- Слышь, мужик, а чо это ты мое купе занял? Ах, ты оба места оплатил? Так я только что им, крохоборам этим, за весь вагон бабки отклюжил. Интересно, а что бы ты делать стал, если бы я поезд целиком выкупил, и развернул его вместо Х - ска в У - ск?
Что, говоришь, если такой крутой, самолетом лететь нужно было? Ясное дело - самолетом быстрее. Да только мой секретарь, козел, денег на Боинг пожалел. Купил по дешевке какую - то развалюху, АН - 2, а у того крыло на взлете отвалилось. А других самолетов на продажу в аэропорту в наличии не было. Вот теперь и придется поездом плестись. А мне завтра уже на месте нужно быть. Пахан мне там, в Х - ске этом, работу по специальности подыскал.
Ладно, места я думаю нам тут обоим хватит. Чего теперь разборки устраивать, стрелки забивать? Тем более, поезд уже тронулся. Да и езды - то тут всего около восьми часов. Только вмазать успеешь, до кондиции дойти, и уже дома.
Ну что ты на меня смотришь, как Ленин на мировую буржуазию? Давай лучше за знакомство выпьем! Кстати, меня Васьком зовут. А если полностью - то Василием Ивановичем. Да ты не лыбься. Фамилия у меня не Чапаев, а Иванов. Слыхал такую? Конечно слыхал, по морде видно. Мой пахан - человек на всю Россию известный. Финансовый олигарх. Чем занимается? Да я и сам толком не знаю. Кажется, гигиеническими прокладками и туалетной бумагой. А может и наркотой. Это коммерческая тайна, в которую он меня не посвящает. А тебя как звать? Владимир Николаевич? Значит Вовочка? Так про тебя, братан, еще больше анекдотов по стране ходит, чем про моего легендарного тезку.
Слушай, ты пей, а то до прибытия на место и набраться как следует не успеешь. Вылезешь из поезда трезвый как дурак! Так тебя интересует, чего я туда прусь, в Х - ск этот? Больница там классная, на тысячу коек. Решил я в ней поработать, опыта набраться. Кем поработать? А вот угадай с трех раз. Врачом конечно, ведь я в этом году мед академию окончил. Какой черт меня в нашу нищую медицину занес, если у меня пахан такой крутой? А хрен его знает. Призвание наверное у меня к этому делу есть. А бабки и там можно поднять, если конечно ты в своем вопросе хорошо шарить будешь.
Давай еще по одной накатим, и я тебе расскажу, как я к такому выводу пришел.
Когда мне четырнадцать лет исполнилось, предок мне на день рождения спортивную БМВ подарил. Последней модели. Ее прямо к кабаку подогнали, где мы в семейном кругу это событие отмечали. Ну, я конечно не выдержал, и после третьего тоста решил посмотреть, сколько из нее на трассе выжать можно. Да вот только до трассы так и не добрался. КАМАЗ, скотина, разъехаться со мной не сумел. Что потом было? Врачи рассказывали, меня пол дня с бампера соскребали, а потом еще около года в больнице сшивали и склеивали. Как жив остался? Вот тут самое интересное начинается.
Пахан в больницу примчался, и с коллективом отделения разъяснительную беседу провел. Мол, если Васька выживет, каждый из вас до конца жизни будет как сыр в масле кататься, а вот если по какому - то досадному недоразумению вы его откачать не сумеете, тогда он, конец этот, преждевременно для вас наступит.
Они там все конечно к его словам с пониманием отнеслись. Да и пахан в долгу не остался. Заведующий отделением после моей выписки отель на Канарах приобрел, врачи - скромные коттеджики за бугром, медсестры - иномарки, ну а санитарочкам он просто мешочек с колечками и брошками золотыми вручил, и попросил разделить по - братски.
- Вот ты спрашиваешь, как я сумел мед академию закончить. Это не так сложно было, как на первый взгляд кажется. Такса на всех курсах единая: зачет - стольник, экзамен - штука. Баксов естественно. Вложил в зачетку - и никаких проблем. Нет, ты не думай, что можно за все авансом заплатить, и сразу диплом получить. На занятия все же ходить приходилось. А если семинар или лекцию какую замочишь, то это уже по отдельному тарифу оплачивалось. А тут еще помню, на первом курсе доцент новый на кафедре философии появился. На каждом занятии повальные опросы устраивать принялся. Или учи, или червонец плати. Деньги конечно небольшие, так ведь у него, гада, сдачи никогда не бывает, а у меня из - за этого голова болеть должна. Ведь такой мелочевки у меня отродясь не водилось. Хотел я сразу ему за весь курс обучения бабки отстегнуть - не взял сука. Заявил, что поэтапная оплата приучает к дисциплине и исполнительности. А ведь ее, философию эту, несколько лет изучают. Поручил я своему вышибале, ну Серому, которого мне в телохранители пахан определил, разменом заниматься. Он через неделю взвыл, и решил сам с этим доцентом договориться попробовать. Пришел к нему домой, вытащил ствол, положил на стол, и популярно разъяснил, что ему гораздо проще этого придурка грохнуть, чем постоянно мелочь в карманах таскать. Короче говоря, после этого базара доцент собрал свои вещички, и дернул из нашего города в неизвестном направлении.
***
- Нет, учиться не трудно было. Вот когда работать начал. . .
Слушай, Вован, давай вмажем, что ли? А то мне от этих воспоминаний аж плохо становится. Впрочем, обо всем по порядку.
Итак, воткнул меня пахан в реанимационное отделение Центральной городской больницы нашего родного N - ска. Почему я именно реаниматологом решил стать? Да вот ты сам прикинь, крутой клиент тебе за что больше бабок отстегнет, за вылеченный понос, или за то, что ты его от смерти спасешь? Вот то - то и оно. А больница эта лучшая в городе. При отделении кафедра. Куда еще уважаемым людям, пострадавшим в разборках податься?
Короче говоря, пришел я на работу устраиваться, а меня шеф к себе в кабинет пригласил, и стал этак ненавязчиво интересоваться, почему это я своим появлением именно их отделение осчастливить решил. Ну, я ему и выдал свою теорию во всех подробностях.
Задумался он, закурил, а потом вдруг сообщил, что зарплата ординатора у них полторы штуки всего. Причем рублей, а не баксов. Думал, видимо испугать. Да только не на того напал.
Я ему популярно разъяснил, что чхать я хотел на их зарплату, если к ним столько крутых мужиков попадает, с родственниками которых всегда договориться можно. Вот поэтому, говорю, основной статьей дохода у меня зарплата по договоренности будет.
Он следующую сигарету достал, и на меня внимательно посмотрел.
- А не боишься один на один с умирающим больным остаться?
- Это почему, один на один? В случае необходимости я вас или других врачей на помощь позову. Отделение большое, обратиться есть к кому. Неужели откажете?
- Да нет, - улыбается, - как можно? Пушистому больному любой помочь рад. Однако с кем родственники потом рассчитываться будут? Конечно с тем, кто его с того света вытянет. А ты не у дел останешься. Впрочем, это твои проблемы. Ежели ты в специальности своей ни черта не рубишь, лучше от больных подальше держаться. Пусть их лечением профессионалы занимаются.
Обидно мне стало. Вот как здесь оказывается, к молодым специалистам относятся. Хочешь - сам лечи, как знаешь, а нет - отвали в сторону, другим не мешай. Ну и пошли вы все к едреней фене, думаю. Как - нибудь справлюсь. Десяток - другой схороню, а там, глядишь, и опыт появится.
А шеф смотрит на меня выжидательно.
- Ну что, - спрашивает, - устраивают тебя такие условия? Если да - надевай халат, и за работу. Тут пол часа назад одного хмыря подвезли, которого нужно к понедельнику на ноги поставить. Братки тебе за него пятьдесят штук зеленых отстегнут. Только на помощь моих ребят не рассчитывай. Им на эти выходные самим пахать, как неграм придется.
- Ладно, - отвечаю, - пойдемте, покажете клиента.
Проводил он меня в ординаторскую, подождал, пока я переоденусь, а потом в конец коридора двинул, и гостеприимно дверь распахивает с надписью "Учебная комната".
- Шеф, а вы ничего не перепутали? - интересуюсь. - Ведь я уже диплом имею, и к вам работать, а не учиться пришел.
А он загадочно так улыбается: - Этого больного специально сюда положили, чтобы тебе никто не мешал. А в отделении через несколько часов аврал начнется.
- Какой аврал? Там половина палат пустые.
- Ты что, газеты не читаешь, и радио не слушаешь? Сегодня в восемнадцать часов на площади Революции Хомяк с Косым разборку устраивают. Все как положено: мэрию в известность поставили, официальное разрешение получили. Хорошо, хоть мэр на применение танков и артиллерии согласия не дал. А по радио уже третий час население оповещают, чтобы никто носа из своих домов не высовывал. Милицию в отгулы на три дня отправили, чтобы под ногами не путались, а скорую, пожарку и МЧС в состояние полной боеготовности привели. И нам тоже скучать не придется.
***
- Давай выпьем, а то что - то во рту пересохло.
Так вот. Захожу я в кабинет, который учебной комнатой называется, вижу мужик на кровати лежит. До пояса простыней укрыт, и без всяких признаков жизни. Под потолком несколько флаконов висят, из которых пластиковые трубочки к венам на обеих руках тянутся. Врач, который возле стола сидел, мне историю болезни протянул, и к двери направился. Я его за рукав едва успел поймать.
- Слышь, браток, - прошу, - расскажи, что с больным?
- Понятия не имею. Отравление какое - то. Может, водка несвежая была, а может, любимая женушка пару ложек цианида в чаек сыпанула, не знаю. Твоя задача его до понедельника на ноги поставить. Если что - Люсю, постовую медсестру зови. А я пошел. Меня на приемном покое заждались.
Помахал мне рукой на прощание, и шустренько слинял.
Когда за ним дверь захлопнулась, меня аж в холодный пот бросило. Представляешь, Вовчик, что это такое: впервые в жизни один на один с коматозником остаться? Начал я судорожно вспоминать, чему в мед академии учили, да только ничего в голову не лезет. Испугался я конечно тогда здорово. Плюхнулся на стул, закурил, и попытался с мыслями собраться.
Мужик, что передо мной лежит, вроде пока живой. Дышит, только как мне показалось, неправильно. Раз вздохнет, а потом забывает. Секунд на пятнадцать - двадцать затихнет, и опять засопит.
И, знаешь, он мне знакомым показался. До ужаса. Елки - палки! Да ведь это же Шварцнеггер, Арнольд. А может - Брюс Ли. Я их морды всегда путаю. Впрочем, откуда Шварцнеггеру в нашей провинции взяться? Просто этот бандюга на знаменитого киноактера как две капли воды похож. Однако, мне ж его, падлу, лечить надо. С чего начать? Смотрю, на столе фонендоскоп лежит, и тонометр. Сердце послушал - стучит. Потом давление измерить собрался - глядь, а у него на плечо уже манжета наложена. И вообще он всякими датчиками, присосками, электродами, как рождественская елка игрушками, обвешан. И от них пучки проводов к хитрой машине, стоящей у стены, тянутся. А там мониторов чертова гора, табло, на которых какие - то цифры высвечивают. Одни зеленым цветом, другие - красным. Тут конечно академиком быть не нужно, чтобы понять, что красные - это плохо. Начал я эти красные цифры в первую очередь внимательно изучать. Частота дыханий - 4 в минуту. А сколько должно быть? У себя посчитал - 20 получилось. Понял я, что 4 это хреново. Или даже совсем хреново. Похоже, что он, мужик этот, помирать собрался. Причем на полном серьезе. Что - то делать нужно. А что? Хотел уже бежать, Люську на помощь звать, а потом решил историю болезни посмотреть, которую в руках держал.
Петров, Петр Петрович. 35 лет. Домашний адрес конечно не указан. Контактный телефон, ну тот, по которому можно о нем дополнительную информацию получить - 02. Диагноз: отравление суррогатами алкоголя. И все. Да вот еще - два листка назначений, по латыни мелким почерком полностью исписанные, и несколько бланков анализов, с какими - то цифрами, в которых я ни черта не смыслю.
Расстроился я. С горя из сумки бутылочку коньяка достал, и прямо из горла пару глотков отхлебнул. На душе враз легче стало. И понял, что с этим случаем без Люськи мне не разобраться. К счастью, она на своем месте оказалась. Зашла в палату, глазенками своими круглыми на мониторы зыркнула, и радостно так сообщает, что клиент вот - вот от остановки дыхания крякнет.
В это я уже и сам врубился, тем более что на табло теперь цифра 2 малиновым горит, и зуммер противно так вякает.
- Давай, - говорю, - Люсенька, спасай мужика.
- Запросто - отвечает, - скажите, что делать нужно.
- А что другие в таких случаях делают?
- А это кто как. Одни аналептики вводят, другие - на трубу сажают.
- Ну, на трубу посадить мы его вдвоем вряд ли сможем. Вон он какой здоровый. Неподъемный. Давай аналептики.
- Какие?
- А хрен его знает, какие. Я фармакологию на третьем курсе изучал, и уже успел напрочь забыть. Может все же "на трубу"?
Она шустренько с какого - то аппарата чехол снимает, начинает регуляторы крутить, и тумблерами щелкать.
- А вы чего ждете? - спрашивает. - Ларингоскоп вон лежит, интубационные трубки рядом.
Железяку эту, которую она ларингоскопом назвала, я и без нее заметил. Да вот только как им пользоваться - понятия не имею. Взглянул на стол, где инструменты разложены, а посреди моя бутылка початая стоит. Заглотил немного из горла, в коридор выскочил, и первого попавшего доктора изловил.
- Слышь, братан, сто баксов заработать хочешь?
- Ясное дело, - говорит, - что делать нужно?
Влетаем мы с ним в учебную комнату. Он сразу в ситуацию въехал.
- Люська, - кричит, - гони релаху по вене. А сам ловко так эту железку клиенту в рот наполовину зафугасил, интубационную трубку сунул, к аппарату подсоединил, схватил стольник, и к двери бросился.
- Ты, лох, с Людмилой рассчитаться не забудь, - уже из коридора крикнул.
Конечно, я к его совету прислушался, как можно свою помощницу обижать. Спрятала Люсенька купюру в нагрудный кармашек, и на свой пост пошла, заверив, что за такие бабки всегда услужить готова.
Я на радостях бутылку переполовинил, и еще раз на мониторы взглянул. Почти все зеленое. Кайф! Теперь и отдохнуть можно. Прошелся по кабинету, на приемный покой сходил, санитара за коньячком и закуской отправил, потом опять к своему клиенту наведался. Смотрю, Шварцнеггер порозовел, и, похоже, глаза открыть в обозримом будущем собирается.
Сдвинул я медицинские инструменты на край стола, на освободившемся месте газетки расстелил, бутылки выставил, и закусь разложил. Ведь мне тут еще два дня сидеть придется, до понедельника, когда братки за своим корешом приедут, и бабки привезут. Только стакан ко рту поднес, и тут такое началось!
Ты Вовчик, случаем двадцать второго июня сорок первого года на западной границе не был? Нет? Вот и я нет. И слава богу, потому что в тот момент мне показалось, будто третья мировая война началась.
Ка-а-а-а-к бабахнет где - то неподалеку. Потом еще раз. И еще.
Выстрелы затрещали, трассирующие пули во все стороны понеслись. И все это совсем рядом, в каких - нибудь трех - четырех кварталах от больницы. Я от страха аж стакан выронил. Потом вспомнил, что это Хомяк с Косым отношения выясняют, и от души отлегло. Они люди интеллигентные, мирных граждан зазря не трогают, и здания без лишней необходимости не разрушают. Иначе ответ перед самим мэром держать придется. А он мужик крутой, в следующий раз может и не разрешить в пределах городской черты стрелки забивать.
Стрельба эта где - то с час продолжалась. Потом стихать стала, и куда - то на северную окраину перемещаться.
Только я в себя приходить начал, и сто грамм на грудь принял, - новая напасть. Слышу, сирены взвыли. Да много, наверное, несколько десятков, и все на разные голоса.
Выглянул в окно - матерь божья! По проспекту, скорые в несколько рядов наперегонки мчатся. С включенными фарами, проблесковыми маячками. Картинка такая захватывающая! Все бы хорошо, если бы они, скорые эти, не к нам направлялись. Тут и у нас суета началась. В коридоре шум, крики, топот, скрип несмазанных каталок. . .
Хорошо хоть это ко мне отношения не имело. Прихлопнул я дверь поплотнее, и опять к стаканчику приложился. Закусил, а потом на мониторы взглянул. Смотрю, давление у моего клиента вниз поехало. Еще недавно 110\70 было, а теперь - 80\50. Мне от этого как - то не по себе стало. Закрыл я глаза, и весьма наглядно представил, что это не давление, а сумма моего будущего гонорара катастрофически уменьшается. Побежал за Люсей.
- Спасай, родная, - прошу, - в долгу не останусь.
- А что колоть? - спрашивает. - Дофамин, или дексаметазон?
- И то, и другое. Только побольше, и побыстрее.
Она листы назначений взглядом пробежала, а потом на меня удивленно взглянула.
- А не много будет?
- Там, - на флаконы которые под потолком висят, кивает, - и так уже вся государственная фармакопея залита.
- Давай, - говорю, - вводи!
Еще чего не хватало - мне, врачу реаниматологу, медсестра будет советы давать!
Она взглянула на меня испуганно, задумалась на мгновение, а потом за шприцами пошла. Ввела все как положено, купюру в карман сунула, и за дверью скрылась.
Посмотрел я на монитор, и духом воспрял. Давление прямо на глазах поднимается. Уже 160\100, и еще выше ползет. Классно! Тут гляжу, а цифры эти, опять красными стали. 190\120. Наверное, думаю, аппарат заглючил. Не смогла эта гнилая электроника таких нагрузок перенести. Вон - уже 220\140. Теперь точно клиент мой двое суток протянет, даже если давление снижаться начнет.
До того на душе спокойно и радостно стало! Петь и танцевать готов. Только неудобно стало мне в больнице этим заниматься. Еще, не дай бог, коллеги подумают, что напился, или крыша поехала. Распахнул я окно. Свежим воздухом подышал, к отдаленной перестрелке прислушался, затем поужинал плотненько, выпил, в туалет сходил, и на кушетку улегся.
***
Такие мне той ночью голубые сны снились! Будто я своего Шварцнеггера до двери провожаю. Он улыбается, руку мне на прощание жмет, а кореша его дипломатик протягивают, и просят деньги пересчитать. . .
Проснулся я в радужном настроении, потянулся, умылся, потом оделся, и на мониторы глянул.
Туды его мать! Там на всех экранах и табло нули красные мерцают. Нет, вру. На том, что частоту дыханий показывает, цифра 18 зеленым светится. И рядом по экрану веселенькая такая зеленая синусоида ползет. А рядом - красные прямые. Бросился я к своему клиенту. Сперва у меня такая мысль появился, что это аппарат окончательно навернулся. Ведь еще вчера вечером все нормально было.
Нет, все правильно. И пульс прощупать не могу, и сердечные тоны не выслушиваются, и давление по нулям.
Обидно мне стало. Это надо же! Почти сутки с ним, гадом прокувыркался, а он, мерзавец, напоследок такую подляну подложил! А может, думаю, еще не все потеряно? Ведь дышит. Значит кислород в организм поступает. Теперь за малым дело - сердце запустить. Легко сказать - запустить. Начал я ему закрытый массаж делать, как учили. Так увлекся, что кажись, пару ребер сломал. Что - то там у него во внутрях хрустнуло. Минут сорок качал. Взопрел. Халат насквозь мокрый. А оно не хочет работать, и все тут. Хоть разбейся.
Присел я к столу, новую бутылку откупорил, стакан хряпнул, и думать стал. Ничего на ум не приходит. И понял я тогда, что без посторонней помощи не смогу обойтись. Вышел в коридор. А там вдоль стен каталки с больными стоят, врачи и медсестры как угорелые носятся, от входной двери матюки несутся. Это значит, санитары друзей и родственников пострадавших в отделение не пускают. А за Люсиным столиком какая - то толстая тетка сидит. Зыркнула на меня волком, и послала подальше, раньше, чем я успел ей свое предложение изложить. Все занятые такие, туды его мать! К кому не обращусь - никто даже разговаривать не желает.
Я тогда еще стаканчик пропустил, вышел во двор, и на лавочку присел, задумался. Гляжу, а рядом скорая стоит, и доктор возле нее курит. Вспомнил я, что на скорой люди деньгами не избалованы. Немногим больше врачей поликлиник получают, которые у нас в стране официально голимой нищетой признаны.
Что? Впервые слышишь? Да ты Вован видать всю жизнь за бугром прожил, и о нашей медицине понятия не имеешь. Ты хотя бы телевизор изредка смотрел, или газетки почитывал время от времени. Наше правительство по этому поводу уже не один десяток лет сокрушается, да вот только сделать ничего не может.
Ладно, это я так, к слову. Слушай, что дальше было. Объяснил я этому доктору ситуацию. Деньги в карман сунул. Прихватили мы с ним из машины дефибриллятор на всякий случай, и двинули Шварцнеггера спасать. Для начала выпили по одной за знакомство, а потом еще по одной - за успех, и за дело принялись.
Нужно сказать, он свои деньги честно отрабатывал. Часа полтора над моим жмуриком колдовал. Несколько раз дефибрильнуть пытался, покуда из аппарата дым не повалил. А затем свалился рядом с клиентом, и затих. Мне уже его в чувство приводить пришлось, коньяком отпаивать, а потом до скорой на горбу тащить, с дефибриллятором вместе.
И остался я один на один с покойником. Дверь на ключ запер, чтобы кто - нибудь ненароком сюда не ввалился, и выход из создавшейся ситуации найти попытался. Денег мне теперь своих не видать, это и ежу понятно. С этой мыслью я уже свыкаться начал. А вот что со мной его кореша сделают, когда узнают, что он ласты склеил? Ну, если просто морду набьют, это еще пол беды. А ведь могут и пришибить под горячую руку. Значит, нужно пахана попросить помочь.
***
Батя меня внимательно выслушал, пожурил для приличия, за то, что сразу к нему за советом не обратился, и порекомендовал до вечера отдохнуть, пока он придумает, что тут можно сделать.
Я сразу успокоился, пообедал, выпил с горя, а также за упокой души раба божьего Петра Петровича, и спать завалился. Сперва меня беспокоило, как бы он протухать не начал. Долго уснуть не мог, все принюхивался. Но нет, никакого запаха. Слава богу, и без этого проблем выше крыши.
Спал я очень плохо, зато долго. Когда проснулся, за окном уже темно. И сотик трезвонит. Наверное, оттого и проснулся. Это Дмитрий Михайлович звонил, начальник службы безопасности пахановой фирмы. Услыхал мой голос, обрадовался. Наверное думал, что меня уже братки замочить успели.
- Ты, - говорит, - Василий на приемный покой выйди, а мы сейчас подъедем, и все проблемы твои уладим. И отключился. У меня враз настроение поднялось. Дмитрий Михайлович раньше в ФСБ служил, большую должность занимал. И не было такого случая, чтобы он из сложного положения выхода найти не сумел.
Едва я спуститься вниз успел, и сигаретку в рот сунуть - Мерседес к дверям подъезжает, а за ним скорая. Из Мерседеса Дмитрий Михайлович вылезает, а из скорой два мордоворота выскакивают, и носилки достают.
- Куда, - спрашивают, - больного нести?
Я стою, рот раскрыл. Никак не могу в ситуацию врубиться.
А Дмитрий Михайлович загадочно так улыбается: - Показывай, Василий, моим парням, где твой офис располагается.
Я сигарету выбросил, и к отделению двинул. Они переложили клиента на каталку - и за мной последовали. Идем по коридору, на лифте на второй этаж поднимаемся, никто на нас внимания не обращает. Только вот охранники с дубинками, которые у дверей нашего отделения вместо санитаров теперь дежурство несли, дорогу попытались преградить, но их Дмитрий Михайлович быстро на место поставил.
- Вы что козлы, советника Хомяка по связям с общественностью не узнали?
Короче, добрались мы в учебную комнату без особых приключений. Когда я дверь запер, клиент шустренько с каталки соскочил, и в сторонку отошел в ожидании дальнейших распоряжений. Вышибалы остатки закуси в мусорный пакет сгребли, и стол по новой сервировали, как в лучших ресторанах. Они оказывается, с собой большущую сумку со спиртным и закусью прихватили, чтобы я с голоду не помер за время столь длительного дежурства. Затем молча трупака на каталку уложили, простынкой с головой укрыли, и ногами вперед в последний путь повезли.
Напоследок Дмитрий Михайлович им поторопиться велел, а то Власыч со своей командой в крематории уже заждались. Потом мы выпили за встречу, закурили.
- А что мне делать? - мужичок, который на каталке приехал, спрашивает. И такими голодными глазами, сука, на стол с бутылками и закусью смотрит. Налил я ему стаканюку, и предложил участие в нашей скромной трапезе принять. А сам думаю, на кой черт его сюда приперли? Выпили мы еще по единой, а потом Дмитрий Михайлович нам план этой операции под кодовым названием "Жмурик" изложил. Мужика этого они на помойке нашли, где он на ночлег устроился. Он в прошлом известным артистом был, Гамлета играл. А потом бабы, водка.. . Короче дальше все понятно. Уже третий год бомжует, однако талант свой актерский еще не до конца растерял. В его обязанности будет входить больного изображать, а в понедельник утром, когда врачи на пятиминутку соберутся, зайти в ординаторскую, поблагодарить всех, и в первую очередь меня конечно, шефу торжественно коробку конфет и бутылку вручить, и после этого слинять в неизвестном направлении, пока братки за ним не прибыли. А на случай, если те немного раньше заявятся, возле больницы несколько парней из службы безопасности подежурят, и задержат их на некоторое время.
Выпили мы еще разик, на посошок, Дмитрий Михайлович пожелал нам удачи, и откланялся.
***
Мой новый знакомый попросил его не стесняться, так как сюда не сразу с помойки попал, а предварительно санобработку прошел. Сперва его в хлорке с часик вымачивали, и дихлофосом обрабатывали, затем в ванну сунули, где раз восемь воду меняли, пока чистая не потекла, потом ведро дезодоранта на голову вылили. Постригли, помыли, загримировали должным образом.
Только тут я врубился, что он действительно на Шварцнеггера здорово смахивает. На морду. А так худой, дохлый. Соплей перешибешь. И ростом раза в полтора ниже. Да и черт с ним. Кто к нему приглядываться будет? Его только мельком шеф и дежурный врач видели. Да еще Люська. Братки - те конечно подставу в момент заподозрят. Поэтому ему и нужно слинять до их появления. Но с этой задачей он пообещал справиться. Еще попросил его Петром Петровичем называть. Это значит, чтобы в образ вжиться.
А вообще он классным мужиком оказался. Про себя рассказал. Про театр. Он много ролей играл. Но лучше всего у него роль Отелло получалась. Особенно тот эпизод, где он Дездемону душит. Он в этот момент представлял, что перед ним не Дездемона лежит, а Марфа Егоровна, теща его ненаглядная. Зрители говорит, стоя аплодировали, просили этот эпизод на бис повторить. Один раз он так в роль вошел, что потом Дездемоне скорую пришлось вызывать. Просидели мы с ним почти до утра. Потом проспали до обеда. Потом опять к столу присели.
Дверь я на всякий случай на ключ запер. Чтобы никто нашей интеллектуальной беседе не мешал. Да и никто даже не пытался сюда войти. Видимо, та смена, которая в воскресенье с утра заступила, понятия не имела, что в учебную комнату больного положили.
Короче, все путем получилось. Закуси - чертова гора, газу - и того больше. Приятный собеседник. Что еще для счастья нужно? Сутки эти как одна минута пролетели. Когда мы с ним, с новым корефаном моим, спать ложились, договорились в понедельник в половине восьмого встать, чтобы успеть со стола убрать, себя в божеский вид привести, и на пятиминутку не опоздать.
Вроде все просчитали, каждую мелочь. Вот только об одном забыли. О том, что понедельник - он день тяжелый, особенно когда на тринадцатое число выпадает.
И все наши радужные замыслы в понедельник утром лопнули, как мыльный пузырь.
Ох, блин, я это утро как страшный сон вспоминаю. Никогда в жизни таких обломов не было.
Давай, Вован, вмажем, а то я так разволновался, что продолжать не могу.
***
Так тебя интересует, чем дело закончилось? Погоди, не суетись. Обо всем по порядку.
Слышу, в начале восьмого кто - то дверь открывает, и по - хозяйски в кабинет вваливает, хотя я ее вечером на ключ запер. Глаза открываю - у входа старичок какой - то стоит. Маленький, лысый. Он мне сразу знаменитого французского актера напомнил. Да нет, какого Аллена Деллона? Этого, ну как его? Жерара Департье! Ну, того, что комиссара Жюва в Фантомасе играл.
Так вот, стоит значит этот старичок, и от возмущения аж трусится. Челюсть отвисла, взгляд со стола на меня и Петьку переводит. Кажется, живьем съесть готов.
А мы сонными глазами лупаем, не можем понять, в чем дело, и чего этому дедуле здесь надобно.
Эта немая сцена несколько минут продолжалась. Первым в себя комиссар Жюв пришел.
Набрал в легкие побольше воздуха, да как заорет: - Как вы, мерзавцы посмели в учебном кабинете пьянку устроить?!! И кто вы вообще такие, черт побери?!!
Тут Петька дар речи обрел. Встает, трусы подтягивает и солидно так представляется: - Я больной, Петров, Петр Петрович, нахожусь на излечении по поводу отравления суррогатами алкоголя.
Старичок как взвизгнет: - Вон отсюда, проходимец, пока я охрану не вызвал! Когда за выпиской явишься, скажешь, что был изгнан за нарушение режима!
Петьку долго упрашивать не пришлось. Схватил он свою одежонку в руки, и, как был в одних трусах и босиком, к выходу бросился.
Я хотел его примеру последовать, однако дедок мои намерения разгадал, и дверь запер.
Пока он трясущимися руками ключ из замка доставал, и какую - то таблетку в рот совал, я успел штаны натянуть, и халат набросить.
- Доктор я, - отвечаю. - Недавно у вас работаю.
Он успел немного успокоиться, и даже улыбнулся ехидно.
- Уже не работаешь, - говорит. - За пьянку на рабочем месте уволен!
- Да и черт с вами, - отвечаю. - В гробу я видал и ваше отделение, и вас тоже.
Собрал свои шмотки не торопясь, коньяк прямо из горлышка допил, чтобы этому придурку не досталось, и с гордо поднятой головой к двери направился. Однако он проход не торопится освобождать.
- А где Парацельс? - спрашивает. - Мы его в пятницу после занятий убирать не стали, потому что сейчас студенты подойти должны, зачет сдавать. Он вот на этой кровати лежал, когда я последним уходил.
- Да ты, видать, отец вчера перебрал здорово. А может, крышу сорвало? Ты что не знаешь, что Парацельс давно умер? Несколько веков назад.
Смотрю, Жюв побелел как полотно, и к стенному шкафчику кинулся. Дверцу распахнул, а там пусто. Тогда он соседний распахивает. А там. . .
- Господи! Давай еще по одной пропустим, а потом я расскажу, что там увидел. Так вот, Володя, стоит там Шварцнеггер во всей своей красе, и на все тридцать два зуба улыбается.
Мне аж как - то не по себе стало. Ведь сам видел, как его папашины вышибалы в крематорий уволокли. А тут - вот он, стоит, зубы скалит. Присел я на стул, сигарету достал. А дедок подскакивает, и меня за грудки хватает.
- Я тебя, мерзавца спрашиваю, куда Парацельса дел?
- Так вон же он стоит, Парацельс твой гребаный!
- Это не Парацельс, кретин! Это Гиппократ. Ты что не видишь, у него левого уха нет. Кто - то из разгильдяев студентов весной на сувенир отрезал.
- А что это амбал не мог студенту тому в рыло за такие вещи въехать?
У старичка и руки опустились. Смотрит он на меня ошарашено, глазами лупает.
- Вы доктор, - спрашивает, - давно своего психиатра навещали? Ведь это тренажеры, муляжи, которые мы в прошлом году по пятьдесят тысяч баксов на спонсорскую помощь приобрели. Неужели вы даже в этом разобраться не сумели?
И с такой гаденько ухмылочкой Гиппократу этому в область промежности пальцем тычет, ну, в то самое место, где у нас мужиков сам знаешь что расположено. У нас. А у него там кнопочка небольшая. Нажимает дедок эту кнопочку, и у муляжа верхушка черепа назад откидывается, а под ней - пульт управления.
Короче - выгнали меня без выходного пособия, да еще и за муляж заплатить заставили. Оказывается, этот самый комиссар Жюв профессором оказался. Местной знаменитостью, с которым даже пахан связываться побоялся, потому что у него все местные авторитеты лечатся. Выплатил батя кафедре сто тысяч, с учетом морального ущерба, а мне порекомендовал в другой город дернуть, от греха подальше.
***
- Ну, вот блин! Так и знал, что мы этот коньяк до приезда не осилим. - Василий расстроено посмотрел в окно, за которым проплывал перрон станции назначения, а затем сунул горлышко последней бутылки себе в рот. Состав, лязгнув сцепкой, остановился. Пустая бутылка выпала из ослабевшей руки, и с жалобным звоном упала на пол. Голова Василия с глухим стуком хряснулась в тарелку с салатом. Он что - то жалобно промычал, и захрапел.
Владимир Николаевич, поднялся со своего места, и принялся складывать вещи.
Дверь осторожно приоткрылась, и в купе протиснулись два мордоворота, с торчащими из расстегнутых пиджаков рукоятками пистолетов. Привычно подхватив обмякшее тело под руки, они поволокли сынка своего шефа к замершему на перроне напротив вагона солидному черному Мерседесу.
Подхватив небольшой чемодан, Владимир Николаевич, слегка пошатываясь, направился в сторону тамбура.
- Ну что там у нас новенького за время моего отсутствия произошло? - спросил он даму своего сердца, и по совместительству секретаршу, эффектную жгучую брюнетку, встречающую его у выхода из вагона.
- Ничего нового, - нежно проворковала она, протягивая огромный букет алых роз. - Все отделения под завязку забиты. В лабораторном корпусе потолок провалился. Через дыру небо видно. И еще какой - то новый русский, Иванов кажется, вам уже третий день подряд звонит, просит его сынишку на работу принять. Спонсорскую помощь оказать обещает.
- Иванов, говоришь? - Владимир Николаевич остановился, едва удержался на ставших вдруг ватными ногах.
- Ну да. Иванов. Обещал и проблемы с капитальным ремонтом зданий в момент уладить, и больничный двор заасфальтировать, а также намекнул, что и вас лично найдет способ отблагодарить.
- Тогда вопрос с трудоустройством его сынишки мы решим. Для начала в морг определим. Помощником патологоанатома, а дальше видно будет, - думал Владимир Николаевич, с наслаждением вдыхая терпкий аромат знакомых духов своей возлюбленной.