Это был октябрь. Ясное, необычайно свежее утро. Оно в это время у нас всегда такое. На юго-западной окраине Екатеринбурга. Близость леса, спрятанных в нём болот позволяли жителям района забыть удушье выхлопных газов центральных улиц, утомительный гул мегаполиса с его многочисленными и необузданными страстями. Иногда создавалось впечатление, что мы все - жители этого микрорайона - всего-навсего, дачники. Особенно когда с леса сюда добирался утренний прохладный туман или легкий дымок горевшего на болоте торфа.
По - видимому, такое впечатление ранним осенним утром складывалось не только у меня одного. Поэтому наши обычно угрюмые и озабоченные к концу дня лица по утру ещё светились надеждой, узнаванием и пониманием друг друга.
А когда тебе ещё едва за 20, и ты только, что познакомился с красивой девушкой - тебе кажется, что мир устроен исключительно для того, чтобы в нем получить свое счастье.
Она стояла тогда поодаль от остановки и толпившихся там людей и улыбалась мне как давнему знакомому. Словно она ждала именно меня. Приближаясь к остановке, я испытал поначалу даже некоторое смущение - а не обозналась ли она, не приняла ли меня за кого-то другого? Не хотелось мне увидеть, как радость на этом юном лице сменится разочарованием.
Красивых девушек, с кем я пожелал бы познакомиться, вокруг меня было предостаточно. Но эта ясная, открытая и адресованная только мне улыбка слишком много для меня таила в себе. Я не мог пройти мимо. И я не прошел. Мой банальный, для завязки разговора вопрос, она легко, естественно обратила в приятный разговор двух молодых людей. Однако интересную, многообещающую для меня беседу она неожиданно прервала вопросом:
- Вы работаете в милиции?
- Почему Вы так решили?
- Я живу в соседнем доме. Видела не один раз, как за Вами к Вашему дому приезжала дежурная милицейская машина.
- Я работаю следователем в прокуратуре, - пришлось сознаться мне.
Девушка радостно улыбнулась.
- А я учусь в юридической Академии. На вечернем факультете. И тоже собираюсь стать следователем.
Возможно, это обстоятельство сняло налёт романтичности в этом знакомстве и даже послужило возникновению некоего барьера между нами. Во всяком случае, я не стал делать дальнейших шагов для сближения с девушкой. Однако каждое утро мы продолжали встречаться с ней на автобусной остановке.
Это были безумные девяностые годы. Когда наши преступные лидеры говорили нам, народу: "делайте, что хотите! Хватайте, что пожелаете!"
И хватали. Народы - суверенитет. Отдельные люди - всё то, к чему были ближе и к чему воспылало их вожделение.
Тогда я не знал, что симпатичная девушка, с которой я познакомился на автобусной остановке - будет вскоре изнасилована и убита. А я, следователь, буду расследовать это убийство.
- Как Вы думаете, - спрашивала она меня тогда, по пути на работу - нужна ли нам, нашему обществу смертная казнь? Сможем ли мы обойтись без неё? Особенно сейчас?
Меня начинала немного напрягать возникшая между нами по инициативе девушки дискуссия. На остановке, в ожидании общественного транспорта, а затем и в автобусе - мы говорили только на юридические темы. Точнее девушка задавала вопросы, побуждая меня пускаться в рассуждения. Видимо, её, действительно, интересовали эти темы, которые она мне навязывала.
- Дело вот в чём, - отвечал я, косясь на теснившихся рядом в молчании соседей, - смертная казнь - это ведь тоже убийство. А лишение жизни другого человека возможно только когда налицо ситуация самообороны, самозащиты. Когда нет другой возможности оградить себя и других людей от внешней агрессии. Думаю, что наше общество сможет себя защитить от различных преступных посягательств и не убивая своих сограждан. Ну, например, используя такую меру наказания, как пожизненное заключение. И потом, мы же не Боги, чтобы вот в такой уже спокойной, после совершения преступления обстановке, отбирать жизнь у другого человека. Жизнь, которую мы ему не давали.
Мне было досадно от того, что приходилось читать лекцию красивой девушке. При этом время от времени ловить любопытные взгляды стоявших рядом людей, становившихся невольными слушателями нашего разговора.
Я бы всё это общение прекратил быстро, но меня притягивала эта ее улыбка, её искренность в этой своей увлеченности серьезными общественными проблемами.
Я был молод и мне тогда не приходилось еще встречаться с серьезными женщинами, которые не жили бы только одной своей поглощенностью собственной внешностью и вопросом, какое они производят впечатление на окружающих их мужчин. Поэтому-то она мне была интересна. Эта девушка жила какой-то одной целенаправленной мыслью, вопросом, над которым она, видимо, постоянно думала. Преступник и общество. Природа преступления. Жестокость в человеке.
Да и потом. Конечно же, мне было приятно, высказываясь, как крупный эксперт по какому-то вопросу, останавливаться взглядом на её внимательном, умном лице. Летний загар не мог скрыть природной нежности ее кожи. Я переводил взгляд с её пушистых ресниц на слегка припухлые, но с четким очертанием губы, на нежный подбородок, зная, что она сейчас далеко в своих мыслях, пытается осмыслить эти абстрактные и далекие понятия общественной жизни.
- Но как же можно оставить жизнь подонкам, которые жестоко убивают детей, обрекая их матерей на вечную муку? Даже отбывая пожизненное заключение, думаю, в своих мыслях, воспоминаниях, они будут снова и снова мучить и убивать несчастную жертву. Не лучше ли сразу положить этому конец?
Так мы встречались на остановке до начала декабря. А потом она исчезла. Теперь уже я ожидал ее по утрам на остановке, выискивая взглядом в толпе её всегда одинокую фигурку. Выходя из подъезда, оглядывался на соседний дом, в котором она жила, тревожно ожидая встречи с ней. "Может быть она обиделась за что-то на меня? - думал я. - Ну да, конечно. Разве можно было так общаться с этой девушкой. Надо было назначить свидание. Пригласить в театр или в кафе", - упрекал я себя. Искать ее я не стал, полагая, что уже достаточно показал себя ей, чтобы пытаться предстать в лучшем свете. Но почему-то продолжал о ней думать.
Когда в апреле уже следующего года мне передали новое уголовное дело по факту убийства девушки, я был поражён мелькнувшей в материалах дела информацией об адресе жертвы - это был соседний дом. Имя погибшей мне было также знакомо. Это была она.
Ее обнаружили в начале весны за городом, в зарослях кустарника по Полевскому тракту. Судя по всему, она пролежала там всю зиму под снегом, пока не оттаяла.
Работа оперативников вывела меня на молодых людей, работавших охранниками на автомобильной парковке, рядом с торговым киоском, в котором и работала продавцом погибшая девушка. Однако, несмотря на проведенную по уголовному делу работу ничего, кроме оперативной, так сказать, рабочей информации, не было. Но её к делу не пришить, а доказательств, уличающих убийц у меня не было.
- Брать на себя нешутошный срок за какую-то тёлку? Да ты что, начальник! Мне еще пожить охота, на воле походить, - куражился надо мной подозреваемый, прошедший уже школу тюремных отсидок ещё молодой парень по имени Макс. В желтых от никотина пальцах он держал недешевую сигарету и насмешливо глядя на меня, пускал сигаретный дым в мою сторону.
Было совершенно ясно, об этом и говорила оперативная информация из достоверных источников, а точнее, от агента, работавшего на уголовный розыск, передо мной сидел убийца этой девушки. Он вместе с двумя своими дружками декабрьским вечером подъехал на автомашине к торговому киоску, набрал там продуктов, спиртное. А затем они силою увезли с собой и девушку, торговавшую в этом киоске. Неделю они удерживали ее на квартире у одного из них. Насиловали и измывались над несчастной жертвой. А затем вывезли за город и убили, бросив тело в сугроб за кустарником.
Все мои усилия доказать их вину были напрасными. Пока как-то утром в моем кабинете не раздался звонок. Звонил судебно-медицинский эксперт.
- Послушай. Тут мои санитары, выдавая матери потерпевшей одежду убитой, обнаружили записку, спрятанную в носке. Приезжай. Думаю, тебя это заинтересует.
Это было важное доказательство. Поэтому записка была мною изъята со всеми процессуальными формальностями. В дальнейшем по ней был проведен ряд экспертиз, позволивших уличить убийц в преступлении, предъявить им обвинение и направить дело в суд.
" Здравствуй, моя дорогая мамочка! - писалось в записке. - Я тебя очень люблю. Пожайлуста, береги себя и думай обо мне как о живой! Если эту мою записочку нашли, значит, они меня всё-таки убили. Это сделали Макс и два его дружка - Пашка и Серый ( Сергей, видимо). Они работают охранниками на автопарковке "На горе". Макс у них главный. Хочу ли я, чтобы их приговорили за меня к смерти? Да, хочу! За твои слезы, за твои страдания!"
Я вспомнил об этом деле, потому что столкнулся вчера на той же самой автобусной остановке, где меня ожидала та девушка, с этим Максом.
Годы отсидки в тюрьме своё взяли. Жёлтое лицо, гнилые зубы. Тем не менее, это был ещё крепкий мужчина. Он меня тоже узнал. Усмехнувшись, он поднялся в автобус и ухватившись покрепче за поручни, отвернулся от меня к дальнему окну.
Я знал о дате его освобождения. И ждал его. Потрогав рукой спрятанный в кобуре под курткой незарегистрированный пистолет с глушителем, я поднялся следом за ним.