Тульская объездная очень похожа на территорию аномальной погодной, да и вообще, любой аномальной активности. Въезжая на неё, никогда не предугадаешь, какая погода тебя ожидает. Это может быть и непонятно откуда взявшийся гололед. Это может быть туман, но такой Туман, при котором видно не намного дальше капота. А уж если влил дождь, то хоть останавливайся на обочине, все равно ничего не видно из-за стены падающей воды. Впрочем, могут быть и приятные исключения. В тот раз стояла удивительно спокойная осенняя ночь и ЗИЛ-130, с водителем и экспедитором в кабине, бодро катил в направлении столицы за очередной порцией "ножек буша" для родного города. Экспедитора, молодого, стройного, симпатичного парня, большого любителя слабого пола звали Павел. Водитель Женя, сорокалетний мужчина богатырского телосложения, человек добродушный, отзывчивый и очень общительный, как всегда травил очередную байку. Всяких рассказов и случаев из жизни он знал бесконечное количество и никогда не уставал делиться ими с окружающими. Вот так, под аккомпанемент Женькиного рассказа и проходило служебное путешествие.
Была средина 90-х и подавляющее большинство коммерческих операций проводилось исключительно посредством наличных денег. Вот и мотались коммерсанты в столицу с пакетами, сумками или просто свертками денег. Обычно это было несколько десяток разнокалиберных пачек, стянутых резинками для волос. Довольно большой и неудобный брикет, который постоянно мешался, поэтому его обычно засовывали под спинку сидения в кабине ЗИЛа.
Была ночь и, несмотря на то, что перед поездкой все выспались, клонило в сон. Борясь со сном и не давая заснуть экспедитору, Женька травил очередную байку, помогая себе руками и поглядывая на реакцию Павла. Рассказывал он о том, как в жуткий ливень ехал по трассе на своем москвиче, возвращаясь домой из деревни. По дороге он подобрал голосовавшую на обочине девушку. Помогая себе руками и уделяя внимание деталям, он красочно описывал, как художественно облепила мокрая одежда стан неожиданной попутчицы. Поэтому, увлекшись, он не смог мгновенно среагировать на выскочившую на дорогу косулю. Впрочем, несмотря на свой многолетний профессиональный опыт, он наверняка бы не успел среагировать и при других обстоятельствах. Животное, вместо того чтобы пересечь проезжую часть, бросилось бежать вперед перед машиной по лучу света. И хотя Евгений успел нажать на тормоз, но многотонный грузовик, летящий на полной скорости, мгновенно остановить невозможно. Сначала послышался визг тормозов, затем довольно увесистый удар сотряс кабину, через несколько метров ЗИЛ остановился. Ребята стремительно выскочили из кабины и бросились к переду автомашины. В мигающем свете "аварийки" они увидели тело косули, зацепившееся за что-то внизу машины и бьющееся в агонии. Стоял густой, перекрывающий все другие запахи, запах дикого зверя и крови. Крови было очень много, она большой лужей растекалась по асфальту вокруг капота машины. И в этой луже, как в черном зеркале отражались огни ЗИЛа.
Дальше ехали в полном молчании, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Для Павла, городского жителя, ситуация была особенно дикая. Он никогда даже не видел, как режут свиней, а здесь красивое грациозное животное мгновенно превратилось в нелепую переломанную кучу плоти. Было чувство вины, как будто совершил какую-то подлость в отношении слабого, беззащитного. И чувство ожидания кары за все совершенное. Это ожидание стало сбываться, когда около часа спустя их остановила ГАИ. У обочины дороги красно-синим заревом полыхнули проблесковые маячки машины Госавтоинспекции, осветив гаишника с требовательно поднятым полосатым жезлом. Женя, подчиняясь требованию остановки, припарковал ЗИЛа возле машины патруля, откуда вышли еще два сотрудника в форме и с укороченными "калашами" на плече. Патрульный с жезлом махнул рукой в направлении патрульной машины, где по его сигналу зажегся фароискатель и уставился в кабину, слепя ребят. Патрульный с жезлом подошел к водительской двери, потребовал выйти из машины и только тут, в свете прожектора ребята увидели, что они перепачканы в крови. Поэтому не удивились, когда их довольно бесцеремонно поставили лицом к капоту с руками за спиной и потребовали объяснений, параллельно обыскивая кабину с обычной присказкой: "Оружие, наркотики?". Женька даже воздержался от своего обычного ответа: "Нет, спасибо!". Автоматчики, обыскивающие кабину, дошли до спинки сидения, подняли ее и увидели деньги. Зрелище видимо было довольно впечатляющее для них, так как они на несколько секунд замерли, затем переглянулись, вытащили деньги и вполголоса стали совещаться между собой, приказав: "Не двигаться!". Через несколько минут, придя к какому-то решению, они резко развернулись, наставив автоматы на ребят, защелкнули на них наручники и посадили на заднее сидение служебной семерки. Автоматчики сели рядом, инспектор с жезлом сел за руль грузовика и обе машины тронулись. На робкие попытки прояснить ситуацию, гаишники отвечали только одно: "Молчать!". Кортеж некоторое время двигался по шоссе, затем свернул в темноту и продолжил движение по какой-то грунтовке. Пашка, над которым до сих пор довлела вина за сбитую косулю, начал понимать, что происходит что-то очень странное, стал активно возмущаться и протестовать. На что тут же получил автоматом в челюсть и был вынужден заткнуться, сплевывая кровь и осколки зубов. Проехав еще несколько сот метров, и забравшись в заросли кустов, машины остановились. Ребят тут же выволокли из машины и пинками уложили на землю, и пока ребята ловили воздух и корчились, пытаясь отойти от ударов по почкам, им связали руки и ноги пластиковыми веревками и сняли освободившиеся наручники. Гнусавый голосок одного из нападавших при этом все время подхихикивал и отпускал плоские шуточки, комментируя происходящее. Затем гаишники открыли будку ЗИЛа и как кули с картошкой побросали туда связанных ребят. Закрыли створки изотермической будки и снаружи еще повесили навесной замок.
Оказавшись связанными в полной темноте, Женя и Павел стали судорожно прислушиваться к происходящему снаружи. Их трясла крупная дрожь, но не оттого, что была осенняя, довольно холодная ночь, им было даже жарко и безумно жутко. Павел, лежа на полу будки, осознавал, что это не арест, а грабеж, и они видели лица нападавших. Значит, от них, скорее всего, избавятся. Каждый человек понимает, что смертен, люди привыкли к этому и живут с этим всю жизнь, относясь к этому как к неизбежному, но чему-то отдаленному, которое произойдет в необозримом будущем. И вдруг это будущее стало не просто обозримым, чем-то, что стоит в шаге от тебя. Смерть, уже бывшая где-то поблизости сегодня и не насытившись жизнью косули, решила вернуться за их жизнями.
А снаружи тем временем раздалось приглушенное стенами будки шипение. "Неужели пустили газ из баллонов и сейчас подожгут!" - сквозь зубы с мукой в голосе проговорил Евгений. Надо сказать, что ЗИЛ имел смешанную систему топливного питания: от бензина или от сжатого газа - метана, баллоны с которым были установлены на раме. Павел видимо пришел к тем же выводам, что и Евгений, и тоже прощался с жизнью. Страшнее всего была неизвестность и их беспомощность связанных и запертых снаружи. Тут машина стала приседать и Женя с облегчением понял: "Нет, это они всего лишь порезали колеса!". Через некоторое время шипение затихло. Ребята продолжали неподвижно лежать, судорожно прислушиваясь и пытаясь понять, что происходит снаружи. Невозможно было определить, сколько времени прошло. Казалось время застыло и превратилось в черную вязкую субстанцию, которая окружала их со всех сторон. В ней вязли все звуки. И лишь натянутые как канаты нервы, казалось, оглушительно звенят в этой тишине. Неизвестность и ожидание возможной смерти угнетали и заставляли усиленно колотится сердце, отзываясь жаркой пульсацией в висках.
Машина имела изотермическую будку, которая не пропускала не только тепло, но и воздух. Понимали это и нападавшие, поэтому не стали жечь машину, привлекая ненужное внимание, решили расправиться "по-тихому", чтобы потерпевшие погибли без лишнего шума, от недостатка кислорода. Когда это осознали ребята, то страх прошел, осталась решимость выжить и выбраться из западни. Женька стал извиваться и напрягаться изо всех сил, стараясь порвать веревки. Но даже его медвежьей силы не хватило, чтобы не только порвать, но и хотя бы немного расслабить веревки. Паша сначала тоже повторил действия напарника, но с тем же плачевным результатом. Затем он предложил попробовать перегрызть путы. Но это тоже оказалось проблематично. Веревки к тому времени сильно врезались в тело, а кожа вокруг них опухла и стала нависать над путами, мешая зубам добраться до веревок. После пятиминутного перерыва Паша сказал: "Давай Жень, твоя очередь. Ты сможешь! У тебя зубы крепкие. И знаешь, не обращай внимания, если под зубы попадется моя кожа. Даже если буду орать, не останавливайся. Лучше жить с ободранными руками, чем задохнуться!". И Женя приступил, сначала осторожно, но видя, что не получается, стал грызть во всю силу, не обращая внимания на то, что попадается под зубы. Так продолжалось около часа. Все это время с небольшими перерывами, скрежеща зубами и периодически сплевывая соленую от крови слюну, Женька продолжал тяжелую работу. Наконец веревка поддалась и руки Павла оказались свободны. Но пришлось ждать еще минут двадцать пока у него не восстановиться кровообращение и он сможет пользоваться пальцами.
Наконец, через некоторое время, оба друга были свободны. Шумно выражая радость и поздравляя друг друга с освобождением, ребята встали, опираясь о стенки будки на непослушных пока еще ногах. Поднялись и поняли, что времени у них осталось мало. Вся поверхность стен была густо покрыта капельками влаги, а чем выше поднималась голова, тем было жарче и труднее дышать. Только сейчас они обратили внимание, что у обоих звенит в ушах и болит голова. Кислород в герметичной будке заканчивался. Дверь была закрыта снаружи на навесной замок. Эйфория и облегчение от одержанной победы сменилась чуть ли не истерикой. Судьба зло смеялась над ними, качнув свои качели опять на темную сторону. Некоторое время ребята бессвязно орали друг на друга и в бессилии пинали дверь ногами. Дверь была довольно толстой и состояла из листового метала снаружи, затем шел изоляционный слой из пенопласта, обшитого изнутри будки пищевой оцинковкой. "Стой! Так дело не пойдет!" - сказал Евгений первый беря себя в руки, - "Давай, Паш, разбирать дверь. Снимай ремень и пряжкой старайся поддеть край оцинковки!". По очереди, сменяя друг друга, срывая ногти и раздирая пальцы, друзья лихорадочно пытались побороть проклятую железку. Наконец, им удалось поддеть часть оцинковки и несколько ослабить ее крепление по периметру двери. Женя отстранил Павла назад, ухватился за край жестянки и сильно потянул на себя. Раздался скрежет, и обшивка лишь чуть больше отогнулась. Тогда он просунул в расширившуюся щель пальцы второй руки и, зарычав, дернул изо всех сил. И дело пошло. После нескольких медвежьих рывков Евгения оцинковку удалось отогнуть снизу-вверх почти до пояса. Пока Женька пытался отдышаться в обедненном воздухе, Павел отодрал пенопласт и обнажил внешний металлический лист двери. Затем он схватил один из лежащих на полу деревянных поддонов и попытался бить в обнажившийся угол двери, стараясь отогнуть его наружу. Но после нескольких ударов, хрипя и обливаясь потом, улегся рядом с другом, пытаясь отдышаться. Слишком тяжелым и неудобным для одного был поддон. Дышать было уже совсем нечем и силы не восстанавливались. "Надо!" - сказал Женька вставая. "Угу", - только и смог пробурчать Павел, берясь за поддон с другой стороны. Используя поддон как таран, ребята изо всех оставшихся сил стали лупить в дверь. На каком-то ударе они почувствовали ток холодного воздуха и, бросив полуразвалившийся поддон, распластались на полу, приникнув к образовавшейся щели. Счастливцы ещё долго так лежали, наслаждаясь живительной свежестью, пока холодный осенний воздух не стал пробирать тела, проникая через мокрую от пота одежду.
Отдохнув, ребята продолжили работу, пытаясь расширить щель. Через некоторое время, переломав все оставшиеся поддоны, им удалось еще расширить щель, но она была еще слишком узка. "Пролезет голова, значит, пролезет и все остальное", - сказал Павел и стал раздеваться. Оставшись в трусах и футболке, он зябко передернул плечами и стал просовывать голову в образовавшийся лаз. Голова, несмотря на оттопыренные уши, пролезла, пролезли даже одна рука и плечо, но дальше он застрял. Женька, схватив уцелевшие доски от поддонов и используя их как рычаг, пытался отогнуть железку. Одновременно ногой он не очень вежливо, но зато результативно пихал Павла под зад. Тот, извиваясь, стал все-таки продвигаться вперед, отчаянно матерясь и оставляя на двери части кожи. Оказавшись снаружи, Пашка, следуя указаниям водителя, нашел молоток и довольно быстро сбил навесной замок. Когда дверь открылась, перед глазами Евгения в утреннем свете предстал взъерошенный, в пупырышку от холода, полуголый мужчина, весь в царапинах и подранном белье, зато с молотком в руке. То ли от облегчения, то ли от этого зрелища Женька закатился таким гоготом, что сложился пополам. "Что ржешь! Что я жене скажу по поводу расцарапанной спины?" - насупившись, спросил Павел, вызвав новую волну хохота у напарника. Впрочем, через секунду смеялись уже оба.
Пока Павел одевался, Женька осмотрел машину и сказал, что все колеса порезаны, видимо штык-ножом. Посовещавшись, ребята постановили: во-первых, признать ЗИЛа недвижимостью. Во-вторых, поскорее убраться подальше от этой недвижимости, так как грабители могут в любой момент вернуться. В-третьих, ловить попутку и ехать домой. К местным ментам обращаться было страшно. Ребята так и не поняли, кто на них напал. Были ли это переодетые бандиты или позарившиеся на большие деньги настоящие служивые. А в родных стенах уже и разбираться.
Где-то около часа спустя их, голосующих на трасе, подобрал Белгородский КАМАЗ и подбросил до дома. Велико было удивление на фирме, когда на утреннюю планерку ворвались ободранные и в крови сотрудники, которые в это время должны были в Москве грузиться товаром.
Нашим героям повезло, разобравшись в ситуации руководство фирмы не стало "вешать долг" на ребят, как это было принято в те годы. Было инициировано официальное расследование, после обращения в местное УВД.
Шло время, и острота тех событий сглаживалась. Фирма продолжала работать в обычном режиме, единственное, что деньги стали тщательно прятать в кузове машин, а для предъявления интересующимся была с собой копия липовой платежки. Павел с Женей также продолжали работать, но только исключительно в городе, для них переживания все еще были слишком свежи. И вот, в один из дней, в офисе появился молодой человек, казенной наружности, с целью вручить повестку на допрос нашим ребятам. Самое интересное, что местом явки значился районный отдел внутренних дел Тульской области, недалеко от места происшествия. На недоуменные вопросы, он пояснил, что расследуемое дело передали по месту происшествия для проведения дальнейших следственных действий. Как не хотелось друзьям опять ехать в те края, но делать нечего. В назначенный день, сев в Женькин "Москвич", ребята двинулись по указанному в повестке адресу. Чем ближе они подъезжали к конечному пункту прибытия, тем сильнее их охватывало чувство тревоги и неуверенности, заставляя мысленно вновь и вновь переживать события той ночи.
Добравшись, они предъявили повестку дежурному. Их отвели в какой-то кабинет и со словами: "Ждите, инспектор сейчас будет", - оставили в одиночестве. Примерно через полчаса с несколькими папками под мышкой появился старший лейтенант с несколько потрепанным внешним видом. Бросались в глаза несколько жирных пятен на кителе, вытянутые на коленях форменные брюки и нечищеные стоптанные ботинки. Кинув папки на стол, он бодро приступил к снятию показаний: "Ну, будем признаваться? Куда дели деньги? Кто придумал схему инсценировки?".
В таком ключе прошли первые два часа допроса. Не "расколов подозреваемых" дознаватель с сожалением решил перевести оппонентов из "подозреваемых" в "потерпевшие". Переход он отметил стопочкой "беленькой", которую опрокинул тут же на подоконнике, скромно закрывшись шторкой. Допрос продолжался, но никакие записи не велись, видимо дознаватель рассчитывал на свою феноменальную память. Продолжая время от времени наведываться к подоконнику. Речь лейтенанта изменилась, он стал подгнусавливать, выдавать плоские шуточки и сам же над ними похихикивать. Услышав знакомые интонации и присказку, Женька аж вздрогнул, но подумал, что показалось и чтобы проверить себя посмотрел на Пашку. Тот тоже повернулся к нему и, глядя застывшим как у санамбулы взглядом, проговорил одними губами: "Он!".
За окном тем временем смеркалось, а лейтенант как будто этого и ждал. Хлопнув очередную рюмку и посмотрев в темнеющее окно, он сказал: "Ну что, пора ехать на место, проводить следственный эксперимент. Вы пока подождите у входа в управление, а я пока найду транспорт и бригаду для проведения эксперимента". На негнущихся ногах, выйдя на улицу, ребята остановились возле своего Москвича и жадно закурили. "Блин, да ОН это! ОН!" - почти кричал Павел между быстрыми затяжками. "Не ори, сам вижу... Сматываться надо, если хотим эту ночь пережить". И они рванули, Москвич никогда, наверное, так не бегал. Через час они уже въезжали в родной город. И жили они еще долго и даже местами счастливо. А бандитов тех поймали. Где-то через год взяли банду отморозков, грабивших на трассе фуры. Они за всех и ответили.