Все в мире покроется пылью забвенья, Лишь двое не знают ни смерти, ни тленья: "Лишь дело героя да речь мудреца проходят столетья, не зная конца".
Фирдоуси - персидский поэт, классик персидской литературы
Концентрическое наступление не останавливалось ни на минуту. Счёт по-
корённым кнутом или пряником селениям уже никто не вёл. Это раньше десятитысячный отряд, идущий в горы, казался огромной силой и каждый взятый аул являлся событием. Теперь же, когда на Восточный Кавказ надвигалась 270-тысячная военная армада, речь шла лишь о полном, тотальном покорении всего края.
Генерал Александр Барятинский начал восстанавливать прежние основы народной жизни, ограничивая их лишь в жестокости. Это стало разительным контрастом по сравнению с тираническими порядками имамата. Милосердие стало главным оружием русских на заключительном этапе войны.
Чеченскому народу гарантировали прощение за участие в войне, свободу ремёсел и торговли, свободу вероисповедания, местное самоуправление по адату и шариату за исключением обычая кровной мести, освобождение от рекрутского набора и пятилетнее освобождение от податей.
Кроме того, каждому аулу предоставили в вечное владение земельные угодья. Началось методическое вытеснение чеченцев с плоскости путём уничтожения аулов, рубки лесов, устройства крепостей и заселения освобождённых земель казачьими станицами. Генерал Барятинский разделил театр военных действий на пять военных отделов. Для местного управления учредил округа, подразделённые на приставства, участки или наибства.
Кавказский корпус переименовали в Кавказскую армию. В распоряжении наместника оказалось более двухсот тысяч солдат. В 1856 году генерал Барятинский сумел установить контроль над восточными районами Чечни. Шамиль отступал с боями, используя любую возможность перехватить инициативу. Весной 1858 года назрановские ингуши подняли восстание против занятия их земель казачьими станицами. Разворачивались бои и в Дагестане.
Но наступление на горы шло с нескольких сторон. Численность войск стала столь значительной, что разбить их стало уже невозможно. Горцам едва удавалось сдерживать натиск. Оставляя свои укрепления, Шамиль уводил людей в горы, а аулы сжигал.
В 1858 году против Шамиля восстали чеченские сообщества, разгромив всё, что напоминало им о власти имама. После массового избиения знати, служившей Шамилю, к русским направили депутации с изъявлением покорности. В Кавказской войне русские смогли нащупать успешную стратегию и не дали Шамилю ни одного шанса на победу.
Даже надежды Шамиля на изменение ситуации в связи с русско-турецкой войной 1853-1856 годов не оправдались, хотя и оттянули от кавказского театра военных действий значительные силы. В этой ситуации Шамиль попытался искать поддержки на Западе.
В письме французскому послу в 1857 году он писал: "Улемы, равно как и почётные лица страны, просили меня обратиться к державам с ходатайством, чтобы во имя человечности они положили конец этим беспримерным в истории жестокостям, чтобы во имя справедливости они освободили нас от этой тирании.
У нас нет ни оружия, ни всего необходимого для продолжения войны против неприятеля, столь превосходящего нас численностью и снабжением и ведущего войну такими варварскими способами".
Подобного рода послания встречали благосклонное внимание, но не имели перспектив, поскольку военная мощь режима Шамиля была к тому времени значительно подорвана. После вступления на престол императора Александра II Кавказская война вошла в свою завершающую фазу. Князем Александром Барятинским, который являлся другом детства нового царя, подкупались самые ключевые фигуры на Кавказе. Это и сломило имамат Шамиля.
Процветала разрозненность и повсеместное предательство имама. Порой храбрейшие воины лишались разума в погоне за богатством. Некоторые даже убивали невиновных, якобы не отдававших положенную часть трофеев в государственную казну, и завладевали их имуществом.
Поэтому многие чеченские общества переходили под власть "белого царя", лишь бы избавиться от своих ненавистных наибов. Спешили выслужиться и сами изменники - наибы, успевшие нажить в народе немало врагов и надеявшиеся найти защиту у генерала Барятинского.
Очевидец свидетельствовал: "Народ толпами с покорностью спешил со всех сторон. Главнокомандующий генерал Барятинский ласково принимал покорённых и делал щедрые подарки. Все прельстились его щедростью, какой они у Шамиля не видели, и спешили прийти с покорностью, чтобы получить подарок.
Они забыли Шамиля и данную ему присягу, прельстясь золотом и серебром, а ещё больше - обещаниями оградить их от насилий и притеснений". В 1859 году кольцо русской армии вокруг резиденции Шамиля в ауле Ведено замкнулось. С отрядом в несколько десятков человек
Шамиль устремился в высокогорный аул Гуниб.
Понимая своё бессилие, Шамиль всё же рассчитывал продержаться на вершине горы Гуниб, отбиваясь от царских отрядов. Ночью горцы соседних селений напали на отставший обоз Шамиля, включавший его имущество, библиотеку, казну, запас оружия и продовольствия, и разграбили его.
Характерно и примечательно, что предводителя горцев Шамиля ограбили свои же соратники как в одном из своих первых военных походов, так и в последнем своём отступлении к месту последующего пленения. Заведовавший обозом Хаджияв едва спас свою жизнь.
У Шамиля не осталось ничего, кроме своего коня и личного оружия. Это оказалось для имама тяжёлым и жестоким ударом! Ничего удивительного это Кавказ! На Кавказе не любят и не жалуют слабаков, даже если это сам имам Шамиль, но не способный дать достойный отпор обидчикам и разбойникам. Здесь, на Кавказе, выживает, побеждая лишь троекратная решимость и отчаянная отвага воинов, а слабые гибнут быстро и бесславно. В этом Шамиль убедился и испытал лично.
Гуниб - высокая гора
Самая сильная крепость -
Любовь к Родине!
Имам Шамиль - предводитель кавказских горцев
Гуниб возвышается над окрестными горами, как папаха над буркой. На плоской вершине его, посреди большой ложбины, располагался аул Гуниб. Аул этот расположен на неприступном утесе, который отделяется от соседних гор бешеным потоком Аварского Койсу и высокими обрывистыми скалами. Гунибская гора имеет при подошве в окружности до полусотни километров, высота же её составляет 2 300 метров. Шамиль посчитал себя здесь в совершенной безопасности.
Увы, он так и не понял за четверть века, что для православного российского войска, если оно ясно видит цель, нет на земле ничего невозможного! Гуниб, укреплённая скала в Нагорном Дагестане, - вот всё, что осталось у Шамиля от некогда обширного государства.
400 мюридов - вот всё, кто не предал его из 400 тысяч - таково было население Имамата в лучшие годы. По дороге на Гуниб окрестные жители, ещё недавно боготворившие имама, разграбили весь его обоз и утащили имущество. Собственные кинжал, шашка и несколько десятков ран на теле - это всё, что вынес Шамиль из своей священной войны.
Он горько повторял в те дни: "Я вижу тысячу человек, строящих здание, которое может разрушить один человек ! Так что же может построить один человек, когда сзади по тысяче разрушителей ?!". Шамиль противостоял громадной, могущественной империи на протяжении более чем 30 лет. Из них имамом он пробыл 24 года 11 месяцев и 07 дней. Последний день его правления - 25 августа 1859 года.
Сюда Шамиль загодя послал своего сына Магомед-Шапи для постройки крепости. Отвесные края горы также укрепили. Тропинки, ведущие от горной речушки Кара - Койсу преградили завалами и толстыми каменными стенами, повсюду высились двух и трёхярусные башни и пирамиды камней, готовые обрушиться на головы бойцов штурмовых отрядов.
Одним словом, он приготовил такую оборону, какую только позволяли его средства и искусство горцев. У самого обрыва восточного склона горы стояла палатка Шамиля, из которой он мог видеть весь лагерь русских как на ладони... Вместе с жителями аула на Гунибе находилось около четырехсот защитников с четырьмя пушками.
Но Шамиль считал свою природную крепость совершенно неприступной. Он надеялся продержаться здесь до зимы, пока войска наместника не вернутся на зимние квартиры или не произойдёт ещё что - нибудь, что поможет Шамилю выстоять. Девятого августа последнее убежище Шамиля блокировали войска барона Врангеля. Когда прибыл сам генерал Александр Барятинский, немногочисленный гарнизон Гуниба окружили уже четырнадцать батальонов.
На подходе стояло ещё большее количество войск с множеством орудий. Колоссальный перевес не оставлял имаму никаких шансов. Незадолго до прибытия к Гунибу князь Барятинский через Симферопольскую телеграфную станцию получил телеграмму из Петербурга.
Ставший к тому времени военным министром генерал-адъютант Николай Сухозанет и канцлер Александр Михайлович Горчаков сообщали, что агент Шамиля явился в русское посольство в Стамбуле с предложением имама о мирных переговорах.
Сам государь нашёл это возможным и считал, что "примирение с Шамилем стало бы самым блестящим завершением оказанных уже князем Александром Барятинским великих заслуг". Генералу Барятинскому предлагалось заключить мир с Шамилем, ибо мирное покорение Кавказа могло придать России особый вес в международной политике. "Кавказский вепрь" князь Александр Барятинский готов был на большие уступки, лишь бы поскорее закончить дело, но мир с Шамилем представлялся ему собственным поражением.
Наместник мечтал о другом - повергнуть Шамиля до двадцать шестого августа, чтобы преподнести драгоценный подарок ко дню коронации Александра II, а тридцатого августа, в день тезоименитства императора, въехать триумфатором в Тифлис. Восемнадцатого августа генерал от инфантерии Александр Барятинский послал к Шамилю несколько его бывших сподвижников с предложением сложить оружие.
Один из посланцев генерала Барятинского, Хаджияв, остался защищать своего имама, а остальные вернулись с решительным ответом Шамиля: "Гуниб - высокая гора, я стою на горе. Надо мною, ещё выше, Бог. Русские стоят внизу. Пусть штурмуют".
К штурму почти всё было готово. Начальник штаба Кавказской армии Дмитрий Милютин закончил подробную рекогносцировку, а выдающийся боевой военный инженер - генерал Эдуард Фёдорович Кесслер - с размахом провёл осадные работы.
На соседних высотах стояли пушки всех калибров. Охотники высматривали возможные пути подъёма на гору и запасались лестницами, верёвками да крючьями. А отступники спешили обогатиться, указывая слабые места обороны Гуниба.
Один из них оказался столь алчным, что пообещал показать тайную тропу на Гуниб, если его сапог наполнят золотом. Когда оказалось, что под слоем золота в сапоге лежали камни, ему ответили, что такова уж цена предательства. Штурм мог обернуться непредсказуемыми последствиями и затянуть дело на неопределенное время, а генерал от инфантерии Александр Барятинский торопился.
Тогда он решил предложить имаму сдаться на самых почётных условиях, поручив это дело полковнику Ивану Лазареву. Полковник Лазарев происходил из карабахских беков и хорошо знал Кавказ.
Полковник Иван Лазарев вошёл в аул, а на площади его встретила толпа великолепно вооружённых сорока мюридов. Посреди толпы, около серой, осёдланной лошади, облокотившись к стене одной из крайних сакель, стоял человек мужественного роста, с угрюмым лицом.
По величественной позе нетрудно было узнать в нём Шамиля. Встретив мюридов приветствием, полковник Иван Лазарев, не показывая вида, что узнал грозного повелителя Дагестана, спросил у мюридов: "Кто из Вас Шамиль?". Он понимал, как важны эти переговоры и сколь знаменательно событие, участником которого он стал. Полковник употребил все свои дипломатические способности, чтобы добиться согласия Шамиля на условия Александра Барятинского.
"Мы собрались сюда для того,- говорил он,- чтобы оставить вражду и заключить мир; успокоить Шамиля, а его семейство и приближенных перевезти, куда захотят. А если Шамиль пожелает отправиться в Мекку, то он будет отпущен с подарками от императора". Когда парламентёры вернулись, Шамиль решил обсудить положение со своими сподвижниками. Мнения разделились.
Одни считали, что генерал от инфантерии Александр Барятинский хочет обманом выманить их из Гуниба. Другие полагали, что наместнику можно поверить. Третьи прикидывали, сколько ещё смогут продержаться, если уже столько дней они питаются лишь колосьями пшеницы да земляникой. Наконец решили проверить правдивость намерений наместника и отправили к нему хунзахского наиба Дибира и Юнуса Чиркеевского с условиями имама.
Шамиль просил дать ему месяц на сборы в Мекку, а его сподвижникам, мюридам и беглым солдатам, которые пожелают остаться в Дагестане, разрешить свободно жить там, где они захотят. Кавказский наместник - генерал от инфантерии Александр Барятинский был бы готов предложить больше, да хотя бы почётное сопровождение до Мекки и дорогие подарки каждому мюриду. Но ждать месяц - этого он сделать не мог, как не мог отложить на месяц день тезоименитства государя.
Досадуя на упорство Шамиля, князь Александр Барятинский направил ему ультиматум. Он требовал немедленной сдачи, пока ещё есть возможность воспользоваться великодушием императора. В противном случае "все бедственные последствия... падут на его голову и лишат его навсегда объявленных ему милостей".
Ультиматум прочитали в Гунибе перед всем народом. "Я хотел заключить для вас мир, - сказал Шамиль. - Но вы видите, чего они хотят на самом деле. Не устрашайтесь их воинства. Нас и прежде так испытывали, но затем бежали, как генерал Воронцов, потеряв всё, что имели!". Вместо покаянной просьбы о милосердии наместник Кавказа Барятинский получил жёсткий ответ Шамиля: "Сабля наточена, и рука готова!".