|
|
||
Притча о маленькой девочке джуди
и ее верных друзьях - храбром принце джерри
и добром короле
Когда мне становится душно
Когда горят тормоза
Я смотрю, как по белой коже
Медленно движется острое лезвие ножа
Б.Г.
Самосвертывающаяся
кровь
Мертворожденная любовь
Невостребованная слеза
Неродившиеся глаза
Лео
I
"... Ну детка, постарайся для папочки...Последний раз! Я тебе обещаю: это - последний, - сказал потягиваясь и зевая Джери, нагловатый самоуверенный тип с прилизанными с помощью бриаллина волосами и крошечными черными усиками- запятыми, расположенными под самым носом. Сегодня он, как никогда прежде, напоминал сытого довольного кота.
Он только что встал с постели, хотя бронзовые часы над камином только что пробили три часа по-полудни, и был облачен в шелковый китайский халат, стянутый на бедрах поясом с кистями. Он полулежал на низкой софе, обитой ярко-красным бархатом с серебрянными аппликациями. Его будуар был обставлен кричаще и пышно, с претензией на роскошь. Тяжелые драпировки были плотно задернуты, несмотря на робкое апрельское солнце за окном.
Перед ним едва наступая на пышный ковер, в позе робкой просительницы, стояла бедно одетая девушка.
- Крошка, ну же, ты знаешь, как я тебя люблю!
Джуди - худая девушка, с изможденным, но попрежнему красивым лицом и остановившимся пустым взглядом бирюзово-синих глаз, с трудом пыталась вникнуть в смысл слов, сказанных сутенером. На ее меловом лице ярким пятном выделялись нарисованные, рдеющие кармином, губы и подведенные тушью брови, так не подходившие к ее природной строгой красоте.
Он сказал - ПОСЛЕДНИЙ?!? И вдруг в памяти всплыл один из давно ушедших в прошлое счастливых дней ее жизни. Тогда, помнится, Джери нежно гладил ее щеку, и говорил "Так надо, крошка; ну вот увидишь - это ненадолго. Совсем скоро это кончится. Я сразу скажу тебе - это последний раз. И мы, с карманами полными денег, уедем из этой поганой страны, мы уедем в Италию... Ты хочешь в Венецию? Ты только представь себе это - плеск волн, песни, быстрая гондола и мы - вдвоем... и больше никого! Вот заживем мы тогда, вот увидишь, крошка! Надо только немного поднапрячься, поработать, попотеть и все..." И она поверила. Она так любила его, что была согласна на все. Теперь вся ее жизнь свелась к безумной череде похотливых глаз, слюнявых губ, сальных рук, жадно шарящих по ее телу...
Джери, прежде такой нежный, стал холоден с нею, редко уделял минутку, чтобы потрепать по щеке или сказать ласковое слово. Она безропотно сносила все удары судьбы. Не настораживало ее даже то, что Джери обитал в шикарных аппартаментах, обставленных по последнему крику моды, в то время как сама она снимала малюсенькую комнатушку в Сохо - самом нищем квартале Лондона.
Не смотря ни на что, она верила: это ненадолго. Но дни сменялись другими - такими же серыми и беспросветными. А она все ждала, когда же он наступит - этот последний раз, и он скажет: "я люблю тебя", но он молчал. Из юной прекрасной шестнадцатилетней девочки она превратилась в болезненную усталую женщину со взглядом потерявшейся собаки. Ее острый ум притупился, пропали мысли и желания. Пошлая грязная рутина заполнила все ее существо, не оставив места мечте.
И вот его слова снова возродили к жизни все ее самые несбыточные надежды.
Она взглянула в это сытое глянцевое лицо, не смея поверить услышанному. "Джери ! Джери, неужели же это - правда ?! И у нас уже достаточно денег, чтобы уехать?...- И с восторгом она кинулась ему на шею. Он со скучающим видом наблюдал этот порыв детской радости, одинаково равнодушно принимая и ее слезы и ласки. Ни одна жилка не дрогнула на его холеном лице. И любовь ее не тронула давно и навек затвердевшего сердца. - Ну же Джуди, детка, поторапливайся. Клиент не будет долго ждать."
Радость и любовь, на мгновение вспыхнувшие на бледном личике, потухли. Джуди, закусив губу, чтобы не заплакать, вышла из роскошной квартиры сутенера. "Это в последний раз,- убеждала она себя, спускаясь по лестнице на первый этаж,-Последний раз, а потом - счастье."
ОНА ВЫШЛА ПОД ДОЖДЬ
Погода в этом странном королевстве не менялась. Худой зонтик не мог как следует укрыть ее от ледяных струй, и она съежилась от холода и СТРАННОГО предчувствия, против воли сжавшего ее сердце. Она попыталась убедить себя, что все это - пустое, и все будет как обычно: знакомство, неуклюжие ласки, грязное удовлетворение похоти, затем деньги - и она на улице, морщится от яркого света фонарей и кричит такси. Но непонятный СТРАХ не отпускал и все сильнее овладевал ее рассудком, пока она шла между серых домов бедного района, отыскивая нужный адрес.
Наконец Джуди вошла в обшарпанный темный подъезд и стала подниматься по каменной лестнице с выщербленными ступенями. Лестницу освещали тусклые маленькие лампочки, которых было вдвое меньше, чем следовало. На лестнице было сыро и сумрачно, пахло затхлостью, подгоревшей едой и тем неуловимым запахом, который источает нищета.
Подниматься пришлось довольно долго: клиент жил под самой крышей. Наконец, она вступила на грязную площадку и позвонила у черной, обитой старым дермантином двери, на которой светлым пятном бросалась в глаза грязно-белая лаковая табличка с номером 968. Звонок был глухой и протяжный, и почему-то напомнил ей похоронный колокол, созывающий прихожан отдать последнюю дань усопшему . Она вздрогнула и поплотнее закуталась в старенькую коричневую шаль. Дверь тихо скрипнула и ОТВОРИЛАСЬ...
ZZI
Джери лежал на софе, заложив руки за голову. В его зубах дымилась гаванская? сигара. Его мысли были заняты Джуди. Эта девчонка утомила его. Когда-то она нравилась ему, одно время он даже раздумывал - не жениться ли ему на ней.
Джерри приехал в Лондон семь лет назад для учебы в престижном ... университете. Он воспитывался в сторогой пуританской семье. Строгие правила, внушаемые ему родителями, не оказали сколь нибудь заметного воздействия на его эгоистичную и сластолюбивую натуру, зато научили его единственной премудрости - беззастенчиво и не краснея лгать глядя прямо в лицо собеседнику. Вырвавшись наконец на свободу из под родительской опеки, он и не думал учиться, и весело проводил время в бесконечных пирушках, устраиваемых его столь же бесшабашными друзьями, тратил отцовские деньги на шикарных девочек и театр. Из всех его подружек Джуди была самой РОСКОШНОЙ. Высокая, стройная с удивительными лучистыми синими глазами и теплой нежной улыбкой. Она была живой и веселой, и они прекрасно проводили время.
Но через какое-то время деньги, присланные на учебу родителями, кончились. Дружков как ветром сдуло; почуяв запах разорения расбежались и все его веселые подружки. И только лишь одна Джуди осталась верна ему.
Джерри, привыкший жить в роскоши, не мог да и не хотел зарабатывать на жизнь честным трудом. Он боялся попросить денег у родителей, ведь тогда неминуемо пришлось бы рассказать о том, чем он занимался в Лондоне. Узнав все, отец вполне мог отказать ему в наследстве. Тогда, ему в голову пришла счастливая мысль использовать Джуди, в качестве куртизанки. Он боялся, что она откажется, но к его немалому удивлению она согласилась.Он не ошибся в своих расчетах - Джуди стала пользоваться большим спросом у самых богатых развратников высших слоев Лондона.
Все эти годы он жил за ее счет, забирая все, заработанные грязным и тяжким трудом деньги, выделяя ей только их небольшую долю, чтобы поддерживать ее товарный вид. Постепенно контингент клиентов Джуди изменился. Он поморщился - ее больше не хотели покупать. Прежние респектабельные богатые господа, обратили свое внимание на молодых и свежих девочек. А она стала добычей всякого сброда и обитателей дна.
Теперь он находил, что она выдохлась, поистрепалась и уже не выглядела так роскошно, как пять лет назад. Она уже почти не приносила дохода. Он каждый раз скрипел зубами выдавая ей малюсенькую долю, достаточную только для того, чтобы влачить жалкое существование в трущобах Сохо.
"Черт-возьми! Она становится просто обузой! А ему нужны деньги, причем срочно, и не нужны надоедливые признанья и тошнотворно-преданные глаза. Надоела и все! Но теперь, слава богу, с этим покончено - его мысли обратились к вчерашней сделке, и губы Джерри искривила довольная улыбка. А он неплохо заработал на этом дельце. Такой плохой товар - и так дорого сбыт с рук. Теперь он сможет расплатиться с портным и купить новую скаковую лошадь для своей конюшни. И погруженный в эти веселые мысли и насвистывая модный мотивчик Джерри принялся одеваться для поездки в Клуб.
ZWI
...Дверь приоткрылась, и в узкой щели показалось серое малопривлекательное лицо. Почему-то с первого взгляда оно внушило ей дикий НЕОБЪЯСНИМЫЙ страх. Глаза человека скрывались за полу - прозрачными синими очками, и ей непонятно зачем ужасно захотелось заглянуть в эти глаза.
Не скоро Джуди дано было заглянуть в глаза странного человека, и стоя на пороге страшной квартиры она даже не подозревала, что взгляд этот станет для нее последним.
Лицо человека неузнаваемо изменила быстрая обволакивающая улыбка, которая вместо того чтобы успокоить, почему-то еще больше испугала бедную девушку. Растянувшиеся тонкие губы обнажили ряд мелких, аллебастрово-белых и по-звериному острых зубов. Что же он ест такими зубами, почему-то подумала Джуди.
Ты - Джуди? Кивок.
Заходи, моя аппетитная,- сказал серый человек, пропуская ее внутрь. Джуди сделала шаг вперед, и дверь захлопнулась за ней с тем глухим и тоскливым звуком, какой издают комья земли, ударяясь о крышку гроба.
ЛЛЛ
....Час. Два. А спасения нет. Господи, раба грешная в часы МУКИ И СТРАХА, УПОВАЮ НА ТЕБЯ. Помоги страждущим, УТЕШЬ ОТЧАЯВШИХСЯ...
....Вечер. Закат. Господи, заклинаю тебя КРОВЬЮ сына твоего Иисуса Христа помоги, спаси...
....Утро. Восход. Господи! Если не можешь спасти, пошли мне смерть!
....День и два, а смерти нет. Господи, сжалься надо мной...
...Ночь, день. Нет. Смерти. СЖАЛЬСЯ!!!
...НОЧЬ, ночь. Смерти, СМЕРТИ!
...Джерри...Венеция...А помнишь, легкая гондола...БОЛЬНО, ГОСПОДИ КАК БОЛЬНО...Джерри!...
Мама...А небо такое голубое весной... Мама...мама...мама...А помнишь, у меня было красное платьице в горошек...А ты еще говорила, мама, что летом мы поедем в далекие теплые страны, там еще не бывает холодов, и люди все веселые и всегда смеются...Не смотрите на меня, не смотрите!!! Мама!!! ....................
_________++_________
...Джери как раз готовился сделать свой королевский удар, которым он непременно завершал каждую игру, когда что-то, словно толкнуло его в сердце. Кий лишь скользнул по шару - он, бессильный, прокатился несколько дюймов и замер. Вокруг него раздались насмешливые возгласы дружков и завсегдатаев Клуба.
- Стареешь, Джерри!
- Старик, ну ты даешь!
- Ты теряешь профессионализм, приятель!
Он, отшучиваясь, бросил кий на зеленое сукно и отойдя в угол бильярдной украдкой вытянул перед собой левую руку. Пальцы предательски дрожали.
Нервишки - злобно подумал он. Не попрощавшись ни с кем вышел он из Клуба.
На улице стояла глубокая ночь. Остановившись у ближайшего фонаря он шепча про себя проклятия сломал три спички, прежде чем смог наконец закурить сигару. Ну подумаешь, девка! Мало ли таких шляется по подворотням, замерзает, мрет от недоедания и нищеты. А тут - надо же. Пожалел!...
Но чувство какой-то неловкости и непонятного холода в сердце не оставляло его.
Ааа, к черту! Поеду к мадам Луаж. У нее девочки - лучшие в Лондоне. Заодно и развеюсь. И он крикнул такси.
+++
...Она лежала нагая,
Такая маленькая и беззащитная
На бело-мраморном столе
И лицо ее с синими тенями у висков -
Единственным смутным следом
Пережитых мук, казалось
Помолодевшим и удивительно красивым,
Даже более красивым, чем живое ...
А странный лысый человек вальсировал вокруг, время от времени холодным взглядом эстета окидывая свое бесценное произведение искусства ...
Она лежала нагая,
Такая прекрасная и нежная
Но белоснежность ее кожи
Испещрили алые полоски
Тончайшей паутиной покрывающие
Ее новую царственную красоту
На красном теплом мраморе.
А хищный, довольный лысый человек с узким лезвием в руке кружил вокруг нее, словно голодное дикое животное. Круги его становились все более быстрыми и нервными, казалось - тигр мечется и бьет себя хвостом от нетерпения перед молниеносным броском. Он напевал какой-то модный мотивчик, постепенно перешедший в звериное урчание...
Она лежала, такая пурпурно-красная
Краснее крови Иисуса-мученника
Ярче полотнищ французской революции
Аллее парусов капитана Грея
Цвета спелой брусники
На влажно-жарком мраморе
А танец человека превратился в дикий вихрь разъяренной, похотливой, безумной, алчущей плоти - Ураган и оргия истребления - Пламя, пожиравшее кровавые сучья...
Она лежала, такая белая
Снова белая. Вечно белая
Белее первого снега и
Холоднее ночной пустыни
И вечно прекрасная. Вечно
Но странного, но страшного, но человека в синих очках рядом с ней не было. Вообще никого не было в холодной молчащей комнате. Она лежала, такая одинокая и забытая, и пустыми глазницами смотрела в потолок.
SSS
Он стоял на крыше высотного здания и смотрел на далекие кровли туманного города. Ветер трепал редкие волосы на затылке. Погруженный в созерцательную задумчивость, он не замечал, как тихо замирает у его ног утомленный человеческий муравейник. Небо, перерезанное по-полам ровной линией горизонта, постепенно темнело, и наконец стало цвета темной киновари с редкими вкраплениями графитовой крошки. Одно за другим зажигались прямоугольники высоких окон, желтые, янтарные и красные, они словно спорили с друг-другом за право хоть немного осветить этот ненастный вечер. Перед ним на высокой резной подставке помещалась массивная шкатулка черного дерева. Наконец он глубоко вздохнул и взгляд его упал на шкатулку, напоминая о цели его визита сюда, на башню.
Он откинул крышку, запустил обе руки внутрь и зачерпнул полные пригоршни легкого серого пепла. Он пересыпал пепел из одной ладони в другую, и ветер жадно подхватил его. Секунда - и в его ладони ничего не было. Человек сжал пальцы и медленно и внятно проговорил, обращаясь наверное только к одному ему видному собеседнику:
Прах ты есмь и во прах обратишься
С этими словами он опрокинул шкатулку над парапетом. Пепел серой вьюгой закружился в воздухе и растаял в синей дымке вечернего неба.
....Мама, а помнишь, мы мечтали поехать летом в теплые страны...Мама!...
ZIZ
Уже под утро Джерри изрядно захмелевший возвращался из заведения мадам Луаж. Девочки там были просто шикарные, напоили его шампанским и уделили ему массу внимания. Он блаженно вздохнул, вспоминая горячие ласки пышногрудой мулатки. Путь его проходил через n-ский мост.
Проходя под аркой, он пошатнулся и громко икнул. Извиняюсь!... пробормотал он, обращаясь к проходившей мимо молодой леди. Она испуганно шарахнулась в сторону. Ну и катись к черту... и к такой-то матери! докончил он. Его охватила злость. Хмель проходил, уступая место тяжелой тупой тоске. Он плелся, пошатываясь и ругая сквозь зубы жадность мадам Луаж, наглых развратных девок и свой проигрыш: после заведения он на минуту заглянул в игорный дом и спустил подчистую все, что дал за Джуди этот непонятный и страшный старикашка.
Джуди! Это имя, прозвучав в голове, словно раскаленным прутом обожгло его сознание. ...Черт, ведь она мне так доверяла...Как же теперь забыть о тебе, маленькая Джуди?! Как заставить себя забыть?... Но уже через несколько минут на смену живому человеческому чувству, на миг осветившему его душу, пришла привычная циничная манера... А хороша была, стерва, вторую такую горячую сучку еще поискать! Он засмеялся и бодрым шагом направился домой, стараясь не обращать внимания на тупую иглу, прочно засевшую в его сердце.
XX
Освещение в комнате было недостаточным. Несмотря на царивший за окном белый день в комнате был полумрак: шторы задернуты, свечи, зажженные накануне вечером, догорели почти до фитиля и давали мало света.
С трудом, превозмогая дикое похмелье, после вчерашней попойки, Джерри взглянул на свое лицо, отражавшееся в роскошном венецианском зеркале, висевшем над камином в затейливой позолоченной раме и замер. Лицо его показалось ему каким-то перекошенным и абсолютно незнакомым - серым и в тоже время раскрашенным в веселенький красный цвет, наподобие палатки старьевщика, по случаю ярмарки украшенной китайскими фонариками.
Он тихо выругался и дотронулся до ярко-красного пятна на левой скуле. Руки ощутили ломкую корочку свежего струпа. Язва, боже мой, язва! Безумная мысль бешеным щеглом залетела в его мозг и принялась метаться внутри, отдаваясь дикой головной болью и невыносимым страхом. Язвы!!! Я болен... Как же я не замечал этого раньше. Все развлекался, идиот... Но что это? Что же это, господи?!?.
Он метнулся к ночному столику, судорожно схватил трубку и навертел номер приятеля, который, как он слышал, недавно лечился от гонореи, подцепленной им после посещения какой-то сомнительной квартирки. Ларри в порыве откровенности называл его не иначе как богом.
- Алло? Да...Да! Это Джерри! Ларри, скажи, как имя твоего доктора!.. Это неважно. Я сказал, это неважно, Черт возьми!!! Да. Смит? Да... Адрес: Ист-энд, Хемптон-роуд, 44? Да. Хорошо, хорошо...Спасибо, Ларри!
Уже через секунду он трясущейся рукой набирал номер кудесника-венеролога, про себя читая молитву, что бы тот оказался дома, а не у больного на выезде.
- Здравствуйте! Вас беспокоит Джерралд Холивел. Да. Да. Доктор, это что-то ужасное, у меня язвы на лице. Да, да, красные...Да... сыпь? На теле? Я не смотрел, доктор!
- Минутку, - он зажал трубку подбородком и непослушными пальцами начал развязывать узел узорного шелкового халата. Наконец ему это удалось, и он распахнул полы, обнажив сильный мускулистый торс. Минутку, - еще раз сказал он в трубку, положил ее на столик и подскочил к зеркалу.
Господи!!! Господи!! О, черт. Не может быть!
- Доктор, вы слушаете? Да. По всему телу, особенно в паху. Да, под мышками, да, да! Доктор. Приезжайте, умоляю вас. Да. Адрес?
Он захлебываясь и путаясь в цифрах продиктовал врачу свои номер дома и улицу.
- Вы приедете? Я жду!...
В трубке гудки... И тихо, так тихо, что слышно бешенный стук сердца. Он положил трубку на место. После этого он вновь подошел к зеркалу....
Дрова в камине прогорели и подернулись сероватым налетом, лишь кое-где вспыхивали яркие синие и желтые искры. Он задул свечи и тяжело опустился в свое любимое кресло у камина. Комната погрузилась во мрак.
XW
Он стоял у зеркала. Доктор только что уехал, и комната еще хранила запах спирта, карболки и еще каких-то неизвестных ему лекарств. Надежды больше не было: Он знал. Сифилис! 2 стадия. Запущенный. Он болен. Возможно, НЕИЗЛЕЧИМО. Какое страшное слово. Окончательное. Как стук молотков по крышке гроба, как последнее: Аминь.
Он вспомнил слова доктора. Голубчик, отчаиваться, конечно, не стоит, но готовиться надо к худшему. Я сделаю, все, что в моих силах. Но, ммм, не обещаю...За благополучный исход ручаться не могу. Тяжелый случай. М-да! Прискорбно, голубчик. Ну-ну, не надо так расстраиваться. Дай бог, пронесет. Ну-с, голубчик, принимайте микстуру, гм, да, я буду заезжать каждый день, делать вам инъекции, н-да, и следить за ходом, болезни. Мужайтесь!
Он всхлипнул и жалко улыбнулся своему насмерть перепуганному отражению.
- На этот раз, кажется, ты на самом деле влип, дружок.
XVI
Он стоял у зеркала. Черт, сколько же раз он смотрелся в этот проклятый кусок стекла за последние десять месяцев! Если б Джуди могла оказаться сейчас в комнате она немало бы удивилась, увидев своего дружка.Джерри- красавчик, Милашка -Джерри! Какой насмешкой сейчас звучали эти слова. Из затейливой золотой рамы на него глядел живой мертвец (начинающий разлагаться труп).
Виски запали, скулы выделялись так, что казалось - кожа на щеках в любой момент треснет по шву, глаза глубоко провалились, они гноились, а ресницы стали ломкими и бесцветными, и непрерывно выпадали. Казалось, будто глаза выглядывают со дна заплесневелого колодца. Лицо имело буровато-серый оттенок, а кожа на губах и щеках потрескалась и осыпалась мелкими чешуйками. Но самой страшной частью его облика был нос. Узкий, словно защемленный костлявыми пальцами смерти, провалившийся внутрь, сморщенный и серый.
В приступе бессильного бешенства он поднял руку и схватился за этот уродливый выступ. Плечи его затряслись. Джуди. Джульета. Это имя все чаще шептали его губы. После продолжительных приступов жестокой боли, бесконечных часов отчаяния и тоски, ее имя приносило ему облегчение, словно холодный чистый дождь. Джуди, как же я бы несправедлив к тебе.
Он отнял руки от лица и вновь уставился на свое отражение.
Господи, что это?!
На месте носа зиял черный провал - из туманной зеркальной глади выглядывал обезображенный тлением человеческий череп!
Словно в каком-то забытом кошмаре он взглянул на свою ладонь, и увиденное заставило его завизжать от ужаса. Нос остался у него в руке!!!
Комнату огласил низкий вой, в котором не осталось НИЧЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО.
XVV
Человек, в синих круглых стеклах которого отражалась яркая полуночная луна, медленно шагал по n-скому мосту, соединяющему берега Темзы. У парапета он остановился и стал задумчиво глядеть в тихую, поддернутую туманной рябью, темную воду.
Внезапно погода изменилась. Небо заволокли тяжелые черные тучи. Подул резкий холодный ветер. С восточных районов наползал белый клубящийся туман, наполняя воздух запахом склепа и сырости. Странный человек вздрогнул, и плотнее закутавшись в плащ, зашагал по направлению к своему дому.
Он шел по мосту, кутаясь от промозглого, пробирающего до костей ветра, сдувавшего с парапета редкие снежинки в бурную, мутную Темзу. Очки его запотели, и фонари казались далекими туманностями в сплошном океане застывшего мрака. Мостовая обледенела и прозванивала тонкими серебряными колокольчиками, словно на башне Анджелюса, под подковками каблуков дорогих сапог.
Внезапно его взгляд нащупал среди осеннего мрака странную женскую фигуру, одиноко стоящую на его пути. Свет ближайшего фонаря не давал ему возможности рассмотреть ее как следует. Приблизившись, он смог различить длинные темные волосы, тонкие руки, скрещенные на груди и бледное, опущенное долу лицо. Через мгновение девушка подняла голову, и на него взглянули огромные синие озера, в которых отразился свет фонарей и его перекошенное от страха лицо.
- Ты!? Как..? Но ты же мертва!
Я же сам... сам убил тебя!!
Ты?!!
Девушка, ничего не отвечая, придвинулась ближе и протянула к нему бесплотные белые руки, которые на его глазах начали покрываться тонкой красной сетью... Лицо ее, вначале белое, окрасилось кровью, стало расплываться и терять четкие очертания. С безумным криком он бросился в сторону от страшной фигуры. Нога его заскользила по обледеневшим плитам. Покачнувшись, он всем телом повалился на каменные перила, перевернулся в воздухе и упал в воду. Вода вязким тестом сомкнулась у него над головой, и последнее, что видели его глаза, была маленькая искорка света - отражение полной луны...
XS
...Рыбы долго кружили вокруг, не решаясь запустить зубы в столь необычную и крупную добычу. Но, наконец, самая смелая хищно бросилась, на вздувшееся синим флюсом, лицо утопленника и отхватила добрый кусок щеки. Пиршество началось. Тело скользило по песку, покачивалось, дергалось в конвульсиях, так что, казалось, будто оно было живым и могло еще чувствовать боль. Через несколько часов на песчаной дюне покоился почти полностью обглоданный скелет. Оскаленные зубы улыбались речным обитателям предупредительно и жутко. И только за нетронутыми стеклами очков глядели в скрытое под толщей воды далекое небо мертвые глаза СТРАННОГО СТРАШНОГО ЧЕЛОВЕКА.
эпилог
Не все же вам нас есть! пробурчала маленькая серебристая рыбка, торопливо прожевывая очередной кусок, того, кто еще недавно считал себя вправе распоряжаться жизнью и смертью человеческой.
Н-да, - задумчиво резюмировал старый сом, шумно втягивая в жабры мутную придонную воду: ПРАХ ТЫ ЕСМЬ И ВО ПРАХ ОБРАТИШЬСЯ