Прекокс Нейя : другие произведения.

Планета счастья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Необыкновенные приключения неудачливого писателя в преддверии Нового года.

  
***
   -- Снега не будет, -- заявляет Эдик хриплым голосом.
   На первый взгляд он мог бы показаться эдаким простаком, если бы не хитрое, вкрадчивое выражение косых серых глаз, которое как будто сообщает собеседнику: "я тебя, голубчик, насквозь вижу". Эдик напоминает мне пригревшегося бродягу: сутулая спина, взъерошенные сальные волосы, светлая щетина недельной давности. Постоянно одна и та же одежда: помятая клетчатая рубашка, старые джинсы, потрепанные темные кроссовки. Этот парень совершенно не умеет ухаживать за собой в повседневной жизни! Зато категоричности у него не занимать. Как ни странно, категоричность - именно то качество, которое я особенно ценю в людях. Человек, высказывающий свое мнение в безапелляционной форме, не боится выглядеть смешным. Я считаю, это очень важно, особенно, когда действительно есть чего стыдиться.
   Для тех, кто не в курсе, Эдик - мой лучший, точнее, единственный друг. Кроме Вики и Тони. Впрочем, женщину и ребенка можно не включать в этот лаконичный список.
   Как-то Эдик заметил, что я окончательно отслоился от общества. Было лестно, ей-богу. Но он преувеличивает. Я отлично держусь на плаву: исполняю служебные обязанности, здороваюсь с соседями на лестничной площадке (за пределами дома я попросту не узнаю их лиц), выношу мусор, помогаю Вике с уборкой, хожу на родительские собрания в школе. Короче говоря, соблюдаю свой социальный минимум. Но еще кто-то, другой, невыносимый и вздорный внутренний голос, поселился в моей голове и сидит там безвылазно, словно паразитический близнец. Время от времени он активизируется и начинает диктовать свои условия - ни дать, ни взять, настоящий мозговой тиран! В свое время я пошел с ним на компромисс, и вот уже семь лет мы занимаемся подпольной деятельностью, то есть, писательством.
   Кажется, наш разговор начался со снега. Он будет, конечно. Хотя Эдик по-своему прав: вряд ли это случится до Нового года. Прошло три недели зимы, на улице плюсовая погода, идут дожди, из моего носа текут сопли, а снегом даже не пахнет.
   - Хоть какая-то польза от глобального потепления, - говорю я, пытаясь пошутить, но Эдик не ведет и бровью. Напустил на себя загадочный вид и ухмыляется, словно речь идет не о погоде, а о каком-нибудь сокровенном алхимическом секрете.
   - Как твоя депрессия? - спрашиваю я таким тоном, будто справляюсь об обыкновенном насморке или домашнем питомце.
   -- Без изменений. Прихожу с работы, заваливаюсь на койку и рассматриваю потолок, - невозмутимо отвечает Эдик.
   Говорю ему, что он все делает правильно. Рано или поздно депрессия исчерпает себя, главное не упрекать себя за бездейственность. По сути, всего лишь повторяю то, что говорила мне Вика в похожей ситуации. Но, если подумать, я и Эдик - разные люди, следовательно, наши проблемы требует разного подхода. В отличие от своей гражданской жены, я совершенно не умею давать житейские советы.
   Эдик с брезгливым видом отмахивается от моих слов. Такое впечатление, будто его случай - это какой-то изысканный экземпляр апатии, сплин, свойственный лишь рафинированным аристократам, который нужно холить и лелеять. Мне не по себе от такого отношения, даже не представляю, до чего человеку должно быть плохо, чтобы тот без сна, добровольно лежал часами в кровати. Даже я, отъявленный лентяй и белоручка, не могу долго оставаться без дела, порою самого пустого и бессмысленного.
  
***
   "Светало: холодно-розовый, фиолетовый, предчувствие голубого. В испачканном кровью белом платье, ступая босыми ногами по шпалам, Кристина шла навстречу сияющему горизонту. Ее темно-рыжие волосы выбились из прически, растрепались по плечам. Женщина споткнулась, сделала несколько несмелых шагов и остановилась. Она смертельно устала. Ей показалось, что время устремилось вспять: нового дня не будет, рассвет сразу же сменится закатом, следом за которым над миром снова воцарится ночь. Нет смысла убегать...
   Воздух прорезал надсадный крик железного великана. Приближался поезд".
   С понурым видом отстраняюсь от клавиатуры, и, кусая пересохшие губы, изучаю полчища кирилличных знаков, заполнивших монитор компьютера. Подумать только, сколько сокровенного смысла, труда и времени было вложено в эти причудливые символы, похожие на трупики жучков с перебитыми лапками!
   Согласно какому-то там неписаному литературному правилу, персонаж должен меняться. Мою героиню исправит только могила. Следовательно, чтобы не разочаровывать благодушного читателя, мне придется ее умертвить. Не сейчас. Я хочу ее еще немного помучить. Честно говоря, мне совершенно не хочется расставаться со своей Кристиной. Между нами завязались тесные, я бы сказал, интимные отношения. Иногда мне кажется, что она существует независимо от меня, своего творца: сильная, прекрасная и немного сумасбродная - такая же загадочная, как в начале моей работы над черновиком "Волчьих снов".
   И я не собираюсь препарировать ее душевный мир перед похотливым взглядом читателя. Пускай остается загадкой.
   Возвращаюсь к мыслям о том, что почти год своей жизни я отдал работе над очередным провальным романом. Опять эти сомнения!
   Для кого я пишу? Я не раз задавал себе этот вопрос. "Для себя", - отвечал я, и кривил душой. Если так, то почему бы тогда не погрузиться в мир своих грез и жить в нем, наслаждаться им вместо того, чтобы истязать себя творческими потугами, пытаясь придать своим идеям осязаемую форму? "Нет, дружок, ты слишком тщеславен. Тебе нужен зритель, даже когда ты танцуешь один в темной комнате", - твердит мне внутренний голос. Так и есть - я ничто без читателя. Подозреваю, что я не один такой, но от этой мысли не становится легче.
   Мои страдания начались со "Света вдалеке", над которым я работал почти два года, вложил в него душу, самое сокровенное, что отыскалось в ее темных и пыльных складках, по нескольку раз переписывал каждое предложение, часами листал словари в поиске удачных, наиболее точных слов для своих мыслей. Сюжет романа, конечно же, основывался на реальных событиях. Не без прикрас, конечно. Моя скромная персона стала прототипом главного героя. Наблюдения за Эдиком дали материал для одного из основных персонажей. Чистосердечное признание. Задушевное откровение. Исповедь! Я был предельно серьезен, предельно искренен. И что же? Знакомые, которым я отважился показать свою рукопись, все как один охотно соглашались. "Непременно почитаю, как только появится свободное время", - обещали они. Проходили дни, недели, месяцы, мы встречались, обсуждали работу, политику, миллион посторонних вещей, а я все ждал, пока упомянут о моей книге. Но они вели себя так, словно не было никакой книги! Видимо, я озадачил их содержанием своего романа, или, возможно, им было неловко говорить горькую правду о моей бездарности... Ненавижу, когда приходится самому додумывать причины! Правда, попадались и честные читатели, которые признавались: написано хорошо, но скучно. О, ленивые, нелюбознательные людишки! Они бросали мою книгу, не прочитав и десятка страниц. Так бы и отхлестал каждого по самодовольной, всезнающей роже!
   Два года я писал в пустоту! Мое самолюбие было подрублено под самый корень. Я начал сомневаться не только в своих писательских способностях. Под вопрос были поставлены мои человеческие качества. Можете себе представить, чем чреваты такие размышления.
   Тогда мне казалось, что я скорее умру, чем возвращусь к писательству. Но время приглушило мои страдания. Я встретил Вику, и черная полоса в моей жизни начала сходить на нет.
   Наверное, нужно сказать несколько слов о моей гражданской жене. Привести ее психологический портрет и короткую биографическую справку так же, как я делаю это для своих персонажей в процессе планирования книги. Вика - типичная идеалистка, озабоченная усовершенствованием мира. Деятельная и легкая на подъем, такая себе неунывающая белочка в колесе, она умеет находить позитивные стороны в самых затруднительных ситуациях. На первый взгляд кажется, что в ней ничего надолго не задерживается: ни горе, ни радость. Но я-то знаю, как обманчиво это впечатление. За три года нашей совместной жизни я убедился, что у экстравертов тоже есть душа. Порою я даже восхищаюсь ее смелостью и упрямством. Вика забеременела в шестнадцать лет. Несмотря на давление родственников, она наотрез отказалась делать аборт и родила Тоню. За этим последовало замужество, окончание школы и ВУЗа, развод, несколько лет жизни за границей, возвращение на родину, еще одно высшее образование, работа в бюро переводов; в последнее время Вика совмещает ее со своими независимыми проектами: ведением популярного блога и тренингами личностного роста.
   Вика была первой, кто проявил инициативу в наших отношениях.
   Я не раз говорил жене, что она романтизирует мой образ: считает меня "не таким, как все", "борцом с существующей системой", черт знает, кем еще. На самом деле, я ничего не имею против сложившихся порядков, просто хочу оставаться на обочине общества и наблюдать за его закатом.
   Вика яро поддерживает меня во всех творческих начинаниях, несмотря на то, что я до сих пор не показал ей ни одной своей рукописи. Мне пришлось солгать, сказать, что я уничтожил старые опусы, а новые, незаконченные или слишком сырые, держу в секрете, чтобы раньше времени не охладеть к ним из-за чужих замечаний. В этом есть доля правды, мне кажется, я не перенесу с ее стороны ни льстивой лжи, ни честной критики.
   Так на чем я остановился? Нить мысли снова ускользает от меня. С годами я становлюсь рассеянным. Проходят дни и ночи. События случаются и исчезают из моей памяти. Наверное, это генетическое. Годиков десять-двадцать - и здравствуй старческое слабоумие!
   Ах да! Я снова пишу. Очередной грандиозный роман. На данный момент у меня пять альтернативных концовок и ни одного хэппи-энда. Должен признаться, что в последнее время я все больше склоняюсь к версии с сумасшествием. Да, я сведу Кристину с ума - и это будет самый счастливый из всех возможных финалов!
   Словно вспышка сверхновой, в моей голове вспыхивает идея нового романа. Главный герой, человек созидающий проблемы, Гамлет нового образца, перемещается в будущее или попадает в параллельную вселенную, я еще не продумал этот момент, где все блага в избытке, а люди живут в любви, согласии и счастье, ходят, держась за ручки, улыбаются друг дружке, словно пациенты дурдома, подвергшиеся лоботомии. Шлитци и компания - просто загляденье, а не картина!
   Короче говоря, мой персонаж оказывается в мире, о котором мечтал еще Сеттембрини, в мире без страданий и социальной несправедливости, в котором неугодные, упадочнические элементы общества подлежат безоговорочному и незамедлительному искоренению. После нескольких вводных глав мой Гамлет понимает, что в новом мире ему тесно и душно. Удовлетворения простых желаний недостаточно, и он борется за право быть несчастным, неутолимым, стремиться к недостижимому, в конце концов, иметь Бога. Он становится проповедником и в чем-то повторяет путь самого Иисуса Христа. О да, это будет фарс, утопия, пощечина общественному вкусу! Как бы мне его озаглавить? "Идиот нашего времени"? "Дурак"? Или "Планета дураков" - как "Деревня дураков", только похлёстче? Нет, лучше "Планета счастья".
  
Окрыленный идеей, я подхожу к окну и распахиваю его настежь. Господи, что за вонь! Прошлым летом в нашем дворике открыли салон по чистке перьев, с тех пор с ними постоянные проблемы. Эти ремесленники используют какие-то ядреные, может даже, запрещенные химикаты, от запаха которых цветы в вазонах вянут! На владельцев уже написали кучу жалоб. Жду не дождусь, когда они закроют свою лавочку.
   Вмешательство осязаемого мира мигом меня отрезвляет. Настроение падает ниже плинтуса.
   Эдик смешон, но я еще смешнее, потому что продолжаю притворяться, будто у меня все в порядке.
  
***
   "Ты живешь замкнутой жизнью, словно рак-отшельник в старой скорлупе, -- говорит мне Вика. - Попробуй выйти из зоны комфорта, измени обстановку, познакомься с новыми людьми!.."
   В такие моменты ее лучезарная, понимающая улыбка заставляет меня почувствовать вину. Так, словно я совсем немного не дотягиваю до ее ожиданий, но она принимает мои "недостатки"... и прощает, авансом. До сих пор верит, что меня можно исправить.
  
***
   На прошлой неделе жена преподнесла мне "сюрприз" - билеты на пьесу одного молодого, но уже многообещающего драматурга. Я согласился пойти лишь для того, чтобы угодить Вике. По правде говоря, я не ожидал от этой затеи ничего хорошего. Интуиция меня редко подводит. Два часа мне пришлось наблюдать за тем, как на сцене толкутся шумливые актеры, изображающие из себя простонародную городскую семейку, и выслушивать низкопробные шутки на бытовые, гендерные и политические темы. Я был в шоке от бездарности постановки, Вика - в восторге. Как, и она туда же? Я не мог поверить собственным глазам!
   Искусство для народа -- да я в жизни не слыхал идеи кощунственней, чем эта! Торжество заурядности и предсказуемости! Хуже может быть только злободневное искусство. Вуаля, свершилось!
   Злободневность - удел плебеев. Блажен всякий, кто в ответ на желчное роптание голодной черни предложит ей пирожные.
   Нужно было встать и выйти, но я остался - боялся привлечь к себе внимание, не хотел огорчать Вику. Меня не покидало чувство, что я чего-то не понимаю, и если приложу чуть больше усилий, мне непременно откроется истинная суть пьесы, слишком трансцедентальная для моего приземленного, скептического ума. Увы! Я должен был проявить больше категоричности в тот вечер.
   Опустился занавес. Зрители поднялись со своих мест, рукоплеща и вызывая актеров на бис. Как последний идиот, я стоял среди них, нахмурив лоб и безвольно опустив руки. Я казался себе одураченным и отвергнутым в то же время.
   "Это какой-то розыгрыш! Почему я не чувствую того, что чувствуют они?" - думал я, недоумевающе оглядываясь по сторонам.
  
***
   Вика тщательно готовится к празднованию Нового года. Взволнованная, щебечет без умолку, отдает распоряжения... Она собирается учесть предпочтения каждого приглашенного гостя. По-моему, это слишком. Так и говорю ей.
   - Это же наши друзья! - возражает она.
   - Не наши, а твои.
   С непонимающим видом смотрит на меня своими большими зелеными глазами.
   - Ты хочешь произвести на них впечатление, но игра не стоит свеч, - добавляю я.
   Она закусывает нижнюю губу так, словно сдерживает себя. Наверное, ее раздражает мой тон.
   - Разве ты не понимаешь? Я делаю это для нас, - говорит она с расстановкой. - Я хочу, чтобы в нашем доме был праздник. Хочу, чтобы ты отвлекся от своей книги и развеялся в компании. Хочу, чтобы мы ощутили новогоднее волшебство!
   Подумать только, девушке за тридцать, а она до сих пор верит в новогоднее волшебство!
   - Странно, я думал, ты понимаешь, что я не из тех, кому удается "развеяться в компании".
   У меня получилось слишком резко, понимаю это и тут же смягчаюсь:
   - Я бы хотел провести Новый год в домашнем кругу, только с тобой и Тоней.
   Вика молчит и смотрит на меня, закусив нижнюю губу. Я жду.
   - Разве ты не помнишь? Я предлагала тебе этот вариант, но ты отмахнулся от меня, сказал, что тебе все равно...
   - Никогда не понимал твоей потребности все время быть на виду... - говорю я, делая вид, что не обратил внимания на ее слова.
   Я совершенно не помню того разговора, но разве она мне сейчас поверит?
   - Неужели ты не видишь, что угнетаешь меня? Да я задыхаюсь рядом с тобой! - срывается Вика.
   Она редко злится, но это именно тот случай.
   - Я всегда говорил, что тяну тебя на дно, - сдержанно отвечаю я.
   - Ты убиваешь меня своей черствостью!
   - А ты - меня своим беспочвенным энтузиазмом!
   - Если ты этого действительно хочешь, я соберу свои вещи и съеду с квартиры после Нового года, - как ни в чем не бывало, добавляю я. - Без меня тебе будет только лучше.
   Я сам не верю в то, что только что сказал ей.
   Вика смеряет меня недоумевающим взглядом, наверное, думает, что это какая-то скверная шутка.
   - Такие вещи нельзя говорить просто так, - притихшим голосом говорит она.
   - Я давно над этим раздумывал...
   Вика бросается в слезы. Для меня это конец разговора. Не хочу быть свидетелем ее сантиментов. Разворачиваюсь и ухожу в другую комнату.
   - Я верила, что ты изменишься. Какая же я дура! - кричит мне вслед Вика.
   Наверное, хочет, чтобы я вернулся, успокоил, приласкал ее, но я не собираюсь поддаваться этим дешевым уловкам. Она не пропадет без меня. Умная, красивая, самостоятельная - такие всегда нарасхват.
   - Разве ты не понимаешь, что я люблю тебя? - доносится до меня ее голос.
   Проходит минута, две, десять. Я до сих пор слышу всхлипывания Вики. Все еще надеется привлечь мое внимание. Театр одного актера. Если человеку по-настоящему плохо, он не будет демонстрировать свои слезы.
   Пусть считает меня бездушным. Легче смириться с отсутствием души, чем с ее ущербностью.
  
  
   Интересно, что бы на ее месте сделала Кристина?
  
***
   Празднование Нового года в наших краях смахивает на массовое помешательство. Город превратился в увеселительное заведение. Повсюду ложные сигналы веселья. Яркие декорации. Шум, шум, шум. Куда бы ни пошел из невидимых динамиков до тебя доносятся мажорные мотивчики и бойкие голоса дикторов, рекламирующих всякую всячину. Ажиотаж в супермаркетах. Толпы, легионы покупателей. Откуда взялись все эти люди?
   В этом есть что-то болезненное, принудительное. Дабы не быть отлученными от добропорядочной общины, люди обязаны повторять ряд сакральных действий. Они занимаются показушной благотворительностью, заваливают холодильники вредной едой, скупают Мезим в аптеках, затариваются убийственным количеством алкоголя и Алка-зельтцера, собираются в кучки, обмениваются банальными пожеланиями и приступают к потреблению новогодних благ.
   Не могу понять, отчего им так весело? Повторяется сцена в театре, на этот раз в планетарном масштабе.
   Но время перевернет очередную страницу календаря, и жизнь возвратится на круги своя. От этой мысли мое сердце наполняется печалью и сочувствием ко всему теплому и липкому, способному улыбаться и надеяться, то бишь человеческому.
   Мне хочется подбодрить их: "Ешьте, пейте, веселитесь! Делайте все, что пожелает ваша благодушная душа, но внемлите моему зловещему пророчеству: сегодня возможно все. Ждите чуда! Ибо вы его заслужили".
  
***
   На фоне новогодней вечеринки Эдик выглядит досадным анахронизмом. Зачуханный и бледный, все в той же помятой клетчатой рубашке, он стоит в стороне и исподлобья наблюдает за остальными гостями. Подхожу к нему. Некоторое время мы молчим вместе. Он заражает меня своим угрюмо-созерцательным настроением.
   - Ну как там твоя депрессия? - спрашиваю я.
   - Жду весны и солнца. Полагаю, проблема отпадет сама собой, как только в моей крови будет достаточное количество серотонина.
   - Рад, что тебе удалось найти рациональное объяснение своей проблеме.
   Он делает вид, что не хочет развивать эту тему, и мы продолжаем молчать.
   Наблюдаю за Викой. Она нарядилась в платье цвета мяты, обнажающее ее соблазнительные пухлые плечики. Каштановые волосы собраны на затылке, свободные локоны прикрывают уши, придавая ее миловидному круглому лицу более аристократическую форму. Грациозно присев на край дивана, Вика разговаривает со своей младшей сестрой и ее мужем. Звонко хохочет, кокетливо закатывает глазки... Так, словно между нами не было вчерашней сцены!
   - Вы поссорились? - спрашивает Эдик.
   - Это заметно?
   Он кивает головой:
   - Вы не разговариваете целый вечер. Кроме того, я вижу, как озабоченно она на тебя поглядывает.
   - Я не заметил этого.
   - Вот скажи, за что ты на нее сердишься?
   Я пожимаю плечами.
   - Я не сержусь, просто... нам трудно вместе.
   - Тебе не кажется, что ты сам придумываешь эти трудности?
   - Думаешь, так просто взять и перестать их придумывать? Мне нужны трудности, они - часть моего характера, а Вика... Я ей только мешаю.
   - Она любит тебя, а ты ведешь себя, словно эгоистический ребенок. Тук-тук! Пора тебе выйти из своего игрушечного домика!
   Смеряю его скептическим взглядом. Эдик в роли семейного консультанта? Не смешите мои тапки!
   Меня осеняет внезапное открытие. Я еще не видел, чтобы Эдик общался с Викой, хоть тот и гостит у нас чуть ли не каждый божий день. А Вика даже не упоминает об Эдике, как будто того и вовсе не существует на свете. Такое впечатление, будто они нарочно игнорируют друг друга. Нет ли между ними интрижки? Я чувствую, как во мне пробуждается ревность.
   - Старик, ты не ценишь того, что у тебя есть, - продолжает Эдик.
   Он берет с кофейного столика бокал красного вина и не спеша дегустирует напиток. На какое-то мгновение мне кажется, будто в бокале кровь...
   -- Ах, я забыл про тост! Прозит!
   Его губы испачканы вином. На бледном, призрачном лице играет хитрая улыбка, как будто он догадался о моих подозрениях.
  
***
   Мне становится душно. На меня давят шумные голоса присутствующих, женский смех, похожий на лошадиное ржание, чей-то монотонный, громкий бас, тяжелый запах духов, испарения человеческих тел, вид разрумянившихся лиц с расширенными зрачками и порами. Назойливые звуки и краски впиваются в мой пульсирующий от боли мозг, разрывают его на части. Дурацкая планета счастья! Сборище клинических дебилов! Мои руки сжимаются в кулаки. Еще немного и я закричу. Или врежу кому-нибудь по морде.
   Я не могу здесь находиться. Мне нужно движение, пространство, свежий воздух. Я спасаюсь бегством из шумной комнаты, натыкаясь на мебель и податливые тела гостей, снимаю старое пальто с вешалки в прихожей, надеваю его, начинаю застегиваться... Возникает заминка - пальцы вхолостую ощупывают место, на котором должна быть пуговица. Кажется, Вика обещала пришить ее, но так и не удосужилась. Замоталась с новогодними приготовлениями... Что бы она там не пыталась доказать этими своими домашними мероприятиями, из нее никудышная хозяйка! А я? Тоже хорош! Мог тысячу раз пришить эту чертову пуговицу! Ну, просто как маленький ребенок! Боже, и как только мы, бестолковые, живем на этом свете?
   Ловлю свое отражение в зеркале и не узнаю себя. На меня смотрит расхристанный мужчина с впалыми, лихорадочными глазами. Злой, претенциозный взгляд! Если бы встретил такого на улице, подумал бы: "Вот мудак!" Густо краснею и, словно ошпаренный, вылетаю из квартиры, рискованно споткнувшись на пороге.
  
***
   Уличная прохлада успокаивает мои расшатанные нервы. Странно. Такая тишина. В городской обстановке она кажется нереальной. Как будто случилось что-то ужасное... Нет, это люди затаились в ожидании боя курантов. От электрического освещения из квартирных окон и сияния луны на улице светло, хоть иголки собирай.
   И тут я замечаю нечто необычное. Наш внутренний дворик засыпан белым снегом. Моргаю, но видение не исчезает. Тогда я до боли закрываю глаза, считаю до десяти и вновь оглядываюсь по сторонам. Нет, мне не померещилось. Все устелено лохматым снегом. Но на улице плюсовая температура. Почему он не тает? Я наклоняюсь, чтобы зачерпнуть немного белых хлопьев - они мягкие и пушистые на ощупь... греют мою ладонь. Подношу их к лицу, прищуриваюсь, нюхаю... Салон по чистке подушек! Не знаю, что там у них случилось, но весь двор усеян птичьим пухом.
   Слышу ее шаги за своей спиной.
   - Снег, смотри! - говорю я.
   Оглядываюсь и вижу выражение удивления на ее лице, блеск в широко открытых зеленых глазах. Она такая красивая! Радостно смеюсь, словно сумасшедший.
   Вика улыбается мне в ответ.
   - Этого не может быть, - говорит она, но в ее голосе нет ни ноты сомнения.
   - Ну, разве это не новогоднее волшебство?
   Я чувствую себя последним дураком из планеты счастья.
   Все заранее подготовленные мной аргументы и нападки развеялись под натиском непредвиденных обстоятельств. Словно какое-то наваждение, меня переполняет непривычная радость. Уже лицо болит от улыбки.
   - У тебя самый трогательный подбородок в мире, - говорю я Вике.
   Мы обнимаемся.
   - Я тебя никогда не отпущу, - шепчет она мне в плечо, не заботясь о внятности собственных слов, но я ее понимаю.
   Возможно, Вика права, и в моей жизни настало время для изменений? Не пора ли отдохнуть от писательства? Разгрузить свой трещащий по швам мозг. Может, плюнуть на все и махнуть на несколько недель в Египет, подальше от зимы и этой непонятной погоды, - всей семьей: Вика, Тоня и я?
   Надеюсь, старина Эдик порадуется за меня. У меня возникает чудесная идея.
   - Нужно позвать Эдика, это поднимет ему настроение, - говорю я.
   Вика поднимает голову и всматривается в мое лицо.
   - Эдика? Какого Эдика? - улыбаясь, спрашивает она.
   Меня удивляет ее забывчивость. Как можно не запомнить имя моего единственного друга?
   - Забудь, - говорю я, но она явно не собирается тревожиться по этому поводу и снова зарывается носом в мое плечо.
   Не хочу портить момент неуместными объяснениями и просто глажу Вику по ее маленькой рассеянной головке.
   В следующее мгновение происходит нечто невероятное. Осторожной поступью во внутренний дворик заходит Кристина. Босоногая. Одетая в легкое белое платье с разорванным подолом и пятнами засохшей крови. В растрепанных рыжих волосах застряли хлопья гусиного пуха. Темные шальные глаза безумно блуждают. Заметила нас. Понимающая улыбка. Прикладывает указательный палец к карминовым губам, как будто хочет сказать: "Не беспокойся, я вас не потревожу". Провожаю ее удивленным взглядом, пока она не останавливается у входа в мой подъезд. Прежде чем исчезнуть за темной дверью, Кристина оборачивается и игриво махает мне рукой. Почти незаметно, чтобы не потревожить Вику, я киваю ей в ответ.
   Из квартирных окон доносится бой курантов.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"