаривало бубнящими на разные ин-
тонации  голосами, вело высокоинтеллектуальные споры. По крайней мере,
так это определял Николай. На работе голосов он не слышал, поэтому ре-
шил,  что  квартира находится на особенном месте, которое способствует
улавливанию  человеком  инопланетных радиоволн.
        Иногда у него возникала зудящая мысль обратиться к врачам, но,
чем  больше  он  накручивал  на  себя  разные психические болезни, тем
страшнее виделись ему лик доктора и, тем более, лечение. "Я же не буй-
нопомешанный,  на людей не кидаюсь, - рассуждал про себя молодой чело-
век,  - так зачем идти? А если она права, та девушка? И я правда слышу
то, что слышу?"
        При мыслях о соседке на Николая находило будоражащее томление,
манящее  бежать  черт  знает куда, манящее стремиться к чему-то доселе
недоступному и восхитительному. Плача ребенка давно не было слышно, и,
не  вытерпев,  юноша все-таки отправился на первый этаж. Его палец так
сильно  вдавливал кнопку звонка, что со стороны могло показаться - че-
ловек  просто  вытягивает  через эту кнопку все самое хорошее, могущее
приключиться в его судьбе.
        Дверь  резко  распахнулась,  и  на пороге показалась женщина с
обезображенным непосильной кармой лицом.
        - Что вам? - спросила незнакомка, и своей отрывистой речью на-
помнила Николаю президента страны.
        - Я... ну... а где?..
        Женщина  неожиданно  резко выскочила вперед и толкнула юношу в
грудь.
        - Убирайся отсюда, тварь! Это вы испортили Ольку! Ты ведь один
из них, да?!
        - Я... не...
        - Убирайся,  пока  я  милицию  не вызвала! Убирайся! Убирайся!
Тварь,  паскуда,  сволочь!  Убить вас мало! Я бы вас на каждом столбу!
Суки! Суки!
        Женщина  зашлась  в  какой-то  отчаянной истерике и колотила в
грудь Николая иссохшими кулачками. Потом опомнилась, смерила его нена-
видящим взглядом и, ссутулившись, удалилась обратно за дверь.
        Этот кошмарный инцидент вывел Николая из равновесия на некото-
рое  время,  и  даже радио Марса не могло поднять настроения. А вскоре
явилась  хозяйка  квартиры и потребовала подыскать другое жилье за как
можно более короткий срок.
        Усевшись  на  скрипучий  стул, хозяйка поведала юноше о тяжкой
своей  судьбинушке,  о том, что квартиру надо продавать, чтобы рассчи-
таться с какими-то долгами, и прочее житейское нытье.
        - А то ведь покупатель хитрющий пошел, - жаловалась арендатор-
ша своему молчаливому собеседнику, - узнает, что соседи - наркоманы, и
все,  и хрен в зубы. Либо цену снизит, либо вообще не купит. Вот житу-
ха-то пошла! То нарики, то бандиты, то беженцы! А порядочному человеку
куда  бежать?  Куда,  я  спрашиваю? Только вон, на небо... А сектантов
сейчас  развелось, ужас! И все небеса обещают. Ох, Боже ты мой, святая
икона... Никакого житья, никакого...
        Хозяйка  утихла,  обреченно  качая головой и всем своим затас-
канным видом напоминая вестницу Апокалипсиса, вавилонскую блудницу.
        - Какие наркоманы? - вдруг опомнился Николай.
        - Как какие?!  Столько времени тут живешь и не знаешь? Вот мо-
лодежь пошла - ничего-то ей не интересно! Под нами девка жила, видел?
        - Ну...
        - Вот и ну.  Сейчас в больнице валяется, не жилец она. Передо-
зировка, говорят. Ребеночка прижила. Куда теперь этого ребеночка? Кому
он  нужен? Кто из него получится? Не дай Бог тебе, пацан, с этим делом
связаться!  Пропадешь, как есть пропадешь! Ну ладно, побежала я... Так
ты квартиру себе подыскивай, да поскорей!
        Только  позже, когда радио зазвучало на особенно тоскливой но-
те и вывело Николая из сонного ступора, он вспомнил, что не спросил, в
какой больнице лежит Олька. Помчался было вслед за хозякой, но той уже
и след простыл.
        Через  неделю он съехал. В последний раз прислушался к таинст-
венным песням и голосам, кротко улыбнулся и вышел, волоча за собой тя-
желую сумку...
        В  этот же день грузчики вынесли из квартиры всю мебель. Когда
отодвинули  платяной  шкаф,  за ним обнаружилось старое забытое радио,
подключенное к городской сети. По заявке невидимого слушателя оно нег-
ромко вещало:

        А в небе голубом горит одна звезда;
        Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
        Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят;
        Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад...

        Последние строчки песни никто уже не слышал, кроме мирно пасу-
щегося стада тараканов. И строгий голос диктора произнес:
        - На  этом мы заканчиваем свои передачи. Радио Марса прощается
с вами, до новых встреч!


В тексте использованы стихи А.Хвостенко и А.Волохонского.

8-12-01