Аннотация: Действие происходит где-то на границе разорённой Московии...
I
Отшельник жил в старой, деревянной сторожевой башне уже несколько месяцев. Зажигая темными вечерами свечи, он все ждал, что из леса придет нечто, желающее растерзать его сухую и голодную плоть. Но лес пока не посылал за ним палача, будто страх самое лучшее наказание для Отшельника. Обитатель старой башни не имел в себе черт особенно запоминающихся, он был самым обычным представителем средневекового духовенства с вечным темным капюшоном, который он снимал только во время работы. Квадратная бревенчатая башня, в четыре человеческих роста, была покрыта свежей соломой. Это для него постарались люди воеводы, которому хотелось в ближайшее время заселить берега Оперти. Внутри башни находилась лесенка, поднимающаяся к помосту перед окном-бойницей. Внизу выложенный камнями очаг, который монах осторожно возжигал перед сумерками...
Отшельник повесил на тело старый деревянный крест на грубом шерстяном шнурке, привезенный из Святого града. Взял холщевую сумку, хранящую внутри себя, черного цвета с медными заклепками требник Петра Фанагорийского, а на пояс повесил длинный кинжал. Рукоять клинка была сделана из дерева, очень грубая и бедная, если не вытаскивать из деревянных ножен, то вполне можно подумать, что это кухонный нож из харчевни, которых полным полно в городе Б...е. Но взглянув на клинок, каждый поймет его невиданную стоимость. Сталь блестела как зеркало, в середине обоюдоострого кинжала искусно начертанные буквы древнего языка (по словам знающих людей там был выгравирован 90 псалом). Отшельник знал цену этому кинжалу, и видел его в работе.... Из вещей также, он прихватил кованый топор и деревянную лопату, остриё её было укреплено железом. Перекрестившись, он отправился в лес, нашептывая молитвы. Отшельник одевал на работу короткий полушубок, так как тот не стеснял во время работы тело. День был пасмурный, капли дождя холодно падали на кожу лица и рук. Древние сосны и дубы стремились к небу, как колоссы желающие свергнуть божье светило. И, наверное этим древним гигантам удавалось пошатнуть небесную твердь, что делало день мрачным. Дорога, идущая через лес, заброшена уже полвека, но ее очертания угадывались среди густого, рослого лозняка. Она еще хранила в своей памяти те давние времена людского изобилия, когда стучали в чаще леса топоры, а усталый пахарь ходил среди этих деревьев за добычей... Вот и река, скорее даже ручей, но переходить его без молитвы нельзя. Отшельник достал требник. На память прочитав евангелие о видении апостолами Христа на озере Тивериадском, затем прочитал из книги акафист "О преодолении поганых мест и урочищ вааловых". Перекрестившись, чвакая обмотками по грязи, он погрузился по колено в черную холодную воду. Недалеко от отшельника из ручья, поднимая на себе ряску, выглянуло нечто похожее на бревно, но скрылось в омуте... Наваждение могло погубить незадачливого путника. Всю дорогу Отшельник вспоминал отрывок о Добром пастыре, дабы хозяин леса не накинул ему пелену на глаза. Вспоминалось ему, как в детстве дед Сорока замерз возле своего дома, "морок погубив"- говорили старики. Не удивлялись люди, знали причину разгула нечистого племени. Виной тому льющаяся кровь, брань между христианами на радость поганым, радуется от того и торжествует Князь мира сего.
Отшельник стоял посреди длинной, поросшей по краям лесом, поляне. Трава на ней возвышалась по грудь, но к северной части земля была разрыта мозолистыми руками рабочего. Подойдя к месту, где торчал длинный заостренный кол, отшельник снял полушубок, разложил на нем требник, но дождь мог повредить страницам древнего текста, пришлось его укрыть. Лопата окованным носом вонзилась в мокрую землю, над глухим лесом тихо и заунывно начали звучать древние иноземные молитвы, которые перемежали отрывки из Фанагорийца. Через пару часов Отшельник стоял перед глубокой ямой, на дне которой чернела открытая домовина. Топор помог ему добраться до содержимого гроба, щепки от крышки, отброшенные вместе с землей, впитывали дневной свет и влагу от идущей с неба мороси. Местная глина хорошо хранила тела, но этот труп уже давно истлел. Скелет покрывали обрывки льняного сарафана, а череп венчали длинные, грязные волосы, связанные в косу. "Девка, вон и крест на шее"- подумал Отшельник. Но остерегаясь, все-таки прочитал молитвы и, окропив святой водой тело, отделил череп от скелета...
Начало темнеть. Отшельник сидел в деревянной башне, бережно пережевывая остатки хлеба, и выпивая похлебку. Свечи дрожали от сквозняков. Нужно было немного поспать до полуночи, хотя они уже рыщут, но сила их темная еще не та, не переступят порога волколаки. Сжимая на груди деревянное распятие, Отшельник засыпал, укрываясь овечьей шубой.
Волчий вой и крики не мешали Отшельнику спать, усталость делала свое дело. Его разбудило сбиваемое шумом ветра пение. Голос чистый и невинный, будто под сводами величественного храма, звучал среди ночного адского гула. Царапание, лай, крик совы, шепот, рев быка,- все это было достоянием только одного живого человека. Отшельник понял, что пора начинать ночную службу. Затеплив погасшую лампаду перед иконой Господа Вседержителя, он начал читать псалмы и молитву начальную из требника... Под конец ночи, когда уже беснующиеся в темноте начали ослабевать, Отшельник выпил вина из фляги, и поднялся по лестнице к бойнице. Сжимая палестинское распятие, он со страхом взглянул на улицу. Тени двигались в сторону леса, возглавляемые высокой белой фигурой, длинные и тонкие великаны с когтистыми прутьями - руками растворялись среди деревьев. Глаза опустились, свет пришел в мир...
Наступивший день оказался светлым, солнце пробилось сквозь тучи. Это не делало лес приятным, наоборот предвещало полночное буйство "ночных владык". В этот день получилось отрыть две могилы, в одной из которых оказался "волколак". Пухлое, довольное лицо было покрыто грязью, из уголков рта стекала кровь. До соседних деревень было не близко, но что может удержать от нечистого создания, гонимого по свету вечным проклятьем? Померещилось Отшельнику как этот жирный покойник пьет кровь из белой шеи девицы... Опаленное дневным светом лицо мертвеца начало чернеть, святая сталь пронзила мертвое тело, нечистый издал рев подобный бычьему, еще один проклятый оставил Божью землю... Вторая могила была без гроба, скелет беспорядочно рассыпался в сырой земле. В глине белели кости, череп под правой глазницей был разбит, челюсть раздроблена. Все это наверное после того побоища, либо еще древнее останки. Судьба этого человека сложилась удачно, душа нашла покой. В трудах Отшельник забыл про морок, не заметив, как наступили сумерки. Уже дрожала земля под поступью нетопырей, уже визжали стригои в глубине леса, уже шевелилась глина в могилах. Дорога перевернулась, путалась под ногами. Как ни ворочался Отшельник, все в итоге ноги вели его в чащу леса. Песни звали его, предвещая поцелуи русалок, чьи холодные и сырые как спина рыбы, руки утопленниц будто касались живой шеи, когти вонзались в кожу. Буквы требника в сумерках расплывались, читать не получалось. Верно говорил авва Софроний: "Будь последователен, не памятуя святые акафисты Петровы, не смей шагу ступить к земле нечистой. Враг рода человеческого хитер, его уловки неисчислимы". Утопленницы ласково напевали. Сняв крест с шеи, и размахивая им по сторонам, выкрикивая псалмы, Отшельник бежал к своей деревянной башне. В любой другой обстановке эта башня могла показаться наиболее страшнее окружающего ландшафта, ее бревна местами были обуглены, напоминание о беде постигшей здешних людей. Уже пару шагов оставалось до укрытия, как внезапно что-то тяжелое прыгнуло из соседнего куста на плечи Отшельника. То мгновение, когда он падал, спину обожгло холодом, который хранится в откопанной глине. Крест отлетел в сторону, но левая рука, привычным жестом выхватив кинжал, полоснула воздух над собой. Отшельник упал, но над ним ничего не было. Оглянувшись в сторону леса, он увидел тонкую багряную полоску над макушками темной массы леса. Подобрав крест, вбежал в башню. Обессиленными руками он зажег лампаду перед образом, навалившись всем телом, задвинул засов на массивной двери. Тьма требовала мести. Узник башни сейчас осознал ошибку, оставленные на поляне вещи могли сослужить ведьмам, через них те нашлют на него хворь, горе ему, если усомнится в вере, падет сраженный злобой. Волосы встали на теле Отшельника, страх проник в сердце. Всякая ночь после убийства волколака такая, полная ужаса. В воздухе был запах гнили. Отшельник достал требник. Вынутый из ножен кинжал, блестел от огня лампады...
II
Свечи неминуемо таяли, руки болели от тяжести требника, пот скатывался по лицу оставляя грязные полосы. Отшельник читал акафисты заплетающимся языком. Ветер через бойницу приносил лающие слова: "Не выживешь! Сам будешь в лесу лежать! С нами будешь людей терзать! Отшельник, Отшееельник!"
Ворвавшийся в башню вихрь потушил несколько свечей, в дверь ударило что-то тяжёлое. Отшельник взглянул вверх в сторону бойницы, и с ужасом отшатнулся к стене. Волосы приподнялись на голове, по спине пробежал холодок. Из бойницы на него смотрело гниющее лицо с белыми водянистыми глазами, с чёрной пропастью клыкатого рта. Поднятый крест не испугал мертвеца, молитвы были бессильны. Отчаявшийся Отшельник готов был броситься с святым кинжалом по лестнице к бойнице, но в последний момент понял, это просто труп. Его нечистые специально подкинули, чтобы напугать. Встав, он продолжил акафист, всеми силами отстраняясь от звуков с улицы. В голову лезли мысли, вспоминались детские годы.. И вот снова видение насылаемое нечистью. Молитвы не всегда сдерживали эти картины, в особенности сегодня, когда вещи Отшельника попали в руки зла. Он видел обгоревшее дерево, сучья которого напоминали рога быка. Горящие хижины, тени метались в темноте, блестели панцири всадников. В стороне, возле леса стоял некто. Тёмная фигура, безучастная и безликая, внимательно наблюдала за происходящим. Отшельник не видя лица этого наблюдателя, знал что тот ему улыбается, смотрит на него пустой темнотой лица.
- Да воскреснет Бог, и расточатся врази его - Отшельник отбросил видение.
Тяжесть ночи отразилась на следующем дне. Труп смотревший из бойницы исчез, но появился другой, перед входом в башню. На пожелтевшей траве лежало белое девичье тело. Отшельник боялся смотреть в глаза мёртвой красавицы, убитой ночью волколаками ради мести. Ждали наверное где-то в селении её, ушедшую украдкой к жениху, горевали родители, не зная страшной правды. Обескровленное лицо, особенно бледнело на фоне серой мешковатой рубашки. Золотые локоны теперь напоминали солому. Юная грудь уже не горела красотой, на ней везде чернели укусы жадной нечисти. На месте левой ноги, ниже колена, висели обрывки кожи. Отшельник смутился в душе, накрыл лицо девы требником, и нанёс удар кинжалом в грудь. Могилу для неё пришлось копать целый день. Положив измученное тело лицом в сырую, глинистую землю, он укрыл покойницу большим серым куском ткани, в котором хранилась в прошлом месяце мука. Первая лопата земли упала на её затылок, потом на спину, комья скатывались по талии, плечам, словно не желая укрывать собой молодицу. Отшельник долго шептал на непонятном языке над бугорком могилы, пару слёз скатились по его загорелым щекам.
Несколько дней Отшельник ходил в лес и выполнял свою жуткую работу. Его топор и лопата остались на месте, возле могил, но полушубок исчез. Умысел этой пропажи нельзя было сейчас разгадать, хотя конечно он в этом всём был. Выкопав за четыре дня пять могил, Отшельник обнаружил только истлевшие тела. Оставалось совсем немного, скоро работа закончится. Смогут ли люди жить в этих местах? Сомнение терзало его душу, он не верил в успех. Полвека назад слишком сильно постарались поганые, много зла причинили, всё залили кровью. Земля полна не упокоенных мертвецов, проклята, полна погибели.
Он шёл к башне чувствуя на себе любопытный взгляд. Это было страшнее сотен волколаков, этот взгляд принадлежал самому... Но этого не могло быть.
Нечисть, после убийства девицы не осаждала башню. Отшельник ждал развязки возле бойницы каждую ночь, без молитв.
III
Крылатое существо летало под небесами. Его мрачный силуэт мелькал среди подсвеченных луной, чёрных громадных облаков. Нечистая сила собиралась на приступ. Отшельник рассматривал, освещённое лунным светом, поле через бойницу. Сегодня будет тяжело, продержаться бы до восхода. "Чьей силой каждую ночь встают из могил волколаки? Чья злая воля питает проклятье этой земли?"- думалось одинокому молельнику. - "Неужто сам Денница поселился в этих глухих краях".
Московия была опустошена войной, везде лежали не отпетые мертвецы, в каждом поле, сотни селений были разорены, но такого невиданного разгула он не встречал. Свист доносился из леса, деревья расступались пропусканая невиданное войско. По земле ползли змеи, небо закрывали полчища летучих гадов, тени бесшумно скользили к башне. Русалки выбирались из своих холодных, водных жилищ. Косматые хищники бежали ломая деревья, завывая на полную луну. Стригои в перемешку с бесами, неслись вокруг хороводами. Длинные, с худыми лапищами, шли сгибаясь к земле, крича по лисьему злыдни.
Отшельник спустился к образу, где тонким огоньком теплилась лампада. Несколько дней назад, он сколотил из досок и берёзовых жердей подставку для требника. Книга была раскрыта на нужной странице. Ум Отшельника боролся с видениями, левая рука сжимала палестинское распятие, а правая рука накладывала крест на сухое тело.
Гул на улице нарастал, шорох крыльев и царапание доносились от соломы на крыше башни, но в бойницу никто не залетал, внутренность башни охранялась неустанной молитвой.
-Отшельник! Отшельник!-раздавалось будто из под земли. В какой-то момент звуки бесов стали умолкать, словно расступилось нечистое собрание, пропустило на лобное место глашатая. Через некоторое время на улице послышался надрывающийся плач ребёнка. Отшельник всеми силами читал акафисты, пытаясь не поддаться.
- Отшельник! Неужто не жалко дитяти? Сейчас мы трапезничать будем, - кричал лающий, смеющийся бабий голос.
Видимо молодая ведьма выслуживалась перед Лукавым, принося своего младенца на заклание. Скажет потом людям, что хворь забрала ребёнка, похоронит его, заставив скитаться ночами. Знал монах, что таким способом ведьмы погубляют душу, проклиная святость материнства, кощунствуя над прародительницей Евой и Богородицей. Смех и чавканье раздались с неописуемым громом, плач ребёнка затих, волколаки насытились невинной плотью. Отшельник стиснул крест до боли, рука тянулась к кинжалу. Но что он может сейчас? Ночью среди проклятого края, где каждая пядь земли озлоблена против живых людей. Злость клокотала в сердце, мысли боролись. Чувствуя слабость молитвы, нечистые начали проникать в башню. Тени мелькали под крышей залетая в бойницу, духи силуэтами обступали со всех сторон Отшельника. Дверь подалась под сильными лапами косматых чудищ, засов затрещал, гвозди повылетели из крепких досок. Щепки падали от двери, через щели смотрели жадные, жёлтые , горящие глазища. В бойницу пробрался нетопырь с кривыми человеческими ногами, которыми он стал на помост. Длинными когтями лапищ он резал воздух, ещё немного и бросится пить кровь погибающего монаха. Пробив доски пола, слизкая, вся в пятнах рука сновала в поисках Отшельника. Он ткнул требник под мышку, выхватил кинжал и полоснул по мёртвой руке, та мигом исчезла под полом. Нетопырь бросился на Отшельника, но тот читая акафист вытянул в его сторону распятие. Оскаленная тварь замертво упала возле противоположной стены. Чёрные змеи ползли через процарапанные когтями в двери дыры. Отшельник пал на колени, раскрыл требник и начал молиться. Дверь упала, сразу несколько мертвецов перековыркнувшись в воздухе, бросились к Отшельнику. Он отбивался, махая клинком. Полоснул по лицу первого, тот с визгом бросился на улицу. Второй волколак, прижимаясь к земле, кошачьими глазами смотрел на чёрную фигуру Отшельника , но тот как щитом, закрылся требником, и мертвец взвыл, потом шипя гнилой пастью, начал корчиться пытаясь уползти из башни . На его истлевшей одежде были пятна свежей крови, Отшельник с размаху вонзил ему в спину кинжал. Прыгнувший на помощь собрату, безглазый и безносый, покрытый пиявками, утопленник, упал на пороге, сраженный прикосновением креста. Среди мелькающей нечисти, перед входом в башню Отшельник увидел её, дочку воеводы. Она стояла во всём белом, и тянула к нему бледные руки. Это её силуэт он видел тогда, это она уходила в лес. Рожи, глаза, пасти полные кривых зубов, могильный холод - всё исчезло. Отшельник вышел из башни в мир, на горизонте восходило светило. Воздав хвалу Господу, он медленно держась за стену башни пошёл к её восточной части, чтобы упасть там без сил .
IV
Очнулся Отшельник от конского ржания. Подняв отяжелевшую голову, он увидел перед собой Лазаря на вороном коне. Всадник, своим с длинным шрамом лицом, внимательно смотрел на местами обугленные, серые бревна сторожевой башни.
- Горе, Сава. Слабость тебя одолевает, - рука без двух пальцев поправила на поясе длинную турецкую саблю.
- Нет воли божьей на очищение этого края,- угрюмо, еле слышно произнёс Отшельник.
- Настоятель умер, - сев на коня Лазарь добавил,-Требник береги, не ровен час, нагрянет сюда твой недруг. Знаешь же его, не простит кражи. Бог в помощь, Сава!
Отшельник открыл глаза. Стук лошадиных копыт растворился в воздухе. Сердце тронула грусть, он вспомнил родные края, где сейчас погибал под ярмом пленения его народ, там тоже много работы. Явление Лазаря всегда предупреждало его об опасности...
Дверь ему одному не наладить, да и не требовалось уже. Съев остатки хлеба и сушёного мяса, он прочитал молитвы о упокоении своей души.
Солнце приятно светило, осенняя земля казалось стала живой. Обманывала природа, делала вид, что нет на свете алчущих крови бесов.
Могила не поддавалась лопате, камни и остатки дерева мешали копать. Отшельник высекал топором длинные щупальца корней, потом выгребал почву. Больше чем на половине поляны виднелась свежевскопанная земля, трава отсутствовала. Работы ещё много. Лопата ударила в твердый гроб, Отшельник глотнул воды из кувшина, рукой смахнул с находки грязную пелену. Нет, это не гроб был в яме, а чёрный мореного дуба столб. Очистив до половины навершие столба от земли, Отшельник в ужасе отвернулся. Взяв кувшин, он плеснул остатки воды на столб, и тот упал из дрожащих рук, в мокрую глину. Перед ним предстала вырезанная из дерева голова быка с окованными медью рогами. Глаза изваяния слепо смотрели на Отшельника. Ниже, под головой быка можно было различить вырезанный рельеф, изображающий воздающих жертвы людей, руки которых держали горшки и по-видимому хлеба. "Это ваалово изваяние, мерзость аммонитская своей злобой воскрешает мертвецов, приносит этому краю великое бедствие". - озарение мелькнуло в уме монаха.- Выжидая веками, укрытый в лесу идолопоклонниками, он лежал под землёй. После истребления жителей селения погаными, истукан начал бесовской властью собирать себе со всех краёв чёртову паству!"
Из ямы издался стон, из её дна начала подниматься жёлтая, с листьями и комками глины вода. Идол проваливался в землю, увлекая с собой Отшельника, пытающегося ухватиться за торчащие щупальца корней. Туловище было по пояс в воде, но чудесным образом монах выбрался из ямы, которая полностью заполнилась водой. Идолище быка ушло под землю, пузырьки воздуха поднимались с дна развернутой земли, издавая жуткое зловоние. От дороги на поляну выбежала испуганная лисица, глядя на Отшельника бешеными глазами, она юркнула в сторону оврага, на дне которого текла чёрная, грязная река. В том месте возвышалась сухая, мёртвая ель, готовая при сильном дуновении ветра упасть в реку.
Отшельник видел как солнце заходит, но уже нельзя было останавливаться. Быстрыми движениями он открыл требник, нашёл молитву о " Выявлении колдовских предметов". Слова фанагорийца начали эхом разноситься над лесом. Отшельник крестил под собой землю, вскидывая руку с распятием, он смотрел по сторонам. В яме закипела убывающая вода, земля подчинилась святому слову. Рога идола показались из глубины. Захлопнув книгу, Отшельник заботливо поместил её в холщовую сумку. Подойдя к старой сосне, он повесил на крепком суку драгоценное писание. Вооружившись топором, Отшельник прыгнул на дно ямы, читая по памяти отрывки о Золотом тельце и акафист на "Свержение истуканов". Корни переплетались защищая от топора морду быка, но Отшельник неистово наносил удары по чёрному дереву срубая узоры языческой веры. Из ран на идоле сочилась кровавая пена.
Лес начинал двигаться, шипение нарастало, глаза идола на мгновение превратились в живые, налитые кровью, глаза злобы. Отшельник со всего размаха ударил по ним топором. Земля отозвалась гулом, рёв быка сотряс чащу. Тьма наступила, но восходящая Луна, словно помогая Отшельнику, осветила лесную поляну. С отчаянием он попытался вонзить клинок в глубокую пробоину на морде идола. Но не успел монах опустить разящую руку, быстро мелькнувшая из под идола тень, выбросила его из могилы идола. Ударившись о пень, Отшельник с трудом встал. По его лицу текла кровь, что-то невидимое полоснуло его по лбу и щеке, острыми как бритва когтями. Вот и конец, теперь не выжить. Отшельник смотрел по сторонам, куда не глянь толпилась и ползала нечисть. Что-то просвистело в воздухе и упало рядом с ногой монаха. Это была старая и уже почерневшая стрела, пущенная одетым в шкуру волка бесноватым.Он стоял на краю леса скалясь беззубым ртом, пытаясь послать ещё одну стрелу. Волколаки с осторожностью обходили старую сосну, святость требника наводила на них ужас. Вытащив кинжал, крепко сжав крест, Отшельник ринулся к чёрной пропасти ямы, бросился верхом на идол. Святая сталь вонзилась в дерево как в масло, крепость дерева исходившая от проклятья исчезла, идол начал рассыпаться. Длинные с огромными пальцами лапы схватили Отшельника за спину и выволокли из ямы, ведьма яростно царапнула его по рясе длинными когтями, кровь полилась по чёрной ткани. Мертвец с выбитыми глазами, клыками впился в руку Отшельника, тот пытался отмахнуться от волколака крестом. Скользкие, грязные, клыкастые, лохматые, - все терзали живое тело. Крест выпал из рук, утопленница обжегшись завизжала и принялась душить Отшельника. Выпученные, слепые, мёртвые глаза, промокшая до нитки как слизь рубашка - извращали обличье бывшей завидной невесты. Она кричала лающим голосом:
- Всё Отшельник! Мясо твоё будет оброком нам!
Волколаки кусали его руки, но в душе молитва предвещала спасение. Отшельник знал, разгул нечисти теперь закончится. Волчья морда вцепилась в бок, вырывая добрый кусок тела. Адская боль словно не могла отвлечь его, Отшельник уходил из этого мира не проклятым...
****
Через несколько дней десяток всадников приблизился к старой сторожевой башне в которой жил Отшельник. Острые пики конников ощетинили поляну перед лесом. Молодой всадник в кольчуге, с кривой длинной саблей на поясе, осмотрел разбитую дверь, перевернул наполненные соломой мешки, поднялся к бойнице. Лицо воина покрывала не длинная, густая с седыми волосами, русая борода. Голову венчала узорчатая ерихонка, стрелой прикрывающая нос.
Весь день он снаряжал своих людей искать Отшельника, но те нашли только крест на поляне за ручьём, да сумку с какой-то тяжеленной книгой.
Старый, с многочисленными морщинами на всё скуластое лицо, татарин в синем халате бежал к молодому воину, сбивая муравейники изношенными сапогами:
- Авдей, Авдей! Нашёл книга, я нашёл книга.
Воин лежал возле костра, ковыряясь прутом в угольках костра, горящего берёзовыми палками, принесёнными из ветхой башни. Татарин подбежал к нему, радостно протягивая сумку с требником. Авдей взял книгу, провёл украшенной серебряным перстнем грубой рукой по медным заклёпкам, щёлкнув замком открыл первый, жёлтого пергамента, лист с красочным изображением какого-то святого. Фигура с золотистым нимбом, уже изрядно стёртым, одетая в доспехи, держала в левой руке за хвост черного беса, а правая рука зависшая в воздухе с палицей, готовилась сокрушить искусителя. Витееватые буквы, неизвестного языка краснели по уголкам изображения. Авдей улыбнулся, бросил быстрый взгляд на башню, вскочил с земли: