В Аське не было ничего примечательного, кроме отсутствия волос на голове. Всякий раз, собирая дочь на утренник в детский сад, мать роняла горестную слезу на ее лысую макушку, которую неплохо было бы украсить бантом. Зато на всех торжественных мероприятиях Аська эффектно выделялась среди своих причесанных сверстниц. Отсутствие волос ее не смущало. Наличие пухлых щек - вот, что отравляло ей жизнь. Как две сдобные булочки они румянились на ее круглой мордашке, заставляли себя стесняться и мешали бегать. А бегать Аська умела. Беготня была для нее не просто средством куда-то употребить свою детскую неуемную энергию, - это было таинство, ритуал, если хотите. Подходила она к нему со всей ответственностью, а булочки трепыхались и отвлекали от процесса.
Годам к четырем, когда была оставлена последняя надежда увидеть Аськино лицо в обрамлении хоть каких-нибудь волос, на ее голове стали пробиваться кудряшки загадочного цвета. Каштановые кудряшки, - говорили взрослые, но Аська подозревала, что на самом деле они рыжие, потому что один юный джентльмен во дворе дразнил ее Рыжей вороной. Аська не знала, что рыжих и курносых ворон не бывает, и расстраивалась. Прозвища вообще цеплялись к ней как чертополох к овце. Кем она только не была: и Крошечкой, и Козявкой, и Мамзелью, но Рыжая ворона - это было уже слишком. Впрочем, расстраиваться пришлось недолго. Очень скоро к ней пристало новое прозвище, которое ей дал отец, а за ним подхватили окружающие.
- Аська Козина - Стрекоза-Стрекозина! - неслось вслед, стоило только выйти на улицу. Дурацкая, конечно, дразнилка, но ничего, она не обижалась. Стрекозы всегда ей нравились. Стрекоза гораздо лучше, чем ворона.
Как только Аськины волосы немного отрасли, у нее появился первый поклонник. Звали его Вася Сидоров. Он был самый сопливый не только в их группе, но и, пожалуй, во всем детском саду. В один прекрасный день, на прогулке, Аська заметила, что он сопит больше обычного и не сводит с нее восхищенных глаз. Трудно сказать, что ему так понравилось, но можно предположить, что со свойственной детям интуицией он прозрел в Аське яркую индивидуальность. Дабы расставить все точки над "I", яркая индивидуальность подошла к нему и спросила:
- Что смотришь? Влюбился?
В ответ последовал кивок и энергичное сопение. Аська задумалась. Судя по всему, перед ней открывалась заманчивая перспектива выйти замуж. Церемонии бракосочетания в их детском саду проводились регулярно, раз в неделю, на прогулке: приглашались избранные гости из соседней группы, все усаживались в беседке на лавках вдоль стен, молодых ставили в центре, торжественно объявляли мужем и женой, и после ритуального поцелуя дружной компанией шли в песочницу печь большой свадебный пирог.
Да, не плохо было бы выйти замуж, только, разумеется, не за Ваську. Не известно было вообще, умет ли он разговаривать. Нет, русский язык он понимал. Можно было подойти к нему и сказать: "Сидоров, дай то" или: "Сидоров, сделай это", - и он делал и давал, но замуж... Никто никогда не хотел за него замуж, никому и никогда он не нравился. И потом, что это за фамилия - Сидоров. Как ее станут называть? Стрекоза Сидорова, что ли? Сидорова Стрекоза?! Н-да... это словосочетание вызывало какие-то смутные и не очень приятные ассоциации. Нет уж! Нужно выходить за Мишку Разумного. Вот, у кого стоящая фамилия. Мишка, правда, был уже женат на Таньке, но ничего, Танька могла пожениться и с Колькой Сковородко. Разводами у них
никто себя не утруждал, и процесс расставания проходил безболезненно. Да! Нужно налаживать отношения с Мишкой, а Сидорову отказать! Но легко сказать - отказать, а как? Аське пока что никому не приходилось отказывать в столь деликатном вопросе. Пока она подбирала слова. Сидоров терпеливо ждал, время от времени поковыривая в носу.
- Ладно, - сказала, наконец, Аська. - Пойду за тебя замуж, если ты меня догонишь!
Условие было поставлено настолько сложное, что дело выглядело практически безнадежным. Никто и никогда не мог ее догнать. Это с трудом удавалось даже воспитательнице. Но к Аськиному глубокому изумлению Сидоров принял вызов. В течение всей прогулки она носилась по площадке маленьким огненным метеором, а он, громко сопя, носился за ней. Все с интересом наблюдали за ними, ведь обычно Аська бегала одна и молча, а тут - в компании и истошно визжа. Визжала она не от восторга, как можно подумать, а от страха за свою дальнейшую судьбу. Чего она никак не ожидала, так это того, что ее воздыхатель проявит такое фантастическое упорство. Он шел за ней по пятам, он не давал ей передохнуть ни минуты. Стоило только чуть-чуть приостановиться и бросить взгляд через плечо, как он тут же победно встряхивал головой, начинал быстрее перебирать ногами и тянул к ней свои руки. Это было, конечно, трогательно, но все равно, выйти замуж? За него? За такого Сидорова? Никогда! И она продолжала нестись, сломя голову, и визжать как новорожденный поросенок.
Сидоров был настойчив, Сидоров был упрям, и Сидоров выиграл сражение. Аську он не догнал, но взял ее измором. Высунув язык, тяжело дыша, и еле передвигая ноги от усталости, она сдалась на милость своего сопливого и такого же измученного победителя, и пообещала стать сидоровой женой на следующий день, в тайне надеясь, что за ночь Сидоров ее забудет. Но он не забыл, и назавтра она стояла рядом с ним в беседке, смущенно ловила насмешливые взгляды подруг и слушала, как Мишка Разумный солидно объявляет их мужем и женой. Когда же под радостные крики присутствующих юный супруг вознамерился ее поцеловать, Аська отстранилась и решительно потребовала:
- Сначала сопли вытри!
Он покраснел, часто заморгал, потом заглянул ей в глаза и медленно вытер нос рукавом. От этого простого и кроткого жеста Аська почему-то очень растерялась. Сердце ее наполнилось и стало тяжелым и горячим, потом там что-то дрогнуло и зазвенело. Она внимательно посмотрела на Ваську и вдруг поняла, что влюблена... впервые в жизни. Сидоров, очевидно, тоже это понял, потому что вдруг глупо заулыбался.
- Ты... - закричала ему на это Аська. - Никакая я тебе не жена! Понял? И целоваться я тобой не бу-ду! Понял?
И, боясь, что он станет возражать, а она не удержится и расплачется, выскочила из беседки и понеслась, сама не зная куда, хохоча на бегу каким-то неестественным и противным голосом.