очень странный вопрос для человека, живущего в душном мегаполисе. но я возьму на себя эту лепту и отвечу.
моё одиночество трудно назвать пожизненным. с опытом, я сделал вывод, что ощутить всю его суть я смог всего лишь раз. надеюсь он был последним.
в первые часы пустота не давала о себе знать, - моя любовь к литературе вытеснила её ненадолго. дочитав от корки до корки, осознание пришло. стена стала неплохим собеседником. в агонии, я называл её именем своей матери. вслух сознавался во всех своих грехах, но молитв после я не читал. очень странным мне показалось именно то, что моя нелюбовь к маме мгновенно переросла в обожание. сознание было просто одержимо мыслями о ней. но это лишь период.
тишину сменила истерика. слёзы - последнее, что я мог себе позволить "снаружи". но в одиночестве они стали отдушиной.
время даже перестало казаться таким быстротечным, - наоборот, я забыл, что означает это слово. был только рассвет и закат, и то я их путал в перерывах между истериками, ввиду отсутствия солнца.
мой мир замкнулся в четырех стенах. и только тогда мне начало казаться, что этого шквала проблем, свалившихся на мои тощие плечи, нет. хотя, я усиленно это отрицал, дабы не потерять свою индивидуальность. на минуту я подумал, что схожу с ума. может это была не минута, точно и не вспомню.
личности стен менялись так же быстро, как у людей, страдающих шизофренией. и я тоже ничего не мог с этим сделать.