Аннотация: Ты оборачиваешься, и я удивляюсь, до чего же знакомое у тебя лицо... Бесконечное мгновение и - бабах! - прозрение!
***
Машинальным жестом я принимаю бумажку, подношу ее к компостеру и некоторое время разглядываю. Прямоугольная вырезка из рекламной листовки, измятая и усеянная проколами неизвестного происхождения.
"Чокнутый попутчик или проверка на вшивость?" - недоумеваю я.
С нынешними шутниками... хорошо, хоть не клочок использованной туалетной бумаги. Я пожимаю плечами и компостирую "билет", затем оглядываюсь, чтобы возвратить изуродованный кусок бумаги, но вижу только твой затылок и длинную шею. Ты беседуешь с кем-то по телефону. Делаешь вид, будто не замечаешь меня. Хочу окликнуть тебя: "Извините, что отвлекаю. Вы просили, чтобы я прокомпостировала ЭТО. Вот, пожалуйста...", но понимаю нелепость ситуации, закусываю губу и упорно смотрю тебе в спину, как будто надеясь, что ты почувствуешь мой взгляд. Пытаюсь оценить тебя, точнее - поставить тебе диагноз. На фоне узких плеч твоя голова кажется непропорционально большой. Беспокойные движения. Холерик или меланхолик, ты явно принадлежишь к легковозбудимому типу. Я могу представить, как по твоему позвоночнику непрерывно проскакивают нервные импульсы. Словно сбитые с толку суетливые муравьи, которые снуют по гибкому стеблю растения, сотрясая его своей тяжестью. Через минуту или две мне надоедают эти наблюдения. Я оттягиваю горловину потускневшей от солнца и времени футболки и забрасываю "билет" тебе за шиворот.
Ты оборачиваешься, и я удивляюсь, до чего же знакомое у тебя лицо... Бесконечное мгновение и - бабах - прозрение!
- Я знаю, кто ты! - радостно объявляю тебе.
Ты почему-то улыбаешься, так, словно встретил кого-то долгожданного.
- Расскажешь? - спрашиваешь ты доверительным тоном.
***
Звезда андеграунда, факир-электронщик, поэт постапокалиптической эры, как величали тебя критики всевозможных музыкальных журналов.
Наркоман и сатанист, позор нашего города, как писал о тебе какой-то аноним на местном форуме. (Да, оказывается, ты ходил в ту же самую школу, что и я, но мы разминулись во времени. В подростковом возрасте ты переехал в соседнюю страну вместе со своими родителями.)
Твоя музыка граничила с безумием. Ты использовал душераздирающие шумы и отрывки из уличных диалогов, искажал значения слов, пытался объединить в своем творчестве поэзию цифр, эффекты синестезии* и издевательский юмор. Гениальный, но слишком нетерпеливый, ты выпускал альбом за альбомом, как будто боялся не поспеть за своим вдохновением. С каждым разом все больше сырого, почти необработанного материала. Все больше экспериментов. Позже ты и вовсе отказался от записей - только живые выступления и перформанс. К тому времени я утратила интерес к твоему творчеству, но слышала о том, что ты чревовещал, с помощью невыносимых световых и звуковых эффектов доводил себя и зрителей до приступов эпилепсии, рисовал под музыку в кромешной темноте, и, не включая свет, сжигал свои картины.
- Ты не уважаешь своих поклонников...
- Да пошли они, эти поклонники! - нетерпеливо перебиваешь ты и выглядываешь в трамвайное окно, как будто заметил на базарной площади, мимо которой мы сейчас проезжаем, что-то достопримечательное.
- Поклонники - враги творца. Они требуют от него продолжения, то есть предсказуемости, а это шантаж, - добавляешь ты.
Когда я услышала о твоем новом проекте, то поначалу не поверила. Наверное, ты понял, что переусердствовал с экспериментами или, может быть, наконец, заметил, что элитарность становится мейнстримом, и ударился в новую крайность - в кои-то веки ты решил сделать свою музыку доступной. Ты снова записываешься и разрешаешь скачивать свои работы бесплатно прямо с официального сайта. Незатейливая аранжировка, политическая и социальная тематика, лирика, смысл которой понятен даже ребенку. Впрочем, с таким количеством мата твоим записям ни за что не пройти возрастной контроль.
Ты говоришь, что тебе надоела эзотерика и мракобесие. Хочется чего-нибудь реального.
- Это кризис среднего возраста, - говорю я.
- Пусть будет так, - говоришь ты.
- Как скажешь. Антиправительственная агитация - идеальное занятие для такого "наркомана", как ты, - соглашаюсь я.
Ты все так же провоцируешь людей, но уже не шокирующей необычностью музыки. На этот раз ты делаешь акцент на собственной личности, упрямо выставляешь себя в дурном свете, богохульствуешь и вовсю издеваешься над обывательскими ценностями. Ты добился популярности и нажил врагов.
- Ты хоть понимаешь, что если раньше тебя снисходительно презирали, то сейчас яро ненавидят?
Ты улыбаешься. У тебя ребячливая, почти детская улыбка. Улыбчивый ребенок с грустными глазами. Ребенок, который привык к тому, что ему все сходит с рук.
- Сальвадор Дали недаром опасался, что народ забьет его камнями, словно бешеную собаку.
Затем напускаешь на себя серьезный вид и добавляешь:
- Их ненависть подсказывает мне, что я на правильном пути. Кроме того - теперь меня узнают на улице!
Мы почти по росту. С тобой легко общаться на равных. Такое ощущение, будто воздух вокруг тебя заражен опьяняющей энергией. Но наверное, дело не только в этом... Летнее солнце выжгло все ненужные мысли из моей головы - я идеально пуста и как никогда восприимчива.
Ты рассказываешь, что приехал в родной город на неделю. Нет, не к родственникам. И не по делам. Просто в одно утро ты проснулся и понял, что тебе нужно вернуться.
- Посмотрим, что из этого получится, - говоришь ты.
Твоя остановка. Ты протягиваешь мне руку, и я выхожу вслед за тобой.
Синестезия* - феномен восприятия, заключающийся в том, что раздражение одного органа чувств, вызывает специфические ощущения в другом органе чувств, незадействованном в данном конкретном случае. В данном случае имеется в виду цветной слух, когда два чувства, зрение и слух, связаны в одно целое. Человек, обладающий цветным слухом, слушая музыку, видит или воображает цветовые зрительные образы.
***
Поначалу ты показался мне таким... нормальным, как бы странно это ни звучало. Но за несколько дней нашего знакомства я вдоволь насмотрелась на то, как тебя бросает из крайности в крайность. Периоды безразличия к окружающему миру сменялись периодами неугомонного возбуждения и бестактного любопытства. В такие моменты ты представлялся свидетелем Иеговы и пропагандировал содомию на улицах города, разговаривал с прохожими на незнакомом и, как я подозреваю, выдуманном языке, чертил причудливые иероглифы и абсурдные заявления на всевозможных чеках и анкетах, которые тебе вручали для заполнения или подписи. Наверно, только мое присутствие спасало тебя от мордобоя.
"Извините, мой приятель немного не в себе", - объясняла я, краснея за твое поведение.
Ребенок или старик, но только не взрослый. Одержимый страстью ко всему недозволенному и эфемерному. Ну, совершенно никакой практической смекалки! Меня удивляет, как тебе удалось дожить до своего возраста?
Шум трассы, теплый вечерний воздух и сигареты. Время с тобой похоже на сон. Я любуюсь отблесками заходящего солнца в окне твоего гостиничного номера и не понимаю, куда ушел день.
- Большинство людей действует подобно автоматам, потому что у них недостаточно досуга для самостоятельных решений. Кивни человеку и он согласится с тобой, взвали на него ношу и он понесет ее...
- Помани его и он пойдет за тобой, - продолжаю я и тут же заливаюсь смехом. - Чушь какая!
Ты улыбаешься отстраненной и в то же время дьявольски хитрой улыбкой. У тебя период затишья; тело расслаблено от выпитого алкоголя, но ты где-то там, отдельно от тела, блуждаешь лабиринтами своих мыслей. Ты нуждаешься, чтобы кто-то выдернул тебя наружу и хорошенько встряхнул. Я придвигаюсь ближе и ворошу твои русые волосы. Они тонкие и мягкие, словно у ребенка. Ты кажешься мне таким уязвимым. Я вижу в тебе идеального мученика, идеальную жертву.
- Тебе нужно, чтобы тебя сломали, - рассуждаю я вслух.
Ты пожимаешь плечами.
- Может быть. Иногда мне кажется, что я слишком независим для счастья.
Ты опять дурачишься. Встаешь на кровать в полный рост, как был, в обуви, и начинаешь декламировать:
- Черные угри мыслей извиваются в моей черепной коробке. Им не хватает пространства, не хватает света моих глазниц, и они просятся на свободу, голосят на своем пронзительном рыбьем языке. Увы, только я могу слышать их крики. Как бы мне хотелось усмирить эту неугомонную стаю! Или хотя бы понять, попытаться перевести эти нечеловеческие вопли. Просверлить отверстие в своей голове, чтобы их черная теснота выплеснулась наружу. Но понимание ускользает от меня - оно тоже угорь. Я блуждаю по кругу, слепну и немею на краю безумия. Близится развязка. Меня одолевает предвкушение превращения...
- Вернись на землю!
Я понарошку бью тебя под колено, и ты плюхаешься на жесткий матрас, изображая убитого.
- Иногда я не могу понять, ты дурачишься или сошел с ума и бредишь на полном серьезе?
Ты приподнимаешься и, продолжая паясничать, назидательно поднимаешь палец:
- Все в равной степени серьезно.
- Иначе говоря, нет ничего серьезного, - резюмируешь ты.
- Ты выбрал для себя роль юродивого.
- Роль. Юродивый. Сам себе секта. Мне это нравится! Главное, чтобы было интересно.
Мир за окном меняется: переходное время суток, спасательный буфер, когда день - уже не день, а ночь еще не вступила в свои права. Я чувствую, что выпила слишком много и растворяюсь в пространстве алеющей от заходящего солнца комнаты. В такие мгновения в мою голову приходят самые странные мысли. Мне хочется поделиться с тобой самым сокровенным.
- Ты веришь в то, что под землей живут неведомые существа?
- Ага. Цербер, Люцифер и прочие дивьи зверушки...
- А ты слышал о подземных кошках?
Ты подпираешь кулаком подбородок и говоришь:
- Сейчас услышу.
- Согласно официальной науке, подземных кошек не существует. Им удалось остаться незамеченными из-за того, что они обитают в тайных глубоких норах и передвигаются тоннелями, а те, кому посчастливится их увидеть, принимают их за немного странных, но обыкновенных кошек.
Их тела и морды несколько вытянуты и приплюснуты, а серая лохматая шерсть сбита в комки. Они быстры и проворны, такие себе шерстистые земляные змеи. Не знаю, как и на кого они охотятся. Знаю только, что они боятся дневного света и вылезают из своих укрытий лишь после захода солнца...
- Ты бы, наверное, сказал, что подземные кошки живут за кулисами мироздания, - замечаю я и продолжаю: - На самом деле, подземных кошек очень легко отличить от их обыкновенных собратьев. Ты сразу ощущаешь их присутствие. В ноздри бьет тяжелый запах сырости и пыли, по коже пробегает холодок, и ты вдруг понимаешь - случилась беда. Как правило, они предупреждают о чьей-то смерти.
Ты улыбаешься. Наверное, я похожа сейчас на зарвавшуюся девочку-фантазерку, которая напускает на себя таинственность и важность - лишь для того, чтоб произвести впечатление на своего взрослого собеседника.
- Я верю в подземных кошек, потому что не раз видела их, - продолжаю я. - В первый раз я столкнулась с ними в детстве. В то время я часто колесила на стареньком велосипеде по нашему району и его окрестностям. Однажды вечером я пересекала тыльную часть школьного двора, ту самую, которая граничит с берегом реки. Помнишь? Турники и волейбольная площадка. Обычно там всегда кто-то ошивается. Но в тот момент, несмотря на чудесную погоду, мне не повстречалось ни одной живой души.
И тут я заметила нечто, что заставило меня затормозить и остановиться, как вкопанной. Одичавшая, свирепого вида кошка сидела в тени дерева недалеко от эвакуационного выхода. Я все смотрела и не могла оторваться от ее желтых зловещих глаз с огромными черными зрачками. В них читался страх и ненависть, слишком яркие, слишком человеческие эмоции для животного.
Чуть позже я узнала, что в тот же вечер от сердечного приступа скончался наш учитель физкультуры.
Наверное, я забавная под хмелем, потому что ты продолжаешь улыбаться и чертишь что-то в воздухе. Все, что я сейчас болтаю похоже на бред. Неудивительно, что ты не веришь моим россказням. Это огорчает меня. Кто-то боится пауков, летучих мышей или тараканов, а я боюсь кошек. Их змеиных глаз, хищных клыков и жаркого дыхания.
Я открываю рот, чтобы рассказать о другом случае, убедить тебя в существовании подземных кошек, но ты делаешь внезапное движение.
- О! Трупные котики! Кажется, я вижу одного! - орешь ты и указываешь на что-то прямо за моей спиной.
Я оборачиваюсь, но ничего не вижу.
- Ты врешь! - кричу я.
- Да вот же он! - кричишь ты и продолжаешь тыкать куда-то в воздух.
Ты настолько убедителен, что меня охватывает страх. Я принимаюсь визжать и бегать по комнате.
Ну, просто детский сад! Прямой эфир из психушки.
Грохот и звон стекла приводит меня в чувства. Я оглядываюсь и, словно в замедленной съемке, наблюдаю за тем, как фруктовница с почерневшими бананами, бутылка коньяка, переполненная пепельница и прочая мелкая утварь - все, что лежало на туалетном столике, летит к чертовой матери.
Ты запустил в меня кроссовкой.
- Это не смешно... - говорю я изменившимся голосом.
Остекленевшими глазами ты смотришь на сотворенный хаос. Твои зрачки расширены: один значительно больше другого. Это придает тебе по-настоящему жуткий, сумасшедший вид.
И тут я понимаю, что ты целился не в меня...
- Берегись подземных кошек, - шепчу я.
Интересно, соседи по гостинице уже вызвали полицию?
***
Сегодня мы проснулись необыкновенно рано. Улицы свежи и просторны. Их еще не успели осквернить шум машин и людская суета. Нам посчастливилось стать первопроходцами прекрасного летнего дня, который мы уже не проведем вместе. Ты ненавидишь сроки, но послезавтра у тебя концерт. Неявка грозит штрафом, а деньги нужны даже такому юродивому, как ты.
Поезд через час, и мы ждем трамвая на остановке. Твои дорожные пожитки уместились в один городской рюкзак. На тебе все та же заношенная черная футболка. И ты глядишь в бесконечность, щурясь от просыпающегося солнца. Тощий и неприкаянный, словно подросток.
Помню, как-то ты рассказывал мне о своих попытках угнаться за временем; о том, что чувствовал, как оно утекает из тебя, но ничего не мог с этим поделать. И ты творил, творил без оглядки, потому что боялся не успеть. Изводил себя спешкой, пока не понял, что она напрасна, что можно жить вне времени, покорив его с помощью осознанности и памяти. Один и тот же самый момент можно проживать несчетное количество раз. А каждый мысленный образ можно наделить несомненной реальностью. Поздравляю, ты смог добиться хотя бы иллюзорной независимости от внешних обстоятельств.
Я пишу эти строки и снова возвращаюсь в то безоблачное летнее утро. Кое-кто утверждает, что со временем воспоминания меркнут. Сущий вздор! Воспоминания о тебе искажаются в противоположную сторону. Они становятся отчетливей, словно фотографии людей, которых мы навсегда потеряли.
Кристально чистый воздух. Его хочется пить, в нем хочется купаться. Свежие улицы города, блики солнца на оконных стеклах домов. Ты в чудесном расположении духа. И я чувствую в себе необычайную легкость. Как будто нет никакого прощания, и наша встреча была лишь причудливым сном, с которым беззаботно расстаешься наутро.
Но воздух не бывает таким чистым. Все слишком прекрасно - как будто совсем рядом притаилась подземная кошка.
***
Асфальт дышит остывающим жаром. После рабочей смены в помещении с включенными кондиционерами эта жара кажется особенно приятной. Я вдыхаю теплый воздух, наслаждаясь уходящим летним днем, и невольно вспоминаю, что прошел почти год с тех пор как мы виделись в последний раз.
Я задаю ритм мыслям, внимая стуку своих каблуков: тук-тук, тук-тук, тук... В моей голове мелькает внезапная догадка. Я невольно останавливаюсь, пораженная отчетливостью звука собственных шагов, и оглядываюсь по сторонам. Окрестности рынка, торговый центр, гипермаркет бытовой техники, аптека, магазин секонд-хенда... Вокруг меня нет ни одной живой души. Сейчас должно быть около восьми вечера. В такое время уже не торгуют, но на улице до сих пор светло... Я вслушиваюсь в воздух и слышу только неясный фоновый шум города - словно звуковой эффект, который проигрывается за театральными кулисами.
Вдруг ядерная война, город эвакуировали, а я не заметила?
"Брось эти выдумки! Нужно просто сосчитать до десяти, и обязательно кто-то появится", - успокаиваю я себя.
Я считаю, но никто не появляется. Мир как будто замер.
Такое странное мгновение...
Меня пронизывает холод. Я чувствую на себе чей-то взгляд и оборачиваюсь. Под хлебобулочным ларьком сидит большая серая кошка и напряженно смотрит на меня. Откуда она взялась? Могу поклясться, что совсем недавно ее здесь не было. Нас разделяет расстояние в десяток шагов, но я все равно чувствую тяжелый запах ее грязной шести. Ее грушевидная голова приплюснута, словно череп удава. Не отрывая от меня своих хищных глубоко посаженных глаз, кошка быстро облизывается, и я обращаю внимание на ее алую пасть и острые желтые клыки.
"Не смотри на нее", - приказываю я себе, но не могу удержаться.
"Уйди!" - приказываю я кошке.
Но она все так же смотрит на меня.
Я зажмуриваюсь от осознания собственной беспомощности.
Мне кажется, прошел порядочный промежуток времени, прежде чем я снова слышу человеческие голоса. Спасена? Я открываю глаза. Мир снова ожил. Навстречу мне вышагивает несколько беззаботно болтающих подростков, а из-за поворота выплывает пышная барышня в цветастом платье. Я слышу, как она бранит своего провинившегося то ли сына, то ли внука, который с кислой миной волочится рядом.
Я возвращаюсь домой, захожу на твой сайт и узнаю, что тебя больше нет.
Провокация удалась. Мне остается только гадать, убил ли тебя осатанелый ненавистник, или ты отравился водкой в очередном гостиничном номере. Быть может, терзаемый крайним любопытством, ты наложил на себя руки, или попросту не пережил очередной приступ эпилепсии.
***
Я изумленно смотрю на улицы города из задней площадки трамвая. Они те же самые, но в то же время исказились до неузнаваемости. Такое впечатление, будто смотришь на мир сквозь кристальную родниковую воду. Ее поверхность подрагивает и мерцает на свежем утреннем солнце.
Ты стоишь рядом, и я несказанно рада твоему присутствию.
- Куда мы едем? - спрашиваю я у тебя.
Ты не отвечаешь. Только смотришь на меня долгим задумчивым взглядом. Мне немного тоскливо, но я чувствую, что глубоко внутри ты наконец-то счастлив.