Внезапно стало сразу как-то тихо. И заметно светло, хотя в воздухе еще кружилась цементная пыль обрушенных в ходе боя зданий. Усталые Триш и Леди в сторонке пытались отдышаться и постепенно осознавали, что их всех спасло только чудо - если бы не вмешательство непонятной группы, неизвестно каким образом оказавшейся в самом пекле сражения и десантировавшейся из вертолета по тросам прямо на вот-вот готовое развалиться здание, им бы тут не стоять.
Моррисон тоже озадаченно смотрел на бойцов загадочного подразделения, которые, не обращая внимания на присутствующих, продолжали уверенно доделывать свою работу - постепенно зачищая развалины, стягивались к севшему на единственной оставшейся пригодной для этого площадке своему вертолету с загадочным символом на борту. Такого знака он еще не видел за свою жизнь, и сейчас лихорадочно пытался сообразить - а нет ли угрозы для людей? С демонами лихие спецназовцы (в чем он явно не сомневался, так это в том, что их захолустье посетил какой-то крутой спецназ, но вот чей?) разобрались довольно сноровисто, но вот не "зачистят" ли они и невольных свидетелей своего непрошенного подвига?
Но вроде настроены они были мирно, хотя явно видели и девушек, и Нину, прижимающую к себе вновь обретенную дочь. Один из бойцов даже окинул взглядом женщину и ребенка, приподняв широкие очки округлого шлема и открыв ненадолго молодое и сосредоточенное лицо с правильными чертами. "Люди", - с облегчением выдохнул вместе с сигаретным дымом Моррисон, который уже начал сомневаться в реальности происходящего и был готов и к зелененьким человечкам после всего пережитого за крайние часы. Три большие белые буквы, нанесенные на непроницаемо-черное снаряжение воинов, ни о чем ему так и не говорили, так как были явно не английские. Следовательно, и приставать к ним с разговорами смысла не было.
Но вот в дымящихся развалинах послышался легкий шум, и из темного провала показалась знакомая высокая фигура. Данте собственной персоной! Засыпанный известкой, залитый кровью, смертельно бледный - но живой, и даже меч по-прежнему на своем месте. Первой очнулась Петти и опрометью бросилась к своему кумиру, обняв его обеими руками.
Данте осторожно отстранил девочку, стараясь сохранить ровным голос:
-Тише, тише, я же ранен, как ты помнишь...
Девочка испуганно отпрянула и ойкнула:
-Извини...
Он нашел в себе силы поднять не только неумолимо закрывающиеся отяжелевшие веки, но и пробитую руку, слегка дотронувшись пальцами до детской головы - ему хотелось хоть как-то выразить свою затаенную нежность к ребенку, оказавшемуся в этой безумной ситуации храбрее взрослых - он помнил ее срывающиеся крики и падающие ему на лицо слезы, когда он висел без сознания в аду. Именно горячая слезинка Петти и ее отчаянный крик о помощи вернули его к жизни из того запределья, где он уже находился.
-Петти, с этого дня ты будешь жить со своей мамой. Я желаю тебе счастья..., - он не был уверен, что еще раз сможет увидеть малышку Петти, и старался попрощаться с ней как можно мягче, ведь на долю девочки сегодня выпало гораздо больше, чем следовало бы. Машинально он отметил капли своей же крови, попавшие на кружевной воротничок ее платья, когда он выдергивал меч из раны на груди. Данте с усилием, борясь с накатывающей темнотой в глазах, обратился к своему напарнику:
-Моррисон, машинка-то на ходу? Закинь домой Нину и Петти, - а на немой вопрос из-под шляпы также беззвучно ответил взглядом, полным твердой решимости остаться. Смекнувший, что Данте так просто не покинет поле боя, не разобравшись, кто же оказался на его стороне, Моррисон не заставил себя долго упрашивать, тем более и девушки тоже предпочти тихо исчезнуть, не привлекая к себе чужого внимания - уж слишком был суров вид незнакомых воинов.
Как только машина скрылась за поворотом, от группы, собравшейся уже у винтокрылой машины, отделилась одна фигура и бегом побежала к Данте, заставив его скрипнуть зубами от досады - ни драться, ни обниматься сил у него уже не осталось. А то, что он увидел через полмгновения, и вовсе отправило его почти в нокаут - фигура воина, придерживающего у бока автомат, хоть и нагруженная бронежилетом, набедренной кобурой и прочими атрибутами, была явно женской, хотя и совсем хрупкой назвать ее было нельзя. На бегу свободной от оружия рукой девушка сняла шлем и на секунду подставила ветру разгоряченное большеглазое лицо, обрамленное чуть влажными рыжими кудрями, выбившимися из заплетенной на затылке косы и упавшими на высокий лоб.
Очевидно, это стало последней каплей для измученного сражением и кровопотерей Данте, и он покачнулся. Но девушка оказалась проворнее, и подхватила его железной хваткой. Он успел еще удивиться твердым мускулам, перекатывающимся под ее черным рукавом, на который он навалился лицом.
Сквозь красный туман и готовую поглотить его окончательно серую тьму он услышал ее спокойный, но чистый и по-девичьи звонкий голос, отдающий команды на незнакомом языке, а затем почувствовал, как его осторожно опускают на землю и этот же голос шепчет на его родном английском:
-Тише, тише, не дергайся, я не причиню тебе вреда. Дрался ты храбро, и умереть тут просто так совсем не заслуживаешь.
Его губ коснулась фляжка с водой, он начал жадно глотать чистую воду, чувствуя на своем затылке крепкую руку девушки. Данте хотел все же на этом и закончить общение с ней, попытаться встать и каким-то образом добраться до офиса компании "И дьявол тоже плачет", чтобы отлежаться и в одиночестве зализать раны, как делал уже не раз. Но сейчас что-то явно пошло не так - во-первых, не было сил даже на споры, и его попытки что-то сказать уверенно и насмешливо, в своей обычной манере, реализовались как хриплый стон. Вдобавок ко всему он поперхнулся и закашлялся - пробитое легкое не давало дышать в полную силу.
Данте услышал, как кто-то подбежал к ним, услышал незнакомую речь молодого парня, из которой понятным было только слов "капитан". Девушка ответила, причем Данте сразу понял, что парень - явно ее подчиненный, и до него дошло, что и вообще вся эта группа, которую он успел заметить во время схватки краем глаза, подчинялась именно ей.
Последнее, что он почувствовал, это как подбегают еще несколько человек и его перекладывают на что-то мягкое, а настойчивые руки девушки, которую он смутно видел сквозь слипающиеся от крови ресницы, шарят у него под курткой, пытаясь закрыть рану. Как только она приложила что-то холодное и скользкое к груди и спине, дышать стало легче, и дальше все уплыло.
Данте очнулся от равномерного оглушительного стрекотания, и сообразил, что его запихнули в вертолет. Он огляделся и понял, что лежит на полу на плащевых носилках, а рядом на коленях сидит все та же девушка, но уже без бронежилета, с закатанными рукавами черной камуфляжки, и колдует над его ранами, периодически обращаясь за помощью к своим ребятам, тоже поснимавшим шлемы и бронежилеты и оказавшимся как на подбор, молодыми и смешливыми парнями, среди которых он с удивлением не заметил ни одного чернокожего, и понял, что спецназ точно иностранный.
Очнулся он явно вовремя - потому что, бегло осмотрев его многочисленные сквозные раны, девушка достала из объемистого медицинского кофра явно шприц, и вполне уверенно собиралась ввести Данте его содержимое. Он успел перехватить ее руку еще до того, как она сняла колпачок со шприц-тюбика и прохрипеть:
-Нет!
-Что за фокусы? - девушка мгновенно, оборвав фразу на своем языке, обращенную к ее бойцу, переключилась на английский: - Лежи спокойно, герой, воевать тут не с кем. Это всего лишь обезболивающее. А иначе я не смогу ничего сделать, пока что удалось только временно остановить кровь.
-Нет! - в его голосе прорезались металлические нотки. - Я не хочу, чтобы ты превратила меня в овощ. И где мой меч? - Данте понял, что лежать на спине с мечом, закрепленным на ней, было бы не так удобно.
-Да была бы честь предложена, - неожиданно легко согласилась она, и отложила шприц. -Но предложение в силе, как только будет невыносимо терпеть, только намекни. Знаешь, - неожиданно улыбнулась она светлой и открытой улыбкой, - Я и сама не люблю эти препараты. Люблю контролировать происходящее полностью. А меч твой у тебя же под боком, можешь убедиться, - и она положила ладонь Данте на привычную ему рукоятку меча, что сразу его привело в душевное равновесие.
От нее исходила такая незримая сила и уверенность, что Данте решил не спорить. К тому же ее манера общаться, что с ним, что со своими парнями, была начисто лишена грубоватой заносчивости, свойственной Триш и Леди.
Второй раз он очнулся уже в помещении, причем явно на большом письменном столе, с которого явно второпях сняли ноутбук и стопку книг - они сиротливо примостились на подоконнике.
Данте обвел комнату глазами - обстановка была до того спартанской, что он даже не подумал, что это может быть жилищем красавицы-капитана неизвестной ему армии мира. Ничего лишнего, но очень чисто - и он с невольным стыдом сравнил мысленно эту комнату со своим офисом, в котором вечно были разбросаны коробки из-под пиццы.
Тем не менее, жилище оказалось именно ее, потому что в комнате никого не было, а она сама стремительно вылетела из ванны в одном полотенце на сильном и стройном теле. Данте счел за благо притвориться, что в сознание еще не пришел...
Пока он из-под ресниц наблюдал за ее грациозными движениями, неожиданно легкими для такого развитого тела, девушка буквально в два шага пересекла комнату, обдала его запахом чистоты и свежести, коснулась лба прохладной рукой. А затем сильные, но очень нежные пальцы соскользнули по его скуле, подбородку и задержались на какое-то время под челюстью - очевидно, она проверяла его пульс. Несмотря на слабость и оглушающую боль в ранах, потревоженных во время переноски из вертолета в машину, а затем в здание, он почувствовал, что его пульс не просто резко пришел в норму, но и зачастил - так были волнующе-приятны ее прикосновения. Он едва сдержался, чтобы не склонить голову и не прижать подбородком ее пальцы.
Но от ее наметанного взгляда не укрылось легкое вздрагивание его век, и она поспешила на секунду отойти, чтобы вновь приблизиться уже в обычных джинсах и черной футболке.
Окончательно срезая с него и без того превратившуюся в лохмотья одежду, уже частично надрезанную ею, когда в вертолете перехватила наскоро его раны тугими повязками, она продолжала, как и там, шептать ему успокаивающие слова, пытаясь отвлечь от жутких ощущений - ведь ей невольно приходилось касаться всех его многочисленных ран, ссадин, ушибов, покрывавших тело. При всем своем природном цинизме, Данте все же мысленно, да и физически содрогнулся, когда она перешла к лишению его штанов.
-Успокойся. Я боевой офицер, и твои голые причиндалы меня не испугают. Поверь, ты сейчас весьма незавидный жених, тем более, что и на левом бедре у тебя тоже сквозная рана.
Данте был шокирован ее словами - уж что-что, а в собственной неотразимости он был уверен. Откуда ему было знать, что и бывалый капитан спецназа вздрогнула, увидев его обнаженное тело, но не от страха (окровавленные и изувеченные тела ей доводилось видеть регулярно), а от восхищения. Даже покрытое травмами, тело охотника за демонами было великолепно и бугрилось мускулами, перекатывающимися под гладкой атласной кожей.
Промывая и дезинфицируя его повреждения, она примирительно произнесла с нотками извинения:
-Знаешь, конечно же, тебе надо бы в госпиталь. Но что я бы им там сказала? Что вторглись в чужое пространство, спасли мир и заодно привезли такого драгоценного гостя? И так мои ребята не все одобрили, что я приказала забрать тебя к нам на базу. Наверное, они правы, и надо было тебя выгрузить на крыльцо ближайшей уцелевшей больницы вашего города. Но что-то мне не дало этого сделать. Ты не против?
Он попытался покачать головой и даже усмехнулся, почувствовав, как мешает кровавая корка на его щеках.
А девушка между тем изумленно охнула, сняв временную повязку с раны на его груди - широкий сквозной разрез стал заметно уже и явно перестал быть сквозным, затягиваясь изнутри, несмотря на то, что прошло чуть больше часа с того момента, как она сама закрыла оболочками от перевязочных больших пакетов эти страшные отверстия на его груди и спине, из которых непрерывно струилась пузырящаяся кровь.
-Да кто ж ты такой? - невольно воскликнула она.
-Демон, - отозвался Данте, наблюдая за ее реакцией.
И капитан вознаградила его ожидания сполна - она не взвизгнула и не отскочила, а лишь улыбнулась в ответ:
-Похоже на то. Раз уж ты не умер по дороге от потери крови. Хотя я на свой страх и риск все же перелила тебе кровезаменитель, когда ты совсем отрубился. Что ж я, напрасно тебя вытаскивала, что б так легко потерять?
Данте не стал пускаться в объяснения, что для сына Спарды не так все это страшно. Конечно, так сильно ему не доставалось, но, скорей всего, отлежавшись ночь под развалинами, к утру он был бы уже в силах добраться до офиса. Или же верный напарник Моррисон вернулся бы за ним, отвезя в безопасное место Пегги и ее маму. Данте криво усмехнулся - поведение Нины его удивило, хотя и не особо. Если она десять лет бегала по свету с медальоном, позабыв родную дочь, то разве можно винить эту женщину в том, что она осталась абсолютно равнодушна к ранам спасителя ее дочери. А вот обвинять в черствости Триш, Леди и Моррисона было бы глупо - они все не первый день знали друг друга, и прекрасно понимали, что он справится. Да и не любил Данте категорически всей этой возни. Только вот сам понять не мог, почему с этой рыжей воительницей ему даже в радость, что поле деятельности такое широкое, и он может наслаждаться ее прикосновениями бесконечно долго.
Наконец, с ранами на его теле было покончено, и она, в очередной раз вернувшись с вымытыми руками, осторожно дотронулась до его слипшихся от пота и крови светлых прядей, в беспорядке падающих на залитое кровью лицо.
-Тут кровотечение прекратилось полностью, и не знаю уж, что было, но сейчас у тебя на голове и на лбу справа лишь несколько довольно глубоких, но неопасных порезов. Я, конечно, могу и сбрить сейчас все твои волосы, чтобы легче было их обработать. Ты не возражаешь?
Но, увидев решительный отказ в его глазах, она и сама передумала - парень действительно не так прост, но и враги, с которыми он сражался, тоже не походили на "вероятного противника" из учебника. Так что, сделав для себя вывод о многообразии этого многострадального мира, девушка принесла таз с теплой водой, кувшин и осторожно погрузила его голову в воду.
На этот раз Данте закрыл глаза уже не от боли, а от удовольствия. Раны на теле под умело наложенными повязками практически не болели и регенерировали с огромной скоростью, что, правда, имело свой побочный эффект - это напрочь лишало сил демона-полукровку. Поэтому он счел разумным отпустить ситуацию и извлечь из нее максимум позитива.
Ее руки ни разу не причинили ему неудобства или боли, даже когда она бережно, стараясь не задеть порезы, кончиками ноготков промывала корни его волос, вытаскивая оттуда сгустки крови. Когда она наконец окончательно ополоснула ему волосы и оттерла лицо, он с удивлением разглядел вблизи ее руки - безупречной миндалевидной формы ногти были потрясающего сине-серебристого цвета. Данте удивленно перевел взгляд на ее лицо с чуть прикушенной от напряжения восхитительно-пухлой нижней губкой, а затем... Затем его глаза скользнули ниже и зажмурились, так как прямо перед ним оказалась ее грудь, совершенно не вяжущаяся с обликом офицера спецподразделения. Мужчина невольно застонал. Она встрепенулась:
-Что? Я сделала тебе больно? Где болит?
Данте лишь отрицательно повел головой - не мог же он вот так, лежа на столе, покрытом простыней, весь облепленный салфетками с пластырями, с мокрой головой, заявить капитану иностранного спецназа, где именно у него заболело от ее прикосновений и вообще присутствия.
-Ну вот, кажется, все, - она удовлетворенно вздохнула, отведя запястьем темно-рыжую прядь, выбившуюся из небрежно заколотого сзади хвоста, в который она собрала волосы после мытья. - Давай-ка сейчас мы попробуем переместить тебя на кровать, иначе я боюсь, что ты свалишься со стола, если на нем и заснешь.
Данте не преминул воспользоваться своим положением израненного воина, хотя на самом деле все повреждения уже начали приходить в норму и почти не ощущались. Тем не менее, он понимал, что девушке-то этого под повязками не видно, да и с демонами она дело не имела. Поэтому она обхватила его руками, помогая сначала сесть, а затем и спустить вниз ноги.
-Не бойся, полы у меня абсолютно чистые, хоть кашу с них ешь, - улыбнулась она, видя его нерешительность.
На самом деле Данте просто не был уверен, что все-таки не грохнется на пол от слабости, придавив собой девушку. Хотя придавить ее своим телом ему хотелось очень.
Она помогла ему добраться до кровати и погрузиться в прохладу чистого белья:
-Не переживай, сейчас отмывать тебя всего бессмысленно, намочим повязки. Мы займемся этим утром и только судя по твоему состоянию. А белье не сложно и постирать, для этого машинка есть.
Она напоила его теплым молоком, все так же бережно поддерживая под спину, прибрала остатки импровизированной перевязочной. А затем вновь заставила Данте обомлеть - и он порадовался, что успел-таки опередить ее наклон к нему и притвориться спящим.
Рыжая спецназовка устало потянулась, еще раз посмотрела на своего непрошенного гостя, который вроде как мирно спал, и расстегнула молнию джинов, медленно спустив жесткую ткань с ног. Данте затаил дыхание, боясь пошевелиться.
Девушка аккуратно сняла футболку и скользнула под одеяло с другой стороны довольно широкой, но все же не двуспальной кровати.
Данте забыл про свою игру и подпрыгнул вместе с одеялом:
-Что ты делаешь?
-Ложусь спать, - невозмутимо ответила девушка. -Ложусь в свою кровать. Поверь, у меня был тоже непростой день. Так что нам обоим остается просто набираться сил. Спи. Если что - не стесняйся меня разбудить, я сплю чутко.
И она, едва донеся голову до подушки, погрузилась в спокойный сон. Данте, как завороженный, наблюдал за ней, пока и сам не заснул - усталость и раны сделали свое дело, и он решил отложить свои задумки до утра.
Она обычно засыпала мгновенно, но вот что происходило дальше - раз на раз не приходилось. Тем кошмарам, которые нагромождались из образов реальности и когда-то услышанного или прочитанного, наталкивали ее на две параллельные мысли: почему нельзя эти сны записать на видео и продать Голливуду и более серьезную - если во сне к нам приходит совесть, то когда же она успела так нагрешить, что должна терпеть такие муки? Ведь даже ее пребывание здесь, в чужой стране, в сверхсекретном спецподразделении, не было актом предательства: ее группа просто находилась на длительной стажировке. Кстати, именно поэтому им разрешили пользоваться свои привычным оружием и снаряжением - в этом спецназе на них и не планировали возлагать боевые задачи, а вот реально воевать им придется уже у себя дома, и не резон переучиваться на чужой автомат. Хотя, конечно, овладеть в совершенстве двумя комплектами вооружения они успели за полгода.
Удивительно, но в эту ночь кошмары решили взять выходной, и ей снилось пронзительно-голубое небо, к которому тянулось золотисто желтое пшеничное поле. Она шла по полю, гладила рукой тяжелые теплые колосья, а мелкая полевая летучая живность порхала вокруг, едва касаясь крылышками ее лица. И вот когда одна нахальная и пушистая бабочка упорно садилась и садилась ей на нос так, что заставила чихнуть, она открыла глаза... И только многолетняя выучка не дала ей закричать - ее крепко держали мужские руки, а нежные, но твердые губы бродили по лицу, шее, зарывались в распустившиеся за ночь из косы волосы.
-Что... Что ты делаешь?! - она мягко попыталась высвободиться из его объятий, сразу же при виде многочисленных повязок вспомнив все обстоятельства попадания этого красавца в ее постель.
Он удивленно выгнул бровь:
-А ты не знаешь, что надо делать с хорошенькой леди, если уж довелось проснуться с ней рядом?
Неожиданно для себя она вспылила:
-Я не леди!
-А кто же? Прекрасная сеньорита?
Она смутилась на мгновение:
-Ну, может... разве что пани, - и закончила более решительно. - Но, думаю, нам это не подойдет. Так что можешь звать меня просто Аленкой.
Данте повторил несколько раз с разными интонациями, как бы пробуя на вкус экзотическое имя. И при этом не забывал проводить руками по ее совершенному телу, состоящему из сплошных тренированных мускулов, но покрытых бархатистой нежной кожей.
-А кто же ты такой? И что там вчера вообще произошло?
Данте постарался осторожно изложить ей самую мягкую версию событий, доступную пониманию здравомыслящего человека. Поведал и некоторые обстоятельства своего рождения, заставив завернувшуюся в простыню девушку широко распахнуть глаза от удивления. А вот самого его удивило, что глаза у нее прямо таки переливались всеми цветами радуги на льющемся в окно солнечном свете, и было трудно сказать, какого же они цвета на самом деле.
Аленка помолчала чуть, осознавая услышанное, но не сорвалась убегать, как с запоздалым испугом подумал Данте, а наоборот, весело и упрямо тряхнула густыми и пушистыми волосами цвета насыщенного меда:
-Я теперь и не знаю, нужно ли держать тебя в постели по крайней мере недели две, как я подумала вчера вначале. Похоже, выздоравливаешь ты семимильными шагами - на лбу раны закрылись полностью, оставив только тонкие шрамики, - она провела кончиками пальцев по его лбу, окинув назад для этого его длинную челку.
Данте снова закрыл глаза от волны невероятного восхищения, которое дарили ее прикосновения. А красавица, казалось, и не заметила его смятенных чувств:
-Давай мы сейчас попробуем снять повязки и посмотреть, в каком состоянии раны. И тогда решим, можно ли тебе основательно помыться, - она провела рукой по его боку, покрытому полустертыми потеками крови. Основную массу грязи она вчера стерла салфетками, но крови и цементной пыли было столько, что, скорее, оно размазалось более тонким слоем.
"Она смотрит на меня с таким отвращением..." - огорченно подумал Данте, в то время как Аленка не могла отвести глаз от его мышц, только подчеркнутых темными потеками, залегшими между ними. Она заставила себя оторваться от скромного разглядывания груди и плеч, видневшихся из-под простыни, и осторожно предложила:
-Если ты готов, то я могла бы приступить. Вот только оденусь быстро и соберу волосы.
-А зачем тебе одеваться, - несколько делано удивился Данте. - Здесь же не холодно.
-Поросенок, - хихикнула девушка, но все же неуловимым движением протянула руку и в мгновение ока оказалась в футболке, открывавшей, правда, почти полностью ее длинные стройные ноги.
Она метнулась в ванную, вернулась умытая, с капельками воды на бровях и ресницах, сразу посвежевшая от холодной воды. И с грозными закругленными ножницами в руках, которыми принялась срезать пропитанные кое-где кровью повязки. И остолбенела - на месте жутких сквозных рваных дыр виднелись нежно-розовые, чуть сморщенные участки молодой здоровой кожи размером не больше, чем от обычных пулевых ран.
-Да, дела, - не сдержала Аленка своего удивления и невесомо провела пальцем по следу, пересекавшему его грудь там, где вчера был воткнут почти до середины его же меч. Ее прикосновения вызвали в нем малоконтролируемое желание сжать ее в руках, но он прекрасно помнил, чем заканчивается такое бурное волеизъявление с воительницами - хватило и печального опыта с Триш. Поэтому он послушно проследовал за ней в ванную и также безропотно встал под душ - признаться, смыть всю эту грязь с тела хотелось и самому. Но, видимо, сил на заживление ушло много, да и кровопотеря была солидной - чего стоило одно то пятно выплеснувшейся на пол крови, при виде которой потеряла сознание Петти. Впрочем, тогда его ход вещей очень устроил - девочка могла стать случайной мишенью, не выйди она на некоторое время из игры.
Аленка заметила, как побледнел и покачнулся Данте, удерживаясь за стенку душевой кабинки:
-Э, друг, так дело не пойдет, - и она решительно сняла через голову футболку, оставшись в изящных трусиках с кружевными вставками по бокам и такой же по цвету конструкции на высокой груди.
Данте побледнел еще больше, понимая, что она решительно перебралась к нему в душ, и удивился, что она не разделась. А девушка между тем, как будто так и надо, намылила губку и принялась осторожно под струями теплой воды растирать его тело, стараясь не потревожить свежие шрамы. Ему осталось только закрыть глаза от полноты незнакомых ощущений и стараться изо все сил устоять на ногах, упираясь обеими руками в стены.
Но вот ее руки перестали уверенно и деловито скользить по его телу, а душ включился сильнее, смывая остатки мыльной пени и даря восхитительное чувство чистоты и прохлады. Прохлады - потому что коварная Аленка, заметив, как он замечтался, постепенно убавила горячую воду и под конец душ напоминал майский дождь. Но, как и положено майскому дождю, холодные потоки быстро закончились, и его слегка озябшие плечи и окончательно прояснившуюся голову укутала теплая махровая простыня.
Пока он с ней боролся, пропустил главное - девушка оказалась не только вытертой, но и одетой в джинсы и футболку.
-Ты, наверное, проголодался? Могу предложить пшеничные хлопья, молоко и кофе, - и в ответ на недоумение в его взгляде виновато развела руками. -Да я вообще-то не особый едок. Да и дома редко бываю. В основном ем в офицерской столовой.
Она рассмеялась и уточнила:
-То есть хлопья тебе не по вкусу?
-Вообще-то я бы не отказался от пиццы, только если она будет без оливок. И, если уж ты так любезна, клубничный десерт...
Она развеселилась окончательно:
-В принципе, реальные желания. Здесь есть несколько поставщиков, которых пропускают на территорию базы. Так что, если ты действительно хочешь с утра пораньше пиццу, - она передернула плечами, чуть широковатыми для девушки, - то, конечно, можешь и дальше гробить свой организм.
В ожидании заказа они немного поболтали о пустяках, но очень быстро переключились на оружие. Данте не был уверен, что девушке будет интересен его меч, но, спросив робко разрешения, она вполне профессионально схватила экзотическое оружие. Чем в очередной раз удивила мужчину - Триш метала молнии, Леди стреляла даже наугад - но чтобы девушка так уверенно держала меч в руках? Нет, такого он еще не видел.
Он собирал в голове вопросы, чтобы задать их Аленке после завтрака. И основным вопросом было - где его одежда? Не в простыне же ему возвращаться через пригороды по полузаброшенному шоссе, которое, как справедливо передавали местные жители из уст в уста, вело к секретной военной базе, устроенной там даже не со времен Второй мировой, а еще с Гражданской, что бушевала в этих краях в середине 19 века.
От мыслей его ненадолго отвлекли еда и сваренный Аленкой необыкновенно ароматный кофе. От любезно предложенной им пиццы она категорически отказалась, аккуратно поедая залитые молоком хлопья. Данте невольно залюбовался, как изящно и как-то искренне при этом девушка ест. Не кушает, не лопает и даже не насыщается - а именно ест.
Поев, он опять ощутил слабость - организм активно принялся перерабатывать "топливо", восполняя потери. Видимо, Аленка тоже заметила его состояние и предложила:
-Давай-ка, приляг. Тем более, что я успела уже перестелить чистую простыню, - и в ответ на его смущенную полуулыбку добавила. -Знаешь, как у меня на родине поют? Распрягайте, хлопцы, коней, да ложитесь почивать. У меня сегодня выходной, так что можем спокойно себе позволить отдых. Тем более, что я о нем мечтала.
И она растянулась на краю кровати, жестом пригласив его лечь рядом. Данте вытянулся во весь свой немалый рост, невольно заняв большую половину кровати. И спохватился:
-Ты не упадешь?
Она расхохоталась:
-Я? Я не упаду с двутавровой балки на высоте 50 метров...
Данте ошарашено посмотрел на нее - шутит? И понял по ее глазам и тону, что нет. Он перевел разговор на волновавшую его тему:
-Слушай, мне неудобно спрашивать, но где мои вещи? Этого полотенчика на бедрах мне явно не хватает для полной уверенности в себе.
Аленка окинула его фигуру взглядом - и действительно, уж ее крошкой не назвать, и простыню она покупала себе специально сама, такую, чтоб завернуться с головой, руками и ногами. Она, конечно, могла выживать и одна, и со своей группой в лесу, в горах и на болоте неделями, но в минуты отдыха любила простой человеческий комфорт.
Но вот на великолепно сложенной крупной фигуре Данте ее махровая простыня и впрямь выглядела жалким полотенчиком, едва прикрывшем его узкие бедра и длинные крепкие ноги.
Она провела руками по его груди и неожиданно прильнула к нему, переспросив как бы невзначай:
-Твоя одежда? Ах, одежда... Да не волнуйся, вот она. В пакете, - и неожиданно быстро и твердо произнесла: - Только в мои планы она в ближайшее время не входит.
Данте не успел даже подумать, что бы это могло значить, как почувствовал ее пальцы, пробирающиеся под простыню к ягодице и не успел довольно хмыкнуть, как тонкий, легкий укол от неожиданности заставил его вздрогнуть. А затем комната, Аленка, солнечный свет в окне - все закружилось и исчезло.
Данте пришел в себя, с удовольствием потянувшись после долгого целительного сна. Огляделся, все еще находясь во власти тех образов, которые ему приснились, полежал немного, перебирая в памяти крайние события. Вот он с трудом загнал в преисподнюю Абигейла, чуть не оставшись там сам. Вот он, едва переставляя ноги и оставляя за собой кровавый след, упорно выбирается из развалит к свету - потому что не может же он обмануть малышку Петти и умереть, так и не ответив ничего на ее мольбы вернуться с того света и трогательные обещания не ругать больше за беспорядок в офисе. Вот он отправляет Петти и ее нашедшуюся вовремя мать в безопасное место, подальше от этих дышащих кошмаром недавних событий дымящихся развалин.
Но что же было дальше? Он застонал, мучительно пытаясь разделить сон и явь. Всякую вылезшую из преисподней нечисть загоняли вместе с ним верные подружки Триш и Леди. Но почему же в это раз к привычным картинкам примешивались стрекот вертолета, бойцы в глухом черном обмундировании? Было или не было?
Данте приподнялся и огляделся вокруг. Он лежал абсолютно обнаженный в своей кровати, а его изодранные и окровавленные вещи по одной валялись на полу. Видно было, как он шел, на ходу сбрасывая их с себя и не имея сил поднять. Меч стоял у изголовья, там же лежали оба его пистолета - и это радовало.
Мужчина оглядел свое тело - видимо, прошло чуть больше суток, так как раны полностью закрылись, как это и должно быть в организме нормального демона-полукровки. Но вот только почему ему чудятся нежные, невесомые прикосновения там, где его плечо, бока, грудь и бедро украшают свежие шрамы? И оттуда это странное имя - Аленка?
-Аленка, - невольно произнес он вслух, и как вспышка, рыжие пушистые волосы, нежные пухлые губы, смеющиеся глаза и... железные мышцы. Странно, его руки тоже помнили изгибы ее тела, прохладную гладкость кожи.
Данте встряхнул головой, отгоняя наваждение - приснится же такое от усталости. Надо было вставать, порыться в гардеробе на предмет новой одежды, заказать пиццу и срочно звонить старине Моррисону - нет ли новых заказов, пока он тут валялся.