Дмитрий Н : другие произведения.

Чтец Нирамису

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Дмитрий Н

  

Чтец Нирамису

  

Глава 1

  

16 апреля, пятница

  
   Сон глубокий. Удивительно осязаемый. Четкий. Сочные краски, богатые полутона. Всякая деталь видна. Тесный зал, конопатые стены. Телефонные кабинки, слабо подсвеченные изнутри. Стенд, напичканный пестрыми буклетами. Что еще? Жесткие стулья. Заморышный цветок, на подоконнике. И надменный голос гнусавой барышни: "Товарский, вторая кабинка". Причем зовет именно по фамилии: "Товарский".
   И непонятно кто в трубке говорит. Женщина или мужчина. Не суть. Нюансы затмила загадочная бессмыслица фразы. Жуя слова, некто сведущий безучастно сообщил:
   - Наследник дара окончит бытие незаметного человека в союзе с нирамису. Чтец пришел.
   - Чтец пришел, - повторил Товарский, ощущая холод телефонной трубки.
   Во сне, слушая короткие гудки, мозг старался разобрать в узловатом наборе слов запрятанный смысл. Дураку ясно, известили о чем-то... важном. Что касается или коснется. Шифр?
   - В союзе с нирамису, - пробурчал Товарский и, не желая просыпаться, поворочался на кровати. - Пришел чтец, - он почесался. - Куда пришел?
   Ход мысли оборвал будильник. Злобным писком растерзал тишину покоев менеджера отдела сортировки, приказав: немедля подниматься и срочно на работу бежать. Не размыкая век, Товарский нащупал и придавил наглеца, дав понежиться себе под теплым одеялом пяток уворованных минут.
   - Какой-то дар, какой-то человек, какой-то союз, - проговорил Товарский, пальцы потерли тонкую переносицу под глубокой морщиной, он вполсилы потянулся, подытожил: - Бред какой-то.
   Решил покопаться в глубинах сна позже, обострились насущные проблемы: Товарского поманил туалет. Ловко вонзив ноги в тапки и поежившись, тощее тело сорока пяти лет отроду, в семейных трусах и майке, легкой, пружинистой походкой выскочило в сумрачный коридор. Паркетины мягко скрипнули в нужных местах и ладонь почти тронула заветный выключатель, с кухни резко пыхнула в лицо настольная лампа.
   - Сергей! - прогремело из яркого пятна. - Что за наряд? Число забыли?!
   Дико щурясь, он вспомнил все и сразу:
   - Да, Зинаида Денисовна, - дрогнул Товарский, - одну минуту, - и умчал.
   Залетев ураганом в комнату, вскрыл на стуле портфель и нервно макнул в него руки. Шаря в потемках по емким кожаным недрам, назидательно зашептал:
   - Забыл, не забыл. Конечно, забыл. И что? Забыть нельзя? Я вот и забыл. Убей меня старая карга... Да где они?
   Каждая секунда заминки, приближала хрупкий мужской рассудок к тяжелой психологической травме...
   Выскочив на кухню, Товарский четко выложил на стол тонкую стопку тысячных купюр.
   - Вот, пожалуйста, - загораживая трусы мятыми трениками, Товарский шмыгнул носом и левый тапок отступил в коридор.
   Зинаида Денисовна вопросительно дернула бровью:
   - Вы куда?
   - В туалет, - совестно произнес Товарский.
   - Не дело, - закачала сединами Зинаида Денисовна. - Вернитесь и сделайте одолжение дождаться. Я обязана пересчитать и не хочу, чтобы мне затем выговаривали и подозревали, если денег окажется меньше, чем быть должно.
   - Да, конечно. Извините. Я потерплю.
   - Вот именно. Минутку потерпите, - с укором сказала старушка, отнимая у влажного стола деньги. - Ничего не случиться. Я вас куда больше терплю, - и сердито, без суеты, послюнявила кончики отекших пальцев.
   Товарский натянуто зевнул и, тщательно держа слово, набрался терпения, как паук под облезлым потолком. Древний радиоприемник на засаленном холодильнике проснулся, картонный динамик позывные станции закряхтел, дикторша поздоровалась, а Товарский сверился с наручными часами, моля неведомые силы скорее вмешаться и поторопить. Под шевеление старушечьих губ, зеленые сестрички давно пересчитались, но блеклые глаза чересчур долго и внимательно изучают рентген, а желтый ноготь дотошно трет и трет картинку. Есть! Купюры спрятались в карман побитой молью кофты. И почти дернулся развернуться, не успел. Остановили взглядом.
   - Теперь о неприятном. Вы опять по всей ванной, стригли ногти и не смыли за собой.
   - Разве? - удивился Товарский и опрометчиво встал на путь пререкания: - Но я, кажется, смывал.
   Возмущенные щеки Зинаиды Денисовны задрожали:
   - Так вы, значит, смывали, что я полночи вычищала ванну от ваших ногтей и волос! - прокричала она и, демонстрируя готовность к схватке, нижняя челюсть выпятилась, а уголки рта скривились. - Сколько еще я должна в собственной ванной это терпеть?! - и в качестве аргумента, правая ладонь, со звоном вспрыгнувшей чашки, хлопнула о стол.
   От резкого звука позывы Товарского умножились и, не ввязываясь в бой, полотенце кинулось на ринг.
   - Обещаю, подобное не повторится.
   - Слабо вашим обещаниям верится. А эта новая выходка? У вас до половины третьего свет горел и телевизор работал. Не понимаю, что можно смотреть и чем заниматься в четвертом часу ночи?
   - Я заснул. Извините.
   - С включенным телевизором?
   - Наушники на маленькой громкости, вот я...
   - Допустим, но как спать при зажженном свете?
   - Горел торшер, - переминаясь у туалета, отбивался Товарский. - Он слабый.
   - Который на сорок ватт?
   - Нет. На шестьдесят.
   - Почему это? Он всегда был на сорок!
   - Лампочка перегорела... недавно.
   - То есть? - она обеспокоено вздрогнула. - Почему не сказали? Жжете мощные лампочки, а меня удосужились предупредить? Думаете, электричество в квартиру поступает бесплатно? Моя фамилия, по-вашему, Чубайс?
   - Я готов заплатить, - чуть дрожа, безропотно ответил Товарский.
   - Еще бы не готов. Кстати что у вас насчет работы? - не унималась Зинаида Денисовна. - Шарашка ваша не развалилась?
   Товарский простонал:
   - С работой все нормально.
   - Предупреждаю, кризисы ваши меня не касаются. Уволят, знайте: не потерплю, чтобы вы болтались тут целыми днями. На мою комнату, где вы так безответственно проживаете, есть достаточно желающих. И, между прочим, люди эти чистоплотны, дисциплинированны и со стабильным рабочим местом. И готовы платить больше. Учтите.
   - Учту! - вскрикнул Товарский, добавил сдержаннее: - Извините, уже очень надо, - и спешно в туалете скрылся.
   Зинаида Денисовна осталась в тревожном одиночестве. С холодильника полилась рекламная муть про лекарство для глаз и катаракту. За окном зарычал мусоровоз, натужно поднимая набитый контейнер. Ой, а это там, что? Шея вытянулась быстро. Дворник отбивает черенок метлы о бордюр. Голуби летают. Люди вереницей по тротуару семенят. Бардак. Она нервно потерла тряпкой стол. Табурет скрипнул, спички зашуршали в коробке и громкий голос сообщил:
   - Я поставила вам чайник!
   Товарский промолчал.
   - Я чайник поставила, - прильнув к двери в туалет, настаивала старушка. - Вы слышите?
   - Слышу, - глухо отозвался Товарский.
   - И если вы без конца засыпаете при свете. Прекратите запираться. Я готова выключать за вас и свет и телевизор. Слышите?
   - Извините, мне нужно сосредоточиться, - недоброжелательно произнес Товарский.
   Зинаида Денисовна демонстративно фыркнула и удалилась в свою комнату.
  

Глава 2

  
   Улица Кржижановского, издревле корчила из себя некий офисный анклав, московский планктонарий, где потомки крестьян воплощали мечту о чистых руках и сытых животиках не жалея стираных воротничков. С раннего утра от метро "Профсоюзная" сюда стекались плотные ручейки трудящейся биомассы. А продвинутая прослойка, гордо посматривая сквозь пешеходов через тонировку личного автотранспорта, медленно прокатывала по улице с единственной целью - припарковаться. Учитывались: меткий глаз, реакция, ловкость рук, длина и подвижность автомобиля, совокупность качеств перемножалась с фантастическим везением и вот, дверь машины хлопает и счастливчик мигом превращается в пешехода, благодаря небо, ниспославшее такую удачу.
   Товарскому сегодня повезло. Чудесным образом нашлось отверстие в разноцветном заборе автомобильных кузовов. Зеленая девятка, взревев, передними колесами взобралась на уезженный газон и обрела состояние покоя. Товарский обтер пот со лба и облегченно выдохнул:
   - Приехали.
   Да, поступок спорный, живя за четыре остановки метро, приезжать к месту работы на машине, что живет в гараже, на другом конце города. Сквозь горнило утренних пробок и теряя полтора часа утреннего сна. Пусть. Мучался Товарский сознательно и ради одного. Случилась пятница, а эти поездки часть гениального плана по ухаживанию за Виалетой Павловной - приятной женщиной из бухгалтерии. Каждую пятницу, после работы, муза Товарского посещала салон красоты на Менделеевской, и угадайте кто ее учтиво подвозил? Вопреки всем неудобствам. Уже больше года. И, между прочим, Виалета испытывала к Товарскому признательность. Часто благодарила. До поцелуев, конечно, дело не доходило, но симпатия, со стороны Товарского, проскальзывала открыто.
   Мечтая вкусить райский десерт и немного завидуя, ладонь нежно погладила шерстку пассажирского сиденья. Словно говоря: ты скоро будешь пахнуть женскими духами, услышишь женский голос и на тебе будет сидеть настоящая женщина. Неописуемые ощущения.
   Еще раз, вздохнув, Товарский снял панельку магнитолы, проворной мышкой она юркнула в подлокотник, шляпа с деловитым видом села на голову и дверь распахнулась.
  

Глава 3

  
   Дыхнуло свежестью, легкая поземка погнала по асфальту мелкую пыль, шлейф тонкого аромата прелой травы бежал следом. Товарский поиграл желваками, глянул вверх. Небо ясное, эх, весна-прелестница... и подошвы коричневых ботинок твердо уперлись в тротуар. Руки сноровисто повесили на плечико плаща портфель, глаза взяли под прицел красное здание "Кэнал-Пост", что властно сгорбилось над робко позеленевшим деревом. Товарский взглянул на часы, ухватил момент за хвост и грамотно замкнул шеренгу пешеходов. Все складывалось. Крейсерская скорость набрана, утренняя прохлада овевает распаренное в пробках лицо. Кто-то окликнул:
   - Товарский стой!
   Обернулся. Тряся животом и небритой мордятиной, мчался Опрятин. Невероятно подвижный для толстяка, он догнал и вцепился Товарскому в руку. Хватая воздух вечно раскрытым ртом, поздоровался с гримасой боли:
   - Зря ты машину поставил там.
   Товарский удивился:
   - Почему?
   - Я свою вообще, от греха подальше, в конец улицы загнал, - слюняво продышал Опрятин.
   - А что такое? - с тревогой спросил Товарский.
   - Там вчера у джипа, - зажав ноздрю, сморкнулся на асфальт, - стекло разбили.
   Товарский заговорил испуганно:
   - И что делать? Куда ее мне? Вся улица битком.
   - Ты магнитолу убрал?
   - Вроде да.
   - Ну и все тогда, успокойся. Мужик магнитолу оставил, к нему, дураку, и влезли, - Опрятин смахнул пухлым кулаком капли пота с густых бровей, спросил удивленно: - Чего встал? Пошли скорее, опоздаем.
   Держась за сердце и набирая потерянный ход, Товарский спросил:
   - Вот что ты вот пугаешь так?
   - Я ничего. Я предупредить.
   - У меня и так с утра проблемы одни, а ты тут...
   Опрятин скептически сопя, усмехнулся:
   - Товарский, ой. Вот кончай завирать. Проблемы. Откуда? Холостой и проблемы у него.
   - Да, представь себе, - сказал Товарский задето. - Мой гараж хотят снести. Понял?
   - Твой гараж? - подивился Опрятин.
   - Целый кооператив.
   - Снести?
   - Да, снести, - кивнул Товарский весомо. - Утром народ митинговал. Всем уведомления пришли. И кому-то обещают машина-место взамен, а кто-то говорит, что деньги. Неразбериха. Но инициативная группа подписи собирала. Даже не знаю, что делать?
   Опрятин ухмыльнулся:
   - Что делать, что делать - расслабиться и получать удовольствие.
   - Думаешь, с машина-местом обманут?
   - Инициативную группу не обманут точно, а тебе пару копеек за гараж пихнут и привет.
   Товарский перепрыгнул мелкую лужу и спросил:
   - Интересно, а купить машина-место будет дорого?
   - Наивный, - Опрятин на пяточках лужу перешел. - Думать тебе надо о другом.
   - О чем?
   - Наташка из отдела кадров, по секрету сказала, что вышел приказ, до конца месяца списки подготовить.
   - Какие списки?
   Опрятин уточнил:
   - На увольнение. Из каждого отдела по человеку.
   - Брось ты, - сказал Товарский с сомнением. - Опять сокращать? Так-то людей не хватает. А они... интересно, увольнять, будут за что?
   - За систематическое нарушение трудовой дисциплины. О как!
   - Да? А это какие нарушения?
   Опрятин пояснил бодро:
   - А какие хошь. Вот, к примеру, два раза опоздал и привет.
   Мужчины гуськом перебрались по бордюру через подтопленный участок тротуара. Товарский согласился:
   - Тогда ладно. Паша у нас вовремя еще не приходил.
   - Молодой?
   - Ага, каждый день, на десять-пятнадцать минут, стабильно. Он с электричкой завязан.
   - Повезло. А у нас в отделе Пашей работаю я, - сказал Опрятин, поднял глаза и у солнца, восходящего над крышами домов, спросил: - И когда ленинградку доделают?
   Поливальная машина загудела, грязные брызги, отжали людей ближе к зданию. Водяное облако с шумом укатило дальше и Товарский, вскользь обмахнув полы плаща, решился:
   - Слушай, я все-таки, сбегаю.
   - Куда? - спросил Опрятин, тщательно отряхивая брюки.
   - Обратно до машины. Магнитолу проверю.
   - Ну, давай, - одобрил кивком. - Девять минут у тебя.
   Развернувшись вспять, Товарский крикнул:
   - Успею! - и утоп во встречном потоке людей.
  

Глава 4

  
   - Товарский, вы почему опоздали? - угрожающе спросил Смолин.
   - Разве? - переспросил Товарский запыхавшись и взглянул на запястье. - На моих без одной минуты.
   - Товарский, что за детский сад? Вы что мне тут дурочку включаете?! - раздраженно спрыгнуло с тонких губ Смолина и перьевая ручка указала в настенный кругляш дешевых китайских ходиков. - Вы на три минуты опоздали!
   - Да, но я сверяюсь по радио, - защищался Товарский.
   - По какому еще радио? - презрительно скривился Смолин, поправляя запонку розовой рубашки.
   - Не знаю, на кухне играет, я сверяюсь, заодно, - Товарский развернул к Смолину руку с часами. - Пожалуйста, смотрите, у меня ровно.
   Качая головой, Смолин зло поцокал языком:
   - Ишь ты, ровно у него. Взрослый мужик, а ведете себя как белобрысая девочка. Опоздал и права качает. Сегодня Павел, пришел на полчаса раньше, а Павлу из Лобни доехать! А вам до метро прогуляться. И еще визг поднимаете. Ровный он, сверяется. Постыдились бы.
   Товарскому пришлось постыдиться:
   - Извините. Обещаю: подобное не повторится.
   - Обещаний мало, - нервозно качаясь в широком кресле, сказал Смолин. - Будете кровью искуплять. И готовностью взять повышенные обязательства. Ну, есть готовность?
   Товарский кивнул виновато:
   - Есть.
   - Смотрите. За язык не тянул. И раз уж вы такой активист, возглавите субботник от нашего отдела, на следующих выходных. Понятно?
   - Понятно.
   Смолин записал фамилию Товарского на желтом стикере и прилепил к монитору.
   - Надеюсь, мне краснеть не придется? Не подведете меня?
   - Не подведу, - прижав к груди щуплую пятерню, сказал Товарский. - Честное слово.
   Телефон Смолина зарычал, пополз по столу. Глянув на экран, хозяин снизошел:
   - Ладно, так и быть, поверю вам. В последний раз. Всё, идите на место, - и повернулся спинкой кресла.
   Товарский напряг крючок вешалки плащом, шляпа пристроилась выше и, под злорадные взоры трех коллег и Паши, прошел за стол, оцепленный жирными мешками писем. Устроился. Поправил ворот пиджака. Кивками поздоровался с каждым соседом. И с Пашей. Вздохнул. Одарил единственное окно взглядом. На улице привычно чернел ствол тополя, мелькали головы прохожих. В комнате тихо шуршали письма. Шептались полуголоса. Смех Смолина, обрывки фраз. Издыхающая лампа истерично мерцала из квадрата подвесного потолка. Кондиционер свистел точно в спину. Да. Можно начинать, Товарский над бумагами навис.
   - Внимание! Объявление для всех! - Смолин быстро причесал назад редкие волосы, умерших из расчески выдул, кресло отпустило и его выгнутый бюст едва вознесся над столами. - Подопечные! Дружно слушаем сюда!
   Подопечные головы подняли. Смолин к выступлению приступил:
   - Пока его величество Товарский отсыпались на три минуты дольше, как многие знают, пришло два контейнера. Задача раз: до конца дня перелопатить.
   Подопечные тихо загудели. Смолин одернул строго:
   - Что у-у-у? Вы хотели как? Надо успеть для задачи номер два. Сегодня в ночь транспорт на Питер пойдет. И так как с Питером на неопределенный срок работа наша также, ту-ту, соответственно, без права на ошибку. Понятно всем?
   - Да, - вялым хором ответили люди.
   - Поехали дальше. Как мы прекрасно знаем, опять-таки сегодня, а точнее в четырнадцать ноль-ноль, я улетаю в служебную командировку. На неделю. И по причине болезни моего бессменного заместителя, нашего любимого Льва Николаевича, требуется его подменить. Самовыдвиженцы есть? - Смолин внимательно на сотрудников посмотрел.
   Подопечные сотрудники от взгляда постарались дружно уклониться.
   - Понятно. И руководствуясь правилом трех Д - "Дай дорогу добровольцу", старшим в отделе назначается..., - прицениваясь, Смолин обозрел биополя подчиненных. Жестко приговорил: - Доброволец Товарский!
   Услышав фамилию, Товарский побледнел и робко встал. Смолин деловито плюхнулся в кресло, верхний ящик стола наградил новым блоком никотиновой жвачки и, кропотливо потроша упаковку, босс включил речь:
   - Казалось, кто мог подумать о таком взлете господина Товарского? Я читаю немой вопрос промеж ваших глаз. Стать руководителем отдела сортировки! Ключевого узла, фундамента ведущей компании на рынке почтовых перевозок со стопроцентным иностранным капиталом. И это после циничной серии опозданий и вечного пристрастия подискутировать с начальством. Не логично? Друзья, как бы не так. Если человек так рвется к власти, чего мешать? Пусть смерит бремя на себя. Дадим матерому забияке шанс отличиться в лучшую сторону. Перенаправим, так сказать, вредоносные потуги в полезное для компании русло. Зато теперь-то и посмотрим, так ли он хорош работая главой отдела, как умеет дерзить. И кто знает, быть может, мы будем гордиться, что ишачили под началом этой... глыбы, - Смолин пристально посмотрел Товарскому в лицо, спросил твердо: - Мы будем гордиться вашим началом?
   Товарский пожал плечами.
   - Наверное.
   - А как вам такая ответственность в целом? - поинтересовался Смолин и две пластинки кинулись в рот. - Справитесь?
   - Постараюсь, - вздохнул Товарский обреченно.
   Смачно чавкая, Смолин кивнул назидательно:
   - Старайтесь, Сергей Николаевич. Я вверяю вам свой штурвал на целую неделю. И очень надеюсь, что не пожалею.
   Товарский вздохнул еще раз.
  

Глава 5

  
   - Ну? Что вы, красавица наша, застыли? - иронично спросил у Товарского Смолин и подразнил увесистой кипой документов. - Бегите скорее хозяйство принимать!
   Приказав ногам подчиниться, Товарский подступил к столу начальника.
   - Сегодня закроете документы по этой неделе. Это держите следующая, - черство сваливая на Товарского пласты бумаги, наставлял Смолин. - Сами разберетесь. Вот вам графики. В понедельник не забудьте с курьерами увязаться. И к планерке, как следует подготовьтесь. В четверг заберете у логистов будущую неделю и мне приготовите. Обязательно тормошите склад. Все левые возвраты спишите. Плюс отчеты. И не расслабляйтесь слишком. За вами еще система качества висит, помните?
   - Помню, - из-за бумажной горы, ответил Товарский.
   - Вот и хорошо, - очистив поверхность стола, сказал Смолин, - что помните. Я, если что, в бухгалтерии, - он взял кружку с надписью "Boss" и в нее дунул. - Пойду за премию отдела бороться.
   Смолин растворился где-то за дверью, а Товарский с темечком погряз в документации. Пропустил обед и голова приподнялась когда в кабинет ворвалась взбудораженная начальница отдела доставки Нифонтова.
   Уперев руки в бока, набросилась:
   - Товарский, вы теперь в этом зоопарке главный?
   - Извините, что вы сказали? - Товарский потер уставшие глаза. - Я не расслышал.
   - Замечательно. Буду говорить громче. Долго это будет продолжаться!?
   Товарский спросил деликатно:
   - Продолжаться? Что-то случилось?
   - Не случилось, но случиться! Машина ждет! Маршрут по секундам расписан! - она яростно трясла бумагами. - Ребятам до шести на Пражскую успеть и еще всю ночь в Питер ехать. А вашему Пахомову все до фени. Он полдня обедал и опять еле чешется! - истошно верещала владычица курьеров.
   - Извините, я что-то не понимаю, кто чешется?
   - Гамадрил ваш - Пахомов!
   Товарский похолодел. Пахомов - ахиллесова пята. Проклятье. Антипод. Огромный, лишенный мозга, злой предмет, что принадлежит к отделу сортировки. Заклятый коллега обитает за стеной, на складе. Ковыряет тяжести, сортирует посылки. Полностью неадекватный макет человека и слушается только Смолина. Товарский даже в голову ему старался не смотреть. А после недавнего микро-инсульта, у Пахомова парализовало половину лица, отчего общение с ним окончательно превратилось в борьбу с детскими страхами...
   - Ей, Товарский! Ваш отдел срывает сроки. Слышите? Принимайте меры!
   Товарский очнулся и отрешенно заговорил:
   - Я?.. Да, но Пахомов не специально. Просто надо объяснить ему эти моменты, он поймет всю срочность, это на его скорость повлияет.
   - Вот идите, и влияйте на его скорость сами, - сказала она строго. - Поняли?
   Товарский непроизвольно сглотнул. Торопить Пахомова? От одной мысли все застывало в груди и пересыхало нёбо... Он залепетал растеряно:
   - Да, но я думаю, вы это как-нибудь лучше меня... с ним...
   - Товарский! - гневно рыкнула Нифонтова. - Начальник здесь вы! И мне пофигу как, но это создание должно уложиться до пяти часов или я за себя не отвечаю! - и быстро кабинет покинула.
   Товарский тягостно вздохнул. Уфф. Выхода нет. Нужно решаться.
   - Я начальник, - закрыв глаза, полутвердо сказал Товарский. - Да. Я главный.
   Кое-как встал, ватные ноги подвели к двери на склад, он прислушался. Там что-то жило.
   Товарский обтер о пиджак взмокшую ладонь, она обняла стальной кругляш дверной ручки и, прошептав:
   - Господи, помоги, - потянул дверь.
   Грубый запах самца ударил в нос. Чужак нос зажал и нерешительно в пещеру проник. Привычная картина - забитые стеллажи, горы ящиков, тусклый свет. Трупы старых кресел в углу. Отзвук сканера, как писки летучих мышей и тень Франкенштейна разбросанная по стене крупными мазками. Товарский добрался до стопки деревянных поддонов. Высунулся. Рядом с наваленной на полу грудой посылок, вздымалась мощная фигура бывшего штангиста. Пахомов трудился. Но с паузами. Длинными. Вот работяга, большими шерстяными руками, посылку поднял, отсканировал, сканер показал цифру. Пахомов цифру смотрит, думает, смотрит. Кидает посылку в ящик с похожей цифрой. Стоит. Поднимает новую посылку...
   Медленно сближаясь с Пахомовым, Товарский для начала поздоровался тихо:
   - Добрый день.
   Услышав человеческий голос, Пахомов напрягся.
   Товарский посочувствовал осторожно:
   - Сколько у вас тут всего, - и, подкравшись чуть ближе, несмело спросил: - А вам еще долго?
   Пахомов тяжело задышал, Товарский продолжил:
   - Просто, курьеры торопят. Им надо в Питер ехать, - не очень убедительно оправдывался он. - И еще на Пражскую успеть...
   Пахомов, зарычав, бросил посылку в ящик с силой. Товарский вздрогнул и предпочел, ретироваться:
   - Хорошо-хорошо, мы пришлем помощника.
   Обнадежил и пулей вернулся в кабинет. Унимая коленную дрожь и возрождая чувство собственного достоинства, Товарский простоял в дверях с минуту. Почуяв взгляды коллег, в помощники Пахомову подсознание выбрало:
   - Павел, хочу вас на сортировку посылок попросить.
   - А письма? - флегматично спросил Павел.
   - Я подменю, - сказал Товарский, подошел к столу Павла и сел на раздолбанное кресло. - И вот еще что, Павел, большая просьба: успеть до пяти. Очень надо. Спасибо.
   Вторая половина дня пробежала в разы быстрее и оборвалась без десяти пять. Оборвал ее Павел. Вернулся со склада с двумя свертками и отчитался:
   - Сделали все. Две неопознанные остались. Здесь пишет штрих-код, не найден. А у этой его вообще нету, - и положил посылки на стол.
   - Огромное спасибо, - с облегчением сказал Товарский, залез в компьютер и, пощелкав мышкой, произнес задумчиво: - Странно.
   Правду, Товарский убежал искать в отдел логистики. Пристал с посылками к Опрятину. Расслабленно собираясь домой, Опрятин возмутился:
   - Товарский, что ты мудришь? По компьютеру все закрыто!
   - Знаю, что закрыто. Я тебя очень прошу. Пробей их, - подсовывая посылки, умолял Товарский. - Вдруг они вылезут. Меня Смолин порвет.
   Лицо Опрятина покривилось и руки нехотя посылки приняли.
   - Ладно, так и быть. Уговорил, начальник. Должен будешь.
   Товарский выдохнул:
   - Договорились, - и побежал к двери.
   - Ты куда? - удивился Опрятин.
   - Сейчас Виалету предупрежу, что задержусь и вернусь.
   - А-а, - пряча глаза, сказал Опрятин. - Ну давай.
  

Глава 6

  
   Товарский проворно вскарабкался на третий этаж и, постучавшись, сунулся в приоткрытую дверь бухгалтерии. В кабинете, среди пустых столов, перед зеркалом, повязывала цветастый шарфик замужняя коллега Виалеты. На заднем плане уборщица, желтыми перчатками, окунала тряпку в ведро. Сама Виалета отсутствовала напрочь.
   - Извините, а где Виалета Павловна? - спросил Товарский.
   - Как это? - с ехидством в интонации удивилась женщина. - Она вам разве не сказала?
   Товарский спросил с подозрением:
   - Сказала что?
   - Она еще в обед уехала, - подкрашивая губы сообщила женщина.
   - Уехала? Куда? Домой?
   - В Шереметьево. У нее самолет..., - она чпокнула губами и помаду закрыла, - в Эмираты. Неужели не говорила?
   Товарский впал в легкий ступор, но собрался и спохватился натянуто:
   - А-а! Говорила. Я забыл. Извините. До свидания.
   По коридору он шел потеряно. Всё путалось. Самолет... Эмираты... Стало душно и почему-то закружилась голова... Стены поплыли... Товарский завернул в туалет и умылся холодной водой. Посмотрел в зеркало. Отражение что-то явно не понимало. Вдруг осенило: "Она звонила. Батарейка!"
   Вытащил мобильник и убедился... тот в превосходной форме. Бодрый уровень зарядки, отсутствие непринятых звонков.
   "Какая-то причина, должна быть какая-то причина", - произнес про себя Товарский и вытер лицо бумажным полотенцем.
  

Глава 7

  
   Товарский молча зашел в кабинет логистов и задумчиво залип возле шкафа. Опрятин с любопытством посопел и, не вытерпев, спросил:
   - Ну как? Предупредил?
   Товарский покачал головой отстраненно:
   - Нет.
   - Что так? - заинтересованно спросил Опрятин.
   - В Эмираты улетела.
   - Ого. Когда?
   Товарский вздохнул с печалью:
   - Сегодня. После обеда.
   - Одна? - спросил Опрятин.
   Товарский нахмурился:
   - Что одна?
   Опрятин спросил едко:
   - Улетела одна или как?
   От нетактичного намека Товарский ожил и заявил категорично:
   - Конечно одна.
   - Я так и думал, - согласился Опрятин.
   - Что ты думал? - возмутился Товарский с вызовом. - А должна улететь с кем?
   - Ну не знаю, - пожал плечами Опрятин. - Ваш Смолин тоже улетел. После обеда.
   - Он в командировку.
   - Ну понятное дело, - кивнул Опрятин.
   - Что понятное? - озлобленно спросил Товарский и подошел вплотную к столу Опрятина, перегнулся: - Ты что-то знаешь?
   - Я нет. Я так, - увиливая, сказал Опрятин.
   Товарский отвернулся к шкафу. Опрятин помолчав, добавил:
   - А ты не думаешь, ну чисто как вариант, что она со Смолиным того?
   - Что того?
   - Ну, улетела и привет.
   - Ты вообще что ли? - оскорбился Товарский. - Думай, что говоришь!
   - А что такого? - удивился Опрятин.
   - Ничего! Если хочешь знать, я жену его знаю.
   - И что?
   - А то. Она красивая и любит его. И ребенок есть. Улетела с ним? Мелешь чушь.
   - Вот завелся. Я просто, как вариант. Предположил.
   - Предположил он, - передразнил Товарский, взгляд выхватил посылки на столе, он спросил напористо: - Ты адреса посылок нашел?
   - Нашел я, нашел. Нервный какой-то. Вот смотри, - Опрятин повернул к Товарскому заляпанный монитор и чуть двинул посылку, - что с кривым штрих-кодом. Два месяца назад потерялась. Мужик еще звонил и орал, что в суд подаст. Она Московская. Интернет магазин элитных подарков "Вип-Москоу-Лайф". Тут паркеры должны быть, подарочные.
   Товарский сел на гостевое кресло, подкатился к Опрятину и порадовался наигранно:
   - Ну видишь, как хорошо. А мы нашли.
   - Это мы - да. А вот с этой стремной, проблемы, - Опрятин положил на вторую посылку ладонь. - Ее нигде нет. Ни по весу, вообще никак. Я запросил Европу, покамест молчат. Предлагаю отправить ее обратно и привет.
   Товарский взял "стремную проблему" и, рассматривая, сказал саркастически:
   - Ты еще в помойку выкини, - и поскреб у посылки боковину. - Адрес можно разобрать.
   - Ты, конечно, извини, но я чего-то ничего...
   - Слепой что ли? Я читаю спокойно, - Товарский поднес посылку к лицу и, усиленно щурясь, заговорил: - Забивай в комп. Ленинградская область... Видишь?! Она в Питер ехать должна. Значит так, Ленобласть, город Тутовск, улица... В комп забиваешь?
   - Забиваю..., - нехотя буркнул Опрятин и застучал по клавишам.
   - Город Тутовск, улица Советская, дом шестнадцать, Решетову. Забил?
   - Я-то забил, только...
   Товарский перебил:
   - Распечатывай штрих-код.
   - На паркеры распечатывать?
   - Оба распечатывай.
   - Распечатываю, - Опрятин щелкнул мышкой, принтер на тумбочке ожил, зашумел и протащил через себя два белых листа.
   - Дай сюда, - Товарский вырвал у Опрятина горячие бумажки. - У тебя скотч есть?
   - Только маленький. Дать?
   Товарский ответил резко:
   - Себе оставь свой маленький, - встал и добавил: - И ты ничего не знаешь про нас с Виалетой, понял? И как там и что, понял?
   - Ну извини, я же говорю...
   - Всё, привет тебе, - Товарский дверью хлопнул.
  

Глава 8

  
   "Никакой причины нет, - медленно плетясь по улице к машине, размышлял Товарский. - Виалета - взрослая женщина и слетать к морю, на пару дней, позволить себе может. Не предупредила? А путевка неожиданно подвернулась, скажем, сегодня утром. Да. Точно. У институтской приятельницы планы изменились. Вызвали на работу, вот и уступила Виалете. Понятное дело - спешка. Одни вещи пока соберешь... Нет она позвонить хотела, но закрутилась. И вообще, зачем звонить? Могла подумать, что я могу подумать, мол, хвастается. Правильно. Не хотела огорчать. Более того, надо порадоваться. Другая бы растерялась, а она... кстати, где она?!"
   Товарский застыл возле газона, с глубокими бороздами от покрышек, где якобы должна стоять машина. Стоп. Не якобы. Он ее оставил здесь! И она обязана тут стоять без всяких оговорок! Угол дома, палатка с мороженным, спящий у заборчика бомж - все на своих местах. Где машина?!
   У Товарского перехватило дыхание.
   "Угнали! - панически прокричал внутренний голос. - Как чувствовал!"
   В голове хаотично запульсировали мысли: "Срочно бежать, надо... куда-то... сообщить в милицию... план перехват... на вертолетах... со спутников... или ошибка. Оставил в другом месте?"
   Товарский огляделся - пустая улица, считай без припаркованных машин и... сильно подозрительный человек метрах в тридцати, у обочины, ходит, осматривается.
   "Странно. Взрослый дядька, а побрит наголо, да в спортивном костюме. С барсеткой. Какой-то браток из начала девяностых. Этот уголовник мог машину похитить и теперь пришел за документами. Ой! - Товарский резко отвернулся. - Кажется, заметил".
   А уголовник, похоже, действительно заметил чужой взгляд и, поняв, что разоблачен, нагло крикнул:
   - Мужик ну-ка стой! Стой мужик! - и побежал к Товарскому.
   Товарский прикинулся глухим, намертво вцепился в лямку портфеля и лихорадочно заспешил к палатке с мороженным. Не помогло.
   Уголовник подлетел и спросил напористо:
   - Ты машину мою нигде не видел? Ауди бочка на литье, темная вишня.
   Утрачивая от страха сознание, Товарский прошептал осевшими связками:
   - Я... я ничего не видел.
   - Да? А что ты так разволновался? - спросил уголовник грозно. - Ты что, с ними в доле?
   - Ни с кем я не в доле, у самого машину украли.
   - Врешь!
   Почти отключаясь Товарский проговорил:
   - Нет, она вот здесь, стояла. Девятка.
   - Зеленая, с гнилыми дверями?
   - Да... с дверями..., - увидел слабый лучик, ухватился. - Вы ее видели?
   Уголовник, смягчая тон, выдохнул:
   - Видел? Я свою рядом поставил. Получается это целая банда? Братан, что делать-то?
   - Сам не знаю, - чуть успокаиваясь, развел руками Товарский.
   - И ты не знаешь? У тебя тоже багажник трупов?
   Товарский побелел.
   - Они же бросят ее, - начал сокрушаться уголовник. - Называется забежал покушать. Мусора московские, чтоб их всех! Заладили и талдычат: регистрация, регистрация. Им же ни хрена не объяснишь.
   Потеряв интерес к Товарскому и задумчиво водя ладонью по лысине, уголовник высматривал свежего информатора, когда от подзаборного бомжа раздалось ироничное:
   - Сынки. Машины потеряли?
   Уголовник нахмурился, переглянулся с Товарским и подтвердил недоверчиво:
   - Потеряли.
   Бомжик среди матраса из газет поворочался и ласково прохрипел:
   - Ищите, ищите и не находите.
   Уголовник согласился с легкой притворностью:
   - Ищем, отец. Очень ищем и что-то никак не найдем.
   Бомж привстал на локте, поправил в изголовье растрепанную сумку со смятыми банками, спросил раздраженно:
   - Так вы что, не знаете ничего?
   Навострив уши, уголовник подкрался к бомжу и, сев на корточки, спросил с хитрой нежностью:
   - Чего мы не знаем, - заботливо правя на бомже газетку, - отец?
   - Того! - нахально огрызнулся бомж. - Эвакуаторы улицу еще днем чесанули. Все криво припаркованные фу-и-ить...
   С омерзением на лице уголовник протянул:
   - Вот уроды! - и распрямился. Глядя куда-то вдаль, спросил смятенно: - И как теперь?
   Нежась на асфальте, бомжик усмехнулся:
   - Что как? Отстойники звонить, ехать, искать. Пока не поздно, - и произнес мечтательно: - А то на выходных там такое...
   Уголовник заглянул в себя. Среди полумрака узкой, лишенной окон глиняной мазанки с низким потолком, он различил собственное, лежащее на помосте из табуреток нагое тело. Белое, как фосфор, и со скрещенными руками на груди. Он дернулся в ужасе и припал к бомжу резко.
   - Отец! - схватил за грудки. - Куда звонить-ехать? Спасай!
   Бомжик мастерски почесал волосатое горло под куцей бородкой и, вынимая из грязного пуховика карандаш, допустил:
   - Ну, ежели нам с ребятами на пиво скинетесь. Я вам и адрес, и телефон, и... и! - информатор чихнул. - Ой, мамочки... и схему стоянки нарисую.
   Уголовник, не обтерев лица, вскрыл барсетку и закричал с жаром:
   - Рисуй, родной! - осыпая бомжа мелкими купюрами. - Рисуй!
   Не поднимаясь, бомжик оторвал от газеты клочок, карандаш грифелем на бумажку нацелился и застыл. Сказал оторопело:
   - Вот горбатый попугайчик. Как же его там?...
   Уголовник благодетеля горячо затеребил:
   - Какой еще попугайчик? В багажнике девятнадцать хомячков дохнут. Рисуй!
   Бомжик возразил:
   - Ну подожди ж, ты так... Дай буквы вспомнить.
   - Я подожду. Не подождут они. Разложатся, собаки! Я ее даже тебе не продам!
   - Всё! Тихо! - потрясенно сказал бомж. - Вспомнил! - и принялся рисовать.
   Уголовник завладел схемой, а Товарский, умирая от страха, подвязался на совместную ловлю машины. В мгновение ока, из под земли перед ними колом встала грязная четверка, а сзади окликнул эротичный женский голос:
   - Мальчики, вы, случайно, нигде красную мазду не видели?
   Мальчики заинтригованно обернулись. С ворохом брелков в руке, на тротуаре потерянно выпячивала губы, когда-то пышногрудая брюнетка, не первой свежести.
   - Девочка, там, у заборчика, - показал уголовник взглядом, - лежат ответы на все твои вопросы. Командир, Проектируемый проезд!
  

Глава 9

  
   Товарский силился справиться с дверью. Палец тыкал в брелок, рука дергала ручку. Тщетно. "Возможно не та кнопка", - подсказал внутренний голос. Товарский перевернул брелок, надавил кнопку другую. Дверь не открылась опять. "Наверное, батарейка села", - предположил голос. Товарский нажал и убедился - лампочка в брелоке загорелась. Голос рассудил: - "Значит сдох аккумулятор". Товарский вдумчиво икнул и здравому смыслу подчинился: начал ковырять в личинке ключом зажигания. И получилось! Дверь отворилась и перед ним, блаженно скрестив руки на груди, возник образ Зинаиды Денисовны. И почему-то с очень нездоровым выражением лица.
   - Сергей, - произнесла старушка загробным тоном. - Что случилось?
   - Двое погибших, - выразительно сообщил Товарский.
   Прикрыв рот ладошкой, Зинаида Денисовна охнула:
   - Кто? - и отступила в коридор.
   Товарский молча в квартиру прошел и, прямо в обуви, повернул на кухню. Зинаида Денисовна проследовала за Товарским робким хвостиком.
   Товарский присосался к чайнику, кадык мощно по гортани заходил, с шумом закачивая в организм жидкость. Опасаясь мужчину разгневать, старушка справилась:
   - Кто погиб?
   Товарский от чайника оторвался, выдохнул:
   - Рыженький и черный. Остальных семнадцать братиков и сестричек нам удалось спасти.
   Зинаида Денисовна сконфузилась:
   - Это цыгане что ли?
   - Не, - Товарский залез в холодильник и вытащил гирлянду сосисок. - Это хомячки.
   Зинаида Денисовна конфузиться продолжила:
   - Какие еще хомячки?
   - Для зоомагазина. Сейчас покажу. Я нам немного принес. Они такие смешные, - Товарский порыскал по карманам плаща, нашел липучую пломбу со словом "Спецстоянка" и расстроился: - Вот, блин. Я кажется, их в машине оставил.
   - В какой еще машине?
   - Похоже, что в своей или... А, все нормально. Вспомнил, - жуя сырую сосиску, отмахнулся Товарский. - Я их у Толика оставил.
   Старушка что-то заподозрила:
   - Это что еще за Толик?
   - Толик? Из Владимира. Классный мужик. Они с женой всякую живность дома разводят, там хомячков, свинок, а потом здесь в зоомагазины сдает. Он меня вообще здорово выручил. Я когда машину получил, на сцепление нажал, а педаль в пол ушла и всё, приехали. Вот меня на тросу и дотащил.
   Ее подозрения крепли:
   - Четвертый час ночи! Какой может быть трос?
   - Я-то сделаю что? Как еще? Эти эвакуаторщики когда загружали или разгружали, видно, дернули, ну и сцеплению каюк, - Товарский запил сосиску из чайника. - Так мне Толик сказал.
   И, наконец, свершилось:
   - Вы что, пьяный?!
   - Я? - уязвлено икнул Товарский и соврал: - Не очень. Вот, Толик да. Кстати ему негде переночевать. Я тут подумал, может, мы пустим его и...
   - Вы что делаете? - по морщинистым руслам щек Зинаиды Денисовны, зажурчали ручейки. - Я по вашей милости вторую ночь на лекарствах. Не сплю. Морги обзваниваю. Переживаю. Уехал на машине, мало ли что. А он попросту где-то шлялся и теперь является в пятом часу ночи с пьяными дружками, чтобы превратить мою квартиру в наркомановский притон?
   - Да не, - протянул Товарский беззаботным голоском. - Вы ничего такого не думайте. Толик нормальный. Просто лысеет здорово, вот и стрижется. Ну так я позову?
   Зинаида Денисовна взяла под контроль накатившие эмоции, ее платок обтер слезы, она сказала твердо:
   - Марш в свою комнату.
   - Да, но...
   - Я сказала в комнату, - она перстом указала направление и вскрикнула резко: - Быстро!
   Товарский вжал голову и подчинился. Такое разгневать... Последнее он услышал:
   - Завтра, когда протрезвеете, вас ждет серьезный разговор, - и хлопнула дверь.
   Падая на кровать, Товарский заснул.
  

Глава 10

  

17 апреля, суббота

  
   "Когда они музыку выключат? Одно и тоже крутят и крутят, крутят и крутят... И почему среди соседей идиоты одни?"
   Товарский поворочался. Провалился в сон. Встрепенулся.
   "Да сколько можно? Дайте поспать!"
   Накрыл голову подушкой. Забылся.
   "Что же так громко-то?! Должно быть у людей хоть немного совести? Идиоты придурошные, я вам сейчас"...
   Решил это безобразие как-то остановить. Приподняв тяжелую, точно из кирпичей, голову, Товарский с трудом разлепил глаза. Комната кружилась, музыка играла. Играла на безбожной громкости, что-то очень знакомое и где-то очень рядом.
   Не успел сообразить, рука нырнула в карман и вытащила телефон.
   - Да. Алло. Алло, - сбивчиво заговорил в трубку. - Алло.
   - Товарский?
   - Алло. Да.
   - У тебя мозг есть?
   - Да. Кто это?
   - Ты что наделал?
   - Да. Что?
   - На хрена ты их откопал?
   - Ты откопал. На хрена, - повторил Товарский. - Не понимаю. Кто это?
   - Опрятин.
   - А-а, подожди..., - Товарский сел и потер ладонями лицо. Кое-как пришел в себя, взял телефон. - Да. Привет. Что случилось?
   - Ты пьяный что ли?
   - Ну не так чтобы пьяный...
   - Ты же не пьешь?
   - Нет, я просто голодал целый день, а потом... Так что случилось?
   - Случилось, что ты облажался.
   У Товарского схватило сердце. Он спросил с трепетом:
   - Облажался? Сильно?
   - Еще как. Ты облажался по-полной. Докладная на тебя от двух отделов у генерального лежит.
   Надеясь на отрицательный ответ, Товарский страх озвучил:
   - Я что, уволен?
   - Этого не скажу. Приезжай и узнавай сам.
   Динамик телефона запищал, Товарский посмотрел на дисплей. Вызывал Смолин.
   - Подожди. Повиси на трубке, у меня вторая линия. Алло.
   В трубке медленно прорычало:
   - Товарский?!
   Товарский ответил робко:
   - Да.
   - Ты знаешь, сколько мне этот роуминг стоит?
   - Я? Нет.
   - А что ты вообще знаешь?
   - Я...
   Смолин перебил:
   - Почему мне звонят из-за тебя?
   - Это просто...
   - Ты что там устроил?
   - Просто недоразумение...
   - А тебя родители недоразумения свои контролировать не учили?
   Товарский признался стыдливо:
   - Учили.
   Смолин заорал:
   - Тогда какого хрена ты их не контролируешь?!
   - Я все исправлю, - клятвенно сказал Товарский.
   Смолин выждал паузу.
   - Срок у тебя - выходные. Понял?
   Товарский кивнул.
   - Да.
   Смолин отключился. Товарский посмотрел на дисплей и ужаснулся. Двадцать один непринятый вызов.
   "Что же случилось-то?" - и набрал Опрятина. Опрятин сбросил.
   Надо одеваться и ехать. Товарский оставил кровать и обнаружил полностью себя одетым и в зашнурованных ботинках. На полу валялся портфель, он изловчился поднять его и не упасть, дернул дверь и нос к носу столкнулся с Зинаидой Денисовной.
   - Я так и знала, что вас уволят, - капнула ядом бывшая женщина.
   - Разрешите, - Товарский старушку обогнул и взялся открывать входную дверь. - Меня никто не уволил, я проспал и сейчас опаздываю, - шагнул на лестничную клетку и добавил: - Всего хорошего.
   - Ничего хорошего! - закричала в спину Зинаида Денисовна. - Вы пьяница и неудачник!
   Товарский ждать лифта не стал. Вниз поковырял по лестнице. Вырвался на улицу.
   Старуха, высунувшись с балкона, на весь двор закричала:
   - Я проклинаю тот день, когда приютила вас в своей квартире!... Наркоман чертов!...
   Нахлобучив шляпу, Товарский пошелестел в сторону метро.
  

Глава 11

  
   Опрятин курил около главного входа в "Кэнал-Пост". Заметив Товарского, сорвался навстречу, на бегу вопя:
   - Товарский! Что ты наделал? Меня отымели все. В десять утра вызвали..., - подбежал и наморщился. - Чем от тебя пахнет?
   Не сбавляя шаг, Товарский ответил:
   - Хомячками.
   Семеня рядом, Опрятин спросил с недоумением:
   - Какими хомячками?
   - Неважно, - отмахнулся Товарский. - Долгая история. Ты продолжай.
   - Так вот, меня отымели все. И Нифонтова, и Евгеша, и...
   Они по разным берегам обошли утопшее в крупной луже солнце.
   - Я это понял, - сказал Товарский. - Что случилось-то?
   - То, что я зачем-то связался с тобой. Вот что.
   - Хорошо-хорошо, - быстро согласился Товарский. - Теперь нормально расскажи.
   - Что расскажи? Когда ты вчера домой, так сказать, - Опрятин щелкнул пальцем по горлу, - отдыхать пошел, я тутовскую посылку в маршрут вбивать стал и оказалось, твоего Тутовска нет ни на одной карте мира и привет.
   Товарский миновал стеклянные двери главного входа, карточкой отворил турникет и, помогая Опрятину зайти, предположил:
   - Может, надо было букву поменять? Тутавск.
   Втягивая живот, Опрятин боком через турникет пролез и они устремились по коридору.
   - Менял я, по-всякому. Ничего похожего. Искал, искал и плюнул. Домой пошел, - он остановился у двери в отдел, осмотрелся и понизил голос, - а Нифонтова меня, на выходе отловила, и давай насиловать. Где этот Тутовск, где? Повезло, нас охранник услышал. Вроде как раньше служил там, точку на карте нарисовал. Слезла с меня.
   Товарский спросил настороженно:
   - И что? Все из-за этого?
   - Размечтался, - Опрятин дверь открыл, плюхнулся на свое место и бросил ключи на стол. - Теперь рассказывай ты.
   Снижаясь на гостевое кресло, Товарский спросил непонимающе:
   - Что рассказывать?
   - Вспоминай, что ты с посылками сделал, когда вышел от меня?
   Товарский подумал мгновение.
   - Что-что, принес на склад. Там Нифонтова икру метала. Посылки отдал. Сказал и показал, что Тутовскую к Питерским, а паркеры срочно в Интернет-магазин, не помню, какой там адрес?
   Опрятин спросил с подвохом:
   - А штрих-код на посылки кто лепил?
   Товарский признался честно:
   - Лепил - я.
   - Что я? Головка от часов "Заря". Как ты лепил?
   - Обычно. Вырезал ножницами и под скотч.
   Опрятин залез в тумбочку, извлек посылку и сказал выразительно:
   - На, смотри. Ею сегодня курьера чуть не убили.
   Товарский взял упакованную в плотную бумагу бандероль. Под собственноручно приклеенным вчера прозрачным скотчем, ниже штакетника штрих-кода, конечный адресат значился: Internet shop "Vip-Moscow-Life". На теле самой посылки, корявым детским подчерком было нарисовано: г. Тутовск, Советская 16. Решетову.
   - Мужик даже вскрывать не стал. Бросил в курьера и сказал, что мы издеваемся и если раньше он сомневался, то теперь точно в суд подаёт. Дело, понимаешь, принципа и привет.
   Товарский забормотал тихо:
   - Я поклясться могу, что сделал все правильно. Еще десять раз сверился и прилепил... куда надо, вроде.
   - Вроде у Мавроди. А ты, значит, хренова сверился. Лепило.
   Товарский произнес вдумчиво:
   - Так, значит, она в Питер ехать должна?
   - Ничего не должна, - отрезал Опрятин. - Я по утру с европейским офисом списался. Ты будешь удивлен, ни о каком Тутовске и Решетове там не слышали. Адреса "Советская шестнадцать" не регистрировали. Это вообще не наша посылка.
   Товарский обрадовался осторожно:
   - Подожди! Но тогда все просто! Значит, ничего и доставлять Решетову не надо! Пусть курьеры возвращаются с паркерами и всё!
   - Ага, - снисходительно усмехнулся Опрятин. - Только паркеры Решетову они уже доставили. И он их, ясно, что не дурак, взял.
   - Когда они успели-то? - спросил Товарский обреченно. - Это все точно?
   Опрятин разбудил от спячки компьютер и, внимательно глядя в монитор, ответил:
   - Так мне Нифонтова проорала.
   Товарский предложил быстро:
   - Пусть на обратном пути заберут.
   - Да? А если мужик упрется и не захочет возвращать паркеры, не получив свою посылку?
   - Пусть надавят.
   - Надавят? Курьеры? - удивился Опрятин скептически. - Им это надо?
   Товарский взмолился:
   - Позвони им!
   Опрятин осадил:
   - У тебя денег много, ты и звони, - и отклеил от монитора розовый стикер. - На, телефон водителя, держи.
   Товарский взял бумажку и номер набрал.
   - Не доступен.
   - Звони еще, - кивнул Опрятин уверенно.
   Товарский повторил попытку.
   Послышался голос:
   - Да, - прошипело издалека.
   Товарский заговорил взволнованно:
   - Алло. Да. Здравствуйте. Вас беспокоит временно исполняющий обязанности начальника отдела регистрации и сортировки посылок и писем. Моя фамилия Товарский. Зовут меня Сергей Николаевич. У меня к вам очень большая просьба. Вы сегодня доставили посылку в город Тутовск... Алло. Вы слышите? Алло..., - непонимающе посмотрел на телефон. - Пропал куда-то.
   Опрятин поддел:
   - Ты дольше представляйся.
   - Да, подожди..., - Товарский набрал заново. - Вот черт. Опять недоступен.
   - А ты думал. Иногда целый день им звонишь и звонишь. И все без толку. Как в другую галактику.
   Гребя ногами, Товарский подкатился ближе к окну. Поставил автодозвон и прижал трубку к уху. Монотонно пошли минуты ожидания. Взгляд задержался на плавном колыхании вертикальных жалюзи. Из форточки мягко лилась прохлада. Она путалась с теплым воздухом кабинета, таяла и затекала Товарскому в голову. Голова наливалась приятной тяжестью, глаза моргали всё медленнее... и медленнее...
   ...Резко забренчал колокольчик трамвая, в ответ просигналила машина, понеслась ругань. Перегазовка, визг колес. Товарский лицо помассировал и от окна отвернулся. В кабинете, под грамотой "лучший работник 2004", сипло посвистывал, как детская резиновая игрушка, нос Опрятина. Сам Опрятин лазал по сайтам московских проституток и выписывал телефонные номера. Товарскому трубку держать надоело. Сдался. Без особой надежды спросил:
   - Может они перезвонят?
   - Кто? - удивился Опрятин.
   - Курьеры.
   - Ага, как же, жди. Сейчас все бросят...
   Неожиданно у Товарского взыграл телефон.
   - Алло!
   - Игорь!? - раздалось в трубке.
   - Нет, - сникая ответил Товарский. - Это не Игорь.
   - Света? - изумился человек.
   - И не Света.
   - А кто это?
   - Извините, мне кажется, вы не туда попали, - Товарский повесил трубку. - Нет, это не они. Что теперь делать-то? Меня Смолин порвет.
   - Конечно, порвет, - кивнул Опрятин. - Если тебя раньше не порвут.
   - Думаешь?
   - Уверен. Генеральный в понедельник придет, почитает докладные, вызовет на ковер и привет.
   - И что делать? - спросил Товарский беспомощно.
   - На биржу труда вставать. Там вроде пособие платят.
   Товарского слова задели. Он встрепенулся:
   - Прекрати такое говорить! Меня не уволят!
   - Конечно, не уволят. Тебя турнут пинком под зад, - уточнил Опрятин колко. - За несоответствие занимаемой должности. И заодно меня, как твоего пособника.
   - Я все исправлю!
   - Исправишь? - спросил Опрятин с интересом. - Как?
   - Я поеду туда сам, - заявил Товарский твердо.
   - В Питер?
   - Да. В Тутовск. И посылки поменяю.
   - У тебя же сцепление барахлит.
   - Я на поезде поеду. Туда и обратно, за выходные управлюсь, - Товарский с готовностью поднялся и повесил на плечо портфель. - Кто, говоришь, до Тутовска дорогу знает?
  

Глава 12

  
   Энергично листая газету, военный пенсионер Казаков охранял турникеты главного входа. Беглого взгляда Товарскому - генеральскому сыну, хватило угадать по выправке Казакова чин высшего армейского сословия. "Бывший полковник, - заключил Товарский уверенно. - Хотя почему бывший?" Это лифтер может стать "бывшим", а "бывших" полковников не бывает, это Товарский впитал вместе со сгущенным молоком солдатского спецпайка. Устав сильнее радиации въедается в костную ткань.
   - Товарищ Казаков? - спросил Товарский.
   - Я! - жизнерадостно ответил Казаков и от газеты оторвался.
   - Здравия желаю.
   - Привет, - сказал Казаков и, приподнявшись, пожал Товарскому руку.
   - Я тут слышал, вы можете подсказать, где находится такой город как Тутовск?
   Казаков ответил с готовностью:
   - Конечно, могу. А что ты хочешь? В снабжении тридцать лет. Я весь союз вдоль и поперек. Я в таких местах бывал, что вам гражданским и не снилось. Одна средняя Азия - это мама дорогая. Вспоминать страшно.
   Товарский вынул блокнот под запись и спросил:
   - А вы хорошо этот город знаете?
   - Ну как хорошо? Раза четыре приезжал. В составе комиссии, всё как полагается. И еще боролись, кто поедет. Кормили..., - Казаков закатил от былого наслаждения глаза. - Веришь, как нигде.
   - А туда из Питера как добраться? Вы можете вспомнить номер автобуса?
   Казаков усмехнулся:
   - Чудак-человек. Нас из Ленинграда на машинах привозили. А увозили - дрова. Я говорю, кормили там...
   - Да? Значит придется на такси? - Товарский прикинул непрерывно растущий бюджет поездки и опечалился. - Это от Питера очень далеко?
   - Да, нет. Не скажу, сколько точно, но что-то сильно близко. И я тебе говорю, там прямо с московской трассы поворот в лес. Нет ни указателей, ничего. И неприметные ворота, наподобие автобазы.
   У Товарского затеплилась надежда на поездке сэкономить. Он спросил обнадеженно:
   - То есть, если я правильно понимаю, это получается, Тутовск находится, не доезжая до Питера? Если ехать прямо по ленинградке из Москвы, так?
   - Ну если из Москвы ехать, то да. Слегка не доезжая.
   - А железная дорога далеко?
   - Карта есть? Давай нарисую, - Казаков изъял у Товарского блокнот. - Вот смотри, это Москва, это твой Питер, я схематично. Дороги. Как-то так. И получается, что Тутовск сидит в лесополосе между трассой и железной дорогой, - Казаков рисунок закончил и блокнот вернул. - Понял?
   - А станция около города есть?
   - А как же без станции? Что называется "Тутовск" вряд ли, скорее "такой-то километр" или еще как, но быть должна точно. В Тутовске вагоноремонтный завод есть и фабрика. Так что, ты на вокзале, в кассах поспрошай. Подскажут.
   - Да? Ну ладно, - Товарский спрятал блокнот и посмотрел на выход. - Спасибо.
   - Всегда, пожалуйста. Только ты это..., - он подманил Товарского, чуть понизил голос и сказал доверительно: - В Тутовске будь повнимательнее. Не знаю как сейчас, а раньше как на зоне. Пропускная система, двойной забор, овчарки, автоматчики. Главное куда секретность непонятно. На вагоноремонтном заводе чинили все подряд. Разве что из-за фабрики спецбрезентов. Вот там да. Такой брезент гнали, что закачаешься. Не горит, не тонет. У меня до сих пор в гараже рулон... ну в прочем ладно. Эту секретность еще в конце восьмидесятых с города снять хотели, но видать позабыли, так что особо не шали. Объект режимный.
   Товарский кивнул и пообещал:
   - Я постараюсь, - устремился к дверям. - До свидания.
   Казаков крикнул вслед:
   - Будь здоров! И Готшалку привет передавай.
   - Хорошо. Передам.
  

Глава 13

  
   Московский метрополитен выплюнул Товарского в сторону площади трех вокзалов. Увиливая от крупных тюков растерянных приезжих, он поплутал по пешеходным переходам и пробрался к вокзалу Ленинградскому. Осмотрелся.
   Давненько здесь не бывал. Но годы разлуки не сильно сказались на историческом убранстве здания, частично приправленного чумазыми ликами бездомных, что как фурункулы торчат из складок монументальных стен. Хотя нет. Нужно признать - время пошло памятнику на пользу. Если абстрагироваться от бомжей, стало заметно чище. Около и внутри-вокзальная территория приняла более цивилизованную ориентацию. Осовременные кассы и очередь к заветному окошку короче, чем ожидалась. Нет-нет. Вполне приятно. Сделано с человеческим подходом...
   - Мужчина, не спим! - окликнул динамик окошка.
   Товарский нагнулся.
   - Здравствуйте.
   - Ну?
   - Мне, пожалуйста, один взрослый билет до Тутовска и обратно.
   - Куда один взрослый билет?
   - До Тутовска.
   - Это по какой дороге?
   - По вашей. По ленинградской.
   - У нас такой станции нет. Следующий!
   - Подождите. Ну я точно не знаю, она возможно как-то по-другому называется. Там еще Тутовск рядом. Знаете?
   - Понятия не имею. Ни о каком Тутовске я никогда не слышала.
   - А кто слышал?
   - Я знаю? Отойдите. Не мешайте работать.
   - И как мне быть? Я целую очередь отстоял.
   - А я тут причем? Следующий!
   Сзади раздалось недовольное:
   - Гражданин, сколько можно задерживать? Я опаздываю! - потный жирдяй с чемоданом на колесиках оттеснил хрупкое тельце Товарского, и сам прильнул к окошку. Товарский ругаться не стал и молча отошел. Ничего не изменилось.
   Покрутил головой. Колоссальные просторы. Места много - толку мало. Кофейные автоматы и прочая ерунда. Раньше справочные стенды были, а теперь... Товарский практически совсем опечалился, когда заприметил в углу нечто похожее... неужели оно?
   Одинокая будочка с надписью "Справки". Многое сходилось, но Товарский радоваться не спешил. Подступил к сооружению и посмотрел сквозь полупрозрачную шторку за стеклом. В будке присутствовала изысканная дама. Она, обмахиваясь веером, читала - лицо перекрывал томик Анны Ахматовой "Избранное". Выше томика громоздилась сложная для восприятия прическа.
   Товарский спросил деликатно:
   - Извините, а вы здесь справки даете?
   Не отвлекаясь от чтения, дама размеренно и четко проговаривая слова, сказала:
   - Вы будете удивлены, но да. Именно здесь мы и даем справки.
   - Бесплатно?
   - Абсолютно.
   - Да? Я просто в кассы обращался, а они даже не сказали... Я могу вас спросить, как проехать до Тутовска?
   - О, Тутовск, - дама отложила томик, тонкие морщинистые пальцы коснулись не менее морщинистого лба и, усиленно работая веером, она окунулась в воспоминания. - Как же это было недавно...
   Товарский слегка подождал и спросил:
   - Так вы знаете?
   - Милый мальчик, знаю ли я? - с театральной интонацией, обронила вопрос морщинистая дама и утонченно улыбнулась. - Если бы вы задались вопросом "как проехать до Тутовска" каких-то двадцать лет назад, я бы сразу нажала одну интересную кнопку под столом. К вам бы подошли два молодых человека в таких же плащах и костюмах и здесь я больше вас никогда бы не увидела. Но сегодня время другое и спрашивать можно все, что вам вздумается.
   Товарский испуганно осмотрелся. Пока никто не подходил, но на всякий случай предпочел объясниться:
   - Вы знаете, просто мне срочно, по работе. Начальство приказало: ехать в Тутовск и доставить посылку, - Товарский залез в портфель и обнажил бандероль. - Вот эту. Это очень важно. Вопрос жизни и смерти. Понимаете?
   - Я ли не понимаю? - спросила дама и вздохнула с интеллигентной тоской. - Отнюдь. Что ж, если вы категоричным образом решились попасть в город Тутовск, у вас появляется необходимость свершить поступки следующие. Сначала вы пойдете в кассу и купите билет до Ленинграда. А нет, прошу прощения, сначала вы скажете спасибо Собчаку, а уже затем купите билет до Санкт-Петербурга в вагон за номером девять. Дальше вы пойдете в привокзальный буфет и купите бутылку перцовой водки, а также коробку дорогих и коробку вкусных конфет. Коробку вкусных конфет отдадите мне, а дорогие, вместе с перцовкой вручите Розе Ивановне, сегодняшней проводнице девятого вагона и слезно попросите помочь выйти возле Тутовска. Она будет ругаться - не бойтесь. Внутри она женщина добрая и таких молоденьких мальчиков как вы любит. Она разбудит на рассвете и поможет с поезда сойти. После того как вы отряхнетесь и соберете свои вещи, вы пойдете по тропинке в лес. За лесом и будет ваш Тутовск.
   - Девятый вагон, Роза Ивановна..., - Товарский торопливо записывал в блокнот, - перцовка, конфеты, тропинка в лес... ага. Большое спасибо. Я сейчас.
  

Глава 14

  
   - Еще раз огромное спасибо, - отдав конфеты, Товарский получил в награду игривый взгляд престарелой проказницы и легкий намек на воздушный поцелуй. Вместо прощальных слов, Товарский натянуто улыбнулся. Внутри негодовало все.
   "Идиотские траты. Коррупцию развели. Конфеты, водка. И так дорого! Ценники в буфете ломят как хотят, - мысленно возмущаясь, Товарский, углубился в зал ожидания и оккупировал кресло. - Ладно водка - для дела. Но, извините, тонюсенький бутерброд с колбаской, по цене батона целой колбасы в обычном магазине. Это годится куда?"
   Товарский выудил из паспорта билет. "Нет, а чего скрывать? Да, есть я хочу, хотел и буду хотеть. Но, извините, не за такие деньги".
   Изучая билет, сверился с наручными часами. До отправления поезда более четырех часов и ало того, что туалет платный, так еще цены на еду беспрецедентны. Отвратительное место. Какой-то вшивый бутерброд?! Безумные деньги".
   Товарский вложил билет в паспорт и спрятал это дело во внутренний карман.
   "Жалобу написать. Спекулянты. Хорошо, девятый вагон плацкартный, а то был бы "СВ" и... Даже думать не хочется. Да. Всё, хватит. Нужно отвлечься и вздремнуть".
   Предусмотрительно убрав продуктовый набор для проводницы в портфель, Товарский наказал будильнику в телефоне проснуться за час до отправления поезда и случайно наткнулся на последний набранный номер. Для очистки совести звонок курьеру повторил. Абонент находился все там же - вне зоны действия сети.
   Не расстроившись ничуть, Товарский спрятал телефон и, для безопасной дремы на вокзале, принялся окукливаться. Застежками к себе, поставил на колени портфель, руки обхватили пухлые кожаные бока и пальцы спутались между собой "в замок". Поустойчивее расставил ноги, сгруппировался. И внимание, финальный штрих: положил подбородок поверх ручки портфеля. Кабабунга случилась! Неуязвимый для воров кокон готов и можно спать спокойно. Как тут... щелк! Правая застежка портфеля расстегнулась. Товарский распутался, провокаторшу застегнул. Окуклился снова и... снова нет, неприятность повторилась. Товарский провел оперативное расследование инцидента. Причины разгерметизации портфеля стали очевидны при детальном изучении особенностей компоновки содержимого. Оказалось, что негабаритная бутылка водки натягивает стропы застежек сильнее расчетной величины, отчего малейшее прикосновение к рабочей (стопорной) пластине нагруженной застежки приводит к нарушению целостности всей конструкции. Заключительный вердикт жесток - портфель перезаполнен. И нужно чем-то жертвовать. Изъять какой-либо артефакт или смириться с подобной открытостью. Товарский насупился. Нет, придется изымать, смиряться как-то для слабаков.
   На правах собственника, Товарский назначил конкурс для выявления отщепенца и произвел экспертную оценку объектов, перевозимых портфелем. Личные вещи, включая архивные документы и предметы, носящие индивидуальную автобиографическую ценность, обладали статусом неприкасаемых. Оставалось три инородных тела: водка, конфеты и посылка. Но если бутылка водки и коробка конфет имели конкретный денежный эквивалент, подтвержденный кассовым чеком, то посылка заявленной стоимости не имела. Кандидат на выбывание очертился. Товарский вынул посылку и с пренебрежением покрутил.
   "Вот он. Упакованный в бумагу человеческий фактор. Секундная ошибка, из-за которой еду неизвестно куда. Кто твой творец, прямоугольник? А? Кто тебя создал во мраке? Кому ты служишь, вещица? Что? Безмолвствуешь, коварный сверток! Да на тебе клеймо... и, кажется, номер телефона..."
   Товарский пригляделся: после фамилии "Решетов" много цифр. "Да, точно, номер телефона!"
   Ладошки вспотели мигом. Он задумал позвонить и набросал схему разговора в блокноте. Диалог отрепетировал и остался доволен. Номер набрал. Пошли длинные гудки. И в трубке прозвучал протяжный голос:
   - Та-ак.
   - Господин Решетов? - удивился Товарский.
   - Так, та-ак.
   - Здравствуйте. Вас беспокоит почтовая компания "Кэнал-Пост".
   - Начинается.
   - Вы знаете, произошла ошибка, и вам доставили чужую посылку, - прочитал из блокнота Товарский.
   - Ага, - ответил Решетов.
   - А, извините, я тут перескочил и забыл уточнить, вам доставили сегодня посылку?
   - Мне?
   - Да, вам.
   - А должны были?
   - Должны.
   - Ну тогда предположим.
   - Нет, подождите, - зацепился Товарский педантично. - Мне нужен точный ответ. Давайте я перефразирую. Вы посылку сегодня получали? Соберитесь и вспомните.
   - Собрался. Вспомнил.
   - Так вы получали? Да или нет?
   - Да или нет... Ладно, уговорил. Получали.
   - Вы уверены?
   - В руках держу! - крикнул Решетов.
   - Хорошо-хорошо. Так вот вы только не волнуйтесь. Произошла ошибка и вам доставили чужую посылку... это я уже говорил... А вот, я к вам приеду, значит, завтра и привезу вашу посылку, а вы вернете ту, что получили сегодня. Договорились?
   - Во как!
   - Да, ну так что, мы с вами договорились?
   - Мне гостей собирать?
   Товарский запнулся:
   - Извините. Каких гостей?
   Решетов уточнил:
   - Ну к посылке. Такой праздник все-таки.
   - Это как вам будет угодно, потому что, я уже билет купил и завтра с утра я к вам приеду. Вы будете дома?
   - Дома? Это где?
   - Город Тутовск, улица Советская шестнадцать.
   - А-а.
   - Извините, я не расслышал. Вы будете по данному адресу?
   - Еще как.
   - Вот и хорошо. Меня зовут Товарский Сергей Николаевич. Если что. Да?
   - Я догадался.
   - Ну тогда, до свидания. До завтра.
   - Он уже едет..., - сказал кому-то абонент и оборвался короткими гудками.
   Товарскому стало немного спокойнее. Наметилась определенность и надежда на положительный исход поездки. Он сунул посылку за пазуху, обнял портфель и закрыл глаза.
   "Останется каким-то образом вернуться за воскресенье обратно и в понедельник с утра, перед работой, заскочить в Интернет-магазин, отдать эти дурные паркеры. Мужик разумеется завопит: "Туда-сюда! Сколько можно? Я два месяца ждал! Да я в суд!" Но я буду готов, поплачусь о тяжелой судьбе, маленькой заплате и больных родственниках. Он, конечно, побузит немного, но потом утихомирится. Вот на ковре у генерального... нет, пока не хочется думать... может еще обойдется как-нибудь. Господи, только бы не уволил... все что угодно... только бы... только..."
   Товарский уснул.
  

Глава 15

  
   В жизни случаются моменты, когда до безобразия взрослый человек, всего-то почуяв невинный запах, например, кожуры мандарина, вдруг переносится во времени и на мгновение становиться ребенком. И вот внешне солидный дядя, стоит в шортиках и колготах, держит чумазыми лапками самодельную рогатку, нюхает и вспоминает что-то так неуловимо ускользнувшее. Лицо улыбается. Затем человек обязательно замечает где-нибудь свое обветшавшее отражение и непременно печалится. Начинает раскаиваться, что запах унюхал, обещает не повторять. Но человеку от воспоминаний не спастись. К этому нельзя подготовиться или избежать. Детство коварно. Оно может настичь в любую секунду, из-за способности пахнуть непредсказуемо: старым деревянным домом в деревне и коровьим навозом, антисептиками медицинского кабинета и нашатырем, дымом горящей листвы и намытым хлоркой лестничным пролетом, пропитанным соляркой бушлатом и перегаром родителя. Очень субъективно, у кого как сложилось.
   У Товарского детство пряталось в ароматах железнодорожного состава. Он такой характерный, насыщенный, его не спутать ни с чем. А если к запаху прибавить непременный стук колес! Звуки, конечно, не запахи, но одному без другого не жилось по определению. Так же как и семье Товарских почему-то долго не жилось на одном месте. Они непрерывно мигрировали, по просторам необъятной и когда-то весьма советской страны, перевозя маленького Сережу подобно живому дорожному саквояжу. Что это были за времена...
   Экскурс в прошлое нарушила чья-то клетчатая сумка. Жестким углом она чиркнула по голени. Вскрикнув: "Ай!", Товарский спешно в реальность вернулся и скорее посторонился, пропуская метнувшую по перрону толпу. Шла реакция на объявление, что нумерация вагонов начинается с хвоста поезда.
   Один Товарский никуда бежать не спешил. В сторонке дождался когда зеленая гусеница состава подкатила и убедился, что нумерация вагонов идет с головы поезда. Случился обратный исход толпы и только после этого Товарский направился к девятому вагону. Опыт - великая сила.
   Розу Ивановну - проводницу девятого вагона, Товарский приметил издалека. Она заметно отличалась от внешнего вида классической проводницы с рекламных плакатов и походила скорее на младшего брата Пахомова. Широкие плечи и развитая грудная клетка зиждились на коротких ногах при узких бедрах. Сальные волосы, зачесанные назад, оканчивались крысиным хвостом. А близко посаженные к вздернутому носу глаза строго подпирали вытянутые щеки, с румянцем. Предъявляя билет, Товарский предпочел при посторонних не светиться. Молча в вагон прошел и, с приятственным выражением лица, осел на месте за номером тридцать один: полка оказалась нижняя.
   Внутри вагона кипела привычная суета. По проходу сновали пассажиры, увешанные тюками с пожитками. Громко переговариваясь, настырно заполняли свободное пространство вокруг. Неуправляемо бегали подростки. Провожающие сквозь закрытые окна что-то кричали. Где-то капризничал ребенок, кто-то смеялся, шуршали целлофановые пакеты и вжикали молнии. Минутная стрелка торопила.
   Соседи по мини-купе еще не появились и, понимая задачу договориться с проводницей при первом удобном случае, Товарский зарядил полупрозрачный пакет презентом. Подготовил и расположил на столике.
   - О, Тимоха, смотри! - прозвучало на Товарского. - Свои!
   Товарский поднял голову. Из прохода протиснулась крупная детинушка, с холеным молодостью лицом. Небрежным жестом бросила упаковку баночного пива на лавку, где Товарский сидел, и протянула дородную пятерню.
   - Серега! - громогласно представилась детина. - Дембовский.
   Робко пожав протянутою ладонь, Товарский ответил:
   - Сергей Николаевич.
   - Фуф. Чуть не опоздали к хренам, - сказал Дембовский и стряхнул с плеч грандиозный рюкзак. Спросил за спину: - Тимоха, в каком эти телки вагоне?
   - В двадцатом, - произнес голос Тимохи.
   Дембовский вытер широкий лоб рукавом и сказал Товарскому:
   - Тезка, ты тут шмотки посторожи. Мы сейчас Виталича из тамбура принесем. Лады?
   Товарский молча кивнул. Дембовский скомандовал:
   - Тимох, пошли за Виталичем.
   Тимоха помелькал из-за спины Дембовского, пихнул свой рюкзак под лавку и устремился в тамбур.
   Поезд едва ощутимо тронулся. Перрон медленно в окошке поплыл и через минуту по проходу, приговаривая раздраженно:
   - Алкашня малолетняя, - прошла Роза Ивановна.
   Товарский посыл уловил. Схватил пакет с презентом, перелез через рюкзак Дембовского и поспешил за проводницей. Настиг ее в служебном купе. Согнувшись и сердито посапывая, она рылась в комплектах постельного белья.
   Товарский женщину окликнул:
   - Роза Ивановна?!
   Не разгибаясь, проводница недовольно буркнула:
   - Чего тебе?
   - Это вам, - Товарский протянул пакет.
   Почуяв пакет, Роза Ивановна схватила Товарского за лацкан пиджака и быстро, как хамелеон муху, втащила в купе.
   - Что? - прижав Товарского к двери, спросила с хищным интересом. - Билета нет?
   - Билет есть, - признался Товарский.
   - А чего тогда?
   Товарский повинился:
   - Мне надо в Тутовске сойти.
   Проводница нахмурилась:
   - Где?
   - В Тутовске.
   Она склонила голову и отвлеченно прорычала:
   - Жаба, жаба, старая жаба..., - подняла на Товарского сморщенное от злости лицо, спросила: - А ты уже там сходил?
   - Нет.
   Рычание повторилось:
   - Дура, я же говорила ей, жаба, жаба, чтоб ты сдохла... Тебе в справках сказали?
   - Да.
   - Сдохни, сдохни старая жаба, - стуча тыльной стороной кулака по двери неподалеку от лица Товарского, шипела проводница. - Сдохни...
   Вибрируя при каждом ударе, Товарский с трудом произнес:
   - Извините, так вы поможете?
   Проводница дернулась резко, прижалась сопящим пятачком к щеке Товарского и спросила сквозь зубы:
   - Ты кому-нибудь говорил про меня?
   - Нет.
   - Точно?
   - Да, - кивнул Товарский.
   - Вот и молчи, дурак! А то по статье пойдешь, понял? Город там секретный!
   - Хорошо-хорошо, я молчу. Это, вот подарок.
   - Перцовая? Оставь, всё иди, иди, - выпуская Товарского, процедила проводница. - Я подумаю.
  

Глава 16

  
   Слегка озадаченным, Товарский двигался по проходу. Несколько иначе он представлял эту беседу, а тут получился целый разговор с пристрастием. Точно вновь себя женатым ощутил и будто попросил интимной близости не в то время и в не то место. Жуть, одним словом.
   И даже новость, что Виталича из тамбура донесли и усадили на нижнюю полку Товарского, серьезно меркла на фоне пережитого стресса. Впрочем, легкое волнение, по вопросу безмятежности предстоящего вечера, обозначилось.
   - Скотина! - пробасил на Виталича Дембовский. - Ты телок мутить пойдешь или нет?
   Виталич, судя по асинхронному морганию светло-голубых глаз, пребывал в тяжелом алкогольном опьянении и все же, виртуозно храбрясь, он сохранял свежесть мысли.
   - Морда ты, Дембовский. У меня есть Юлька и твоих телок мутить не принципиально.
   - Так и скажи, что ты тряпка. Каких-то пианисток намутить не можешь.
   - Тебе надо, ты и мути.
   - Тимох, мы зря его взяли, - заключил Дембовский. - Он только дерзить умеет.
   - Идите вы, примитив-Дембовский, в черное-черное дупло с вашими подколками, - Виталич, искусно орудуя указательным пальцем, расковырял пластиковую упаковку пивных банок и вытянул себе одну. - У Виталича есть принципы. Он сказал, что не пойдет, значит не пойдет.
   Дембовский скатился до угроз:
   - Тогда властью данной мне гормоном роста, я отберу у тебя пиво.
   Виталич не испугался и предупредил:
   - Только попробуй, откормыш сатаны.
   - А вот и попробую.
   - Давай, пробуй, - заносчиво вскрыв банку, предложил Виталич.
   Словесная пикировка переросла в дружескую потасовку и Товарского, облили пивом.
   - Извини, друг, - Виталич как смог стряхнул пролитую жидкость с пиджака Товарского и сделал громкое заявление: - Дембовский, считай, что ты сам напросился на соразмерный акт возмездия!
   Дембовский спросил безбоязненно:
   - Да? И что ты сделаешь? В тапочки нагадишь?
   - Нет, я открою новую банку.
   - А вы, батенька, смельчак!
   - Не спорю. Я храбр.
   - Тогда идите телок мутить, отважный храбр. У них мягкое купе без меня с Тимохой пропадает.
   Виталич сказал властно:
   - Дембовский, пшел вон!
   - Животное, пианистки твой профиль.
   - Не мой.
   - Твой, - настаивал Дембовский.
   Виталич отмахнулся беспечно:
   - У меня другие профиля, - достал новую банку и посмотрел на Товарского. - Э, сосед. Пивка хочешь?
   Товарский заставил себя улыбнуться:
   - Нет, спасибо, я не пью.
   - А-а, ну как хочешь, - сказал Виталич и в один присест выпил целую банку.
   Агитацию Виталича продолжил Тимоха. Он вскрыл банку, сделал глоток и надавил на совесть:
   - Виталич, ну что ты и, правда, уперся? Девки реально клевые. Пару песенок задвинешь, повеселишь их. Ты ж умеешь. И хоть поедем как люди.
   Настроение у Виталича ухудшилось резко:
   - Я не понял. Вы что, клоуна-песенника нашли? Который девок веселит?
   - Ну что ты к словам цепляешься. Я не виноват, что ты прикольный и тебя бабы любят.
   - Да? А кто виноват, что я прикольный клоун-песенник?
   Тимоха пожал плечами:
   - Да никто не виноват.
   - В смысле? - Виталич сдвинул брови. - То есть, ты подтверждаешь, что я клоун?
   Дембовский за Тихому вступился:
   - Угомонись, Виталич. Чего заводишься?
   Виталич оборвал злобно:
   - Не лезь. Пусть он сам за клоуна отвечает!
   Тимоха отпил пива, спросил холодно:
   - Перед кем отвечать? Перед тобой, что ли?... Клоун.
   Виталич замер и Товарский четко прочувствовал - потасовка наметилась менее дружеская. На зависть Гудини, он мгновенно из вагона исчез.
  

Глава 17

  
   "Мамочки! А здесь цены-то?! - листая меню за барной стойкой, изумлялся Товарский. - При вокзале, оказалось, работают альтруисты. И если сравнить прейскуранты, то в буфете, практически, за бесплатно еду раздавали. Но здесь! Это не вагон-ресторан, это какой-то вагон-разоритель. Впору кредитный отдел при барной стойке открывать, чтобы финансов на покушать хватало. Вшивая котлетка с лапшой-пятиминуткой стоят как плотный бизнес-ланч в московском ресторане! Они серьезно? Им вообще, после такого спится нормально? Обдираловка! Будь моя воля..."
   - Что будем заказывать? - псевдо-услужливо спросил молодой человек в бабочке.
   Товарский вежливо попросил:
   - Можно я еще почитаю?
   Ловко протирая стаканы, бармен флегматичным тоном разрешил:
   - Читайте.
   - Спасибо.
   "Нет, все-таки будь моя воля, я законодательно запретил бы так накручивать ценники. Потому что предлагать питание за такие неимоверные расценки - бок о бок граничит с тяжким преступлением. Да, решено: наглым спекулянтам я потакать не буду. Поем завтра, - на предложение "поесть завтра", живот откликнулся тянущей болью и пришлось внутренний калькулятор придушить. - Ну, а в прочем, можно взять, к примеру, чай зеленый и... и... скажем..., - он быстро пролистал меню, - ...надо же, какое печенье дорогое. Ну, тогда... пакетик арахиса, это самое дешевое тут. Да, так и сделаем. Чай и арахис. Чай - жидкость, арахис - калории. До завтра продержусь. Интересно, у проводницы этот набор сколько стоит?"
   Товарский вспомнил ухватистые руки Розы Ивановны и содрогнулся.
   - Нет, - выговорил вслух. - Не дай Бог.
   - Что вы сказали? - спросил бармен.
   - Я? Да, я хочу заказать... Мне, пожалуйста, чай, вот этот, зеленый и..., - Товарский перевернул страницу. - Будьте любезны... Водки!
   - Сколько?
   - Что сколько? - испуганный собственной внезапностью, переспросил Товарский.
   Бармен буднично произнес:
   - Сколько грамм? Сто, двести, пятьсот?
   От негативного деяния Товарского отделяли миллиметры.
   - Ну, если можно... грамм сто.
   - Хорошо, - бармен нырнул под стойку, выставил бутылку и полез за мерным стаканом.
   Товарский вскрикнул:
   - Нет, стойте! Водки не надо.
   Бармен покосился:
   - Не надо?
   - Да, не надо. Я вообще-то не пью, просто вчера так получилось. И еще я опять не ел сегодня...
   - Вам что, один чай?
   Товарский кивнул:
   - И пачку шоколадного печенья.
   Бармен, скривившись, с неудовольствием бутылку убрал.
   - Присаживайтесь. Сейчас принесу.
   Товарский присел и с заказом встретился уже через пару минут.
   "Надо же, удивил, - грызя за столиком печенье, Товарский смотрел сквозь свое отражение на мелькающие в темном окошке деревья. - Водки мне! Что-то новенькое. Десять лет в рот не брал, а теперь началось. Не надо было с Толиком выпивать. Но как было отказать? До подъезда все-таки дотащил. И как мне теперь это сцепление чинить? И когда? - Товарский, обжигая гортань, сделал глоток чая. - Эти выходные из-за посылки считай, пропали. На следующих субботник, а потом... Стоп. Посылка. Где она? - Товарский схватился за нагрудный карман. - Она в портфеле. А где портфель?"
   Товарский осознал, что беззащитный портфель со всем ценным имуществом, оставлен, среди неадекватных Виталичей. И сейчас находится в эпицентре пьяного мордобоя. Он в панике сунул остатки печенья в карман, залпом чай выпил и помчался назад, что-то срочно предпринимать.
  

Глава 18

  
   Десятый вагон быстро кончился. И за дверью девятого уже послышались громкие всхлипы. Неужели опоздал?
   Так и есть. Забившись в тамбуре, навзрыд рыдали дети. По проходу с истеричными воплями метались их родители. Ярый ветер из разбитого где-то впереди окна гнал на Товарского, через переломанные перегородки, выпачканные темными пятнами бумажные листы. Переступая разбросанные вещи, он подошел к своему купе. Как скользко. Пол чем-то залит... Все перевернуто... Вместо окна - дыра... Кругом мелкие зерна осколков... Где же драка? Они ушли... или... Что же трепыхается, там, между лавками? Мерцающий свет до последнего скрывал ужас зрелища. Товарский содрогнулся... Нет! Умоляю только не это! Окровавленное тело конвульсивно бьется на разорванном в клочья портфеле!
   "Кошмар какой-то. Как же она открывается?" Товарский еще раз ударил дверь плечом и, наконец-таки, распахнул. Никто в тамбуре пока не плакал. Вот и хорошо. В грохочущем перешейке между вагонами и не такое почудится. Уклоняясь от ног, торчащих в проходе, Товарский добрался до купе. И, на счастье, удостоверился: там все живы и практически здоровы.
   Отсвечивая подбитой скулой Виталич сидел в обнимку со слегка поцарапанным на лицо Тимохой. Дембовский копался под лавкой Товарского и, протягивая газетный кулек, ругался:
   - Уроды, рыбу держите!
   Товарский облегченно выдохнул. Из надуманных страшилок, сбылся, разве что, липкий, от пролитого пива, пол. Но это, конечно, семечки по сравнению... стойте-ка... где портфель?!
   Товарский бегло купе осмотрел. Портфель на лавке стоял, у окна... а сейчас, его нет, он исчез! Исчез! Товарский запаниковал, спросил взволнованно:
   - А где мой портфель?
   Дембовский распрямился и с удовольствием понюхал копченого леща.
   - Я его на верхнюю полку положил, рыбу будешь?
   Напуганный разлукой, Товарский отпихнул циклопическую тушу Дембовского, схватил и прижал портфель к груди.
   Дембовский удивился:
   - Ты чего?
   - Я это..., - поглаживая портфель, Товарский увел разговор в сторону. - Вы постельное белье получили?
   - Мы? Нет. А зачем?
   Товарский опешил:
   - Извините. А как же... спать?
   - Мы спать не будем, - огорошил Дембовский.
   У Товарского екнуло сердечко. Он выдохнул:
   - Как это?
   - Так. Мы сейчас перекусим и в двадцатый вагон пойдем. Да, Виталич?
   Виталич возмутился:
   - Я с пивом к телкам не пойду.
   Товарский сверился с часами.
   - Но уже половина одиннадцатого и лично я собираюсь спать.
   - Собирайся, - сказал Дембовский спокойно, сел на лавку Товарского и оторвал у леща голову. - Виталич, руки от рыбы убери, хрень пьяная!
   Виталич крикнул гневно:
   - Пшел вон!
   Озадаченный Товарский, произнес:
   - Я тогда к проводнице схожу, - дрогнув голосом на "проводнице", уточнил: - За бельем, - и почувствовал как кто-то тронул плечо. Обернулся.
   На верхней боковой полки, сердобольно глядя Товарскому в глаза, лежала бабулька в платочке. Она прошептала жалостливо:
   - Милок послушай. Дочка приходила и твое бельишко на матрасик положила. Вон тамочки оно, сверху.
   Товарский стянул с матраса запаянный в полиэтилен комплект постельного белья и обнаружил на упаковке надпись:
   "Остановка на рассвете. Ни о чем не думай. Разбужу сама. Помни про уговор. Р.И."
   - Спасибо, - не оборачиваясь к бабульке, сказал Товарский и его погладили по голове.
   Все это, конечно, замечательно, она разбудит. Такой сервис. Но только прежде чем разбудить человека, человек должен заснуть. А прежде чем заснуть, он должен лечь в кровать. А перед тем, как он ляжет, он должен... Товарский горестно посмотрел на уплетающую рыбу троицу.
   - Разрешите побеспокоить, - обратился к недогадливому Дембовскому. - Можно я себе матрас постелю?
   Дембовский отлучил от леща лицо и, подобно хирургу, подняв к верху жирные руки, привстал.
   - Давай, стели. Тока по-быстрому.
  

Глава 19

  
   Классический стук колес и мягкое качание вагона, по развитому в младенчестве рефлексу всегда убаюкивающе сказывались на организме Товарского. Однако сегодня повзрослевшему организму что-то не спалось никак. Может статься, он выспался днем. А возможно, филейная часть Дембовского занимала много места на лавке. Но возможно, от сна отвлекали задевающие голову ноги пассажиров, изредка снующих по проходу. Имелись варианты. Сам Товарский винил в источнике бессонницы Виталича. А точнее музыкальные опусы на гитаре.
   Нет, гитарой Виталич владел в совершенстве. Радовало безупречное исполнение песен без намека фальши. Да что там, бархатистый тембр сильного голоса Виталича хотелось слушать и слушать. Но только не в первом часу ночи и не ушам Товарского.
   Раздражение от концерта постепенно копилось. И когда Товарский в песенной форме узнал, что на станции "Панки" есть домик с трубой и что на станции "Панки" живут лесбиянки: он встал и, как настоящий мужчина, пошел ябедничать на неугомонных соседей проводнице, но не успел - проводницы не стало. Роза Ивановна лежала в купе на нижней полке, на спине, сомкнув веки и откинув правую руку в сторону. Застывшие губы хранили шоколадные разводы, а могучую грудь густо усеивали конфетные фантики. По полу, под перестук колес, беззаботно каталась пустая бутылка от перцовой водки.
   Товарский поник. Перспектива бегать по вагонам в ночи, искать начальника поезда, затем требовать, настаивать, добиваться, выглядела неимоверно утомительной. На эти подвиги он как-то отважиться не сумел и решил вернуться к музыкантам.
   Ребята шумно спорили.
   - С пивом я к телкам не пойду! - упирался Виталич.
   - Чего орешь? - гаркнул Дембовский.
   - С пивом я...
   - К телкам не пойдешь.
   - Да!
   - Все уже поняли, пойдем, покурим.
   - Пойдем, - икнул Виталич.
   Дембовский вместе с Тимохой, увели Виталича в тамбур и стало потрясающе тихо. Урвав момент, Товарский солдатиком нырнул под одеяло, вытянулся во весь рост и трепетно в подушку уткнулся. Неужели случилось? Они ушли. Как хорошо... спокойствие... и только шум поезда... чу-чу-чучух... чу-чу-чучух...
   Дембовский приподнял лавку, на которой практически заснул Товарский и по локоть залез в ее трюм. Товарский встрепенулся.
   - Лежи-лежи, ты не мешаешь, - успокоил Дембовский. - Я почти достал, - он соединил лавку с горизонтом и вручил бутылку с прозрачным Тимохе. - Смотрите, не долго там.
   - Ладно, - вякнул Тимоха, подцепил гитару и боком по проходу пошел.
   На счастье Товарского, Дембовский сел на опустевшую лавку и, попивая пиво, принялся мирно подъедать останки леща. Товарский нервные центры ослабил. Главное теперь успеть заснуть и пусть, потом что им хочется, творят. Да. Все хорошо. Легкое качание... шум поезда... чу-чу-чучух... чу-чу-чучух...
   - Намутили?
   - Мутим, - сказал Тимоха деловито. - Еще водки давай. Мало им.
   Подняв лавку с Товарским, Дембовский спросил возмущенно:
   - Вы не офигели выжирать ее?
   - А я-то что? Я вообще не при делах. Они только Виталича пустили и на щеколду закрылись. Я в щель смотрю.
   Передавая водку, Дембовский напомнил:
   - Тимоха знай: ты не один кто хочет в щель посмотреть.
   - А я чего, это как Виталич.
   - Поторопи его, - сказал Дембовский в спину.
   Товарский интеллигентно сдержанно пережил повторное вторжение в процесс отхода ко сну. Дождался ухода Тимохи, приподнялся на локте и, с напускною беспечностью, предложил Дембовскому сделку:
   - Извините, а давайте местами поменяемся?
   Обгладывая рыбий хвост, Дембовский сразу не разобрался в хитросплетениях бартерной задумки соседа. Переспросил:
   - Местами, это как?
   Товарский уточнил:
   - Я уступлю вам нижнюю полку, а сам лягу на верхнюю.
   Дембовский, тыльной стороной ладони, почесал щетинистую щеку и смекнул:
   - А-а. Ну это тебе не со мной. У меня билет на нижнюю. Мне на верхнюю нельзя, сам понимаешь. Сто сорок килограммов.
   - Хорошо. Я готов поменяться с кем-нибудь из ваших друзей.
   - Ну попробуй. Только Виталич на нижней спать не будет. Я его знаю. Разве что Тимоха. Сейчас он придет, и мы спросим.
   Товарский занервничал. Переселение рисковало затянуться.
   - А если он не придет?
   - Приде-ет, - без тени сомнения ответил Дембовский. - У меня вся водка и жрачка.
   Товарский закрыл глаза и обмяк.
   "Без шансов. Пытаться уснуть бесполезно. На любой полке. И, видимо, эта ночь не закончится никогда. Я спать, сегодня, не буду! Спорю на что угодно!"
   Мрачные предсказания оборвал Тимоха. Сильно взволнованный, он схватил банку с пивом. Дембовский подскочил на радостях:
   - Намутили?!
   - Надо спешить, - выдохнул Тимоха и присосался к банке.
   Дембовский засуетился:
   - Водку брать?
   Тимоха осушил пол банки, сказал решительно:
   - Что-то другое бери. Пока не поздно. Надо дверь ломать.
   - А что такое?
   - Виталич с телками дерется.
   - С какими?
   Тимоха допил пиво, смял банку и выдохнул:
   - С пианистками. А он вообще в труху. Еле машется. Эти дуры его убьют.
   - Ё-ё, - ужаснулся Дембовский, выудил откуда-то саперную лопатку и ребята галопом побежали по проходу.
   А Товарский, обеими руками ухватил соломинку.
   "Всё! Вот теперь шанс, - зажмурился и вжался в подушку. - Собраться и спать, спать, спать. Скоты! Успокойся. Я стараюсь. Что-то не заметно. Всё, я успокоился. Расслабься, нам нужно срочно заснуть. Я готов. Точно? Да. Что с пульсом? За двести. Многовато, надо сбавлять. Сбавляю. Где качание вагона? Уроды. Я сказал, успокоился! Вырвалось, извини. Что с качанием? Есть качания, есть. Где стук колес? Вот он: чу-чу-чучух, чу-чу-чучух, хоть бы вас поубивали. Товарский?! Виноват, чу-чу-чучух, чу-чу-чучух. Умничка, так и продолжай. Продолжаю, чу-чу-чучух... чу-чу-чучух... Пульс?... чу-чу-чучух... Что с пульсом?... чу-чу-чух... Эй, Товарский, ты слышишь?... Товарский?...
  

Глава 20

  

18 апреля, воскресенье

  
   - Алё. Просыпайся.
   Взъерошенная Роза Ивановна, нависая над Товарским, застегивала непокорную пуговицу в районе пупка. Товарский разлепил глаза и слегка потянулся.
   - Выходи в тамбур. Твоя остановка через пять минут, - предупредила она и ушла.
   Товарский потянулся вторично и с удивлением обнаружил себя, мягко говоря, возбужденным. Осекся. Неужто из-за обнаженного пупка Розы Ивановны? Отбросив предрассудки, мельком провел анализ вопроса. Ответ ютился на соседней полке. Поверх голого дерматина, свернувшись калачиком, зябко спала щуплая девушка, одетая в тонкий спортивный костюм. Обошлось. Немудрено, что еще спросонья он отметил, как неуловимо изменился внутренний микроклимат купе. Именно ее манящие флюиды и почувствовал. Товарский заглянул на второй этаж. Верхние полки пустовали. Тогда он решил накрыть мерзнущую девушку одеялом, опустил на пол ноги и наткнулся на что-то мягкое, полосатое и живое. Резко ступни поджал, посмотрел вниз. Между лавками лежал и храпел матрас. Товарский приподнял полосатого друга человека. Под матрасом, среди пустых пивных банок и облепленный рыбьей шелухой, дрых Виталич.
   - Так тебе и надо, алкаш, - сказал Товарский и отнял у Виталича свои ботинки. Быстро оделся, накрыл одеялом девушку и вышел в грохочущий тамбур.
   Перекрикивая шум поезда, проводница спросила:
   - У тебя только портфель?!
   - Да!
   - Это хорошо! Вставай сюда, - она указала на площадку перед дверью, открытой в сторону мелькающего леса.
   Товарский осторожно наступил на зыбкую металлическую ступеньку и вцепился в поручень. Проводница рявкнула:
   - Поручни не трогай! Я их не протирала!
   Товарский запротестовал:
   - Я упаду!
   - Не дергайся! Я держу! - крикнула Роза Ивановна, твердой рукой зафиксировав Товарского сзади за ремень. - Портфель перед собой прижми! Руки крест на крест сделай! Прижал?
   Товарский нехотя поручень отпустил, прижал портфель и, балансируя на двух ногах, крикнул:
   - Прижал!
   - Ноги в коленях согни немного!
   - Это зачем?! - сгибая колени, прокричал Товарский.
   - Там остановка короткая! Выходить придется быстро! Сгибай сильнее! - кричала на ухо Роза Ивановна. - Ага, вот так! Теперь напрягись всем телом, чтоб дрожь пошла. Напрягся?
   Товарский процедил:
   - Напрягся.
   - Дрожь идет?!
   - Идет!
   - Молодец! Теперь березу смотри!
   - Какую березу?!
   - Большую и одинокую! Ты поймешь!
   - Хорошо.
   - Что?!
   - Хорошо, говорю! - щурясь от ветра, крикнул Товарский.
   Непроглядная масса весеннего леса однообразно пробегала перед глазами. Из черных проплешин выжженной травы, белыми зубочистками торчали бетонные столбы электропередачи. Кое-как разбросанные болотца, зелеными пятнами просвечивали сквозь молодую поросль. И она появилась настоящей сельской барыней. Березовой королевной. Невероятно огромная и раскидистая, украшенная десятком вороньих гнезд, береза гигантским веником выметала тучи с неба.
   - Вижу. Береза, береза! - закричал Товарский. - Что дальше?
   Дальше проводница выдохнула:
   - Прости меня Господи.
   И Товарский испытал: мощный пинок, секундное ощущение свободного полета и удары, удары, удары... со всех сторон.
   Кувырки кончились дружным треском в плотных кустах. Успешно смягчив падение, упругие прутья откинули Товарского чуть назад. Он выжил. И даже попытался сразу встать, но голова кружилась неимоверно. Пришлось упасть обратно, в кусты и через пыльное облако наблюдать как, ритмично постукивая колесами, вереница вагонов лениво удирает с места преступления. Он еще, кажется, успел увидеть лицо Розы Ивановны. Пытливо высовываясь, она старалась узнать конечный результат злодеяния.
   - Дура, - ругнулся Товарский и глаза его закрылись.
  

Глава 21

  
   Соломенно-бледная, причесанная ветром трава, мягко пружинила под ногами. Редкие, за никчемностью сброшенные, ветки, сами просились в руки. Но Товарский собрал их достаточно. Славная получилась вязанка, осталось выбрать место и правильно сложить костер. Складывать костер дело нехитрое, а вот найти подходящее место... Товарский покрутился... на заброшенном кладбище - непростая задача. Время и деревья здорово припрятали подземные обиталища многих поколений деревенских жителей. Трудно угадать свободный участок, расположиться и не потревожить чью-то могилу. Очень трудно. Без посторонней помощи. И как нужна поддержка именно сейчас!
   Товарский поспешил, нога случайно ступила на едва различимый холмик и послышался тихий стон.
   - Извините, извините, - прошептал Товарский и сделал шаг назад. - Где найти это место?
   А в ответ небо почернело, лес возмутился, зашумел над головой тяжелым дизель-электровозом. Влажная почва зарычала, прокрадываясь по телу дрожью, густой и вязкой точно медовая патока с ядовитых соцветий. И погнали языки пламени через повалы оград и подгнивших крестов на основание каменное, жертвенника сельского, заросшего мхом красным. Кричат и требуют голоса умерших пиршества. Кажут место для огнища. Вкладывают в руку раскаленную рукоять...
  

Глава 22

  
   Что-то больно кололось.
   - Ай! - вскрикнул Товарский и, тряся рукой, выскочил из кустов.
   Муравьи! Они ползали и кусались как настоящие... муравьи. Вот гады! Морщась от боли, Товарский потер зудящую конечность. Щиплется-то как! Обкусали всю кисть и рукав усыпали.
   Товарский снял плащ и несколько раз встряхнул. Обнаружил вражеских десантников на пиджаке. И на брюках. Смахнул рыжих захватчиков, а после вспомнил причину отдыха в муравейнике при кустах и мозг сжался от пережитой жути.
   - Вот мерзавка! - вырвалось у Товарского.
   Похрустел песком на зубах и брезгливо сплюнул на землю. Увидел метрах в десяти, лежащий у насыпи портфель и к нему поспешил.
   - Роза Ивановна, - плюясь песком, чертыхался Товарский. - Ивановна Роза. По ней тюрьма не плачет. Она рыдает. Из поезда выкинуть. Обалдели!
   Подняв с земли, ладонью обтер портфель от пыли и открыл. Посылка и прочие вещи выглядели целостно и на первый взгляд не пострадали. Зажав портфель между ног, Товарский нырнул в карман пиджака. Паспорт и банковская карта на месте. Мобильник? В порядке, работает. Половина батарейки, три часа дня - ого! И одна палка приема. План мести созрел мгновенно.
   - Я, конечно, извиняюсь, но только это не месть, - сказал Товарский, лихорадочно нажимая в телефоне кнопки "112", и уточнил: - Это возмездие.
   В трубке прозвучало монотонное:
   - Служба спасения, оператор Ольга, здравствуйте.
   Товарский заговорил взволнованно:
   - Да, здравствуйте. Меня только что Роза Ивановна, проводница девятого вагона, на ходу из поезда выкинула.
   Слышно набирая на клавиатуре и не меняясь в голосе, женщина спросила:
   - Пострадавшие есть?
   - Пострадавших нет, - ляпнул Товарский и осекся. - В смысле конечно есть. Это я пострадавший. Меня муравьи покусали, и я падал долго. Может что-нибудь и сломано. Где-нибудь. Я же не знаю.
   - Где вы находитесь?
   Товарский посмотрел по сторонам.
   - Здесь есть лес и рельсы.
   - И больше ничего?
   - Есть еще береза. Крупная.
   - Название дороги, станции или ближайший километр можете сообщить?
   - Это по ленинградской дороге и в теории за лесом должен быть Тутовск.
   - Что это?
   - Это город.
   Оператор Ольга постучала по клавишам, помолчала, постучала еще и произнесла:
   - Скажите по буквам.
   - Тутовск сказать? - Товарский закрыл глаза и сосредоточился. - Значит так, пишите: Татьяна, Ульяна, Татьяна, Ольга, Вера, Катя, Света.
   - Кто после Веры?
   - После Веры? Светлана. А я что сказал?
   - Вы сказали Катя.
   - Нет. Екатерина последняя.
   - Так, Екатерина или Катя?
   - Тутовск. Буква "ка" на конце. Катерина последняя.
   - Минутку подождите.
   - Подождать? - спросил Товарский и согласился: - Хорошо, подожду.
   Дав щелбан особо настырному муравью, он послушал короткий отрывок из музыкального произведения современного исполнителя.
   - Здравствуйте, - сказал другой, более зрелый женский голос.
   Товарский отозвался:
   - Здравствуйте.
   Она спросила прямо:
   - Вы ходить можете?
   Товарский удивился:
   - Ходить? Конечно могу.
   - Тогда постарайтесь дойти до ближайшей станции, переезда или дачного поселка и нам перезвоните.
   - А можно мне до Тутовска дойти?
   - Можно, - разрешила женщина. - Но только двигайтесь исключительно вдоль железнодорожных путей.
   - Вдоль путей? - переспросил Товарский и возмутился: - Да, но я не знаю, в какой он стороне.
   - Выберите любое направление и, никуда не сворачивая, двигайтесь только вдоль рельсов, и на расстоянии десяти метров, не ближе.
   - А потом из Тутовска вам перезвонить?
   - Да, когда доберетесь до объектов цивилизации, вы нам перезвоните.
   - Но вы разберетесь с Розой Ивановной?
   - Да, разберемся.
   - Хорошо, спасибо.
   - Спасибо за звонок. До свидания.
   - Да. До свидания, - повторил за женщиной Товарский и нажал в телефоне кнопку красную.
  

Глава 23

  
   С чувством легкого злорадства, Товарский спрятал телефон. "Вот так-то, Роза Ивановна. Извини, ты напросилась сама. Теперь посидишь и пару лет башкой дырявой покумекаешь: можно ли живых людей из поезда выкидывать или все-таки нельзя. Ой, неужели нельзя? Да, представь себе, нельзя. Дура".
   Он контрольный раз отряхнулся. Нашел шляпу, прибитую ветром к кучке мусора, надел ее, надел плащ, застегнулся. Повесил на плечо портфель. Готово, можно идти. Да. Можно. Только куда? Товарский без энтузиазма окинул взором подсвеченную солнцем округу. Железная дорога и лес. Лес и железная дорога. Мрачновато.
   Товарский постарался сразу не паниковать и подключил логику:
   "Гарантий, что эта больная проводница "высадила" возле Тутовска нет никаких. Двигаться вдоль рельс и пешком до Владивостока дойти? Тоже какой-то бред. Интересно узнать хоть где я? Без понятия. Около насыпи в лесу. Один. Получается... я что... потерялся? - опухоль отчаяния приготовилась быстро поразить внутренние органы. - Ёлки-палки, что делать-то? Вот бы грибники на меня наткнулись, что ли".
   От невозможности самостоятельно разрулить ситуацию, Товарский хотел было расклеиться, но повезло, что опустил глаза и среди мусора, заметил интересного названия газету. Руки взяли потрепанную жизнью периодику.
   - Наш Тутовск, - прочитал Товарский и яркий свет вспыхнул в груди.
   Зрение, слух, обоняние пробудились в момент. И Товарский расцвел. Вот же, эти симптомы предместий типичного российского города. Повсюду! Пустые банки и бутылки, два бревна и окруженное кирпичами костровище меж них. И замусоренная тропинка в лес. Что еще нужно для счастья стать найденным?
   - Я дома, дома, - радостно сказал Товарский и наступил на раскисшую от влаги тропинку. - Готовьтесь господин Решетов. Я рядом.
   Прыгая по кочкам, параллельно затопленной дорожке, Товарский преодолел низменность и вошел в относительно сухой и чистый лес. Здесь преобладали хвойные, но встречались и березы. Жадно наполняя легкие лесным воздухом, Товарский оросил необъятный ствол гигантской ели. Из облака пара вышел и возобновил прогулку на природе.
   Крепчающая с каждым метром тропинка, поплутав между елок, закончилась овальной дырой в бетонном заборе. После дыры Товарского встретили тесно посаженные сарайчики и открылась пыльная улочка с двухэтажным кирпичным домом, выстроенным в сталинской манере. Дом усердно кутался в частых ветвях и демаскировался развешенным между березками постельным бельем.
   Товарский огляделся. Несомненно, стандартный военный городок. Временный байпас теплосети, лет уже тридцать облизывает складки этой местности. Детская площадка, где однажды, рядом с песочницей, прижился зеленый панцирь боевой машины пехоты без колес. Карусель, сваренная из держателя вертолетных лопастей. Проезжая часть и тротуар, выложенные аэродромными плитами. И, если напрячься, Товарский смог бы вспомнить их маркировку. А как не вспомнить? Это же все его, родное. Раз уж выпало детствовать при семье военного, то и знания набиваются в голову должные.
   Ностальгируя разрозненными кадрами бурного ребячества, Товарский прогулялся вдоль дома и увидел засевших у подъезда двух античных бабушек в армейских бушлатах. Не теряя времени, пенсионерок атаковал. Поздоровался бодро:
   - Товарищи бабушки. Здравия желаю!
   Опираясь изъеденными старостью руками о палку, правая бабушка ласково сказала:
   - Здравствуй касатик.
   Товарский спросил шутейным тоном:
   - Как обстановка на фронтах?
   Бабушка доложилась:
   - Нас зовут Дуся и Маруся. Мы сестрички. Нам уже много годков сынок. А наша третья сестричка Настенька, за молочком пошла и скоро придет.
   Товарский сердечно кивнул:
   - Понятно, - и спросил: - Извините, а как мне на улицу Советская, шестнадцать, к господину Решетову пройти?
   Бабушка спросила проницательно:
   - А ты чай, не как родственник будешь?
   - Нет, не родственник. Мне нужно посылку передать.
   Бабушка заметила:
   - Ты на батьку его, покойника, похож сильно.
   - Это случайно, - уверил Товарский. - Вы лучше скажите, мне на Советскую улицу, дом шестнадцать все-таки пройти как?
   - А зачем?
   - Там господин Решетов живет.
   - Да? - удивилась бабушка. - Может и живеть, кто ж их там знает-то? Ты как шел, так по улочке и ступай. А там разбересся.
   - Ага, значит, по улочке?
   - Ступай, ступай.
   Товарский откланялся и побрел по тротуару. Призадумался и остановился.
   "Надо было уточнить, как городок называется. Может и не Тутовск вовсе". Почти обернулся, но услышал, громкий голос бабушки:
   - Легкая нога у нашей Розочки.
   Глуховатая сестричка переспросила:
   - Что?
   - Розочка наша мастерица!
   - Что?
   - Я говорю, дурак-дураком, а живой!
   - А-а...
   "Да. Можно не спрашивать".
   Репетируя предстоящий с Решетовым разговор, Товарского вынесло на довольно широкую, по местным меркам, улицу. Солнце грело на полную катушку.
  

Глава 24

  
   Встретив из живых существ только пятнистого кота, дремавшего на капоте старого мерседеса, Товарский прошел две панельные пятиэтажки и наткнулся на мини-магазинчик. Хотел пройти мимо, но желудок жалобно запищал и попросился позавтракать. Не желая сердить дремлющую язву, Товарский подчинился и в открытую дверь зашел.
   Нарумяненная продавщица, сунув руки в карманы толстой безрукавки и качаясь на табурете, неотрывно смотрела в стену, возле витрины.
   Товарский окликнул:
   - Добрый день.
   Продавщица вздрогнула и, увидев Товарского, испугалась. Замерла. Товарский сказал:
   - Мне, пожалуйста, батон белого и кефир.
   Реакции ноль. Он осведомился:
   - Извините, вы меня слышите?
   И продавщица, похоже, что услышала. Она встала и, повязывая фартук, представилась чуть обиженно:
   - Салогубова я, Ленка.
   - Да, здравствуйте, - подлезая в карман брюк, не расстегнув плаща, сказал Товарский. - Будьте добры, батон белого и кефир.
   Даже не дернувшись к лотку с хлебом, продавщица сообщила:
   - Я с десяти утра тут сижу.
   Вдыхая дразнящий аромат свежего хлеба, Товарский сказал соболезнуя:
   - Понятно. Тоскливо одной.
   - А Соломонова ушла, - зачем-то заявила Ленка.
   - Это бывает, - согласился Товарский и, вороша лохматую пачку мелких купюр, спросил: - Так с меня сколько?
   Ленка Салогубова тупить продолжила:
   - За что?
   - За хлеб и кефир.
   - А хлеба нет, - отмочила Ленка.
   Устремив глаза на прилавок забитый батонами нарезного, Товарский удивился:
   - Как нет? Вот он лежит, я же вижу.
   - Хлеб у нас по записи.
   Товарский опешил и переспросил:
   - По записи? Как это?
   Она пояснила:
   - Надо заранее писать фамилию и сколько батонов надо. Вот.
   Практически расстроившись, Товарский сложил руки на груди. Сказал сердито:
   - Очень интересно. И что, кефир тоже по записи?
   - Тоже.
   - А что не по записи?
   Ленка посмотрела на витрину.
   - Чипсы, семечки. Орешки еще. Макароны. Давать?
   Вот теперь точно расстроился и произнес недовольно:
   - Нет, спасибо. Это вы оставьте себе.
   - Водку?
   - Ее тоже. Я не пью.
   - Пиво?
   - Я совсем не пью.
   - Колокольчик есть, тархун.
   - Нет, спасибо. А ближайший магазин, отсюда очень далеко?
   Показывая рукой по ходу течения улицы, Ленка сказала:
   - Через площадь надо. Там рынок.
   - Понятно, - бросил Товарский и развернулся. - До свидания.
   - У меня только что Соломонова отоварилась, - сочла нужным добавить продавщица. - Она всё подтвердит!
   - Супер, - буркнул Товарский и сошел по ступенькам на пыльный тротуар.
   "Всё. Забыть про еду. Главное теперь Решетов. Товарский, искать языка. Искать. След. След!"
   Раздавив, кем-то брошенную мимо урны, сигаретную пачку, Товарский обогнул высоко торчащий над тротуаром канализационный люк и тут же приметил ковыляющую в конце улицы женщину с авоськами. Охота на "языка" началась.
  

Глава 25

  
   Владелица грушевидной фигуры, поставив сумки на лавочку, тяжело моргала на окружающий мир. Ненасытно впитывая космическую энергию торчащими из пучка волос старомодными шпильками, она готовилась к финальному броску до подъезда.
   Товарский спикировал со стороны солнца и поздоровался:
   - Добрый день.
   Женщина резко повернулась и на контакт вышла мгновенно:
   - Мальцева Елизавета Ивановна! - подмаргивая на Товарского после каждого слова будто коровьими глазами, отчиталась она. - Пятнадцать пятьдесят пять.
   - Да, очень приятно, - сказал Товарский сдержанно. - Вы случайно не подскажете, как мне пройти на Советскую шестнадцать, к господину Решетову?
   Мальцева отреклась категорически:
   - Я сегодня не видела его.
   - Это не страшно...
   - Я могу доказать! - взвизгнула женщина, энергично вытащила из сумки скрученную в трубочку тетрадь и открыла.
   Товарский запротестовал с неохотой:
   - Извините, не надо мне ничего доказывать...
   Она затараторила:
   - Читаю, пятнадцать сорок две, случайная встреча со Светланой Соломоновой. Разговор о ценах и зарплате. Пятнадцать тридцать, случайная встреча с бабой Настей Качалиной, разговор о пенсии и лекарствах, пожелание крепкого здоровья. Пятнадцать двадцать две, я купила три литра молока у Баринова. В очереди меня видели Тамарка со своейной дочкой и ее мужик. Пятнадцать десять случайная встреча с дураком Ёлкиным, пьяный как черт, шел и матерился на козу. Четырнадцать пятьдесят...
   Товарский перебил:
   - Извините, я просто очень спешу и мне вот эти Соломоновны...
   Страшно выпучив глаза, Мальцева гавкнула:
   - Соломонова, она живая! Она к себе через рынок пошла!
   - Я понял, но все-таки как мне к господину Решетову на Советскую улицу...
   - Я там не была! - надрывая гортань, выстрадала женщина. - Читаю! Четырнадцать пятьдесят одна, случайная встреча...
   - Хватит! - жестко перебил Товарский, но через секунду опомнился и смягчился. - Вас там Ленка из палатки ждет сильно.
   Женщина притихла и насторожилась:
   - Меня?
   - Да, вы на хлеб писались?
   - Писалась.
   - Так его привезли.
   - Привезли?
   - Да, бегите скорее. А то иногородние расхватают.
   Мальцева пошевелила мозгом, несколько раз моргнула и с готовностью кивнула:
   - Ага. Бегу. Бегу, - подхватила сумки и, неожиданно резво, ускорилась в сторону магазина.
   - Чокнутая, - тихо озвучил мысли Товарский и пешее турне по безымянной улице Тутовска возобновил.
   Никогда раньше злым не был, но сейчас, да с голодухи, очень задевала вся эта провинциальная непосредственность противоположного пола.
   "Городок неадекватных теток. Ей про зеленое, она про деревянное. Ненормальная. У женщин вообще бесполезно что-то спрашивать. Подавно что дорогу. Живут в своем измерении, где лево, где право запомнить не могут. Какая там улица? Спасибо ходят сами. А то ноги и руки местами перепутают и... короче истерички. Нужно мужика искать. А еще лучше таксиста".
   Продолжая вполсилы обличать женское население в глобальной несостоятельности, Товарский перешагнул натянутую поперек проезжей части цепь и наступил на брусчатку площади. Где и увидел неподалеку первого и относительно разумного человека с козой.
   - Нашел, - обрадовался Товарский и смело ринулся найденышу навстречу.
  

Глава 26

  
   Для пущей надежности, многократно обмотав щербатую кисть, мохнатой веревкой, Ёлкин перемещался в пространстве. Единственной ему опорой и поводырем являлась соседская коза - Манька. Еще утром, соседка наказала Ёлкину сопроводить Маньку родственнице, на недельные курсы доения. Опрометчиво расплатившись чекушкой, соседка перекрестила козу и напомнила уходящей спине Ёлкина о необходимости вместе с "живой и здоровой" козой, до захода солнца оказаться во владениях родственницы. Он размашисто и нецензурно подписался под каждым услышанным словом, но, свернув за угол, трудовую дисциплину нарушил - чекушку распил. Водка плотно легла поверх крепленого вина, литра скисшего пива и, перехваченного по случаю, пузырька "Боярышника". Эта цепочка химических элементов окончательно и бесповоротно мозговую активность убила.
   Превознемогая встречный ветер и планетарную гравитацию, сложно-организованный симбиоз человека и козы, дрейфовал по улицам Тутовска. Из привязанных друг к другу существ, понять, куда и как двигаться, могла только Манька. Благо, что коза дорогу знала и хоть как-то соображала. Но и Ёлкину не было сладко - он без конца просыпался. Пенсионера безжалостно бодрили неровности рельефа, заставляя о себя больно спотыкаться. Тревожили сон и различные капризы парнокопытной. Сопротивляясь голоду, коза норовила протащить Ёлкина куда-нибудь сквозь кусты.
   Пользуясь интуитивно сорванным прутиком и матерными заклинаниями, Ёлкин отпугивал животное от свежей придорожной поросли и склонял на продолжение столь тернистого путешествия. Нормально отдохнуть уже не получалось.
   Солнце сквозь засаленный ватник припекало, город не кончался никак и неумолимо трезвеющий Ёлкин осознал: право на перекур он заслужил. Осталось найти табачного спонсора. Ёлкин собрался и поднял перископ. Заметил много места вокруг, как в чистом поле, и группу одинаково одетых людей впереди. Окрыленное надеждой на верную добычу шестиногое существо нереально ускорилось и всех застало врасплох.
   При ближайшем рассмотрении, группа людей состояла из двух мужчин в шляпах. Но и здесь, почуяв подвох, Ёлкин перестраховался и закрыл первый попавшийся глаз. Мужчины уменьшились до одного, неизвестного гражданина. К эдакому повороту Ёлкин как-то не подготовился совсем.
   Он жил в Тутовске с момента рождения, вплоть до этой минуты и знал в лицо и по имени, каждого местного жителя. И теперь, вместо нескольких родных мужиков, сойтись с таинственным приезжим, для Ёлкина равнялось встрече с внеземной цивилизацией.
   Он себя в руки взял.
  

Глава 27

  
   - Ёлкин, я! - громко сообщил Товарскому человек с козой. - Иван Аполосович!
   Кроме звуковых волн, Товарского обдало терпкими спиртосодержащими парами. Стало понятно - найденыш комом и заводить априори бесполезный разговор желания не возникло. Но проклятая воспитанность не позволила Сергею Николаевичу пройти мимо. Он выдавил:
   - Здравствуйте.
   - Тутошний я! От соседки иду! - размазанными жестами Ёлкин показывал стороны света. - Туда!
   Товарский кивнул и, посчитав, что пообщался достаточно, натянуто улыбнулся:
   - Удачи, - и попытался Ёлкина по флангу обойти.
   Однако Ёлкин дерзкий маневр пресек. Преградил дорогу козой и нахмурился - этот незнакомец в шляпе явно хамил. Ёлкин возмутился требовательно:
   - А покурить?
   Товарский сказал мягко:
   - Я не курю, извините, - отвернулся и почти сделал шаг.
   Ёлкин зацепился за рукав и повернул Товарского обратно. Голос очерствел:
   - Так это, ты не думай! - он сделал паузу и предупредил угрожающе: - Меня много кто видел сегодня!
   - Очень за вас рад, но поверьте, мне очень надо идти, - сказал Товарский и робко попробовал отцепить железную клешню Ёлкина.
   Подобная наглость подозрительного гражданина, Ёлкинскую бдительность растревожила. Он задумал человечка проверить и смягчился хитро:
   - Тогда пойдем, выпьем, - коварно заманивал. - За знакомство, - промурлыкал он и лукаво прищурил глаз.
   - Извините, я не пью, - огорошил Товарский.
   От шока Ёлкин зажмурился. Как это? Не пить? Осознать подобное... И Ёлкин полез за джокером. Отчаянно сглотнул и рискованно, с надломом в голосе, добавил:
   - Бесплатно!
   Товарский жертву не оценил и, надеясь от старичка отделаться, произнес ультимативно:
   - Я не пью. Вообще.
   Ёлкина ударило. Сомнений нет. Совершенно точно, он держит за рукав шпиона, проникшего в родной город свершить акцию сепаратизма. Никак не меньше. Ценой собственной жизни, он решился цивилизацию спасти.
   Ёлкин глаза открыл резко.
  

Глава 28

  
   Опершись на облезлый киоск "Союзпечати", Товарский тяжело дышал. Голова звенела. Рука потирала ушибленное ухо и мелко дрожала. Товарскому казалось, что ухо кровоточит, и периодически смотрел на пальцы. Еще казалось, что ненормальный старикан продолжает гнаться и вот-вот выскочит с козой из-за угла, но никто не выскакивал, кривая улочка с низкими особнячками необитаема что космос.
   Отдышавшись, Товарский распрямился. Толком не помнил, когда в последний раз был бит, но ощущения боли, обиды и унижения с тех пор, не изменились ничуть. В два раза обиднее, получить в ухо, посреди белого дня от насквозь пропитого алкаша и позорно убегать. А с другой стороны, конституция Сергея Николаевича никаким местом не располагает устраивать кулачные с пьянью бои, тем самым, уподобляясь ей. Пьяни.
   Товарский поправил плащ и для порядка отряхнулся. Постарался успокоиться:
   "Не страшно. Сейчас он попадется на глаза милиции, там его проучат".
   Распределив складки плаща, как им полагается по уставу, Товарский напоследок ощупал ухо и сделал вид, будто ничего не случилось. Стоит возле киоска, с надписью "перерыв пятнадцать минут", изучает ассортимент, ждет возвращения продавщицы.
   - Уважаемый, - окликнул мужской голос.
   Товарский нервно оглянулся, хотел сбежать, но мужчина, выглядел опрятно и вполне безобидно. Одной рукой он выгуливал на поводке мохнатую собачку, а другой держал часы на цепочке и проницательно улыбался.
   - Подскажите, пожалуйста, сколько сейчас точного времени? - спросил мужчина вежливо, но твердо.
   Товарский рассеяно поискал часы на левом запястье и отчего-то нашел их на правом. Ответил:
   - Без четверти одиннадцать.
   Мужчина вздернул брови:
   - Вы уверены? Потрудитесь перепроверить.
   Товарского слегка покоробило. Зачем перепроверять? Он мог часы на другую руку надеть, но различить две стрелки...
   - Ну, вот же, - Товарский показал мужчине руку с часами. - Десять часов и...
   ...и обнаружил, что часы одеты вверх ногами. Исправился:
   - Да, извините. Как странно. Это получается... шестнадцать часов и пятнадцать минут.
   Но мужчину ответ не устроил опять. Он с досадой произнес:
   - Я вынужден снова огорчить. И это, не может быть точным временем.
   - Как же, я всегда..., - Товарский хотел, сказать, что проверяет часы по радио, но вовремя заметил неподвижность секундной стрелки и спохватился. - Ой, слушайте, я их, кажется, сегодня не завел.
   - Какая жалость, - с улыбкой развел руками мужчина. - Вы знаете, я каждое утро по радиоприемнику сверяюсь, а сегодня проспал. Представляете?
   Товарский подхватил обрадованно:
   - Правда? Я тоже по радио, - и улыбнулся виновато. - Только в поезде такая суматоха царила. Видите, даже завести забыл.
   Мужчина спросил охваченный сдержанным интересом:
   - Так вы у нас, получается, командировочный?
   - Да, получается, - кивнул Товарский. - Если можно так сказать, с вокзала иду.
   - Как я вам завидую, - от всей души сказал мужчина и жестом предложил по тротуару пройтись. - Новые места, новые знакомства, новые возможности. Вы Колумб наших дней. Не стесняясь врываетесь, срываете покрывало обыденности, называете все своими именами. Не то, что мы - заядлые провинциалы, варимся понемногу в собственном соку. У нас все новости, что местный пожарный безобразничает, да где-то посылку какие-то оборванцы перепутали.
   Товарский остановился настороженно.
   - Как вы сказали?
   - Да, представляете? - сказал мужчина, безмятежно продолжая прогулку. - Начальник пожарной части, проворовался в пух и перья. Буквально все до гвоздя растащил. Вот-вот форменную одежду с удостоверением продаст.
   Товарский попутчика нагнал, переспросил тревожно:
   - Нет-нет, про посылку.
   - Посылку? А что посылку? Ах посылку... Вы будете смеяться, но одному моему хорошему знакомому, какие-то бездельники на почте, напутали с посылками и прислали неизвестно что. И как такое возможно? Там же адрес, черным по белому этим бестолочам написали!
   У Товарского громко застучало в груди, он замямлил:
   - Ну это иногда, крайне редко. По разным причинам, из-за большого объема, там компьютеры, бывает... а вы, случайно, не подскажете, фамилия вашего знакомого не Решетов?
   Мужчина кивнул основательно.
   - Совершенно верно, Решетов.
   Товарский искренне обрадовался подобному фарту.
   - А не подскажете, как к нему пройти?
   Мужчина повел бровью.
   - А зачем подсказывать? Я как раз в данный момент к нему и направляюсь. Он сидит в эту минуту как вкопанный и, собственно, ждет. Накануне позвонили и тактично пообещали оплошность исправить. Неправда ли, отрадно, что кроме лодырей и дармоедов на почте работают честные люди?
   Товарский невольно смутился.
   - Это я звонил. Так неудобно получилось. Вы знаете, но это действительно единичный случай. Мы так извиняемся. Как думаете, господин Решетов очень расстроен? Нам бы не хотелось доводить дело там, до всевозможных разбирательств. Суды и прочее. Мы же исправились.
   - Ну, что вы, - протянул мужчина с категоричностью, - перестаньте. Какие пустяки. Это милейший человек, редкостной доброты. Можете спать абсолютно спокойно.
   - Было бы очень здорово. А то, лишняя огласка, сами понимаете, уважаемый...
  

Глава 29

  
   - Эрнесто! - с некоторым удивлением воскликнул мужчина и, глядя в пустоту, спустя секунду подтвердил. - Да, Эрнесто, - и взяв под локоть Товарского, перешел на заговорческий шепот: - Ну, а вас явно зовут Сергей Николаевич.
   Товарский остановился, спросил холодно:
   - Откуда вы знаете?
   - А вы подумайте хорошенечко, - Эрнесто говорил голосом доброго преподавателя на безобидном экзамене. - Ну, вспомнили?
   Они продолжили неспешно по тротуару идти.
   - В поезде проводница, попутчики, - перебирал Товарский. - Нет, они поехали дальше. А кто еще? Нет, исключено, я здесь никому не представлялся!
   Эрнесто воскликнул удивленно:
   - Вот как? А куда вы идете?
   - К Решетову.
   - А я куда?
   Начиная успокаиваться, Товарский улыбнулся:
   - Тоже к Решетову.
   - Старичок вас так ждет, что и представить не можете, плачет в буквальном смысле этого слова. Минуты считает, - обнадежил Эрнесто. - Только и было разговоров про Сергея Николаевича. Согласитесь, что не каждый, вот так, бросив дела, приедет в другой город исправлять чужие ошибки, жертвуя личным временем.
   Товарский встрепенулся: "Совсем я заговорился, еще уйдет этот Решетов куда-нибудь", но никак не мог решиться ускорить передвижение с интересным собеседником. Помощь пришла от самого Эрнесто.
   - Кстати у меня здесь машина и мы можем доехать. Если вы, конечно, не возражаете, - он протянул руку к спящему возле тротуара автомобилю и деликатно открыл для Товарского переднюю пассажирскую дверь. - Так получится намного быстрее.
   Товарский согласился:
   - Да, давайте, - и добавил уже садясь. - Если честно, я тороплюсь.
   Дверь захлопнулась четко, с едва уловимым щелчком. Товарский оказался в роскошном салоне и невольно закрутил головой, как школьник в оружейной палате. За рулем сидел статный человек, в непонятной форме, на немолодой голове красовалась расшитая золотом фуражка, а крупные руки держали руль в, исключительной белоснежности, перчатках.
   "Богато люди ездят, с водителями, - промелькнуло в голове Товарского. - Интересно, что за автомобиль? Марку что-то не рассмотрел. Черный, модель вряд ли новая, скорее ретро, но в каком состоянии салон, просто фантастика!"
   Товарского как-то подвозил Смолин на своем мерседесе, запредельной стоимости, но здесь ощущения более качественные. Он поерзал на изумительно удобном сиденье, светло-бежевой кожи невероятной выделки. Заворожено тронул ручку двери, обтянутую бархатистой замшей. Бросил взгляд на панель приборов, инкрустированную дивными по красоте вставками натурального дерева. И случайно обратил внимание, что машина едет. И судя по мелькающим домам на приличной скорости. Однако в салон не проникало ни звука, ни малейшей вибрации. Если закрыть глаза, понять едешь ты или стоишь, никакой возможности. Обалденное состояние. Интересно, это и есть комфорт?
   С заднего сиденья раздалось:
   - Через минуту будем на месте.
   Товарский обернулся. Эрнесто, по-хозяйски развалившись за водителем, внимательно читал небольшую книгу. Только сейчас Товарский увидел респектабельного человека, видного политика или крупного банкира, чей день расписан поминутно. "Что ни говори, водились бы деньги, а роскошный автомобиль с шофером любому добавят важности, тем более такому солидному как Эрнесто".
   Товарский заметил с легкой завистью:
   - У вас хорошая машина.
   - Да, вы правы, раньше умели делать вещи качественные! - констатировал Эрнесто и отвлекся от книги. - Сейчас такого нет. Конечно, они говорят, что "качество", а какое может быть "качество", если вчера он укладывал асфальт, а сегодня пришел автомобили собирать. Нет, поймите правильно, я не против укладки асфальта, наоборот. Стань профессионалом! Добейся мастерства, чтобы твоей дорогой гордились! Но нет, он поработал на асфальтоукладчике, тяжело, не интересно, там, что еще, денег мало, пойдет, помыкается, устроится на завод. Тепло, сухо - красота! Правда, что-то к чему-то прикручивать надо. Какое тут может быть "качество"? А вы говорите, за что его уважать? - и взгляд Эрнесто застыл.
   Товарский быстро думал слова, чтобы ответить и в цвет и не опозориться, но усталый голос Эрнесто прозвучал раньше:
   - Вот мы и приехали, уважаемый Сергей Николаевич. Извините, провожать не пойду, что-то забегался, да и дела появились срочные.
   - Ну что вы, я понимаю, - сказал Товарский угодливо. - Спасибо огромное, что подвезли.
   - Видите желтый дом? - Эрнесто небрежным жестом указал на покосившийся особняк. - Там ошибиться невозможно.
   Покинув машину, Товарский, в полупоклоне, попрощался с Эрнесто через открытую дверь:
   - Спасибо огромное. Всего вам доброго.
   Но ответных слов не услышал. Дверь хлопнула, и машина плавно и бесшумно поехала. Только каменный профиль Эрнесто проскользнул в бликах стекла.
   И какой-то малоприятный осадок остался, так мило беседовали, а тут даже не кивнуть в ответ.
   С полминуты простояв у дороги, Товарский повернулся к дому.
  

Глава 30

  
   Небольшой одноэтажный особняк, с высоким цоколем, каких раньше много строили купцы средней руки. Фасад со следами давнишнего ремонта и сохранившейся местами лепниной. Под узорчатым козырьком подъезда грубовато воткнута железная дверь с белой табличкой.
   - Господин Решетов, добрый день, - репетируя предстоящий диалог, Товарский направился к подъезду. - Моя фамилия Товарский. Я вам звонил.
   Безуспешно подергав ручку, прочитал табличку:
   - Тутовский Музей Научной Книги. Часы работы... воскресенье, понедельник выходной. Занятно.
   Обнаружил кнопку домофона, надавил.
   - Да, - неохотно сказал женский голос.
   Пристав на цыпочках, Товарский домофону представился:
   - Добрый день, моя фамилия Товарский, я договаривался о встрече с господином Решетовым.
   - А его нет, - ответил динамик невинно.
   Товарский спросил с недоумением:
   - Как нет?
   - Так, он уехал.
   - Уехал? Куда? - удивился Товарский.
   - На дачу.
   - А когда вернется? - машинально спросил Товарский.
   - Я не знаю, приходите на следующей неделе.
   Начиная нервничать, Товарский сказал:
   - Извините, на следующей я не могу. Я проездом. У меня посылка.
   - Я всё понимаю, но его здесь нет. Он на даче.
   Товарский, бурча под нос, отпрянул:
   - Почему на даче? Мы же договорились, - а домофону сказал: - Девушка откройте, пожалуйста, я должен обязательно передать посылку!
   - Ну, хорошо, - с неохотой согласилась девушка. - Входите.
   Дверь крякнула и Товарский ручку подергал. Не поддалась. Нажал домофон и заговорил первый:
   - Дверь не открывается.
   - Сильнее дергайте. Там заедает.
   Товарский двумя руками сильно дернул, дверь резко открылась. Ступил в предбанник, светлый, с обилием глянцевого пластика под мрамор. Короткая лесенка вела к двустворчатой двери, что открылась на удивление легко. Взойдя в большую комнату, Товарский увидел сидящую напротив входа, за неимоверно массивным столом, миловидную барышню. Она как в сказке, с красочным платком на плечах, туго заплетала русую косу и невинно хлопала глазами.
   - Здравствуйте, - с волнением начал Товарский, прошел пять шагов и очутился в паре метров от девушки. - Моя фамилия Товарский.
   Она зарумянилась и указала на стул с высокой спинкой:
   - Вы присядьте.
   Присев на краешек сидушки, Товарский представился сухо:
   - Моя фамилия Товарский, я договаривался о встрече с господином Решетовым.
   - Я уже поняла. Он уехал, на дачу.
   С нотками заносчивости Товарский спросил:
   - А почему это он уехал, на дачу?
   - Сегодня выходной. Музей не работает и...
   - Допустим, но вы, почему-то, здесь есть, - уличил Товарский. - Сегодня.
   - У меня субботник, - пояснила девушка смущенно.
   Товарский сказал напористо:
   - Тем более, значит, он оставил мою посылку вам.
   Она подметила осторожно:
   - Но вы же сказали, что это у вас посылка.
   Раздражаясь, Товарский очевидность объяснил:
   - Да. У меня посылка. И у него тоже. Мы должны ими поменяться. И если он уехал, значит, оставил ее мне. Разве про меня он не говорил?
   Девушка ответила с безобидной твердостью:
   - Он про вас ничего не говорил и посылок не оставлял.
   Товарский сжал скулы и отвел взгляд. Взял паузу. Огляделся. Площадь комнаты метров семьдесят, высоченные узорные потолки. Скучные стенды с экспонатами вдоль стены. Разлапистая пальма, еще одна дверь, пара стульев, тумбочка с чайником и гигантский стол с девушкой. Перед девушкой книжка, в мягкой обложке, и где-то в дальнем углу стола приютился кнопочный телефон. Посылка не наблюдалась.
   Товарский набрался терпения и заговорил:
   - Хорошо, давайте поэтапно. Произошла ошибка. Ему доставили мою посылку, а мне его. Соответственно у меня его посылка, у него моя, - осторожно наблюдая реакцию курносой мордочки, он уточнил: - Вчера мы созвонились, и договорились, что я приеду сегодня, чтобы соответственно поменяться. Понимаете?
   Мордочка кивнула:
   - Я все понимаю. Но мне он ничего не оставлял.
   Терпение у Товарского истощалось.
   - Замечательно, а кому он мог оставить?
   Она пожала плечами.
   - Я не знаю, больше никому.
   - Что ни жене, ни детям?
   - У него нет ни жены, ни детей.
   - Друзьям, там сослуживцам?
   - У него нет никого такого.
   - Давайте тогда ему позвоним, что мы, в самом деле? - Товарский решительно вытащил из кармана мобильник.
   - Извините, но я не знаю куда звонить.
   - Как это? - Товарский дернул головой. - У него что, мобильного телефона нет?
   - А зачем? Беспроводные телефоны у нас глушатся.
   Товарский бесплодно понажимал кнопки в телефоне и возмутился:
   - Но вчера я с ним говорил. Куда я, в таком случае, звонил?
   Девушка предположила:
   - Может быть в кабинет.
   - Замечательно, Россия, двадцать первый век, - Товарский покрутил в руке бесполезный мобильник, спросил строго: - Хорошо, а где находится его дача?
   - Откуда я могу знать?
   - Как это? Вы что, с ним не общаетесь?
   - Конечно, общаюсь. Он мой директор.
   - Тем более! И не знаете где дача? Там день рождения, на шашлыки, банька...
   И, похоже, девушку слова обидели. Она покраснела и произнесла тихо:
   - В первую очередь я смотритель музея, а секретарь я только по-совместительству.
   Товарский выдохнул, опустил голову и вдруг озарило:
   - Слушайте, может я ошибся? И это адрес другой?!
   Девушка бросила без интереса:
   - Не знаю, - и взяла в руки книжку.
   - Мы сейчас посмотрим что на посылке написано, - сказал Товарский, пошарил по бокам и спросил озадачено: - Подождите, а где мой портфель?
   - Портфеля у вас не было.
   - Как? - Товарского прошибло потом. - Стоп, дверь! Я открывал дверь, поставил рядом.
   Мама! За секунду сбежал с лестницы и с первой попытки выбил плечом эту громадину. Портфель ждал Товарского на асфальте.
   - Фуф, - выдохнул облегченно.
   "Счастье, что не Москва, там и секунды не простоял бы. Подаренный на сорокалетие, итальянской кожи, фирменная вещь. Хорош я буду без портфеля, документов, посылки". Неторопливо вернувшись к девушке, Товарский вынул посылку и прочитал:
   - Город Тутовск, Советская, 16, Решетову В. Л. Это здесь?
   Она кивнула:
   - Да.
   Товарский спросил с досадой:
   - Отлично и что будем делать?
   - Не знаю, - ответила она без энтузиазма.
   - А когда он вернется, вы хотя бы знаете?
   - Ну если подумать. Он что-то такое сказал "соток пять мне посадить". И если взять с запасом на отдых, - загибая пальцы, девушка погрузилась в математику. - Сегодня уехал, день сажает, день отдыхает, так, значит, получается...
   - Сегодня воскресенье, значит в среду?! - ужаснулся Товарский. - Нет определенно невозможно! Мне на работу и, в конце концов, ночевать негде! Давайте посмотрим у него в кабинете, наверняка, посылка лежит на видном месте!
   - Нет, что вы, это исключено! - от возмущения секретарша залилась краской. И на всякий случай уточнила: - У меня и ключей-то нет.
   - А у кого-нибудь есть..., - "ключи" хотел добавить Товарский, как сбоку от девушки, запиликал домофон и, на экране возникло черно-белое лицо в фуражке.
   Секретарь тут же кнопку нажала. Через мгновение в двери вломился мент с автоматом. Готовый кинуться, застыл, сопя как раненый бык. Увидел красную тряпку, рыкнул грозно:
   - Руки! - и звучно щелкнул предохранителем автомата.
   Товарскому комок к горлу подкатил. Секретарь быстро вмешалась и сержанту сообщила:
   - Захар, все нормально.
   Сержант переспросил громогласно:
   - Точно?!
   Пытаясь обстановку разрядить, девушка сказала легко:
   - Вот сидим, болтаем.
   Пристально глядя на Товарского, сержант предупредил:
   - Только дернись, - и решительно уселся на скрипучий стул немного сзади, добавил: - Светлана Евгеньевна, можете разговаривать спокойно. Если что, трое сотрудников в машине сидят.
   Света улыбнулась:
   - Хорошо Захарушка. Ну так что вы хотели спросить, господин Товарский?
   Товарский сказал кротко:
   - Я говорю, - голос предательски стал подвизгивать. - Может, есть там, родственник или еще кто, кому он мог посылку оставить или сказать что-нибудь, где эта дача...
   Товарского перебила зашипевшая рация:
   - Пшш, что там, пшш.
   Сержант ответил четко:
   - Пока нормально, сидит, разговаривает.
   - Пшш, понял, пшш, - разнеслось эхом по комнате.
   Товарский пробубнил сконфуженно:
   - ...мне надо бы к нему съездить, чтобы передать...
   Неожиданно Света пошла навстречу.
   - Вы знаете, давайте я нарисую, как можно племянника найти, он живет рядом, из подъезда налево, - начертила и протянула бумажку. - Вот, вы найдете без труда.
   Товарский с радостью схватил рисунок, вскочил и заторопился прощаться:
   - Спасибо огромное, - резко направился к выходу, - до свидания, - взялся за ручку двери. Оборвало неприятное:
   - Гражданин!
   Медленно оборачиваясь, Товарский приготовился увидеть нацеленное дуло автомата, и уже зачем-то прищурил глаз, но услышал всего лишь:
   - Портфельчик-то, забыли!
   Товарский спохватился живо:
   - Да? Ой, и, правда, забыл. Извините, - скоропостижно забирая оставленную собственность, он спешил покинуть и помещение и неадекватного сержанта.
   - Забыл он, - у сурового сержанта, явно чесались руки. - Лучше бы ты башку свою где-нибудь забыл.
   Товарский выскочил на улицу и у входа наткнулся на белый жигуленок с синей полосой. В Товарского уперлись шесть глаз "сотрудников", взглянув диковатым зверьком, он скорее шмыгнул в проулок.
  

Глава 31

  
   "Бред натуральный, из поезда выкинули, избили, уехал на дачу, теперь менты с автоматами, что за напасть? - семеня по засыпанной битым кирпичом колее, пытался думать Товарский. - Племянника еще искать". Остановился и развернул бумажку. Судя по схеме, племянник обитал позади музея. Ориентирами служили, как написала секретарь "сломанная машина" и "дом с забитым окном". Товарский поднял глаза, заметил ржавый остов автомобиля около избы, вросшей углом в землю. Подошел к автомобилю, сверился. В отличие от рисунка, в доме получались заколочены два окна из четырех.
   "Она давно здесь не ходила", - подумал Товарский и двинулся к дому.
   Забора скорее не было, часть штакетника вместе с калиткой полулежала на дремучих зарослях шиповника, кривая тропинка вела к навесу в торце. Товарский, прыгая через лужи, достиг подгнившего крыльца. Уже предчувствуя недоброе, посмотрел вглубь сада, где под старой яблоней, среди черных пакетов с мусором, валялся белым мертвецом растерзанный холодильник. Поваленный дощатый сарай итожил унылый пейзаж. Звонок отсутствовал, а дверь, обитая листовым железом, имела квадратное окно. Обреченно вздохнув, Товарский деликатно постучал.
   Звуки в доме раздались оперативно, окошечко резко вскрылось, появился реснитчатый глаз, спросил удивленно:
   - Тебе чего?
   - Добрый день, - неуверенно начав, Товарский все-таки фразу закончил: - Мне нужен племянник господина Решетова.
   Глаз моргнул в изумлении.
   - Зачем?
   Понимая ничтожность решения задачи именно здесь, Товарский сказал с грустью:
   - Помочь найти самого Решетова.
   - А-а, ну тогда заходи, - бодро сказал глаз, и дверь широко распахнулась.
   В дверях торчал мелкого роста паренек-мужичок, длинная тельняшка почти закрывала семейные трусы, костлявые ноги упирались в разномастные тапочки. На вид человечку лет двадцать семь с половиной - пятьдесят. Обветренное, шишкастое лицо, со следами многолетних запоев, беззубо улыбалось.
   - Заходи, не стесняйся, - жестами зазывая Товарского, он отступил вглубь. - На кухню проходи, - показывая пальцем в темноту, настаивал человек.
   Одолев брезгливость, Товарский в неизвестность шагнул.
   Пройдя на ощупь к пятнышкам света, замер на пороге кухни, чуть ослепнув, как машинист метро, после коридорной темноты.
   Кухня оказалась с нормальным окном. Имелись и холодильник и газовая плита, стол с табуретками, шкафчики, чугунная мойка с единственным краном. "Думал, будет хуже, - сказал про себя Товарский. - Конечно, грязновато, но если выбросить мусор и все помыть, для жилья сгодится".
   - Да ты садись, чего встал? - толкая в спину, предложил племянник. - Не стесняйся!
   Товарскому испачкаться хотелось меньше всего, но табурет выглядел относительно чистым. Он рискнул и сел.
   Хозяин захлопотал, перебирая посуду над мойкой, спросил:
   - Будешь чего?
   - Да нет, спасибо, я не надолго, мне поинтересоваться...
   - Вот! - перебил племянник, гордо демонстрируя бутылку, закупоренную газетной пробкой. - Экстра дриньк! А?! Будешь?!
   - Нет, спасибо, я не пью.
   Племянник наполнил чайную чашку до краев, выдохнул:
   - Как хошь, - и залпом опрокинул мутную жижу в горло. Проглотил. Частой рябью дрожь побежала по телу и выступила на коже крупными мурашами.
   Товарский невольно содрогнулся. Отвел глаза.
   - Так, - важно садясь на табурет, сказал племянник. - У меня недавно день рожденья был. Юбилей. Сам понимаешь, - и со значением закурил риму".
   Товарский очень понимающе кивнул, и даже хотел сказать: "Понимаю", не успел.
   - Кеша! - крикнул человек и протянул правую руку.
   Пожав шершавую ладонь, Товарский ответил:
   - Сергей Николаевич.
   Пуская едкий дым, Кеша сказал дружелюбно:
   - Серег, ты извини, за этот допрос.
   - Какой допрос? - не понял Серега.
   - Ну, у двери. Просто шляются тут разные. Время, сам понимаешь, опасное. Бдить надо. У меня раньше собака была. У-ух, волкодав! С тебя ростом. Бывало...
   - Извините, что перебиваю, но я вот по какому делу, - заспешил Товарский, Кеша наливал уже вторую порцию. - Я имею необходимость срочно связаться с вашим дядей.
   - С каким еще дядей? - мысли путались в короткошерстной голове Кеши.
   - С вашим, Решетовым В. Л., - почти по слогам сказал Товарский. - Не знаю имени отчества.
   Переведя туманный взгляд с чашки на собеседника, племянник воскликнул:
   - А, с дядькой что ли?!
   Товарский кивнул.
   - Да.
   - С этим хреном старым?! - чуть позже добавил Кеша, морщась от выпитого.
   - Совершенно верно, он мне нужен для очень важного дела.
   Блуждающим жестом указывая на окно, Иннокентий предложил:
   - Так ты, это, к Светке сходи, дуре этой. Дорогу пройти, там она сидит. Если откроет, конечно.
   - Я уже был, она сказала, что ваш дядя уехал на дачу.
   - Да? - теряя связь с реальностью и кусая прямоугольную дольку черного хлеба, сказала голова Кеши. - Куда, значит, спрятался.
   Товарский спросил обнадежено:
   - Вы знаете где находится, она?
   - Она... кто она? Светка?
   - Дача.
   - Какая дача?
   - Вашего дяди. Решетова.
   - А-а..., - Кеша медленно моргнул. - Я все знаю.
   Товарский заговорил с энтузиазмом:
   - Было бы очень здорово мне к нему обязательно сегодня попасть. У меня поезд в ночь и мне очень, очень нужно с ним встретиться.
   - Ладно, не боись, мы найдем эту..., - Кеша тяжело сглотнул и вздрогнул возмущенно: - Э! Чего толкаешься?
   Товарский переспросил:
   - Простите, кто толкается?
   - Кто? Ты!
   Товарский пожал плечами, сказал:
   - Я не толкаюсь.
   Но Кеша не слышал. Глаза его закатились, а туловище пошло совершать круговые движения, ища надежную точку опоры.
   Тук! Ничком ударившись о мойку, Кешино тело, раскинув руки, грохнулось на пол.
   Все произошло слишком неожиданно.
   Товарский привстал, спросил испуганно:
   - Кеша?
   Но Кешин труп молчал. И, вообще, лежал неподвижно. Глаза и рот полуоткрыты. А вокруг головы, стал вырастать нимб из темной лужицы крови... Импульс истинного страха пробил Товарского.
   Все закружилось.
   Перехватило дыхание - душил ворот рубашки.
   Стало мало воздуха.
   Товарский сорвался и бегом на улицу.
   Опершись о стену и, перебарывая рвотный рефлекс, дышал.
   "Этого не может быть, это не со мной, так не бывает, - бились в голове слова. Он паниковал: - И что теперь? Уехать? Но труп найдут, опросят соседей, секретаршу эту музейную, я представлялся. По Решетовской посылке выйдут на "Кэнал-Пост". Тут и сержант дело за минуту раскроет, - мозг совершал миллион вычислений. - Значит надо сообщить в скорую и милицию, а что скажу? Так и так, пришел, Кеша напился, упал и умер. Должны мне поверить! Нервы придется помотать. Ох, как неприятно-то, - чуть отдышавшись, в Товарском проснулась надежда. - А почему умер? Может, еще живой? Да, чем раньше заявлю, тем лучше. Телефон, надо найти телефон! Телефон есть у секретарши!"
   Товарский выбежал на дорогу, темнело активно и только уличный фонарь, освещал пятно асфальта под собой. Ни машин, ни людей, как вымерли все.
   Подбежав к музею, нажал домофон - никакой реакции. Вывод напросился сам.
   - Домой ушла! - горько вскрикнул Товарский. - Дура. И жигулей нет. Вместе уехали.
   Товарский встал посреди улицы, чернело стремительно. Туман упорно окутывал. И куда бежать? Слева от музея - длиннющий бетонный забор, справа похожие особнячки с черными глазницами окон. На другой стороне частный сектор, оскалился заборами и выглядел не более радушно. Оглядываясь по сторонам, зрение выхватило в конце улицы одинокий силуэт человека.
   - Мужчина! - закричал силуэту. - Подождите! - и бросился в погоню.
   Пробежав метров сто и запыхавшись, перешел на быстрый шаг. Человек оставался также далеко и не приближался никак. Собирая силы для нового рывка, Товарский закричал:
   - Остановитесь, пожалуйста! - и замахал рукой.
   Мужчина, видимо, ничего не слышал и не видел, повернул за угол. Товарский перешел на бег, оказался там спустя секунды, остановился. Улица двоилась. Что-то мелькнуло левее. Товарский на движение кинулся. Добежал до перекрестка, потерял мужчину, выдохся.
   Уже решился стучать в первый попавшийся дом, как в тишину ворвался вой сирены и, переливаясь вспышками проблесковых маячков, мимо Товарского, чудовищно грохоча, пронеслась красная громадина пожарной машины. Отчего-то съежилось сердечко. Он выбежал на середину дороги, пытаясь разглядеть, куда свернет.
   Машина неслась в сторону Кешиного дома. Какие-то плохие предчувствия посетили Товарского и облако тумана вспыхнуло вокруг белым светом. Резкий визг тормозов и сзади удар. Отлетев на мокрый асфальт, он посмотрел на два слепящих диска.
   - Ты что, сдурел? - закричал сверху голос. - Совсем мозг пропил? Куда вылез, а?
   Чьи-то руки уложили беспомощное тело на носилки.
   Из последних сил, Товарский забормотал бессвязно:
   - Там, человеку плохо. Кеше. Он ударился... - и напоследок выдохнув: - Вызовите скорую, - сознание потерял.
  

Глава 32

  

19 апреля, понедельник

  
   Утро дарит волшебство и чем-то напоминает рождение. Открываешь глаза и долю секунды нет ни имени, ни возраста. Нет ни прошлого, ни настоящего. Разум чист и невинен, словно у младенца. Прекрасные мгновения беспамятства. И как бывает горько вернуться в реальность.
   А в реальности Товарский лежал, в светлом помещении и за вену левой руки кусала прозрачная змейка. Рядом стойка с хрустальным пузырем на макушке. Явь также встретила телесными муками.
   Под острую головную боль, мысли нехотя зашебуршались. Память возвращалась, эпизодами. "Авария! Я инвалид?! - испугался Товарский. - Ноги?!" Простыня в конце кровати дернулась, и с облегчением закрыл глаза. Спохватился:
   "Переломы?" - правой рукой, ощупался. Тело в комплекте, живое лицо и повязка на голове. Гипса нет.
   "Хорошо-то как, вроде обошлось, - успокоился Товарский и мысленно крикнул: - Кеша! Вот влип!"
   Пошагово разбираясь с темным прошлым, тщился, как мог, изобразить будущее более светлым.
   "А если горел другой дом, мало ли где пожар. Кто сказал, что у Кеши? А Кеша проспался и скорей в палатку, здоровье поправлять. Кто сказал, что умер? Ну да, кровь видел, и что? У меня из носа идет, иногда, и ничего, живой. Да. Все в порядке. Кеша жив и здоров. По другому и быть не может..."
   Размышления прервала дверь. Она открылась. В палате громко появилась швабра с ведром, следом вошла круглая женщина в платке. Увидела моргающего Товарского, в коридор крикнула:
   - Тань! Уголовник твой проснулся!
   Удивительно как одной фразой человека можно убить. Товарский выжил только по случайности.
   "Сесть в тюрьму, на рассвете сил? Если мне сорок пять, за убийство и поджог, десять лет при хорошем адвокате, а то и пятнадцать. То есть это конец?" Слезы мгновенно заполнили глаза... Нормально пожалеть себя не получилось, в палату сунулась голова Тани и спросила задорно:
   - Живой? Готовься, следователь идет.
   Сердце заколотилось так, что простыня на груди запрыгала. Из коридора донеслись шаги, напористые, ровные. Цок, цок, цок отщелкивают секунды. У палаты оборвались, раздались негромкие голоса. Еще мгновение и возник человек с острыми чертами лица, одетый в штатский костюм, в руках зажата черная папка.
   Оборотливо поставил стул рядом, сел.
   "Какие холодные глаза", - пронеслось в голове.
   - Будем знакомиться, - предложил человек. - Меня зовут Александр Борисович. Моя фамилия Скворцов. Я старший следователь по особо важным делам городского управления внутренних дел.
   Следователь говорил, так же как и ходил, четко и уверенно. Чувствовалась сила и решительность. Он спросил:
   - Вы говорить можете?
   Покашляв, Товарский прохрипел:
   - Попробую.
   - Ваша фамилия?
   - Товарский Сергей Николаевич, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, место рождения Москва, Мосфильмовская одиннадцать, квартира девять, - на одном дыхании выговорил он.
   Скворцов даже брови приподнял.
   - Что ж, гражданин Товарский, это мы проверим. Теперь меня, интересует восемнадцатое апреля, прошедшее воскресенье. Начинайте вспоминать свой день с самого утра, а я буду записывать.
   И Товарский заговорил, запел соловьем, буквально поминутно раскладывая этот тяжелый выходной. Исповедь командировочного Скворцов быстро фиксировал на желтых листках.
   - ...примерно в шестнадцать тридцать я остановился возле киоска "союзпечати" с целью отдышаться и приобрести карту города...
   На этих словах, в палату резко ворвалась Таня и шипящими звуками Скворцова отвлекла:
   - Скорее, телефон! - махая руками, будто сломанная мельница. - Срочно!
   Скворцов шустро выбежал, создав легкий сквозняк. Цоканье звонко разнеслось по коридору.
   "Скажу, как есть, чистосердечно, - размышлял Товарский. - Мне скрывать нечего. Пришел к этому Кеше узнать адрес дядьки, тот напился и упал. По-пьяни. Сам. Ударился головой о мойку. Тоже сам. Мобильник здесь не работает. Я убежал вызвать скорую. Меня машина сбила. Всё логично. И со следователем повезло. Сразу видно - профессионал. И адекватный человек. Всё образуется. Он во всем разберется".
   Спустя минуту в палату медленно и на удивление тихо вошел бледный Скворцов с потерянным взглядом, беззвучно сел.
   - Извините, - шепотом потревожил Товарский. - У вас все хорошо?
   Скворцов вздрогнул и перевел глаза, полные крови, на Товарского.
   - Что ты с ним сделал, гнида?! - зарычал пурпурный от ярости Скворцов, схватил горло Товарского, заорал: - Где труп?! - и затряс хлипкое тело, как молодую яблоню.
   Жертва неуклюже засопротивлялась, отмахиваясь от агрессора, как от назойливой мошкары.
   На шум вбежала Таня. Завизжала и рюкзаком повисла на Скворцове. В палате быстро появились люди и, стараясь расцепить мертвую хватку, налипли следом. Суета, чьи-то руки, громкое кряхтение окружили Товарского. Последней зашла уборщица и с порога окатила всех ледяной водой. Скворцов пальцы разжал, и человеческий ком опрокинулся на пол.
   - Ну и здоров Скворец! - подымаясь, изумлено сказал крупный мужчина в белом халате. - Чем они его только там кормят? - отряхиваясь, он помог подняться Тане, и старичку с бородкой и махровом халате. Похвалил уборщицу: - А ты молодец, Лукинична. Умеешь.
   Она поставила ведро и усмехнулась:
   - Было б у тебя, Василич, дома четверо мужиков, ты бы и не такое умел, - и засучила рукава, готовясь к уборке.
   Скворцов лежал на мокром полу в позе эмбриона и жалобно плакал. Василич, покосившись на Скворцова, Тане сказал:
   - Феназепам тащи, - и над Товарским склонился, стал осматривать. Послушал дыхание, разжал рот и посветил фонариком. Товарский по привычке отбивался. - Ну, жить будет, - констатировал врач и обратился к старичку. - Эй, дедок, отвези в двести шестую.
   Дедок, кряхтя и прихрамывая, объехал следователя и выкатил койку Товарского в коридор. Перевез в соседнюю палату.
   В новой палате Товарскому понравилось сразу - скворцы там не водились. Краем глаза лишь увидел человека с забинтованными лицом и руками. Лежа в спортивном костюме, он читал газету.
   Скоро зашла сестра с полным шприцом. Впрыснула в капельницу раствор и глаза, по чьей-то команде, сомкнулись.
  

Глава 33

  
   Иван Аполосович Ёлкин шел по весенней улице степенно, широкими шагами. Гордый взгляд блуждал по сторонам. Правая рука крепко держала полиэтиленовый пакет с буквами "DG". Левая размахивала собой, то взимаясь вверх пронзая небо пальцем, то указывая на окружающие предметы в произвольном порядке. Ртом Ёлкин говорил. Говорил громко. Слова беспощадно разоблачали правду. Стесняться выражений? Никакой возможности!
   Ёлкин клеймил и плохую работу коммунальных служб. И бесконечный рост цен, с примерами. Возмущался числом животных, что нагло справляются в неподходящих местах. Упрекал сексуальные меньшинства, что захватили, с его слов, исполняющую власть в городе. Но главная несправедливость, по мнению Ёлкина, творилась в управлении внутренних дел, а творил ее следователь Скворцов.
   Дело в том, что Ёлкину случилось стать счастливым обладателем очередной повестки. Она предложила явиться утром по известному адресу, для дачи очередных показаний. Ранее другая повестка успела пригласить Ёлкина на дневное, а после и на вечернее заседание городского суда, где обязала выступить свидетелем по другим делам. И это в понедельник! Не сказать, что Иван Аполосович сильно сегодня занят или нарушены планы пенсионера, скорее наоборот. Ёлкин вел довольно ветреный, с точки зрения человечества, образ существования, имея на то веские основания.
   Алкоголь! Безуспешную борьбу с этим супостатом вел он целую жизнь. При советской власти Ёлкину активно помогали. Лечебно-трудовой профилакторий (ЛТП) верный друг и соратник, долгое время выручал в трудную минуту.
   - С самим Попойкиным, за руку здоровался! - многозначительно закричал на куст сирени Ёлкин.
   Сущая правда. Попойкин Вячеслав Вячеславович на протяжении двадцати лет трудился на посту главврача ЛТП. "Наш Палыч", так любя называли Попойкина пациенты. Через его золотые руки прошли лучшие умы города. Приезжали из других республик и не просто так. Качество работы - главная реклама Попойкина. От трех до пяти лет безудержной трезвости, гарантированно получал клиент при выписке. Похвастать схожими цифрами не решался никто из коллег.
   Личность союзного масштаба здоровалась с Ёлкиным не только как с постоянным клиентом. "Это наше всё, - говорил ученикам про Ёлкина. - Так сопротивляться медицинскому воздействию на живой организм может один человек".
   - Уважаю тебя, Иван Аполосович! Во как! - процитировал слова Попойкина Ёлкин, застыв перед лестницей в УВД.
   Трехэтажная крепость из серых железобетонных плит, угрюмо посмотрела на Ёлкина через решетки окон. Спесь мигом схлынула. Нужная повестка вынулась, Ёлкин проворно вскарабкался по ступенькам. Увидев глаза постового, рот заспешил открыться и представиться, оборвали.
   - Ёлкин?! - возмутился рядовой. - Чего приперся?
   - Так, эта, гражданин начальник, повестка.
   Начальник сплюнул в кулак шелуху от семечки и скомандовал:
   - Быстро чеши в морг, там все ваши.
   - Как наши, - Ёлкин стремительно бледнел. - Все?
   - Давай беги на Скворцовское опознание, - приказал постовой.
   - Так, это что? - забывшись, Ёлкин забормотал. - Скворец получается того? Кокнулся?
   - Офигел? - постовой потянулся за дубинкой. - Ща пятнашку организую, исчез!
   Опомнившись, Ёлкин несколькими прыжками африканской лани оказался на другом конце площади. У оранжевого здания морга собралась толпа народу - человек сорок. Холст напоминал раздачу тринадцатой зарплаты. Все переминались, заворожено. Настроение - новогоднее.
   Уткнувшись в людские спины, Ёлкин принялся без разбору дергать рукава одежды и кричать:
   - Мужики, что там?! Мужики!
   - Морг там! - голос из толпы спровоцировал всеобщий хохот.
   Ёлкин не смеялся. Чувствовал телом, случилось знаковое, и запомнится на всю жизнь. Как головокружительный 1987 год, когда в стране ослабла удавка сухого закона и к майским праздникам полка гастронома разродилась чарующей россыпью пшеничных близняшек.
   Делая попытки протиснуться, Ёлкин стонал:
   - Мужики, пустите, мужики.
   Народ стоны игнорировал, басовито перешептывался и отвлеченно гоготал. Вдруг двери морга раскрылись и все стихло. Ёлкин отступил. Над головами вырос бюст Скворцова и прозвучал громоподобно:
   - Граждане! Кто вызван повесткой?!
   Народ молчал. Вспрыгнул Ёлкин.
   - Я! У меня! - словно выиграв в лотерею чемодан денег, он размахивал повесткой. - Здесь!
   Толпа обернулась и расступилась перед везунчиком, точно красное море перед Моисеем.
   - Ко мне! - приказал Скворцов.
   Ёлкин покорно подбежал. Следователь приказал:
   - Вперед!
   И в морг зашли.
  

Глава 34

  
   Скворцов закрыл дверь на ключ. Ёлкин, повинуясь инстинктам, прошел в соседний зал. У кафельной стенки, за столиком дежурного патологоанатома корпел, склонив над бумагами рыжеволосую голову, сержант милиции Захар Козлов. Поигрывая мускулатурой, он важно заполнял бланки шариковой ручкой.
   Скворцов распорядился спокойно:
   - Козлов, принимайте.
   Сержант поднял глаза.
   - Ёлкин, присаживайтесь, - указав на табурет пером, спросил: - Фамилия?
   - Ёлкин.
   - Имя, отчество.
   - Иван Аполосович.
   - Родились, прописаны.
   - Тутовск, Стаханова четыре.
   - Значит, расписывайтесь где галочки, - сержант протянул Ёлкину ручку и лист бумаги.
   Расписываясь, Ёлкин по привычке спросил:
   - Начальник, а это что?
   - Что вам разъяснены права и обязанности, - забирая бумагу, ответил Козлов. - Значит, сейчас проходим в зал, опознаем труп, потом подписываем протокол и чешем домой. Понял?
   Ёлкин согласился с готовностью:
   - Понял, чего не понять. А кого надо опознать-то?
   - Вот кого надо, того и опознаешь, - сказал сержант, вставая и надевая фуражку. - Пройдемте.
   Ёлкин прошел за Козловым в холодильник морга. Без энтузиазма, но храбро. Он любил морг не сильно. Чуть сильнее вытрезвителя. Из-за привычки бытия, оба места посещал достаточно регулярно. Отсутствие признаков жизни и характерный трупный запах мертвецки пьяного Ёлкина, ставили в тупик санитаров города, особливо начинающих. Отчего проснуться в морге для Ёлкина давно не представлялось чем-то удивительным. И принималось легко. Прямо говоря, морг и вытрезвитель для него братья-близнецы. Там и там возмутительно холодно, схожие лежаки с покрытыми телами, похожее отношение персонала. Только в вытрезвителе обязательно встретишь, кому должен, согласитесь чувство неуютное. Отчего чаша весов если и склонялась, то склонялась в пользу морга. Здесь как-то спокойнее.
   В центре покойницкой расположилась медицинская никелированная тележка. Ее величаво озарял купол хирургического прожектора. Где-то в глубине, за тележкой, существовал Скворцов и зловещим контуром отбрасывал на стену тень.
   - Подойти к тележке! - приказал потусторонний голос.
   Ноги Ёлкина повиновались. Тень подождала и спросила:
   - Ну? Что видите?
   Ёлкин посмотрел на тележку, но промолчал. Тычок дубинкой в позвоночник от Козлова, повлиял на говорливость благотворно:
   - А? Где? Что я вижу?
   - Перед собой.
   Ёлкин ум напряг и, наблюдая реакцию тени, заговорил:
   - Каталка, железная такая, на колесиках...
   Толчок в спину прервал описание. Козлов на ухо зашипел:
   - На телегу смотри, идиот, видишь, лежит?
   На тележке покоился лист бумаги. Боясь сделать ошибку, Ёлкин мучительно формулировал:
   - Листок бумаги, относительно белый, - сказал и затаился.
   - Дальше, на лист смотри, - шипел сержант.
   - А-а, - Ёлкин к листу нагнулся, что-то разглядел, сказал: - Железный квадратик металла, маленький такой и кость, - радостно выпрямился. - Тоже маленькая!
   Тень спросила вкрадчиво:
   - Кого могут напоминать эти останки?
   Ёлкин пожал плечами.
   - Кого? А хрен его знает кого, - и попросил: - Начальник, ты подскажи.
   Лицо Скворцова на свет выскочило:
   - Думай!
   Ёлкин натужился. Козлов шепнул:
   - Зуб железный у кого был?
   Ёлкин очень натужился, спросил в страхе:
   - У меня что ли?
   Козлов процедил:
   - Чей дом сгорел?
   - Кешка?! - Ёлкин выдохнул заветное слово и перекрестился. - Мать его.
   Скворцов отступил во мрак, скомандовал:
   - Уведите.
   Козлов утащил Ёлкина к письменному столу.
   - На, подписывай где галочки, значит, завтра к десяти придешь в УВД, держи повестку и на суд сегодня не опаздывай, понял? - не дожидаясь ответа, Козлов торопился вытолкнуть Ёлкина за дверь и повернул ключ.
   Выпавшего на улицу Ёлкина, сразу облепили люди. Толпа зароптала тревожно:
   - Ну, рассказывай, что там?
   Контуженый Ёлкин, бегло всматриваясь в людские глаза, застонал:
   - Мужики, налейте!
   Толпа приподняла и отнесла Ёлкина в сторонку. Откуда-то из глубины тел руки по цепочке передали стакан и, сверкнувшую на солнце, пол-литру. Налив с горкой, емкость нежно Ёлкину вручили. Осушив стакан за четыре фирменные глотка, он замер.
   Кто-то зашептал осторожно:
   - Говори, что было-то?
   - Кости кругом! А Скворец там у-у-ух, - размахивая пакетом Ёлкин умело имитировал спецэффекты. - Держит себе голову в темноте, потом как выскочит и заорет: "Смотри сюда, сукин ты сын!" А там он лежит!!!
   Люди затрепетали:
   - Кто лежит, кто?
   - Кешка!!! - крикнул Ёлкин и крупные слезинки спрыгнули с ресниц.
   Толпа ахнула.
   - Нашел-таки ирод, - зашептались голоса. - Что там осталось, расскажи.
   - А что там останется? - вытирая глаза, упрекнул людей Ёлкин. - Черепушка, да косточки, дом ведь как горел! А главное зубами вот так вот улыбается.
   Ёлкин желтыми гнилушками оскалился, но крик с площади отвлек:
   - Мужики, суд начался!
   Толпа бросив Ёлкина, сорвалась с места, громко обсуждая последнюю новость.
   Получив пятнадцать секунд славы, Ёлкин зигзагообразно за остальными поспешил.
  

Глава 35

  
   Щека городского судьи Соломонова дергалась. Глаза, над пухлыми мешками, смотрели в окно. Сегодня, через толстые стекла очков, в окне, показывали голубое небо. Прекрасное, нежное. Судья видел небо только отсюда. Из кабинета. Сидя на этом кресле.
   Последние пять лет Соломонов бывал в трех местах. Дома он спал. В кабинете видел небо. В зале суда - людей. Остальное время Соломонова окружала бумага. Тонны бумаги. Стол, стулья, подоконники, шкаф, каждый устойчивый горизонтальный предмет покрывали этажи всевозможных папок. И буквы. Буквы сотнями, тысячами сотен, рябили перед глазами. Даже во сне, он видел буквы и бумагу.
   Трудно сказать, что Соломонов ненавидел больше, буквы или бумагу. Наверное, что буквы. Буквы не могли жить без бумаги, а бумага без них могла, но недолго. Бумага обязательно покрывалась буквами, цель у нее такая покрыться буквами, скрепиться с другой бумагой и остаток жизни провести в папке с надписью "Дело N". А еще у букв есть неприятная особенность, смешиваясь превращаться в слова.
   И было слово, что заставляло правую щеку Соломонова дергаться. И слово это "Скворцов".
   Когда судья брал в руку новую бумагу с буквами, глаза искали и обязательно находили это неприятное слово. Последние пять лет не было дня, чтобы щека судьи не дергалась.
   Соломонов раньше мог сопротивляться слову "Скворцов", теперь нет. Он чувствовал, что теряет силы. Мистическая работоспособность следователя заполняла весь кабинет. Ежедневно принося новые тома уголовных дел. Скворцову фиолетово, кража это курицы или ограбление банка. Каждый эпизод разбирался в мельчайших деталях, порождая килограммы следственного материала.
   Сегодня утром рассматривалось уголовное дело трижды судимого гражданина Напасова Е.Е.
   Освободившись из мест заключения сутками ранее, Напасов вскрыл автомобиль Графченко Ф.Т. припаркованный возле автомагазина и открыто похитил автомагнитолу "Урал". Спустя час, пытаясь сбыть краденное на городском рынке, его задержала группа немедленного реагирования. Вину Напасов признал полностью и в содеянном раскаялся. Однако это не помешало Скворцову собрать пять томов уголовного дела, в котором фигурировало тридцать четыре свидетеля.
   Подобная педантичность забирала у Соломонова жизнь. Жизнь, теперь он тратил на буквы и бумагу. Судья еще помнил выходные и свободное время. Сначала Скворцов отнял субботу, отнял дерзко, безжалостно. Дальше вычеркнул праздники, вдвое сократил отпуск. Показалось мало. Постепенно Скворцов забрал всё. Соломонов рассчитал: если спать через сутки - положение не изменится. Это тупик.
   На столе перед судьей лежала последняя капля. Он уже это понял. Бумага настаивала на аресте гражданина Товарского С.Н., прописанного в городе Москва, Мосфильмовская одиннадцать. Данный гражданин подозревался абсолютно во всем. Убийство, поджег, похищение человека, нанесение увечий, угрозы, кража, переход дороги в месте неположенном. Причем нарушить столько заповедей ему удалось за один световой день.
   - Я умру. Я умру сегодня ночью, - сказал небу судья. - Не приходя в сознание.
   - Соломонов, ты должен жить! - ответило небо.
   - У меня другого выхода нет. Я больше так не могу.
   - Ты сможешь! - настаивало небо.
   - Я пытался.
   - Ты справишься. Я в тебя верю!
   Стук в дверь отнял у Соломонова небо. Он резко смахнул слезу и сказал:
   - Войдите.
   Голова помощницы мелькнула в дверях.
   - Евгений Николаевич, пора. Музейщики ждут.
   - Спасибо. Я сейчас.
   Соломонов поправил мантию. Нужно заставить себя идти в зал суда. Рассмотреть дело о драке в музее.
   Бумага на Товарского осталась неудовлетворенной.
  

Глава 36

  

20 апреля, вторник

  
   Товарский проснулся и поерзал на кровати.
   "Опять утро. Или день? - приоткрыл глаза и сощурился от прямых лучей, бьющих из окна. - Нет, определенно утро. Утреннее солнце не перепутать, безумно яркое, но такое прохладное". Товарский закрыл глаза и от солнца отвернулся. Зарылся в подушку. Пожалел что проснулся - подушка неуютно пахла больницей.
   "А мне сегодня лучше, - попытался приободриться, но быстро сдался. - Только глотать больно. Эта сволочь следователь! Натуральный идиот! Вот кого посадить. И что ему надо от меня?"
   Неуместно вспомнились чернушные передачи про пытки на допросах, и стало страшно за себя. Страшно и жалко. Но заплакать, не получилось, а хотелось. Тревожно допекала неизвестность: Какой сегодня день? Что с Кешей? Почему Скворцов накинулся? Где Решетов? Кто может ответить хотя бы на часть вопросов?
   Товарский вспомнил, что видел в палате человека с газетой и повернул голову в сторону вчерашнего читателя. Никого не обнаружил. Две койки и скрученные улитки матрасов. В углу палаты мирно тарахтит холодильник.
   Мочевой пузырь заставил Товарского приподняться. Картинка кружилась, как при тяжелом похмелье, но удалось сесть. Заглянув под простыню, Товарский нашел себя голым. Обнаружил порядочный синяк на руке и ободранное, замазанное зеленкой, колено. На затылке нащупалась приличная шишка.
   Под кроватью он выискал утку и, воровато поглядывая на дверь, птицу использовал. Опустошенно прилег. Во рту - сухо, на душе - плохо. И желудок, посылает болевые сигналы, отчаянно требуя пищи.
   Кнопки вызова сестры не видно, босиком выйти в коридор с капельницей - глупо. Остается ожидать когда вспомнят и удосужатся покормить.
   Но долго ждать не случилось, кто-то нежно постучал.
   - Войдите, - тихо произнес Товарский.
   В дверь просунулось растянутое в улыбке лицо...
   - Эрнесто?! - воскликнул Товарский и немого подпрыгнул на кровати.
   - Сергей Николаевич! - произнес он с радостью. - Это я, Сергей Николаевич!
   - Я!... Я!... Эрнесто! - захлебываясь от эмоций, кричал Товарский. - Как здесь вы?!
   Сдерживая смех, Эрнесто поднес указательный палец к губам, зашептал:
   - Тише, Сергей Николаевич, умоляю, тут режим.
   Эрнесто, проскользнул в палату, с тремя алыми гвоздиками и небольшой авоськой апельсинов. Какое-то время простоял во весь рост, любуясь Товарским.
   - Дорогой Сергей Николаевич, - Эрнесто присел на койку и высыпал апельсины на одеяло. - Ешьте, все для вас!
   Товарский набросился на апельсины, как голодный котенок на миску кошачьих консервов.
   Посетитель упивался каждым движением и, по-отечески поглаживая рукой по матрасу, улыбался, словно любимую комедию смотрел. Килограмм апельсинов исчез за пару минут и практически с кожурой.
   - Наелись? - участливо ища ответ в глазах, спросил Эрнесто.
   - Если честно, не очень, - признался Товарский искренне.
   - Не очень, - захохотал до слез Эрнесто. - Ну и анекдот, не очень.
   Вдоволь насмеявшись, он пожал Товарскому лодыжку, сказал:
   - Не волнуйтесь, сейчас вас покормят, я распорядился. Будете сыты как король Монако, гарантирую, - встал и направился к окну. С улыбкой вглядываясь на улицу и переступая с пяток на мысы, сказал восторженно: - Ух! Мда, откровенно говоря, я такого и ожидать не мог! Дали вы перцу!
   - А что случилось-то? - наивно спросил Товарский, чем вызвал очередной приступ смеха Эрнесто.
   - Все, прекратите! А то меня самого госпитализируют! Так накуролесить за один день. В этом городе такого не случалось, я сейчас точно скажу, с одна тысяча девятьсот двадцать второго года. После беспорядков, устроенных старшим обер-полицмейстером Шульцом, царствие ему небесное. А впрочем, пожалуй, Шульцу до вас будет далеко. Подобное вообще никогда не случалось! Признаюсь, я ошибался в вас.
   - Кроме шуток, Эрнесто, я определенно ничего не сделал. Роковое стечение обстоятельств.
   - Ну, бросьте скромничать, так провести Скворцова. Высший пилотаж!
   Товарский пожаловался:
   - Страшный человек, этот Скворцов чуть не задушил меня.
   - Что, правда, то, правда, - укоризненно сказал Эрнесто и сел в ногах больного. - С этим не согласиться нельзя. Но и вы тоже хороши. Так бедолагу довести!
   - Да чем я довел, - удивился Товарский, - ума не приложу?
   - Вот сразу видно, не местный вы человек. А между тем, Скворцов - большая умница, настоящий профессионал. Глубокая человеческая трагедия, разделенная вместе с горожанами. Тут же какая история. Молодой, подающий надежды следователь по распределению попал в город. Работал, набирался опыта, рос, так сказать, и дорос до районного масштаба. Начальству подсуетиться, пропихнуть эти надежды дальше. Но что-то замешкались или банально погнались за сиюминутной выгодой. Судите сами: раскрываемость на первом месте по России. Отчетность сказочная. Но прошло время и что получилось: уголовный элемент он пересажал, число преступлений пошло резко вниз, раскрываемость соответственно тоже. Казалось бы, можно его по горячим следам в район спихнуть. И все будут довольны, но по местным нормативам следователь обязан не реже раза в год убийство раскрывать. А тут как отрезало, ни одной насильственной смерти, хоть ты тресни. Естественно ни тебе премии, ни благодарностей, ни продвижения по службе. Все всё понимают, а ничего сделать не могут. Годы идут. Правонарушения стремятся к нулю. Народ боится. Гастролеры объезжают город стороной, свои или сидят, или спиваются. Тут Скворцову лямку ослабить, на дно залечь, глядишь, нормализуется. Куда там, он пуще прежнего взялся лютовать. На всякую смерть, как, извините, на пожар летит. Столетняя бабулька помрет, так он родню, соседей под арест: где был, с кем, кто подтвердит? Весь город запугал. Больница пустая круглый год, доктора отсылают в район, врачебной ошибки боятся как огня. Людям лишний раз в магазин не выйти. Не дай Бог в соседнем доме старичок представится, повестками задушит, крови выпьет, у-у. Тут почти каждый с подпиской о невыезде. Все только ходят и время спрашивают. Да представляются друг другу по сто раз на дню. На алиби буквально молятся. Есть, конечно, и хорошее, естественная смертность в пять раз упала. Дети и внуки, как могут, продлевают жизнь старикам своим. Страшное дело.
   Эрнесто задумался и сдвинул брови сердито:
   - А теперь вообразите натюрморт, приезжает некий москвич, поведение странное, ходит, никому не представляется, с вас глаз и не спускали. Скворцов еще ночью полгорода опросил. Главное все видели: приходит господин Товарский к Иннокентию, тот открывает, заходят в дом, там что-то случается, выбегает один Сергей Николаевич. И опрометью прочь. Тут же дом пламенем и никто не выходит. Спрашивается где Кеша? Естественно внутри. Дом благополучно сгорает, остается разгрести головешки, найти Кешин труп, да вас, извините, "расколоть". И вот он, район, дальше область, там, глядишь и Москва. А тут звонят, мол, трупа нет, что делать прикажете? Вы бы не расстроились? А между прочим, после покушения на вашу жизнь, остатки дома он обползал лично. Видели, как разговаривал с ними, - Эрнесто вздохнул. - Мужики предлагают, но это строго между нами, - дождавшись утвердительного кивка, продолжил: - Какой-нибудь, труп, давнишний, на кладбище откопать и в пепелище подбросить. Чтобы от Скворцова отделаться. Особенно настаивает водитель скорой, под которую вы умудрились попасть.
   - Но я Кешу не убивал, - взмолился Товарский.
   - Конечно, не убивали, - согласился Эрнесто. - Нельзя убить то, чего нет. И Скворцов это прекрасно понимает. Логичнее инкриминировать вам поджег. При тушении серьезно пострадал пожарный. Сильно обгорел и отравился дымом, но надежды на его смерть у Скворцова почти не осталось. Я лично видел, как тот, весь в бинтах, в коридоре читает газету. Так что, утерли ему клюв.
   - Эрнесто, я честное...
   - Но впрочем это присказка, - перебил Эрнесто и воскликнул бодро: - Я же к вам по делу пришел!
   - По делу? - Товарский запнулся. - Какому делу?
   - Частному, - уточнил Эрнесто, но взглянув на часы, открестился: - О-о, нет. Никаких дел. Все дела позже. Вам уже кушать несут. Не буду мешать и спешу раскланяться, - он кивнул и спокойно вышел.
   - До свидания, - задумчиво сказал Товарский.
   В палате показалась, покрытая белым покрывалом, тележка.
  

Глава 37

  
   - Проголодались? - спросила полная женщина в колпаке и с тележки ткань сдернула.
   Яства, потрясающие воображение, обнажились. Товарский сглотнул. Она улыбнулась.
   - Приятного аппетита.
   Глядя на еду, Товарский прошептал зачарованно:
   - Спасибо, большое.
   Фотографии книги "О вкусной и здоровой пище" делались именно с данной тележки. Два ее этажа ломились абсолютно от всего, о чем голодающий может мечтать. Начать Товарский решил со спинки косули под брусничным галантином и оладушками из кабачков. Ел он жадно, руками, игнорируя приборы.
   "В этой больнице неплохой повар! У мяса отменная нежность", - похвалил Товарский и ненасытными глотками запил косулю вином "Шато Петрюс". Но нужно спешить, рот ждали дикие перепелки с яблочным конфитом и медальонами из телячьей печенки под соусом кумберлед.
   "Не дурно, очень не дурно!" - покончив с птицами, он решительно примял содержимое желудка блинами с черной икрой. На десерт ждало эскимо на палочке. Оставив от эскимо только палочку, Товарский потребовал от двери:
   - Сестра!
   В палату вошла Таня в коротком халатике.
   - Сергей Николаевич, как обычно? - душевно улыбнулась медработник.
   Приняв горизонтальное положение, король Монако блаженно прошептал:
   - Извольте.
   Таня ввела шприцом колдовство в капельницу и Товарский провалился в темноту.
  

Глава 38

  
   Ёлкина трясло. Утром Ёлкина трясло всегда. Он даже время научился по амплитуде определять. Чем тряска мельче, тем раньше и наоборот. Тонкий инструмент.
   - Двенадцать часов, - крадясь к заветному месту, Ёлкин калибровал внутренний прибор. - Нет, без пяти.
   На утро у Ёлкина всегда было. Вы слышите? Всегда! Не допивая вечером, этот мудрый человек оставлял. Оставлял, не смотря на обстоятельства, зная, что лучше сейчас недопить, чем утром умереть. За образцовую силу воли коллеги по граненому стакану уважали. Личность геройской дальновидности, для многих - живой пример.
   Пролечив дрожь, Ёлкин прижал собой к полу табурет и снял показания будильника. Стрелки настаивали на двенадцати ноль одной.
   - Спешат, - сказал Ёлкин и перевел стрелку на две минуты назад.
   Дальше по распорядку дня, он собирался с мыслями. Предстояло вспомнить ушедший день. Процесс таинственный и сложный, никому ведь неизвестно, как там что вчера приключиться могло. Уподобляясь археологу, он стряхивал пыль настоящего с мозаики прошлого. Всплывали страшные образы. Ёлкин испуганно на табурете ерзал, точно фильм остросюжетный смотрел. Повестка, морг, Скворцов, кости, суд, опять суд...
   - Два суда, что ли? - возмутился Ёлкин. - Совсем они там охренели.
   Обсудив вопиющие детали всех издевательств над человеком, Ёлкин пообещал "так" "это" не оставить. И уже, начал пытаться жить с чистой совестью дальше, но что-то активно мешало. Какая-то недосказанность. Ёлкина терзало чувство глубокой неполноценности, утрата жизненно важных знаний. Надо прислушаться к себе. Должно помочь. Без сомнения забыты цифры. Сердцебиение участилось. Если цифры, значит время. Застучало сильнее. Если время, значит встреча. Ёлкин зажмурился. Мозг вспомнил всё, но разум отказывался принимать. Повестка в кармане ватника! Козлов написал. Козлов никогда ничего без приказа. Скворцов ничего, никогда, никому...
   Катастрофа. Опоздание на Скворцовский вызов на десять минут, равнялось измене Родине. А тут два часа! Возможно, Ёлкин уже находится в федеральном розыске, и вот-вот арестуют. Каждая секунда промедления могла стоить жизни. Постовой на входе, наверняка, именно в данный момент получает приказ: "Расстрелять Ёлкина прямо на лестнице".
   С подобной скоростью Ёлкин одевался только в армии, под бдительным взором ефрейтора Зарубы. Через минуту, греемый надеждой на чудо, он уже мчал по асфальту.
  

Глава 39

  
   Скворцов, прижимая плечом трубку телефона, печатал на машинке. Дымя и роняя пепел, говорил через паузы:
   - Да, труп есть. Опознан. Вчера. Еще нет. На свободе. Соломонов тянет. Открываем. Я понял.
   Не вешая трубки, нажал на рычаг аппарата. Телефон тут же зазвонил.
   - Ну что? Не открыл?! Срок? Вчера. Торопись, надо успеть до прокуратуры. Уже едет. Нет, это много. У тебя один день. Сажай на подписку всех. Больше свидетелей. Да. Нет, нам нужно признание, будем жать. Что по старику? Ищи дальше. Отбой, - следователь записал что-то на бумажку и трубку положил.
   Выкрутил из машинки лист, глаза внимательно пробежали и подпись решительно с бумагой встретилась. Он замял в пепельнице бычок, крикнул:
   - Козлов!
   - Я! - донеслось из угла кабинета и рыжий ежик сержанта возник над стопкой бумаг.
   - До обеда подпишешь у Севастьянова, - следователь явил Козлову документ. - И в суд.
   - Понял. Что с Товарским?
   - После поедешь в больницу, поговоришь, посмотрим, куда побежит. Кто у нас там?
   - Сейчас никого.
   Скворцов ожесточился:
   - Надо найти. Срок - вторая половина дня.
   - Есть! - голова Козлова нырнула в бумагу.
   Скворцов открыл сигаретную пачку. Пустая. Зло смял и бросил через кабинет в сторону урны. Промахнулся. Залез в карманы. Порылся в ящиках стола, нашел пустотелый блок. Сердито задвинул ящик, мимо направляющих. Яро спросил:
   - А где эта Ёлка?
   - Минуту назад спал дома.
   - Позвони постовому и прикажи...
   Нервный стук в дверь отвлек.
   - Войти! - Скворцов не оставил стучащему выбора.
   В отворившейся двери тяжело дышало. Одной рукой оно держалось за косяк. Другой махало повесткой. Ёлкин вошел и без приглашения упал перед Скворцовым на стул.
   - Пришел, я, - на выдохе, тяжело давались слова Ёлкину. - Начальник.
   В кабинете пошло запотевать окно. Скворцов спросил строго:
   - Гражданин Ёлкин, вы знаете, сколько сейчас времени?
   Дышащий всеми легкими Ёлкин усердно кивал. Скворцов поднял в правой руке зеленую книгу.
   - Вы осознаете, что предусматривает данный Кодекс, касаемо таких как вы?
   - Виноват, начальник. Утром скрутило, встать не мог. Травами еле боль унял, - пока бежал, Ёлкин придумал целую легенду, про смертельный приступ радикулита.
   - Если я правильно понял, вы хотите сослаться на уважительную причину? И что же вас скрутило?
   - Геморрой! - отчего-то именно так сказал Ёлкин. И добавил сникая: - Могу показать, начальн...
   - Сейчас, я покажу! - из-за стола вскипел Козлов.
   Но жест патрона сотрудника остудил. Скворцов согласился:
   - Покажете, гражданин Ёлкин, обязательно покажете. Сначала у нас покажете, а затем вас сопроводят в больницу, покажете уже там. И очень в интересах ваших, чтобы причину они разглядели. Уяснили?
   Ёлкин уяснил и виновато голову склонил. Скворцов скомандовал:
   - Козлов, обеспечьте понятыми. А мы, с гражданином Ёлкиным, побеседуем.
   Козлов нацепил фуражку и выбежал из кабинета. Спустился по лестнице и подлетел к постовому, возле турникета. Спросил:
   - Сёмя, чужие в здании есть?
   - Тебе сколько надо? - Сёма тайком грыз семечки.
   - Двоих.
   - Минуту назад вышли, может догонишь.
   Как коршун, ища жертву, с высоты лестничного пролета главного входа, Козлов оглядывал окрестности. Надо сказать, что найти живого человека вот так: днем, на центральной площади... Козлов знал, упустить тех двоих, значит обречь себя на утомительную беготню по прилегающим улицам. Острое зрение и животные инстинкты, козыри, на которые полагался сержант.
   На середине площади, цинично грелось на солнышке три человека. Судя по горделивой осанке, люди обладали иммунитетом. Владелец судебной повестки становился лицом неприкасаемым. Обычное дело, народ, отпущенный с работы, скапливался на площади в ожидании начала слушанья. Тратить на них время, занятие бесполезное. Козлова привлек легкий аромат табачного дыма. Он принюхался. Ветер дул со стороны ЗАГСа. С ловкостью мангуста, Козлов быстро и бесшумно поспешил на запах. Среди голубых елей, щедро посаженных возле фасада, чуялись живые сущности. Когда до хвойной поросли осталась пара метров, он остановился и, проворно сгруппировавшись, ворвался между деревьев. Как пойманные школьники за курением, двое работяг вагоноремонтного завода подпрыгнули на месте.
   - Чтоб тебя! - схватив сердце, крикнул Щуров. - Я чуть не кончился.
   Ехидно улыбаясь, Козлов спросил риторически:
   - Чем это вы занимаетесь?
   Щуров быстро попытался создать неформальный тон разговора:
   - Эта... Захар, - и протянул пачку сигарет. - Закуришь?
   Козлов сигареты забрал и сказал:
   - Пройдемте-ка.
   - Слушай, нас с Дедом отпустили только что. С восьми часов у вас проторчали, - Щуров старался оживить сострадание Козлова. - Захар, будь человеком. Жрать охота, вот курим первый раз за сегодня.
   - Ничего-ничего. Пройдемте, в следственном действии поучаствуем, - дернув головой в сторону УВД, сказал сержант. - А потом пожрете.
   Под нещадным взглядом Козлова, мужчины обиженно побросали окурки и колонна с напряжением двинулась. Шевеля желтоватой бородкой, Дед упрекнул покатую Щуровскую спину хрипящим шепотом:
   - Говорил тебе, в "Рогаль" валить?
   Щуров невнятно отмахнулся.
  

Глава 40

  
   - Я же говорю, руку протянуть, - Ёлкин тянулся к сейфу Скворцова. - Стоит и скалится. Глазами так раз, два, моргает.
   Продолжая вести протокол, Скворцов спросил хладнокровно:
   - Вы его хорошо рассмотрели?
   - Говорю же, начальник, как тебя рассмотрел, стоит и смотрит на меня. Хищником! - Ёлкин повернулся на звуки.
   В кабинет, заводя добычу, вошел Козлов. Показывая понятым на стулья за спиной Ёлкина, сказал самодовольно:
   - Вот, поймал! В зеленке прятались, - и протянул Скворцову пачку сигарет.
   Скворцов сигареты забрал и потребовал более строго:
   - Ёлкин, отвечайте на вопрос! Во что подозреваемый был одет?
   - Ага, одет? Одеждой был одет, - проговорил Ёлкин и добавил сумбурно: - Всем ростом в ней такой стоит, - мимикой и жестами дополняя упущенные слова, - смотрит.
   Скворцов пустил в Ёлкина облако дыма, сказал:
   - Опишите точнее. Во что именно.
   - Именно что? Так там курткой или плащ. По сюда вот, - ребром ладони Ёлкин резал по колену. - Светлой такой цветастости.
   - На ногах что?
   - На ногах? Штаны.
   - Что еще?
   - Еще? Обувь. Ботинками.
   - Головной убор был?
   Ёлкин подумал и сказал опечалено:
   - Убора не было, начальник. Только шляпа головная была.
   Скворцов спросил с монотонностью робота:
   - Он что-нибудь в руках держал?
   - В руках держал? Так ничего. Руки как руки, - Ёлкин показал Скворцову ладони.
   - Сумку, пакет, мешок? Вещи у него были? - Скворцов обладал нечеловеческим терпением.
   - Вещи? - удивился Ёлкин и кивнул. - Были. Как не быть, я же говорил, портфелек по плечу висел.
   - Расскажите про портфель.
   - Расскажите? - Ёлкин задумался. - Так портфель висит. Плечо, получается, левое.
   Скворцов выудил из папки бумагу.
   - Раньше вы описывали портфель как, коричневый, кожаный. Какие детали вы еще можете добавить?
   - Ну да. Детали добавить? Кожаный он.
   Скворцов настаивал:
   - Конкретнее.
   - Это как?
   - Назовите отличительные приметы, определяющие уникальность предмета.
   От короткого замыкания у Ёлкина парализовало мозг. Единственное хватило на вопрос:
   - Кто?
   Щуров вскочил:
   - Ты!!! Ёлка деревянная! Замотал дурочку катать! Говори приметы чемодана, собака!
   Ёлкин вжал голову и, обернувшись, начал перед понятыми оправдываться:
   - Не помню, мужики! Застежки только золотые две, лямка стерта немного и планка с гравировкой. Вот и все.
   Скворцов глазами дирижера указал Щурову на место. Со злобным полушепотом Щуров послушно сел.
   - Жрать охота, с восьми утра сидим, а эта скотина хвойная...
   Ёлкин повернулся к следователю и подтвердил:
   - Застежки и лямка, и планка подарочная такая. Как тут запомнить всё? И шапку, и ноги, он так, хищником смотрит.
   - Сможете опознать портфель, если увидите еще раз?
   - Кто? Я?
   - Вы! - крикнул Скворцов и пальцы тронули табельное оружие.
   - Как не смочь? Без проблем смогу, - инстинкт самосохранения подсказал Ёлкину верные слова. - Увижу и опознаю.
   Скворцов распорядился грозно:
   - Козлов, предъявите для опознания объекты.
   Сержант выставил на пустой стол у стены, три портфеля.
   - Вон тот евоновый! - закричал Ёлкин, показывая кривым пальцем. - Посередке!
   - Вы уверены? - спросил Скворцов.
   - Он это, начальник! Он! Пряжки и лямка потерта! - не унимался Ёлкин.
   Скворцов руку от кобуры отвел, скомандовал:
   - Понятые, подпись!
   Щуров на перегонки с Дедом подбежали к протоколу.
   В кабинет без стука зашел майор милиции в расстегнутом мундире и заговорил вальяжно:
   - Александр Борисыч, здоров! Ух, сколько у тебя народу! Как сам? - и поочередно пожал руки следователю и помощнику. - Слушай, одолжи пару человечков, на пять минут. Понятыми.
   Сдержанно любуясь свежим протоколом, Скворцов сухо разрешил:
   - Забирайте.
   Щуров потерял дар речи. Дед захрипел обвиняюще:
   - Говорил тебе, в "Рогаль" валить?
   Щуров отмахнулся и вышел за майором, а Ёлкин осведомился опасливо, но в надежде:
   - Начальник, я, наверное, тоже пойду?
   - Конечно, пойдете, - согласился Скворцов, устраивая документ в дыроколе.
   Ёлкин изумился:
   - Честно?
   - Да, - заверил Скворцов и тюкнул по дыроколу кулаком. Присовокупил бездушно: - С Козловым. Геморрой искать.
   Козлов кивком подтвердил понимание возложенной задачи и приказал:
   - Ёлкин, на выход, - взял пенсионера под локоть и складно из кабинета вывел.
  

Глава 41

  
   - Вылезай давай! - Козлов теребил Ёлкина. - Заснул что ли?
   - А?! - Ёлкин испуганно таращил глаза. - Вздремнул, начальник! Укачало.
   - Когда успел, и пяти минут не ехали, - он вытащил из жигуленка полусонное тело и прислонил к шершавой стене больницы, возле дверей в приемное отделение.
   Нажал кнопку звонка. Через минуту двери открыла румяная девушка в зеленом медицинском костюме с начатой плиткой шоколада в руке. Загородив проход, она спросила игриво:
   - Ой! Что у нас случилось? - и шоколадку звучно надкусила.
   Напуская грозный вид, сержант потребовал:
   - Врача позовите.
   - Врача? Это вам что ль?
   - Немедленно, впустите внутрь и позовите врача!
   - А если не пущу, что вы со мной сделаете, гражданин начальник? - продолжала заигрывать барышня. - Арестуете?
   - Гражданка медицинский работник, освободите проход, - расчищая дорогу, Козлов выставил перед собой Ёлкина.
   Наморщив нос, она грациозно отпрыгнула. Козлов провел Ёлкина в холл и застыл, соображая куда идти дальше. Холл захламляли строительные козла, пирамиды мешков с цементом и бочки, запачканные краской.
   - Нина, кто там пришел? - раздался женский голос из глубины отделения.
   - Захар пришли, со своим кавалером, - крикнула Нина в сторону голоса. - Требуют врача.
   - Что-нибудь серьезное?
   Довольная собой Нина сказала:
   - Не похоже, видимо мимолетное что-то.
   - Пусть на лавке подождут.
   - Присаживайтесь. К вам уже спешат, - девушка, элегантным жестом показала на лавочку и убежала в стеклянный кабинет регистратуры.
   Козлов проводил Нину озлобленным взглядом. Так неуважительно общаться с представителем правоохранительных органов, еще и при свидетелях, бывшая одноклассница не имела ни малейшего права. Он усадил Ёлкина и заглушил обиду изучением настенного плаката об "Оказании первой медицинской помощи при бытовых травмах".
   Василий Васильевич Гомель ворвался в приемное отделение подобно весеннему ветру и поздоровался браво:
   - Всем, здравствовать, - переводя взгляд с Козлова на Ёлкина, спросил: - С кем беда?
   Козлов на лавочку кивнул.
   - С этим.
   - В смотровую!
   В смотровом кабинете, кроме кушетки раскорячилось гинекологическое кресло. Увидев оторопь Козлова, врач скомандовал:
   - На кушетку сажай.
   Ёлкин сел безропотно, с поникшей головой. Гомель, облокотившись о стол, сказал:
   - Ну-с, больной, повествуйте.
   Ёлкин забормотал еле слышно:
   - Я, значит, проснулся, скрутило всего... А надо. Я ползком... И вот тут, раз, раз...
   - Достаточно. Захар, переведи.
   - Гражданин Ёлкин вероломно не явился для дачи особо важных показаний в установленное повесткой время, нанеся следствию непоправимый урон. Ссылается на страшное заболевание.
   - Так. И что же это?
   - Геморрой!
   - Н-да, - не поменявшись в лице Гомель к Ёлкину обратился: - А вам сидеть сейчас не больно?
   Подняв на врача глаза, полные слез, Ёлкин громко простонал:
   - Больно!
   - Ну-ну, ложитесь на живот, не травмируйтесь лишний раз. Сейчас посмотрим, - натягивая резиновые перчатки, Гомель объявил: - Впечатлительных помещение прошу покинуть!
   Козлов не дернулся.
   - Гражданин сержант милиции! В силу возраста, вы переживаете пубертатный период жизни, - заговаривая зубы, Гомель аккуратно вытеснял Козлова из кабинета. - И я, как старший товарищ, несу моральную ответственность за прохождением у вас нормального психосексуального развития. Зачем присутствовать при этом всём? Подождите в коридорчике, с плакатами ознакомьтесь, мы быстро.
   - Разрешите, я к Товарскому сбегаю, - Козлову не хотелось долго в больнице торчать.
   - К Товарскому? А в руках держать себя будем?
   - Василь Василич, пальцем не трону. Два слова скажу и назад.
   - Смотри у меня, - Гомель высунулся из кабинета и в сторону регистратуры крикнул: - Вера Степановна, голубушка! - женщина вышла на голос. - Проводите товарища к новенькому. Заодно выдайте одежду и дождитесь меня, - Гомель закрыл за Козловым дверь и заговорил полутоном: - Ёлкин-Ёлкин, я, конечно, посмотрю. Скажи сам, есть что?
   Ёлкин, привстал вполоборота на локте и, сдавленным голосом, захныкал:
   - Василич, спасай! Кокнет изверг. А я тебе что хочешь. Ты меня знаешь.
   Гомель действительно знал Ёлкина. Еще, будучи студентом, он проходил практику у Попойкина, где впервые с данным феноменом и столкнулся. Феномен, на совершенно изолированном от внешнего мира пространстве, мог достать спиртосодержащую жидкость и ею воспользоваться. Причем поведенческие реакции не менялись от степени опьянения. Проще говоря, определить выпил Ёлкин или нет, без специальных приборов, не представлялось никаким известным методом. Причину отсутствия характерного запаха при выдохе, установить не удалось. Единственно приемлемая версия, о закусывании некой травой, растущей на территории профилактория, развенчали зимние испытания. Коллегиально, сей эффект отнесли к особенностям организма. Также к загадочному свойству добавлялась уникальная способность Ёлкина в критической ситуации мгновенно и безоговорочно трезветь. Этот человеческий хамелеон попил немало крови у опекавших врачей. Выпытать от кого и каким образом алкоголь в Ёлкина проникал, не довелось, ни Попойкину, ни его ученикам. Тайны Ёлкин хранил на стратосферном уровне.
   Проведя локальное исследование, врач, без лишних слов, провел легкую диспансеризацию. Заглянул в глазное дно пациента, осмотрел язык, пропальпировал лимфоузлы, послушал сердцебиение и отмял живот.
   - Можешь одеваться, - Гомель вернулся за стол и полез в ящик.
   Застегиваясь, Ёлкин смотрел на медика голодной собачкой. Гомель заключил жестоко:
   - Здоров как птеродактиль.
   - Василич!? - раздался предсмертный крик симулянта.
   - Расслабься, - успокоил Гомель, быстро заполняя бланки. - Положу с острым воспалением геморроидальных узлов, заодно прокапаю. Печень увеличена прилично.
   Ёлкин с облегчением перекрестился. Гомель предупредил:
   - Сейчас тебя дезинфицируем и в палату. И чтоб мне тише водорослей, - после паузы добавил контрольный. - Окажешься пьяным или нарушишь режим... понял?
   Ёлкин неистово кивал.
   В кабинет уже стучался сержант.
  

Глава 42

  
   Козлов оставил Товарского в тревожном покое.
   Оглядываясь на убежавшего сержанта, в палату зашла немолодая женщина. Ее руки держали сверток.
   - Совсем совесть потеряли, не дадут человеку опомниться, - сказала она, подойдя к Товарскому. - Я вам пижаму принесла и тапочки. Не Бог весь что, но лучше чем ничего.
   Товарский оживился. Общение с Козловым наложило тяжелый отпечаток. Сменщица Тани вытащила из пакета сложенный больничный костюм и сказала:
   - Держите, там еще майка. Все чистое.
   - Спасибо...
   - Вера Степановна.
   - Вера Степановна, спасибо вам огромное, - принимая пижаму, поблагодарил Товарский. - А что с моими вещами?
   - Я их постирала, брюки зачинить осталось, на коленке порвались, - чутко улыбнулась добрая женщина. - Вы позже оденьтесь. Доктор вас посмотрит, а потом в столовую идите, покушайте.
   В палату лихо вломилась крупная фигура в белом.
   - Степановна, как больной?
   - Форму выдаю, - уступая дорогу, молвила женщина.
   - Молодец, так, ну-ка, больной, смотрим сюда, - Гомель поводил ручкой перед лицом Товарского и приступил к осмотру тела. - Так, хорошо, голова кружится? Подташнивает? Так больно? Подышите.
   Товарский едва успевал выполнять команды. Гомель осмотрел и удовлетворенно сел рядом.
   - Сегодня снимки пришли, скажу сразу, трещин нет, есть ушиб и, как говорится, ничего кроме мозга не пострадало. Пару деньков отлежитесь и, я думаю, где-нибудь в четверг - домой. Ну, или как там у вас получится.
   Товарский спросил робко:
   - Доктор, скажите, а пожарный жить будет?
   - А куда денется? Я его уже выписал. Страшно на работу рвался. Но вы не переживайте. Я вам для компании другого соседа подселю. Отмою слегка и подселю. Так что ни в чем себе не отказывайте, - убегая, Гомель приободрил: - Сходите, отобедайте!
   - Спасибо, - вздохнул Товарский и развернул пижаму.
   Она выглядела как приговор. Казенная роба без размера и возраста. И разношенные тапки - калоши. Товарский невидимке пожаловался:
   - Сорок восьмой, не меньше.
   Оделся, смиренно и шаркая, вышел в коридор. Осмотрелся. Коридор как коридор, больничный, бесконечный. Свежеокрашенные стены, усыпанные дверьми. Неподалеку, под настольной лампой стол. За столом Вера Степановна колдует над журналом. Она отвлеклась на Товарского:
   - Вышли? Ну и правильно. В столовую идите.
   - А это куда?
   - По коридору до холла, там поверните направо, к лестнице, сойдете на этаж. А дальше, по запаху.
   Блюдя инструкцию, Товарский через пару минут оказался у распашных дверей. В просторной столовой одиноко принимал пищу старичок в махровом халате. Товарский, поздоровался, взял поднос и уткнулся в линию раздачи.
   Женщина с половником спросила агрессивно:
   - Какой стол?
   - Простите, я не знаю, - пожал плечами Товарский.
   - Значит пятнадцатый, - она небрежно выставила суп, шмякнула в пюре кусок вареной рыбы, крикнула: - Чтоб узнал и вечером скажешь! Вкурил?
   Товарский предпочел вкурить, разжился ложкой и затерялся в глубине столовой. Столик сильно качался, но еще хуже что суп оказался перловым. Товарский ненавидел перловку всем сердцем. Одно название "перловка" вызывало отвращение на генном уровне. Наряду с молочной пенкой и комочками в манке, мерзкие напоминания из детства. Но выбора нет. Умереть в больнице Тутовска от истощения - желания ни малейшего. Собравшись, он проглотил первую ложку. Перловка гадко упала в желудок. За годы разлуки не изменилась ничуть, одолеть ее удалось на морально-волевых. На второе, костлявый минтай, что плавал в картофельном пюре, тоже заставил потрудиться. Товарский закончил трапезу стаканом компота из сухофруктов. Сдал посуду и, сердечно поблагодарив работников столовой, убежал к себе на этаж. Проходя мимо холла, взгляд остановился на больших креслах из кожзама. В палату особо не тянуло, он решил посидеть и развеяться.
   Низко плюхнулся в продавленное кресло. Страшно холодное и жесткое оно уперлось в Товарского скрытыми от глаз изъянами. На столике между креслами желтела местная периодика. Внимание привлек заголовок газеты. Большими буквами читателя устрашали "КЛОПЫ УБИЙЦЫ!" - невероятная история туриста из Воронежа.
   На свою беду он остановился в местной гостинице при ресторане "Винегретофф". Автор статьи в деталях описывал жуткость происшествия. Как местных жителей разбудил нечеловеческий крик и оперативные службы застали полуживого и обескровленного гостя города, покрытого укусами насекомых. Писали дифирамбы геройскому подвигу медиков. Отдельно, просили носителей первой и третьей групп крови срочно посетить донорский пункт. На вопросы корреспондента, отвечал директор гостиницы. Некий Винегретов, что было сил, обвинял в случившемся, как не удивительно, самого приезжего. С его слов получалось, что шестиногие питомцы тривиально голодают из-за отсутствия постояльцев. "Вот и набросились! А вы хотели чего?" - цитировали возмущенного Винегретова.
   Статья хозяйничала на двух страницах. На третьей разместилась рубрика "роман с продолжением". Сегодня продолжалась повесть Джека Лондона "Белый Клык". Газету замыкала сборная солянка. Мелкие статьи вперемешку с рекламными блоками и частные объявления. Парикмахерская "Мечта", что на улице Стаханова, заманивала низкими ценами. А салон-студия "Виктория" утверждала, что хорошо и дешево не бывает и вообще, их работа в рекламе не нуждается. Ниже продавался ламповый телевизор "рубин", без звука, зато недорого. В городскую библиотеку срочно требовалась гардеробщица, с опытом. Прогноз обещал снег и минус восемь. Кроссворд, заполненный разными руками и ручками, имел несколько пустых квадратов.
   Отложив газету, Товарский закрыл глаза. Из головы не выходил этот дерганый Козлов. Ворвался, разбудил, "обрадовал", что является помощником Скворцова. Все предупреждал о последствиях, если Товарский попытается скрыться. А так как с доказательной базой проблем нет, то лучше поспешить и придти с повинной, "скостив" себе срок. Также крайне желательно для Товарского исключить любое общение с секретаршей Решетова. Об этом Козлов предупреждал уже неофициально. Повезло, что без физических контактов обошлось.
   И как эта нелепая ситуация с посылкой смогла превратиться в столь тесное общение с органами? Теперь доказывай невиновность двум придуркам в погонах. В чужом городе.
   И что сообщить на работу? Уже вторник и страшно подумать, что твориться там. Все ждут Товарского. А вместо Товарского телефонный звонок: "Всем привет, это Сергей Николаевич. Где я? Под следствием. Нет, ничего серьезного, убийство и поджег. Приеду через несколько лет, точнее сообщу после суда. Не увольняйте меня, пожалуйста". Звучит утрированно, только на другом конце провода послышится именно так. А не позвонить, еще начнут искать. Будет хуже, если узнают от милиции.
   "И что делать? - спросил у себя Товарский. Подумал и ответил: - Как минимум дождаться четверга, выписаться, поменяться с Решетовым посылками и все-таки объяснить этому Скворцову или его начальству что случилось с Кешей. Ты думаешь? Говорю тебе, наверняка в милиции найдется адекватный человек и разберется что к чему. А потом? При удачном стечении попробовать в этот же четверг или пятницу вернуться в Москву. На такси? На такси, самолете, да хоть на оленьих упряжках. За любые деньги. Принести на работу справку из больницы. И до возвращения Смолина за пятницу и выходные наверстать запущенные дела. Меня уволят? Будем надеяться что нет. Не посмеют уволить сбитого машиной человека. Да, ты прав... наверное..."
   Пригревшись в кресле, Товарский не заметил, как уснул.
  

Глава 43

  
   - Сергей Николаевич, просыпайтесь, - голос Эрнесто звучал ласково и нежно.
   Товарский приоткрыл глаза. Эрнесто занимал кресло напротив, вычитывая из газеты:
   - Децима, Нона, Морта, назовите общее имя, Сергей Николаевич, слышите? На эС начинается. И всего пять букв.
   Товарский ожил:
   - Извините, я задремал, здравствуйте.
   - Протестую. Извиняться не смейте. За что вас извинять? Вы спать обязаны, - Эрнесто бросил газету на стол. - Между прочим, я вас в палате обыскался. Благо слышу, в холле кто-то спит и точно, Сергей Николаевич отдыхают.
   - Странно, я всегда думал, что не храплю.
   - Типичное заблуждение. В основной массе, люди полагают, что знают себя, но в реальности, их представления знаний о самом себе с явью расходятся. Здесь вы исключением не стали, - Эрнесто участливо к Товарскому подался. - Рассказывайте, как самочувствие?
   - Намного лучше. Даже хорошо. Врач сказал: скоро выпишут.
   - Скорее бы, Сергей Николаевич, скорее, - откинувшись на спинку кресла, Эрнесто чиркнул спичкой, прикурил черную сигарету с ядовито-красным фильтром и задумчиво дунул на пламя. - Пока старик не все дрова сломал.
   - Какой старик?
   - Старик? Из моего дела к вам.
   - Дела?
   - Даже не дела, - Эрнесто поморщился брезгливо. - Так. Дельца. Для вас оно и вовсе пустяшное.
   - Но Эрнесто, в моем положении я навряд ли...
   - Соглашаться не спешите. Зайду издалека. Скажите, где думаете проживать, после счастливого момента выписки из больницы? Если не секрет, конечно.
   - Можно в гостинице переночевать, - Товарский об этом еще не думал, но признаться в такой близорукости постеснялся. - А что?
   - Все это время? В этом клоповнике? - собеседника раздосадовала подобная наивность. - Сдается мне, вы и тут думали плохо.
   Товарского несколько задела последняя фраза, он пояснил:
   - Я надеюсь, что к четвергу-пятнице эта история разрешится.
   - К четвергу? - сделав паузу и, будто просчитывая самый невероятный вариант, Эрнесто забарабанил пальцами по рваному подлокотнику кресла. Ответил категорично: - Нет. Это исключено. Эта история займет вашего времени куда больше.
   - Почему вы так говорите? Я же ничего плохого не сделал.
   Эрнесто заявил авторитетно:
   - Уважаемый Сергей Николаевич, не обижайтесь на мою резкость. Но вы слабо понимаете реалии. А тем более господина Скворцова. Ему, прямо говоря, плевать на то, что вы не сделали, - и, смягчая тон, пристыдил: - Пока один наш общий знакомый безмятежно спит в кресле, надеясь, что к четвергу эта история сама собой разрешится. Этот человек работает, подключая все ресурсы. А у него они, будьте добры, не маленькие.
   Товарскому стало за свою обидчивость неловко. Ведь он действительно серьезность положения отказывается понимать. И надеется на вмешательство неких справедливых сил, что стоят на защите прав и свобод честных граждан.
   - Но я совершенно не представляю, как мне быть. Эрнесто, поверьте, никого я не убивал и ничего не поджигал. Зачем вообще мне это надо?
   Эрнесто сказал рассудительно:
   - Необязательно иметь зачем, чтобы убить и наоборот. Тем более ваш случай, с точки зрения мотива, достаточно простой.
   - Ну, какой мотив? - изумился Товарский. - Я этого Кешу видел первый раз в жизни, тем более эта секретарша сама сказала, при этом сержанте, где он живет. Я же не полный дурак, в самом деле?
   - Кто говорит, что вы дурак и хотели убить? Сергей Николаевич, посмотрите на ситуацию со стороны, без эмоций. Ваш день шел по накатанной. Следствие установило, что сначала, у продуктовой палатки, вы грубили женщине. Затем на площади вы затеяли драку. Далее у секретарши, вели себя агрессивно, кричали, склоняли девушку чужой кабинет вскрыть. Заставили назвать адрес племянника. И как итог пришли к Кеше, выпили, попытались подговорить родственника на кражу, тот - возражать, слово за слово, вы толкаетесь, он бьется головой о раковину. Вам бы нож трупу в ладонь, мол, самооборона. Однако времени подумать мало, и вы решаете замести следы - поджигаете обои. Жажда новой крови ударяет в голову. Вы оставляете портфель и бегом к Решетову в музей - свидетелей убрать: секретаршу и милиционера, но их уже нет. И вам ничего не остается, как из города скрыться. Но через пару кварталов попадаете под скорую. Вот и вся песня, - с меткостью снайпера Эрнесто выкинул окурок в открытую форточку.
   Товарский наморщился:
   - Подождите. Вы сказали про какой-то портфель, где я его оставил? Зачем?
   - Портфель не какой-то, а ваш. И зачем вы оставили его у Кеши, это вам виднее, - укоризненный взгляд остановился на Товарском.
   - Оставил у Кеши? Что за выдумки..., - Товарский точно помнил, как бежал, придерживая портфель за лямку, тот сильно мешался. - Поклянусь чем угодно! Портфель со мной был, - испугавшись за рассудок, он вскочил с кресла. - И под машину, я попал с ним!
   - Ну, ну, присядьте, Сергей Николаевич. Не кричите так, не в парке, - осадив глазами на место, Эрнесто продолжил спокойным голосом. - И осторожнее с клятвами, слова имеют свойство, сбываться. Лучше вспоминайте, как уже забывали его в тот день. И надо пожарному спасибо сказать, что не сгорел ваш портфель. Впрочем, теперь это и не портфель, а вещественное доказательство в уголовном деле. Важная улика, найденная на месте преступления и надежно охраняемая сейфом Скворцова до конца следствия. Так что, наварили вы борща.
   На Товарского стало больно смотреть. Для него работа на первом месте. Потерпеть карьерное фиаско в такой сложный период. За всю жизнь ему никогда не указывали на дверь. Исполнительность и аккуратность, черты, за которые работодатели сотрудника ценили. Видимо сейчас отношение изменится в корне. Исправлять собственные ошибки подобным образом, игнорируя внутренние инструкции. При этом умудриться впутать себя и посылку в уголовное дело. Представить реакцию головного офиса, на проделки своего врио начальника отдела, можно не закрывая глаз.
   - И что со мной будет? - голос Товарского источал надежду услышать от Эрнесто слов ободрения. - Меня уволят?
   - Уволят? - удивился Эрнесто и приговорил: - Вас посадят!
   - Нет! Эрнесто?!
   - Как пить дать. Лет на десять.
   - Десять? Разве можно...
   - При хорошем адвокате, - сказал Эрнесто, не отрываясь от чтения небольшой книги. - Нет, конечно, сначала вас уволят, а затем посадят.
   - Эрнесто, сжальтесь, - Товарский судорожно мял больничную рубаху на груди, - не шутите так.
   - Какие тут шутки,? Зная господина следователя, шутки только начинаются.
   - Неужели на десять лет?
   - Готовьтесь к пятнадцати. Хорошего адвоката в этих краях вы не найдете ни за что, - спокойность голоса Эрнесто резала.
   - И ничего сделать нельзя? - надежда упорно теплилась в Товарском.
   - Уважаемый Сергей Николаевич, сделать можно всегда, - Эрнесто перевел лукавый взгляд с книги на Товарского. - Это я знаю, как немножечко юрист.
   В Товарского будто ребенок вселился, получивший в подарок невообразимую игрушку. Желание запрыгать и закричать от радости, он подавил неимоверным усилием.
   - Вы хороший адвокат?
   - Нет, Сергей Николаевич. Я самый лучший! - заявил Эрнесто с гордостью.
   Захотелось спросить сразу обо всем, а в голову ничего путного не приходило. Совершенно точно нужно решить вопрос оплаты. Самое лучшее стоит больших денег, но за пятнадцать лет жизни, возможно последних, отдашь любую сумму.
   Товарский никогда не умел торговаться, предлагать взятки, воровать, тем более просить повышения зарплаты. Готовый отдать кровное, лишь бы не обидеть другого. Решать денежные вопросы, означало подвергать организм стрессу. Подобное финансовое бессилие являлось частой почвой для семейных скандалов. Бывшая жена - жадная до денег, не могла спокойно смотреть на отверстия в семейном бюджете, что создавала аморфностью супруга. За годы совместной борьбы легкая досада переросла в раздражительность, далее в ненависть, все закончилось презрением и разводом. В обмен на "лучшие годы" она оставила себе сына, прописку в трехкомнатной квартире в Москве и дачу, в генеральском поселке "Трудовая Северная", что досталась Товарскому от отца. Сам Товарский, "подавившись гаражом и машиной" и будучи номинальным жильцом квартиры, предпочел снимать комнату на окраине. Где и жил все пять лет после развода. Стабильная зарплата в паре с отсутствием вредных привычек, позволили накопить небольшой капитал. Возможность потратить который представилась только сейчас.
   - Эрнесто, скажу вам прямо, я человек не богатый, но и не...
   - Ни слова больше! - перебив Товарского, Эрнесто картинно закрыл ладонями уши. - Протестую! Спекулировать на вашем положении? За кого вы меня принимаете?
   - Извините. Я не хотел вас задеть.
   - А вы задели, - сказал Эрнесто обиженно. - Неужели попроси о чем-нибудь вас, вы откажите?
   - Нет, что вы! - заверил Товарский.
   - Вот именно! Порядочные люди друг другу помогать обязаны. Даже при таком плотном графике и расценках как у меня, - Эрнесто делал многозначительные паузы. - Если я помогать и возьмусь, то возьмусь совершенно бесплатно.
   Окрыленный Товарский с трудом подбирал слова, обращенные к спасителю:
   - Эрнесто! Я! Вы не представляете!... Я!... Вам одному!...
   - Но предупреждаю. Дело сложное, ошибок вы наделали полно, а противник серьезный. Здесь нужна четкая организация защиты. И абсолютная слаженность, - деловой тон сменился досадой. - Мне кажется, вы меня слушаться не будете.
   Товарский кивнул решительно:
   - Буду!
   - Не будете, - недоверчиво рассматривая Товарского, сомневался Эрнесто. - Вы своенравный какой-то.
   - Я сделаю всё. Вот увидите!
   Взвешивая нюансы, Эрнесто молча принимал решение.
   - Ну, хорошо. Уговорили! Я вам помогу! - торжественное заявление скрепили рукопожатием.
  

Глава 44

  
   Энергично потерев ладони, Эрнесто сказал:
   - Начнем, Сергей Николаевич. Повозиться выйдет всласть. И начнем, пожалуй, с жилья. Где все-таки жить собираетесь?
   - Гостиница не вариант, - ученик хорошо усвоил урок. - Комнату или квартиру сниму.
   - Похвально, - отметил Эрнесто старания подзащитного. - Только, найдется ли на такого квартиранта спрос?
   Товарский запнулся.
   - Что вы имеете ввиду?
   Эрнесто, оглядевшись по сторонам, придвинулся к Товарскому и поманил пальцем. Перейдя на сдавленный полушепот, спросил:
   - Пустить в дом пиромана-потрошителя? - словно испугавшись собственных слов, отпрянул резко.
   Товарский захотел возмутиться, но передумал. Людская молва, наверняка, уже разнесла "шокирующие подробности похождений ненасытного мясника-поджигателя".
   - Но, Эрнесто. Должен где-то быть выход? - спросил Товарский с надеждой.
   - Открывайте газету, - откинувшись в кресле, Эрнесто, придерживая блюдце, потягивал кофе из маленькой чашки.
   - Какую газету?
   - Что я принес.
   Товарский взял в руки "Наш Тутовск". Эрнесто сказал деловито:
   - Последняя страница, частные объявления. Читайте.
   - Настройка роялей, продаю картошку, потерялся пеликан, - Товарский поднял глаза с немым вопросом.
   - Читайте дальше.
   - Наисрочнейшим образом продается дом, в самом центре города, жутко недорого, телефон..., - Товарский намек уловил. - Купить дом?
   - Не купить дом, а срочно купить дом. И тут же зарегистрироваться по месту нового жительства, - Эрнесто с торжествующим видом, поставил чашку на стол. - Трех зайцев убьем. А?! Скворцов кодексом подавится. Как дом купил? Когда? Где? Обязательно надо посмотреть его реакцию.
   Эрнесто что-то записал в маленький блокнот.
   Озадаченный Товарский пытался осознать происходящее.
   - Приобрести недвижимость? В этом городе? - он скорее с собой разговаривал.
   Последние двадцать лет Товарский совершал покупки исключительно коллективным образом. Женой вносилось мотивированное предложение по приобретению, например, пылесоса. Проект пару месяцев созревал, проходя необходимые этапы согласования с родней. После утверждения заказа, происходил мучительный сбор потребительской информации. Опрашивались соседи, друзья семьи. Устанавливалась марка производителя, страна изготовления, технические характеристики, стоимость продукта в разных точках продаж. День покупки приурочивался к новому году или дню рождения. В назначенный час, Товарские встречали, в качестве подкрепления, делегатов от родителей. На построении, личному составу давалась вводная, распределялись роли каждого. Посидев "на дорожку" и заручившись поддержкой небес молитвами, боевой отряд выдвигался на линию фронта. Уже непосредственно в магазине, при общении с консультантом, среди сплоченных рядов соратников, начиналась легкая паника. Мнения разделялись. Противоборствующие стороны менялись аргументами. По ходу обсуждения всплывали старые обиды, отнимая лишние силы. Разругавшись и вымотав друг другу нервную систему, пылесос приобретался путем открытого голосования, с участием случайных прохожих.
   Телевизор, автомобиль, зимнее пальто, холодильник имели близкую историю появления в жизни Товарского. Допустить существование иного способа покупки чего-либо, тем более, целого дома, да еще в совершенно непонятном городе. Мыслимо?
   - Сегодня же созвонитесь, - сказал Эрнесто бодро и спрятал блокнот. - Там все документы на руках. Договоритесь на четверг, регистрационная палата открывается с десяти. И пусть оплатит очень укороченную процедуру. Уже в пятницу свидетельство получите.
   - Да, но целый дом, Эрнесто? - скривился Товарский смятенно. - Это безумие!
   - Уважаемый Сергей Николаевич. Безумие сделку упустить! - он энергично кофе допивал. - Не дом - мечта! Индивидуальный, отдельно стоящий, двухэтажный. Каменный, паровое отопление, медными листами крыт! Представляете, раньше строили?!
   - Это я представляю, но не представляю зачем нужен мне дом в Тутовске? Я же москвич.
   - Именно! - ликовал Эрнесто. - Именно, что вы москвич и он вам в Тутовске даром не нужен!
   - Извините, я что-то...
   - Дар богов! Сергей Николаевич, фонтан судьбы! Называйте как угодно! Через меня недавно дело наследственное проходило. Ничего увлекательного. Так, рядовая смерть. А из родственников никого. И одна занятная деталь - дом в центре города. Что делать? Государству отдавать, ну обидно до слез. По кирпичику растащат. Да ни за что! Я в архив. Неделю не вылезал и что вы думаете? Нашел! Пятая вода на киселе, но родственник! И родственник шикарный - пьет не просыхая. Я естественно с предложением. А он как мое имя услышал, так давай обвинять в какой-то лжи и заговоре. Наотрез отказал. Не угодил потомок испанских революционеров и все тут. А сегодня ночью редактор газеты звонит. Хороший знакомый и ситуацию знает. Сообщает про объявление. Я его еле уговорил выпуск газеты тормознуть на сутки. И кого мне прикажете искать? Кому из местных довериться? Дом в чужие руки уплывет за ящик водки и все мои старания...
   Товарский произнес задумчиво:
   - И вы хотите, чтобы я дом купил?
   - Конечно, вы лицо стороннее. Имя великолепное, отчество. Купите дом, временную регистрацию сделаете, поживете пока следствие, а после, перед отъездом переуступите недвижимость доброму самаритянину Эрнесто.
   - Да?
   - Конечно, - кивнул Эрнесто. - И мне желание ваше имя скорее обелить и у вас крыша над головой.
   - Даже не знаю, - засомневался Товарский. - А сколько денег с моей стороны за дом отдать надо?
   - Ни копейки! - воскликнул Эрнесто. - Этот вопрос я решу сам.
   - И вы моим адвокатом будете?
   - Не в прямом смысле. Пьяная поножовщина с поджогами. Извиняйте - уровень не мой.
   - А как же?
   - Предполагаю действовать на условиях анонимности своей персоны.
   - Как это?
   - Буду работать в кулуарах власти. Шептаться за кулисами с нужными людьми. Поверьте этот способ заметно эффективнее армии адвокатов на суде.
   - Да? - Товарский задумался. Спросил настороженно: - А этим "нужным людям" что-нибудь платить придется?
   - Вот еще! - отрезал Эрнесто. - Ограничимся праздничным банкетом. Ну, как вам дельце мое?
   Товарский поразмыслил, нашел позитивный отголосок в душе и даже удивился:
   - А мне нравится.
   - Превосходно! Настоящее вложение. Такой пирог отхватить! Вы везунчик, Сергей Николаевич, - Эрнесто вынул из кармана жилета часы и воскликнул: - О-о, мне пора. Поспешите со звонком и обязательно договоритесь на четверг, в любую секунду перекупить могут.
   Эрнесто спешно из холла вышел.
   Товарский кресло покинул и размял затекшие конечности. Почесал макушку. "Нужно телефон найти", - и, похлопывая по бедру газетой, зашаркал по коридору.
  

Глава 45

  
   Добравшись до стола дежурной сестры, Товарский рядом никого не обнаружил. Зато увидел два зеленых телефона. На корпусе самого зеленого по медицинскому пластырю рассеялось слово "городской". Коварно подняв трубку, Товарский номер набрал.
   Абонент ответил мгновенно:
   - Я!
   - Здравствуйте, я звоню по объявлению в газе...
   - Чудный дом! Не дом, а сказка! Отдавать жалко! Исключительно в хорошие руки! Документы в полном порядке! Недорого потому, что не Москва и кризис! Оформлю за свой счет! Диктуйте время встречи, записываю!
   Немного растерявшись, от такой бойкости, Товарский ответил:
   - В этот четверг, в десять утра, у регистрационной палаты.
   - Я вам верю! Буду ждать! - голос перебили короткие гудки.
   - Извините... алло!
   Товарский хотел подробнее расспросить про дом, про цену, но все произошло слишком стремительно. А перезванивать как-то не ловко. Или ловко? Товарский, подсматривая в газету, заново крутил диск древнего аппарата. Сзади окликнули уличающе:
   - Эй!
   Товарский трубку бросил. Голос сказал привередливо:
   - Это двести шестая!
   Товарский обернулся и увидел человека в пижаме, со знакомыми чертами лица. Чуть пританцовывая, он, струясь глубокой радостью, поглаживал обритую голову. Он испросил:
   - Говорю, палата двести шестая где? А то хожу, хожу, ни одной таблички не присобачили.
   Тембр голоса повеял откуда-то из прошлого и чем-то очень тревожным, но Товарский ответил нейтрально:
   - Я не знаю, извините.
   Ёлкину забинтованная голова Товарского также показалась знакомой, но и его память отмалчивалась упорно.
   - Да? А эта... у тебя покурить будет?
   Товарский насторожился, через паузу вымолвил:
   - Я не курю, извините.
   Ёлкина кольнуло.
   - Ух. Прям, дожую, случилось, - он обстоятельно поскреб затылок. - Будто было такое. Вникаешь?
   Особого желания вникать Товарский почему-то не испытывал и, к счастью, подошла Вера Степановна с комплектом постельного белья. На Ёлкина обрушилась:
   - Что к человеку пристал, окаянный? Я тебе куда сказала идти?
   - Я шел. Нету двести шестой тут!
   - Совести у тебя нету. Так запаршивел, еле отмыли, паразита, - стыдила перед коллективом Ёлкина. - Возьми белье и глаза разуй, карандашом на двери для кого нацарапано? Заправишь кровать и топай ужинать.
   Ёлкин скрылся от критики в палату, а женщина Товарского предупредила, по инерции строго:
   - И вы идите, поешьте.
   - Иду, - пообещал Товарский и, страшась мести поварихи, спросил: - Подскажите только, какой у меня стол?
   - А какая разница? - удивилась Вера Степановна. - Там все равно одним накормят. На всю больницу пять пациентов.
   - Ну, а все-таки.
   - Назовите пятнадцатый. Давайте, не ждите, пока остынет.
   - Хорошо, спасибо большое.
   Товарский решил новому соседу обустраиваться не мешать и, миновав, палату направился в сторону столовой. Ёлкин настиг около лестницы.
   - Погодь, вместе пойдем.
   Отужинать удалось солянкой с чаем под несмолкающие трели лысого человека. Найдя благодарного слушателя и дурея от собственной трезвости, Ёлкина распирало от всевозможной информации. Речь шла в основном о мелко-бытовых проблемах, с которыми сражался пенсионер. Про маленькую пенсию, заигранную кем-то косу, повалившийся забор, воду в подполе, просевший дом по весне, сгнившую картошку и гадящую во дворе Зойкину козу. Попутно Ёлкин предлагал Товарскому, по дешевке, купить шифер и хорошие кирпичи, на гарантии, все почти новое лежало в горенке. Это бесплатное радио сопровождало Товарского и по дороге в палату. Где, непосредственно с койки, развернуло вещание с новой силой, правда, новости постепенно повторялись.
   - Представляешь, цельный мешок картошки! Я туда сунулся, а вода вот так подошла, - Ёлкин делал на воздухе метки, - как есть говорю, досюда. Что сажать? Отродясь такого не было, - он запнулся и вскрикнул: - Вру! Было такое, погодь, дай вспомнить... Во! Значиться было это в годе...
   За окном давно стемнело.
   Товарский пытался заснуть, отворачивался, старался не слушать. Бесполезно. Надежды, что Ёлкин наговорится, не оставалось.
   - Три дня ведром откачивал, с перерывами, конечно, а она подходит и подходит, зараза. Тогда я к Кешке, земля ему пухом, за насосом. У него электрический, хороший такой.
   Товарский подскочил озабоченно:
   - Как вы сказали?
   - Малыш он там или как, я не разбираюсь. Хороший, погружной, тока в путь качал.
   - Нет-нет, - поправил Товарский настороженно. - У кого вы насос взяли?
   - У Кешки, - резко растрогавшись, Ёлкин пустил слезу. - Теперь-то он ему не зачем. Отбегал свое.
   Товарский решил добавить разговорчивости Ёлкина полезность, спросил наводяще:
   - Вы знали Кешу?
   - Кому знать, как не мне? - почуяв интерес слушателя, рассказчик приободрился. - Его и всю его семейку дурную. Сколько лет соседствовали, пока не переехали. Дядька им возле себя избу купил. Не Кешке, а сестре своей.
   Стараясь не упустить ни слова, Товарский подсел к Ёлкину. Спросил с пониманием:
   - Решетов сестричке дом купил?
   - Да. Кешкиной матери. Это уже опосля Кешка судился, чтоб вроде как по наследию вступить. Понял?
   - Так-так-так, - Товарский заподозрил неладное, спросил с подковыркой: - А Кешина мать сама умерла?
   - Я знаю? Хрен их там поймешь. По суду признали, раз пропала без вести, значит померла. Вот он и вступил.
   Товарский ужаснулся:
   - Так она тоже пропала?
   - Пропала.
   - И не нашли?
   - Куда там, - отмахнулся Ёлкин. - Отца его найти не смогли, а ее и подавно.
   - И отец пропал?!
   - Ну, я же говорю тебе, пропал. А он большим начальником был.
   Товарский мысленно увязал все пропажи в одну цепочку. Спросил осоловело:
   - И куда они пропали?
   - Откуда я знаю? Сгинули и все тут.
   - А люди что думают?
   - Кто что.
   - Ну, а все-таки.
   - Мужики думают на Кешиного дядьку.
   Товарского прибило к стулу гвоздями. Неужели корневище бед в Решетове? Нет, выводы делать рано. Это людской оговор или... Нужно больше информации.
   - На дядьку? Почему?
   - Слишком непонятный он.
   - Непонятный, чем?
   - Чем-чем... Колдун! - рыкнул Ёлкин и, выкатив глаза, сделал паузу недоброй.
   Товарский в момент увидел, как за перепутанную посылку, Решетов, облаченный в черный балахон, совершает магический ритуал и протыкает иголками фигурку с маленьким портфелем. Спросил дрожащим голосом:
   - С чего сразу колдун?
   - С того. Ты мозгами пораскинь. Сколько лет живет, ни с кем не общался, дня не работал. Не выпил ни разу! Кешка сам рассказывал, что он только книжки с полки на полку перекладывает. Курам бошки рубает и мажется их кровью, да непонятными языками при свечках говорит. И нелюдем зыркает. Еще поговаривают...
   Товарский перебил:
   - Я спать! - убежал и накрылся с головой одеялом.
   Услышанного уже достаточно, чтобы не заснуть.
   Ёлкин, на всякий случай, тоже испугался, но вскоре ненароком захрапел.
  

Глава 46

  
   Соломонов готовился отойти ко сну. Рабочий день судьи кончился в одиннадцать вечера и до шести утра он полностью отдавался себе. Он старался не думать о завтрашнем. Закрыв глаза, судья предпочитал бегать обнаженным по лесному ручью, купаясь в щекочущих лучах утреннего солнца. А березки вокруг, высоко подняв руки, покачивались под эту прекрасную мелодию, что льется со всех сторон. Вон уже виден сочно-зеленый луг и этот золотой стог сена, куда непременно нужно зарыться. Там тепло и уютно, словно в маленьком домике, где, свернувшись калачиком, легко спрятаться от веселых капелек дождя.
   Но в стогу не он один. Чуялось чужое присутствие. Что-то заслоняло солнце, мешало дышать, отнимало весенний дождь.
   - Он отнимает меня, - плакал дождик. - Не отдавай ему мой звонкий смех.
   - Я не вижу его, - переживал Соломонов. - Где он?
   Чьи-то руки продолжали ломать нежные ветки березок.
   - Спаси нас, скорее! Нам больно, - плакали березки. - Солнышко наше, помоги!
   Соломонов проснулся от собственного крика. Через мгновение будильник зазвонил.
  

Глава 47

  

21 апреля, среда

  
   Ночь для Товарского прошла в терзаниях. Враги, взяв в кольцо, выжидали момент для атаки. То и дело в окно заглядывали зловещие тени и кружили хороводом вдоль стен. С потолка звериные глаза внимательно следили, а из-под кровати жаждали прорасти окровавленные лапы и вонзиться острыми когтями в мягкую плоть, чтобы разорвать на кусочки. Отпугивая злых духов, он без конца ворочался и прятался от опасности под одеялом. Узнать, что ты проклят вепрем-чернокнижником, перед сном все-таки не самое лучшее. А сомнений никаких. Что-то много необъяснимого случилось. Слишком. И невезение тут не при чем. Настолько черную полосу в ровной жизни Товарского, могло породить исключительное вмешательство и непременно темных сил. Получалось, что кроме злодеяний Скворцова, придется отбиваться от потусторонней магии Решетова. В такую трудную минуту не помнить ни одной молитвы! Что за наказание?
   Измаявшись и утомившись, Товарский под утро почти задремал, но в палату заглянула Таня и позвала на завтрак. Пришлось подниматься.
   Разбитого Товарского сопровождал убитый Ёлкин. За целое утро он не произнес ни слова. Организм требовал допинга, но клятва данная врачу, обрекала на страдания.
   Перловая каша с безвкусным какао, позитива не прибавили.
   Вбежавший в палату после завтрака Гомель, сразу прогнал Ёлкина в процедурную и кинулся мерить Товарскому давление.
   - Как сегодня самочувствие? - врач излучал энергию.
   - Спасибо не жалуюсь, - ответил Товарский пассивно.
   - Голова сильно болит?
   - Да не особо.
   - Вот и замечательно, не вижу смысла держать вас дальше.
   - Вы хотите меня выписать? - спросил Товарский, не понимая, радоваться или нет.
   - Смотрите сами. Живите хоть до конца недели, а можем расстаться уже завтра, с утра, - увидев растерянность Товарского, Гомель успокоил: - Насчет вас никаких инструкций нет. Для больницы вы обычный пациент. Получите паспорт и личные вещи, с которыми поступили.
   Товарский предпочел с ответом не торопиться. Убегая, Гомель добавил:
   - Подумайте и вечером скажете.
   Заправляя кровать, Товарский соображал. Вернут паспорт... Звучит, действительно, ободряюще. С паспортом на руках можно законно рассосаться на необъятных просторах страны. Для чего покупать здесь целое здание и ждать новостей: "Посадят на пятнадцать лет или нет?" А что, и тем более кого, он потерял в Москве? Работа под большим вопросом. Семьи нет. Друзей особо тоже. Сын в армии. Женщина, с которой встречался, улетела непонятно с кем в теплые страны. Съемная комната, где, по большему счету, ни одной дорогой вещи, да ржавая недвижимость под окном. Банковская карточка в паспорте. И ничто не мешает начать жизнь с чистого листа.
   Подхватив вдохновение, Товарский улегся на свежезаправленную кровать и мечтательно сложил руки за головой. "Сколько таких Тутовсков разбросано по России? Или нет, не интересно... Взять и переехать в Сочи. Там легко затеряться среди отдыхающих. Купить коттедж, с видом на море. Наверняка можно подстраховаться и схитрить, стать собственником оформив дом на другую фамилию. Зимой кормиться ловлей рыбы со старого пирса. А летом сдавать пару комнат непременно одиноким и симпатичным девушкам".
   Воображение уже рисовало загорелые женские тела в доступной близости. Отказаться от манящей перспективы молодому мужчине - серьезное преступление.
   Товарский расхрабрился всерьез и неожиданно для себя разработал план побега. "Главное делать вид, что никуда не собираешься. Спокойно выйти из больницы, если кто спросит, ответить: "Иду в регистрационную палату, по делам". А сам - на трассу. Поймать попутку и в Питер. Обналичить деньги, нанять машину с охраной и доехать до Сочи. Купить дом и жить в свое удовольствие".
   Товарский удивился необычайной простоте и безупречности плана действий. И так решительно придумано. Он, определенно, заслужил право на околообеденный сон.
   Товарский закрыл глаза с гордостью.
  

Глава 48

  
   Получив очередной отказ судьи, удовлетворить санкцию на Товарского, Скворцов поспешил узнать причины такой смелости лично. Дверь открыл без стука и, не дожидаясь приглашения, уселся напротив оробевшего в кресле Соломонова.
   В тишине кабинета, грозно тикали настенные часы. Скворцов смотрел пристально, с перекошенным лицом. Оплавляя, толстые стекла очков судьи, следователь не моргал. Обмерший Соломонов, покрывшись пятнами и невольно поскрипывая кожей кресла, слезился глазами и готовился к чему-то непоправимому.
   Голос дознавателя прозвучал спокойно и вдруг:
   - Евгений Николаевич. Я ценю вашу... принципиальность. Ценю крайне. Ставлю вас в пример. Перед сотрудниками. Своими. Но это не тот случай.
   После каждого предложения Скворцов, усилием воли, останавливал речь, проглатывал нежелательные слова и говорить продолжал:
   - На свободе преступник. Опасный. Растерзавший невинного человека. Набирается силами в больнице. Вам это как?
   Соломонов, открыть в оправдание рот, побоялся. Скворцов уточнил с показным добродушием:
   - Пока вы изволите тянуть, он сбежит. Понимаете, вы, Соломонов? Сбежит!
   Судья попробовал объясниться:
   - Да, но доказательная база... и особенно найденный труп...
   - Что?! - слова Скворцова вздели. Его затрясло, как взбурливший котел, он заорал: - Сколько людей этот зверь должен убить? Я вас спрашиваю! Соломонов!!! Сколько???
   Соломонов будто в сбитом самолете оказался. Он вжался в кресло и, до синевы под ногтями, стиснул подлокотники.
   Произведя нужный эффект, интонация Скворцова вернулась в корректные рамки, губы исказила улыбка:
   - Вы ходатайство мое рассмотрели внимательно? - заметив невнятный кивок, он продолжил: - Прокурор со мной полностью согласен, а вы... - Скворцов медленно встал, над судьей навис и приказал зловеще: - Подписывай ордер!
   Судья скукожился и пропищал тонким голоском:
   - Мне надо подумать еще.
   Скулы Скворцова вздулись, он с хрустом сжал кулаки. Соломонов быстро ознакомился с кадрами жизни. Но поперек ожиданий, следователь всего лишь резко отвернулся.
   - Я зайду завтра, - прорычал Скворцов и вышел.
   Облегченно выдохнув, судья потерял сознание.
  

Глава 49

  
   - Как здесь много света! - восхитился Товарский просторной аудиторией.
   - Это мне тоже нравится, - поддержал профессор. - Вам будет хорошо всех видно.
   - Вы не забудете показать вашу аспирантку?
   - Которую? - спросил профессор, размышляя, как лучше повесить на доску плакат.
   - Вы рассказывали про нее. Что интересуется нашим случаем, - Товарский помог встать на стул.
   - Спасибо. Конечно, покажу. Она давно с вами познакомиться желает.
   Одухотворенно прогуливаясь вдоль парт, Товарский попросил:
   - Но сначала, я попробую угадать сам. Как думаете, получится?
   Профессор со стула слез и отошел в глубину аудитории, визуально проверяя качество работы.
   - Попробуйте. Хотя вам будет непросто. Сегодня придет человек сорок, может чуть больше. Еще группа монгольских студентов заглянет, - профессор вернулся к доске и стал выкладывать из папки на кафедру листы с текстом. - Половина точно девушки.
   - Только не подсказывайте, договорились?
   - Не подскажу, самому интересно, угадаете вы ее или нет, - профессор вынул из кармана часы. - О-о, Сергей Николаевич, поспешите спрятаться. Они вот-вот придут.
   Профессор указал на небольшую дверь рядом с доской и Товарский двинулся к служебному помещению.
   - Я вас приглашу, - впуская внутрь, он похлопал Товарского по плечу. - Не засните там.
   Товарского встретила узкая и длинная комната, с кафельной плиткой почти до потолка. Вдоль одной стены выстроились белые шкафчики. Они напоминали торговые автоматы с минеральной водой. За стеклянными дверцами прятались разноцветные пузырьки, всевозможных размеров. У стены напротив - столы и стулья. Сбоку от двери, секция откидных театральных кресел. Крайние местах занимали крупные мужчины. Жест руки попросил Товарского сесть между ними. Достаточно тесно, но тепло. С противного торца комнаты, слепил солнечный квадрат окна. Ветер на улице заставлял большую ветку колыхаться и тени листьев, вперемешку со светом, бликовали на кафельных стенках.
   "Как странно. Почему плитка черная? - подумал Товарский. - Это не плитка, а сильно тонированное стекло". Прямые лучи уходящего на закат солнца, не давали смотреть вперед, на дорогу. А сидящие по бокам мужчины загораживали и без того небольшие окна задних дверей машины. Неестественно изгибая шею, Товарский жадно вглядывался в бесконечное мельтешение пирамидальных тополей и неподвижность горных силуэтов. Затекшие кисти рук, крепко сжимали ручку портфеля. Кобура левого соседа больно давила в бок. Но Товарский эти неудобства не замечал. Осталось совсем немного. Выдержать ночь. Пара-тройка подъемов, крутой спуск, долгожданный поворот...
   Товарский босиком ступил на зыбкую гальку. Камушки бодрят. Яркое солнце старается вовсю, а нагреть еще не успело. Ветер сонно гоняет по пляжу мятый пакетик. Повисшие над волнами чайки и не ложились спать этой ночью. Но им не под силу заглушить своим пронзительным криком пенистое море, что почти касается ног. Решиться зайти в воду, помешали медузы. Прозрачными блюдцами они копошатся у самого берега.
   - Сережа, ты наживку забыл.
   - Разве? - он обернулся. - Совсем вылетело из головы.
   - Я так и поняла, - передавая пластиковое ведерко, она улыбнулась. - Поймай большую рыбу. Я сегодня голодная.
   - Обещаю принести акулу, - и поцеловал ее щеку, чуть тронув уголок нежных губ.
   Оставляя Товарского наедине с морем, она рукой поправила растрепанные ветром локоны, спадающие на глаза.
   - И не ходи с голыми ногами, ты простудишься.
   - Не буду, - пообещал Товарский, вслед медленно уходящей девушке, и послушно одел шлепанцы.
   Пройдя до конца бетонного пирса, создалось ощущение, что плывешь на корабле по открытому морю. Товарский постарался сильно закинуть удочку и присел на раскладной стульчик. Как плавно качается на волнах оранжевый поплавок. Очень успокаивает. Лучше любого лекарства. Стойте! А где поплавок? Леска, струной, уходит в воду. Товарский удочку дернул, она приняла форму дуги. Что-то крепко держало. Медленно поднимая удилище, без использования катушки, рыбак заново опускал верхний конец, подматывая леску и аккуратно выводя добычу к берегу. Вот уже видна крупная тень рыбы. Не сопротивляясь, она покорно следует за привязью.
   Кто-то осторожно толкнул Товарского в голень. Черная собачка, помесь таксы с болонкой, крутилась у ног, периодически тыркаясь носом.
   - Ужин, ужин, - требовал песик. - Ужин.
   Он попытался животное отогнать:
   - Подожди, еще не вытащил.
   - Ужин. Вставай, - Ёлкин с булкой в руке, дергал ногу Товарского.
   - А где моя рыба? - спросил Товарский, проснувшись.
   - Котлеты сегодня и булку дают, вот!
   Товарский сел на койке. Голова кружилась, зрачки привыкали к свету, хотелось пить.
   Ёлкин проговорил с набитым ртом:
   - Она сказала, мол, не придешь через пять минут, домой уйдет.
   Товарский потер глаза. Проспать целый день, после бессонной ночи, такого, пожалуй, не случалось с института. Морщась от света, он поспешил в столовую.
  

Глава 50

  
   Козлов никогда не видел шефа таким. Абсолютно бледный Скворцов с потухшим взглядом, вернулся от судьи. Ссутулившись постоял у двери и в нерешительности приблизился к столу. Рассеяно порылся в бумагах, замер.
   Козлова такое поведение пугало. Из работавших в этом здании людей, только Скворцов точно знал, что и когда нужно делать. Всегда. Сам начальник УВД Севастьянов, прятался в тени старшего следователя и, не спросив совета, не совершал серьезных движений. А сейчас, потерянным видом, Скворцов напоминал круглого отличника, что идет на золотую медаль, и неожиданно получившего двойку на заключительном экзамене по любимой геометрии.
   От зазвонившего телефона Скворцов вздрогнул и окончательно растерялся. Словно незрячий, роняя стопки документов, искал источник звука. Нащупал бренчащий предмет и медленно поднес трубку к голове. Тихо произнес:
   - Я?
   О чем говорили в ухо - не определить. Но лицевые нервы Скворцова отзывались на слова должными гримасами. Страх, боль, отчаяние, надежда, трепет. Постепенно взор делался тверже. Глаза обретали намек на привычный блеск. Плечи распрямлялись.
   - Хорошо. Я понял, - положив трубку, следователь подступил к окну и резко сорвал плотную штору, спасавшую кабинет от солнца. Расстелив ее на полу перед сейфом, Скворцов, со второй попытки, открыл железную дверцу и стал бесцеремонно выгребать на штору внутренности несгораемого шкафа.
   Козлов не мог рассмотреть, что именно падает на штору, загораживал стол. Но по характерным звукам, среди шелеста бумаг, различались книги.
   Опустошив сейф, Скворцов крепко связал углы шторы крест на крест. Взгромоздил куль на плечи и, не обращая внимания на озадаченного Козлова, направился к двери.
   Помощник нашел силы окликнуть:
   - Александр Борисыч.
   - Да? - обернулся Скворцов испуганно.
   Руководствуясь словами Севастьянова, сказанными под занавес банкета в честь дня милиции: "Хороший подчиненный всегда знает, какую задачу находится его начальство и где выполняет", Козлов осмелился спросить:
   - Вас не будет долго?
   Скворцов стушевался:
   - А вам зачем?
   Козлов пожал плечами.
   - Может кто спросит.
   - Да? - глаза Скворцова побегали. - Ну скажите, что до завтра.
   - Понял, - кивнул Козлов.
   Скворцов двинулся к двери, но для жизнедеятельности Козлову требовалось четкое руководство. Он окликнул:
   - Какие будут приказы?
   Скворцов замер.
   - Приказы? - в голосе мелькнуло слабоволие, он задумался и произнес: - Ну, допросите секретаршу Решетова.
   После слов "секретаршу Решетова" Козлов насторожился. Переспросил заинтересованно:
   - Сегодня допросить?
   - Да. То есть, нет. Не сегодня. Завтра. Со скольки у нее рабочий день?
   - С десяти, - трепетно молвил Козлов.
   - Вот и вызовите к десяти. И до обеда продержите. Да, до обеда, - сказал Скворцов и передумал: - Нет, не завтра. Сегодня. Сегодня допросите.
   Козлов спросил взволнованно:
   - На какой предмет разговаривать?
   Но почему-то этот невинный вопрос вызвал у Скворцова приступ гнева. Он вскрикнул истерично:
   - Не знаю! Подумайте сами! - и за дверью скрылся.
  

Глава 51

  
   Козлов, превратившись в сгусток противоречивых чувств, отчаянно грыз ногти. Разум возбудил приказ "допросить секретаршу Решетова". Сомнительный повод для столь долгожданного общения. Но в тоже время отсутствие при этом процессе Скворцова и конкретных инструкций позволяло свести допрос к настоящему свиданию. Заманчивая перспектива совместить трудовой энтузиазм и, лишенную второй половины, личную жизнь. Тем более со Светой. Чье прелестное личико преследовало Козлова весь период полового созревания в школе и этап возмужания в армии. К этому несравненному достоинству прикреплялись и остальные женские прелести, что особенно будоражили рассудок по весне. И если вкратце, он ее желал. Тайно.
   Неукротимое влечение сорвать ореол таинственности и физически познать ее женское естество, разбивалось о разнообразные комплексы и всевозможные страхи. Что не мешало Козлову вести за избранницу заочную борьбу, о которой она даже не знала. Неутомимой тенью Козлов опекал возлюбленную от контактов с мужским населением города. Любое внимание к живой собственности пресекалось последующим разговором заинтересованных сторон. Всякий раз, исчерпав словесные аргументы и теряя человеческий облик, Козлов охотно переходил на телесные доводы и, спасибо ВДВ, соперника непременно уговаривал от Светы отказаться. Но что делать с главным призом дальше - решительно не представлял.
   Тренируясь на менее привлекательных сверстницах, он почти выработал идеальное свидание. Выглядело примерно так: строго и молчаливо прогуливаясь рядом с девушкой, Козлов поигрывал наручниками, периодически поправляя спадающий с крутого плеча автомат, а также при удобном случае, спрашивая документы у случайных прохожих. Особой удачей считалось задержать гражданина, что не явился по повестке. Уже втроем, они неспешно доходили до УВД. Где, обычно рядом с лестницей, девушка вспоминала о срочном деле и, обещая Козлову позвонить, убегала в темноту. С чувством выполненного долга, сержант составлял на гражданина протокол.
   Подсознательно Козлов о допущенных ошибках догадывался - никто не перезванивал, но тактику менять поздно. Действовать предстояло по отработанной методе. Осталось решиться.
   Рабочий день перешагнул временной экватор, а сделать надо многое. Взять из оружейной комнаты автомат, помыться, побриться и придумать, что Свете говорить.
   Получив для ответственного задания автомат, Козлов рысью бросился домой. Подло отключенная коммунальными службами холодная вода, не стала препятствием на пути чистоплотности сержанта. Стиснув зубы и зажав в руке праздничный гель, Козлов бросился под душ, извергающий чистый кипяток. Издавая утробный рев, он ополоснулся в огненном потоке воды, но бриться пришлось на ощупь. Потирая обожженную плоть и подглядывая в мгновенно потеющее зеркало, Козлов шаркал станком по лицу. Капли крови в раковине сообщали о трудностях, которые преодолевались сквозь боль. И несмотря ни на что, ярко красный человек, пугая родных, победоносно выскочил из ванной.
   Постиранная и отутюженная мамой Захара рубашка, ждала героя. Новые носки идеально сидели на ноге. Парадно-выходные ботинки блестели. В полной боевой выкладке, милиционер свершил марш-бросок в заданную точку. За несколько метров до музея, перешел на шаг. И случайно заметил свое размытое отражение в окне. Ощутил неладное. Ошпаренное лицо увеличилось в размерах. А туловище посылало странные сигналы, но придать значение, времени не осталось. Тем более что кнопка домофона глубоко нажата.
  

Глава 52

  
   Каким редкостным негодяем оказался этот Мергелитто. Так измываться над чувствами бедняжки Рохелики! Мало того, что обокрал и бросил с ребенком, так еще успел изменить с мачехой - Фридой, оженившей обманом отца Рохелики и теперь претендующей на законное наследство. И как назло, серьезно заболела старушка Дора, верная служанка, что вырастила и воспитала Рохелику с грудного возраста.
   Основную надежду Света возлагала на преуспевающего владельца сети отелей, расположенных вдоль побережья Лос-Кабоса. Неспроста загорелый красавец Оракадо Заволагес, с середины книги настойчиво оказывает знаки внимания Рохелике. Он действительно настроен серьезно. Готов жениться и удочерить малышку Соню. И верит в невиновность Рохелики, которой, по ложному доносу мачехи, инкриминируют попытку убийства собственного отца, второй год безвылазно лежащего в коме.
   Владелец отелей также симпатичен Рохелике, несмотря на козни его бывшей сожительницы Цианиты. И, конечно же, ошибка молодости - Мергелитто, периодически наносит душевные раны, угрозами дочку отнять. Вот краткий перечень гнусностей и человеческой зависти, что препятствует счастью влюбленных.
   С глазами, полными сочувствия, Света кусала французскую слойку. Осторожно отпивая из большой кружки горячий чай, она готовилась к очередной схватке Рохелики с ударами судьбы. До конца рабочего дня осталась половина часа, когда запиликал домофон.
   Знакомый черно-белый профиль в милицейской фуражке, маячил на экране. Света открывала Козлову, не думая. Он периодически приходил, с его слов: "Проверять сигнализацию". Молчаливо по комнате бродил, дергал двери. Перед Светой садился, какое-то время молчал, затем, начиная нервничать, спрашивал:
   - Работает?
   А после того как Света пожимала плечами, вскакивал и убегал.
   В данной цепочке, звенья меняться могли. Но в этот раз, что-то сразу пошло не так. Из глубины дверного проема, опустив голову строго в пол, сержант нерешительно продвинулся к столу и тихонечко сел на краешек стула. В Свету безмолвно смотрел блин милицейской фуражки. Ситуация требовала развития и, собравшись, он заставил себя голову поднять. Поперхнувшись слойкой, Свете узнать лицо Захара, получилось с трудом. Козлов и раньше страдал от раздражения после бритья. Краснота, прыщики и жжение - расплата за гладкую кожу. Отчасти помогал детский крем, но только не сегодня. В совокупности с кипятком и бритье в слепую, получилось страшное.
   Перед напуганной девушкой дышал монстр. Отекшее, пурпурное лицо, испещренное порезами, угрюмо сопело. Его небесно-голубые очи напряженно слезились, но уже по причине другой. Пробежавшись и порядочно вспотев, возникла реакция организма на плохо смытый с тела мыльный раствор. Все кожные складки разом зачесались. Особенно беспокоили труднодоступные места, которые, по соображениям приличия, поскрести перед воспитанной девушкой являлось делом недопустимым.
   Пристально глядя в глаза изумительной чистоты, Козлов принялся едва уловимо на стуле ерзать. Эти загадочные, легкие движения напоминали танец восточной наложницы. Извиваясь под нежный скрип стула, милиционер так искал, но не находил, облегчение. Ублажить этот зуд, полумеры не могли ни коим образом. Становилось хуже. Поскуливая, Козлов стал медленно водить руками по телу, пощипывая в особо проблемных зонах.
   Пощипывания, как не оправдавшие надежд, он заменил чесаниями. Чесания быстро сменились на сильные чесания. И даже этого сержанту оказалось мало. Не в силах сдерживаться, он вскочил и, отбежав к пальме, начал бешено терзать ногтями одежду. С трудом, осознавая дикость происходящего, он свирепо чесался двумя руками, напротив женщины, на которую строил только ему известные планы. Он чесался, чесался и остановиться не мог. Будто вселилось в него что-то и заставляло совершать это безобразие, онемевшими от усталости руками.
   Молодой девушке, заложнице событий, и не знакомой с первопричинами, становилось страшно за себя. Оказаться наедине с вооруженным неадекватом в пустом здании, малоприятное испытание для любого. Тем более Свете - хрупкому созданию. Боясь шевельнуться, она с ужасом наблюдала действия Козлова.
   Вдоволь учесавшись и получив порцию счастья, сержант к Свете вернулся и с облегчением развалился на стуле. Недуг волшебным образом отпустил. Утонув в этом блаженстве, он удовлетворенно ослабил ворот рубашки. По изнеможенному лицу, текли капли пота. Переводя дыхание, он умудрился невзначай вспомнить о своей важной миссии.
   - Пройдемте-ка ты со мной, Светлана Евгеньевна, - в добродушной улыбке, произнес Козлов. - До управления.
   Но, встретившись глазами со Светой, запнулся. Ее трясло. Понимая, что это разминка и честь висит на волоске, она, не долго думая, плеснула Козлову в лицо горячим чаем.
   Взлетев криком и заметавшись, сержант вырвался на улицу. Оставляя в воздухе дорожку пара, убежал через огороды в сторону дома.
   Эмоции захлестнули Свету. Взволнованно дыша грудью, она глянула в макияжное зеркальце и, поправив прическу, похвалила:
   - Молодец!
  

Глава 53

  

22 апреля, четверг

  
   И эту ночь Товарский бессонно проворочался. Он честно пытался уснуть под нечеловеческий храп Ёлкина. Но запуганному мыслями, о грядущем дне, сулящим одни непонятности, нормально сомкнуть глаз не получилось. Придумать план побега и сбежать на самом деле, оказалось две большие разницы. Организационные, мелкобытовые, прочие вопросы и страхи беспорядочно роились в сознании. Попытка перехода на самостоятельное принятие важных решений, давалась не просто. Слишком масштабно. Другой город, другой дом, всё другое.
   Товарскому вообще казалось - арестуют у ворот больницы. И не будет никакого Сочи. Чем-то этот вариант даже выглядел предпочтительнее. Какая-то определенность что ли. С другой стороны, закончить дни в клетке с убийцами, тоже не хотелось. Хотелось затаиться и жить. Тихонечко, без проблем и чтобы никто не трогал. Никогда. Но вечно прятаться в больнице, вряд ли возможно.
   Промучивши душу в противоречиях Товарский на рассвете задремал.
   В контраст соседу, хорошо проспавшись, Ёлкин счел долгом товарища по палате разбудить. Сообщил радостно:
   - Семь утра! Завтрак скоро!
   Товарского током ударило. Вскочив на койке и тревожно оглядываясь, он искал среди окружающего пространства людей в форме. Но кроме Ёлкина, одушевленных предметов в палате не увидел. Облегченно выдохнув, осознал - в тюрьму не хочется. Очень. Сильнее чем думалось ночью. Это дало мотивации и курс - держаться плана. Да. Необходимо действовать. Он вспомнил, что вечером не поговорил с врачом про выписку. Товарский насадил тапки и палату покинул. В коридоре, возле стола, по-граждански одетая Таня, передавала вахту Вере Степановне.
   - Доброе утро, уважаемые дамы, - сказал Товарский обеспокоено. - Не подскажете, где сейчас доктор?
   - Гомель? - спросила Таня, расписываясь в журнале. - Был в ординаторской, позвать?
   - Если можно, я забыл вчера переговорить.
   - А, ну пойдемте, я провожу, - прощально кивнув Вере Степановне, Таня быстро пошла по коридору.
   Громко шаркая Товарский, едва поспевал за сестрой.
   - Василь Василич, я побежала, - сунув голову в ординаторскую, Таня держалась за дверную ручку. - И к вам больной просится, пустить?
   Открыв перед Товарским дверь, она помахала ладошкой и убежала.
   Гомель встретил пациента с зубной щеткой во рту. Приветственно моргнув, он локтем указал на стул. Покончив с гигиеной полости рта и, с фырчаньем умывшись, прошел за стол.
   - Вы извините меня, я тут совсем окопался. Живу фактически. Знаете ли, дома ремонт, собака, дети... жена, а тут, можно сказать, без нагрузки, на три ставки. Ну да ладно. Вы насчет выписки?
   Сомнения вдруг прокрались Товарскому в душу. Он замямлил нерешительно:
   - Да, если можно, то сегодня хотелось бы.
   - Хозяин - барин, - ответил Гомель спокойно. - Эпикриз я вчера набрал. Сейчас добью и у себя подпишу. Вы пока белье сдайте, там вещички собирайте. Я после завтрака зайду.
   С тяжело стучащим сердцем Товарский побрел к палате.
   День начался.
  

Глава 54

  
   Товарского провожало все население больницы. Построившись возле палаты: Гомель, Вера Степановна и Ёлкин попеременно говорили напутственные слова. Кто как мог. Товарский прощался с каждым, точно с близким родственником. Пожимая руки и отвечая только "Спасибо" и "Огромное спасибо". Но уйти самому, своими ногами не получалось. Даже перловая каша на завтрак, вспоминалась ароматной и съедобной, а повариха - сестрицей Аленушкой. Люди с наручниками у ворот, любезничать не будут. Сто процентов. Наверное, тут же изобьют. И надругаются. Цинично... Губы Товарского задрожали, слезы, нежными росинками, выступили на глазах. Ёлкин, захлюпав носом, растрогался за компанию.
   А врачу, прощание поднадоело.
   - Что ж, господин Товарский. Раз вы ничего не забыли, - он бессердечно расцепил очередное рукопожатие бывших соседей по палате, - мне как раз надо вниз. Вместе веселее.
   И потащил Товарского по лестнице... по ступенькам... подвел к входной двери, от которой тянуло уличным запахом. Товарский зажмурился. Возвратная пружина скрипнула, и лица тронуло дуновение ветра. Защекотало холодом ресницы. Несколько шагов и окружил шум деревьев - так испаряется свобода. Жестокий мир обступил, занося над человеком увесистый кулак. Товарскому осталось безропотно ждать. Вот-вот ударят с размаху дубинкой, щелкнут наручники и грубые руки бросят обмякшее тело в кутузку. Такое молодое и ни в чем неповинное. Как они могут? Нелюди!
   Минуты шли. Становилось прохладно на ветру. Даже зябко. Сырой воздух, явно готовил природу к дождю. И ожидание что-то затянулось. Товарский осмелился приоткрыть глаза, обилие света ослепило и веки резко сомкнулись. Но успело почудиться, что никаких людей вокруг. Глаза хорошую новость проверили, он повертел головой. Действительно никого. Голые деревья, кусты и у забора никого. Товарский прокрался до калитки и окончательно убедился: пустая улица! Возникла легкость и он запорхал от больницы в сторону. Перебежал дорогу и свернул во дворик бревенчатой, обитой пергамином, двухэтажки. Махнул через детскую площадку, мимо качелей, увернулся от полированной перекладины низкого турника и схоронился за кирпичным гаражом, прислушался. Никто не гнался. Внезапность чертовски приятная, теперь осталось этим верно распорядиться. Часы показали девять с небольшим. Товарский быстро сверил документы. Паспорт, в обложку вложена кредитка, Питерский билет, другие бумажки. Прошерстив карманы пиджака, нашел телефон, и даже... деньги. Чудеса!
   Попачканный грязью плащ, брюки, заштопанные на колене, и невозможность нормально надеть шляпу, из-за бинтов - все итоги аварии. Хотя нет... портфель! Шикарный, какой был. Элитная кожа. Цвет - коньяк. Пустым рукам так непривычно. Дернуло взять в этот дурацкий город.
   Лишь однажды их разлучала судьба. Как выяснилось, злодеи прокололи колесо, а пока Товарский возился с заменой, вытащили портфель с документами и свежеснятым авансом для адвоката по бракоразводному процессу. А в отделении, лейтенант, только усмехнулся. Заверял: ол, не раскрываются такие кражи". Настойчиво предлагал: "Смириться и ерундой с заявлением не заниматься". Товарский в справедливости тогда разочаровался и заявление писать не стал.
   Однако через два дня, в отделение, с портфелем в руках, явился трижды судимый житель города Поти и покаялся. Этот рождественский подарок милиционерам сбивчиво рассказал, что украв портфель двое суток всеми способами пытался открыть. Не сумел и понял - это знак.
   Личность потерпевшего установили по дарственной табличке: "Товарскому от сослуживцев" и марке автомобиля, которую преступник вспомнил.
   Светясь от счастья, Товарский примчался за портфелем сразу же после звонка и, заполняя заявление, задал стражам порядка вопрос: "Ребята, как же вы нашли?" Ему, конечно, рассказали про усиление мер борьбы с хищениями, про большую розыскную работу, сетовали на бессонные ночи в засаде. Но позже признались, что: "Походу он того".
   И действительно, на опознании портфеля, вор смотрелся неважно: руки тряслись, глаза бегали, капала слюна. А когда Товарский портфель открыл, у того и вовсе случился припадок. Даже скорая приезжала. Но это уже мелочи. Главное, что нутро портфеля осталось девственным. Документы и прочее. И что удивительно, деньги: до копеечки. Просто волшебный портфель.
   Столько лет бок о бок и сейчас потерять по собственной глупости.
   Товарский некстати расстроился. Уникальная черта. Когда жизнь начинает налаживаться, нужно вспомнить что-нибудь такое и настроение испортить. Вот что делать, куда идти?
   Товарский пнул камешек. "Ну не в регистрационную палату, в самом деле? А дальше болтаться, в этом городе, желания нет, да и не зачем. Бежать в Сочи? Глупости. В Москву и только Москву. Придти к Смолину. На коленях. Поругает, оштрафует, а увольнять может не станет. Кто еще будет терпеть такое руководство? Найти адвоката хорошего и пусть Скворцов сунется с беззаконием своим. Москва не Тутовск, - Товарский из-за гаража выбрался и вышел на дорогу. - Да. Теперь скорее из города. Знать бы, в какой стороне автовокзал. Ни души кругом, что за место? Дома есть, людей нет".
   Зачем-то шаркая, Товарский направился наугад, надеясь рано или поздно куда-нибудь выйти.
  

Глава 55

  
   Сильный ветер и низко летящие облака грозили в любую минуту заняться дождем. Мысль намокнуть нравилась Товарскому слабо. Осадки лучше пережидать в теплом здании автовокзала, а еще лучше в мягком кресле междугороднего автобуса с табличкой на лобовом стекле "Москва". Только где этот автовокзал? У кого спросить направление? Ни прохожих, ни магазинов. Полностью вымершая местность. Вдруг какое-то шевеление в конце улицы привлекло внимание. Среди старых лип что-то копошилось. Определенно в сквере кормили птиц. Товарский ускорил шаг. Фантастика. На лавочке сидит живой человек. Вон уже виден затылок и плечи.
   - Извините, уважаемый, - появившись, Товарский воробьев спугнул. - Вы не подскажите...
   - Сергей Николаевич, конечно, подскажу.
   Товарский опешил:
   - Вы?
   Эрнесто, подманивая Товарского батоном белого хлеба, сказал увлеченно:
   - Вы как раз вовремя. Присядьте. Поможете этих сорванцов покормить.
   Но Товарский, приоткрыв рот, продолжал стоять знаком вопроса.
   - Да не волнуйтесь так, - успокоил Эрнесто. - Вы успеваете. Ваш продавец уже занял очередь, - и помахал кому-то за спину Товарского.
   Товарский обернулся. Метрах в пятидесяти, возле угла здания в ответ махал мужчина с двумя детьми.
   - Садитесь смело, я вам газетку постелил.
   Осторожно присев, Товарский пытался сообразить как себя вести. Эрнесто разломил батон и протянул половину.
   - Держите.
   Ладонь ощутила приятное тепло и пальцы чуть вошли в упругую мякоть. Ноздри уловили благоухание свежей выпечки. Товарский отщипнул сдобный клок и поворочал в руке. Он и сам готов съесть такой, после больничных сухарей. И воробьям угощение приходилось по вкусу. Перьевыми комочками они кидались на белые мякиши, что падали на землю словно крупные снежинки. Эрнесто забавляла эта возня. Он искренне радовался за особо проворных пичуг. Смеясь и показывая пальцем, кричал:
   - Смотрите, смотрите! Вот шельмец, откуда пролез, видели? Утащил-таки!
   Товарский тоже бросил несколько кусочков и заметил: воробьи их не тронули, а мякиши Эрнесто, те хватают прямо на лету.
   - Я его встретил случайно, - между делом сказал Эрнесто.
   - Кого? - не понял Товарский.
   - Продавца, - Эрнесто кивнул в сторону, мужчины с детьми. - Когда выходил из палаты. Кстати, вы можете меня похвалить.
   В ответ на непонимающе нахмуренный лоб Товарского, Эрнесто продолжил с гордостью:
   - Я обо всем договорился! - и откинулся, с довольной улыбкой, на спинку лавочки. - Вам свидетельство о собственности на дом, сегодня же вручат. Представляете? Пройдет половина часа и вы полноправный собственник. Супер?
   Товарский от воробьев отвлекся и с ужасом на Эрнесто посмотрел. Сердце истошно застучало в висках. Эта покупка дома. К чему она Товарскому теперь, практически свободному человеку? И как от этой радости отвертеться? Товарский вздохнул тягостно. "Нужно попробовать объяснить", - и улыбнулся повинно:
   - Супер Эрнесто, только...
   - Отблагодарите после. Я выполняю свою работу, как мы договорились, - он откусил горбушку и, жуя, продолжил. - И обязательно сделайте там регистрацию. Запомните, Сергей Николаевич, регистрация это важно! И будьте нате в дамки. Одну щупальцу Скворцова считай, отрезали. И вне зависимости от моих скромных заслуг, непременно, при встрече, скажите отдельное спасибо Соломонову. Если бы не этот святой человек, сидеть вам, далеко от сквера.
   Товарский вздохнул расстроено. "Нет. Отказывать, при личной встрече, как-то не корректно, вроде пообещал. А раз тихо сбежать не получилось, значит надо подыгрывать и ждать возможности улизнуть позже, - Товарский устремил глаза к небу. - Дурацкий город! И принесла нелегкая сюда? Одни расстройства".
   - Снова вы заговорили меня, Сергей Николаевич. А время-то бежит. Спешите скорее, - Эрнесто поднялся, - а то погода к дождю. Вы готовы?
   Товарский спрятал половинку батона во внутренний карман, стряхивая крошки распрямился, сказал удручающе:
   - Готов.
   Эрнесто, заботливо поправив на Товарском шляпу и смахнув пылинки с плеч, выдохнул:
   - Ни пуха!
   Обреченный на право собственности кивнул и покорно побрел это право обретать.
  

Глава 56

  
   Товарский сближался с регистрационной палатой вдумчиво, попутно всматриваясь в ждущую троицу. Уже издали, продавец домовладения гляделся сомнительно. Неряшливая одежда, осанка, расхлябанная. Жесты и ужимки. Он что-то все подпрыгивал, Товарскому махал. Мутный типчик и дети его непонятные - симптомы тревожные. Но с другой стороны, это играло на руку. Вариаций, что купля-продажа сорвется, по независящим от Товарского причинам может быть число двузначное. И не надо ничего придумывать. Совершенно точно, для сделок с недвижимостью необходим комплект из документов, с разными сроками действительности. Продавец, с бутылкой в кармане, юридически подкованным не выглядел. Какой-то бумажки с печатью не будет, и регистрацию перенесут. Дальше автовокзал и домой.
   - Ну, наконец-то! - метров за десять, импульсивно закричал Товарскому продавец. - Я машу вам, машу. Вашу Машу, машу. Переживать уже начал. Думал, не увидите. А отойти нельзя. Место займут и всё, народ какой, вы же знаете. Им только без очереди пролезть.
   Товарский остановился напротив семейки, вблизи и вовсе нелепой. Незнакомец, лет сорока, утопал в твидовом костюме великоватым размера этак на три. Забрызганные грязью брюки, были комом заправлены в короткие резиновые сапоги. Вместо рубашки, из пиджака прорастала синяя олимпийка, с горлом и на молнии. Пестрая шапка-петушок, гласила слово "sport".
   На коренастой фигуре девочки ладно сидел миниатюрный медицинский халат, плотной белой ткани. Желтые колготы заканчивались сандаликами. Из-под чепчика с красным крестом, вырывались пышные кудри фиолетовых волос. Сильнее остальных смущал паренек. Тело мальчика обладало сферическим остовом, на который натянули зелено-полосатый свитер. Алый берет, усеивала россыпь черных пуговиц всяких размеров. Насупившись, он держал за ниточку большой, как планета, шарик черного цвета.
   - Это арбузик, - видя замешательство Товарского, уточнила девочка.
   - Не лезь Любочка, - суетливо вмешался продавец. - Дядя и без тебя понял, что Виталик арбузик.
   - Нет, не понял, - настаивала девочка.
   - Как это не понял? - обратился к Товарскому продавец, подмигивая нелепо. - Скажите Виталику, что вы поняли.
   Выйдя из ступора и очертив губами улыбку, Товарский подтвердил:
   - Понял.
   - Нет, не правда, - бесстыже утверждала Любочка. - Не понял он.
   - Не спорь со старшими, тебе дядя сказал, что он понял.
   - Дядя врёт!
   - Как тебе не стыдно, Любочка!? - усовестил девочку продавец. - Извинись перед дядей.
   - Не буду. Он врун! - бесстрашно заявила Любочка.
   Не обращая внимание на ответ девочки, мужчина принялся Товарскому объяснять:
   - Вы поймите, что без зеленого шарика, здесь ну никак. На черном шаре, зеленые полосы от фломастера плохо видны. Если вы присмотритесь, то видно, но надо крайне близко, - продавец подносил к носу Товарского шарик и уводил назад, - а так не видно. Видите, нет? Это физика. Ничегошеньки тут не сделаешь. Вы-то хоть это понимаете?
   Товарский откровенно ничего не понимал. В первую очередь он пытался понять, каким образом к продаже дома могут относиться принципиальная девочка и ребенок-арбузик. Нелепица сплошная. Товарский рискнул направить разговор правильной дорожкой и напомнил:
   - Извините. Но мне кажется, мы собрались по другому поводу.
   Продавец даже растерялся. Отрешенно вернул шарик Виталику и заговорил потерянно:
   - Да, но как же. Это ведь тоже важно. Мы так старались. Любочка и Виталик. Сколько не спали, - переживая и делая акценты на словах, он приговаривал с болью: - Вот вы сами попробуйте. Все же своими руками. Не смотря ни на что. Вопреки многому. И всему остальному.
   Продавца начали душить слезы. Жестикулируя свободной рукой и хватая воздух ртом, он продолжил сдавленным голосом:
   - Виталик у нас ведь такой... как вам сказать...
   Любочка помогла:
   - Не контактный.
   Продавец кивнул:
   - Не контактный.
   - Замкнутый, - улыбнулась девочка.
   - В какой-то степени.
   - Скрытный.
   Продавец наклонился, обнял голову Виталика и сильно поцеловал в берет.
   - Дя? - засюсюкав и ущипнув пухлую щеку ребенка, он выпрямился и весомо подытожил: - Нелюдимый!
   Еще больше запутавшись, Товарский воображал упущенные детали разговора. Возможно, каким-то образом замкнутость Виталика препятствовала продаже дома. Или Виталик это нелюдимый собственник, а мужчина, приходясь отцом, выступает на сделке в качестве опекуна. "Как-то так что ли", - сказал про себя Товарский и вслух произнес:
   - Извините, я не хотел обидеть, - стараясь подбирать слова более обдуманно, Товарский пояснил: - Просто я не в курсе всех нюансов. Мы толком не оговаривали детали сделки, вот я...
   - Так. Продолжайте, - сосредоточенно сказал продавец и замер.
   Товарский после паузы переспросил:
   - Что продолжать?
   - Я вас слушаю, - еще настороженнее. - Оговаривайте.
   Помолчав, Товарский спросил:
   - Оговаривать что?
   - Давайте-давайте, смелее. Я смогу, я справлюсь.
   Товарский пожал плечами:
   - Ну, даже, не знаю, - он подумал и предположил: - Мы несколько не уточняли, там... документы.
   - Всего-то?! - обрадовался продавец. - Так всё оно в наших силах. Что нам уточнить стоит? Я присоединяюсь и бесповоротно настаиваю! Уточним в мельчайших деталях! Мне даже звонили, не скрою. Скажу прямее. Предлагали! Но можете не волноваться совсем. Отмел у корней. Только вам, лично и больше никому. Вот что хотите. Вам и всё тут!
   Мужчина крепко обнял Товарского, затем отодвинулся на вытянутые руки и с неописуемой нежностью посмотрел в глаза.
   - Запомните одно, дорогой вы мой человечек. Я за ясность! Не судите строго. Кредо у меня такое. Так что пойдемте и обтяпаем это дельце, пока дождик не лупанул.
   Продавец, озадаченного Товарского, в регистрационную палату решительно увлек.
  

Глава 57

  
   Энергично перемещаясь по коридору, продавец тащил за руку Товарского. Не стучась, он бесцеремонно открывал двери кабинетов и кричал дурным голосом:
   - Продаю! Все что есть, продаю!
   Не дожидаясь реакции, он переключался на следующие комнаты.
   - Этому человеку! Как родному!
   Служащие испуганно из кабинетов выглядывали. У Товарского, не привыкшего быть центром внимания, щеки горели, от стыда.
   - Самому лучшему! - не унимался продавец. - Ангелу моему!
   К счастью, двери на этаже кончились, и они уперлись в приемное окно.
   - Два билета в Голотётинск! - прокричал в окошко счастливый продавец и подсунул шоколадку "Аленка".
   Окошко гостинец приняло, строго попросило не паясничать и предъявить паспорта. Товарский среагировал на просьбу на автопилоте. Желание, поскорее пережить эту процедуру и уехать из города, крепилось с каждой минутой.
   В отличие от дисциплинированного покупателя, продавец долго рылся по карманам, сетовал на плохую память, попутно возмущаясь формальным подходом к делу и административными перегибами.
   - Что творят. Паспорт им. Анализы показать не надо? - копаясь в пиджаке. - Я это... Я! Не заметно?! Скоро без документа в нужник не пустят. Совсем население ограничили.
   Поиски затягивались. Окошко торопило. Продавец отбивался:
   - Ищу я, ищу!
   Сделка обещала сорваться еще проще, чем Товарский планировал. На сердце становилось легче. От радости, стать покупателем несостоявшимся, Товарский раскрепощался.
   - Вы не волнуйтесь, я могу купить и позже. Давайте перенесем.
   - Есть!!! - торжественно подняв над головой главный документ гражданина, продавец стер улыбку с лица Товарского.
   Распутав узелок прозрачного пакетика, где прятался паспорт, он бережно протянул красную книжечку в окошко. Процесс оформления начался.
   Надежда Товарского на недокомплект документов, таяла на глазах. Любой каприз приемного окошка ублажался мгновенно. Архивные выписки, акты, справки, планы, свидетельства, копии, техпаспорта, постановления, протоколы, разрешения и остальные причуды бюрократической фантазии, бесконечно вынимались из недр пиджака. Вдоволь насытившись документацией, окошко призвало участников сделки поставить подписи в стопке бумаг.
   Продавец схватил ручку с энтузиазмом.
   - Где расписываться, куда? - следуя указаниям окошка, он рисовал каракули и передавал Товарскому листы.
   Товарский к данному развитию не подготовился и как поступить, представления не имел.
   - И что мы задерживаем? - продавец косился на бездействующего. - То кричали - покупаю! Теперь думают. Всё уточнили. Документы в порядке, вам же сказали. Чего сидим? Подмахнули, не глядя, и домой.
   Слова продавца стресс приумножали. И без внешнего давления картинка перед глазами менялась слишком быстро. Тем более для принятия судьбоносного решения, необходимо спокойно собраться, всё как следует взвесить, посоветоваться...
   - Подписываете? Нет? Мое время идет!
   От волнения на лбу появилась испарина. Сознание окутала белая пелена. Руки, нащупывая бумагу, не знали, что делать и кому подчиниться. Разум самоустранялся.
   - Вот, совсем другое дело, - приговаривал продавец, подкладывая Товарскому новые бумаги. - Сюда еще нарисуйте. Осталось немножко, потерпите.
   Получив подписанные документы, окошко попросило оплатить в банке квитанцию и погулять полчаса на улице.
   Продавец вывел контуженного Товарского на площадь. На воздух.
   - Стойте туточки, - продавец как ребенку объяснял. - Я за квитанции денежку тетям отдам и быстренько вернусь. Поиграйте пока с Виталиком, - и, положив звенящую связку ключей в карман плаща Товарского, убежал за угол дома.
   Как оказалось, детки все это время в одиночестве гуляли на улице. Любочка радостно забегала вокруг Товарского. Виталик продолжал не контактировать. Однако на игры с ребятишками у Товарского не осталось уже сил. Самое сейчас важное, постараться ни о чем не думать и успокоиться. Хорошо для Товарского или нет, но сделка случилась и подписи поставлены. Он завладел каким-то домом со многими неизвестными. С ума сойти. Словно во сне это крутилось. Так быстро. Продавец этот, замкнутыми детьми, совсем голову заморочил. Арбузики, фиолетовые девочки с шариками. Любой растеряется. Левая рука даже дергаться начала.
   "Хоть бы не афера", - жалобно молил Товарский. Аферу он точно не переживет. И кто расскажет, за какие грехи небо так ополчилось? Жил, никого не трогал. Телевизор громко и днем не включал, парковался компактно, чужого не брал, не конфликтовал, не участвовал, не привлекался. Более незаметного еще поискать. Единицы знали о существовании Товарского и то, исключительно в безобидной форме. А теперь, убийства, поджоги, махинации... как же рука дергается.
   - Дядя, дядя, - Любочка озлобленно теребила рукав Товарского. - Дядя!
   Товарский опустошенно смотрел в лицо девочки. Какие странные морщинки вокруг карих глаз ребенка. На лбу и щеках. Под приличным слоем косметики, маленькими трещинками они разбегались по коже. И зубы. Чтобы достичь столь желтого налета, нужно не один год выкуривать за день пачку сигарет.
   - Дядя, - увидев осмысленность во взгляде, Любочка продолжила: - Там вас дяденька из бибики спрашивает.
   Она указывала на центр площади. Товарский медленно голову поднял.
   И ноги подкосились.
  

Глава 58

  
   Любочка помогла равновесие удержать. Крепко обняв за талию, она зафиксировала вертикальное положение мужчины. Преодолев секундную слабость, Товарский распрямился и поправил воображаемый галстук.
   Пусть иначе он это представлял, но все-таки случилось. Ошибиться невозможно. С площади, подсвечивая марево тумана ксеноновыми зрачками, в Товарского смотрит только одна машина, да еще с мигалкой на крыше. А устрашающе распахнутый, против хода, ковш задней двери, повелительно требует от осужденного Товарского неотвратимости наказания отдаться.
   В абсолютной тишине Любочка зашептала:
   - Дядин голос зовет, - и, отпустив Товарского, слегка подтолкнула в спину.
   Товарский сделал первый неуверенный шаг навстречу широкой пасти, черного дверного проема, созданного пожирать человеческие судьбы.
   Голубая дымка, плохо скрывала исполинские размеры автомобиля. А налитый мускулатурой торс гиганта, вызывал уважение, заставляя беспрекословно подчиняться своей силе. И этот монстр продолжал, с каждым шагом, расти. Но вся эта мощь обладала завораживающей грацией. Благородный бас двигателя. Элегантные линии кузова, что проступали сквозь дорожную грязь, одевшую эту громадину. Трудно поверить, но это Роллс-ройс. "Птичка" на вершине державы радиаторной решетки снимала все сомнения. Товарский, переползая по московским пробкам, изредка наблюдал подобные аппараты. Но увидеть этакую вещь в провинции, на службе у блюстителей закона, даже в мыслях не доводилось.
   За два метра до окончания свободы Товарский остановился и опасливо уставился в автомобиль. С водительской двери, через грязь, рельефно проступало слово "Проку". Краешком глаза, он подсматривал в открытую дверь. Наглухо тонированные стекла не пропускали дневной свет, но крупный мужчина на заднем диване распознался. Его неподвижный силуэт облегала светлая кожа салона.
   - Так вот вы какой, - властный голос хозяина машины заставил Товарского виновато склонить голову.
   Эта интонация включила в Товарском все детские комплексы. Как две капли напомнив голос отца - военного кадровика. Кавалера килограммов орденов и медалей. В зените карьеры, ему покорился ответственный пост в Генштабе Советской Армии. И этот пост, со слов обладателя, потребовал нечеловеческой отдачи. Нечеловечески он отдавался в основном по телефону. По утру, приложившись к телефонной трубке в кабинете, он до глубокого вечера не расставался с ней и в собственной квартире. Устраивая, как говорила мама: "Разносы" и дистанционно доводя подчиненных до инфарктов. Но, несмотря, на плотную занятость, родитель о существовании сына знал. Выполняя отцовский долг, в качестве высшей меры и проводя серьезные профилактические беседы, на темы: "О вреде непослушания", "Кривые ручки. Места произрастания", "Плохие отметки. Методы с ними борьбы", "Дисциплина, общество, человек", "Недостойный отрок. Причины и следствия" и т.д.
   Трепетать перед старшими и беспрекословно сносить наказания, даже за не содеянные шалости, Товарский научился на всю жизнь.
   Мужчина из Роллс-ройса громко покашлял и пригласил снисходительно:
   - Вы, присаживайтесь.
   Товарский подчинился. Пригнувшись и стараясь на оппонента не смотреть, пролез в машину. Попытался сесть на край дивана, но по неосторожности провалился и неуклюже откинулся на спинку.
   Мужчина сказал искренне:
   - Позвольте принять мои сердечные поздравления с хорошей покупкой. Не буду скрывать, я имел виды на сие строение, но, увы. Этот сумасшедший продавец... Ума не приложу, как вы умудрились с ним договориться. Он, по-моему, совершенно неадекватен. Как вам показалось?
   Товарскому показалось, что если это и арест, то весьма необычный. Никто не бросается, наручники не звенят, отсутствует сама группа захвата. Кроме водителя, ни в машине, ни на площади, в радиусе метров ста - никого. И разговор идет на интонации иной, без агрессии, дружелюбно даже. Но Товарский ранние выводы делать побоялся. Наверняка, это коварная уловка.
   Мужчина, так и не дождавшись реакции Товарского, сказал:
   - Ну, да ладно, дело прошлое. Я, собственно, по какому вопросу отвлекаю. И не вопросу, скорее просьбе. Я только с дороги и буду вынужден пробыть в городе по служебной надобности определенное время. Трудно сказать точнее. Казенное жилье, из-за финансирования, сами понимаете, не на уровне. А в этот "Винегретофф", будь он неладен, желания поселяться, решительно нет. Так что, говоря прямо, я хотел бы арендовать у вас пару-тройку комнат для себя и своей обслуги. Как смотрите?
   Товарский, впервые повернув лицо к соседу по дивану, не мог скрыть гримасу удивления. Послышалось, что этот солидный представитель правоохранительных органов обратился с просьбой об аренде жилья. Естественно, слуховые галлюцинации, вызванные стрессом и общей психической усталостью. Надо сосредоточиться, переспросить и внимательно следить за артикуляцией говорящего.
   - Что? - сказал Товарский и тут же спохватился, слишком с вызовом прозвучало это "что?".
   Будто рядом с ним, в кожаном троне государя автомобилей, восседал не зрелый мужчина с широким лицом, номенклатурного Бога, а маленький мальчик, наивно попросивший закурить.
   Мужчина объяснился:
   - Ваше возмущение понимаю. Но в порядочности и платежеспособности не сомневайтесь. Расчеты произвожу точно в срок. Уж будьте гарантиям моим уверены. А хлопот, ни я, ни мои люди и малейшие не доставим, - наблюдая некоторое смятение в собеседнике, он решительно клонил чашечку весов на свою сторону. - Если стряпня моего кашевара по вкусу не придется. Я имею здесь знакомство с ресторатором одним. У него отличная бригада поваров, поэтому на время проживания, я в любом случае, для вас и вашей супруги обещаю полный пансион.
   Версия про галлюцинации отпала. Рот открывался синхронно с произносимыми словами. Человек в синих погонах действительно намерен снять комнаты в каком-то доме. Видимо, он обратился к Любочке, а та что-то перепутала и позвала Товарского. И требуется неловкую ошибку объяснить.
   - А вы, вообще, кто такой? - нагло спросил Товарский и оторопело закрыл непослушный рот рукой.
   Испарина выступила моментально. Как могли эти слова слететь с уст интеллигентного человека? Он совсем другое думал сказать. А эта вызывающая интонация? Хорошо, что на "Вы" получилось. Но все равно, звучало практически: "Кто ты такой?" - оскорбление чистой воды. Гром грянуть мог в любую секунду.
   И действительно, владелец Роллс-ройса отяжелел на лицо, по-военному оправил мундир и сказал строго:
   - Настоятельно прошу прощения, за допущенную бестактность. Позволю представиться. Генеральный прокурор области, господин Выродов, - и поставил точку кивком.
   Впервые перед Товарским презентовался прокурор. Да еще после по-хамски построенного вопроса. Но к чести прокурора, он держался с достоинством. Что про Товарского сказать нельзя. Шутка ли, дерзить прокурору области? Испытывая срочную нужду извиниться, он разминал губы, как диктор перед эфиром.
   - Извиняюсь, - осторожно выговорил Товарский и настоящее облегчение испытал, удалась даже корректная интонация.
   - Перестаньте. Вы, конечно, не обязаны в мое положение входить и навстречу идти, - Выродов развел руками. - В самом деле, не для того покупалось это здание, чтобы сдаваться в аренду или делать исключения служителю закона. За приличное вознаграждение. Очень приличное. Могу также предложить содействие в решении любых административно-правовых вопросов. Вот лично вы, нуждаетесь в чем-нибудь?
   В чем нуждаться Товарский уже не знал. Получалось, что арест пока отменялся. А о большем и мечтать не приходится. Как сложно. Столько всего навалилось. И то и это. Но что-то без конца крутится на языке. Слово какое-то беспокоит.
   - Регистрация! - вспомнил Товарский.
   Вот оно. Надо узнать про регистрацию. Для чего нужна или что-то в этом роде. Голова плохо соображает.
   Выродов переспросил:
   - Регистрация? Так это не проблема, - и, раскрыв подлокотник, начал в нем копаться. - Паспорт давайте.
   Ослушаться прокурорского приказа, простой российский гражданин привычки не имел. Товарский протянул документ мгновенно.
   Выродов паспорт изъял и раскрыл.
   - Ну-ка, - в руках появилась большая печать. Он влажно подышал на черную поверхность и поставил прямоугольный штамп.
   Перекосив рот, Товарский наблюдал манипуляции прокурора. Не успел моргнуть, а руки Выродова уже держали увесистую перьевую ручку, усыпанную горящими камнями. Он что-то уверенно в штампе написал, сказал довольно:
   - Вот и порядок, - и вернул открытый паспорт владельцу. - Не закрывайте сразу. Подождите, пока подсохнет.
   Не веря глазам, Товарский читал в паспорте новую запись. В графе "место жительства", рядом с московской пропиской значилась новая регистрация в городе Тутовске, на Центральной площади в доме номер один. Штамп украшала солидная подпись выдавшего лица.
   - Да, но как это?... - Товарский не мог найти слов.
   - Даже не переживайте, когда будет время, покажите нашим паспортисткам, они у себя отметят, задним числом.
   Товарский сюрприз переварил и произнес с трудом:
   - Спасибо вам огромное. Господин...
   - ...Выродов.
   - Да, спасибо, господин Выродов, за эту регистрацию, но произошла ошибка. При всем искреннем желании сдать вам комнаты. Поверьте, я очень рад сдать вам и целый дом, но, к сожалению, не имею морального права сдавать то, где еще не был сам. Не уверен, что себе смогу обеспечить достойное проживание там. И тем более другому лицу. Возможно понадобится длительный ремонт. И прочие улучшения... Вот.
   - Так какие проблемы? - удивился Выродов. - Поедемте и посмотрим.
   Дверь со стороны Товарского самостоятельно захлопнулась, и автомобиль, вдавливая тела в спинку дивана, напористо тронулся с места. Проехав на противоположную сторону площади, они остановились. Выродов сказал:
   - Ну-с, вот и ваш домик, - и вышел первый.
   Товарский со своей стороны дверь открыть не решился и пролез за прокурором. Обойдя широкую спину, Товарский нецензурно ахнул.
   Ему показалось, что стал владельцем Эрмитажа, как минимум.
  

Глава 59

  
   Рассматривая идеальность фасада, словно реставрация закончилась минуту назад, Товарский помянул экскурсию в Петергофе. Ощущения схожие. И нет нужды разбираться в архитектурных стилях и терминах, чтобы осознать это богато и красиво. Даже не богато, внешний вид заслужил эпитета "роскошный". "Домик" в свое время отгрохали в царском масштабе. Ростом с Большой театр, величавое, двухэтажное здание, размахнулось долгими крыльями охватив добрую половину площади. Белого мрамора колонны, громадные окна, лепные гирлянды и золоченые узоры искрились на вылезшем из-за туч солнце. Удивительно, что в пятницу, перемещаясь по площади, он не обратил на эти буржуазные излишества никакого внимания. Видимо, сказалась избалованность столичного жителя. Замылился глаз красотами Москвы.
   Выродов впечатления озвучил:
   - Со стороны вполне прилично. Давайте посмотрим внутри, - и уверенно направился к центральному входу. Товарский заторопился вслед.
   Основание лестницы с двух сторон охраняли две шимпанзе из черного камня в начищенных медных шлемах и кирасах. Левое животное гляделось агрессивнее правого. Злобный оскал, оголил острые клыки. Напряженное тело сгруппировалось для броска, ее мускулистая рука сжимала короткую пику. Правая обезьяна одной рукой закрывалась круглым щитом, а другой держала мелкое чугунное ядро.
   Миновав грозных защитников, люди взошли по глубоким ступенькам и встали пред высокими дверьми, с мощными бронзовыми ручками. Товарского заинтересовал витиеватый орнамент на резном барельефе дверей, превосходно выполненный неизвестным мастером. В повисшей паузе он поймал на себе требовательный взгляд Выродова.
   Товарский попытался мысли прокурора угадать, спросил восхищенно:
   - Красивые двери, да?
   - Очень, - согласился Выродов. - Может, наконец, их откроете?
   - Открыть? - улыбнулся Товарский и чуть насмешливо хмыкнул: - Это решительно невозможно.
   Для подтверждения слов, он подергал бронзовую ручку и сказал виновато:
   - Поймите это какое-то недоразумение. Видимо, мы друг друга не поняли. Я просто не в состоянии открыть эту дверь, так же как и этот дом купить. Это ошибка. У меня, элементарно, и ключей-то нет, - хлопая, в доказательство, по карманам плаща, Товарский услышал характерный звон.
   Похолодел. Ладонь устремилась к источнику звука и вытащила на свет увесистую связку ключей. Разных размеров и цветов, с причудливыми бороздками, они погремушкой бренчали на латунном кольце. Товарский мог поклясться: видит это все первый раз в жизни.
   - Странно как, - перебрав ключи, он выбрал самый крупный. - Можем, конечно, попробовать для интереса.
   Товарский ввел бородку ключа в замочную скважину, попытался в разные стороны покрутить, сказал радостно:
   - Видите, нет никакого резу..., - применив чуть большее усилие, замочный механизм провернулся, - ...льтата.
   Дверь с тихим щелчком подалась и, опасливо потянув ручку, Товарский толстую воротину распахнул. Выродов очевидность озвучил:
   - Результат есть!
   В предобморочном состоянии, Товарский неловко изобразил гостеприимный жест:
   - Да. Пожалуйста. Проходите.
   Выродов спокойно перешагнул порог, Товарский ступил следом.
  

Глава 60

  
   Домовладение встретило просторной, во все два этажа, овальной прихожей, крытой огромным куполом, лежащим на колоннах из красного оникса, выросших из дубового паркета и непринужденно вписанными в интерьер. Стены зала, изысканно отделанные розовым мрамором, с античными статуями в нишах, декорировал выпуклый, растительный узор. Вдоль стен: позолоченные стулья, обитые бархатом. Парадная лестница, из массива красного дерева, предлагала при желании с размахом подняться на второй этаж. И куда ни глянь - роскошества. Даже дневной свет, бьющий через витражи окон, терялся и не мог передать всего великолепия убранства. Но для первого впечатления, Товарскому хватило и этого.
   Выродов, проник далеко вглубь прихожей, и остановился под хрустальным сталактитом центральной люстры. Обернувшись к Товарскому, крикнул:
   - Давайте на второй этаж поднимемся!
   Многократное эхо разбудило, завороженного Товарского. Звеня ключами, он поспешил прокурора догнать.
   Поднимаясь по лестнице, Товарский пытался оценить примерную сумму сделки, в которую оказался втянут. Обдурили, конечно, этого продавца как липку. Называется выменял на бусы. Жалко даже мужичка. Интересно на сколько миллионов это добро в реальности потянет? Стоимость отдельно взятой полутораметровой вазы, между этажами или картины в полстены, писаной маслом о битве с иноземцами, могут в разы перекрывать накопления Товарского. Не кисло кто-то обогатится. И умеют придумывать ловкачи такие схемы?
   "Прокурор, наверняка, здесь тоже замешан. Теневой покровитель. Главарь!"
   Товарский остановился испуганно.
   - Что-то случилось? - Выродов решил отдышаться в конце лестницы.
   - Нет-нет, - заспешил с ответом Товарский и быстро восхождение закончил.
   Для собственной безопасности, лучше не догадываться о роли прокурора. А в прочем он и не догадывается. Идет за обширной спиной по коридору второго этажа, любуется красотами. Картины, зеркала, мебель, вазы, опять картины. Отсутствовало только заученное бормотание гида, которого, наверняка, прокурор мог и подменить, столь уверенно он ориентировался внутри здания. Не отвлекаясь на окружающее и продвигаясь к намеченной цели. Зная наизусть каждый поворот, он заранее занимал нужную траекторию для прохождения по оптимальной дуге.
   Их маршрут кончился подле золотых дверей. Выродов повернулся резко, с нетерпением произнес:
   - Открывайте!
   Товарский зазвенел множеством ключей, не понимая, на каком остановиться.
   - Золотой! Золотой! - почти кричал Выродов.
   Среди разноразмерного многоцветия, промелькнул тот единственный, в благородной окраске. Трясущийся ключ, раза с третьего, в скважину попал и, перед возбужденным прокурором, дверь распахнулась. Выродов ворвался внутрь зала и внезапно успокоился.
   - Что ж. Давайте присядем. Я что-то с дороги устал, - он вальяжно направился к внушительной группе бархатных кресел, опоясавших кофейный столик.
   Товарский последовал приглашению и вслед за прокурором осторожно присел.
   Небрежно осматривая царский интерьер, пропитанный золотом, Выродов произнес:
   - Знаете, а мне нравится здесь. Успокаивает атмосфера. Приятная обстановка и цвета, как-то по-домашнему, а это важно. Учитывая что мне предстоит прокурорское расследование. Опасный преступник, видите ли, активировался в этих краях.
   Товарский на летящий камень среагировал, спросил болезненно:
   - Опасный?
   Прокурор вперился в Товарского прямым, тяжелым взглядом и сказал спокойно, но с внутренним напряжением:
   - Опаснее не придумаешь, - накренился к Товарскому и заговорил доверительным полутоном: - Все детали, озвучить не могу - служебная информация. Но предупредить считаю долгом. Дела творятся взрослые. Череда необъяснимых преступлений захлестнула городок. То там, то здесь, где-то серьезно, где-то помельче. Со стороны и не поймешь, но до поры. Слишком всё не просто так. Кое-кто имеет интерес. Даже обозначился главный фигурант. Он сделал ошибку и наследил. А моя задача разобраться на месте. Это собственно вкратце. Так что будьте осторожнее господин... Я позабыл вашу фамилию.
   - Товарский. Сергей Николаевич, - машинально представился тот.
   - Товарский? - Выродов нахмурился и проговорил вполголоса: - Знакомая фамилия. Где-то я слышал ее. Вот только где?
   деле номер таком-то, - мысленно подсказал Товарский. - Такой солидный прокурор, а врет в глаза так правдоподобно. Фамилию где-то слышал. Словно народный артист. А с другой стороны, почему врет? Не обязан помнить он фамилию каждой марионетки. Вот и правдоподобие".
   Поискав отклик памяти, Выродов сказал с досадой:
   - Нет, не припомню. Знаете ли, по долгу службы, проходит столько информации, всю не удержать. Товарский, Товарский... Ладно, не принципиально, вспомню позже. Так на чем мы с вами остановились? Ах да! Ну, так что, господин Товарский, насчет этих площадей, консенсус мы нашли?
   Секунду поколебавшись, Товарский выговорил слово напоминающее:
   - Конечно.
   - Чудный ход! - сказал Выродов победно. - Такое количество комнат, действительно, разумнее сдавать, получая стабильную прибыль, чем заставлять пустовать совершенно бесплатно.
   Посторонние звуки со стороны коридора, отвлекли Товарского. Многочисленные шаги, нарастающим гулом приближались к открытым дверям. Еще свежие страхи увидеть группу захвата, заставили Товарского с кресла привстать. Но вопреки ожиданиям, вместо спецназа в комнату вошли азиаты. Каждый внес по объемному чемодану.
   На правах хозяина, Товарский робко испросил:
   - Вам кого?
   Не реагируя на вопрос, одинаковые люди молча оставили чемоданы и вышли.
   - Они не понимают, - сказал Выродов спокойно. - Это тайваньцы.
   - Тайваньцы? - осаживаясь в бархат, спросил Товарский.
   - Да. Мне довелось жить в тех местах. Знаете ли, океан, горы, первозданная природа. Очень услужливое население. А этих я подбирал лично. Более дисциплинированных работников, поверьте, не сыскать. Это на подкожном уровне. И, разумеется, никаких проблем с алкоголем, в отличие от наших соотечественников.
   Выродов задумался о чем-то, о своем, о прокурорском и потупил взор.
   - Мда, - очнувшись, прокурор звучно хлопнул по коленям. - Что ж, господин Товарский, задерживать не имею оснований. Наверняка, вам необходимо устроиться, отдохнуть.
   Он помог личным примером Товарскому подняться и проводил до дверей.
   - Насчет обеда не скажу, но ужин, как и обещал. Милости просим в центральный зал. Отметим, вашу покупку как подобает.
   Товарский невнятно кивнул. Выродов дверь открыл и, похлопав по плечу, сказал с легкой усталостью:
   - Всех благ, господин Товарский. Всех благ.
   Постоялец скрылся в недрах номера, а хозяин здания остался тет-а-тет с небольшим отрядом тайваньцев, что как муравьи, цепочкой перетаскивали багаж. Товарский медленно по коридору побрел. На детальное знакомство с владениями сил не осталось. Испытывалась простая нужда найти укромный уголок, отдохнуть и переварить ситуацию, а при возможности и спланировать дальнейшие действия.
   Подгоняемый косыми взглядами, к поискам уголка он и приступил.
  

Глава 61

  
   Минут двадцать хождения по этажу и Товарский логику расположения помещений уловил. Парадная лестница делила здание на два симметричных крыла. Центральный коридор имел ответвления, в которых прятались двери. К закрытым комнатам ключи подбирались по цветовому оттенку ручек дверей. Иногда по рисунку. Например, к двери с резным профилем индийских слонов, подходил ключ с бороздкой по форме похожей на силуэт животного. И тематика самой комнаты совпадала. Индийские напевы в отделке, всевозможные украшательства, причудливые статуи многоруких женщин, мебель, посуда, бивни, даже запахи диковинных благовоний.
   Комнат во дворце - море. В каждой чистота и порядок. Обязательно главенствует здоровенная кровать и прочий набор жутко пафосной мебели. Такое пестрое изобилие отпугивало скромного по запросам Товарского. Закрывая дверь, он продолжал утомленно по зданию брести. И лишь единожды наткнулся на помещение с жутким хаосом. Сломанные стеллажи и разбросанные по паркетному полу изодранные книги, выдавали наличие некогда богатой библиотеки.
   Уже отчаявшись отыскать на втором этаже, что-нибудь подходящее, он почти сошел на ступеньку центральной лестницы, как из темной ниши в стене подмигнула искорка света. Повинуясь зову сердца, Товарский решился обследовать уголок. На узорной стеновой панели, Товарский различил замочную скважину. Перебрав связку ключей, он выудил самый кривенький, с маленькой бороздкой. Ключик тайную дверцу легко открыл. В три погибели согнувшись, Товарский переместился в комнату.
   Комнатка оказалась технической, для персонала обслуги. Лучи солнца, едва проникали через круглое окошко в торце мелованной стены, полосами подсвечивая кружащие пылинки. Никаких изысков, железная кушетка, с кожаным матрасом, серые шкафы, стол на подиуме, витая кованая лестница на крышу. Стена с одной стороны, изгибалась полукругом внутрь и состояла из разноцветных витражей. Товарский обнаружил, что витраж прозрачный, а за ним вся прихожая с главным входом, как на ладони. На противоположной стене, через центральную люстру, он заметил точно такой же витраж, видимо, с похожей комнатой-дублером.
   Товарский сел за высящийся посреди комнаты стол и поводил рукой по холодной столешнице, из нержавеющей стали. Судя по всему, наблюдатель, отслеживая перемещения хозяина дворца, отдавал приказы по внутреннему телефону, остальной прислуге. Кроме телефона к столу были капитально закреплены различные массивные тумблеры. Толстые провода, от которых уходили прямо в пол. Каждый тумблер имел номер. Потакая детской привычке, Товарский рычажками пощелкал. Рычажно-пружинные приводы переключались тяжело, заметным усилием и под хруст в механизмах. Сразу вспомнилась коробка передач родной машины. Следом подтянулись образы чужой, но честно снимаемой комнаты. У витража возникла Зинаида Денисовна с веником. Рядом Смолин, орет на слабоумных коллег. Повеяло манящей стабильностью той размеренной жизни. Подумать только, всё это было на прошлой неделе. А теперь он сидит на чердаке, в Тутовске, втянутый непонятно во что. И совершенно не представляет, что с этим счастьем делать.
   Товарскому взгрустнулось. Жизнь налаживаться не хотела никак. Появилось стойкое желание закрыться в шкафу и там переждать черную полосу. Он сложил на столе руки и опустил поверх голову. Брюхо жалобно урчало, намекая пообедать. Остальное тело, привыкшее к больничному режиму, клонило в сон. Дыхание становилось медленным и равномерным. Веки наполнялись тяжестью. Предметы вокруг поплыли, как слух резануло:
   - Тр-р-р!!! - звук перфоратора впился в черепную коробку.
   От испуга, Товарский вздрогнул.
   - Тр-р-р!!! - настойчиво повторил телефон.
   Товарский рефлекторно снял тяжелую трубку, спросил нетвердо:
   - Да?
   - Это кто?
   - Товарский.
   - Не может быть! Уважаемый Сергей Николаевич?
   - Я? Да.
   - Какое совпадение. А я вас повсюду ищу!
   - Извините, а это кто?
   - Кто? - человек рассмеялся. - Перестаньте разыгрывать. Вы где?
   - Не знаю, - Товарский покрутил головой. - В комнате. Наверху.
   - Да вы что? Никуда не уходите, я буду через мгновение.
   Услышав короткие гудки, Товарский медленно трубку повесил. Голос и вправду показался знакомый.
   Он толком не успел порыться в уголках памяти, как в дверь постучали.
  

Глава 62

  
   - Эрнесто!? - удивился Товарский, отступил вглубь комнаты и сел на кушетку.
   - Уважаемый Сергей Николаевич, - улыбаясь, Эрнесто перешагнул порог. - Обживаетесь? Похвально!
   - Даже не знаю, пытаюсь. Тут так... всего много. Дворец какой-то.
   - Да бросьте, дворец, - Эрнесто оценивающе прошелся по комнатке. - А хотя бы и дворец. Пусть звучит и старомодно. Зато своё. А это, согласитесь, немаловажно.
   - Я понимаю, но... извините, Эрнесто, с этой покупкой, как-то непонятно. Неужели за ящик водки?
   Эрнесто усмехнулся:
   - Не поверите, за два. Он под конец схитрил и решил поторговаться.
   Товарский потер кожаное тулово матраса, заговорил неуверенно:
   - Эрнесто, вы только не подумайте, что я там что-то... я вам полностью доверяю...
   - Доверяете и правильно, - согласился Эрнесто.
   - Да, но все-таки..., - Товарский набрал полную грудь воздуха, спросил с придыханием: - Это афера?
   Эрнесто нахмурился:
   - Вы о чем?
   Товарский спросил осторожно:
   - Ну, мы этого, ну продавца, обманули сильно?
   - Естественно нет! - заявил Эрнесто властно. - Мы же не жулики, в конце-то концов.
   - Да, но два ящика водки за всё это, мне кажется, как-то мало.
   - Да бросьте, - отмахнулся Эрнесто, отвлеченно рассматривая сквозь витраж прихожую. - Он еще спасибо сказать должен.
   Товарский удивился:
   - За что?
   - Что позже сопьется.
   Товарский спросил неуместно:
   - А вдруг не сопьется?
   - А вдруг сопьется? - переспросил Эрнесто и заметил строго: - Не о том вы сейчас. Суд на носу... у вас. И пятнадцать лет жизни. Вашей жизни. А вы удумали муками совести страдать. Лучше скажите вас Выродов здесь прописал?
   - Да, только понять не могу, зачем?
   - Как это? А какую меру пресечения прикажите избрать Соломонову, не имей в этом городе постоянной регистрации? Арестовать вас, до суда? Вам это надо?
   Товарский стыдливо замотал головой. Эрнесто спросил возмущенно:
   - И что вам, собственно, так не нравиться? Или считаете, что отмазать от срока за убийство так легко, что ли? Тогда если камера с уголовниками вам дороже советов Эрнесто, к чему этот спектакль? - он развел руками. - У Эрнесто, поверьте, кроме вашей уникальной персоны есть, чем вполне заняться в мире этом. Обслуживайте свои проблемы сами.
   Товарский быстро заговорил тонким голоском:
   - Нет-нет, Эрнесто, умоляю, простите за мои слова. Просто я привык, что везде орудуют аферисты и прочие. Я вас очень прошу, извините, не бросайте меня, я всё-всё сделаю.
   Эрнесто нахмурился.
   - Ох и не уверен. Дать вам шанс или нет?
   - Дать! - кивнул Товарский решительно. - Я уже другой, я исправился.
   Эрнесто, сложив за спиной руки, прошелся вдоль витража, задумчиво пощелкал тумблером на столе и бросил снисходительно:
   - Ладно. Прощаю, - он облокотился на высокий край столешницы и, улыбаясь, погрозил пальцем. - Вот только потому, что вы москвич. Вот только поэтому. У москвичей на самом деле искажено чувство реальности. Всё время им что-то мерещиться. Махинации какие-то. Буквально все и везде их обманывают, нажиться на них, бедненьких хотят. И как у вас это, получается? Ума не приложу.
   - Но Эрнесто, согласитесь, что неправдоподобно купить целый дворец, за небольшие деньги и в таком прекрасном состоянии. Волей не волей, думаешь и думаешь о всяких аспектах сделки.
   - "Думаешь", - повторил Эрнесто укоризненно. - Вот ваша ошибка.
   - Какая ошибка?
   - Думать.
   Товарский растерялся.
   - Да но, а как же... жить?
   - Так вы живите без этого думательства, в чем помеха?
   - Ну не знаю... а как делаться умнее?
   - А зачем, Сергей Николаевич, зачем? Верите или нет, сколько живу, столько наблюдаю парадоксальную закономерность: чем делаешься умнее, тем знаешь меньше. Нет, разумеется, знаний в голове становится больше, только каждое открытое знание тянет за собой массу незнаний. И вот человек скорее спешит эту пропасть познать, скорее не получается, по дороге он обрастает новыми вопросами, хуже когда изнутри. Любопытства ради открывает умную книжку. И уже сам не замечает как его легкая утренняя прогулка превращается в забег, нескончаемый марафон. Он всё бежит, бежит, бежит, что-то одолевает, что-то как никчемное отбрасывает. Пересиливает себя. Ему даже может показаться что зрима финишная черта... Как вдруг, бац!... если, конечно, это не жизнь успела закончиться, он спотыкается о гору, исполин, хребет всех времен: Что есть Я? Вопрос простой, ответов миллиард и каждый неоспорим, а это почитай правильный. И что выходит в сухом остатке? Чем он - умный, все книги мира поглотивший, будет отличаться от вас - читателя рекламных буклетов? Нет, разумеется, он с пеной у рта развернет собственную, верную теорию, свое видение... Истину! Только себя не обмануть, где толк от беспомощного, пьяного ора на санитаров? Кому этот думатель интересен?
   Товарский пожал плечами. Эрнесто сказал с печальным вздохом:
   - Вот и получается, что думать в мире этом вовсе не главное.
   Товарский спросил робко:
   - А что главное?
   - Главное? - Эрнесто выгнул брови, словно вот-вот озвучит элементарную очевидность. - Главное - оказаться в нужное время, в нужном месте.
   У Товарского в голове дрыгнулась когда-то слышанная фраза. По смыслу, вроде как, подходила и он отважился воспроизвести:
   - Попасть под необходимое стечение обстоятельств?
   - Именно! - вздрогнул Эрнесто с радостью. - Именно этого Сергея Николаевича я узнаю! Совсем другая плоскость! А то всё думаю и думаю. Заработаете грыжу мозгового отдела и на всю жизнь, инвалидом сделаетесь.
   - Я знаю, Эрнесто. Просто пока особо заняться нечем.
   - А вот это вы бросьте, - с упреком сказал Эрнесто и подсел к Товарскому на кушетку. - Интересному и холостому мужику и нечем заняться? В кои том веке вырвались на вольные хлеба, а такие заявления?
   - И что мне делать? - спросил Товарский беспомощно.
   Эрнесто ответил решительно:
   - Расслабиться и погулять.
   - Полагаете?
   - Конечно. Сходите в ресторан! Вот хотя бы, в здешнее заведение, не дурно кормят, название, там... глупое еще такое... не вспомню точно, но что-то связано с салатом.
   Товарский засомневался:
   - Не знаю, одному как-то...
   - Зачем одному? Сходите за компанию. Только поспешите, пока их лавочку не прикрыли. Сейчас в Тутовске начальник пожарной части взялся лютовать. Ваш старый знакомый, тот что на пожаре пострадавшим получился. И так он, знаете ли, после этого дела озлобился, что город решил проверками задушить. Всё кругом опечатывает. И кормят его и деньги дают. А он, злодей, поест, деньги возьмет, и все равно опечатывает. Уже в самой администрации города похозяйничать успел. Ничего святого. Так что погулять торопитесь, а разгонять тоску нужно непременно в ресторане. Это я вам официально заявляю.
   - В ресторане? - Товарский зевнул. Тело клонило ко сну, захотелось прилечь. - Ну, разве что сходить поесть. А то, знаете, после больничной столовой...
   - Ой, и не вспоминайте, - Эрнесто встал с кушетки и заботливо помог Товарскому принять горизонтальное положение, - это страшное место и эту женщину с половником. Вы заслуживаете много большего.
   Товарский закрыл глаза и, свернувшись клубочком, прошептал:
   - ...этот Скворцов еще...
   - Скворцовы эти и этот Козлов, просто банда оборотней, - Эрнесто по-отечески поправил, словно одеяло, полы плаща Товарского. - Эти предатели своё получат. Мы им покажем, Сергей Николаевич, особенно Козлову...
   Эрнесто продолжал что-то говорить, но голос увязал в густом пространстве. Лишившись белого потолка, комната намертво примагнитила Товарского к кровати и медленно закрутила вокруг оси.
  

Глава 63

  
   Тамара Григорьевна Товарская начала утро банально. На кухне, смакуя напиток из растворимого кофе и законно блаженствуя. Сегодня - выходная. Укутав ноги, в молодости стройные, плюшевым пледом, она прогревала полуупругое тело в мягком кресле. По телевизору повторяли вчерашнюю серию любимого сериала, что вчера и посмотрела, поэтому Товарская, расслабленно покуривая тонкую сигарету, следила за героями сквозь пальцы. Часы в микроволновке показывали половину первого, позволяя спокойно составить расписание дня. А срочных нужд у женщины накопилось достаточно: сбегать в парикмахерскую, навестить косметолога, записаться к массажисту, купить что-нибудь к чаю, созвониться с подругами и, если останется время, отдохнуть.
   Покой нарушил телефон. К счастью трубка находилась под рукой, и вставать, совсем не пришлось.
   - Алло, - вяло протянула Товарская.
   Женский голос вскрикнул звонко:
   - Товарская?!
   - О-о, Наталья Борисовна, привет, - умиротворенно проговорила Товарская. - Как дела?
   - Нормально. Ты сидишь?
   Товарская потянулась сладко:
   - Сижу, а что?
   - Тогда лучше приляг.
   Предвкушая свежую сплетню, Товарская сделала глубокую затяжку и сказала в ленивой истоме:
   - Прилегла, рассказывай.
   Подружка спросила задорно:
   - Угадай, кого я только что из одной квартиры выписала?
   Товарская хохотнула:
   - Себя что ли?
   - Ха! Твоего бывшего! - грохнула обухом женщина.
   Товарская встревожилась:
   - Какого еще бывшего? Ты о ком это?
   - О ком, о ком. О Товарском!
   Товарская вскочила с кресла.
   - Что ты мелешь, как выписала? Когда?
   Женщина затараторила:
   - Ко мне начальница зашла, дала бумажку и сказала, чтобы я в компьютере поправила. Я, такая, смотрю, там фамилия знакомая, Товарский Сергей Николаевич, думаю совпадение, потом смотрю, а там твой адрес, представляешь?
   У Товарской подпрыгнуло давление, она забормотала непонимающе:
   - Как так? Я столько раз пыталась и так, и через суд... Он что, умер, получается?
   - Да нет. В другой город переехал. В какой-то Тутовск.
   - В какой еще Тутовск? Женился что ли?
   - Ну откуда я знаю, женился или что. Читаю тебе... выбыл куда: город Тутовск, Центральная площадь, один. Там теперь прописан. Поняла?
   Помутненная фантомом смятения, голова Товарской чуть просветлела, но в счастье не верилось никак. Вот так, вдруг, обычным утром... Эта новость слишком хороша. Дрожащие пальцы нащупали пачку сигарет, она осела в кресло.
   - То есть, ты хочешь сказать, я могу приватизировать квартиру на себя или он тоже может, или как? - не потушив предыдущую сигарету, она закурила новую.
   - Ну, как он может? Нет его в квартире, не прописан. Есть только ты и твой сын. Приватизируешь одна или на пару с сыном, пополам, или кто-то из вас в пользу другого пишет отказ и вперед! Слышишь?
   Через несколько секунд, Товарская подала голос:
   - Подожди, я чего-то в себя придти не могу... Ну, а это всё точно? Проверить еще как-то можно?
   - А чего тут проверять? Я в компьютер изменения внесла.
   - Нет, ну может случиться, там я не знаю, что адреса такого в этом Тутовске не окажется и он потом через суд, обратно впишется?
   - Ну этого не знаю. Бывает, конечно, всякое. Ты тогда проверь как-нибудь.
   - А как это проверить? Наташка, может через твоих разузнать? Я, если что, ты знаешь, отблагодарю.
   - Ну, что они разузнают? Они тоже самое скажут. Ты лучше Кутилину позвони, он же, все-таки, в налоговой работает.
   - Да брось ты, как проверит Кутилин прописку? Тем более в другом городе.
   - Товарская, не тупи, причем здесь прописка? Он может на собственников выйти. По своей базе посмотрит и скажет, есть такой адрес, кто владелец и все такое. Поняла?
   - Да вроде бы, - Товарская живо завертелась в поисках пишущей ручки. - Наташка, адрес повтори... Ага, ага, дом один. Давай пока, вечером позвоню.
   Товарскую знобило. Еще бы. Образовалась возможность, официально стать хозяйкой трехкомнатной квартиры практически в центре Москвы! Это после стольких лет борьбы. Как женщина хваткая, она понимала: шансом нужно пользоваться немедля. А для этого все средства хороши. И даже такие, как общение с бывшим одноклассником.
   Товарская судорожно полезла в сумочку.
  

Глава 64

  
   Неизвестно кто и зачем придумал встречу выпускников. Очередной предлог для пьянки и демонстрации у кого жизнь удалась лучше. Со стороны выглядит хмельным сборищем, что периодически гогочет и вскрикивает, встречая запоздавших конвейером фраз: "Эй, привет! Кто ты? Что ты? Где ты?.. Эй привет!.."
   К двадцатилетию последнего звонка Товарская готовилась тщательно. Обновила гардероб и купила с рук дизайнерскую сумочку. Но даже она подустала целый вечер ворошить темное прошлое, путать имена и, что особенно раздражало: слушать бесконечные повторения про бегущие года. Зачем повторять-то? Одряхлевшие клоны одноклассников и без слов напомнят: ты выглядишь не лучше. Три часа пустого трепа закончились обещанием: "Чаще встречаться" и обменом телефонными номерами. Никогда бы Товарская не подумала, что с этого обмена выйдет польза. Тем более с Кутилиным. В молодости просто Витькой - активным обожателем ее прелестей, отвергнутый, правда, но по вполне обоснованным подозрениям в будущей неверности. Что ни говори, а закрой на эту ерунду глаза тогда, да предпочти Кутилина в руках, чем Абрамовича по телевизору, жизнь могла сложиться иначе. Конечно бабник он, но зато страшно ушлый. И своё не отдаст, и мимо чужого не проскочит. Всё в дом - полную чашу. А так, нараскидывалась ухажерами и пришлось за московскую квартиру замуж выйти. Спасибо, подвернулся этот вариант. Могла далеко за МКАДом остаться - в родном Сергиевом Посаде.
   Товарская нашла записную книжку и вытряхнула бумажки. Обрывки газет, куски салфеток, потертые визитки усеяли скатерть. Среди этой мишуры, нашла самую богатую картонку и прочитала:
   - Кутилин Виктор Геннадьевич, главный налоговый инспектор.
   Она помнила взгляд самца-победителя, когда он, нарочито небрежно, вручал этот статусный атрибут удачливого карьериста. Раздобревший лицом, словно кот на сметане, но подтянутый, отлитый в костюме, с дорогой улыбкой и бесценным хронометром на руке. Живая обложка журнала "Я почти директор банка". Лучший манок для молоденьких дур. Но справедливости ради Кутилин правом гордиться собой обладал. Двоечник и хулиган, а из неблагополучной среды вырвался и встал на ноги, назло отличникам, так и не достигшим чего-то значимого. Он один из немногих в классе, кто не только удачно работал, но и постоянно жил в Москве, в собственноручно купленной квартире.
   Товарская вложила трубку в ладонь и четко, как спортсмен перед прыжком, выдохнула. Набирая номер, палец в кнопки попадал не с первого раза. Товарской даже успела вспомниться их последняя ссора, на заплеванных ступеньках подъезда. Она усмехнулась:
   - Поганец, как в воду глядел. На коленях приползаю.
   - Вас слушают.
   - Господин Кутилин? - прощебетала Товарская.
   - Да, кто спрашивает?
   - Это вас Товарская беспокоит. Вам разговаривать удобно?
   - Товарская? - спросил Кутилин сухо. - Вы по вопросу задолженности?
   - Да нет же, это бывшая Карамыслова. Помните такую?
   - А-а, - человек расплывался в улыбке. - Тамара... как тебя там по батюшке?
   - Григорьевна.
   - Ну, да, Тамара Григорьевна. Очень рад, - предвкушая глумление, Кутилин изображал "саму любезность". - Как жизнь молодая?
   - Слушай у меня вопрос на миллион, ты можешь на одного человека информацию найти? Очень надо.
   - О как. Взять и найти, - голос утратил былое добродушие. - А затем распространить личные сведения? Конечно, нет. Деяние это уголовно наказуемо. Вы меня понимаете?
   Товарская поняла что, ляпнула не подумав, и включила голову.
   - Да нет же, я не так выразилась. Я про себя узнать. У меня налог на землю за прошлый год не пришел. Вот я и переживаю, сами знаете, пени капают. Мне бы подъехать за квитанцией. Только, если можно, срочно.
   - За квитанцией? - Кутилин почуял, что наклюнулось торжество истины и рыбку подсек: - Пишите адрес.
   Во имя встречи с бывшей возлюбленной, господин Кутилин смог пожертвовать частью обеденного перерыва и не в интересах Товарской опаздывать. Практически не уложив нужный слой макияжа, она выбежала на улицу. Перехитрив московские пробки, поехала на метро и к оговоренному месту добралась даже раньше налогового инспектора, который, с зубочисткой во рту, как насосавшаяся крови пиявка, выпал из здания.
   Поздоровался:
   - Карамыслова, тебя кто по телефону разговаривать учил?
   - Ну, извини, я же исправилась, - проворковала Товарская, слегка чмокнув воздух рядом с щекой Кутилина.
   - Исправилась. А мне теперь дергайся, все же пишут, - упрекнул Кутилин и, осмотревшись, повел Товарскую виляющей дорожкой в тихий парк. Сменяя гнев на милость, спросил: - Чего хотела-то?
   - Слушай, у меня такое дело. Бывший муж из квартиры выписался в другой город, мне надо проверить новый его адрес, что за дом, кому принадлежит. И вообще разузнать. И про дом и про мужа. Сможешь?
   - Я все могу. А ты мне что? - не теряя времени, Кутилин прощупывал почву.
   - Договоримся. Ты меня знаешь.
   - Вот-вот, именно что знаю. Нашла тоже справочное бюро. У меня каждый запрос сама знаешь, проверяется кем, - Кутилин предпочитал сразу приписывать к ценнику пару нулей. - Чуть что и в органы, на ковер, со всеми вытекающими.
   - Но мне очень надо, может, посодействуешь как-нибудь?
   Имитируя процесс умственного труда, Кутилин искал выход из безнадежной ситуации.
   - Не знаю, не знаю. Для начала, ты на бумажке напиши про мужика своего, что знаешь, имя, отчество, полностью. Где родился. Буду пробовать.
   - Уже написала, - Товарская протянула тетрадный листок.
   С кислым видом, изучая бумажку, Кутилин констатировал:
   - Не так все просто. ИНН у тебя нет! Как искать? А мне еще работать надо. За сегодня может и не найду. Если вообще найду. Мороки много, - прищурившись, он закинул удочку. - А ты чего вечером делаешь?
   - Что скажешь, - не шутя, выдохнула Товарская.
   Кутилин вздернул бровями.
   - О как?
   Товарская схватила Кутилина за руку, изображая страсть и покорность, прильнула грудями. Шепнула пылко:
   - Витенька, мне очень, очень срочно.
   - Хм, - улыбнулся Кутилин игриво. - Я смотрю, ты бабенка соображающая. Ладно, держи ключи, адрес запоминай и к шести вечера подъедешь. Шампанское так и быть с меня. Договорились?
   Поставленные условия более чем терпимы. Получить из надежного источника информацию и долгожданно тряхнуть стариной, пусть и с Кутилиным. До шести осталось мало времени, а надо успеть привести себя в полную боевую готовность.
   Товарская бросилась ловить машину.
  

Глава 65

  
   - Дин-дон! - загромыхало вокруг Товарского. - Дин-дон!
   Разлепив глаза, Товарский покрутил головой. Он оказался в какой-то темной каморке, стол, витраж. Начиная вспоминать страшный сон наяву, приподнялся и сел на кушетке.
   - Дин-дон! - настойчиво ухнуло на Товарского.
   Он встал и, пошатываясь, подошел к столу, снял трубку.
   - Алло, алло, - заспанным голосом сказал телефону.
   - Дин-дон! - повторили стены.
   Товарский невольно кинул взор в прихожую. Около входной двери беспорядочно бегали тайваньцы, но дверь не открывали. Он заподозрил, что заблокировал ее одним из тумблеров и начал поочередно перещелкивать.
   Мощная вспышка света ударила по глазам. Он спрятался от яркого свечения за шляпой.
   - Дин-дон! - стукнуло по ушам.
   Товарский решил центральную люстру не выключать и, щурясь, пролез через дверцу до лестницы. Перевел дух, шляпу на бинты натянул и спустился на первый этаж.
   В сияющей сотнями огней прихожей, "Дин-дон" звучал относительно тихо и даже мелодично. Увидев ступающего по паркету белого мужчину, тайваньцы разбежались, как тараканы по щелям.
   - Дин-дон! - никак не унимался визитер.
   Товарский к двери подступил и толкнул. Не вышло. Осмотрел дверное полотно, сдвинул медную задвижку и дверь распахнулась.
   На звонок нажимал небольшого роста человек в штабной форме пожарного, с капитанскими погонами. Вторую руку он выдерживал в кармане, зажимая попутно пачку мятых документов подмышкой. Его полностью забинтованное лицо, как у мумии, пристально смотрело через тонкие щелочки на Товарского и походило на маску Фантомаса. Попачканная кетчупом нижняя прорезь в бинтах пошевелилась и он попрекнул надменно:
   - Сколько можно? Жму, жму. Будто дел других нет, как жать тут.
   Не дожидаясь приглашения, пожарный в прихожую зашел и, брезгливо рассматривая окрестности, высказал:
   - Между прочим, я еще не обедал ни разу. За сегодня.
   Он повертелся и Товарского обвинил:
   - Сами, небось, сидят в сытости, а мне ходи кругом и спасай вас всех. За спасибо. Целый день. Напролет, - переминаясь с ноги на ногу и загадочно покашливая, он указал на забинтованное лицо. - Вон как на пожаре покалечило, но я из больницы сразу на работу... Не позавтракав... Спешу... Потому что техника безопасности!
   В создаваемых пожарным паузах, полусонный Товарский терялся и, не понимая, что отвечать, предпочитал хранить молчание. Говорил пожарный.
   - Объяснить, рассказать про пожары. И ведь пешком хожу. Бензин-то сейчас какой дорогой. И с запчастями плохо. Дорогие они, а помогать людям надо. Как думаете?
   Товарский пожал плечами и кивнул расплывчато. Пожарный грубел:
   - Что молчим? Надо людям помогать или нет?
   Товарский сказал рассеяно:
   - Трудно сказать. Наверное.
   Инертность клиента, вынуждала пожарного закипать. Он потребовал злобно:
   - А где у вас огнетушители? А?! Ну-ка, дядя, зови сюда ответственного за противопожарное состояние.
   Товарский постарался ответить поделикатнее:
   - Извините. Но я не знаю, кто здесь ответственный.
   - У-у. Начинается. Не знает ничего, - пожарный принялся рыться в бумагах. - Добровольно признаться отказались. Посмотрим сами. Та-ак... значит, Центральная площадь, один. Товаркин Се Не. Зови такого.
   Владелец фамилии поправил:
   - Правильно Товарский.
   - Ну-ну! Ты тут, рожа лакейская, не умничай! - предостерег пожарный и скомандовал нагло: - Хвост поджал и дуй этого хрена зови!
   Товарский констатировал резко:
   - Этот хрен я.
   Пожарный проявил недоверчивость:
   - Паспорт покаж.
   Товарский, плохо скрывая недовольство, вынул паспорт, открыл на странице с фотографией и показал забинтованному человеку из своих рук. Пожарный прочитал и стребовал:
   - А прописка?
   Товарский перевернул страницу. Пожарного что-то смутило, он попытался паспорт забрать, но Товарский, к своему удивлению, проявил характер и пальцы не разжал.
   - Ах, так?! Тогда помещение опечатывается, - злобно высказал проверяющий. - До уплаты крупного штрафа.
   Беспочвенное заявление Товарского возмутило:
   - Да? Но почему это?
   - А потому что я - начальник пожарной части! - весомо сообщил человек и, в доказательство, предъявил потертое удостоверение.
   Из документа на Товарского пристально смотрела фотография недоброго мужчины. Звался он как Иосиф Адольфович Беспределов. Товарский даже не нашелся, чем на это ответить.
   - Что здесь происходит?! - громом бабахнуло по прихожей.
   Все обернулись. По лестнице, в длинном, золотом тканном кимоно-халате, нисходил Выродов. Властная осанка и самодержавная походка заставляли невольно благоговеть. Он сурово приглаживал свежевымытые волосы назад и прожигал строгим взглядом уже на расстоянии. Подойдя к мужчинам, Выродов демонстративно повернулся к пожарному боком, а распаренным, до рыхлости, лицом к Товарскому и спросил взыскательно:
   - Господин Товарский! В чем дело?
   - Вот, товарищ прокурор, этот гражданин опечатывает вас, - искренне наябедничал Товарский. - То есть, нас, - и через миг уточнил. - Меня.
   Выслушав доклад, Выродов повернулся к обидчику и потребовал сурово:
   - Объяснитесь!
   Показалось, что Беспределов стал, как будто, меньше ростом, но все-таки посмел вскрикнуть злобно:
   - А где у вас огнетушители, а? Это вам шутки что ли? Вон тебе на прошлой неделе, целый дом сгорел. Я весь пострадал! И теперь согласно выпущенному приказу, идет проверка по недопущениям. А у вас безобразия кругом, ни одного плана эвакуации. А я, если что, перед своей совестью за вас отвечать не собираюсь. И так, вместо обеда, хожу везде. Поэтому и опечатаю, в соответствии с приказом, так сказать.
   Воцарилось тяжелое молчание. Выродов укоризненно покачал головой:
   - А товарищ пожарный действительно прав. Безобразия у вас, господин Товарский, сплошные.
   Неожиданно получив поддержку, Беспределов подхватил с удивлением:
   - Вот и я говорю, безобразия! Придется опечатать.
   - Опечатаем непременно, - мощно кивнул Выродов, приобнял пожарного и стал уводить от Товарского в сторону. - Только позже. Дайте время этому безответственному гражданину исправиться. Вы приходите к нам вечером, на ужин. Заодно и проверите как замечания исправили.
   - Ну не знаю, - засомневался Беспределов. - Нарушений так много. И огнетушителей нет. И вообще, не по правилам это всё. Если только по типу исключения.
   - Конечно исключения, - согласился Выродов и выпустил огнеборца из объятий. - Идет?
   Задумчиво скребясь о дверь, Беспределов постановил:
   - До ужина срок даю, на устранения. Проверю по всей строгости. Готовьтесь.
   Выродов пообещал, что Товарский подготовиться и помог дверь открыть. Беспределов почти вышел, но просунулся обратно и, с подозрением на Товарского посмотрев, предупредил:
   - Я все равно, один расчет с машиной около дома оставлю. На всякий, пожарный, - и скрылся уже окончательно.
   Выродов, сгущая собой тучи, от двери отступил. Со значением, собираясь мыслями, прошелся возле Товарского и, как следует наэлектризовав пространство, замер грозно.
   - А этот человек абсолютно прав, господин Товарский. Я, собственно, поэтому поводу и спустился, - прокурор направил изничтожающий взгляд. - Так дела не делаются!
   Товарский затрепетал:
   - Что-то случилось?
   - Я это узнать и хочу. Извиняюсь за подробности, но я принимал ванну, когда свет взялся моргать. Представьте мое состояние! У вас с проводкой творится черти что, а где вы? Отдыхаете? Замыкания ждете? Пожара? - возмутился Выродов и пристыдил: - Берете за аренду такие деньги... Уж будьте добры совесть поиметь. Наймите управляющего, в конце концов, и пусть он занимается обслугой здания, если вам так некогда. С вниманием отнеситесь к моей критике и в проблеме разберитесь.
   - Хорошо господин Выродов, - голос Товарского дрогнул. - Спасибо за ваше замечание. Нужные выводы я сделаю.
   У прокурора настроение улучшилось. Он смягчился:
   - Я рад, что вы поняли меня правильно. Надеюсь, это недоразумение не повторится. И еще. Хочу вас предупредить, чтобы до ужина меня никто не беспокоил. Господин Товарский, до вечера.
   Тихо мурлыча строевой марш, Выродов удалился, оставив после себя ароматное облачко дорогого кофе и жалкое, совершенно беспомощное существо в виде Товарского. Такие эмоциональные перепады, недопустимым образом сказывались на общем психическом самочувствии. И ко всем бедам запах кофе, спровоцировал живот на предательское урчание. Организм настойчиво требовал калории. Товарский попытался отвлечься, что-то проанализировать, но понял: иссяк. Целиком вычерпав внутренние ресурсы за несколько дней, он впервые в жизни перестал страшиться будущего. Загнанному обстоятельствами, ничего не осталось, как спрятаться в тени безразличия. Будь что будет. И даже на раздавшийся из-под купола "Дин-дон", Товарский среагировал с равнодушием и входную дверь толкнул.
  

Глава 66

  
   Товарский чуть отпрянул и окаменел.
   Скворцов вошел плавно, по-стариковски сгорбившись. Его с месяц не мытые, до блеска прилизанные волосы, с тыльной стороны неряшливо торчали в разные стороны. Он избегал взгляда Товарского и как-то глупо улыбался. А в движениях отсутствовал и малейший намек на недавнюю решительность. Переминаясь близ двери и не зная, куда деть костлявые кисти, он без конца вынимал и прятал их в карманах плаща.
   - Красивая у вас дверь, - осторожно начал следователь, с уважением тронув бронзовую ручку. - Мощная. Фомкой такую не возьмешь. Инструмент нужен серьезный. И человек с квалификацией.
   Товарский, напряженно отслеживая каждое движение Скворцова, молчал.
   Кивая самому себе, Скворцов тему раскручивал.
   - У нас в округе таких уже нет. Но хулиганье осталось. Эти если полезут, то через окно. А их тут, я смотрю, полным-полно, - он, убедительно кривясь, показал на окна руками. - Лезь, не хочу.
   Странная полуулыбка пробежала по лицу Скворцова.
   - Скажете: ожно поставить решетки". Конечно, поставить можно, но вы сами посчитайте, это какой получится бюджет, да и времени сколько займет. Опять же строительная пыль, шум, грязь. А внешний вид испортят как? Представьте, все окна в клеточку, - Скворцов изобразил пальцами характерное перекрестие, посмотрел сквозь него на Товарского и спросил: - Оно вам надо?
   Перед Товарским зависли руки, сухощавые, жилистые, которые однажды покушались на его жизнь. Но Товарский, отчего-то, не испугался их совсем. А напротив, заряжаясь внутренним жаром ненависти, медленно на Скворцова двинулся и переспросил с нотками злости:
   - Мне надо? Это чего вам надо? Всем?
   Пятясь к двери, Скворцов извинялся:
   - Так ведь стекла выставят и проникнут. Сто пятьдесят восьмая, как нечего делать. А решетки, сами понимаете, пыль, грязь, неудобства и выйдет дороже, а пилятся только так...
   Вдыхая слабость противника, Товарский дерзкое наступление развил:
   - И что?
   - А с сигнализацией другое дело. Всё чистенько. Плюс, вооруженный постовой с кнопкой, - в спину Скворцова воткнулась дверная ручка. - Тридцать секунд и группа захвата на месте.
   - Это всё? - до победы оставался один шаг.
   - Да. То есть, нет, - следователь судорожно вынул из кармана мятый лист бумаги и, будто им защищаясь, сказал: - Меня попросили, то есть, это постановление об избрании меры пресечения.
   Демонстрация бумаги и слова: "Об избрании меры пресечения" отрезвляюще повлияли на Товарского. Наступление он тотчас свернул, спросил кротко:
   - Это арест?
   Скворцов объяснил взволновано:
   - Да нет же! Как лицо, зарегистрированное по настоящему адресу, и в отношение которого возбуждено уголовное дело, вам разъясняется и с вас берется обязательство до завершения следствия без разрешения пределы города не покидать, - получив тактическое преимущество, Скворцов заметно успокоился. - Учитывая положительную характеристику с прошлого места жительства и отсутствие судимостей, вам пошли на встречу и вместо заключения под стражу, будете находиться на свободе, под подпиской о невыезде. Если вы не против, конечно же.
   Товарский обеспокоился сильнее, спросил отчаянно:
   - А если я против?
   Скворцов плечами пожал.
   - Обычно такого не бывает, но в таком случае, учитывая тяжесть статьи, вы будете заключены на время следствия в камеру предварительного заключения до вердикта суда.
   - Нет, а если я вообще против, суда этого и следствия, - расклеиваясь на глазах, проговорил Товарский. - Если я никого не убивал. Почему мне надо доказывать, подписки какие-то давать?
   - Но поймите, такой по закону предусмотрен порядок следственных действий, - виновато развел руками Скворцов и, стараясь успокоить, добавил: - Не стоит волноваться. Мы просто разберемся во всех деталях дела и всё.
   - Но я Кешу не убивал! - нервно воскликнул Товарский.
   - А мы не утверждаем, что вы кого-то убивали, - с чуткостью в голосе утешал Скворцов. - Вы лишь подозреваемый. Практически свидетель. Кроме того, вам будет предоставлен адвокат. Дадите нам пару показаний в его присутствии и если вины за вами нет, тогда, сами понимаете...
   - Ну какая вина? - Товарскому захотелось немедленно излить душу. - Я этого Кешу, первый раз в жизни видел. Зачем его убивать? Вся эта история просто безумие какое-то. Эта посылка перепутанная, этот Решетов почему-то уехал, а он был пьяный, зачем-то упал, я побежал за скорой...
   Скворцов, с сочувствием слушая рассказ, достал из кармана ручку и вложил в руку Товарского. Приложив бумагу к стене, показал, где расписаться. Товарский подпись нарисовал и продолжил сумбурно:
   - ...На улице ни души, я скорее телефон искать. И тут на меня, я даже не понял ничего, машина вылетает и всё, я в больнице.
   - Вот видите, ничего страшного нет, также следствию недоразумение это изложите, все вопросы снимите и живите дальше, - Скворцов, находясь спиной к двери, незаметно дергал ручку на себя. - Только надо с сигнализацией жить. Пост охраны поставить. Будет понадежнее, чем с решетками. А тянуть с этим нельзя никак.
   Догадавшись пихнуть ручку в другую сторону, Скворцов настежь дверь открыл и с вымученным счастьем на лице заговорил:
   - И в качестве ознакомления с нашими услугами, позвольте оставить..., - не глядя он просунул руку на улицу и затащил за рукав крупного милиционера с пышными усами и автоматом. - Вот. Солидно и безопасно. Это вам не бабушка-вахтерша со свистком. А сотрудник милиции, при исполнении. Еще мысленно прибавьте видео-наблюдение по периметру, плюс единую систему датчиков и от активной охраны вы уже не откажитесь, - прощаясь, следователь аккуратно просачивался на улицу. - Пользуйтесь на здоровье.
   Товарский с менто-вахтером остался наедине.
  

Глава 67

  
   - Я вышел, - твердо сказал Скворцов, рассматривая крыльцо в полевой бинокль.
   С заднего сиденья, раздался недовольный, с хрипотцой голос хозяина:
   - Что с крысой?
   - Внутри.
   - О чем говорят?
   Опустив бинокль, Скворцов пальцем прижал воткнутый в ухо наушник. Внимательно прислушался, произнес:
   - Тишина, - и через паузу сказал серьезно: - Шуршат чем-то.
   Сутулый Скворцов подошел к задней двери машины, нагнулся к приоткрытому тонированному окну и сказал робко:
   - Я всё. Куда мне сейчас?
   Хозяин отрезал не отвлекаясь:
   - Портфель иди открывай, - и нервно ткнул кресло Скворцова. - Это кто идет?!
   Задев дужку руля, Скворцов вскинул бинокль. Покрутил колесико, сказал:
   - Почтарь.
   Хозяин с вниманием подался вперед, спросил настороженно:
   - В руках есть что?
   Скворцов нацелился, словно через оптический прицел винтовки. Стрельнул.
   - Есть. Несет что-то.
   Хозяин спросил с очевидным раздражением:
   - Несет что?
   Скворцов напряг зрение, выдохнул беспомощно:
   - Не разобрать. Спина загородила..., - пальцы спешно подвернули громкость на черной панели приемника. - Говорит посылка...
   В надежде, но с тревогой, хозяин спросил:
   - Посылка? Кому?
   - Для Товарского! - победно вскрикнул Скворцов и спросил за спину: - Это наша?
   Пряча волнение, хозяин зажал в кулаке тонкую ножку подголовника и, склонив голову, сказал предупредительно:
   - Не сможет открыть - наша... Товарский что, взял?
   Едва кивая, Скворцов отчитался:
   - Почтарь пустой уходит.
   - Значит взял, - рассудительно пробурчал хозяин и поднял голову. - Что делает, не молчи.
   Скворцов прислушался. Ответил чуть смятенно:
   - Стучал, а теперь кричит что-то...
   - Кричит? - с подозрением спросил хозяин.
   Скворцов резко мотнул головой и убавил громкость, правя наушник, проговорил обеспокоено:
   - Да. Драка там...
   Хозяин спросил с вызовом:
   - Что там?
   Скворцов вздрогнул, смолчал пугающе.
   - Какая драка? - хозяин со злостью затряс водительское кресло. - Отвечай!
   Скворцов замедлено на хозяина обернулся, оторопело и с тревогой сказал:
   - Он его убил...
  

Глава 68

  
   Товарский, прищурившись, померил мента взглядом. Замерев по стойки "смирно" и вцепившись в автомат, он кого-то напоминал, но вспухшее, подмазанное зеленкой лицо с нелепыми усами, вспомнить не получалось. Товарский неблагодарное занятие отбросил и отошел к окну.
   Скворцов, ссутулившись, быстро семенил по площади. В этот раз ему удалось оставить приятный осадок в душе. Настолько человеческий подход органов порадовал. С таким пониманием и так вежливо поговорили, адвоката пообещали. Все прошло корректно. Правда по началу Товарский и вел себя враждебно. Наверное, из-за случая в больнице. Даже не верилось, что пару дней назад, этот Скворцов пытался задушить. Возможно ли такое преображение? Чересчур сегодняшний Скворцов отличался от больничного. Осанка, голос, взгляд. Эта общая затюканность, сформированная годами унижений. Не может человек, за несколько дней превратиться из уверенного следователя в интеллигента-заморыша. Или может? О попытке удушения говорили синяки на горле. Стало быть, Скворцов нападал. Так что с рассудком у Товарского пока еще нормально. Хотя как сказать. Слова, самопроизвольно спрыгивают с уст. Причем это какие-то злобные выпады. И непонятное наступление на Скворцова происходило осмысленно, пусть и не самим Товарским, но осмысленно. Со знанием дела, целенаправленной агрессией. Будто какой-то разум периодически подключался к Товарскому и вносил в поведение изменения.
   Товарский постарался от мыслей этих отмахнуться. Нервничать еще и по данному поводу. Слишком. В таком стрессе совладать с эмоциями мало кто способен. Лучше отключить бурное воображение и прочие анализаторы настоящего. А просто лечь бревном и поддаться течению. Это выручало столько раз. Мыслишь, планируешь, изводишься, а проблема рассасывается сама собой.
   Сократили из конструкторского бюро и что? Сколько ночей не спал, нервничал, искал что-то, дергался. Мир казалось, рухнул окончательно. Выхода не видел и почти в дворники пошел. Но вдруг, звонок, ошиблись номером, слово за слово, разговорились и Товарский при работе в иностранной компании. И ситуация здесь такая же. Неясностей через край, но все должно устаканиться. Рано или поздно. Обязательно.
   По крайней мере, не арестовали, а удалось отделаться вполне безобидной подпиской о невыезде. Уже неплохо. И Скворцов, оказался адекватным, понимающим человеком. Разберется кого куда подозревать.
   Размышляя о нелегкой судьбине, Товарский смотрел на серую, пропитанную сыростью улицу. Дождь, то ли закончил моросить, то ли только собирался. Фигура следователя безвозвратно сгинула в тумане, застлавшим всю площадь. Дальние силуэты зданий и красное пятно пожарной машины. Тоска.
   Товарский оставил депрессивную картинку окну и обогнул усатого милиционера. Пристально всматриваясь в глаза, Товарский составлял словесный портрет. "Дерзкий. Отъевшийся. Наглое нет, не лицо, а наглая именно морда. В глазах злоба. Такому попадись, пройдется за милую душу. Типичный подонок... А эти усы. Как, интересно, из рябой морды в мерзких, рыжих конопушках могут прорастать черные усы?"
   Товарский потянулся к лицу мента и, с подозрением, усы за кончики подергал. Кожа, над верхней губой, отозвалась. Глаз сощурился. Отпустив усы, Товарский брезгливо вытер пальцы о его рукав. Какая-то антипатия и налет сильного недоверия укреплялся по отношению к этому гражданину. Обволакивающая ненависть закипала при одном взгляде. Уши, нос, рот, глаза, Товарский всем сердцем презирал этого двуличного типа, а запах пота, просто выворачивал. Просыпалась столь яркая эмоция, что Товарскому через силу получалось в себе удержать. Хотелось немедленно с этим мерзавцем что-то сделать. Но прочувствовать полноту нового ощущения помешал звонок.
   Отвлекшись, Товарский дверь открыл.
  

Глава 69

  
   Почтальон молча сунул Товарскому деревянную коробку и ручку с листом.
   Товарский спросил удивленно:
   - Что это?
   Почтальон ответил с безразличием на лице:
   - Вам посылка.
   - Мне? - Товарский с недоумением посылку принял и придирчиво осмотрел.
   Небольшая коробка отличалась высоким качеством изготовления. Породистая отшлифованная древесина, подогнанные края, ровно пробитые гвоздями, заявляли о высокой культуре производства. Настоящий продукт, невольно вызывающий уважение. В руках знатока, конечно же. Обыватель, коробку вскроет, да и выкинет. Для него это бросовая вещь. Упаковка. А для Товарского повод вернуться в профессиональную область, перепутать прошлое с настоящим, и просто забыться, на мгновение.
   Адрес получателя не указан. Только пометка: "г. Тутовск, Товарскому". От кого посылка, умолчали, но штемпель московский, от семнадцатого апреля.
   Почтальон справился равнодушно:
   - Подписывать будем?
   Товарский спросил с сомнением:
   - Извините, а посылка точно мне?
   - Вы Товарский?
   - Я.
   Почтальон пожал плечами.
   - Второго Товарского в городе нет.
   - Да? - вдумчиво сказал Товарский и поставил в квитанции подпись.
   Почтальон сразу отстал, а Товарский отошел в глубь зала и сел на пол, словно ребенок с новой, непонятной игрушкой. Затряс коробку. Некоторый предмет, едва бултыхался, плотно фиксированный наполнителем. Зажав посылку меж ног, Товарский попытался голыми руками крышку отжать. Потянул с силой. Ногти сорвались. Вскрикнув от боли, Товарский раненые пальцы послюнявил и рьяно застучал углом коробки о паркет. На полу остались треугольные вмятины, но геометрия коробки не поменялась. Упрямство ящичка взбесило. Товарский отшвырнул посылку в сторону и, рассматривая окрестности зала, в поиске подручных орудий, задержал взгляд на усатой вахтерше. Крикнул с вызовом:
   - Эй, ты! Иди сюда!
   Мент вздрогнул, приручено подбежал.
   Товарский поднялся. Решительный настрой прилагался. Слишком уж, как показалось, нахально подбежал.
   Товарский осведомился с пристрастием:
   - Ты, почему не помогаешь мне, а?
   Милиционер вжал голову в плечи. Товарский спросил гневно:
   - Ты думаешь, ты здесь кто-то такой?!
   В ответ усики шевельнулись вызывающе. Не сдержав порыв, Товарский схватил усы и дернул. С характерным для эпиляции звуком, оторвались.
   - Ты?! - Товарский негодяя узнал и, на эмоциях, резко, но как-то по-девичьи, выпрямил руку с кулаком в лицевую область Козлова.
   Удар пришелся сержанту прямо в глаз, но вздрогнул он скорее от внезапности. Усиленно заморгав в ответ, Козлов получил вдогонку новую оплеуху. На этот раз шлепком по носу, Товарский отметился на Козлове левым кулачком.
   Далее, ощутив невиданную силищу, Товарский обрушил короткую серию ударов по всему телу Козлова. Мужественно выдержав тычки, Козлов под конец избиения, скорее из вежливости, все-таки решил к полу припасть. Где ему сразу прописались несколько пинков ногой.
   Тяжело дыша над поверженным противником, Товарский попытался еще зачем-то отнять автомат. Козлов особо не сопротивлялся, но оружие из рук не выпустил.
   На продолжение линчевания сил у Товарского не осталось. Захотелось в Козлова плюнуть, но горло в пылу побоища пересохло и реализацию желания пришлось отсрочить.
   Товарский ослабил ворот и бросил в лицо Козлова зажатые в кулаке усы, со словами:
   - Сдохни... собака..., - и, от души, пнул сержанта в бронежилет.
   С чувством глубокого удовлетворения и в срочной необходимости отдышаться, Товарский вывалился на улицу.
  

Глава 70

  
   Опираясь о массивную балюстраду крыльца, Товарский жадно вдыхал влажный воздух. Не задавался он вопросом, как мог случиться факт избиения вооруженной стены мяса. Особенно если учесть, что дрался Товарский раз в жизни. И то в школе. И скорее не он дрался, а его отлупили, да так, что маме Сережи пришлось в тайне от отца, перевести обучение на домашние условия. Все детали отошли на план второй и ни причины, ни возможные последствия нападения на сотрудника милиции, не тревожили абсолютно.
   Сейчас Товарский упивался. Упивался своей крутостью, превосходством. Он и не полагал, что унижение другого человека может доставить такое наслаждение. Товарский только сожалел о полной неготовности к нагрузкам. Слишком быстро выдохся. А еще саднили отбитые костяшки кулаков, Козлов оказался более жестким, чем виделось со стороны. Но в целом, если отмести невнятные угрызения совести, он остался собой доволен и даже горд.
   Вот он, новый Товарский - смелый, ловкий, решительный. Стоит на мраморном крыльце. Сам себе человек. Возьмет и уйдет из дворца, куда глаза глядят. Поставит на место хулигана какого-нибудь. Да что там хулигана. Гору по колено свернет или как там... переплывет море. Плечи распрямились слегка. Подбородок приподнялся. И живот не просто жалобно хныкал. Он требовал получить еду немедленно. Возвращаться во дворец и покорно ждать ужина, в концепцию теперешнего Товарского не входило. Еще середина дня и пищу он найдет себе сам.
   Товарский осмотрелся. Площадь сохраняла привычную безлюдность и только пожарная машина выделялась на фоне белесой дымки тумана. Далекие воспоминания нежданно всплыли перед глазами.
   Где-то в глубоком детстве, маленького Сережу разбудили крики. Ночью, в несколько голосов, кричали с улицы женщины. Полусонный Сережа в окошко любознательно выглянул. По двору их большого, построенного буквой "П" барака, около сарая, который превратился в здоровенный костер, совершенно голая бегала дворничиха и громко кричала. Из дома выбегали другие люди. Они помогали кричать. Родителей разбудили соседи. Они сильно стучали в дверь и громко кричали. Отец схватил ведро, закричал на маму и прямо в подштанниках, побежал на улицу. А мама кричала на бабушку. Они забегали и начали быстро собирать вещи. Другие взрослые тоже бегали по двору с ведрами и что-то кричали. Не бегал и не кричал, наверное, только Сережа. Он заворожено смотрел на огонь. Было страшно и одновременно интересно. Такого сильного и яркого костра он еще не видел. Желтое пламя согревало и освещало двор, словно солнечный день. Еще костер гудел и громко хлопая, подбрасывал в небо уймищу искр, напоминая салют на день Победы, только совсем рядом.
   Огонь уже поджег дерево и перебрался на стену барака, когда через арку, визжа сиреной, во двор ворвалась пожарная машина. Пожарные, в сверкающих шлемах, из машины высыпали и стали из шлангов всё поливать. Потом пошел белый дым, и стало темно. Мама с бабушкой вещи собирать перестали. Они вместе с Сережей смотрели в окно. Потом пришел очень грязный отец. Он ругался. Ему налили водки. Зашел сосед, ему тоже налили водки. Они всеми словами ругали дворничиху и хвалили пожарных. А утром, на месте сарая, где дворники хранили метла, дрова и прочий хлам, лежала гора мокрых углей. И Сережа, вместе с другими ребятами, целый день играл в пожарных. Бегая по двору с кастрюлей на голове, он представлял, как куда-то спешит на большой красной машине, включив сирену и разгоняя прохожих. А его все хвалят.
   Свою мечту: важно носить блестящий шлем и кататься на красной машине, он пронес через юность. Растеряв, в силу причин, еще в старших классах, и будучи взрослым, Товарский невольно предал мечту забвению. Мечту, что предпочел забыть, даже не попытавшись прикоснуться.
   Тем необычнее, глядя на пожарную машину, заново пережить эту ночь и воскресить маленького мальчика с кастрюлей на голове. Товарский решил попранную справедливость восстановить.
   Он уверенно расправил поникшие полы шляпы, спустился по лестнице и, широкими шагами, направился исполнять то, что сколько раз рисовало детское воображение.
   Возле подуставшего ЗИЛа без энтузиазма курило трое пожарных в защитных костюмах грязного цвета. Заметив приближение Товарского, они разом побросали окурки и выстроились по росту. Товарский подступил вплотную, остановился и резко приоткрыл рот. Хотел скомандовать: "По машинам!" или что-то похожее. Даже указательный палец подготовил. Но подкативший к горлу ком и внутренняя дрожь, внесли в действия беспорядок. Тряся пальцем в сторону капота, Товарский настойчиво молчал, ища ответа в глазах борцов с огнем. Пожарные переглянулись виновато.
   - Нам так начальник велел, - не выдержав натиска, отчитался самый старший.
   - Простите? - переспросил Товарский испуганно.
   По лицу брандмейстера заходили глубокие, забитые сажей морщины.
   - Беспределов, это самое, сказал, - двигая в оправданье руками, он проговорил умело маскируя матерные слова. - Стойте тут, мол, ребятки, так-то и так. Здесь.
   - А, понятно, - мгновенно приняв аргументы, Товарский развернулся и сделал пару шагов прочь.
   Но, увидев пустынную площадь и уже не в силах голод терпеть, остановился.
   - Извините, - вернувшись к пожарным, Товарский осмелился задать вопрос. - Вы не подскажите, я просто совершенно тут не ориентируюсь, где можно купить, лаваш или йогурт? Или бутерброд с чаем?
   Брандмейстер спросил участливо:
   - Вы насчет, где покушать, интересуетесь?
   - Что? А ну да. Покушать.
   - Так это в "Рогаль" надо. Здесь недалеко, там сегодня борщ..., - сказал брандмейстер и получил тычок от коллеги. Исправился: - Нет ну, а ежели, с деньгами побольше, то "Винегретофф" есть. Тут он, на площади. Там тоже, говорят, нормально. Но дорого.
   - А в "Рогале" дорого? - спросил Товарский.
   - Да нет. Там борщ сегодня и котлета.
   - Да? А как туда дойти?
   - Так, это, чего итить-то. Мы и подбросить могём, - брандмейстер хлопнул по водительской двери.
   В окне подскочила заспанная голова водителя. Через мгновение машина завелась, и брандмейстер открыл дверь, демонстрируя Товарскому готовность помочь попасть внутрь кабины. Отказать выходило совсем неудобно.
   Товарский на подножку наступил.
  

Глава 71

  
   Водитель, со скрежетом, всадил первую передачу. Старый зилок затрясло и, ревя дизельным сердцем, он лихо развернулся на пустынной площади. Включив сирену, пожарная команда устремилась вдоль дворца.
   Машина ехала не столько быстро, сколько громко и жестко. Норовя на малейшей кочке подбросить до потолка. Встреча с твердой сидушкой получалась болезненной. Но Товарского убивало другое. В салоне пахло... Нет, не так. В салоне ПАХЛО соляркой и продуктами сгорания. Разило до головокружения и рези в глазах. Товарскому пришлось облокотиться на открытое окно и слегка высунуть голову, что норовила приложиться о рамку двери. Придерживая шляпу и щурясь от холодного ветра, Товарский в детских мечтаниях понемногу разочаровывался. Даже для закаленного городским транспортом москвича, условия более чем спартанские. Конечно, вытерпеть один раз можно, но каждый день, вот так, как дрова, к тому же в окружении тошнотворных ароматов - это слишком.
   Секунды тянулись подобно минутам. Минуты, подобно часам. Хотелось поскорее добраться до этого "Рогаля" и ощутить ровную и неподвижную поверхность планеты. Площадь они давно миновали и теперь громыхали по рытвинам, на до боли знакомой улице, забитой низкими особняками. Определенно, Товарскому приходилось видеть эти дома ранее. И не только видеть.
   Музей Решетова! Чуть голову не свернул. Он безоговорочно его узнал. Он узнает на ощупь, с закрытыми глазами. Вот проезжают мимо забора. По этому тротуару он бежал от Кеши. Вот идет девушка с русой косой. Вон промелькнуло пепелище... Стоп. Какая еще девушка? Вспышка света обожгла сознание.
   - Стойте! - закричал Товарский.
   Голос беспомощно потерялся в лошадиных силах мотора. Товарский паниковал. Не желая терять силуэт девушки, он по плечи высунулся в окно и застучал по шлему водителя. Машина резко затормозила. Непослушная дверь наконец-то соизволила открыться. Товарский, едва не упав, приземлился на асфальт и, что было сил, побежал за девушкой. Она вплотную к музею подошла. Стиснув зубы и обгоняя ветер, Товарский расстояние сокращал. Она одернула за спину косу и уже перебирает ключи, а Товарскому еще бежать и бежать. Замок поддался, девушка ручку дернула. Разделяют метров тридцать.
   - Подождите! - перейдя на шаг, нашел силы выкрикнуть Товарский.
   Она повернулась и оторопела. Секретарша Товарского узнала.
   Держась за бок, Товарский сблизился и остановился от нее в нескольких шагах. Чуть согнувшись и потирая правый бок, Товарский нервно хватал воздух ртом. Последний раз он так бегал в институте, на экзамене по физическому воспитанию. Посланный за презентом, для преподавателя, в вино-водочный, за пять минут до закрытия. Двадцать лет назад это давалось легче. Ну и вечер после кончины Иннокентия побегать немного пришлось. Да, что там скромничать много бегать пришлось. Вдоль и поперек улицу эту и соседнюю. Тот денек, конечно, выдался уникальный. Такое не забыть. Взять и своими руками жизнь угробить, поломать из-за ерундовой посылки...
   Товарский, углубившись в самоанализ, оторвался от действительности, где Света, вцепившись в открытую дверь и сжимая пакетик с булочкой, боролась с внутренними противоречиями. Женское тело буквально рвалось на части. С одной стороны инстинкт самосохранения подсказывал убежать и спрятаться от убийцы под столом в музее. А с другой, вот уже третью ночь, она видела "интересные" сны, с этим тяжело дышащим гражданином в главной роли, где разрешал он себе всё. Каждый раз, доводя до кульминации, те плотские ощущения, о которых она только читала.
   Тем временем, оклемавшись, Товарский решил отложить самобичевание на попозже и все-таки общение с секретаршей начать. Имя девушки он позабыл напрочь. Да и о чем разговаривать представлял весьма поверхностно. То ли заручиться поддержкой, то ли расспросить про тот день. Никакой конкретики.
   К тому же с девушками общаться трудно. Они как-то сложно устроены. Особенно красивые. И чем девушка красивее, тем она сложнее. Эту пропорцию Товарский вывел давно. А эта секретарь относилась определенно к сложным. При первой встрече, в темном кабинете, Товарскому было намного проще. Женские прелести пряталась под платком и в глаза бросалась не так. Но сейчас... волнующие, выпуклые объемы так и проступают сквозь тонкий приталенный плащик. Не чересчур большие и не маленькие. Гармоничные такие. Манящие.
   Видимо, мысли Товарского настолько стали очевидны, что Света залилась краской и рефлекторно закрылась пакетиком с булочкой. Увидев пищу, Товарскому в голову смогло придти только одно.
   - Пойдемте, покушаем, - предложил он искренне.
   Света слегка вздрогнула, ответила испуганно:
   - Куда?
   - В ресторан, - уточнил Товарский и через короткую паузу добавил. - Здесь говорят где-то рядом.
   - Да? - Света задумалась и кивнула. - Я тогда булочку положу. Можно?
   Товарский одобряюще дернул головой. Света скользнула в музей. Дверь, звучно щелкнув замком, за девушкой затворилась и Товарский остался в одиночестве.
  

Глава 72

  
   Товарский в возвращение секретарши верил. Ждал и боялся. Ждал потому что дико хотелось кушать, а боялся оттого что редко обедал с кем-то. Чаще один или с Опрятиным, а в компании с женщиной - никогда. Даже Виалета почему-то избегала и, вообще, на работе старалась знакомство с Товарским не афишировать. Конечно зрелому мужчине, что живет в съемной комнате на окраине и когда он вынашивает десять лет один костюм, мешать своим обществом не хочется. И улетать в Эмираты можно, не предупредив. Но пусть отныне извозом этой барыни по салонам красоты занимается кто-нибудь другой. Рейтинги "любимых жен" поменялись: секретарша Товарскому понравилась очень.
   Возбужденно прохаживаясь вдоль дверей музея, он размышлял. Фигурка, личико. Ножки! Только ради обладания такой девушкой в секретарях, Товарский согласен стать директором. Повелительно общаться, использовать служебное положение... Вот дверь кабинета раскрывается, она заносит кофе. Идеальный круг блюдца, бережно и твердо держат ее ухоженные руки. Декольтированное, узкое платье, облегает молодое, спелое тело. Волнительно проступают ее интимные места. Грудь упруго отзывается на четкие шаги. Бедра плавно двигаются, когда стройные ноги, звонко цокая шпильками, обводят на полу ровную линию. Она покорно, но с достоинством наклоняется, пластично выгибая спину, роняет тугую косу на стол, ставит чашку. При вздохе наливаются ее груди, их ложбинка зовет. Она сладко приоткрывает рот, в глазах вопрос искоркой: "Что желаете еще? - а я ей: - Нет, хватит. Это уже слишком! Неуместные мечты, в неподходящий момент. У меня нет ни кабинета, ни секретарши и если я не буду держать себя в руках, то и свободы может не быть. Никаких домогательств. Даже в мыслях. Задача - не спугнуть.
   А пока все идет хорошо. Идея пригласить в ресторан возникла спонтанно, но к месту. Пообедать и поговорить между делом. Объяснить ситуацию, в целом к себе расположить. Бонусом, какую-нибудь вкусность заказать, коктейль, там мороженое, пирожное. Пускай трескает. Девушки это любят. И как итог заиметь свидетеля-союзника в таком скользком деле. А если свидетель благосклонен, то и мне только лучше. Здесь чащу весов перевесит скорее слово секретарши".
   Товарский одобрительно вздохнул и себя спросил: "Ну и где она? Сколько можно эту булочку класть?" - подергал ручку и, вглядываясь в безмолвные окна особнячка, отошел на дорогу. Движение ничто не выдает. И вокруг, как всегда, ни души. Только в конце улицы пожарная машина перемалывает солярку в черную копоть.
   Товарский допустил, что секретарша про него забыла. Всем известно: девушки существа легкомысленные. Он осмелился напомнить и позвонил в домофон. Молчок. Тогда Товарский попытался хоть что-нибудь рассмотреть через глазок и тут же получил дверью. Выйдя на улицу, Света испугалась:
   - Ой! Я сильно ударила?
   Держась за переносицу, Товарский успокоил:
   - Нет-нет, все нормально, - и ощутил, в гортани солоноватый вкус крови.
   - Вы не представляете. Это такая дурная дверь. Я ее каждый раз так мучаюсь открывать, - поведение Товарского смутило. Света воскликнула: - У вас кровь! Скорее запрокиньте голову! Зажимайте сильнее.
   - Не обращайте внимания, - гундосил Товарский. - Это у меня с детства, сейчас пройдет.
   Но Света уже достала из сумочки и надвое разорвала носовой платок.
   - Вот, запихивайте в ноздри! Вы испачкались уже!
   Заткнув обе ноздри, Товарский искал, обо что вытереть руку.
   - Подождите, ничего не трогайте. Вам надо умыться.
   - Ничего страшного. Я вытру о плащ.
   - С ума сошли? Перестаньте, смотрите! Вон пожарники стоят, - Света помахала пожарным. - Пойдемте к ним, - и потянула Товарского за рукав.
   Приняв сигналы бедствия, машина пошла сдавать задним ходом по узкой улице.
   Света сочла нужным уточнить:
   - В музей нельзя, я на охрану сдалась.
   У пожарных нашлась пластиковая двухлитровая бутылка с водой и мыло. Поливая из бутылки, Света помогла Товарскому умыться. Вытереть лицо брандмейстер предложил абсолютно чистое вафельное полотенце. Спустя минуту о происшествии напоминали дорожки капель крови на плаще, немного пятен на рубашке и две матерчатые сопли.
   Разглядывая красный нос, Света сказала уверенно:
   - Вам надо к врачу. Рентген сделать.
   - Нет-нет, - выпалил Товарский. - Я же говорю. У меня это с детства. По любому поводу кровь идет. Даже не переживайте, это полнейшие пустяки.
   - А вдруг там перелом?
   - Говорю вам, пустяки, - в доказательство Товарский слегка сжал переносицу. - Видите, мне совершенно не больно.
   Брандмейстер негромко покашлял и осторожно в разговор вмешался:
   - Так нам как сейчас это, дальше? - забирая полотенце. - Куда ехать? В больницу?
   - Никаких больниц! - испуганно воскликнул Товарский. - Домой езжайте.
   - Ясненько.
   - А в "Рогаль"? - спросил водитель и получил от брандмейстера полотенцем.
   - Тебе сказали домой, значит домой, - поставив подчиненного на место, брандмейстер раскланялся виновато. - Прощу прощеньица. До свидания.
   Выплюнув облако сажи, машина оставила "молодых" наедине. И Товарский сразу же растерялся. С пожарными рядом, он чувствовал себя увереннее. В коллективе. А сейчас. Как стоять, смотреть. Что говорить?
   - Вам надо срочно плащ застирать, - теребя косу, нарушила молчание Света. - Пока кровь не засохла.
   - Бросьте, - улыбнулся Товарский, обрадованный завязкой разговора. - Мне этот плащ даже не хочется спасать. Он уже старый.
   - И вовсе не старый, - оспорила Света. - Натуральный материал. И модель, современно смотрится.
   Товарский удивился:
   - Серьезно?
   - Да, - обстоятельно кивнула Света. - А еще он по фигуре сидит хорошо. Нам с мамой всегда сложно папе подобрать, чтобы нигде не торчало, - и сообщила с гордостью: - В одежде я разбираюсь.
   Товарскому было странно и в тоже время приятно услышать про свой гэдээровский плащ, купленный отцом, возможно, еще до рождения этой девушки, такие слова. Он пообещал серьезно:
   - Я обязательно постираю, вот сейчас пообедаем и постираю. А кстати, вы не подскажите поточнее, где этот "Рогаль" или как его... "Винегретофф"?
   Света кокетливо заморгала, сказала пикантным тоном:
   - Они в разных местах. А вы хотите куда?
   - А куда ближе, - с натуженной легкостью сказал Товарский. - Если честно, я страшно проголодался.
   - Тогда "Винегретофф". Надо на площадь выйти. Вон видите, где улица кончается, мимо рынка и налево. И там почти сразу.
   Товарский извинительно пожал плечами.
   - Можно было в пожарной машине доехать, но там так трясет. И так жестко, никаких условий...
   - Что вы, - успокоила Света. - Я люблю прогуляться.
   Товарский хотел что-то добавить, но не решился. Они пошли молча, на расстоянии вытянутой ноги. Товарский волновался, как на первом свидании. Казалось, что все делает не так. Идет как-то не складно. Руки мешаются. Ботинки грязные. И в туалет хочется. Произвести положительное впечатление на красивую девушку, обладая такими характеристиками, можно устроив по-настоящему роскошный обед. Надо не скупиться совсем. Поразить воображение. Сколько бы ни стоило. Может даже икру заказать. Красную. И чаевые официантам оставить. Бумажными деньгами.
   Приближаясь к площади Товарский, как заклинание, повторял в такт шагам: "На кону свобода, мелочиться нельзя, на кону свобода..."
  

Глава 73

  
   По указанному Кутилиным адресу, Товарская прибыла ровно в шесть вечера. Стандартная двенадцатиэтажная башня получилась в десяти минутах ходьбы от метро Проспект Мира. Лифт поднял на седьмой этаж и Товарская, разобравшись с дверными замками, проникла в квартиру. Едва переступив порог, стало понятно, для чего использовалась эта однокомнатная хатка. Сняв сапоги, Товарская прошлась по ворсистому ковру в спальне. Уют специфический, в красных тонах. Дорогие обои, плотные шторы, имитация камина, заставленного толстыми свечами. Плазменный телевизор, в пол стены, с хорошей акустической системой и набором фильмов надлежащей пошлости. Из мебели: комод под белье и самое главное - круглая кровать. Художественные фотографии на стенах с обнаженкой, снимали последние вопросы. Типичное любовное гнездо, свитое Кутилиным, возможно, что и в складчину с таким же "примерным" семьянином.
   "Ничего с ним время не сделало. Как был гулёна двадцать лет назад, так им и остался. Только теперь из любителей в профи подался".
   Товарская присела на кровать и слегка попрыгала. Водяной матрас, отозвался дружными волнами. Раскинув руки, она упала на спину и закономерно увидела на потолке свое отражение. Что тут скажешь, мужчины есть мужчины. Смотреть, иногда, им приятнее, чем участвовать.
   Понимая, что "накупаться" успеет, Товарская решила подготовить будуар к приходу важной персоны. Под покрывалом скрывалось чистое белье, пахнущее цветочным ароматом. И сама комната выглядела приготовленной. Как гостиничный номер. Товарской остались детали. На кухне нашелся столик на колесиках, ведерко для шампанского охранял почетный караул из хрустальных бокалов. Морозилка - забита паллетами со льдом. Товарская насыпала лед в емкость и откатила вместе с бокалами в комнату. Занялась свечками. Кроме камина, расставленные по периметру комнаты, в зажженном состоянии они дали подсветку в силе "романтик".
   Кутилин позвонил в дверь в момент полной готовности. Он встретил розами и бутылкой шампанского. Загадочно улыбаясь, вручил растения даме. Подарив Кутилину поцелуй, Товарская убежала наполнить вазу. Мужчина самостоятельно снял плащ и по-хозяйски в комнату зашел. Одобрительно осматривая произведенной женщиной работы, Кутилин включил легкую музыку и погрузил шампанское в лед.
   - Карамыслова! - крикнул в коридор. - Конфеты себе возьми. Там в шкафу, над посудомойкой.
   Порывшись, Товарская предпочла выбрать из богатого ассортимента самые, на ее взгляд, дорогие сладости и поспешила в комнату. Украсив столик розами и конфетным набором, Товарская, преданно глядя в глаза, обняла небрежно стоящего возле кровати Кутилина, ласково спросила:
   - Ну, как там, Витенька, какие новости?
   - Новости? Новости тревожные. В Сибири сильные паводки, речка Тунгуска вышла из берегов. И теперь урожай морошки под большим вопросом.
   - Перестань, ты знаешь о чем я, - Товарская втягивала Кутилина в медленный танец. - Я уже извелась вся. Рассказывай скорее.
   - Так вот и скорее? Даже не приляжем?
   - Тебе бы только прилечь, наверное не нашел ничего. Голову мне морочишь.
   - Эй! Женщина! - выгнув брови, возмутился Кутилин. - Выражения выбирай! Мне и так из-за тебя проставляться. Я, между прочим про твоего мужика, через первый отдел справки наводил, - он вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. - Жизнью рисковал!
   Товарская попыталась листок забрать, но Кутилин руку отвел.
   - Какая быстрая. А предоплата?
   Товарская мягко уронила Кутилина на кровать и, как смогла, внесла первый взнос. Покачиваясь на волнах, Кутилин блаженно улыбнулся отражению. Он знал всегда: его мечтам сбыться суждено. И сегодняшний вечер он не упустит ни за что. Ладонь с входным билетом, Кутилин разжал.
   Выпавший листок, самка схватила налету. Пытаясь разобраться в напечатанном, морщила лоб.
   - Слушай, тут про нескольких людей, что ли? Цифры какие-то. Ничего не понимаю.
   - Вечно вы гражданские, не понимаете. Дай сюда, - Кутилин снисходительно листок забрал. - Рассказываю вкратце, гражданин Товарский, на этот момент, обладает собственностью. Про кирпичный гараж, на улице такой-то, ты, наверное, знаешь. Про машину, девяткой, тоже. Вот, дальше, значится так, муженек твой, сегодня утром прикупил себе жилое двухэтажное домовладение в городе Тутовске, по адресу Центральная площадь дом один. Площадь постройки... Внимание, готовим сердечные капли... тридцать одна тысяча пятьсот с копейками квадратных метров. И сегодня же, в качестве приятной безделушки, ему был подарен автомобиль марки мерседес Эс шестьсот Эль, сего года выпуска, с приличным лошадиным табуном под капотом. Правда, это данные до обеда и чем он обзавелся во второй половине дня, науке пока неизвестно.
   - Подожди, подожди, - Товарская сморщилась, словно от дольки лимона. - Это ему как это, мерседес подарили?
   Кутилин кивнул:
   - Подарили.
   Теряя голос, Товарская просипела:
   - Новый?
   - Очень новый и очень настоящий.
   - Кто подарил?
   - Карамыслова, есть тебе разница?
   - А он много стоит?
   - Мерседес? - Кутилин призадумался. - Ну, так если навскидку, один его транспортный налог в половину моей годовой зарплаты выходит. Это много?
   Она представила, как бывший муж, сидит за рулем роскошного мерседеса, в облезлом пиджачке и вечно дырявых носках. Обмахиваясь ладонью, словно веером, Товарская, глядя в точку, проговорила:
   - Товарский в мерседесе, не может быть. Как?
   Кутилин сел на кровати и выдернул изо льда бутылку. Спросил с тихой жалостью:
   - Карамыслова, что ты к мерседесу прицепилась? Твой бывший мужик себе дом купил площадью в три гектара!
   - И что гектары? Я же не разбираюсь, - непонимающе нахмурилась Товарская и уложила конфету за щеку. - Это с огородом или как?
   - Ну, ты даешь! Конечно с огородом, - усмехнулся Кутилин и аккуратно, с хлопком, шампанское открыл. Разлил шипучую жидкость в бокалы. - Вот у тебя какая квартира, расскажи.
   - Трехкомнатная, девяносто семь метров, кухня десять, ванная раздельная..., - выпив залпом бокал, Товарская потянулась за добавкой. - А что?
   - Большая... а теперь представь, что у него трехкомнатная квартира площадью тридцать тысяч квадратных метров. Чуешь разницу? Его туалет со школьный спортзал, а каждая из комнат с футбольное поле. Он из комнаты в комнату, наверное, на рейсовом автобусе ездит, - Кутилин, облокотился на подушки и с удовольствием пригубил из бокала. - Или нет, ему же мерседес подарили. На нем теперь.
   Проникшись цифрами, Товарская шампанским поперхнулась:
   - Сколько!? Я-то подумала, это дом за тридцать тысяч купил, - кусая конфету, она в уме совершала какие-то безумные вычисления. - Умножаю. Добавляю три нуля. И еще три... Это если за тысячу метров?... Не может быть! Слушай, но это же не Москва, в этой деревне метры намного дешевле, а?
   Кутилин усмехнулся устало:
   - Сама ты деревня. Закрытый военный город, до Питера рукой подать. А судя по бэтэишной стоимости, домик там что надо.
   Отказываясь верить, она затрясла головой.
   - Нет, этого точно быть не может. Это миллионы! Откуда ему столько взять?
   - Я сам спросить хотел. У нас твой Товарский не значится. Голландец летучий. Я, с грехом пополам, через спецотдел его пробил. Никогда не работал, не работает, налоги даже за девятку не платит.
   - Как же не работал? - удивилась Товарская. - Он с института все штаны инженером в НИИ просидел. Какие-то болты чертил. А потом его сократили, и он в курьеры подался.
   - Даже страшно представить, что он там доставляет.
   - Почту доставляет! Посылки ерундовые!
   - Конечно, почту, я так и подумал. Или наркотой торгует оптом или газеты в почтовые ящики раскладывает. А представительский мерседес ему в почтовом отделении как лучшему курьеру подарили. Ты сама-то в это веришь?
   - Да я в шоке, - сказала Товарская искренне. - Уже не знаю, во что мне верить. Ты бы видел это чудо. Его ребенок обманет. Я деньги в руки старалась не давать. Один раз на рынке отрывной календарь за прошлый год купил, я вернуть хотела, а он так и не сознался, у кого взял. Потом сидел и, как дурак, дни недели карандашом исправлял. А ты мне про дома и мерседесы говоришь.
   Кутилин с сомнением повел головой.
   - Дурак он или кто, этого тебе не скажу, но то, что мужик твой нормально поднял где-то бабла и с размахом вложил - это факт.
   Товарскую осенило:
   - Слушай! А вдруг его обманули, и деньги через него отмывают? Или что-нибудь еще. Записывают на бомжей фирмы разные.
   - Не говори чепухи, - осадил Кутилин. - Он же не бомж. У тебя от него и ребенок вроде как есть, да и сам он едва ли сирота. Суди сама, только дом успел купить, а ты уже знаешь. Мутишь чего-то. Знакомых нашла, консультируешься. Того и гляди, в гости нагрянешь. Рисковать такими вещами и связываться с кучей родственников никто не станет, - он поставил недопитый бокал на пол. - Я думаю все гораздо проще, представился у него троюродный дядюшка из Нефтеюганска, о котором он и знать толком не слыхивал, а все сбережения единственному племяше отписал. Такое не часто, но случается. Так что покусывайте локти, барышня.
   Зрачки Товарской сверкнули в полумраке. В одно мгновение в ней проснулась хищница.
   - Витенька, а ты, случаем, не знаешь, как в этот Тутовск доехать?
   Он сказал с достоинством:
   - Витенька все знает. Его только попросить надо уметь.
   - А я умею? - томно спросила Товарская, припадая грудью к телу Кутилина.
   - Надеюсь, научилась, - принимая ласки женщины, Кутилин прошептал: - За двадцать-то лет.
   И как говорится: "Их губы встретились".
  

Глава 74

  
   Меняясь односложными фразами и огибая лужи, Товарский со Светой уверенно продвигались к площади, что уже маячила впереди светлым пятном. Они прошли киоск "Союзпечати" и поравнялись с маленьким полусонным базаром, который прятался между коренастыми особнячками, занимая надел, видимо, когда-то почившего дома. До площади минута ходьбы. А там ресторан, горячий суп, второе, компот...
   Света остановилась вдруг.
   - Ой, извините, мне надо купить кое-что. Вы подождете?
   - Да-да, конечно, - согласился Товарский и, сжав скулы, растянулся в тактичной улыбке.
   - Я быстро, - сказала Света и как-то сразу исчезла среди, на две трети пустых, крытых шифером, железных ларей.
   Товарский вздохнул, поводил взглядом и у входа на базар заметил толстую торговку с кастрюлей. Даже заложенный нос почуял влекущий запах беляшей и желудок назойливо засосало. Нервно переминаясь, Товарский сказал:
   - Не торопитесь. Я не спешу, - и постарался от голода отвлечься: принялся разглядывать редкую фауну рынка.
   Возле прилавков, жизнь еле теплилась. Общероссийские бабульки, с сумками на колесиках, паслись у развалов с овощами и творогом. Продавец трикотажа, не спеша, укладывал нехитрый товар в багажник дореволюционного "жигуленка", попутно споря о чем-то с флегматичным книготорговцем. В сторонке, ребятня, среди луж, бегала на перегонки с маленькой стайкой грязных дворняг. Секретарша вернулась с коричневым пузырьком.
   - Я всё, - сказала Света скромно.
   - Пойдем дальше? - с надеждой спросил Товарский.
   - Да, - кивнула Света и, пряча пузырек в сумочку, повинилась: - Это я вот для папы купила, нашатырь.
   Товарский, вслушиваясь в урчание живота, ответил:
   - Понятно.
   - Он последнее время без него не просыпается уже.
   - Везет, - сказал Товарский. - Мне бы такой сон.
   - Да нет, - улыбнулась Света виновато. - Просто ложится поздно, заснуть не может, пьет это снотворное, ну и попробуй утром разбуди... Со своей работой, это кошмар какой-то. Все нервы себе посадил.
   - Я его прекрасно понимаю, - искренне сказал Товарский, ступив на выпуклую брусчатку площади, и разговор перевел: - А нам сейчас куда?
   Света показала.
   - Налево, к ЗАГСу.
   - Куда? - в испуге переспросил Товарский.
   - Ой, - рассмеялась Света. - Я в том плане, что ресторан возле ЗАГСа. Рядом с вытрезвителем.
   - А-а, - чуть огорченно протянул Товарский. - Хорошее соседство.
   - Думаете? - спросила Света с любопытством.
   - Мне так кажется, - шутейным тоном произнес Товарский. - Обязательно где-нибудь, да переночуешь.
   Света улыбнулась и Товарский успех решил развить, сказал весело:
   - Для полного комплекта морга не хватает. Для комплекта.
   Девушка улыбаться прекратила и сказала серьезно:
   - А морг тоже рядом. А вам зачем?
   Товарский помрачнел и ничего не ответил. К ресторану они подошли молча.
  

Глава 75

  
   Белоснежное и словно католический костел подтянутое, здание с табличкой "Винегретофф" заметно выделялось на фоне неухоженного домика брачующихся. Тем более "Винегретофф" затмевал хмурый каземат вытрезвителя. Устремив корону из острых башенок в небо, ресторан мраморным лоском фасада демонстрировал респектабельность, безоговорочно показывая, кто на площади имеет право. Парадный вход предваряла, как и положено - шикарная лестница. Ее сторожили две обезьянки в доспехах. Поднимаясь по лестнице, Товарский мельком животин осмотрел. По сравнению с дворцовыми эти мелкие, но более злобные и ощетинились как дикобразы. Из черных панцирей торчали длинные шипы. В ногах правой обезьянки ползала бронзовая кобра.
   Взобравшись по ступенькам, Товарский в последний момент заметил, что высокую дверь, со стеклянными вставками, угодливо открыл портье и, согнувшись в полупоклоне, приглашал пройти внутрь. Сказав портье "Спасибо", Товарский пропустил Свету вперед. В помещении, не дав опомниться, подбежал суетливый официант и, предложив сопроводить к "наилучшему столику", ловко за собой увлек. Торопясь впереди, официант постоянно оборачивался, эмоционально расхваливая новое меню. Товарский уже понял что: "Попал" и теперь опасливо крутил по интерьеру глазами, мысленно представляя, во сколько российских рублей встанет обед в этом статусном месте.
   Они взошли за официантом на подиум и оказались в открытом кабинете. Задрапированный красочными шматками полупрозрачной ткани этот вольер для приема пищи, отгороженный от остального зала мраморными перилами, возвышался над простыми смертными столиками, напоминая царскую ложу в Большом театре. Шикарный, сервированный на две персоны стол, рябил хрусталем посуды и серебром приборов. Официант помог с верхней одеждой расстаться, подставил барские стулья и предложил на ознакомление меню.
   Товарский устроился, осторожно страницы полистал. Но кроме хитровыдуманных словосочетаний ни с чем не встретился. Украдкой взглянул на Свету, с облегчением понял: не один здесь такой и заодно решил объясниться. Произнес повинно:
   - Извините.
   Света подняла глаза. Товарский уточнил:
   - Я хотел сказать родильный дом.
   Света нахмурилась.
   - В смысле?
   - Ну не морг для комплекта, а для комплекта родильный дом. Понимаете?
   - А-а, понятно, - сдержано кивнула Света и спросила: - Вы что-нибудь выбрали? Из меню?
   Товарский пожал плечами и приукрасил:
   - Ну где-то в общих чертах.
   Официант возник немедля.
   - Слушаю вас.
   Товарский растерялся, спросил с робостью:
   - Извините. А у вас нет борща?
   - Будет, вам какой?
   - Мне? Со сметаной.
   - Сию минуту, что на второе?
   Товарского покоробило, что официант не записывает заказ. Он даже возжелал этот момент уточнить, но передумал. Показаться скандалистом перед девушкой, не хотелось.
   - Котлету с пюре.
   - Котлету, какую?
   - Мясную и салат из помидоров.
   - Сок, вино?
   Решив на себе сэкономить, Товарский выбрал чай и от десерта отказался. Света из меню заказать также не рискнула и формулировала своими словами.
   - Мне бульон с яйцом можно?
   - Конечно, что на второе?
   - Салат. Название я точно не помню, но вы знаете, он такой зеленый, с курицей и сухариками.
   - Цезарь?
   - Да, точно! - обрадовалась Света. - Цезарь.
   - Сок, вино?
   Для подтверждения бюджета, у Светы встретиться взглядом с Товарским не получилось. Он специально делал вид, что читает меню, чтобы не смущать.
   - Апельсиновый сок, есть? - поинтересовалась Света робко.
   - Будет сделан, - кивнул официант и спросил: - Что желаете на десерт? - чем поставил девушку в тупик.
   Помощь пришла неожиданно. Не отрываясь от меню, Товарский безапелляционно провозгласил:
   - Принесите самый вкусный! - чем заворожил не только Свету.
   Осознав полноту поставленной задачи, официант не осмелился уточнить ингредиенты "Самого вкусного" десерта и почти раскланялся, как оно случилось.
   Товарский меню захлопнул, спина смело распрямилась, глаза на официанта храбро поднялись. Он заявил победно:
   - Икры! - отголосок магического слова, затерялся где-то в колоннах.
   Выдержав мхатовскую паузу и насладившись тишиной, добавил кульминационно:
   - Красной! - постаравшись, как можно небрежнее бросить с уст, Товарский откинулся на спинку кресла и жестом скучающего миллиардера официанта отпустил.
   Первая битва за голоса избирателей, по мнению Товарского, триумфально выиграна. Далее, по программе выступлений, предстояло одолеть вторую по значимости нужду. Осматривая окрестности, среди пышности убранства зала, он старался приметить характерную дверцу или указатель на туалетную комнату. Ничего похожего. Однако невдалеке, Товарский обнаружил бесшумный рядок официантов. По первому жесту, самый достойный подбежал и склонился.
   Товарский спросил приватным полутоном:
   - Вы не подскажите, где у вас удобства?
   Официант едва кивнул и показал готовность сопроводить. Товарский смущенно перед Светой извинился и за официантом проследовал.
  

Глава 76

  
   Туалетные пенаты скрывались неподалеку, за портьерой и напоминали скорее загородный клуб английской аристократии или приемную пусть не президента, но амбициозного нувориша. Просторный коридор с позолоченным хороводом купальщиц в фонтане, важные светильники, пышные даже не диваны, а целые сидячие ансамбли для избалованной знати. И зеркала, зеркала... Товарский боязливо перемещался среди своих многочисленных отражений. Свободное пространство как-то не располагало к уединению. Поиски, к счастью, закончились уже в следующей зале. Одна ее стена полностью отдалась бесшумному водопаду, а противоположная приглашала страждущих в просторные кабинки.
   Свершив задуманное, Товарский отправился назад, в путешествие по строчкам рубрики "Их нравы". Все-таки на роскоши не экономили здесь явно. Внутренняя отделка из благородных, начищенных до глянца, материалов, хрусталь, мрамор, темное дерево и всевозможные изысканные детали интерьера вынуждали чувствовать себя возвышенно. Этаким начинающим небожителем. Даже Товарский, совершенно не утонченная натура, проникся священным трепетом, прикоснувшись к нежной мякоти полотенца, после таинства омовения рук в теплом роднике, что испускал носик идеального смесителя.
   И только отражение самого Товарского выглядело не парадно. Чужеродным пятном среди великолепия, он самому себе мозолил глаза. Какой-то сутулый, грязный, небритый. Голова в бинтах и тряпочки торчат из опухшего носа. Шпион после допроса.
   Кардинально и быстро улучшить наружность возможности не представлялось, Товарский ограничился полумерами - избавился от носовых тампонов. Лицо немного преобразилось, обрело законченность. И дышать стало привычнее. Смочив пальцы, Товарский потер пятна крови на рубашке и, на всякий случай умывшись, вернулся к Свете. Молча за столик сел.
   Заметив изменения в лице Товарского, девушка спросила с оживлением:
   - У вас кровь остановилась уже?
   - Да, вы знаете, спасибо за платок, - сказал Товарский. Вскочил испуганно: - Я его выбросил!
   - Не страшно, - успокоила Света. - У меня есть еще.
   Товарский поник в который раз. Он решительно не представлял, о чем разговаривать. Приходилось теребить салфетку, мучительно смотреть поверх столиков и ждать повода сказать хоть что-нибудь. Как раз в зал прошли два крупных мужчины. Они заметно нервничали, выбирая столик. Беззвучно спорили и оглядывались в сторону занятого кабинета. Прокомментировать их поведение? Но Товарский ничего придумать не смог.
   - Мне так не ловко, - нарушила молчание Света, - с этой дверью, неудобно получилось.
   - Нет, что вы, - взбодрился Товарский. - Не упрекаете себя. Я виноват сам, подошел слишком близко - вот и получил.
   - Это не дверь, а наказание какое-то. Так открывается тяжело. Ее все время нужно толкать сильно. Я сама, то ноготь сломаю, то ударюсь больно. У меня руки мышцами покрылись уже, - Света сжала кулак и напрягла бицепс. - Хотите потрогать?
   - Конечно! - обрадовался Товарский и сразу осекся. - То есть, нет. Не знаю. Я в этом плохо разбираюсь. Разве что попозже.
   Отвлек подоспевший официант. Он втянул за собой невидимой нитью вереницу помощников, что кружили подносами с блескучими тазами крышек. Официант накрывал стол с грациозной ловкостью заслуженного артиста балета. Не успела многоярусная фарфоровая тарелка борща занять центральное место перед Товарским, как тут же обросла спутниками. Соусницы, емкость со сметаной, тарелка с хлебом, чистая тарелочка, рюмочка с жидкостью вышли на боевые позиции. Светина плошка с куриным бульоном получила в нагрузку соратников не меньшее число.
   Пожелав, друг другу "Приятного аппетита", приступили к приему пищи. Света кушала бульон размеренно, как человек кормящийся регулярно. О Товарском создалось впечатление обратное. Ложка, как лишний посредник, мешалась. Имея небольшую пропускную способность и сильные потери на пути, она раздражала. А Товарский готов есть этот борщ непрерывно. Из тарелки. Лицом. Виной тому служил не столько голод, сколько волшебный вкус этого супа. Такой насыщенный, яркий. Борщ с первой ложки покорил рецепторы, овладел разумом и телом, заставляя плакать и смеяться одновременно. Происходило взаимопроникновение борща и человека. Они становились единым целым. Сверхновой формой жизни.
   Нет, Товарский и раньше борщ любил. Ел его в разных местах. Приготовленный разными людьми. В разные годы жизни. И стало понятно: то был обман. С настоящим борщом познакомили только что. И для полноты картины остался финальный штрих. Рука интуитивно потянулась к рюмочке. Ее содержимое отправилось вслед за последней ложкой борща. Ядреная перцовая водка приятно обожгла пищевод, подготовив желудок к неминуемой встрече с блюдом вторым, которое, заботливые руки официанта, уже сервировали.
   Стоит ли говорить, что котлета с пюре, конек любой столовой, в данном ресторане воспринимались как поэтический этюд в момент цветения сакуры. Нечто хрупкое и, как бутон розы, прекрасное, невинно лежало на тарелке, источая манящие запахи. Нежно проникнув вилкой в туловище котлетки, Товарский умело расчленил ее ножом на равные кусочки. Один из них незамедлительно попал в ротовую полость, где и растаял, под аккомпанемент чувственного салата из помидоров.
   Минуты насыщения пролетели незаметно. Удовлетворенно вздохнув, Товарский откинулся и принялся расслаблено созерцать, как жует листик салата красивая барышня.
   - Вы знаете, а кормят здесь неплохо, - на Товарского подействовали чары пятидесяти грамм водки, обнаруживая сокрытый талант к общению. - И порции большие.
   - Очень вкусно, - согласилась Света, хрумкая сухариком. - И вы так быстро все съели, что я не успеваю, - она запила соком. - А хотите салат доесть? А то мне для десерта оставить место надо.
   - Нет-нет, кушайте, я настаиваю, вам нужно мышцы кормить, чтобы дверь открывать.
   Света улыбнулась и показала ножом на прозрачный бочонок с икрой.
   - Тогда помогайте кушать икру, одна я точно не справлюсь.
   Товарский бочонок узрел и сердечный ритм нарушился. Увлеченный борщом, он непростительным образом упустил появление на столе этой хрустальной банки, где помещалось с килограмм красного деликатеса. Это переходило все разумные границы. Подать на стол не сто грамм, как планировал Товарский, а килограмм. И не чего-нибудь, а икры! А с учетом ресторанной накрутки, итоговый счет без валидола и вовсе не пережить. Ничем не прикрытое воровство! Наглый разбой! Можно понять, что естественное желание Товарского это возмутиться и потребовать от официанта объяснений. Вплоть до отказа оплачивать эти лососиные яйца в счете. Здесь уже не до рыцарства и пускания перед юной девицей золотой пыли. Шутка ли, прообедать месячную зарплату?!
   Товарский, углубившись в размышления, о размерах свинства, позволяющего обирать честных граждан, озлобленно поерзал и поймался на мысли, что безотрывно наблюдает за губами секретарши. Как обхватывают ложку с икрой, как шевелятся, улыбаются. Такие влекущие, пухленькие, солоноватого вкуса, они настойчиво просились облизнуться, чтобы дать почувствовать молодость и упругость.
   - Вы хотя бы ее попробуйте, она безумно вкусная, - Света непринужденно зачерпнула из бочонка своей ложкой и, как родному, протянула Товарскому. - Давайте.
   Перед лицом Товарского завис предмет, что секунду назад побывал во рту этого милого создания. Товарский попытался сообразить, как отреагировать на столь интимное предложение. Это же почти поцеловаться. Отвергнуть поцелуй красавицы он не посмел и рот открыл.
   Света дала время прожевать.
   - Ну, как? Вкусно?
   Товарский настолько переволновался, что старался, в сторону Светы не смотреть. Сказал с трепетом:
   - Очень, - ослабил ворот. - Вкусно.
   Кто-то слегка покашлял.
  

Глава 77

  
   Товарский поднял глаза нервно. Официант заговорил:
   - Прошу прощения, но господа, сидящие вон за тем столиком..., - он указал на двух мужчин в зале.
   Товарский и Света с интересом повернули головы. За столиком, заваленным яствами, плечом к плечу сидели двое мужчин. Поймав взгляд Товарского, они привстали и хором кивнули. Но выглядело это скорее легким поклоном. Официант произнес четко поставленным голосом конферансье:
   - ...В честь приезда в наш город, великодушно просят принять скромный подарок, - и продемонстрировал бутылку коньяка. - Изволите?
   Немного не понимая, с какой радости господа расщедрились и что надо изволить, Товарский на мужчин обернулся.
   Они еще раз кивнули.
   Товарский невнятно пробурчал:
   - Ну, наверное.
   Официант открыл бутылку и разлил коньяк в два шарообразных бокала.
   - Какие угодны закуски?
   - Нет, закусок не надо, - пробормотал Товарский и добавил про себя: "Икры в счете будет достаточно".
   Официант исчез, а Товарский взял бокал и недоверчиво понюхал. Как должен пахнуть коньяк, не помнил, но аромат определенно почувствовал. Возможно даже букет чего-то.
   "А эти, наверное, командировочные, - размышлял Товарский. - Да. Приехали из Сибири, на завод, закупить продукцию, и решили хорошо провести время, погулять, завести дружбу с местными. Наводят мосты..., - спохватился: - Или секретарша понравилась? Хотят отбить?"
   Товарский с тревогой на Свету посмотрел, ее шею, красиво очерченную грудь...
   "Нет, хотели б секретаршу, подарили бы шампанское или цветы. Коньяк - классический мужской подарок. Тем более чего удивляться, мне на собутыльников везет. Тянуться ко мне как одержимые. В любой забегаловке нальют. Хоть каждый день пьяным ходи, пока здоровья хватит. Вот и здесь учуяли".
   - Хеннесси, хо, - прочитал начинающий дегустатор.
   Название знакомо и любит слышаться в компании со словами Мазерати, пентхаус, казино. Являясь неотъемлемой частью нефтяного бассейна и крупного счета в банке. Миражом другой жизни, где нет ни метро, ни суеты продуктовых магазинов. Только белый песок, пальмы и яхта. Точно сибиряки.
   - А вы их знаете, да? - проявила любопытство Света.
   Товарский скривился задумчиво.
   - Вообще-то нет. А вы?
   - Тоже нет. Странные какие-то, заказали столько еды, а сидят, ничего не кушают.
   - Может, ждут кого-то?
   - Все равно странные, коньяк подарили, наверное, дорогой, - Света взяла бокал и просмотрела жидкость на свет. - А давайте попробуем, раз налито? Не выливать же обратно.
   - Да я, вроде как, не пью, - сказал Товарский, вспомнил недавнюю рюмку водки и смутился. - Хотя и выливать, действительно, жалко.
   - Тогда у меня тост! - с энтузиазмом сказала Света и приготовила бокал для чоканья. - Давайте выпьем за материнство!
   Товарский улыбнулся:
   - Почему за материнство?
   - Ну, так, первое, что в голову пришло.
   Звонко чокнувшись, совершили распитие.
   - Ой! - одного глотка Свете хватило, чтобы зажмуриться на несколько секунд. - Какая-то самогонка, правда?
   - Есть такое, - закусывая икрой, Товарский старался не морщиться. - На армянский коньяк похож.
   Раскрасневшись и обмахиваясь ладошкой, Света запила соком и решила уточнить:
   - А материнство разве плохо?
   - Кто вам сказал?
   - Ну, вы улыбнулись непонятно.
   - Извините меня. В материнстве, нет ничего плохого. Просто слышать это от молодой девушки немного необычно.
   Света спросила чуть задето:
   - Необычно чем?
   - Ну, обычно молодежь много работает, учится. Концентрируются на карьере. Не все, конечно, но большинство. О детях думают не особо.
   - Я тоже работаю и учусь. И о детях думаю, - с гордостью заявила Света. - Только вы не знаете, как непросто кандидата на должность отца найти.
   Товарский удивился:
   - Разве для девушки это проблема?
   - Представьте себе. В Москве, может, с этим и не проблема, а у нас на весь город десять свободных парней и те, или пьют или гуляют, или еще что. Калеки, одним словом. Все нормальные давно в Питер уехали.
   - Так и вы поезжайте, - предложил Товарский.
   - Зачем, за кандидатом? Вот еще. Я там не знаю никого. Да и не нравится мне в городе большом. Люди везде, толкаются, бегут куда-то. Одно сплошное столпотворение. Нас как-то в школе в Петербург возили, на экскурсию, мы там в метро спустились. Народу тьма. В вагоне давка. Меня к поручню прижало. Стою, шевельнуться не могу, мысли только бы не задохнуться. Тут не до чего уже. Станцию прослушала, все наши из вагона вышли, а меня там забыли. Представляете? Потом еле нашлась. Сидела в милиции, рыдала. Короче, кошмар.
   - Ну, это дело привычки, - произнес Товарский авторитетно. - Кстати, в Ленинграде народу намного меньше, чем в Москве. Но если честно, я и сам от суетни устал. Хочется умиротворения, душевной чистоты. Окошка с видом на сосны. Или море. Знаете, как это, просыпаться и засыпать под шум прибоя. По песку босиком ходить. Дышать морским воздухом, - тайные мечты захмелевшего Товарского проступали наружу. - Ловить рыбу.
   - Здорово, - сказала Света увлеченно. - А давайте за это выпьем!
   Официант умудрился незаметно бокалы обновить. Товарский согласился с готовностью:
   - Давайте. За шум прибоя или за рыбу?
   - Красиво, - протянула Света мечтательно. - Да, за шум прибоя!
   Вторая порция спиртного полетела вдогонку первой.
   - Точно самогонка, - у Светы даже слезы проступили. Она запила соком и предупредила строго: - Вы только не подумайте, что я алкоголичка.
   - Что вы. Я так не думаю, - заверил Товарский и поглотил ложку икры.
   - Просто у меня отдыхать не получается. Я всю неделю работаю, а по субботам учиться здесь в соседний город езжу. В воскресенье мы с мамой продукты покупаем, готовим, уборкой занимаемся, стираем. Одной ей сложно. Папа у нас все время работает. Домой приходит только спать. Подружки замуж вышли, нарожали, знаете свои проблемы. Вот и выходит, что новый год и день рождения. Да и то, справляем дома, пойти в этом Тутовске некуда. Здесь страшно дорого, в "Рогале" заводские алкаши, а на школьной дискотеке малолетки дурные. Весь выбор.
   - Тогда бросайте все и поехали на море. У меня есть планы небольшой домик в районе Сочи прикупить, только подальше от центра, - после двух порций коньяка, Товарский гулял на широкую ногу. - Как на это смотрите?
   - Поехали, - сказала Света бойко. - Я так на море хочу. Лет сто там не была.
   - Выпьем тогда за это! - Товарский решительно поднял бокал.
   - Ой, нет. У меня все кружится уже. Тем более, вон смотрите, десерт несут.
   Официант поставил перед Светой конструкцию замысловатого лакомства, хитро украшенного кусочками фруктов.
   - Тогда, выпью я! - сказал Товарский и выпил.
   После третьего коньяка икра пошла хуже. Но, поклявшись пока не доесть, не уйти, Товарский не сдавался.
   - Извините, немножко, - произнес мужской голос с акцентом.
   Товарский голову повернул. Кавказец, распластав ладонь с увесистым перстнем по груди, сказал:
   - Я тот, который Иксо вам подариль.
   Товарский посмотрел в сторону столика сибиряков. За столиком с нетронутой едой, сидел один сибиряк. Он привычно Товарскому кивнул.
   - Это мой родственник Ваге. А я Левон. Карапетян, - кавказец поклонился.
   Товарский приложил к груди ложку с икрой и сказал:
   - Сергей Николаевич.
   Кушая десерт, Света представилась с безразличием:
   - Света.
   Товарский наконец-то услышал имя секретарши и с гостеприимной улыбкой предложил кавказцу присесть.
   - Пожалуйста.
   Официант поставил третий стул. Кавказец согласился с проворством лиса:
   - Любезное, вам Сергей Николаевич, спасибо.
   Кружа под облаками, Товарский спросил туманно:
   - Так это вы из Сибири?
   - Я? Наверное, не знаю. У меня салоны пока только в Питере и Москве, но если надо, быль бы, - Левон широко улыбался, демонстрируя оба ряда золотых зубов. - Вы только скажите, договоримся по любому.
   Коньяк шумел в голове Товарского и мешал понять, к чему это клонит золотозубый сибиряк Левон. Да это далеко не важно. Про себя он повторял самое прекрасное имя: "Света".
  

Глава 78

  
   - Я очень люблю книжки! - с жаром заверил кавказец. - В детстве мама читаль. В школе учительница читаль. Сейчас мало, но тоже сам читаль. Если скажите, то Ваге можно не надо. А я очень люблю читаль.
   - Да? Это хорошо, - согласился Товарский. - Книги очень хорошо. Я тоже раньше много читал, фантастику там, что еще. Юмор. Двенадцать стульев. Золотого... этого... как там? Ну, в общем, не важно, всякие, а сейчас не читаю. Бросил. Знаете, возраст, зрение, глаза от этих компьютеры устают так что..., - изрядно захмелев, Товарскому захотелось излить душу. - Понимаете?
   - Я понималь. Я все понималь. Вы только не подумай Сергей Николаевич, что Левон бесплатный. Левон все понималь, - он покосился на Свету и перешел на шепот. - Я подготовиль маленький мерседес, вам Сергей Николаевич. Хороший, новый. Там, во дворике. И с водитель. Он не говориль, не читаль, не писаль не умеет, как вы любите. Для Левона это пустяки. Левон зналь еще очень много хорошего бизнеса можно. Не только машины, много разный бизнес.
   - Да эти бизнесы, много их, - согласился Товарский. - Покупают, продают чего-то. Офисы понаставили кругом, не поймешь ничего. В адресах запутаться проще простого. Строения, корпуса, А, Б, Г, Ю, пристройки какие-то. Табличек на домах нет. Прохожие не знают ни черта. Они еще переезжают без конца. Охранников набирают вообще непонятно откуда, из деревень каких-то. А строят из себя, - он с досадой махнул рукой.
   - Нет, нет. Карапетян очень знатная семья. Вы бы зналь. Много старый квартир в Ереване, много в Москве. Ресторан в Ереване, тоже хороший, много лет. Я много зналь больших людей. Они меня зналь тоже. Потому что Левон не жадный. Он всегда делиться. Скажите и я все сделаль. Скажите и я счет оплатиль, - кавказец полез в карман и вытащил пухлый бумажник.
   - Стоп! - возмутился Товарский с пафосом. - Уберите немедленно!
   - Мне только, пожалуйста, Сергей Николаевич, - кавказец выложил на стол пачку денежных знаков.
   - Официант! - закричал Товарский. - Оплачиваю счет я! Я настаиваю! Держите!
   Товарский вырвал из паспорта кредитку и сунул официанту.
  

Глава 79

  
   - Ну что там, пообедал? - директор ресторана торопливо завязывал перед зеркалом красную бабочку. - Все съел?
   - Все. Икру доедает, - спокойно сказал человек с бульдожьим лицом, безотрывно смотрящий в монитор. В рацию скомандовал: - Бокал освежи.
   - Ага, хорошо, значит понравилось, - сказал директор довольным голосом. - А этот Карапетян сидит с ним долго?
   - Минут десять.
   - Много чего-то.
   - Прогнать?
   - Не надо. Я сам, - сказал директор придирчиво оглядывал пиджак на предмет неуставных соринок. - Как там правильно, Товарский...
   - Сергей Николаевич.
   - Сергей Николаевич. Не забыть бы. Сергей Николаевич. Ладно, а где мэр?
   - Подъезжает. В пяти минутах.
   Дверь на кухню резко открылась. Официант просунулся.
   - Господин Винегретов, у него карточка пустая, что делать?
   Оправляя пиджак, директор зеркалу нахмурился:
   - У кого?
   Официант кивнул в сторону монитора.
   - У него.
   - Что значит пустая? - возмутился Винегретов. - Ты ему счет, что ли принес?
   - Он сам велел и дал карточку, а там ничего нет.
   Винегретов, насупив гладкое личико, визгливо вскипел:
   - Ты соображаешь?! Понимаешь кто это?! - и карточку выхватил. - Дай сюда! Бездарности. Все делать приходиться самому.
  

Глава 80

  
   - Светочка! - весело капризничал Товарский, стараясь при каждом удобном случае, обращаться к девушке по имени. - Вы-то ему скажите, что я протестую!
   Но Света делала вид, что присутствие кавказца не замечает и лакомилась десертом отстраненно.
   - Я требую, - раскрепощено улыбаясь, Товарский азартно размахивал паспортом, подобно туго набитому портмоне, - чтобы вы сказали, сколько я должен за коньяк!
   - Не обижайте Левона, Сергей Николаевич. Как вы можете должен? Я так люблю читаль, что готов вам ящик этот коньяк дать каждый день, только бы вы почиталь.
   В кабинет бодро ворвался Винегретов, со ступенек радостно выкрикивая:
   - Господа, господа! Прошу прощения, что вмешиваюсь! - мимолетом наклонился к уху кавказца и сквозь зубы прошипел: - Господин Карапетян, вас родственник заждался давно.
   Кавказец суетливо встал:
   - Да, да, спасибо, я побежаль. Сергей Николаевич, так я придти к вам почиталь?
   Товарский согласился свободно:
   - Конечно, без проблем. Приходите, вместе почитаем, когда будет угодно.
   - Спасибо большой, Левон никогда ничего не забыль. До свиданья, до свиданья.
   Не давая кавказцу прощание затянуть, ресторатор переключил все внимание на себя.
   - Приветствую! Приветствую вас многоуважаемый Сергей Николаевич! Вот ваша карточка. Светлана Евгеньевна, мое почтение! Как директор этого скромного заведения хочу поинтересоваться, вы нашим поваром довольны? - заискивая, Винегретов терзал лицо улыбкой, отсвечивая выбеленный жемчуг зубов.
   Товарский укротил отрыжку и признался честно:
   - Вы знаете, нет слов, безумно вкусно. Ваш борщ так бы ел и ел. И котлета, нет слов и все тут. Светочка, а вам десерт как?
   - Вкусно, - сказала Света без особых эмоций.
   - О как приятно это слышать от дорогих гостей. Я весь, наверное, сейчас в краске. Поверьте, мы старались. И мой повар, скажу вам по секрету, настоящий волшебник. Доминику нет равных во всей Европе. Да что там Европа. Я ценю его больше, своей горячо любимой супруги, честное слово. Только обещайте, что не проговоритесь этому проказнику. А то он зазнается так, что попросит прибавку к своей и без того не маленькой зарплате, - Винегретов непринужденно засмеялся.
   Товарский уверил:
   - Не проговоримся, обещаю вам. Светочка, да?
   Света натянуто улыбнулась. Винегретов эмоционально всплеснул руками:
   - Мон дьё, Сергей Николаевич! Как это мило, вы душка! Господин Выродов оказался прав на сто процентов. Я готов просто весь, без остатка, отдаться на ваше круглосуточное кормление. Вот сию минуту выпущу распоряжение о передислокации в вашу резиденцию всего персонала.
   От загадочной фразы Товарский насторожился. Спросил недоверчиво:
   - Подождите, зачем?
   Винегретов замер на мгновение, но затем разразился хохотом.
   - А вы умеете пошутить. Я даже поверил. О-о, смотрите-ка, вот и наш уважаемый мэр! Очень рады, проходите!
   По ступенькам поднимался округлый, как матрешка, розовощекий мужчина с голубиным зобом и тонкими усиками. Он стеснительно улыбался и прятал глаза.
   Подойдя к столу, мэр скромно представился:
   - Лёгенький.
   Невольно трезвея, Товарский сказал:
   - Товарский.
   Винегретов заегозил подставляя Легенькому стул. Предупредил игриво:
   - Будьте аккуратны, господин мэр, у Сергея Николаевича, прекрасное чувство юмора, - подмигнул Товарскому. - Всё-всё, я побежал. Не буду мешать.
   Мэр застенчиво к столику придвинулся, помолчал и поинтересовался нежно:
   - Светочка, как папа себя чувствует?
   Света бросила сухо:
   - Точно не знаю, мы редко видимся.
   Официант выставил перед мэром кружку зеленого чая и блюдце с малиновым вареньем.
   Легенький ложечку в варенье макнул и согласился:
   - Да-да, Светочка, вы правы, он действительно много работает, - и неожиданно к Товарскому обратился: - Сережа, можно я вас буду называть Сережей?
   - Сережей? - Товарский старался в происходящее не вдумываться. Согласился: - Почему бы нет, пожалуйста.
   - Спасибо, Сережа. Светин папа, кстати, вы еще не познакомились?
   Товарский пожал плечами.
   - Еще нет.
   - Это прекрасный человек. Он... он всегда вникает, - сказал Легенький чутко. - Тем более в последние годы. Вы только не подумайте, что я ищу оправданья. Но нам всем было сложно, работать и жить в этой неясности. А эти досадные перебои финансирования. Что ни в коей мере не отразилось на содержании необходимых объектов, остальные расходы пришлось урезать. Но мы все как один, в этот период... В этот не простой период..., - у мэра навернулись слезы, губы задрожали. - Конечно, окончательные выводы сделать только предстоит...
   Пытаясь взять себя в руки, мэр вытер трясущимся платком потекшую тушь.
   - Простите меня Сережа, - Легенький высморкался. - За эти эмоции. Но я счел нужным сказать вам это лично, первым. Вы не против?
   - Да нет, - единственное, что смог ответить Товарский на проникновенный взгляд мэра.
   С трепетом вздохнув, Легенький трогательно положил мягкую ладошку на запястье Товарского, сказал пылко:
   - Как замечательно, что всё наконец-то налаживается, - и выразительно встал. - Спасибо, Сережа, за это вам.
   Товарскому на мгновение показалось, что сейчас поцелуют, но тревога оказалась ложной. Легенький с неуправляемой сущностью совладал и ограничился устным прощанием:
   - Я принепременно буду!
   - До свидания, - с запозданием сказал Товарский убегающей проплешине мэра.
   Какие-то противоречивые чувства заново всколыхнули эти люди. Даже сквозь коньячную призму посетила тревога за настоящее, которую он спугнул глотком из бокала.
   - Давайте уйдем, - предложила Света. - Пока еще кто-нибудь не пришел.
   - А? - Товарский вздрогнул. - Да. Конечно, Светочка, пойдемте.
   Поднявшись, он съел последнюю ложку икры, спрятал кредитку в паспорт и при помощи официанта одел плащ. Коньяк пошатывал Товарского, пытаясь нарушить траекторию, но не смотря ни на что, спина Светы вывела на улицу.
   Улица встретила прохладой и моросящим дождем.
  

Глава 81

  
   После сытого комфорта ресторанного кресла, Товарский зябко спрятал руки в карманы, всем телом ощутив контраст весеннего вечера. Голова Товарского кружилась, не имея и малейшего представления, куда идти и что делать со Светой дальше. С одной стороны они поели. С другой стороны идет дождик. Девушка, пусть и свидетель, понравилась со всех сторон. Отпускать ее, так и не заручившись поддержкой, не логично. Следовательно, Свету надо куда-то отвести и поговорить.
   Гулять под дождем - мокро и противно. Музеи, скорее всего закрыты, о кинотеатрах в этом городе слышали вряд ли. Мысль, зайти с девушкой в магазин, звучала дико, но другие варианты обозначаться как-то не спешили.
   Товарский поежился. Ситуация патовая. Того и гляди, дорогущий ужин и приподнятое настроение коту под хвост. На утро такое не простить. Поэтому надо что-нибудь... что-нибудь такое... каким-то образом придумать.
   Он почти встретил тень более-менее удачной идеи, когда Света, прячась от холодного ветра, взяла его под руку и слегка прижалась теплым организмом.
   - Поехали ко мне, - предложила девушка, сжимая у горла воротник тонкого плащика.
   Товарский получил тяжелый нокаут. В висках застучало, картинка перед глазами поплыла, но мужчина устоял. Устоял благодаря спиртному и надежде: это предложение попить чаю с вафельками.
   "Да, так и будет. Все просто. Маму дома никто не отменял, поэтому не паниковать. Обычный ритуал: чай, альбом с фотоснимками, забавные истории о счастливом детстве, "До свидания. Приходите к нам еще" и всё такое. Мама же дома".
   Товарский успокоился и в разговор включился:
   - Конечно, Светочка. А вы живете далеко?
   - Да не очень. Но мы промокнем, наверное. Если только на машине.
   - Светочка, конечно, на машине. Вон, смотрите, - Товарский с готовностью кивнул на урчащий перед входом автомобиль, - как раз стоит и нас ждет.
   - Ой, нет, - сказала настороженно. - Какая-то иномарка. Это наверно дорого.
   - Светочка, что вы. Какие пустяки. Стойте тут, я сейчас, - Товарский виртуозно по ступенькам побежал.
   Портье сопроводил Товарского под зонтом до солидной тушки черного мерседеса. Повиснув на крыше, Товарский водителю в приоткрытое окно сообщил:
   - Командир, не подбросишь нас? Здесь, рядом. Я заплачу.
   Шофер встретился глазами с портье и кивнул. Товарский зазывно махнул Свете и, отогнав портье, самолично заднюю дверь открыл. Плюхнувшись на диван рядом с девушкой и крикнув:
   - Гони! - он и сам не заметил, как стал целоваться... со Светой!
  

Глава 82

  
   Выродов повязал вокруг шеи накрахмаленную салфетку, уверенно расправил ее киль по груди и расторопно закатал рукава халата.
   Беспределов, почесав через бинты нос, спросил заносчиво:
   - Чего ты начал-то? А этого ждать не будем?
   Ловко обжав палочками мясцо утки, Выродов удивился:
   - Ждать, зачем?
   Беспределов, переминаясь возле длинного стола, оглянулся на дворцовую столовку и, показав на стены с полотнами великих мастеров, воскликнул с упреком:
   - Как это? Так вроде, это самое. Он!
   Макая утку в сливовый соус, Выродов поднял бровь.
   - Кто тебе сказал?
   - Ну, так все. Вроде. Они.
   Бодро жуя птицу, Выродов отмахнулся:
   - Дураки они, все.
   - Почему?
   - Не он это.
   - С чего ты взял?
   - Сам увидишь, не он.
   Беспределов спросил с сомнением:
   - А кто тогда он?
   Выродов сделал глоток горячего бульона, поделился догадкой.
   - Есть мнение, что приманка.
   - Приманка?
   - В лучшем случае курьер.
   - А пророчество?
   - Именно, что пророчество, трупа-то нет.
   - И что делать?
   - Что делал, то и делай.
   - Легко тебе говорить. Ты бумагу мараешь, - сказал Беспределов обидчиво. - А мне, знаешь ли...
   Тайваньский слуга выложил на стол для пожарного европейские приборы. Выродов кивнул снисходительно:
   - Ладно, не мельтеши. Хуже этого будет вряд ли, так? А мы пока посмотрим, как эта песня пойдет. Возможно, всё обойдется. Здесь и без тебя есть, кого наказать. Первым не вылезай, делай свою работу, с тебя лишнего не спросят. Понял? Тогда садись.
   Беспределов настороженно за столом расположился. С подозрением понюхал плошку с утиным супом, поморщился и предложил с опаской:
   - Слышь, эта. Купи ручку.
   - Какую ручку?
   - Хорошую. Паркер...
  

Глава 83

  
   Светины волосы пахли нежностью. Ее стройное, слегка пощупанное тело, оказалось сказочно приятным. Не верилось ни в одну пережитую на заднем диване минуту. Столь невероятно. Откуда-то из сладких юношеских грез. Из нереализованных фантазий. Товарский находился под наркотиком этой красивой женщины, готовый тотчас выполнить любой приказ.
   - Идем ко мне, - оторвав от себя Товарского, простонала Света.
   - А твоя мама? - тяжело продышал Товарский.
   - Учения начались и ее в штаб вызвали.
   Товарский спросил в отчаянии:
   - А папа?
   - На работе, придет не скоро.
   Товарский лихорадочно вывихнул ручку двери. Выбравшись из мерседеса, они пробежали внутренний дворик и спрятались от дождя под навесом перед входной дверью в двухэтажный коттедж из красного кирпича. Света сноровисто нашла в сумочке ключи и провернула нижний замок на один оборот.
   - Странно, - она приоткрыла дверь и прислушалась. - Подожди меня.
   Оставив Товарского на пороге, она тихонько юркнула в дом и дверь за собой прикрыла. Товарский мял кисти тревожно, с одинаковой силой, желая попасть внутрь и одновременно убежать.
   Света вернулась грустная, вздохнула с печалью:
   - Папа дома.
   - Папа? - спросил Товарский с болью.
   - Первый раз так рано.
   Товарский опустил голову и что-то пробурчал.
   - Приходи завтра, - сказала Света. - Придешь?
   Сделав вид, что огорчен чудовищно, Товарский кивнул. Света, скрыв улыбку, прикусила нижнюю губу и за дверью исчезла.
   Товарский выдохнул и с облегчением и от удовольствия. Получить дозу счастья на заднем сиденье уже великая удача. А для более тесного контакта сегодня он все равно не готов ни морально, ни физически. Да и нельзя так сразу, после стольких лет от женщины вдали. Надо полной грудью предвкусить. Как следует истомиться. Постираться.
   Не обращая внимания на дождь и пересекая садик, оформленный в японском стиле, Товарский расслабленно размышлял: "Да, обед сделал свое. Хороший ресторан и женщина твоя. Удивительно, как этот рецепт и вправду, так гарантированно действует? Падки они на дорогое и сладкое. Какой-нибудь женский отдел мозга отвечает за рестораны и десерты. Как удается его ублажить, так она и сдается на милость подкормившего. Знать бы эту формулу раньше".
   Товарский вышел из калитки, уперся в мерседес и с ужасом вспомнил, что с водителем не рассчитался. Благо, отсутствовал не долго. Можно сделать вид: так и задумалось. А можно вообще набраться наглости и попросить подбросить до дворца. К чему мокнуть в сумерках?
   С помощью коньяка, что не успел выветриться, Товарский открыл переднюю дверь и сел.
   - Подбросьте на площадь. Как проехать знаете?
   Молчаливый водитель кивнул, и автомобиль плавно по мокрому асфальту побежал. Дворники усердно елозили по стеклу, борясь с каплями дождя. Фары выхватывали из темноты большие и маленькие лужи, стены зданий, деревья. На встречу проехала колонна военных грузовиков. Но это происходило где-то в другом мире. В машине уютно и тепло. Глаза сомкнуться так и норовят. Товарский им препятствовать не стал. Небольшой сон еще никому не вредил.
   Тело блаженно обмякло.
  

Глава 84

  
   Мягко ступая по желтому, шуршащему ковру и вминая в почву, словно в пластилин крупные желуди, Товарский бродил со Светой по осеннему парку. Света держала мохнатый букет клиновых листьев и улыбалась, иногда закрываясь от смеха ладонью. Товарский тоже улыбался. Ему нравился ее смех. Сложив за спиной руки, он шел рядом и говорил всякую глупость, чтобы только услышать, как она смеется. Или просто понимал: они очень счастливы и никому не под силу разлучить их любящие сердца.
   Когда Света отвлеклась на черную белку, что спрыгнула на землю, Товарский незаметно для девушки, спрятался за деревом. От ствола шел теплый пар, он прижался щекой к мокрой и шершавой коре. Затаился и прислушался, предвкушая как страх разлуки непременно смениться радостью встречи. Но Света не звала. Она продолжала смеяться. Дерево тревожно зашелестело остатками шевелюры и Товарский из-за укрытия выглянул. Слышен смех, но Светы не видно, лишь бурые бревна с кривыми ветками бездушно торчат из янтарной земли.
   Товарский сквозь листопад побежал. Давясь воздухом, насыщенным едким привкусом горящей листвы, он спешил на помощь. Бег оборвал жилистый корень дуба. Товарский упал и, не имея сил подняться, увидел, как сержант Захар Козлов грубо взял руку Светы. Она попыталась вырваться и Козлова это развеселило. Он Свету с силой прижал. Она вскрикнула и выронила листья.
   Раздался голос:
   - Ну же, Сергей Николаевич! Пора!
   Нащупав рукоять отвертки, Товарский, перед прыжком, зажмурился.
  

Глава 85

  
   Товарский проснулся от стука. В окошко, пригнувшись, заглядывал почтальон. Не пытаясь говорить, он призывно заплел пальцем в воздухе спираль. Водитель стекло Товарского опустил.
   Почтальон просунул в окно квитанцию и ручку, со словами:
   - Вам посылка, распишитесь.
   Товарский просьбу выполнил. Почтальон, прощаясь, кивнул на вход во дворец. Крупный ящик, обмотанный лентой "почта России", загадочно освещался окнами здания.
   "Еще один, - с неудовольствием подумал Товарский. - Вот уроды".
   Порывшись по карманам, Товарский собрал всю наличность и протянул водителю, с вопросом скорее риторическим:
   - Достаточно?
   Водитель, боязливо осмотрелся и мятые десятки принял, но как-то недоверчиво.
   "Что, мало? - мысленно спросил Товарский и добавил мстительно: - Ну и хрен с тобой". Затем плюнул в него, тоже мысленно, и вышел из машины, сильно хлопнув дверью. Назло.
   "Мало ему, - поднимаясь по ступенькам крыльца, какая-то пьяная злоба разговаривала в Товарском. - Зажрался урод".
   Названивая в дверь, Товарский задумчиво грыз ногти и с подозрением косился на ящик. От мыслей о непонятных посылках и скором общении с Козловым, внутри что-то начинало закипать.
   "Посылки, посылки... что они всё шлют-то? Уроды, козлы..., - Товарский подергал ручку. - И Козлов козел. Открыл или нет? Эта тупица. Этот баран. Скотина эта безголовая. Ведь не открыл, собака. Открой тогда дверь!" Товарский ожесточенно пнул резное полотно.
   Задвижка щелкнула и Козлов сразу отпрянул. Товарский вошел решительно. Козлов, пряча глаза, отступил в зал еще дальше.
   - Ну? - спросил Товарский надменно. - Открыл?
   Не поднимая глаз, Козлов кивнул. Товарский продолжил холодно:
   - И где?
   Козлов со страхом и вопрошающе сморщился. Товарский прорычал сердито:
   - Посылка где, маленькая?!
   Козлов, обогнув Товарского, схватил с подоконника коробку и протянул на прямых руках. Товарский посылку вырвал и словно нехотя посмотрел. Среди древесной стружки лежал механизм. Товарский устройство вытащил. Налипшая стружка на грязных металлических стенках, не помешала опознать автомобильный карбюратор. Не первой свежести, словно только с машины, он даже сильно пах бензином. Для обнаружения письма или записки, он коробку перевернул. К старому карбюратору прилагалась только стружка.
   - Это что такое? - спросил Товарский задето. - Это как называется? - и вопрос подкрепила коробка, запущенная в Козлова.
   Милиционер проявил чудеса реакции и от квадратной опасности увернулся. Товарский ловкость противника оценил и с запуском железного аргумента не спешил. Демонстративно подбрасывая карбюратор в руке, Товарский приказал:
   - Ящик с улицы неси.
   Козлов метнулся на крыльцо и с удивительной легкостью принес к ногам.
   Товарский распорядился сухо:
   - Открывай.
   Козлов резко двигая штык-ножом расковырял фанерную крышку. С ежиком торчащих гвоздей, она отпрыгнула, оголив верхние слои стружки, что устилали жгуты разноцветных проводов. Товарский карбюратор в ящик бросил и в стружке порылся. Нашел носки, старые газеты, автомобильные подголовники, утюг, аптечку и пустую пластиковую пятилитровую канистру. Абсурдный набор. Доставка ящика из Москвы стоила больше содержимого. Для чего кому-то заниматься этой бессмыслицей Товарский никак не решался понять.
   Отвлек строгий голос Выродова.
   - Господин Товарский! Где вы там бродите?
   Товарский повернулся. С повязанной вокруг шеи салфеткой, Выродов выступал из широких дверей полярного конца зала.
   - Прошу в столовую, - сказал он сытым голосом и пригрозил наставительно: - Ужин пропустите, будете виноваты сами.
   - Иду я, иду, - несколько раздраженно сказал Товарский и отряхнул от стружки плащ.
   Встретившись глазами с Козловым, Товарскому по обыкновению захотелось сержанта ударить, но отчего-то сдержался. Ограничился распоряжением:
   - Приберешь здесь.
  

Глава 86

  
   Выродов, не дожидаясь Товарского, скрылся в дверях, за которыми ели. В пафосной зале, под расписным потолком, по длинным сторонам богатого стола, напротив друг друга, ели двое. Сам прокурор и начальник пожарной части. Жующий Беспределов встретил Товарского косым взглядом. Выродов, ловко ухватывая мясо палочками, вольным жестом, предложил сесть во главе стола. Пока слуга выставлял блюдо с аккуратно нарезанными ломтиками мяса, Товарский одел спинку кресла плащом и шляпой.
   - Угощайтесь скорее, не упускайте птицу, - деловито жующий Выродов, палочками нащипал из созвездия плошек растительного гарнира и предложил: - Подарите эти мгновения.
   Дарить мгновения Товарский желанием не горел. Плотно утрамбованный желудок, принимать пополнение даже в мыслях противился. Но обидеть прокурора? Товарский с палочками колупаться не стал и наколол кусочек мяса вилкой. С напряжением на лице пожевал. Через силу проглотил. Проглотил плохо. С намеком на обратный эффект. Быстро прикрыл рот салфеткой.
   Беспределов реакцию Товарского подметил и, откинув приборы на стол, возмутился:
   - Выродов, ваша курица суховата!
   Выродов жевать прекратил, сказал сдержанно:
   - Это утка.
   - Да хоть ворона, - высказал Беспределов недовольно. - От названия она более мягкой не станет.
   - И все же это утка, - произнес Выродов нравоучительным тоном. - И утка, хочу вам сказать, удалась. А человек не способный отличить утку от курицы, вообще не заслуживает никакого внимания.
   - Как вы там между собой их различаете, не знаю. Не мои проблемы, - сказал Беспределов мерзким голосом. - А вот лучшее что можно попробовать - это куры-гриль на улице Марата. Это факт. И пиво там, чтоб вы знали, - он сделал из кружки глоток и сквозь бинты скривился. - Не в пример этой кислятины китайской.
   - Вот про пиво, да, согласен. На любителя. Я, кстати, хотел предложить под утку водки. Не при пожарном будет сказано, китайской. Как вам такой вариант, господин Товарский?
   Товарский с облегчением успел отделаться глубокой отрыжкой и хотел от водки отказаться, но коньяк отпускал тяжеловато и в качестве лечебной дозы согласился. Появление белого напитка пожарного также обнадежило. Налитое в стограммовые рюмки выпили дружно, не чокаясь.
   Закусывая луком, Беспределов просипел:
   - Микстура какая-то.
   Выродов удивился:
   - Надо же. А вы стали капризный! - и спросил с цианистым медом в голосе: - Убрать рюмку приказать?
   Беспределов вскинул волчий взгляд, чем прокурора только рассмешил.
   - Шучу я, шучу. Что вы, в самом деле, как маленький. Не обижайтесь. Шучу.
   - Как-то уж больно смешно шутите, господин Выродов. Прям душа компании, - Беспределов сам налил себе водки и резко выпил. - Смеялся бы и смеялся, как вы тут шутите.
   Выродов покачал головой.
   - Да, господин Товарский, ничего не поделаешь. Иосиф Гебельсович сегодня не в духе. Целый вечер ворчит и ворчит. Ну да ладно. Не будем отвлекаться. Мне как раз сообщают, что к вам, господин Товарский, посетитель в дверь просится. Скандалит. Будьте добры, в ситуации разберитесь.
   Вяло жующий утку Товарский непонимающе посмотрел сначала на прокурора, затем на все двери, которые смог увидеть. Просящегося, скандалящего, равно как и что-то сообщающего не заметил. Вернул вопросительный взгляд Выродову. Выродов, проникая глазами сквозь стены, отправил думы Товарского в сторону входной двери. Похоже, просились там. И Товарский встал - пошел разбираться. Через всю прихожую. Вплоть до спины Козлова, за которой действительно о чем-то спорили.
   - Ты враньем своим, не лги! - кричал голос. - Я тебя на чистую воду мигом выведу!
   Сержант в ответ уныло пробубнил что-то про: "Посторонним не положено". Голос закричал обиженно:
   - Это кто тут посторонний? Это я что ли посторонний?! Это кому я посторонний?! Или может быть вон они посторонние?! А может это ты тут посторонний?!
   Козлов предлагал успокоиться и склонял посетителя придти завтра, а лучше вообще не приходить.
   - Любочка! - хватаясь за сердце, воскликнул посетитель. - Немедленно телеграфируй Сергею Николаевичу. И пусть этот прекрасный, мудрый, талантливый человек лично скажет, что Виталик посторонний и чтобы мы уходили. Клянусь, я сделаю так, как он мне. И скажет тоже.
   Вместо фразы: "Что здесь происходит?", Товарский ограничился пинком Козлова под зад. Милиционер подпрыгнул и на всякий случай, закрылся руками.
   Продавец, отпихивая Козлова в сторону, воскликнул:
   - Наконец-то, Сергей Николаевич! Мы такого натерпелись. Ждали, ждали. Любочка думала: не придете. Все глаза проплакала, - продавец протянул Товарскому полиэтиленовый пакет. - Вот документы на дом. Держите крепче. Так плакала, так плакала. До крови. А ей нервничать нельзя. Вы же знаете.
   За продавцом вошли беззаботная Любочка с фингалом под левым глазом и насупленный Виталик.
   - Ребятки, проходите скорее, здесь сухо. А стемнело как! - продавец, недоверчиво глядя на Козлова, взял под руку Товарского и повел в столовую. - Дождик в нас. А мы ждем, ждем. Хорошо у вас в окошках свет. Ну, думаю: была, не была - оставили Виталика у палаты, вдруг вы придете туда и сами к вам. А он, кроха увязался. Мы назад его гоним, гоним, а он так глазючками смотрит, собачкой. Жалкий такой. До слез. Пришлось малютку взять. Он же такой ласковый. Посмотрите на него.
   Товарский посмотрел на Виталика. Продавец спросил с нажимом:
   - Видите какой ласковый, видите?
   - Вижу, - кивнул Товарский.
   - И это он еще не такой сейчас ласковый, - с грустным вздохом сказал продавец и посетовал: - Он во вторник был лучше. Более ласковым. У него что-то ласковость эта как-то снижается к четвергу. Совсем не ласковым становится. Вообще сегодня весь какой-то не ласковый, наверное что мокренький, - продавец остановился у дверей в столовую и поежился. - Нам бы обсохнуть, - принюхался резко. - А вы что, утку едите, да?
   Товарскому сделалось стыдно чудовищно. Он и думать забыл, что был должен дожидаться продавца у палаты. Вроде как прокурор увез, а потом как-то все закрутилось...
   - Да, утку, - признался Товарский, совесть скребла гвоздем. - Знаете, вы тоже покушайте.
   - Ну что вы, не стоит обеременевать, - протянул продавец. - У вас гости, наверное. А Виталик совсем мокрый. И Любочка.
   - Не спорьте, покушайте, вам надо.
   - Не ловко так. Ну, разве что Виталику маленькое крылышко со стаканчиком воды. И только ради вас.
   Продавец попытался пропустить Товарского вперед, но Товарский оказался настойчивее и в столовую прошел последним.
  

Глава 87

  
   Любочка, зайдя в столовую, кинулась к стулу Беспределова и обняла пожарного вместе со спинкой. Продавец, никого не замечая, сел через стул от пожарного. Нахмуренный Виталик вскарабкался чуть дальше.
   Товарский сблизился с прокурором и возле уха зашептал:
   - Извините, господин Выродов. Можно мы этих людей покормим, а то мокли они целый день, из-за меня. Деньги я заплачу. У меня есть, на карточке.
   Выродов за компанию прошептал:
   - Ну что вы, господин Товарский. Обязательно покормим. И, если не ошибаюсь, это и есть, тот самый продавец дома, со своей..., - долго подбирая подходящее слово, он выговорил: - Так скажем, спутницей?
   - Вы знакомы? - удивился Товарский.
   - О, не так чтобы знакомы. Скорее наслышаны. Поверхностно. Даже, вскользь, я бы сказал.
   - Понятно, все равно спасибо, - благодарственно кивнул Товарский, сел на место и пакет с документами повесился на широком подлокотнике.
   Выродов, движением руки, повелел прислуге обеспечить промокших людей едой.
   Гости к встрече с уткой уже приготовились. Продавец привел в боевую готовность телескопический стакан и теперь усердно протирал носовым платком вынутую из кармана алюминиевую ложку.
   Любочка спинку стула пожарного из объятий выпустила и села рядом. Она не сводила с Беспределова глаз, нежно поглаживая по зеленому рукаву пиджака и, внимательно наблюдая, как он, не отвлекаясь, жует мясо птицы. Товарский наконец-то смог эту Любочку разглядеть. Удивительно, как он путал ее с девочкой. Несмотря на природную миниатюрность, черты лица, состояние кожи под толстым слоем макияжа, шея и руки, выдавали женщину. И даже чем-то симпатичную.
   К счастью, Виталик продолжал оставаться стопроцентным ребенком. Недовольно морща курносый носик, он периодически ерзал. Костюм арбузика мешал удобно устроиться.
   - Едва! - громко сказал продавец и встал.
   Все присутствующие, кроме Товарского, подняли рюмки с водкой. Виталик держал стаканчик с газировкой.
   - Ли, - медленно и четко проговорил продавец. - В этом городе, можно почитать.
   Товарский сообразил: звучит тост, и рюмку поднял.
   - Отнюдь! - воскликнул продавец. - Я сильно проснулся сегодня. И я и Любочка.
   - И Виталик, - Любочка показала на мальчика пальцем.
   - Да, спасибо, и Виталик. Конечно, не даст мне, Сергей Николаевич, соврать. В это утро мы были рядом. Там, у палаты. Вы помните красивый черный шарик, Сергей Николаевич, вы еще спорили тогда, помните? - продавец иронично улыбнулся.
   Товарский отстраненно пошмыгал носом, шарик вспомнил и кивнул.
   - Он лопнул, - с полным трагизмом, сообщил продавец. - Я держал его вот на этих вот ладонях. Как раз, на часах было без четверти. И я поклялся. Я поклялся! Мы, во что бы то ни стало, создадим! Мы создадим с вами читальный кружок, Сергей Николаевич!
   Товарскому еще никогда не приходилось слышать столь запутанный тост, но он выпил, впрочем, как и все остальные. Разве что у Выродова, на последних словах, рюмка дернулась и часть водки пролилась. Закусывая салатом из розовой капустки, Выродов произнес осмысленно:
   - А что, предложение крайне занимательно! Читальный кружок. Господин Товарский интересно послушать ваше мнение.
   Товарский сморкаться в салфетку на секунду прекратил и растеряно двинул бровями. Продавец, громко фыркнув и кривясь, возмутился вопросом:
   - Любочка, это сейчас было что?
   Любочка сосредоточенно ела мясо, изредка подкладывая самые сочные кусочки в тарелку пожарного. На внешние раздражители, не реагировала.
   - Ах, ты думаешь, - продавец раздражался, - что Выродов опять за своё?!
   Выродов вытянул изо рта длинный волос и, вытирая о салфетку пальцы, объяснил с излишней мягкостью:
   - Я не за своё и не за ваше. Я за ничье. Мне любопытно послушать мнение господина Товарского и только.
   - То есть значит вот так вот, да?! - оскорбился продавец. - Ну тогда пусть знают все: сомневается в мои обязанности не входит. Я полюбил Сергея Николаевича сразу. Но если я так мешаю всем, мы уходим. Любочка, Виталик, поднимайтесь! Мы уходим! - продавец жертвенно встал. - Мы уходим жить на улицу!
   Опьяненному Товарскому опять стало совестно. Он запротестовал:
   - Перестаньте. Вы никому не мешаете. Зачем такое говорите? Не нужно никуда уходить. Живите здесь. У нас достаточно места. С полным правом это всё... Любочкино и Виталикова. Тем более, нам с господином Выродовым нужен управляющий. Живите и управляйте как вам угодно.
   После этих слов Любочка проворно залезла на стол, клацая тарелками добежала до Товарского и спрыгнула ему на колени. Маленькие, сильные ручки обняли шею, она крепко прижалась. Растрогавшись, продавец склонился и поцеловал Виталика в макушку. Наполненный до краев телескопический стакан поднялся в небо.
   - Мне хочется выпить, - продавец, плохо сдерживая слезы, своеобразно дирижировал свободной рукой. - И выпью стоя я. Да не в угоду некоторым, которые якобы, а ради того, кто сызнова лишь бы на благо бы!
   На этот раз показалось, что продавец и сам не понял что сказал, но быстро сориентировался:
   - За Сергея Николаевича! Нашего человечища! - и профессионально стакан осушил.
   Тост поддержал Беспределов. Выродов, делая вид, что внимательно изучает длину и цвет извлеченного из еды волоса, не выпил. Виталик баловался с газировкой. А тостуемый Товарский, как пленный немец, подняв руки, напряженно под Любочкой сидел. Таз женщины, совершая возвратно-поступательные движения, настойчиво мял его колени. Усиливаясь в такт дыханию и покусывая ухо, она постанывала.
   Товарский, ошарашено тараща глаза, старался сообразить как это пресечь. Но Любочкин язык тела, лишал возможности противиться. Более того мужской организм, на столь откровенное приставание взялся отвечать, чем положение усугубил - Любочка физический интерес ощутила. Это придало больше страсти, с которой она справиться уже не могла.
   - Извините. Извините, - Козлов опасливо теребил плечо Товарского. - Там срочно.
   Любочка среагировала на Козлова негативно. Пытаясь непрошенного гостя отпугнуть, она как дикая кошка зашипела, не глядя, схватила со стола увесистую вилку и метнула в милиционера. Козлов увернулся и подкрался к Товарскому с другой стороны.
   - Там зовут, - получая тарелкой касательный удар, упрямо сообщал Козлов. - Срочно.
   Очухавшись, Товарский употребил момент и, стряхнув Любочку, вылетел в прихожую. Боковым зрением, заметил, как обезумевшим бультерьером, она бросилась на замешкавшего разлучника. Крики милиционера стихли когда Товарский подошел к входной двери.
   Ожидал почтальон.
  

Глава 88

  
   - Вам посылка, распишитесь, - сказал почтальон, протягивая бланк с ручкой.
   - Опять? Сколько можно? - тяжело дыша, спросил Товарский. - Долго это будет продолжаться?
   Почтальон пожал плечами, сказал с безразличием:
   - За ночь, думаю, управимся.
   Получив автограф, почтальон исчез, явив высокую коробку. От намека на пополнение коллекции бесполезных вещей, захотелось крикнуть в спину что-нибудь нецензурное, но этот гад в темноте уже скрылся и Товарский затащил коробку внутрь. Ударом ноги, повалив на бок, принялся на ней прыгать. Под прессингом, фанерные стенки затрещали. Не жалея ногтей, Товарский боковину отжал и, с хрустом отломив, увидел содержимое.
   На этот раз, аноним выслал из Москвы, укутанный древесной стружкой, зеленый прямоугольник металла. Других подарков не обнаружилось. Товарский, разражено стряхивая стружку, распрямился. Делалось неприятным осознание, что существует некто, строящий на Товарского собственные планы. Как иначе объяснить трату на посылки денег?
   "Может, он хочет приучить получать безобидную ерунду, а затем пришлет бомбу, - возвращаясь в столовую, накручивался Товарский. - Или порошок сибирской язвы!"
   Захотелось чувство тревоги экстренно растворить. К счастью, в столовой очередная бутылка откупорена. И, видимо, отгремел тост продавца. Покачиваясь, он заносчиво грыз качан белой капусты, заканчивая длинную фразу:
   - ...вот так оно и пусть висит, как я сказал. Мне.
   Товарский сел и выпил, выгнав тьму дурных мыслей. Крикнул:
   - Козлов! Сам эти посылки принимай, понял!?
   Не услышав ответ, осмотрелся. Козлова не видно. Лишь на полу валялись клочки милицейской формы. И рваная дорожка крови, указывала путь раненой жертвы. Товарский случайно зацепился за Любочкин взгляд и покоробило. Ехидная ее улыбка подтвердила: охота на подранка удалась. Товарский вдумчиво глаза отвел. Отстраненно зачерпнул рукой хитрый, похожий на червяков, салатик из проростков семян и сунул в рот.
   Кружась на подбитом вертолете, вечер катился к финалу.
   Беспределов уже спал в тарелке, а продавец руководил процессом наполнения стакана.
   - Больше наливай. С горкой. Во, молодец! Оставь утку, я не поел. Всё, иди, не мешайся, - отпустил тайваньца и, не твердой рукой, стакан поднял. - Ребятки мои. Вот сидите вы, кушаете, пьете, спите. А враги не дремлют. Враги думают, как набезобразить. Как им ложью клеветнической оболгать. Очернить враньем, кристально честную человечинку. Ангелочка неземного. Да наврать по-лживее. Грязью с ног до головы обгрязнить. Кознями везде накознячить. Так пусть подавятся! - продавец опрокинул стакан в горло. - Так и передайте.
   Продавец занюхал соленой морковкой и властно распрямил указательный палец, чтобы обрушиться на врагов разоблачением, когда внезапно замер. По известным Любочке признакам, она поняла: пора действовать. Роняя стулья, поднырнула плечом под живот продавца и он, переломившись, повис всем телом. Шатаясь под тяжкой ношей, Любочка зигзагообразно направилась к стене, что подпирала узорная лавка на высоких, резных ножках. Аккуратно скинув продавца на пол, Любочка затолкала части его тела под лавку. Схватила стул, сбила со стены картину и закрыла безмятежно спящего продавца, то ли от света, то ли от взора окружающих.
   Игнорируя возню Любочки с сожителем, Выродов обратился к Товарскому по-приятельски, с душой:
   - Слушайте, а мы покупку дома не обмыли. Надо наверстать.
   И тут же наверстали под напутственные слова прокурора и маринованные грибочки. За это время Любочка умудрилась оттащить Беспределова в прихожую и вернуться. Она заняла место пожарного и кокетливо выпила в честь Товарского рюмку.
   Товарский ответными мерами предложил выпить, как полагается, "за присутствующих дам" и выпил. Чем закусывал после, установить не удалось.
   Он помнил, как о чем-то говорил с прокурором и как Любочка, помогая не упасть, вела по коридору. И большое зеркало в ванной, но это совсем смутно.
   В школе начинался урок.
  

Глава 89

  

23 апреля, пятница

  
   Школьная парта, ручка. Товарский, подсматривая на доску, что-то записывал в тетрадь. Витиеватые буквы, масса новых слов. Он читал и на вопросы учителя отвечал. Зубрил наизусть. Опять записывал.
   От напряженных занятий, даже голова разболелась. И тело. Совсем не отдохнул. Будто не спал, а работал.
   Понуждая глаза открыться, Товарский поворочался. Хотелось в туалет, но сил проснуться не находилось никак.
   Из любопытства, поводил по кровати рукой. Вокруг нежный шелк простыней, мягкие подушки. Внезапно рука наткнулась на чью-то попу. Товарский вскочил мгновенно. Лежа спиной, храпела голая Любочка. И о ужас, на самом Товарском из одежды: носок. Он забегал по спальне, судорожно формируя охапку раскиданных предметов гардероба. Закрылся в ванной.
   Таращась на отражение, пытался вспомнить одно. Было что или нет? С головы бинты пропали. В страхе заметил красные полосы на груди. Глубокими царапинами они шли рядками по четыре штуки. Тревожно щипала спина. Поворотившись, Товарский чуть не заплакал. При ближайшем рассмотрении заметил засосы и следы укусов на руках, ногах и в области паха.
   - И губу прокусила! - со слезами, вскрикнул Товарский. - Бред.
   Застегивая рубашку, что лишилась половины пуговиц, Товарский мысленно клял: "Для букета, не хватало разбираться с мужем этого... существа, - он зажмурился, выдавив слезы. - После скорой, травмы меньше. И как перед Светой объяснять эту красоту? Вот дурак!"
   Застегнув живые пуговицы и, вздернув ворот пиджака, Товарский прошмыгнул через спальню в коридор. Никого не встретив, забрался к себе в каморку. Прильнул к дверце ухом. Спустя минут десять из коридора донеслись шаги. Товарский перекрестился и, потягиваясь, словно только проснувшись, вышел. В голубом халате для завтрака, по коридору перемещался прокурор. Товарский еще раз потянулся и для полной убедительности зевнул.
   - Доброе утро, господин Выродов, - кланяясь, поздоровался с поравнявшимся прокурором. - Как спалось?
   Выродов отмахнулся. Судя по лицу, прокурору или не спалось, или утро давалось не по-доброму.
   Они вместе спустились в прихожую, где в глаза бросилось море ящиков. Разноразмерные, они превратили просторный зал в складской комплекс. Козлов, отломившись от коробок, подбежал молодым тушканчиком и доложился:
   - Всю ночь приходили, собаки.
   На Козловской морде, утомленной бессонной ночью, красовались до боли знакомые царапины, а его ухо было неумело заклеено канцелярским скотчем.
   Выродов прохрипел раздраженно:
   - Вы идете, нет?
   Товарский бить Козлова не стал и проследовал в столовую.
  

Глава 90

  
   За столом сидели Виталик и продавец в шапочке. Изнеможенный Беспределов покоился на придвинутой к столу лавке. Сообщить детали встречи с прокурором, Товарский счел первостепенным.
   - Всем, доброе утро, а мы с господином Выродовым встретились возле моей комнаты. Я как раз вышел, и мы встретились. Случайно.
   - Вот и молодцы, - обрадовался продавец. - А мы вас ждем, даже не выпили ни разу.
   Товарскому сделалось легче. Продавец говорил достаточно весело, с хорошим настроением. Возможно, он так и проспал под лавкой. А рассказать концовку вечера, вряд ли кто сможет. Беспределов заснул раньше. Виталик и в самом деле не контактный, плюс он ребенок. Перед прокурором вовремя алиби заручился. Главное теперь Любочке отмолчаться и недоразумение можно забыть. Впрочем, Товарский ничего и не помнил.
   На завтрак подали закуски в ассортименте и что-то наподобие омлета, только острого. Водку налили снова китайскую.
   Поднявшись над лавкой, бинты Беспределова сморщились. Он неразборчиво выругался. Его тонко настроенный организм, выращенный на продуктах перегонки злаковых, чутко среагировал на химический состав китайской жидкости. Мутило всю ночь. Но не выпить бесплатно налитое, шло принципам вразрез.
   - Гребаная бамбуковка, - ладонь пожарного, мужественно обняла стенки теплого стакана. Он выдохнул: - Поехали, - и показал пример.
   Товарскому этот сорт водки также по вкусу не пришелся. Слишком специфичное послевкусие, обволакивало нёбо приторно-чужеродным ароматом горькой травы. Да еще никогда не похмелялся, но решился. Исключительно для улучшения самочувствия, желания расслабиться и притупить восприятие действительности. Через силу в Товарского залезла половина стакана.
   Даже у Выродова, ценителя восточной экзотики, выступили слезы после первой же попавшей в рот капли, но с собой он справиться сумел и допил до конца.
   Коллективное опохмеление никому легко не далось, кроме продавца. Всем на удивление, пил он водку медленно, смакуя каждый глоток. После чего довольно крякнул и с блаженной улыбкой, заел самодельным бутербродом. Громко чавкая спросил:
   - Не знаю и что в этой бамбуковке вы нашли? По мне: натуральная касторка.
   Беспределов усмехнулся и наехидничал злобно:
   - А вы, господин хороший, можно подумать, какую-то другую сейчас пили?
   - Конечно другую. Отечественную, - продавец постучал ложкой по бутылке, торчащей из середины стола. - Я этого Козлова, с утра сгонял. Чего, думаю, дрянью китайской травиться?
   Разбивая посуду, Беспределов бутылку "Пшеничной" схватил и, молниеносно раскрутив, приложился к горлышку.
   Поражаясь мастерству, продавец восхитился:
   - Виртуоз!
   С чпоком, Беспределов от пустой бутылки отвалился.
   - Умеет земля русская богатырей рожать! - возрадовался продавец и, заметив потухший взор Выродова, поспешил успокоить: - Не переживайте. У меня есть еще, - и выудил из-под стола закупоренный сосуд.
   - Тук-тук-тук, не помешал? - в столовую робко зашел Скворцов. - Приятного аппетита.
   За Скворцовым вошла Любочка и, остановившись возле, взялась с любопытством его разглядывать. Продавец воскликнул с надрывной жутью:
   - Скворцов, эта пакость опять за старое?!
   Скворцов сути вопроса не понял, но увидев Любочку, вскрикнул от внезапности:
   - Господи! - держась за сердце, прошептал напугано: - Конечно, нет. То есть, вообще-то не знаю. Извините, но я по другому поводу, - и посмотрел на Товарского.
   Товарский глаза быстро отвел и Скворцов, переведя дух, подошел к столу.
   - Я как раз шел мимо, а почта у нас, сами знаете, пока они доставят, затем кому надо передоставят, - Скворцов замялся. - В общем, повестка у меня на допрос для гражданина Товарского, - и, вынув из папки желтый листок, бережно протянул подследственному. - Вот, приходите сегодня в УВД. Придете?
   Жизнь Товарского, в очередной раз обрушилась. Безвозвратно. Грудь придавила бетонная плита, дыхание остановилось. Онемевшей рукой он повестку принял.
   Скворцов переспросил осторожно:
   - Ну так придете?
   - Во сколько? - заплетаясь языком спросил Товарский.
   - Ну, я не знаю. Позавтракаете и приходите. Или после обеда, как вам удобнее будет.
   - А как вам удобнее?
   - Мне? После завтрака, если можно.
   Помолчав, Товарский заявил обреченно:
   - Хорошо. Я после завтрака приду.
   - Вот и спасибо, будем ждать, - Скворцов, спеша раскланяться, пятился к выходу. - Извините, что потревожил. Всего доброго.
   Выждав паузу, продавец откупорил бутылку "Пшеничной", выплеснул на пол из стакана Товарского китайский суррогат и, наливая привычный, сказал понимающе:
   - Дела. Этому нелюдю посадить, что на забор побрызгать, - продавец налил и прокурору. - Вот бы помочь утрясти. Куда-нибудь посодействовать. А? Господин Выродов.
   Выродов обстоятельно кивнул.
   - Согласен полностью. Пусть я со всеми деталями не ознакомлен, но дело видится откровенно сфабрикованным.
   - Правда? - чуть взбодрился Товарский. - Вы так тоже думаете?
   - Конечно, правда, - продавец налил и себе. - Вот, вы сами задумайтесь, ну зачем, зачем вам, находясь в пьяном угаре, убивать собственного собутыльника? - резко выпил. - Шито белыми нитками!
   - Вот и я говорю, - подхватил Товарский. - Зачем этого Кешу мне убивать? Я, вообще, первый раз в жизни его видел.
   Любочка заплакала и обняла спящего Беспределова. Продавец согласился:
   - Конечно первый, а его столько народу до вас видело, что и не сосчитать. Что теперь, весь город сажать? - с ироничной улыбкой, он развел руками. - Что по мне, пожар давно рассудил. Чего пепел ворошить зазря?
   Выпивший Выродов, стукнул стаканом по столу.
   - А моя позиция принципиальна. Никакого убийства не было. И я это докажу!
   Товарский осчастливленно вздрогнул бровями. Продавец усмехнулся:
   - Ну, было, не было. Рассуждать можно бесконечно. Не было там одного - нас с вами.
   - Как не было? - резво удивился Товарский, активно катая стакан между ладоней. - Я там был!
   Продавец рассмеялся.
   - Это как раз и понятно, сами по себе дома не горят. Только и это доказать еще надо. А вы, человек некурящий и привычки носить спички не имеете. Так что следствию только и приходиться: подтасовывать.
   - Кеша курящий! - озарило мозг Товарского после стакана водки. - До падения, он курил!
   Брови продавца выгнулись торжествующе. Сдвигая гору взглядом, выдохнул ошеломленно:
   - Версия! Считаю ее надо держаться всем, - и разлил по второму кругу. - Накатим, за стокгольмский синдром!
  

Глава 91

  
   Отпирая комнату допросов, Скворцов чудом удержал скользкий пакет с едой. Щуров, обрадованный появлением пищи, вскочил с лавочки.
   - Наконец-то! Что так долго? У меня уже брюхо свело, на хрен! - и затеребил спящего на столе Деда. - Давай, подымайся!
   Кряхтя и приглаживая взъерошенную седину, Дед освободил поверхность стола, на которую тут же шмякнулись жирные газетные кульки.
   - Покурить принес? - жадно разворачивая свертки, Щуров желал получить всё и сразу.
   Скворцов суетливо пачку вскрыл и осторожно вложил сигарету в губы Щурова.
   Затянувшись, с наслаждением, Щуров дым выдохнул и с барской интонацией протянул:
   - Вилку давай!
   - Там не было, - признался Скворцов виновато. - Но вот палочки.
   - Какие еще палочки? - требовательно капризничал Щуров. - Я те, обезьяна что ли? Создавай нормальные условия, начальник!
   Скворцов кивнул.
   - Я тогда в кабинете посмотрю, ладно? - и выставил бутылку водки. - Там должны быть.
   - Ого! - довольный Щуров подмигнул чавкающему салатом Деду. Крикнул в спину: - И стаканы заодно! Холод у вас тут собачий.
   Скворцов быстро вернулся с пластмассовой посудой. Разливая водку в стаканчики, Щуров высказал:
   - Что такая курица жесткая? Старая что ли?
   - Я не знаю, - повинился Скворцов и предложил ласково: - Вы салат кушайте.
   - Кушайте, - передразнил Щуров и, беззвучно чокнувшись с Дедом, выпил. Тут же зажмурился, уткнувшись носом в рукав. Просипел: - Ой, мама, ты чего принес? Она паленая что ли?
   - Настоящая. Это такой сорт, аотай" называется. Он крепкий.
   - Ни хрена себе, крепкий, - моргая сквозь слезы, Щуров приходил в себя. - Отравишь еще, а мне на работу сегодня.
   Скворцов, наклонив голову и грызя ноготь, отошел от стола. Сделал по комнате пару кругов и остановился робко.
   - Вы знаете, тут такое дело, если вам не трудно задержаться у нас, слегка.
   - Ей, начальник! Какое слегка? - спросил Щуров обалдело. - Третий день у вас загораем. Мы так не договаривались совсем!
   Скворцов сказал с нежностью:
   - Я вас очень прошу, одно опознание предмета, может управимся до обеда.
   Нервно дергая лицом, Щуров спросил:
   - Может, до обеда? А если получится что до ужина? И чтобы потом, как вчера, в комендантский час попасть? Скворцов, у тебя совесть есть?
   - Ну, пожалуйста, мужики, - взмолился Скворцов, наливая водку. - Вы поймите, где я сегодня понятых найду? А все должно быть по закону.
   Теряя надежду на освобождение Щуров ожесточился.
   - Это что же за такой закон, по которому мы твои допросы поганые, должны сутками слушать, а? - выпил горькую и, глядя на улицу, сквозь железные прутья обрешетки окна, простонал мечтательно: - Я на завод хочу. Работу работать. Сегодня аванс.
   - Получишь завтра, - вставил Скворцов поспешно.
   - Какое завтра? - с нахальной интонацией огрызнулся Щуров. - Завтра суд, ты забыл?
   - Тогда я вас за распитие в общественном месте привлеку, - пригрозил Скворцов.
   Щуров заключил обреченно:
   - Всё Дед, приплыли. Прощайся с бабкой. Мы отсюда не выберемся. Никогда.
   Дед махнул на Щурова рукой и прохрипел:
   - Говорил тебе, в "Рогаль" валить?
  

Глава 92

  
   Для моральной поддержки, Выродов, переодевшись в мундир, вознамерился проводить Товарского на допрос лично. Продавец, сославшись на "давно назревшую культурную революцию" и прочие безотлагательные дела, остался во дворце. Перед уходом, облачаясь в плащ, Товарский приказал Козлову открыть ближайшую посылку. Крупный ящик берег чумазый автомобильный двигатель. Товарский скупо в ящик плюнул и, мысленно отвесил Козлову пощечину, а заодно приказал открыть остальные посылки.
   Улица порадовала солнцем, ватными барашками облаков и тремя автомобилями. Сверкающий Роллс-ройс, пожарная машина с личным составом и черный мерседес, возивший Товарского.
   Вдохнув утренней свежести полную грудь, Выродов предложил:
   - А ну эти машины, господин Товарский. Возьмем и прокатимся на велорикше.
   Погруженный в себя Товарский вздрогнул:
   - А!? - и согласился: - Давайте.
   Сзади подкатил смуглый морщинистый мужичок на трехколесной велоконструкции. Задний диванчик, несмотря на узость, пассажиров успешно принял. Привставая на педалях, мужчина аппарат сдвинул и, усердно разгоняясь, задребезжал по брусчатке.
   - Я всё с мыслями хочу собраться, - сидя полубоком, Товарский говорил прокурору прямо в ухо. - Совершенно не представляю, что мне на допросе говорить.
   - Перестаньте, ничего сложного, - Выродов щурился от встречного ветра. - Отвечаете на вопросы и все. Вам же скрывать нечего.
   - Мне-то нечего, только дело вон как повернулось. Сумасшедшее стечение обстоятельств, сам не пойму как одно намешалось на другое, - Товарский на прокурорское плечо чихнул и, утирая нос, спросил: - Послушайте, господин Выродов, а вы, правда, считаете, что я Кешу не убивал?
   - Если отвечать как лицо должностное, - сказал прокурор, носовым платком вытирая рукав. - То пока суд вины не признал, вы невиновны.
   - А если между нами, чисто по-человечески?
   - А если чисто по-человечески, мне кажется, вас ошибочно принимают за другого.
   - Думаете? - удивился Товарский.
   Велорикша остановился около лестницы УВД.
   - Почти уверен, - сказал Выродов, ступая на влажную брусчатку. И чуть позже добавил: - Но и я могу ошибаться.
  

Глава 93

  
   Возле низкой амбразуры входа, помимо постового, терлись двое солдат в касках и с автоматами. Увидев прокурорские мощи, постовой скинул семечки в сторону, вытянулся по струнке и отрапортовал:
   - Здравия желаю!
   - Это со мной, - кивнул за спину прокурор.
   Товарский прошел за Выродовым и постовому сообщил:
   - Я на допрос, - и вынимая повестку, уточнил. - Меня.
   Постовой взял под козырек и Товарский, миновав рамку металлодетектора, догнал Выродова. Прошептал удивленно:
   - Он, кажется, не заметил.
   Выродов спросил с подчеркнутым вниманием:
   - Не заметил что?
   - Ну что я выпивши.
   Выродов предпочел промолчать и они начали восхождение к кабинету старшего следователя по особо важным делам.
   Скворцова застали за кипячением электрочайника. Он заговорил с энтузиазмом:
   - Как здорово, что вы сейчас пришли. Проходите, присаживайтесь. У меня чайник поспел, - и засуетился с чашками. - Пока адвоката дождемся, успеем чайку попить. Господин Выродов, вам сахара сколько сыпать?
   Выродов от сахара отказался, Товарский попросил три ложечки.
   - Ой, подождите! Я про сахар, кружки грязные! - воскликнул Скворцов и показал Товарскому кружку. - Вот незадача! Господин Выродов, будьте любезны, помогите мне их до туалета, что в конце коридора, донести. Донести и тщательно помыть. Это отнимет десять-пятнадцать минут вашего времени.
   Выродов согласился и, сказав Товарскому ожидать, кабинет покинул. Оставшись с кабинетом наедине, Товарский сел возле шкафа. Осмотрелся. Еще советская мебель - сторонница минимализма, горы бумаг, печатная машинка, обшарпанная лампа, типичный номенклатурный офис начала восьмидесятых. Когда все было хорошо и стабильно. Распределение, зарплата, отпуск, пенсия. Обычный рай советского инженера. Ты один из миллионов. От тебя не зависит ничего. Сиди, работай или хочешь, читай, вяжи. Или вот так: пей чай. Какие там штрафы и прочие феодальные наказания капстроя? Все трудились в силу желания и возможностей. Золотое время.
   Но среди, навевающей ностальгию, обстановки, Товарский разглядел крупицу настоящего. Невероятно. В чужом кабинете, на чужом столе греет на солнце кожаные бока его драгоценность.
   Товарский трепетно сжал руки на груди. Единственно родная вещь, в этом пустом мире, находится в двух шагах. Захотелось к портфелю подбежать, обнять крепко, почувствовать нежную кожу первой срезки, ее запах. Ощутить холод пряжки от случайного прикосновения. Слегка скривиться под давлением лямки и поспешить на работу, как все эти годы.
   Товарский приподнялся и, оглянувшись на дверь, к портфелю подступил. Он переживал, что в пожаре могло попортить столь дорогую вещь. Внимательно рассмотрев, изменений не заметил. Или заметил? Товарский отошел и прищурился. Между пряжками, синими чернилами, наподобие химического карандаша, режет глаз короткая фраза.
   Товарский прочитал:
   - Запрещенность открытости, или неразрешенность, - подумал и переиначил: - Нет, скорее, невозможность открыть.
   "Работа Скворцова? Улику пометил". Товарский послюнявил палец и надпись потер. Чернила в кожу въелись намертво и поддаться даже не подумали.
   "Возможно, их смывают по окончанию следствия. Специальным составом, - успокоил себя Товарский и вернулся на стул. - Если это единственная неприятность, то переживу. Да и надпись не броская, даже гармоничная чем-то. Словно и была там всегда".
   Товарский наконец-то обретал душевное равновесие. Портфель цел, на его стороне правда и прокурор, в крови алкоголь, мозг можно чуть ослабить. Он положил ногу на ногу, устремил взгляд на проплывающие комья облаков и стал беззаботно подпевать радиоприемнику, что тихо вещал детскую песенку про сидевшего в траве кузнечика.
  

Глава 94

  
   - Простите, это кабинет Скворцова? - спросили из дверей нерешительно.
   Товарский на знакомый голос обернулся, Света дернулась.
   - Ой, это вы, - она испугалась и обрадовалась одновременно. - То есть ты.
   - Света?! Я да, но как здесь вы?! - спросил Товарский и встал. - То есть ты.
   Вместо слов, Света припала щекой к лацкану пиджака. Товарский прогнал секундную робость и позволил рукам обозначиться на стройной талии. Уткнувшись носом в ее распущенные волосы, он нежно мял и поглаживал ее части тела, ободряюще находя встречный отклик женского организма. Светины губы сами нашли губы Товарского и подарили голове приток тепла. Равновесие вдруг нарушилось и, натолкнувшись на стол, тяжелые папки документов с грохотом опрокинулись на пол. Ощутив прочную горизонтальную поверхность, он тонул в блаженстве, забывая обо всем на Свете.
   Ломая дверь, в кабинет, с пистолетом на изготовке, влетел Скворцов и замер напряженно. От резкого вторжения, влюбленные со стола спугнулись. Оценив обстановку, Скворцов стойку ослабил и улыбнулся натянуто:
   - Уже познакомились? - переводя дух и убирая пистолет в кобуру, сказал: - Это всегда хорошо, когда адвокат находит общий с клиентом язык.
   Стыдливо оправляя одежду, Товарский спросил:
   - Что значит адвокат?
   - Ну, как же, Светлана Евгеньевна предоставлена в качестве госзащитника, - огорошил Скворцов. - Вы, конечно, можете отказаться. Воля ваша, - и торопливо из кабинета вышел.
   Товарский по-птичьему дернул головой.
   - Как это? Мой адвокат, ты? Вы?
   - Я знаю, опыта у меня мало, - пряча глаза, оправдывалась Света. - Точнее у меня опыта нет. Это мое первое дело и тебе действительно лучше отказаться. То есть вам. Обвинение серьезное и доверять защиту стажеру... Я пойму.
   - Нет-нет, - сказал Товарский спешно. - Не говорите так. Я в вас верю. И если не вам, то кому другому, мне доверить свою судьбу? - он с трепетом взял ее руку. - Светочка, прошу вас, будьте моим адвокатом.
   Растроганная Света подняла голову, позволив хрустальной слезинке проскользнуть по щеке. Товарскому захотелось милое существо утешить, но Скворцов перебил:
   - Даете отвод? - спросил он сходу. - Разумно. Мощнее найдем.
   - Никого мы находить не будем, - заявил Товарский твердо. - Света мой адвокат.
   - Спасибо, тебе, - тихо сказала Света и обняла Товарского, прижавшись настолько сильно, насколько смогла.
   - А? И правильно, - сказал Скворцов, придерживая для Выродова дверь. - Хороший выбор.
   Выродов, занося кружки, выглядел взволнованно. Скворцов продолжил:
   - А то, некоторые адвокатов меняют и меняют без конца, а толку никакого, - помогая Выродову сесть, он кружки забрал и швырнул их в мусорное ведро. - Вот и ладненько. А раз мы так удачно собрались, пойду за понятыми сбегаю. Вы тоже не стойте, присядьте, куда удобнее.
  

Глава 95

  
   Товарскому сразу стало удобно везде, лишь бы рядом он чувствовал тепло Светы. А Свете просто захотелось сидеть близко-близко, пусть и в кабинете дознавателя. Внешние проблемы отступили, а жесткие стулья, показались даже чем-то забавным.
   Подобно первокурсникам на скамейке в городском парке, они, взявшись за руки и переглядываясь, смешили друг друга, на понятном только им языке. Языке первой в жизни любви. Когда остальное вокруг - это картинки со звуком.
   Пьянющие понятые кое-как заняли посадочные места и, узрев настоящего прокурора, постарались сделать свое присутствие едва заметным. Скворцов что-то говорил, зачитывал. Товарский на пару простых вопросов ответил. Затем Скворцов предложил находящийся в кабинете портфель узнать. Товарский с легкостью портфель узнал и непринужденно рассказал о содержимом. И вновь Скворцов начал что-то цитировать, ходить вокруг да около, нервничать, но под грозным взглядом прокурора сдался и предложил:
   - А давайте откроем его, а?
   Оторвавшись нехотя от Светы, Товарский к портфелю подступил. Машинально потер чернильную надпись между пряжками и открыл. Скворцов привстал и попросил заинтересованно:
   - Извините, а покажите еще раз.
   - Что показать? - спросил Товарский непонимающе.
   - Как вы так открываете.
   - Как, очень просто, - сказал Товарский и объяснил: - На пряжки нажимаю и вот.
   - Сначала потереть надо, да? - выпытывал Скворцов.
   - Да нет, не обязательно, - ответил Товарский. - Просто открываете.
   - Но, я же видел, вы потерли вон по...
   Выродов громоподобно покашлял и скомандовал мощно:
   - Доставайте содержимое!
   - Хорошо, - сказал Товарский спокойно, - это папка с документами на гараж и машину, - он вынул папку и передал через Скворцова прокурору. - Там квитанции, чеки, я стартер менял и аккумулятор, много чего. Подробный атлас Москвы, лоток для бутербродов, газета...
   Выродов быстро и внимательно разглядывал каждый предмет, затем складывал на стол. Товарский перечислял:
   - ...зарядка для телефона, термос, посылка для Решетова..., - после слова "посылка" Выродов с места вспрыгнул и, отпихнув Скворцова, жадно выхватил.
   Немного обескураженный такой прыткостью высокопоставленного служителя закону, Товарский обнажать имущество продолжил.
   - Вот фотоальбом.
   Выродов изучал посылку, Скворцов егозил рядом и на фотоальбом среагировала только Света. Она попросила с девичьим задором:
   - Ой, а дайте посмотреть!
   Товарский с улыбкой протянул объятый бархатом альбом:
   - Держите, - и сел рядом.
   - Тяжелый такой, - отметила Света. - Вы его всегда с собой носите?
   - Ну, в общем-то, да, - признался Товарский смущенно. - Чтобы не потерять. Дома я стараюсь личные вещи не хранить.
   - Ой, а у вас ребенок есть? - удивилась Света.
   - Я разведен, - сообщил Товарский спешно. - А ребенок уже взрослый, служит в армии, здесь ему годика три или меньше.
   - Понятно. А это вы с женой?
   Товарский стушевался. За неделю перед свадьбой они действительно зачем-то сделали это фото. И пусть формально она тогда была еще и не жена, но здесь она такая молодая и красивая... Может даже красивее Светы, а Товарский так не хотел обижать этой мнимой красотой, что правду сказать не решился. Соврал:
   - Нет, это с сестрой. На дне ее рождении. Я не женат тогда был.
   - Красивая, - сказала Света с тихой завистью. - Просто супер. Она вас старше?
   - Наоборот, - пробурчал Товарский. - Но там вообще история сложная.
   - Везет. Я всю жизнь о сестре мечтала... А это выпускной? Такой вы тут смешной. Только, не похоже, что вы счастливы, стоите в стороне.
   - Честно говоря, я и последних одноклассников не знал. Учился заочно, а здесь за аттестатом пришел, ну и щелкнулись вместе.
   - А это вы где? Церковь какая-то иностранная.
   Товарский в альбом заглянул.
   - Это костел. То ли Польша, то ли ГДР, трудно сказать.
   - Вот фотография хорошая. Это ваши родители?
   - Да.
   - Такой у вас папа серьезный. В папахе.
   - Да-да, - сказал Товарский и обратил внимание, что Выродов, как завороженный переворачивает посылку с одной стороны на другую.
   - Слушайте, а кто такой важный вас в пионеры принимает? На Эрика Хоннекера похож.
   - А это и есть Эрик Хоннекер. Мы на дачу к нему ездили.
   - Правда? Ничего себе, а я сказала наугад. А это что за море? Здесь вы первый раз улыбаетесь.
   - Мама думает, что Прибалтика. Но тоже не точно.
   - Ну вот, опять не точно, - сказала Света обиженно.
   - Светочка не ругайтесь. Мы постоянно переезжали, по союзу и вообще.
   - Не ругаться говорите? - возмутилась Света с искоркой. - А что эта девочка-снежинка с зайчиком-попрыгайчиком делает? Обнимаетесь, значит!?
   - В каком-то гарнизоне, я даже немного помню этот новый год.
   - Ну, наконец-то вы втроем, - с облегчением сказала Света.
   - Это меня из роддома забирают, - пояснил Товарский. - Хотя на самом деле я родился в кузове грузовика, несколько километров до больницы не доехали.
   - Оригинально вы начали, - Света перевернула страницу, - а кто этот мужчина с усами?
   - Это дедушка.
   Света поразилась:
   - Слушайте, вы так похожи. Усы вам приделать и китель одеть, не отличить.
   - Ну да, - согласился Товарский ровно. - Правда мы не виделись никогда. Он на войне погиб.
   - Все равно романтично. Получается у вас в роду военные одни?
   - Кроме меня, получается что да.
   - Вот еще классная фотография, такая как у царской семьи. Такие все в мундирах. На крыльце дворца. Тоже ваши родственники?
   - Нет, только прадед один. Он в центре.
   - Обалдеть, - сказала Света с почтением. - Солидный такой, с бородой и в орденах. Он генералом был?
   - Вроде начальником Тайной канцелярии, - сказал Товарский без интереса. - Про него мне после перестройки рассказали, все скрывали. Раньше с такой родословной было сложно.
   - С ума сойти, это он, наверное, царя видел или вообще с ним дружил? - Света осторожно тронула узорчатую кромку карточки. Сказала уважительно: - Здесь, похоже, крутые ребята сфоткались. Сабли у всех.
   - Ничего не знаю. Ни про дедушку, ни про фотографию. Там ни подписи, ничего. Знаю, что в центре прадед, а как там, где и с кем, не знаю.
   - Это же интересно! - возмутилась Света учтиво. - А может, его царь у себя во дворце медалью наградил и фотографироваться со своими друзьями вывел?
   - Может быть, кто знает? - пожал плечами Товарский. - Вряд ли в архивах что-то сохранилось.
   - Зря вы так думаете. Мы в школе летом поисковым отрядам помогали, по одной фамилии родственников находили. А у вас целая фотография одних генералов. Можно всё про всех узнать. Даже в архивы не надо идти, достаточно любой библиотеки. Смотрите, по набору медалей как минимум вычисляем примерный год, а по фасаду здания место снимка и сразу понятно, куда копать дальше.
   - Я как-то над этим не задумывался. Мне кажется это все сложно.
   - У вас-то как раз и не сложно. Даже я понимаю. Фотография четкая, каждую мелочь видно. А крыльцо, какое шикарное, таких дворцов на всю царскую Россию может и было, от силы, штук десять. Вон обезьяны какие необычные.
   Товарский странное слово ухватил. Спросил удивленно:
   - Обезьяны? Какие обезьяны?
   - Вот же, внизу, у лестницы, такие злющие. Особенно эта, с копьем.
   Товарского прошибло холодным потом.
  

Глава 96

  
   Сквозь вертикальную щель, созданную неплотно примыкающими створками шкафа, старший следователь Скворцов внимательно следил за происходящим в кабинете. Он волновался, как никогда ранее. До мелкой дрожи, до онемения пальцев, сжимающих шершавые щечки рукояти пистолета. Возможно, считанные минуты отделяют от смысла жизни. Минуты, которые он приближал столько лет.
   И теперь, в награду за службу, ему доверено поставить точку. Выиграть битву и при жизни насладившись финалом - умереть, достигнув единственной цели, ради которой и был создан.
   Умереть, конечно, образно, для окружающих. В виде трупа брата-близнеца. Этим пожертвовать придется, но это детали. Сейчас Скворцов наблюдал спектакль, под названием "грязные кружки", с братом в главной роли. Работой актера он, мягко говоря, остался недоволен.
   "Примитивнее надо быть, не до такой степени! Баран! - рычал про себя Скворцов. - Выводи прокурора, чертов бездарь, выводи".
   Дверь за прокурором захлопнулась, и, объект ничего не заподозрив, сел возле шкафа. Скворцов медленно взвел боек "ТТ". Сейчас Товарский дождется, когда шаги в коридоре смолкнут, к портфелю подскочит, попытается схватить, но лямка почему-то, крепко зацепится за стол, уж следователь постарался. Тогда он откроет этот хитрый замок и книгу достанет, чтобы убежать. Только дальше кабинета не убежишь, следователь и здесь постарается как надо. А затем все просто. Труп забежавшего Скворцова на труп Товарского, пистолет между ними и все останутся довольны результатом этой "драки". Книга окажется в нужных руках, а горожане простятся с геройски погибшим Скворцовым. Похороны, думается, кончатся фейерверком. И скоро все забудется.
   Но сбыться безупречному плану мешало одно - с Товарским ничего не происходило. Никуда он не подбегал, ничего не открывал и выглядел смирно, чересчур. Флегматичным образом подпевал приемнику. Скворцов с ужасом начал понимать, этот подпевала портфель не видит! Такой вариант почему-то раньше в голову не приходил. От обиды Скворцов чуть не выскочил из шкафа, с намерением пройтись по физиономии Товарского ногами и попросить "глаза разуть". Как вдруг, Товарский, будто услышав мысли, привстал резко и к портфелю подбежал. Скворцов мгновенно собрался и, слегка приоткрыв дверцу, приготовился стрелять. Но тревога оказалась ложной, он всего лишь портфель потер.
   С приходом новых персонажей, задача усложнилась многократно. Теперь и с девкой разбираться. Да, что-то много финальных штрихов придется наделать. Могут начать метаться, а право на ошибку отменялось - в кабинете хозяин.
   Впрочем, Скворцову к трудностям не привыкать. Не привыкать и к тупости брата. Сколько можно говорить? И так, с каждым вздохом в тесном шкафу воздуха меньше, а температура выше. В мокрой ладони, пистолет держался скверно. А капли пота со лба предательски пытались ослабить зрение. Не смея шевельнуться, Скворцов терпел растущую боль отека скрюченных в одном положении конечностей.
   Но чудо случилось, мнимый следак наконец-то предложил портфель открыть. И Товарский открыл. Удивительно легко и быстро. Столько часов Скворцов бился и так и эдак. А этот взял и открыл за секунду. Видимо, потерев портфель, он, как фокусник, от основного движения внимание и отвлек. Что ж, хитро. Но и следователь не промах. В том смысле, что не промахнется, тем более с пяти метров.
   А вот и посылка! Скворцов приготовился плавно открыть дверцу и хотя бы первый выстрел произвести неожиданно. Как раз цели статично сгруппировались. И даже если пуля пройдет Товарского навылет, да еще траекторию изменит, то хозяина заслоняет второй Скворцов. Момент убойный, но почему-то хозяин сигнал не дает. Что-то не так.
   Скворцов к посылке присмотрелся. Явно хотелось увидеть другое. Ни размером, ни запахом, ни цветом оно не являлось предметом поисков. Самая обычная из вещиц, которых вокруг полно. Если только в портфеле порыться. Прокурор так и сделал, но и там ждало разочарование. Он посылку небрежно бросил, из кабинета вышел.
   Мероприятие можно сворачивать. Скворцов вернул боек пистолета в безопасное положение. Где-то произошла ошибка, только где? Нужно заново сопоставить, повторно переварить, перевернуть с ног на голову. Не может это всё быть простым совпадением. Не может!
  

Глава 97

  
   - Безумное совпадение! - Товарский давил ногами брусчатку возле крыльца дворца и верить глазам отрешался наотрез. - Мистика!
   Он сожалел, что фотографию из альбома не вынул, а сложил всё в портфель. Скворцов особо ни на чем не настаивал. Мямлил больше. Можно было, при желании, портфель вообще забрать. Только это не меняло обстоятельства, что начальник Тайной канцелярии, снялся в этом Богом забытом городе, на крыльце дворца, который по прошествии ста лет, купил правнук, помимо воли и будучи проездом.
   Хочешь, не хочешь, а поверишь телевизионным передачам, про лики прошлого и генетическую память.
   Товарский нашел примерную точку, производства фотоснимка. Убедился окончательно: если мысленно добавить людей с прадедом и сделать фон черно-белым, сходство получается абсолютным.
   "Странно, что Света не узнала этих обезьян, все-таки живет здесь. Совершенно она у меня не наблюдательная, - с нежностью подумал Товарский. - Зря отпустил ее в суд. Сходили бы вместе, все равно делать нечего. Разве что перекусить, пока кормят".
   Взобравшись по ступеням, он позвонил в дверь и оглянулся в сторону невидимого фотографа, который, прицелив черный глаз большого деревянного ящика, ярко шикнул магнезией. А рядом, около припаркованных конных экипажей, суетится прислуга. Престижные кареты, украшенные родовыми гербами, сияют лакированными боками. К ним спешат роскошные дамы в гипертрофированных платьях и многоэтажных париках. Пахнет французскими духами и заморскими пряностями.
   После появления на площади сводного отряда мушкетеров, Товарский воображение обуздал и спустился на землю. На которой, неподалеку от крыльца, в компанию к известным автомобилям, добавился "Майбах" оливкового цвета с черными номерами. "Майбах" с любопытством разглядывали пожарные, что-то между собой обсуждая.
   Окончательно на землю Товарского вернуло резко побледневшее лицо Козлова, что тут же убежало с криком. Товарский с опаской в прихожую прошел. На встречу, раскинув руки, спешил Винегретов.
   - Сергей Николаевич! Кель бьян сюрпрайз! Как вовремя! - трепетно жестикулируя, он завлекал Товарского в столовую. - Сегодня ваш любимый борщ!
   Минуя зал, вдоль раскуроченных ящиков, с надписями "Почта России", Товарский отметил, как в расчлененном состоянии они захламили пространство прихожей. Среди гор древесной стружки, торчали автомобильные колеса, запчасти, элементы корпусной мебели, валялось тряпье, стулья.
   - Ой, и не говорите! Антисанитарию страшную, этот Козлов устроил, - перехватив взгляд Товарского, согласился Винегретов. - Целый день покоя нет. Только ломает и мусорит. Я эти опилки, пардонэ муа, в нижним белье нахожу.
   Товарский лоб нахмурил. Он, грешным делом, подумывал пригласить на ужин Светочку. Произвести впечатление интерьерами, вкусно покормить. А возможно и положить начало новой ячейки общества. И к перспективе нахождения опилок в трусах, относился негативно. Вскрикнул гневно:
   - Ей! Где ты там?
   Над остовом кровати, прикрываясь автомобильным крылом, боязливо появилась рыжая голова, покрытая древесной перхотью. Товарский спросил повелительным тоном:
   - Ты что помойку мне устроил?
   - Так посылки, - тихо пробурчал Козлов.
   - Что посылки?
   - Всю ночь, приходят и приходят, приходят и приходят, - с болью вспомнил Козлов.
   - И что там пришло? - спросил Товарский.
   Козлов пробубнил:
   - Машина и мебель.
   - Громче!
   Козлов отчитался во всю глотку:
   - Машина, разобранная и мебель, тоже разобранная!
   - И зачем они мне тут, разобранные?
   - А я-то сделаю что? - пожал плечами Козлов.
   - Ты их соберешь! - приказал Товарский и жестом указал Винегретову двигаться в столовую.
   Козлов растерялся.
   - Как соберу?
   - Руками, - уточнил Товарский. - Срок даю. До утра. А опилки, что бы до ужина убрал. И пол вымыл, тоже до ужина. Понял?
   Если бы в детстве Козлов читал книжки, то он понял, что засветило свершить геройский подвиг Золушки, от которого, как известно, милосердно спасла добрая фея. Но из-за пробела в образовании, он понял одно: времени очень мало и надо очень спешить. Собственно за эту черту его так и ценил старший следователь Скворцов.
  

Глава 98

  
   Дверь в столовую широко распахнулась и широко улыбающийся Винегретов анонсировал:
   - А вот и мы, господа! Встречайте!
   Господа, кучкуясь возле стола, встретили Товарского каждый на свой манер. Любочка мило улыбнулась. Она сидела на коленях Беспределова, поглаживая его забинтованную голову. Продавец, увидев Товарского, брызнул слезами и шапочкой лицо закрыл. Виталик в сторонке, не смело шуршал газеткой. Выродов сидел спиной к столу и делал вид, что ничего не происходит.
   А происходило следующее. Среди столовой стоял высокий, кудрявый и немного сутулый мужчина в дорогом полосатом костюме. Он элегантно держал бокал с вином и то ли хитро улыбался, то ли просто щурился, поглядывая на Товарского поверх дужки, сидящих на кончике носа, очков.
   Винегретов подвел Товарского к мужчине и произнес с благоговением:
   - Спешу представить - Александр Сергеевич Готшалк! Наш генерал!
   Готшалк протянул Товарскому правую руку и, картавя, бодро произнес слово:
   - Рад!
   Товарский руку пожал, сказал рассеяно:
   - Спасибо.
   Винегретов спешно уточнил:
   - У него господин Беспределов дом опечатал. До устранения.
   - Понятно, - кивнул Товарский.
   Винегретов хотел сказать что-то еще, но тут же засуетился, приказал нести сразу и борщ и горячее, и начал усаживать всех на свои места. Товарского снова расположили во главе стола, а Готшалка посадили рядом с Выродовым. Появилась вереница официантов, и десятки рук, одели белоснежную скатерть нарядными кулинарными шедеврами.
   Господа хором приступили к трапезе. Даже Выродов с интересом понюхал борщ, и только заплаканный продавец удумал капризничать. Слюняво фыркнул, швырнул ложку и демонстративно от супа отказался, высказал обиженно:
   - Всё лживое вранье.
   Господа кушать прекратили и затаились. Винегретов к продавцу подбежал, сел рядом, что-то нашептал и уговорил взять ложку обратно. Прием пищи возобновился.
   Под равномерное постукивание соседних ложек, Товарский доедал борщ, когда на ухо покашляли нежно:
   - Сережа, - тихо сказал в полупоклоне Легенький. Он горячо дышал. - Извините за опоздание.
   Товарский растерялся на пару секунд и, извиненный кивком, мэр осел рядом с Готшалком. Молниеносно оставив продавца, к Легенькому переподсел Винегретов. Второе кушали спокойнее, более организовано. А компот и вовсе пришелся к месту. Приятный и лимонный, задал тон непринужденного общения.
   Разговор начал Готшалк.
   - Так вот, один мой кореш строит в тайге жутко секретную штуку, термоядерный телескоп или что-то в таком духе. Он, значит, говорит: "Веришь, что строю не знаю сам. Годовой бюджет Африки за несколько месяцев освоил, а конца-края не видно", - потягивая компот, Готшалк ослабил толстый узел полосатого галстука и откинулся на спинку кресла. - Не знаю как насчет объекта, а баньку он в тайге отстроил. Все как полагается: парилка, бассейн, четыре плавательные дорожки, трехметровый трамплин. Мы попарились за встречу, сидим, выкушиваем и он историю говорит: "Отхожу, как обычно утром от вчерашнего, по ходу дела руковожу процессом строительства. Так сказать, заливаю монолитом вечную мерзлоту, тут прибегает в штаб экскаваторщик. Молодой такой парнишка, весь трясется, и про кости щебечет. Не поймешь ничего. А тут буквально на днях, другая бригада бульдозер в бетоне утопила. Ну, реакцию, говорит, понимаешь: Паразита убью. Беру за шкирку и на объект. По дороге уже придумал, как экскаватор списать, прикидываю, что с жертвами делать. Он же про кости повторяет". Приезжает, смотрит, экскаватор вроде нормальный, ковш на месте. "Ладно, говорит, уже легче, подхожу ближе. Организмы остальные у котлована столпились, я их распихиваю и голову вниз так опускаю, а там мама дорогая". В общем, ковырнул парнишка ковшом грунт под сопкой, а та возьми, и осыпайся. А костей там, так это ни одному кладбищу и не снилось. Кореш сначала чуть в штаны, на всякий случай, не сходил, подумал, сибирскую язву или еще что хлеще откопал. А что? Место глухое, свезли тушки коров с химполигона и, от греха подальше, закопали. Но затем так пригляделся, кости какие-то уж больно здоровые, коровы будут помельче. Бойцам скомандовал одну кривулину притащить. И вытаскивают бивень, метра два с половиной. Он говорит: наю, у коров такие не растут точно. Сразу один начитанный нашелся, определил мезозойского мамонта". Кореш прикинул, сколько это мамонтятины зазря пропадает и с начальником местной колонии, попариться условился. Теперь, значится, шитье варежек закинуто, куда подальше, и всей колонией урки режут подарочные шахматы. Кстати, такие конкретные шахматы оказались, я нам привез одни, можно будет перекинуться в партейку, по случаю.
   - Эта история, конечно, очень познавательна, - подал Легенький недовольный голос. - Только скажите Сережа господину Готшалку сделать одолжение и выдать нам по городу пропуска.
   Товарский и задуматься не успел, Готшалк спохватился:
   - А я и забыл, - он махнул рукой и полез во внутренний карман, пытаясь отшутиться. - Сказали бы раньше. Что вы как маленькие?
   Легенький упрекнул аккуратно:
   - Сначала до вас добраться надо. Я вот и опоздал, через кордоны прорывался.
   Подписывая пропуска, Готшалк согласился:
   - Прорваться просто так, воистину не получиться. Тут мои орлы какого-то Карапетяна, с родственником, отловили, норовил за оцепление пройти. Говорят, мамой клялся, что мы его здесь ждем. Кричал, что у него назначено. Сергей Николаевич в курсе. Кстати, вашу всё визитку, господин Винегретов, показывал.
   Винегретов вздрогнул.
   - Визитку? - и тревожно посмотрел на Товарского. - Мою?
   Товарский разглядывал выданную Готшалком карточку, с пометкой "Пропускать везде", и в разговор не подключался. Винегретов пожал плечами.
   - Да, мало ли этих Карапетянов у меня кормится. Карапетян, Карапетян. А может, и продукты поставлял. Кто их знает, - рассмеялся через силу. - Я всех и не упомню, Карапетянов этих.
   - Ну да, а может он эту визитку, на дороге нашел, правда, господин Винегретов? - сказал Готшалк и посмотрел исподлобья.
   Винегретов затих и виновато за Легеньким спрятался. Вручая пропуск продавцу, Готшалк сказал бодро:
   - Осталось пропусками карающую руку правосудия охватить и нашего борца за трезвость мысли. Как там наша ум, честь и совесть? Что с коллегой по цеху? О Попойкине, ничего не слышно? Не спился еще? Приедет к нам или как?
   Продавец пропуск принял и ответил абстрактно:
   - Всё вранье.
   Готшалк повернулся к мэру, сказал весело:
   - А то наш городок, господин Легенький, без Попойкина окончательно утратил туристическую жилу. И где, я спрашиваю, толпы страждущих? Армия трезвых механизаторов со всего союза? Эти беснующиеся очереди в молочном за кефиром на свадьбу? Куда мы все, в конце концов, без него скатимся?
   Легенький повернулся к Товарскому.
   - Сережа, никого не слушайте, Попойкин вызван телеграммой и будет вот-вот. Для открытия читального кружка, у нас почти все готово. Осталось утвердить хозяйственную смету и закрыть текущие расходы, - он поспешил протянуть Товарскому папку с бумагами. - Ознакомьтесь. Здесь до копеечки посчитано.
   В столовую уже зашел официант и сказал громко:
   - Господа! Пора вздремнуть!
   Товарский папку взял и вместе с остальными направился на выход. Минуя официанта, решил интересный момент уточнить.
   - Извините, а куда делись тайваньцы?
   Официант переспросил тактично:
   - Тайваньцы? Какие тайваньцы?
   - Обычные, - пояснил Товарский. - Они до вас тут готовили и обслуживали все.
   - А-а, - протянул официант и ответил: - Так они поехали квалификацию повышать.
   - В Тайвань?
   - Нет, в Житомир.
   Товарскому захотелось новость проверить и он догнал впереди идущего прокурора.
   - Господин Выродов, извините, а тайваньцы действительно уехали?
   Выродов остановился и, едва сдерживая эмоции, процедил сквозь зубы:
   - Запомните раз и навсегда. Никаких тайваньцев нет, не было и никогда не будет.
   Расспросы Товарский предпочел не продолжать. Очень уж реакция оказалась болезненной. Ну да, продавец этих тайваньцев от готовки отстранил и нанял бригаду Винегретова, о чем видимо и поругался с Выродовым. Но в любом случае, зачем так раздражаться?...
   Товарский забрался к себе в каморку и закрыл дверь изнутри.
  

Глава 99

  
   Ворочаясь на кровати, Товарский вчитывался в смету. Никогда раньше не подумал бы, что организация читального кружка столь затратное дело. От множества пунктов и цифр в глазах рябило, но еще сильнее утомляла неразборчивость почерка.
   Товарский папку отбросил и наложил ладони на лицо. Сквозь щели между пальцев, он смотрел на потолок и вслушивался в ритм дыхания. Скоро начало казаться, что пальцы - это доски и голова находится в деревянном ящике. Приоткрыв крышку, Товарский увидел, что вместе с сотнями похожих ящиков, его ящик плавно движется на резиновой ленте длинного конвейера, равномерно покачиваясь на роликах. По дороге, ящики сортируют, к ним крепят сопроводительные документы, ставят штампы, подписи. Слева, справа, внизу и наверху, десятки лент перемещают ящики с разной скоростью и в разные направления.
   И столько этого всего непрерывно двигалось, что у Товарского даже голова закружилась. Он неловко в ящике перевернулся, ящик качнуло, он зацепился за неподвижную раму транспортера и, потеряв равновесие, вывалился с ленты.
   Предчувствуя скорый удар, Товарский зажмурился. Но падение продолжалось. Он проваливался и проваливался в пустоту... Открыл глаза и обнаружил себя в той же комнате, где и засыпал.
   Товарский потянулся и кого-то спугнул. Мелькнула тень. Петли скрипнули резко и дверь захлопнулась. Вскочив с кровати, Товарский к двери подбежал и подергал ручку. Не поддалась. Товарский ключи вынул и, провернув замок, вышел в коридор. В коридоре тишь. Он прошелся к лестнице и обратно, немного подождал и решил схитрить. Сделал вид, что уходит в комнату, но в последнюю секунду выглянул вдруг.
   Уловка сработала. Товарский заметил в коридоре движение и на него побежал. Дверь в бывшую библиотеку, захлопнулась перед самым носом. Ключ он быстро подобрал и в разоренное помещение проник. Плотные шторы на окнах не пропускали дневной свет. С хрустом наступая на осколки, Товарский на ощупь пробирался вдоль стены к выключателю.
   Сзади раздался шепчущий голос:
   - Вас никто не видел?
   Товарский замер и прошептал в ответ:
   - Нет.
   - Это хорошо. Ну, какие дела? Рассказывайте.
   Товарский обернулся, и яркий свет фонарика ослепил. Закрываясь рукой, ответил:
   - Не знаю, вроде всё нормально.
   - Уважаемый Сергей Николаевич, соберитесь, - Эрнесто направил световой пучок себе в подбородок и перешел на полутон. - Я спрашиваю не из праздного любопытства. Меня интересует конкретика и желательно в мельчайших деталях. От этого зависит ваше будущее! Понимаете?
   - Я всё понимаю, - ответил Товарский и застопорился. - Извините, а что вы спросили?
   Эрнесто сделал секундную паузу и спросил сладким голосом:
   - С адвокатшей у вас что? Курочка пришлась ко двору?
   - Вы про Свету? - спросил Товарский с волнением.
   - Да, - подтвердил Эрнесто пикантным тоном. - Как вам Светлана Евгеньевна?
   - Вы знаете, очень, очень приятная девушка, - положа руку на сердце сказал Товарский.
   - Вот здесь надо постараться, - предвосхитил новый вопрос Эрнесто и обнадежил: - Тем более девочка в вас души не чает.
   - Полагаете? - удивился Товарский.
   - Уверен, - сказал Эрнесто твердо. - К тому же нам жизненно важнА поддержка ее папеньки.
   - А-а. Вы в этом смысле, - выдохнул Товарский и пообещал: - Я постараюсь.
   - Старайтесь, - Эрнесто поставил в блокноте галочку. - Так-с, продолжим. Что у вас с Легеньким? Он вас к чему-нибудь склоняет?
   - На что вы намекаете? - стушевался Товарский. - Ничего такого я не...
   - Документы, расчеты, бумаги он вам передавал?
   - Передавал, - признался Товарский осторожно. - Мне Легенький смету на читальный кружок принес. И всё туда заманивает. В читальный кружок.
   - Это хорошо, - сказал Эрнесто поощрительно. - Заманивайтесь смело.
   - Ладно, - согласился Товарский. - Только зачем?
   Эрнесто намекнул:
   - Для отвода чьих-то глаз.
   - Скворцова, - кивнул Товарский понимающе. - Всё правильно.
   - Почитаете кое-что, так для окружающих. Но мы-то знаем - это повод для попойки этих дядек. Только вы отнеситесь серьезно, - предупредил Эрнесто. - Для вас это читальный кружок.
   - Я постараюсь, - пообещал Товарский с готовностью. - Но я так понял, там надо деньги на это всё?
   Эрнесто явную несомненность озвучил:
   - Обязательно, Сергей Николаевич. Это первым наперво. Вы же знаете, как помажешь, так и поедешь.
   - Без проблем, - заверил Товарский. - Я тогда сегодня же в банк сбегаю.
   Эрнесто дернулся, будто ошпарили. Он изумился:
   - Что ж вы делаете? Какой банк? Закрыто всё!
   - Как закрыто? - смутился Товарский. - Почему?
   - В городе учения!
   - Какие учения?
   - Военные, Сергей Николаевич, военные. Готшалк распорядился, чтобы осложнить работу, ну вы сами знаете чью. Правда и без учений, пожарный успел банк опечатать.
   - И как быть? - перепугался Товарский. - У меня же ни копейки на руках.
   - Ох, и ставите задачки, - с тяжким вздохом сказал Эрнесто и поразился: - Лезть в этакую авантюру и без суммы! Надо искать.
   Товарский замешкал.
   - Да, но я не знаю здесь никого.
   - Соображайте быстрее, - высказал Эрнесто с нервозным напряжением. - Стольких усилий мне вышло подрядить этих коррупционеров. А на суде без административного ресурса...
   - Эрнесто! - засиял Товарский в темноте. - Одолжите вы, пожалуйста. Буквально я сразу отдам.
   Эрнесто замялся и сказал с неловкостью в голосе:
   - Я бы с радостью, Сергей Николаевич. Но у меня второй месяц зарплату держат, - с досады, он печально вздохнул. - Самому приходится крутиться.
   Товарский задумался.
   - Тогда не знаю, не идти же у Светы просить?
   - Как можно? - спросил Эрнесто с возмущением. - Просить у Светы? Вы что, сирота? Попрошайничать при живых-то родственниках!
   - Вы про жену?
   Эрнесто отмахнулся нервно:
   - Толку от нее, - и заговорил с напором одержимого математика: - Вспоминайте, вы рассказывали про сына. Помните? Что служит рядом и дембельнется вот-вот.
   - Деньги у сына взять?
   - Конечно, - засверкал глазами Эрнесто.
   - Да, но откуда им взяться у него?
   - Как откуда? Вы же лучше меня дембелей этих знаете. Здесь горючку слил, там мимо забора вынес, на денежки поменял. Туда-сюда потихонечку, ну? - подмигнул Эрнесто. - Наверняка на машину накопил, смышлена ваш. Не бросит отца в тюремные казематы. Родная кровь, все-таки.
   - Даже не знаю, - засомневался Товарский. - А как его найти? Я и номер части не помню.
   - Это мелочи, подключайте Готшалка. Зря мы его кормим что ли? - Эрнесто рассмеялся и сделал в блокноте пометку. - Так, за вами вопрос записал. Кстати, вот уже традиционно переходящий. Что вы тянете с нашим общим знакомым?
   - С Козловым?
   - Конечно. Нужно как-то скорее решать. Правда, вы что-то там предпринимаете, но этого, мягко говоря, недостаточно. Согласитесь, что проще с вечера комара прибить, нежели всю ночь отмахиваться?
   - Я стараюсь, - сказал Товарский уныло. - Эрнесто, только это оказалось сложнее, чем я предполагал.
   - Пока вы опять что-то там предполагаете, - упрекнул Эрнесто, - этот негодяй выгадывает момент до Светочки добраться. Так и тянет грязные ручонки к ее невинному телу. Вспомните, что он задумал и на кого работает! Это настоящий оборотень!
   - Я согласен, - мучительно простонал Товарский. - Я прекрасно понимаю, но я даже...
   Эрнесто усмехнулся и прокричал вполголоса, будто заплутавшему грибнику:
   - Сергей Николаевич! Время! Время, Сергей Николаевич! Оно вам больше не союзник. Этот песок в часах почти осыпался, - улыбаясь, он приобнял Товарского и потормошил задорно. - Это я уже, Сергей Николаевич, про вас. Надо быть как-то... поэнергичнее!
   Товарский печально улыбнулся и пообещал:
   - Постараюсь.
   - Постарайтесь. И еще, - Эрнесто понизил интонацию. - Примете дружеский совет, постарайтесь перед ужином все-таки навестить ванную комнату. Пусть не надолго, но и это будет подарком для всех...
   Суетливо обнюхиваясь, Товарский спросил испуганно:
   - Неужели, так заметно?
   - Чувствуется, - кивнул Эрнесто с укором.
   - Извините, Эрнесто, так не ловко. Я настолько забегался, что совершенно...
   - Ступайте, Сергей Николаевич. Ступайте, - сказал Эрнесто и выключил фонарик.
  

Глава 100

  
   Товарский спускался по лестнице бодро. Помолодев на пару месяцев, он источал тонкий аромат хозяйственного мыла, а лицо еще продолжало приятно гореть, после встречи с электробритвой.
   Засмотревшись на вычищенную от опилок прихожую, Товарский у подножия лестницы чуть не ступил на тело Козлова. Тело, никого не замечая, ползало на четвереньках, старательно водило по паркетной поверхности большой мокрой тряпкой и усердно пыхтело. От этого неуклюжего устройства по мытью полов, пахло хлоркой и... страхом. Товарский глубоко вдыхал его страх. И страх этот не спутать ни с чем. Яркий, звериный, истинный! С примесью слабости и оттенком обреченности. Страх последнего вздоха, последнего вскрика, когда холодом прожигают зрачки забирающего... Но во время мытья пола?
   Товарский задумался. Возможно, понимание неизбежности движет страхом Козлова. Словно канарейкой, под сводами угольной шахты, что гибель чует, а спастись неспособна. Пищит, дрыгается. Управляемая агония, совмещенная с попыткой выслужится. Полезностью, стараясь продлить минуты среди живых.
   Находясь на ступеньку выше Козлова и осознавая свое превосходство, Товарский снисходительно улыбался. Он понимал, что в любую секунду может распорядиться жизнью Козлова. Может и должен. И обязательно распорядится. Понимал это и Козлов. Только на вопрос "когда?", не ответил сам Товарский. Умертвлять без причины нельзя. Нужен повод. Пусть с чем-нибудь не справиться. К тому же что выдумывать? Убрать опилки до ужина он успел, но собрать машину и мебель до утра - невозможно. Предлог наказания готов.
   Банально скинул ответственность на жертву? Да. Но так гуманнее к себе. Чуть тише будут проходить муки совести.
   Товарский очнулся и отругал себя мысленно: "Муки совести? Из-за кого? Он не имеет права на жизнь. Он лишился его, когда посмел коснуться Светы. Он умрет завтра. Я предоставлю время, чтобы с заданием не справиться".
   И ступив на влажный пол, Товарский направился к столовой. Осталось ответить на вопрос "как?" или скорее "чем?". Поэтому нужна консультация Готшалка. По долгу службы, разбираться в этих вещах он обязан.
   Товарский дотронулся до ручки.
  

Глава 101

  
   Товарский зашел в столовую скромно и сел на лавку возле стены. Б?льшая часть жильцов дворца из номеров уже спустилась и в ожидании ужина развлекала себя общением. Продавец, у стола, оживленно спорил с Выродовым. Рядом топтался Беспределов, важно поддакивая, то одному, то другому. Винегретов сидел вместе с Виталиком на лавке и с выражением читал меню ресторана. Готшалк и Любочка мирно расположились за кофейным столиком с шахматной доской. Готшалк шутил или рассказывал что-то забавное. Любочка отвлеченно улыбалась. Похоже она потерпела поражение, и генерал пытался боль смягчить. Идея поговорить с Готшалком за шахматной партией, показалась оптимальной. Товарский встал и, непринужденно, будто случайно прогуливаясь, подошел к шахматистам.
   - О! Господин Товарский! - Готшалк радушно устремил ладонь в сторону Любочки. - Желаете размяться?
   - Размяться? - удивился Товарский для вида. - А Любочка?
   - Нет сил. В который раз положила на лопатки.
   Любочка хихикнула и, как бы ненароком бросив на Товарского взгляд хищницы, маленькой пружинкой спрыгнула со стула и убежала к Виталику на лавку.
   - Сто лет в шахматы не играл, - располагаясь за столиком, Товарский готовил почву для оправдания возможности поражения. - Вспомнить бы.
   - Обязательно вспомните, - заверил Готшалк, уверенно расставляя фигуры, - это как с велосипедом. Приступим.
   Товарский разговор хотел продолжить, но Готшалк настолько сосредоточенно начал партию, что показалось о другом и думать не мог. Однако, довольно быстро инициативу захватив и, видимо, просчитав все ходы противника, он беззаботно откинулся на спинку кресла. Товарский счел момент для начала беседы удачным.
   - Извините, вы не могли бы подсказать?
   - Конечно, могу. Двигайте ферзя на бэ три, упрочьте позицию.
   - Да нет, я не про это. Хотя спасибо, - Товарский передвинул ферзя. - Тут один мой друг планирует, на охоту сходить и вот интересуется чем это делать лучше. Нужно что-то маленькое. Там типа пистолета.
   - Пистолет? - удивился Готшалк.
   - Да, пистолет.
   - Пистолет, достаточно специфично. А какого зверя ваш друг собирается брать?
   - Ну, такого..., - растерялся Товарский. - Он живой и ходит.
   - Как лось? Меньше? Кабан? - Готшалк спрашивал и следил за реакцией головы Товарского. Она или кивала или мотала собой. - Тоже меньше. Но крупнее зайца? Лиса? Еще больше? Волк?
   - Да, этот на волка похож, только здорового такого, - Товарский изобразил примерный размах плеч зверя. - Типа оборотня.
   - На оборотня с пистолетом? - задумчиво спросил Готшалк и с уверенностью отверг. - Я бы не пошел.
   - Правда? А с чем бы пошли, просто небольшое нужно, чтобы под пиджаком было не видно. Я соглашусь на ружье. И если ружье, тогда маленькое. Но чтоб наверняка.
   - А ваш друг стреляет хорошо? Метко?
   - Вряд ли, метко. Он не стрелял никогда.
   - Что ж, - Готшалк сдвинул брови. - А хоть примерно знает, как там и что?
   Товарский огорченно покачал головой.
   - Тоже нет, но в кино видел.
   - М-да. Если всё так плохо, - сказал Готшалк шутливым тоном, - посоветую гранаты. И маленькие и наверняка. Кидаешь в сторону зверя, и только прятаться успевай.
   - Нет, что вы, гранаты, - нахмурился Товарский. - Это слишком...
   - Да, издержки есть, - согласился Готшалк. - Но, исходя из мастерства вашего друга, сразу ничего и не придумать.... А вам оружие как срочно?
   - Желательно к завтрашнему утру, - потеряв ферзя, признался Товарский.
   - Тогда надо смотреть. Сказали бы раньше. Есть у меня один прапорщик. Такой породистый, мутный. На оружейном складе кормиться. Документы в идеале, но по глазам видно - что хочешь, в закромах найти можно. И, значит, я в прошлом месяце патроны для Маузера искал. Знаете тоже такая дефицитная штука, а то тэтэшные я как-то не очень. Вот и кого не спроси: нигде нет. Дай, думаю, с проверкой к этому кренделю нагряну. И такая картина маслом, пятница, весенний вечер, птички поют, он, значит, с авоськой стоит, готовится склад опечатать и тут хлоп, комиссия. Хорошо полковник валокордин с собой таскает, чудом мужичка откачали. Оклемался он, и уже бегает, показывает. Как полагается, на видных местах все образцово-показательно. Но я тоже в этой каше не первый год варюсь и в самый дальний угол иду. Смотрю, а там ящики какие-то подозрительные, по виду древние. Говорю: ткрывай", а он весь замялся и про какую-то историческую ценность разговаривать начинает. Что-то еще задвигает, еле заставили. Открыл. Я пока в руки не взял, не поверил. Новенькая, в масле, винтовка Мосина. Еще царская. Стали другие ящики открывать и чего там только нет. Ладно, там Пэпэша довоенные и Дегтяревы. Ящик Винчестеров пять-шестьдесят, три ящика винтовок Манлихера. Ящик Энфилдов. Пушку корабельную, мелкокалиберную нашли, девятьсот третьего года и снаряды к ней. На катера такую ставили. Обалдеть, одним словом. Спрашиваю: "Родной, как так? Как оно здесь оказалось? Все это добро ты, хрен знает, сколько лет назад в переплавку должен был списать". А он, глаза опустил и с такой грустью в голосе: "Рука не поднялась", - Готшалк рассмеялся. - Вижу: не врет. Пожурил немного и сказал патроны к Маузеру принести, он порылся, притаскивает. Родные, немецкие, в коробочке. Я уже не удивился и думаю спросить ради прикола: "А винтовку кремневую мне для коллекции среди барахла своего найти можешь?" Он так репу почесал и выдает серьезно: "Надо поискать". Кадр еще тот. Даже не знаю, что с ним делать. У него этой древнегреческой неучтенки, вооружить пару дивизий. Кстати, вам мат!
   Новость о поражении, Товарский принял стойко. И для приличия, сделав анализ ситуации, капитулировал.
   - Я же говорил. Столько без практики лет.
   - А вы на Винегретове тренируйтесь, - посоветовал Готшалк. - У него довольно сносный дебют. Перед тем, как в размены кидается, игра идет на уровне.
   - Попробую, - согласился Товарский. - А то меня сын играть учил.
   - Не может быть, - бодро удивился Готшалк.
   - Да, представляете? В младших классах он в шахматный кружок ходил. Даже места на олимпиадах занимал. Большие надежды подавал, - сказал Товарский и вспомнилось с приятной грустью. - И вот, после работы приду, он доску тащит, садились, играли...
   Готшалк спросил:
   - И как успехи сейчас?
   Товарский вздрогнул:
   - У меня?
   - У сына.
   - А, он в армии служит.
   - Что вы говорите. А мне еще жалуются на вырождение теперешнего призывника. А что у него с дальнейшими планами? Карьеру военного думает продолжать?
   - Не знаю, - пожал плечами Товарский. - Мы с ним не виделись давно.
   - Так давайте организуем, - предложил Готшалк. - Вы номер части помните?
   - Вы знаете, не очень. Что-то там такое... цифры еще.
   - Не важно, разыщем. Не дадим пропасть интеллектуальной собственности России!
   Легенький, стремительно ворвавшись в столовую, не дал Готшалку развить тему патриотических лозунгов. Он крикнул с порога:
   - Попойкин приехал! - и убежал обратно, в прихожую.
   О важности события Товарский смог понять по возникшей суете. Все, как один, за обеденный стол и, вперившись глазами в дверь, замерли. Товарский примеру остальных последовал и, ожидая явления чего-то удивительного, не смел оторвать взора с приоткрытого дверного проема, от которого донеслись сложные звуки.
   В предвкушении волшебства, Винегретов прошептал:
   - Несут!
  

Глава 102

  
   Попойкина действительно несли. Страшно пьяного и крепко спящего. Официанты, под одобрительные вздохи соседей по столу, аккуратно водрузили его рядом с продавцом и, чтобы избежать сползаний, привязали к спинке кресла бинтами.
   По какой-то причине созерцание одутловатого мужчины в возрасте, вызывало у всех дикий прилив радости, что даже Товарский проникся витающей энергетикой праздника.
   Готшалк первым нарушил тишину, сказал восторженно:
   - Есть все-таки четвертая вещь, на которую можно смотреть бесконечно долго, господа!
   Все как-то сразу оживились, наперебой обсудили нисколечко не изменившийся, за время разлуки, внешний вид гостя. Хвалили загоревшую на солнце лысину и большой жизненный опыт. Только Винегретов пытался всех огорчить, огульно утверждая, что Попойкин похудел.
   - Ой, как осунулся, - причитал Винегретов. - Где его щеки? Где?
   - А я вам говорю, он выглядит мудрее! - настаивал продавец. - Видите эти мешки под глазами? Видите? - не унимался он, тыча пальцем в правое веко Попойкина. - И пусть только проснется! Многие сразу пожалеют, что клеветали враньем своим. Ложью этой...
   Вбежавший очередной раз в столовую Легенький, наконец-то осел. Изрядно вспотевший, но довольный поспешил с Товарским объясниться:
   - Видите, Сережа, как я и обещал - Попойкин! - победно промокая платком с лица испарину, он делился впечатлениями. - Раздобрел здорово. Еле из машины его вытащили. Он еще так неудобно завалился, между сиденьями и в проходе головой застрял. Пришлось за ноги тянуть.
   - Какие вы молодцы! - угодничал Винегретов. - И не помяли нигде. Он как новенький!
   - Это нам Соломонов помогал. Кристальной души человек.
   Готшалк восхитился:
   - Неужели сам Евгений Николаевич?
   - Сам! - подтвердил Легенький. - И там помогал и вот-вот лично здесь появится. Они с дочкой пришлись и сейчас у входа разговаривают с одной миловидной барышней.
   Продавец подскочил озабоченно:
   - Что за барышня?
   - К сожалению, не знаюсь, - развел руками Легенький. - Но особа эффектная, с волосами и в макияже. Между прочим, посетительницей Сережи назвалась.
   - Да? - удивился Товарский с надеждой в голосе. - Вы сказали, она ко мне пришла?
   - К вам, к вам, - успокоил Легенький. - Женщина редкостной красоты.
   Товарский расцвел. Он еще раз убедился, какая Света молодчина. Нашла время и на ужин все-таки пришла. Это самый лучший подарок за сегодня.
   - А груди? Груди, у нее какие? - нервно допытывался продавец.
   - Сейчас увидите сами, - сказал Легенький с интригой. - Вон уже Соломонов идет.
   В столовую робко зашел Соломонов и остановился. Один.
   Товарский спросил напуганно:
   - А где Света?
   Соломонов улыбнулся виновато.
   - Она ушла. Извините.
   Товарский ужаснулся:
   - Как?
   - Так получилось, - пожал плечами Соломонов, подсаживаясь к Винегретову.
   - Но куда?
   - Домой, она что-то срочное вспомнила.
   Товарскому словно электричество в новогоднюю ночь отключили. А затем включили, но тут же телевизор сгорел. Напитки не радовали, еда потеряла вкус, а соседское веселье только раздражало. И лишь знакомый до боли голос напомнил: бывает и еще хуже. В полной тишине, он услышал ее...
   - Товарский, а ты хорошо устроился!
   ...и сердце остановилось.
  

Глава 103

  
   Товарская, плавно качая толстыми бедрами, что прятались за строгой юбкой, медленно шла по столовой. Еще продолжая глазам не верить, она пыталась уложить в голове масштабы наглости бывшего мужа. Размах, с которым проживал он сегодня, явно не мог оправдать ту нищету, в которой продержал Товарскую все эти годы. Зато пришло понимание, почему эта "расчетливая скотина", с такой легкостью отказалась от трехкомнатной квартиры в центре Москвы. На фоне этих залов, для него это барская подачка крепостной, которая родила и вырастила сына. Но что теперь-то поделиться придется, не сомневалась. Методы найдутся.
   Сейчас Товарскую волновал маршрут шопинга, по приезде в Москву. В качестве разминки, она склонялась начать с дорогих кремов и масок для лица. Продолжить марш-броском по бутикам для тотальной смены гардероба. Опустошающий визит в меховой будет предшествовать набегу в ювелирный. Закончить день покупок можно покрытой мускулистыми руками двух массажистов. Но самые хлопоты впереди: купить машину с водителем, подыскать виллу, нанять прислугу, стать владелицей салона красоты и на десерт, сделать долгожданную липосакцию.
   Обогнув стол, Товарская остановилась за спиной продавца. Ее укачало и, вдобавок, она слегка замерзла на палубе яхты от набежавшего морского бриза. Товарская решила спуститься в каюту, спросила полуобморочно:
   - А куда можно присесть?
   Услышав просьбу, продавец, находясь под впечатлением, но уже от самой Товарской, движением руки Любочку со стула смахнул, движением ноги придал ей околозвуковое ускорение. Стремительно переместившись в пространстве и встретившись где-то с препятствием, Любочка пискнула и затихла. Продавец помог Товарской сесть и любезно налил в стакан водки.
   Товарской любезность пришлась кстати.
   - А вы тут что-то празднуете, да? - употребив напиток, ей стало жарко, и, расстегнув белую блузку, она обмахивала роскошное декольте ладошкой.
   - У нас день рождения! - трепетно ответил в декольте продавец и услышал эхо.
   - День рождения? - нежно отодвигая лицо продавца, спросила женщина. - У всех?
   Готшалк вмешался:
   - У Попойкина.
   - Это который? - Товарская проследила за кивком Готшалка. - А-а, этот. Понятно. Наотмечался уже, - и бесстыже засмеялась собственной шутке.
   - Устал с дороги.
   - Ага, пока сюда попадешь еще не так устанешь. Десять раз обыщут, с ног до головы, - Товарская вульгарно поправила лифчик, всколыхнув декольтированные просторы. - Эти солдатики.
   Товарский не стерпел и стукнул кулаком по столу.
   - Хватит!
  

Глава 104

  
   За супружескую жизнь, Товарский достаточно настрадался от выходок этой особы. Любое посещение гостей сопровождалось разнузданным поведением и заигрываниями с первыми встречными мужиками. Он устал наблюдать повадки падшей женщины, ее потанцульки с обжиманиями, ее пьяный смех и курение в тесных компаниях с попытками уединения на балконах, в туалетах и прочих темных углах.
   С головой наелся. Он приказал сухо:
   - Вон отсюда.
   - Товарский, ты кому это? - высокомерно парировала бывшая жена.
   - Тебе.
   - Здоровье позволяет?
   - Позволяет.
   Женщина выпятила груди с вызовом:
   - Ну, тогда давай, пробуй!
   Товарский крикнул:
   - Козлов!
   Немедленно в дверях, взъерошенным орангутангом, появился Козлов. Товарский приказал:
   - Увести ее.
   - Товарский, ты что? - приближение Козлова, смягчило бабью интонацию. - Ты обиделся? Я твое любимое платье не одела, да?
   Козлов жестко взял Товарскую под локоть, вынудил встать и повел к выходу.
   - Я могу юбку задрать! - она вздернула юбку, обнажив целлюлит. - На, смотри, сколько хочешь! Извращенец!
   Эффектно покинув помещение, Товарская оставила звенящую в ушах тишину.
   - Какие формы! - упоенно выдохнул продавец и вскочил с энтузиазмом. - Господа, у меня тост! У меня тост, господа! Всем налили? А Попойкину? Налейте Попойкину!
   Легенький шепотом сигнализировал о бессмысленности растраты продукта, ввиду невменяемости Попойкина, но продавец остался непреклонен.
   - Ну и что? Физически он с нами. Налейте. Я настаиваю. Господа, соберитесь. Всё, тост! - он подошел к Попойкину сзади и, подменяя указку ложкой, сказал: - Господа, посмотрите на эту гладкую голову. Посмотрели? А теперь всмотритесь в эти мохнатые брови. Всем видно? Так вот рано или поздно, - он закрыл Попойкину ложкой глаз, превратив на секунду в Терминатора, - но Попойкин оживет и они обязательно зашевелятся. А зашевелятся они, чтобы не пропустить, что пропустить нельзя. Это зрелище, этот великий концерт, где первую дудку сыграет наш Сергей Николаевич, - продавец указал на Товарского. - Лично у меня это не вызывает никакого сомнения.
   - На чем он будет играть, если нет у него этой дудки?! - рассержено выкрикнул с места Выродов. - Кто-нибудь может ответить?
   - Господа, - протянул продавец с пренебрежением. - И пусть кто-то пытается ворошить. Пусть пытается. Нам-то с нами, а не с ними..., - он выпил и поморщился. - Бесплатные провокации!
   Легенький ткнул Винегретова в бок, и тот подал голос:
   - Друзья, и правда, может все-таки поворошить стоит. Слухи подкрепляются и ходят. Как же наш читальный кружок? Что нам будут читать?
   Эстафету страстей, подхватил Беспределов.
   - Да! Что он будет читать?
   Общественность резко взбудоражилась. Продавец закричал:
   - Соломонов, пристыдите этих позеров!
   Соломонов помялся, поправил очки, но выдвинул свою версию:
   - Я да..., но согласитесь, без дудки, играть действительно как-то сложно...
   Беспределов вспрыгнул с вопросом:
   - Что? Это ты кого бездудками назвал? - и угрожающе замахнулся на Соломонова грязной салфеткой. - Сам ты бездудка!
   Товарский вскочил с кресла.
   - Стойте, стойте господа! - и создалась абсолютная тишина. Нервно переминая у груди кисти, он заговорил: - Господин пожарный, пожалуйста, сядьте! Господа, прошу меня извинить. Господин Выродов в какой-то степени прав. В данный момент я действительно испытываю некоторые затруднения и к читальному кружку готов не в полной мере. Но я переговорил с господином Готшалком и все вопросы утряс. Должен приехать мой сын и проблема решится. У него все есть. Поверьте.
   Выродов спросил немедля:
   - Господин Готшалк, с вами утрясли?
   - А я секрета не делаю, - заявил Готшалк и подтвердил спокойно: - Со мной действительно утрясали. Но исключительно в области моей специфики. Поэтому последнее слово, я все же оставлю за Попойкиным. Пусть подтверждает полномочия он, согласно штатной должности.
   По лицу Выродова пробежала тень неудовлетворенности, он подготовил стакан и произнес загадочную фразу:
   - Продолжаем ждать открытия окна, - и выпил.
   Товарскому смысл сего сказания понять не удалось, но на остальных это подействовало как валерьянка. Страсти вокруг читального кружка разом улеглись, ужин возобновился, и больше этот вопрос никто не поднимал. Продавец сыпал тостами, Готшалк рассказывал армейские байки, Беспределов сосредоточенно выпивал, Выродов шушукался с Легеньким, а Товарскому приходилось за всем этим отрешенно наблюдать. Мысленно он был сейчас со Светой. Все проблемы разрешились, они уехали к морю и теперь качались в гамаке, на открытой террасе. Он держал ее руку и прижимался к ее же округлостям. Света гладила по голове, а волны напевали колыбельную. Затем они гуляли по песчаному берегу, собирали витиеватые ракушки и вылизанные прибоем разноцветные стеклышки от бутылок.
   Товарский так фантазией увлекся, что почувствовал, будто стоит в море. Мокром и теплом. Даже ощутил соленый запах.
   - Господин Товарский, очнитесь! - Выродов тряс за рукав. - Мы окно будем открывать.
   Товарский, потягиваясь, спросил:
   - Проветривать?
   - Проветривать.
   - Вам помочь?
   - Если не трудно. С вами здесь, у нас ничего не получится, - Выродов мимикой, указал на дверь.
   Товарский намек уловил и подыграл:
   - Вы знаете, а я что-то притомился, - он с кресла встал. - Да. Я, пожалуй, пойду. К себе.
   - Будьте любезны, - улыбнулся Выродов.
   Покинув столовую, Товарский сладко потянулся. Вопреки сказанному, он не устал ни разу, а скорее напротив, так удачно вздремнув, чувствовал себя изрядно пьяным, но уже посвежевшим. И лишь огорчился, что нет рядом Светочки. Вспоминая прогулку вдоль моря, он неторопливо направился к лестнице. Хотелось запомнить сон в мельчайших деталях. Каждое движение, каждое слово.
   Оглядываясь назад и возможно, только сейчас начиная понимать, для чего жил все эти пустые годы, без Светы.
  

Глава 105

  
   Из двери каморки торчала бумажка. Товарский осмотрелся и с недоверием взял вдвое сложенный листок. Медленно развернул. "Приходи скорее!!!" Вместо подписи, под текстом нарисован контур слона. Товарский покрутил головой. Слонов, также как и мест вероятной встречи с крупным животным, не заметил. Но на всякий случай решил слегка пройтись, поразмыслить, развеяться. Вернул записку на место и пошел по коридору.
   Пытаясь разгадать, куда он так скорее должен придти и кто такой этот слон, Товарский анализировал. Вспомнить знакомого человека со слоноподобной фамилией или кличкой, не получилось. Лет тридцать назад он знал одного мальчика прозванного "Лосем", но почерк не мужской. Товарский мог поклясться - писала женщина. Буквы стройные, красивые и округлые.
   "Света? - мелькнуло в голове. - Но почему тогда слон? Из-за первой буквы?"
   Товарский окрылился надеждой. Он представил, как Света пришла на ужин, увидела толпу народа, застеснялась и, перед тем как убежать, написала зашифрованное послание. Всё сходится!
   Товарский на радостях подпрыгнул. Она ждет у себя дома! Не желая драгоценную минуту встречи оттягивать, он устремился по коридору. Остановился резко. Вернулся на пару шагов и поравнялся со знакомой дверью. С барельефа смотрели два слона. Только сейчас вспомнились и эти слоны и как заходил в эту комнату вчера. И версию переиграл. Получалось действительно как-то не логично Свете - хрупкой девушке, проводить аналогию между собой и слоном. Слон - это комната. Вот что хотела сказать.
   И сейчас Света там. За дверью. Ждет.
   От прилива волнения Товарский почувствовал дефицит кислорода и ворот рубашки ослабил. Собравшись, он легонечко постучал костяшкой указательного пальца, по хоботу левого слоника. За дверью никто не ответил, но послышался шорох. Он понял - момент, дверь распахнул и вошел.
   Наступив, на что-то зашелестевшее, опустил голову. Под ногами лепестки. Дорожка из растерзанных бутонов роз вела к шикарной кровати, окруженной мерцающим светом десятка свечей. Чтобы лепестки не помять, Товарский прошел с дорожкой рядом и возле кровати остановился. В изголовье дымили палочки благовоний, а на подушке лежала записка. "Закрой глаза", - попросил автор письма. Товарский подчинился.
   Из глубины комнаты подбежала Света, и что-то повязала на глаза.
   - Это ты! - улыбнулся Товарский. - А я...
   Света тронула пальцами губы. Товарский их поцеловал. А в ответ, она толкнула и он упал, утонув в шелковом океане подушек, и сразу почувствовал ее руки на ногах. Ее сильные руки, которыми она принялась раздевать. И это еще мягко сказано. Такого темперамента Товарский не ожидал. Резкими рывками, оторвав ботинки, Света впилась ногтями в штанины и мощно потянула. Плотно сидящие на бедрах, брюки заставили заскользить Товарского по гладкой простыне, увлекая к самому краю матраса. За долю секунды до падения он изловчился зацепиться за каркас кровати и тело в воздухе повисло. Света пару раз Товарского качнула и, под звуки рвущейся материи, со штанами разлучила. Ударившись о пол, он попытался подняться, но женщина, придавив коленом, уже выкручивала руки, отделяя пиджак и рубашку. Под салют отлетающих пуговиц охватило предчувствие нехорошего. Она не раздевала, она разделывала, вращая и перекладывая, словно окорок на столе мясника. Бесцеремонно, выверенно, превращая в продукт употребления.
   Товарский стал отчетливо понимать: он проходил через это. С ним уже так поступали. И не один раз. Снежный ком отголосков из прошлого, закрывая плотной пеленой солнце, с нарастающим гулом, лавинообразно катился на обнаженное тело. Тысячи ледяных иголок вонзились в мозг острой проникающей болью.
   "Это она!!! - закричал организм в ужасе. - Это ее почерк!!!"
   Товарский снять повязку не успел. Закинули обратно на кровать и, крепко обняв, четко зафиксировали руки вдоль туловища. Навалившись, женщина, перекатывалась по нему и вместе с ним, с боку на бок, жадно слюнявя лицо и залезая холодным языком в ноздри и рот. Задыхаясь, Товарский сопротивлялся, как мог, но чудовищная диспропорция, разведенных по весовым категориям людей, усилия сводила на нет. Как вдруг, он умудрился сжаться пружиной и, нащупав ногой твердую точку опоры, что было сил, распрямиться. Неожиданный маневр сработал и Товарскому удалось из железных объятий этой леди наполовину выскользнуть.
   Не давая опомниться, он успех развил и после повторного приема человека-пружины, выкатился на пол, распластавшись среди горячего воска свечей.
  

Глава 106

  
   Упустив добычу, Товарская в погоню не бросилась, а тактику сменила. Приняла развратную позу и выставила на обозрение внушительные достопримечательности, зажатые комплектом красного белья. Воображая о своей внеземной соблазнительности, бывшая жена томно водила руками по телу, гладила и пожимала крупные складки на боках. От увиденной порно-сцены, Товарского передернуло.
   - Ну же, не стой, - прикусив пельмень нижней губы, застонала женщина. - Поласкай мои прелести. Глупыш.
   Товарского передернуло еще раз. Хотелось не то, что ласкать, хотелось бежать и бежать, без оглядки, босиком, по лужам, по весеннему снегу, куда угодно, но подальше от нее и ее прелестей. Единственное, не хотелось бежать сильно голым.
   Примечая дислокацию раскиданной одежды, он прогулялся, на безопасном расстоянии. Пиджак и ботинки, находились вполне досягаемо, но рубашка и штаны лежали среди женщины.
   - Ну, что ты ходишь? - спросила Товарская и потребовала нагло: - Меня возьми!
   Покачиваясь, Товарский к кровати подошел, но вместо бывшей жены, попытался взять брюки.
   Придержав брючину, Товарская возмутилась:
   - Это тебе зачем?
   - Отдай, - икнул Товарский. - Я должен идти.
   - Вот еще! Куда это?
   Осмелев Товарский огрызнулся:
   - Куда надо!
   Она брюки дернула и Товарскому пришлось отпустить. Сказала строго:
   - Ты никуда не пойдешь. Уже темно, а ты пьяный.
   Товарский нахмурился зло.
   - Тебя спросить забыли.
   Ощутив крепость настроя, Товарская смягчилась и начала заигрывать:
   - А-а, может папочка, захотел поиграть с мамочкой в непослушного мальчика, да?
   - С тобой никто не играет. Верни вещи.
   - Ой, как напугал-то! Дырявые носочки и, правда, сердятся?
   Товарский бросил взгляд на ноги, но с пути не свернул.
   - Хватит паясничать. Я предлагаю договориться по-хорошему!
   - Предлагай! Мы договоримся хорошо! - она не двусмысленно подергала брючину.
   - Верни мои вещи, - приказал Товарский забористо. - Дура!
   - А ты иди и возьми. Свои вещи, - издеваясь и передразнивая интонацию мужчины, она обтиралась брюками. - Они тебя ждут.
   - Предупреждаю! Я сейчас..., - Товарский формулировал грозную фразу. - Применю силу!
   - О, да! Примени! Примени свою силу! Мой свирепый мальчик с пальчик!
   Товарского почти трясло. Он чувствовал слабость перед этой самкой, но обида, что копилась годы мелкобытового унижения, рвалась на свободу. Он кинул в бой последний аргумент:
   - Я позову охрану. Козлов!
   - Зови, я и с ним договорюсь, - Товарская изобразила губами букву "о" и вульгарно отерла пальцами уголки рта. - Опять.
   - Ах, ты...! - неуправляемо вскипел Товарский. - Дрянь! - быстро оглядевшись, он схватил с подставки бронзовую цаплю, размахнулся и немедля сделал этой гантелей выпад в голову Товарской. Она успела вскрикнуть и немного загородиться рукой, когда мраморное основание статуэтки мягко вошло углом в височную область. Увлекаемый инерцией удара, Товарский, вслед за цаплей, на обмякшее тело упал и затаился.
   Почувствовал как правую руку обволакивает липкое тепло и услышал, как под тихий хрип, воздух, в последний раз, покидает легкие человека.
   Товарскому сделалось холодно и страшно.
  

Глава 107

  
   Выродов закрыл дверь и вернулся к столу. Кроме погруженного в царство Морфея Попойкина, остальные господа, нашли занятия по интересам и разбрелись по углам столовой. Готшалк вместе с Винегретовым, Легеньким и Соломоновым, среди табачного дыма, увлеченно играли за шахматным столом в покер. Продавец от коллектива отпочковался и в сторонке, обняв чуть живого Беспределова, что-то рьяно ему доказывал. Беспределов, сквозь икоту, в это "что-то" отказывался верить наотрез, пытался отнекиваться и мотать головой.
   Выродов ругнулся и налил рюмку. Очевидно же, что вопросов через край и то преступное безучастие, с которым эти люди беззаботно развлекаются, желание вопросы озвучить только усугубляет. Он решительно выпил и, не закусывая, направился к шахматному столику.
   Могучим дирижаблем, Выродов произвел близ картежников пару примерочных кругов. Выбрав подходящие цели, спикировал между голов Легенького и Винегретова и завис с вопросом:
   - В картишки играетесь. Да?
   Атакованные вздрогнули и почувствовали себя виновато. Выродов спросил:
   - Весело вам?
   Винегретов забормотал невнятно:
   - Господин Выродов, мы же...
   Выродов перебил:
   - А между прочим, как оказалось, господину Готшалку кое-что известно. От чего он предпочел отмолчаться.
   Готшалк среагировал на аллюр Выродова без эмоций. Спросил с равнодушием:
   - Господин Выродов, а вы торопитесь куда? Сами сказали ждать открытия окна. Мы и ждем. Откроется, и будете туда смотреть. Зачем, раньше времени, вам расстраиваться?
   Выродов несколько по-мальчишечьи скривился и сказал поддразнивая:
   - Расстраиваться или нет, я разберусь как-нибудь без вас. Тем более не один я такой, кого это касаться может. А перед информацией мы равны. Так что, имейте уважение к остальным и потрудитесь делиться.
   - Чем делиться? - удивился Готшалк бросив на прокурора холодный взгляд. - Тем, что наследник дара готовится окончить бытие незаметного человека? Так это знают все.
   Легенький, схватившись за сердце, вышептал:
   - Подождите. Вы хотите сказать... он собирается убить кого-то еще? Разве Кешиной смерти оказалось мало?
   - Представляете? - Готшалк сымитировал изумление и, сбросив на стол карты, откинулся на спинку кресла. - Я сказал сразу, занимаетесь ерундой. Для кого спектакль устроили и на что надеялись, загадка.
   - Ай-ай! - вскрикнул Легенький и запрокинул голову.
   Винегретов побежал за стаканом воды, а задетый за "живое" Выродов, закладывая в рот Легенькому таблетку нитроглицерина, пояснил разозлено:
   - Это не спектакль. Мы действовали в общих интересах.
   Готшалк усмехнулся:
   - Но в любом случае, ваш детский утренник про Иванушку-дурачка и Кощея-бессмертного с треском провалился, господа.
   Выродов побагровел, но в руках себя удержал. Предупредил грозно:
   - Можете оставить неуместные сравнения при себе, господин Готшалк. Пока это исключительно ваши домыслы. Что конкретно вам сказал Товарский?
   Готшалк ответил с равнодушной ухмылкой:
   - Господин Товарский, конкретно так, сказал, чтобы я достал оружие, и обязательно на завтра.
   - Ой-ой-ой! - прокричал Легенький и Винегретов подсунул стакан с водой.
   - И зачем ему оружие? - размышлял Готшалк вслух. - Девушке любимой подарить или на электричке бесплатно кататься, даже не знаю, домысливайте сами, господа.
   Выродов выпрямился и, оправив мундир, сделал официальное заявление:
   - Господа, ввиду важности поступивших сведений. Предлагаю оперативно выработать общую позицию.
   Готшалк поддел:
   - Вы бы лучше, когда надо вырабатывали.
   Выродов напомнил строго:
   - Послушайте, почта это ваше и книгу выпустили ваши люди.
   - А вот не надо, господин Выродов, - поставил словесный заслон Готшалк. - В сотый раз поднимаете. Тем более кто позволил, книге на почту вообще попасть?
   Выродов удивился:
   - Может быть я?
   Готшалк переставил вопросом:
   - А кто еще за город отвечает? - и сам ответил: - Кешка и вы, а кто в большей степени, разбирайтесь сами.
   - Вот так новость! За город отвечать? - воскликнул Выродов и стрелки перевел: - Неужели я, оказывается, мэром всегда был?
   По молчаливому сигналу умирающего Легенького, Винегретов вступился рьяно:
   - Господа! Зачем вы так? Он отсутствовал тогда по уважительной причине. Вы же знаете что, господин Легенький в Лондоне лечил. Ну, сами знаете что.
   Готшалк сморщился презрительно:
   - Слушайте, вот не надо только этого. Свою простату, он мог и здесь с таким же успехом вылечить. И вообще, Винегретов, заткнитесь. Расстрелять вас мало. И этот Карапетян ваш, такое же трепло. Мы даже не старались, он нам всё рассказал. Всё что знал. И про вас и про нас, и про книгу, заодно. Ваше слепое протежерство над столь словоохотливыми гражданами еще выйдет боком.
   Винегретов осекся и спрятался за плечо мэра. Теперь вступился отошедший от инфаркта Легенький. Он сказал болезненным голосом:
   - Да, Винегретов поступил близоруко, чересчур доверившись этому Карапетяну, богатому и состоявшемуся, но согласитесь, нас вот-вот станет меньше и лучше иметь служителя в запасе. И желательно со средствами.
   - У нас есть со средствами, - Готшалк кивнул в сторону продавца, который, опираясь о стену, мочился в углу столовой. - Еще одного мозг мой не потянет.
   - Мой, кстати, тоже, - согласился Выродов быстро. - Я бы их двоих поменял.
   - Интересно, - возмутился Легенький. - А второго кого?
   - Сами знаете, - сказал Выродов и покосился на Соломонова.
   Соломонов вздрогнул и толстые стекла очков мгновенно запотели. Он пропищал жалобно:
   - Но я же все по закону.
   Выродов упрекнул:
   - Вот об этом и речь. Посади мы старика тогда, и сейчас не было бы этих проблем.
   - Не было бы этих, были бы другие, - отмахнулся Готшалк. - Насчет Соломонова я не спорю, - он с укором посмотрел на судью. - Соломонов, конечно, да. Причем всех. Со своей законофилией. Мы не раз страдали от его патологической черты. Но у него есть, по крайней мере, хоть такие принципы, в отличие от вашего Иннокентия. Вспомните. Кешка беспредельничал и пил тогда уже как невменяемый.
   Выродов ответил с напускной категоричностью:
   - Перестаньте, вы прекрасно знаете, что Кешиной вины здесь нет. Его спаивал Попойкин, насмотревшись будущего.
   - Господа, господа, - запутавшись в ногах, продавец повис на плече Выродова и вклинился с вопросом: - А вы Любочку мою, где-нибудь здесь, не видели?
   - Отойдитесь, - рыкнул Выродов.
   Продавец скривил недовольную рожицу.
   - Что, совсем не видели?
   - Да, - Выродов одернул с плеча. - Отойдитесь насовсем.
   - Мне бы влечение унять, - покачиваясь, сказал продавец. - Срочно!
   - Уважаемый, - Готшалк подошел к продавцу и увел в сторонку. - Извольте поискать под столом. И унимайте сколько в нее влезет. Очень сейчас не до вас.
   Продавец, парализованным крабом, полез под обеденный стол, а Готшалк вернулся и подытожил:
   - Мне видится, господин Выродов, вам с потерей Кеши смириться стоит. Менты у нас долго никогда не держались. Специфика.
   Выродов тревожно помолчал и сказал с натужным внутренним хохотком:
   - Господа! А мне все-таки видится, Попойкин недоглядел.
   - Выродов! - воскликнул Готшалк устало. - Состарился Попойкин, на пять лет, в наказание. Как и все мы. Что это меняет? Мне давно всё очевидно. Главное не допускать ошибки впредь и наконец-таки от слабого звена избавиться. Господа, предлагаю голосовать открытым способом. Кто за Кешу, поднимите уже руку.
  

Глава 108

  
   - Товарский! Опустил руку!
   Рука Товарского дрожала, но не опускалась.
   - Ты слышишь? Я сказала - опустил! - ее голос звучал с напряжением и твердо. - Так, теперь выронил птицу! Выронил!
   Ладонь нехотя разжалась, и цапля глухо ударилась о пол. Она перевела дыхание и немного успокоилась.
   - Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Немедленно иди сюда, - она похлопала по матрасу. - Ко мне.
   Но склонивший, голову Товарский, не двинулся. Растягивая слога, она приказала:
   - Ко мне.
   Товарский никак не подчинялся. Женщина вскрикнула:
   - Быстро!
   Товарский вздрогнул и, не поднимая головы, подошел и сел на кровать рядом с Товарской.
   - Сергей, это что сейчас было? Это что за поведение? - строгим тоном стыдила Товарская. - Пожалуйста, не забывайся и веди себя... достойно. Ты не прав и должен попросить прощение.
   Товарский застонал и, пуская слюни, уткнулся в женское плечо. Заплакал. Она обняла и, едва сдерживая слезы, поцеловала в макушку.
   - Ты даже не представляешь, как я испугалась. Ты ведь мог покалечиться! - она энергично гладила по голове. - Я понимаю, всё так свалилось и тебе не просто. Новые знакомства, новая компания. Так сложно. И некому подсказать, не с кем посовещаться, кому довериться, а кого в ближний круг и подпускать нельзя.
   Товарский, сквозь слезы, что-то пробурчал. Товарская успокоила:
   - Да-да, я знаю. Ты ни в чем не виноват. Они чувствуют, что ты один. Вот и пытаются одурачить. Все кому не лень. Крутят-вертят. Поэтому я здесь. Вместе, мы справимся, - укачивая на плече голову, словно грудного малыша, она приговаривала: - Ну-ну, все хорошо. Мамочка с тобой. Мы не позволим этой проститутке нас обмануть.
   Товарский плакать прекратил, от плеча оторвался и, шмыгнув, переспросил:
   - Ты о ком это?
   Вытирая мужчине слезы подвернувшейся под руку рубашкой, она поняла, что поторопилась.
   - Всё-всё, ни о ком. На, сморкайся сюда. Сморкайся.
   Товарский сосредоточенно высморкался и тут осенило.
   - Подожди, - он отодвинул ее руку и воскликнул в ужасе: - Ты видела Свету?!
   - Никого я не видела. Ой, что это! У тебя кровь пошла! - как могла, отвлекала Товарская. - Запрокинь голову! Запрокинь!
   Но представить картину встречи он успел. Катастрофа! Товарский вскочил, не встречая сопротивления, отнял рубашку и, лихорадочно надевая, спросил:
   - Что ты ей наговорила?!
   Товарская залепетала растерянно:
   - Я? Я ничего, - и возмутилась: - Наговорила она, мерзавка! Ты бы видел ее глаза - от жадности так и сверкали, - очерняя соперницу, Товарская выпускала контроль над ситуацией. - И главное, посмотри какая сучка быстрая, знает тебя два дня, а уже папашку в дом и чтобы при свидетелях!
   Аннексировав брюки, Товарский быстро стыковался с ботинками. Теряя мужчину, Товарская рыдала:
   - Ведь напоит! А потом залетит от первого встречного и тебя шантажировать. Товарский, я таких шлюшек, знаю насквозь.
   Приодевшись, и стряхнув робкие поползновения к объятиям бывшей супруги, он подошел к двери. Женщина взмолилась отчаянно:
   - Без ничего оставит!
   Взявшись за дверную ручку, Товарский повернулся и предложил:
   - С собой не путай, - открыл дверь и...
   ...едва не наступил на Любочку: маленькую куколку в полупрозрачном пеньюаре, с черными ручейками туши на розовых щеках. Дрожа и зябко переминалась на коротеньких ножках, она правой ручкой сжимала бутылку шампанского, а левой знакомую записку.
   Товарский бесцеремонно Любочку в комнату втащил, почти вышел, но вернулся и, выразительно встав среди лепестков, бросил назидательно:
   - Дуры! Обе!
   И ушел окончательно.
  

Глава 109

  
   Он бежал по дворцу и винил только себя. Показывая фотоальбом, зачем наврал про сестру? Света сестру и узнала. А, зная врожденный дар Товарской к базарному хамству и тонкую душевную организацию Светы, их диалог мог проходить по наихудшему сценарию:
   - Здравствуйте, как здорово! Вы Сережина сестра?
   - Что за бред? Какая еще сестра? Я жена!
   - Как?
   - Так!
   - Но он мне...
   - Что он тебе?! Ты кто здесь такая, чтобы он тебе?! Пошла вон, отсюда!
   Она могла еще и матом или, вообще, ударить Свету. Товарский схватил голову. Почему честно не рассказал, так-то и так, да, был женат на красивой, но подлой женщине. Обманула. Бросила. Фотографию выкинуть забыл. Зачем наврал? Зачем? Вот как прощение просить? Уф...
   Окунувшись на крыльце в непроглядную темень уличной прохлады, Товарский оценил значение пуговиц. Пробежавший по коже холодок, отрезвил и заставил собраться. Нужно во что бы то ни стало проникнуть к Свете домой и вымаливать прощение. Но куда бежать? Дороги не запомнил, даже примерно. Если только водитель...
   Товарский выхватил из темноты силуэт мерседеса и бросился по ступенькам вниз.
   "Пусть он будет там, - умолял Товарский. - Что в этом такого? Круглые сутки таксует на площади".
   Он постучал в тонированное стекло автомобиля. Неожиданно быстро, стекло опустилось и помятое лицо водителя, активно просыпаясь, заморгало.
   - Здравствуйте, - обрадовался Товарский. - Это я. Вы меня помните?
   Водитель странно на Товарского посмотрел и кивнул.
   - Это пуговицы оторвались, - стискивая половинки рубашки и поднимая ворот пиджака, объяснил Товарский. - Качество сейчас не как раньше. Вы же знаете, шьет кто попало. Какое тут может быть "качество"? Чуть сильнее потянул и... впрочем, не важно. Тут такая история. Вы подвозили меня вчера. Я с девушкой был. Светой. Помните? Так вот, я должен кое-что Свете передать, но адрес потерял. Вы не могли бы адресок сказать, а то мне срочно к ней домой попасть надо. Вопрос жизни и смерти. Очень прошу. А?
   Водитель кивнул и жестом предложил сесть в машину. Товарский с радостью на пассажирское сиденье запрыгнул. Зная адрес, пусть и ночью, пусть в городе без табличек на домах и людей на улицах, но шансы найти Светин дом повышались неимоверно.
   Водитель молча перевел селектор коробки передач в зону буквы "D" и по площади поехал. Товарский испуганно вжался в кресло. Как так? И что будет? Чем закончиться поездка на такси без денег? Вспомнились статьи о жестоких таксистах-насильниках и Товарский вжался в кресло сильнее. Нет, только не это и не с ним! Надо как-то мгновенно объясниться.
   - Извините, вы меня недопоняли. Я бы конечно доехать рад, но у меня денег нет.
   Водитель нахмурился. Товарский спохватился быстро:
   - Нет, деньги есть! Я не в том смысле, что нет совсем. В принципе, они у меня есть. Просто, временно, не со мной. Мне их сын привезет. Он на машину копит, так что в этом плане там все в порядке. Понимаете?
   Водитель сурово кивал, а машина движение продолжала и Товарскому становилось понятно, что таксисту заплатить каким-то образом, но придется.
   - Вы не думайте, я понимаю, мы слегка проехали и всё такое. Я могу расписку написать... за это расстояние, понимаете?
   Водитель как-то слишком обычно покивал и свернул с площади в переулок. Свернул и уперся капотом в забор, а вокруг люди в касках и с автоматами. Милиция и военные. Товарский не успел сообразить, как машину обступили, и к водителю подошел офицер, посветил фонариком, что-то сказал. Водитель на Товарского кивнул. Офицер, сквозь приопущенное окно, ястребом на Товарского посмотрел и направился в обход длинного капота.
   - Зачем милицию? - возмутился Товарский жалобно. - Я же вам предлагал...
   Слепя фонариком, в окно сказали строго:
   - Старший лейтенант Никитин. Ваш пропуск.
   Щурясь, Товарский сказал чуть дрожа от волнения:
   - Я же говорю, деньги есть, сын мне должен привести. И мы проехали всего-то двадцать метров. Зачем так утрировать? Раньше я выйти не мог. Он же ехал.
   Старший лейтенант повторил:
   - Пропуск предъявите.
   Товарский занервничал и полез за документами.
   - Я не отказываюсь. Заплатить я готов, - протягивая паспорт, по водительской привычке раскаивался Товарский. - Я могу, если надо, расписку написать.
   Старший лейтенант пролистал паспорт и Товарскому вернул. Взял под козырек.
   - Не надо. Всего хорошего.
   Вооруженные люди расступились, и забор, освобождая проезд, волшебным образом распахнулся. Товарскому даже не поверилось. Одним полушарием уже насочинялись какие-то страшные вещи. Будто избивают в камере, выбивая долг за такси и еще, до кучи, подкидывают наркотики. А это всего лишь проверка документов. И таксист не в сговоре. И не обязательно это он "ночной бомбила-насильник".
   Товарский украдкой посмотрел на таксиста. Действительно бредни. Таксист, как таксист. Просто заторможенный спросонья. И ничего не мешает быть ему порядочным и адекватным человеком, с которым договориться можно.
   Товарский почувствовал за свои мысли вину.
   - Извините меня. Я думал вы с ними, ну... в том плане... знаете как в газетах и по телевизору. Насмотришься ерунды всякой про бандитов и милицию... Просто я не знал, что деньги можно позже. Если расписка подойдет, тогда и правда давайте доедем, чем по темноте бродить. А сын приедет и я вам все-все компенсирую. Хорошо?
   Водитель кивнул и Товарскому стало легче. Но про себя отметил: нервы надо лечить. Руки трясутся до сих пор, а сердце колотится, как отбойный молоток. Он прижался лбом к холодному стеклу и сделал глубокий вывод:
   "Все из-за этой дуры. И как пронюхала про дворец? И так не вовремя! Только бы Светлана простила. Только бы простила. Светлана. Света. Светочка..."
   Светочка сразу вспомнилась, во всех деталях, и Товарский с нежностью вздохнул.
   "Как она вкусно пахнет и такая приятная!" - рисуя пальцем, кружочки на стекле, погрузился в упругие воспоминания, но вскоре отметил: дома перестали мелькать.
   Приехали.
  

Глава 110

  
   - Кто там?
   - Это я. Светочка, это я.
   - Вы один?
   - Я один, Светочка.
   - Точно?
   - Точнее некуда.
   Света открыла дверь и с порога бросилась Товарскому на шею.
   - Мне так страшно, - прошептала она. - В ней столько агрессии...
   Товарский почувствовал, как сильно девушка дрожит и захотелось умереть.
   - Светочка! - слезы, со словами, градом выскочили из Товарского.
   - ...ее глаза. Она угрожала...
   - Светочка, умоляю...
   - ...что убьет...
   - Я негодяй!
   Света насторожилась:
   - Вы точно пришли один?
   - Я один. Я абсолютно один, - взмолился Товарский. - Я сирота. Кроме вас никого роднее.
   - А как же эта женщина?... То есть ваша сестра?...
   - Она не сестра мне, Светочка.
   - Что? - Света отпрянула и посмотрела в глаза. - Что вы сказали?
   - Она не сестра..., - сказал Товарский и покаялся с тяжестью в голосе: - Эта... моя бывшая жена.
   - Жена? Господи, как хорошо, - выдохнула Света и прижалась сильнее.
   - Хорошо? То есть? - Товарский не на шутку растерялся. - То есть, вы рады?
   - Конечно.
   - Но почему? - удивился Товарский.
   - Будь она вашей сестрой. Я не смогла бы с ней... общаться.
   - И вы не злитесь на меня? - спросил Товарский осторожно.
   - Перестаньте. Вы тут при чем? Это я сглупила. Обрадовалась еще как дурочка.
   Товарский стиснул зубы и решился во лжи сознаться.
   - Я так виноват, я не имел права...
   Света перебила:
   - Просто мне показалось... она чем-то на вашу сестру похожа. Вот я и спутала.
   - Светочка...
   - Сестра у вас такая красивая и стройная. А эта жирнее в тысячу раз. Смешно, а я только сейчас поняла, - сказала Света и усмехнулась с иронией: - Я, правда, глупая, да?
   - Светочка, что вы! Это я...
   - Не отвечайте. Я знаю сама. Я не достойна вас, - Света отпустила Товарского и отвернулась. - Я плохая.
   Товарский охнул:
   - Что вы такое говорите? - и дотронулся до Светиного плеча. - Не надо.
   - Я обманщица, - отрезала Света. - Я все время врала.
   Товарский впал в легкий ступор и что ответить не нашелся. Света призналась сокрушенно:
   - У меня нет мамы.
   - Нет мамы?
   - Да.
   Товарский невольно улыбнулся и попытался со спины Свету обнять. Объятия она одернула.
   - И я врала. Просто не хотела, чтобы вы думали, что я из неполной семьи, жалели меня, ну или типа того, - и решительно повернулась. Посмотрела в глаза твердо. - Вы теперь меня бросите? Да? Скажите прямо.
   - Нет, конечно, - заявил Товарский категорично. - Я не брошу!
   - Правда-правда? - чуть подтаяла Света.
   Товарский выдохнул с обожанием:
   - Честно-честно.
   - Я вас так люблю, - прошептала Света и прильнула к губам Товарского.
   Товарский, едва устояв, ответил взаимностью.
  

Глава 111

  
   Появившись в столовой, Товарская отметилась безадресной репликой:
   - Водка есть?
   Винегретов от рисования мелом пятиконечной пентаграммы на полу отвлекся и, подняв голову, посоветовал:
   - Шерше извольте на столе.
   Погруженная в себя, Товарская, арктическим ледоколом, отодвинула притормозившую в дверях Любочку и подошла к столу. Понюхала горлышко графина, схватила за скользкие граненые стенки чей-то стакан, небрежно наполнила. Графин поставила в тарелку с салатом. Замерла.
   Получив тяжелые душевные увечья, мозг женщины снедали розовато-гнойные опарыши вопросов.
   - Неужели я такая уродина? - спросила она у стакана.
   От стакана отозвалось:
   - Ты красавица!
   Товарской будто на лицо наступили. Она воскликнула:
   - Конечно красавица! Да, чтоб ты знал, бабы мне завидуют всю жизнь.
   - Ты богиня! - выдохнул стакан прибалдело.
   - Вот и я говорю, - согласилась Товарская смягчаясь. - Тогда какого хрена он от меня ушел?
   Стакан уверил:
   - Уйти от тебя невозможно!
   - Скажешь тоже. А он мало того что, ушел, так еще разбогател тайком. А теперь даже копеечкой поделиться не хочет. Подлец жмотящий.
   - Я щедрый!
   Товарская ухмыльнулась:
   - На словах все вы щедрые, а как до дела дойдет... А вот лично что, вот что ты можешь?
   - Я все могу!
   - Это ты для себя можешь. А что ты можешь для меня?
   - Проси чего хочешь!
   - Хочу, чтобы ценили и чтобы любили. Со всей отдачей, - у Товарской в левом глазу созрела скупая слезинка. - Вот ты, любишь меня?
   - Люблю! Очень люблю!
   - Любит он. Этот тоже говорил что любит, - сказала Товарская и задумалась. - Или не говорил? Не помню. Все равно гаденыш... А любовь надо еще доказать.
   - Я докажу! Давай, иди ко мне!
   - Иди? Куда иди?
   - Я хочу тебя! - сказал стакан возбужденно. - Сядь на меня!
   - Как это? - она подняла стакан и повертела недоверчиво. - Что ты мелешь?
   - Тебе понравится!
   - Ты что-то слишком разговорчивый для стакана, - Товарская возвращалась в реальность.
   - Давай же, мне тебя разрешили!
   - Это кто здесь говорит? - женщина не могла понять, источник звука.
   - Я! - донеслось снизу.
   Товарская, раздвинула груди и обнаружила торчащую из-под стола, взъерошенную голову продавца. Он валялся, среди крошек, между ног Товарской, неприлично улыбался и пытался целовать щиколотку.
   - А-а, это ты. Дурак, - Товарская опрокинула содержимое стакана в ротовую полость и, зажевав маслиной, прохрипела: - Закуску захвати, - и, подцепив графин, по-великосветски вышла из столовой.
  

Глава 112

  
   Света с увлечением перебирала чахлую растительность на груди Товарского. Ее волосы растрепаны, лицо светится, но мысленно где-то там. Она спросила с пытливой улыбкой:
   - О чем ты думаешь?
   - Я? - переспросил Товарский, умиротворенно щелкая выключателем прикроватного светильника, и ответил замедленно: - Не знаю. Обо всем. О тебе. О нас. А ты?
   - Думаю, как всё устрою, - сказала Света хвастливо.
   Товарский слегка прищурился.
   - Устроишь что?
   - Планировку.
   - Какую планировку? - непонимающе покосился Товарский.
   - Как это какую? Нашего дома, - ответила Света чуть обиженно и заговорила с затейливым оптимизмом: - Как скомпоновать. Где будет спальня, где детская. В каком все выполнить стиле. Там сразу столько нюансов, что кружится голова. Вот, например, если я хочу светло-зеленую бамбуковую мебель в гостиной, обои какого цвета выбрать?
   - Ну, я в этом не особо, - пробормотал Товарский расплывчато. - Там будет видно.
   - Нет, не видно, - с пионерским задором ответила Света. - Надо заранее решить, чтобы готовыми быть. Я еще с пляжем никак не определюсь.
   - С пляжем?
   - Да. Я не знаю, что лучше. Песок или галька?
   - Ты в гостиной пляж хочешь?
   - Почему в гостиной? Пляж будет у моря. Ты же на море дом купить хочешь.
   - На море? - спросил Товарский, вспомнил пьяные откровения в ресторане и пришлось согласиться. - Ну, в принципе, хочу. Наверное.
   - Почему "наверное"?
   Товарский потянулся и поцеловал Свету в голову.
   - Наверное, это потому, что вряд ли колония будет у моря.
   - Прекрати так шутить, - Света ущипнула Товарского. - Никакой колонии не будет. Я не позволю. И вообще, папа сказал, что дело за уши притянуто, и обвинение за пять минут рассыплется.
   Потирая бок, Товарский спросил с несерьезностью в голосе:
   - А папа у тебя хорошо в этом разбирается?
   - Конечно, хорошо. Он говорит, что пусть всем и хочется, но ты его не убивал.
   - Подожди, - Товарский расслабленно поморщил лоб. - Что всем хочется?
   Маскируя внушительную тайну, Света сказала:
   - Им хочется, чтобы ты убийцей был.
   - Кому это им? - купился на загадку Товарский. - Разве не Скворцов этого хочет?
   - Скворцов ничего не хочет. Он пешка и делает, что прикажут.
   - А приказывает кто?
   Света понизила голос до интонации детских страшилок.
   - Кто приказывает, можно предполагать. У нас в городе подозрительная секта есть. У них там Попойкин за самого главного. Гипнотизер!
   - Гипнотизер Попойкин? - Товарский вспомнил храпящую тучность мужчины и усмехнулся скептически. - Ты утрируешь.
   - Нет, это правда, не смейся, - сказала Света серьезно. - Он очень сильный гипнотизер. Раньше в профилактории для алкашей работал, от зависимости лечил. Но это так, для прикрытия. А на самом деле он на собраниях и по телевизору выступал, и что-то всему городу внушал.
   Товарский в мистичности версии уже разочаровался, но для поддержания антуража спросил:
   - И что внушал?
   - Что хотел, наверное. Я же не знаю. Папа не разрешал, чтобы я разговаривала с ним и даже смотрела. Правда, я тайком все равно смотрела. Иногда, по телевизору. Знаешь, даже прикольно. Он с экрана молча тяжелыми глазами смотрит и в голове, будто голос слышно, - Света усмешке Товарского возмутилась. - Не веришь?
   - Трудно сказать, - ответил Товарский и выключил свет. - Когда темно, верю. Но, по-моему, неправдоподобно. Тем более Попойкин.
   - Не веришь, а зря, - сказала Света с упреком в голосе. - Когда я школу заканчивала, тогда Кеша начальником милиции был, так он, совсем сильно напился, угнал трактор и стал по городу ездить и ломать все подряд. Заборы и машины.
   - Попойкин трактор угнал?
   Света перевернулась на живот и бросила нахальный взгляд подростка. Сказала с вызовом:
   - Нет. Не Попойкин. Это Кеша напился и угнал трактор. А когда его ловили, он из пистолета стрелял и даже ранил кого-то. И потом его на площадь линчевать притащили, но пришел Попойкин, сказал всем что-то, и все успокоились. Кешу отпустили и разошлись. Так вот на другой день я про это спрашивала, а на меня смотрели, как вот ты сейчас. Никто и не помнил, что Кеша на тракторе ездил. Не веришь? Тогда у кого-нибудь про Кешу спроси. Никто и не вспомнит, что Кеша в милиции работал. Даже Кеша не вспомнит.
   - Загадочно конечно, - согласился Товарский. - Только, причем здесь я и Скворцов?
   - Притом. Он запросто мог загипнотизировать Скворцова, чтобы натравить на тебя.
   - А зачем Попойкину меня посадить так нужно?
   - Не знаю, - сказала Света и, уткнув голову в подушку, стала набрасывать на Товарского русые прядки. - Может деньги с тебя требовать.
   - А почему он меня просто не загипнотизирует? - Товарский поводил ладонью вокруг светильника и выключил резко. - Раз, и я деньги отдал.
   - Может, не все так просто и не только деньги нужны. Может он хочет тебя в секту заманить. Чтобы ты пришел добровольно.
   - А зачем я нужен в секте? Да и не похож он на сектанта. Кто сказал, что у него секта?
   - Говорю тебе, у него секта, - подняв голову, настаивала Света. - И когда я маленькой была, он пытался туда папу втянуть. Ходил к нам домой и они о чем-то спорили. И еще я видела случайно, как они в таких балахонах с факелами в кругу стояли. Что-то такое пели, знаешь как в фильмах про колдунов, типа заклинаний. А потом папе руку резали, и кровь пили.
   - Кровь пили? - спросил Товарский с сомнением.
   Света замялась:
   - Ну, может не пили, но что-то с папой делали точно.
   - А кто еще в этой секте?
   - Не знаю. Остальные лица не разглядела. Помню, как в зале Попойкин сидел на троне. И они перед ним преклонялись.
   - И что твой папа?
   Света прижалась к груди Товарского.
   - Он тогда очень испугался, что я это видела. Сказал, что иногда взрослые играют в новые игры, для разнообразия, но это оказалась игра плохая и больше он играть не будет. После этого Попойкин не заходил.
   - А Выродов, Легенький или Готшалк могут быть в этой секте?
   - Они, запросто. Кто угодно может быть, а тем более они.
   Товарский спросил с подозрением:
   - А Решетов?
   Света уверенно покачала головой.
   - Вряд ли. Он единственный папин друг, с которым мы ладили. Он раньше был добрый и меня любил. У нас квартиры были напротив. И я в детстве часто к нему бегала, и он разговаривал со мной о разных вещах, там о книгах, о космосе, о других мирах, только я не понимала. Вот, а потом он постепенно замкнулся и стал каким-то таким...
   - Не контактным? - помог Товарский.
   - Ну, типа того. Закрылся со своими книгами и перестал на улицу выходить. А если выходил, то ссорился со всеми. И в итоге разменялся на этот дом с приведениями, перевез библиотеку и сделал музей.
   - Дом с привидениями? - спросил Товарский. - Это, с какими еще?
   - С обыкновенными, - ответила Света.
   - Похожими на Попойкина?
   - Представь себе, нет.
   - Странно.
   Света отвернулась, бросила обиженно:
   - Перестань издеваться. Мне лично не до смеха, когда двери сами открываются. Это такой стресс. От страха дрожу по часу. Мурашки с горошину.
   Товарский почувствовал искренность Светиного испуга, сжалился и обнял.
   - А как же ты на работу такую устроилась?
   - Да в принципе как-то само получилось, - сказала Света теребя плотную кисточку из волос. - Когда я школу закончила, искала тихое место, чтобы к экзаменам подготовится, ну и в музее вакансия открылась. Я вообще думала, что временно, поступлю в институт и уволюсь. Но сначала у папы проблемы на работе начались, потом наш дом сгорел, и нам пришлось сюда переехать. А тут голые стены и папа строителей нанял. Ну и началось, грохот, пыль с утра до ночи. Да и деньги были нужны. Вот и привыкла потихоньку.
   Товарский нос потер и похвалился:
   - Я тоже помню, как в детстве наш дом горел. Пожарных наехало...
   Свету передернуло:
   - Бр-р-р. Ужас, да?
   - Да нет, там огонь не дошел. Потушили. Я даже испугаться не успел.
   - Везет. А у нас квартиры целиком выгорели. Обидно, такой хороший дом был. Большой.
   Товарский ухмыльнулся:
   - Наверное, Иннокентий курил рядом.
   - Зря смеешься, - осадила Света. - Он как раз выпивал с Попойкиным. Их пожарники еле вытащить успели. Потом Беспределова, это тут пожарник один, еще Легенький медалью наградил.
   - То есть, - Товарского с задержкой кольнуло в боку. - Кеша выпивал в том доме?
   - Ну, да, - подтвердила Света. - Мы, кстати, и решили, что они пожар устроили.
   Товарский содрогнулся, словно ледяной водой окатили.
   - Подожди, не говори ничего, - напрягая мозговые складки, он взял десяти секундный тайм-аут. - Ты хочешь сказать, что с Кешей была ситуация с пожаром?
   - С пожаром? Да.
   - Получается, он уже напивался и после этого дом горел?!
   - Получается.
   - Подожди, - Товарский помассировал виски. - А кроме тебя подтвердить это кто-нибудь может?
   Света ответила спокойно:
   - Конечно, а что?
   - Как это что? Это какая улика на суде будет! - Товарский вскочил с кровати и принялся рыться в пиджаке. - Говори скорее, кто пожар с Кешей видел, лучше, конечно, чьи фамилии ты знаешь. Я запишу.
   - Ну, кто видел? Да, все папины друзья и видели. Выродов, Винегретов. Этот, как там его Готшалк...
   Товарский застыл с карандашом в руке.
   - Они что, огонь тушить приходили?
   - Почему приходили, сами чуть не сгорели. В чем мать родила выскочили. Легенький еще вокруг нас в одном лифчике бегал. Нелепый такой, в одной руке бритва, в другой зеркальце, прыгает босиком по брусчатке и кричит, что вот-вот застудится. И я сама, главное, замерзла, плачу, остановиться не могу, а посмотрю на него и, такая, одновременно, сквозь слезы, смеяться начинаю, - Света, проникшись событиями ночи, вздохнула. - Грустно.
   Пытаясь удержать информацию, Товарский присел на берегу кровати. Немыслимое совпадение или...
   - Светочка, - обратился он бережно. - А такой мутный тип в шапочке "спорт", случайно, с вами не жил?
   - Еще как жил, - возмутилась Света. - Ты не представляешь как всех доставал. Страшно тревожный тип. Временами его не слышно, но как только какую-нибудь тетку необъятную приведет - начиналось. Они сначала на весь дом куролесят, типа свадьбы, потом обязательно подерутся и бабы из квартиры его выгоняли, а сами оставались жить, пока не надоест. И вот днем он по коридорам болтался, клянчил еду и водку, а ночью на ковриках у дверей спал или у батареи между этажами. Или просто на лестнице. Еще в подъезде под лавкой спать любил. И мог, кстати, под дверью нагадить, если не покормишь. Правда, если и покормишь, тоже мог. С ним вообще договориться о чем-то сложно.
   Товарский спросил с опаской:
   - И Любочка с ним жила, да?
   Света насупилась непонимающе:
   - С ним Любочка жила? Какая Любочка?
   - Ну, такая, - Товарский поднял ладонь в полуметре над полом. - Маленькая.
   - Маленькая? Ты про жену Выродова?
   Товарский окоченел и выдохнул:
   - Она жена Выродова?
   - Да, жена. И сестра Решетова, - Света не поняла причину круглых глаз Товарского и решила уточнить: - Та, что мать Кеши. Ты про нее?
   - Я спать, - Товарский нырнул в кровать и, забившись под стройный бок Светы, закутался в одеяло. - Спокойной ночи.
  

Глава 113

  
   - Уважаемый! - крикнул взмокший Легенький через всю столовую. - Вы куда намылились?
   - Я на минуточку, - отмахнулся продавец, лихо пихая по карманам еду. - Тут рядом.
   - Никаких минуточек, - опершись о спинку кресла, Легенький держался за область предсердия. - Мы окно будем открывать.
   - Открывайте, - согласился продавец. - Такие формы! Богиня! Что хотите, открывайте, - он сунул жареного поросенка в большую вазу с фруктами, ее обнял и на выход. - Только без меня.
   Легенький кивнул Винегретову и тот, с низкого старта, выстрелил с места. Заметив опасность, продавец ответил резвым ускорением. Сыпля по сторонам отборным виноградом и придерживая поросенка зубами за пятачок, он уверенно шел на первый юношеский по спортивной ходьбе. Однако преследователь действовал налегке, и к концу дистанции солидное преимущество продавца изничтожил. За несколько метров до двери, корпуса их поравнялись. Теряя желтую майку, продавец попытался поставить Винегретову подножку, но тот изловчился устоять и, в рывке, успел проход загородить.
   - Утешить, позвольте! - обидно проиграв финишный спурт, жалостно взмолился человек с едой. - Такие формы! И пропадают!
   - Это не обсуждается, - отрезал через всю столовую Легенький. - Вернитесь в коллектив!
   - Какой еще коллектив? Мне разрешили ее!
   - Прошу не скандалить! - предупредил Легенький, вытирая шею носовым платком. - Вернитесь.
   - Принуждать не имеете права!
   - Имею.
   - Я буду жаловаться! - вскрикнул продавец.
   - Жалуйтесь.
   - Вы все ненавидите меня! - взорвался слезами продавец. - У меня влечение!
   - Господин Легенький, - вмешался Готшалк. - Пусть идет куда хочет, честное слово, чем этот гундеж слушать всю ночь.
   Легенький возразил с намеком на пристрастие:
   - А пятую вершину возглавит кто?
   - Пожарного положим, - успокоил Готшалк.
   Легенький для вида помялся.
   - Ну, хорошо. Он может идти, - сделал Винегретову знак и крикнул вдогонку: - Но, за это, мы вам ничего не расскажем, слышите?!
   - Жестоко, но справедливо, - согласился Готшалк. - Поклянемся молчать хором, господа. Пусть себе копчик кусает.
   - Довольно отдыхать, - оборвал Выродов. Он сгорбился над креслом и, демонстрируя готовность, вцепился в деревянное основание. - Понесли дальше.
   Винегретов помог Соломонову с пола подняться. Затем господа кресло с Попойкиным обступили и на счет "три" восемь рук натужно приподняли.
   - Левее, левее, господа, - бегая вокруг превратившихся в большого паука господ, Легенький отвечал за курсовую устойчивость. - Еще левее. Аккуратнее! Левее. Другое левее. Правее. Терпим, осталось немного. На меня. Так, я ничего не вижу. Так, всё, теперь вижу. Всё нормально - над самой серединкой! Ставим! Ставим! Аккуратнее. Всё! Молодцы.
   Наконец-то установив гордо спящего среди кресла Попойкина, в геометрическом центре звезды, пятеро мужчин тяжело дышали.
   Переводя дыхание, Готшалк поделился мыслями:
   - Надо будет Попойкина на диету посадить. Люди столько не весят.
   Легенький посетовал:
   - А мы его с Соломоновым вдвоем из машины тащили.
   - И кто бы мы без вас, господин Легенький? - Готшалк с нежностью погладил мэра по спине. - Вы же отдаетесь без остатка.
   - Чем могу, господа. Чем могу, - Легенький вытер лицо и шею платком. - Несмотря на давление и грыжу.
   Винегретов добавил:
   - И сердце.
   Готшалк вспомнил:
   - И, если не ошибаюсь, поджелудочная шалила.
   Винегретов отчитался:
   - Мы ее подлечили и она стала бьян. Но с почками иль фо травайе. Я вас, кстати, господин мэр, на ультразвук записал. На понедельник.
   - А как же маммолог? - удивился Легенький. - Мы успеем?
   - Он умоляет на вторник перенести. В понедельник у него операция какая-то срочная...
   - Что за наглость? - Легенький тревожно помял грудные отложения. - Из-за этих узелков я вторую ночь не сплю. Вдруг что-то серьезное? Даже слушать не хочу, никаких переносов. Он мне нужен в понедельник. Любочка у вас там все готово?! А куда это у нас Выродов пошел?
   Выродов приволок за ногу спящее тело Беспределова и, оставил на углу звезды, скомандовал:
   - Пора.
   Голос Легенького принял официальный характер:
   - Любочка, мантию каждому. Возглавьте вершины, господа.
   Облачившись в белые, бархатные мантии, Готшалк, Выродов, Соломонов и Винегретов окружили Попойкина по периметру. Легенький нахлобучив высокий колпак с золотым вензелем литеры "N", принялся циркулировать вокруг кресла и важно бубнить полуразборчивые мантры:
   - Вени доминус ед витам бене плацито..., - и по ходу дела руководить процессом. - Любочка, свечи.
   Любочка раздала толстые свечи, зажгла их, но замялась около пожарного, не зная, куда восковое изделие пристроить.
   - ...интер вивос номени... сверху на него поставь, - гортанно подпевая в такт мантрам, Легенький раздавал указания. - Поверх простыни... хора сомни... Соломонов, обеспечьте кровью.
   Любочка подошла к Соломонову со столовой ложкой и протянула бритву. Будущий донор резко утратил здоровый цвет лица и принялся канючить:
   - Давайте сегодня вином попробуем. Он все равно пьяный. Пожалуйста. У меня и так все болит.
   Легенький недовольно свернул губы трубочкой, но сжалился.
   - Мала омниа... Любочка, вино... ин виво инкубус...
   Любочка метнулась к столу, из черной бутылки накапала в ложку до краев красного вина и вручила Легенькому.
   - ...экс моро сакрум спиритус, - Легенький, припав на колено и склонив голову, осторожно смочил шершавые губы Попойкина. - Желающие предвидеть, ждут твоей милости. Господин, прими эту жертву.
   Попойкин жертву принял, но вопреки ожиданиям, ненароком всхрапнув, спать продолжил. Не долго конфузясь Легенький проворно встал и слегка потеребил Попойкина за обвислые щеки.
   - Славик проснись! Откройся! Славик!
   Окружающие с чуткостью вглядывались в недвижимые веки Попойкина.
   Выродов заключил категорично:
   - Так не откроется. Надо кровью!
   Соломонов застонал с новой силой:
   - Давайте у пожарного возьмем! Право, господа, какая разница?
   - Он больше любит вашу кровь, - настаивал Выродов.
   - Ну, пожалуйста, - закапал воском судья.
   Выродов рыкнул:
   - Соломонов!
   Готшалк подключился:
   - В самом деле, Соломонов, хватит уже ныть. Вы опять всех подводите.
   Легенький богатой мимикой попросил Выродова с Готшалком успокоиться, подбежал к Соломонову и зашептал в полголоса:
   - Евгений Николаевич, что ты как маленький? Видишь - ситуация. Если не хочешь бритвой, давай Винегретов шприцом возьмет. Ничего и не почувствуешь.
   Сникая, Соломонов пропищал что-то еще. Легенький умело аргументировал и, видимо, получив намек на согласие, Винегретову махнул:
   - Иди сюда.
   Но Винегретов не дернулся. Он медленно указал пальцем на Попойкина.
   - Господа! Окно! Открывается...
  

Глава 114

  
   Полный катаклизм настал. Под Товарским выкопали яму, куда он и свалился. Это не проделки следователя-одиночки с птичьей фамилией. Его руки держат лопату. Товарскому повезло угодить в жернова влиятельной секты, что действует на своей территории, где ветви власти глубоко заражены и насквозь повязаны.
   И что можно сделать простому человеку? Убегать, сверкая пятками, из города ранее дав подписку о невыезде - попасть в федеральный розыск. Да и вряд ли побег возможен. Наверняка солдаты кроме центральной площади, патрулируют и окраины. Но если сбежать и получится. Куда податься и как до этого "куда" доехать? Счет в банке мигом заморозят, плюс многочисленные проверки на дорогах, вокзалах и в самих городах, сведут на "нет" любые перемещения по стране. А нужно еще где-то спать, что-то есть и не контактировать с правоохранительными органами. С такими производными относительно безопасно и бесплатно можно просуществовать, лишь поселившись отшельником в глухом лесу. Построить крепкий шалаш, питаться лягушками, грибами, охотиться на мелких зверей. Но сколько времени можно протянуть на подобной диете и как выживать в шалаше морозной зимой? Получается единственно разумный вариант это выйти на контакт с феэсбэшниками и, что есть силы, стучать на происки секты гипнотизеров. Только против Товарского: уголовное дело, нарушенная подписка о невыезде и влиятельное лобби властьимущих Тутовцев. Что противопоставить? Кто поверит вольным размышлениям о секте без конкретных доказательств? Наручники наденут и отошлют обратно в Тутовск - разбирайтесь сами.
   Да и не важно уже секта эти Попойкинцы или прокурорские друзья. Самое страшное, что если взглянуть со стороны, то Выродова можно понять. Живет себе обыкновенный прокурор, никого не трогает. Он и представления не имеет, что есть какая-то секта, куда можно ходить каждые выходные и пить человеческую кровь. Вдруг появляется некий Товарский, впутывается в смерть любимого сына, и еще умудряется с голой женой ночь провести. Убьет, точно убьет. Не за первое, так за второе. Такие вещи не прощают. Прокрутит аферу с домом и убьет.
   Товарский прижался к Свете сильнее. Она единственная кто согревала душу в этом треклятом городе. И раз получается, что изменить ничего нельзя, нужно наслаждаться впрок, каждым вздохом, каждой секундой и молиться на чудо. Или на домик около теплого моря, где волны равномерно наваливаясь на берег, откатываются под ворчливое перешептывание камней. Домик, где, качаясь в гамаке можно круглые сутки смотреть на безоблачное небо.
   Но это будет позже. После экзамена. Товарский взял тетрадку и вошел в класс.
  

Глава 115

  
   - Легенький, быстрее! - зашипел Выродов.
   Путаясь в мантии, Легенький подлетел к Попойкину.
   - Попойкин это ты? Ты слышишь меня?
   Попойкин медленно моргнул и, едва открывая рот, произнес:
   - Нет. Я окно. В меня смотрят. Кто ты?
   - Я слуга, - сказал Легенький быстро. - Я служу своему господину. Можно в тебя посмотреть?
   - Да.
   - Что я вижу?
   - Господина.
   Легенький упал на колени и, склонив голову, проговорил:
   - Господин, разреши обратиться.
   - Говори.
   - Господин, позволь предвидеть слуге твоему.
   - Смотри.
   Легенький с собой не совладал, вскочил и, от радости, стал смачно целовать Попойкинские щеки. Выродов зарычал сердито:
   - Легенький, смотри в окно!
   Легенький успокоился и, собравшись, посмотрел внимательно:
   - Товарский чтец?
   Окно, через паузу, показало:
   - Да.
   - Чтец совершит убийство?
   - Да.
   - Кого чтец убьет?
   Попойкин заторможено поводил стеклянными зрачками по сторонам.
   - Ты не видишь его.
   Легенький переглянулся с Готшалком и предложил:
   - Мы готовы пожертвовать Иннокентием.
   - Кеша будет жить, - явило окно.
   Смотрящий в окно, немного удивился и, корыстно пользуясь положением, просмотр продолжил:
   - А Легенький, Легенький жить будет?
   - Ты не видишь его.
   - Как это? - в ужасе воскликнул Легенький и прикрыл ладошкой рот. - А кого я вижу?
   - Женщину.
   Ошарашенная голова Легенького закружилась вмиг, стало подташнивать, он зажмурился и решил пересмотреть:
   - Да, как это... где Легенький?
   - Ты не видишь его.
   - Как же так... почему не вижу..., - нечленораздельно хватая ртом воздух, Легенький запричитал. - А куда меня... за что? Это ошибка... я столько лет... все силы...
   В ожидании внятного просмотра, глаза у Попойкина пошли на закат.
   Выродов крикнул сдавленно:
   - Легенький он закрывается! Книгу смотри!
   Но, потерявшись в клубке вопросов, Легенький от окна отступил. Выродов, отбросив свечку, к Попойкину прыгнул и схватил за грудки.
   - Где книга?
   Обмякая, окно явило:
   - Ты не видишь ее.
   - А увижу?
   - Да..., - выдохнул Попойкин и провалился в беспамятство.
  

Глава 116

  

24 апреля, суббота

  
   - Просыпайся! - крикнула Света.
   - Что, - Товарский испуганно разомкнул веки. - Что случилось?
   Торопливо застегивая приталенный пиджачок, Света бросила в Товарского рубашку.
   - Собирайся быстрее, на суд опоздаем.
   Товарский рефлекторно засуетился за компанию.
   - Кто опоздает? - спеша залезть в рукав, он морщился от солнечных бликов. - Какой суд?
   - Наш суд! Папа звонил. У нас десять минут, - зашпиливая пук волос и на ходу подкрашивая губы, Света схватила со стола папку с документами. - По дороге оденешься!
   Мигом надев брюки и комом завернув ботинки в пиджак, Товарский выскочил за Светой из комнаты. Придерживая расстегнутый ремень и, едва поспевая за проворно семенящей на каблуках девушкой, он, постепенно пробуждаясь, начал активно соображать для чего торопятся. Мог ждать очередной допрос или предварительная консультация с судьей или другая малоприятная процедура. Не желая гадать, нагнал Свету около входной двери и, пока она возилась с замком, спросил:
   - Светочка, так зачем в суд?
   - Как зачем? На твой процесс.
   - Это понятно, - кивнул Товарский. - Но для чего?
   - Просыпайся! - Светлана толкнула входную дверь, и холодный воздух обдал. - Тебя судить.
   Для Товарского, будто время замерло, лишь между ушами звенели слова: "Судить, тебя, судить, судить". Хватило исключительно на абстрактный вопрос:
   - Так сразу?
   Но Светлана не слышала, она успела пересечь дворик и выйти на улицу. Опомнившись, Товарский устремился вдогонку и выбежал из калитки. Светлана стояла вполоборота, возле молотящего на холостых мерседеса. Она сказала твердо:
   - На машине поедем.
   Товарский, прицепившись к юбке, возразил с осторожностью:
   - Светочка, это исключено. Мы не можем ехать на нем.
   Она спросила с недоверием:
   - Почему?
   - Я..., - Товарский замялся, - я ему денег должен.
   - Много?
   - Не знаю, - пожал плечами. - Наверное. Я расписку написал.
   Светлана сказала решительно:
   - Так напишешь еще, - открыла заднюю дверь и протолкнула Товарского вперед себя. Крикнула: - В суд!
   Басовито взрычав, машина ринулась по пустынной улице, разгоняя с дороги полусонных голубей. Замелькали дома, необратимо приближая Товарского к логову судебной власти. И чем ближе он становился к этой власти, тем откровеннее расклеивался, не желая под эту власть попадать. Надевая ботинки, он хныкал:
   - Как же так скоро суд? Мы разве готовы?
   - Готовы, - ответила Светлана уверенно. - Будешь на меня смотреть, я тебе или кивать или на бумажке писать буду.
   - Давай не поедем, - стонал Товарский.
   - Почему?
   - Мне кажется, этот Выродов мне за Кешу отомстить хочет.
   - Вот еще, перестань. Во-первых, Кешиного трупа нет. Может он живой и убежал куда-то. А во-вторых, ему на Кешу плевать. Вот если бы Любочку ты его тронул, вот тогда...
   Примериваясь к пиджаку, Товарский насторожился.
   - Что тогда?
   - Тебе какая разница? - спросила Светлана. - У тебя же ничего с ней не было?
   - Нет! Что ты! Вообще ничего! - быстро уверил Товарский и застонал: - Давай не поедем.
   Светлана сказала поучительно:
   - Мы уже едем.
   - Давай не приедем, - умолял Товарский.
   - Если не приедем, тебя за неявку посадят. Хочешь?
   - Не хочу. Светочка, я боюсь, я теперь тоже уверен, что это секта. Они убьют меня!
   - Пусть только попробуют. Ты главное помни: смотришь на меня, я тебе или киваю или с бумажки даю читать. Понял?
   Товарский выдавил:
   - Да.
   - Вот теперь молодец. Давай поцелуемся.
   Товарский вытянул губы, но Светлана, заметив блок-пост, вскрикнула:
   - Внимательно! Собрались!
   Полосатый жезл завернутого в бронежилет солдата, остановил в пяти метрах от металлического шлагбаума. Старший лейтенант Никитин стоял возле толстой калитки зеленого танкообразного джипа, на поводке телефонного провода.
   - Ну, что он там треплется? - Светлана нервозно перебирала маникюром по кожаному подлокотнику. - Посигналь ему.
   Водитель приказ выполнил. Никитин, было, дернулся, но прервать разговор не посмел.
   - Светочка, давай в суд не пойдем, - пользуясь паузой, заскулил Товарский. - У меня нехорошие предчувствия.
   Взяв себя в руки, Светлана погладила Товарского по свежей щетине.
   - Расслабься. У нас всё получится. Ты лучше, пока мальчик идет, приготовь пропуск и застегни брюки уже.
   Товарский пожал плечами. Сказал виновато:
   - Но у меня пропуска нет.
   - Что, значит, "нет"? - Светлана приняла бойцовскую стойку. - Тебе должны были выдать!
   Товарский пожал плечами вторично. Запрокинув голову, Светлана откинулась на спинку дивана.
   - Чертов Готшалк! По спискам будут вечность проверять!
   - Светочка, но вчера я вот этому офицеру паспорт показывал.
   - Паспорт, - усмехнулась Светлана и сосредоточено полезла рыться в сумочке. - С паспортом они любого дурака выпустят, а вот впустить... Да, где эта хрень? Есть!
   Достав что-то из сумочки, она указала водителю на участок забора, возле шлагбаума, сотканного из оцинкованных спиралей колючей проволоки и спросила ультимативно:
   - Колючку видишь?
   Водитель кивнул. Она предупредила строго:
   - Сделаешь по моей команде. Понял?
   Водитель кивнул и приготовился. Почуяв неладное, Товарский встрепенулся:
   - Светочка, что ты задумала?
   - Закрой рот и пристегнись, - осадила Светлана. - Личный досмотр устрою теперь я.
   Уловив серьезность момента, Товарский в складки дивана вросся и, сквозь наспех придуманную молитву, принялся стойко наблюдать как, покончив с телефоном, Никитин жизнерадостно подбежал к машине и постучался в водительское окно.
   Светлана скомандовала четко:
   - Открывай.
   Водитель стекло опустил, Никитин нагнулся и Светлана шикнула в лицо из газового баллончика. Крикнула:
   - Гони!
   Мерседес сиганул, разрывая в клочья забор.
  

Глава 117

  
   - Не люблю тонкие. Еще и с ментолом, - презрительно наморщил нос Готшалк и, щелкнув зажигалкой, затянулся. - Зачем вы такие курите?
   - Ну-у, это..., - стряхивая пепел в урну, Винегретов подбирал верное слово. - Это эротично.
   - Скорее порнографично. Толстый мужик с тонкой сигареткой. Она у вас между зубов не застревает?
   - Уже нет. Я себе импланты поставил, - Винегретов оскалился голливудской улыбкой.
   Готшалк развернул Винегретова к солнцу, что успело озарить лестницу в здание суда, и похвалил:
   - Достойно. И надолго хватит?
   Тот похвастал:
   - Обещают пятьдесят лет.
   - А не получится, как нам тогда? Помните этот действительный член петербуржской гильдии протезистов со своим патентованным стоматологическим гипсом, тысячу лет непреложной службы письменно гарантировал. И дернуло меня Легенького послушать. Только из Европы, самый модный, английская королева... благодарственная грамота императора..., - задумавшись, Готшалк ушел в себя, большим пальцем надавив и пошатав верхний зуб, но вскоре отвлекся на удаленные хлопки.
   Повернув головы, мужчины увидели, как через всю площадь, с адски горящими фарами, неистово мчит грохочущая колонна машин.
   - Похоже свадьба, - допустил бывалый ресторатор.
   Готшалк затянулся вдумчиво.
   - Да, что-то рановато для свадьбы. Время детское.
   - Ничего не рано, - возразил Винегретов. - Как раз едут выкупать.
   - Вполне возможно, - согласился Готшалк и заметил: - Только они отчего-то к нам выкупать едут, - он повернулся к Винегретову и, приценившись, предупредил: - Учтите, за недорого я вас не отдам.
   Вместо слов Винегретов нешуточно опешил, когда перед центральным входом в суд, надрывно чавкая ошметками покрышек, с дымом оттормозился черный мерседес. За помятой машиной, эффектно звеня, подтянулись витые сопли колючей проволоки, с деревянным столбом на конце. Тут же свадебный лимузин нагнал кортеж "друзей" жениха. Из двух бронированных джипов, передергивая затворы, мигом высыпали автоматчики и, терновым венком, опоясали мерседес.
   Сизая дымка не успела улечься, когда, под прицелами калашей, расцарапанная пассажирская дверь мерседеса вальяжно распахнулась и на мраморное подножие лестницы, царственно держа осанку и четко цокая каблучками, вышла Светлана.
   Поздоровалась спокойно:
   - Доброе утро.
   Готшалк очнулся первым и сказал восхищенно:
   - Светлана Евгеньевна! Вот так честь! - и сделал автоматчикам знак.
   Как дрессированные псы, солдаты послушно попрыгали в броневики и удалились восвояси. Светлана выудила изо рта Винегретова сигарету, затянулась и спросила:
   - Надеюсь, мы успели?
   - Еще как! - ответил Готшалк с дутой беспечностью. - А где господин Товарский?
   - В машине. Застегивает брюки.
   - О-о. Поздравляю, - Готшалк изобразил поклон.
   - Поздравляйте себя, - улыбнулась Светлана с фальшью. - Вы предводитель идиотов.
   Готшалк расхохотался:
   - Я, главное, как чувствовал, позвонил предупредить, чтобы пропустили без проблем...
   Она перебила:
   - Где очки?
   - Это придумал Винегретов, - Готшалк резко вывел из тени директора ресторана.
   Оказавшись на линии огня Винегретов оторопел и, пряча от стыда глаза, полез во внутренний карман.
   Светлана очки конфисковала и предупредила сухо:
   - Ну, если он обидится...
   Винегретов застыдился сильнее и, когда Светлана поднялась по лестнице, крикнул запоздало:
   - Он и не понял ничего... после вчерашнего...
   Готшалк одернул Винегретова за рукав, задорно подмигнул и махнул на суд рукой.
  

Глава 118

  
   Предусмотрительно убедившись, что опасность миновала и стрелять никто не собирается, Товарский автомобиль покинул. Стелящейся походкой и слегка пригибаясь, он осторожно ступал по предлестничным плиткам, ведущим в обитель зла. На искалеченный в битве мерседес, он старался не смотреть. Он вообще старался никуда не смотреть. Он послушно шел за своей женщиной, навстречу своей же судьбе, как жена декабриста, отчетливо понимая конечный итог этой всей...
   - Господин Товарский! - игриво окликнул Готшалк, прервав некрологический ход мыслей. - Здравствуйте!
   Товарский вздрогнул и загородился, от вероятного нападения, руками. Готшалк спросил:
   - Что у вас опять приключилось? Я же пропуск выписал.
   Не ощутив чужеродного воздействия, Товарский из скорлупы вылез, сказал тихо:
   - Возможно всё, - и движение продолжил.
   Потешаясь нелепыми реакциями собеседника, Готшалк спросил:
   - Вы куда?
   Товарский дрожащим взглядом окропил здание суда. Готшалк отмахнулся.
   - Забейте. Оно туда не поздно никогда. Сейчас покурим и вместе зайдем, - и протянул Товарскому серебряную флягу. - Желаете поправить самочувствие?
   Товарский неуверенно понюхал спиртовые испарения полированного сосуда. Нос защекотал манящий запах коньяка, и внутри что-то зашептало с армянским акцентом слово: "Хачу". Даже приоткрылся рот, но Товарский, увидев ехидную улыбку Готшалка, в истинной бесплатности сыра усомнился. Это же друг Выродова! "Секта, мафия, порука, - взбудоражились актуальные страхи. - Коньяк с ядом?!"
   От коварной приманки Товарский отогнулся.
   - Нет, спасибо.
   Готшалк гордо дернул головой:
   - Ну и зря! - и сказал аппетитным голосом: - Марочный, пять звезд. Винегретов, возбудите стакан!
   Винегретов виртуозно активировал телескопический стаканчик. С тонкой улыбкой наполняя посудинку, Готшалк поделился мудростью:
   - Грамотный опохмел, как утверждает наш придворный эксперт данной области, это залог свежести и хорошего настроения на целый рабочий день, - он сделал крупный глоток и передал стаканчик Винегретову. - А там пока, один фиг, ничего интересного. Тем более мы подстраховались и вместо вас другого человечка посадили.
   - Как это? - удивился Товарский. - Посадили?
   - Не переживайте. Этот формалист Соломонов и не прочухал. Пока он в туалет ходил, мы очки, для смотрения вдаль, спрятали, а на вашу скамейку, для человеческого контура, Палкина посадили. Сейчас придете и поменяетесь.
   С завистью отметив счастливую улыбку свежепринявшего Винегретова и сглотнув сухую слюну, Товарский к стаканчику потянулся. Спросил:
   - Какого Палкина?
   - Палкина? - Готшалк радушно освежил посуду. - А кто его знает. Свидетель какой-то.
   - А эти кто? - подогревая ладонью стакан, Товарский кивнул на группу, из полсотни особей мужского полу, выстроенных возле суда. Они вольготно переминались, в окружении солдат с немецкими овчарками, и дружно курили.
   - Эти тоже свидетели. Мы их тут поставили, чтобы внутри не мешались. Там и так дышать нечем.
   Товарский выпил и, занюхивая рукавом, спросил:
   - А кто там дышит?
   - Из наших пока только Соломонов.
   Захмелевший Товарский бросил дерзко:
   - А как же Попойкин?
   - Да какое там, - отмахнулся Готшалк. - Не придет он. Лежать ему до вечера. Мы из-за этого Легенького, нашу форточку всю ночь открывали. Удивительно, как он ухитрился открыться второй раз. Правильно говорят - такое мастерство, ни за какие деньги не пропьешь.
   - А где Легенький?
   Готшалк с кручиной покачал головой.
   - Тоже не придет. На операцию слег. Удаляет вдруг себе что-то. Но к ужину обещался быть.
   - А этот, - Товарский погладил волосы на голове, - в спортивной шапочке?
   - Этот? - Готшалк таинственно улыбнулся и спрятал фляжку во внутренний карман. - Про него, кажется, Винегретов знает.
   Винегретов, подавившись дымом, что-то туманное в ответ прокашлял. Вникать в малопонятные хрипы у Товарского желания не возникло. Накопленные силы он вложил в главный вопрос:
   - Где Выродов?
   - Будет, - успокоил Готшалк. - Сто процентов. Он всё утро готовился. После окон, на радостях, абсентом накидался и, под этим прессом, трактат наваял.
   - Какой трактат? - спросил Товарский испуганно.
   - Обвинительный. Сегодня послушаете. Но предупреждаю - это ухохочешься. Винегретов, не помните, как он там сочинил? Что-то такое: "Скворцов произвел искусственное сужение диаметра заднепроходного кишечника свидетеля Ёлкина для полноценного удовлетворения организма следователя", - отсмеявшись, Готшалк вытер слезы. - Конечно, Выродов для добра не создан никак.
   Товарский тоже почти плакал, только по причине другой. Бунтовалось ущемляемое право встретить пенсию птицей свободной, на лавочке возле подъезда. И Товарский не вытерпел. Вспылил.
   - Господа, ну как же так? - робко покраснев, возмутился Товарский. - За что меня судить? Он же упал сам! И может он вообще живой. Убежал куда-нибудь. А про эту Любочку, я ничего не помню. Честное слово. Сама пришла, почесала спину и заснула. Кто сказал про интим? Я не пойму, он это видел что ли? - Товарский захлебывался от потока сознания. - А я, господа, человек! Гражданин! И я живу в нашей стране! И у меня есть констриту... конститутиц... Которые закреплены в конститни... Это разве суд? Почему суд сегодня?
   - А чего тянуть? - ответил чуть просевший под обилием вопросов Готшалк. - Мы так прикинули. Ребята съехались. Кеша нашелся. Виноватых можно наказать и готово.
   Товарский воскликнул заикаясь:
   - Как К-кешка, н-нашелся?!
   - Нет, официально он еще не нашелся. Кеша на заседании найдется, чтобы потом без вопросов к вам. Мы вообще красиво придумали. И с Попойкиным вязаться не надо. Скворцов должен будет суду Кешин труп предъявить...
   - Кешин труп? - повторил Товарский медленно.
   - Ну да, - кивнул Готшалк. - Который Скворцов откопал, за ним Выродов в морг пошел, сейчас принесет.
   Товарский закрыл глаза. Готшалк продолжил:
   - И вот, значит, этот крендель Скворцов быстренько всем в уши расскажет, как непросто следствие шло, как он вас разоблачал, хор свидетелей подпевает, он всем изобразит Кешино тело, как тут хлоп... господин Товарский? Вы в порядке...
  

Глава 119

  
   Резкий запах нашатыря ударил в нос. Товарский попытался отвернуться и открыл глаза. Тут же ослепил яркий свет, и он загородился рукой.
   - Видите - живой! - раздался довольный голос продавца. - Придуряется просто.
   Винегретов оспорил:
   - Нет, это типичная эпилепсия. У меня в ресторане как-то был похожий случай.
   - Для эпилепсии нужна справка и судороги, - апеллировал продавец. - А у этого только пена. Так и я могу.
   Светлана крикнула:
   - Вон отсюда! Оба!
   Товарский руку убрал и среди разноцветных пятен различил родное лицо. Нависая и поглаживая ему щеку, Светлана спросила с чуткостью заглядывая в глаза:
   - Ну, ты как?
   Товарский возжелал с твердой лавочки подняться и Светлана помогла сесть. Товарский пустой, до тошноты, коридор окинул взором, набрал воздуха и выдохнул тяжело:
   - Все кончено. Это конец.
   Светлана удивилась:
   - Чего конец?
   - Всего, - сокрушенно мотая головой, выстрадал мужчина. - Меня. Тебя. Нас.
   - Тебе плохо? - предположила Светлана. - На, ватку понюхай.
   - Они Кешин труп нашли, - огорошил Товарский.
   Светлана села рядом, спросила:
   - Как нашли? Когда?
   - Не знаю, - продышал Товарский опустошенно. - Скворцов нашел и Выродов труп сейчас из морга принесет.
   Светлана поразилась:
   - Когда ты успел? Ты же был со мной?
   - Я не убивал.
   - Уверен?
   - Конечно, Светочка. Только этого не доказать. Я пропал, - Товарский издал нервный смешок. - Он посадит меня.
   - Ты сколько выпил? Кто тебя посадит?
   - Выродов.
   - За Кешу? - удивилась Светлана и отрубила: - Вздор!
   Товарский сказал разозленно:
   - Ты не понимаешь. Он мне за Любочку мстит.
   Светлана спросила хлестко:
   - А причем здесь Любочка? - как арматурой по темечку.
   Товарский опустил голову и пробурчал угрюмо:
   - Не помню.
   Светлана медленно встала и отошла к противоположной стене коридора.
   - Тебя, значит, царапала не жена?
   Товарский замялся.
   - Возможно и она... в некоторых местах...
   - А засосы? - спросила Светлана с ужасом.
   Товарский пояснил:
   - Частично. Жена, в основном, лицо слюнявила, - и с надеждой в голосе, спросил: - Ты прощаешь меня?
   Светлана решительно вытерла уголки глаз.
   - Перерыв закончен, - сказала адвокат холодно. - Пройдемте в зал.
   Товарский закрыл глаза.
  

Глава 120

  
   Одумавшись, Товарский бросился Светлану догонять, но резкий порыв головокружение усугубил и он припал к стене.
   - Светочка, - произнес Товарский, когда она скрылась в дверях зала. - Светочка, вы не так поняли, - на полусогнутых, вдоль стеночки, он крался к разинутому капкану двустворчатой двери, что бурлила от гула мужских голосов и всполохов женского смеха. - Мне никто не нужен. Ради вас я готов...
   Но едва он в зале показался, как воцарилась гробовая тишина, и десятки людей напряженно замерли. Товарский ощутил давление пристальных взглядов и остановился. Не смотрел один человек. Светлана с раздражением выкладывала на длинный стол бумаги.
   Сзади по плечу похлопали.
   - Милости просим, - сказал Выродов. - Проходите, не стесняйтесь.
   Товарский пулей занял место рядом с адвокатом и стал запуганно наблюдать как по-хозяйски вошел Выродов в ослепляюще белом, парадном мундире с золотыми рюшками на карманах и рукавах. Весь цветет и пахнет, будто Сталин на поминках Гитлера. Вслед за ним зашел и Беспределов. Они быстро переговорили и Выродов переместился в прокурорский закуток, а Беспределов подсел к Винегретову с Готшалком в первый ряд партера. Из прочих зрителей, многие лица показались также знакомы. Но знакомее остальных Товарскому приходилась бывшая жена. В обнимку с продавцом и попивая из пластиковой бутылки белую муть, она хохотала и выглядела необычайно счастливой - омерзительное зрелище.
   Товарский поспешил отвернуться и украдкой посмотрел на Светлану. Она так сексуально злилась, что казалась в миллионы раз прекраснее. Филигранный носик и левое ухо, изумительно правильной формы, аккуратно запучкованная коса и лебединая шея, потрясающе гармонировали с деловым костюмом неприступной, но безумно эротичной бизнес-леди.
   Он смотрел на единственный лучик, который умудрился отвернуть в эту нелегкую минуту.
   - Светочка, - несмело начал Товарский. - Я вас... я тебя...
   Помощница судьи сообщила громко:
   - Прошу всех встать, суд идет.
   Коллективный шорох поднявшихся тел, предвосхитил появление Соломонова. Он просочился из судейской комнаты и взобрался на большое темно-багровое кресло.
   - Прошу садиться, - сказал судья. - Давайте продолжим, - он разложил документы, выудил из недр черной мантии и водрузил на нос очки. - Я вижу, адвокат господина Товарского, на месте. Я правильно понимаю Светлана Евгеньевна? Вы готовы?
   Встав, адвокат ответила:
   - Да папочка, - и у Товарского съежилось всё. - То есть, ваша честь.
   Когда Светлана села, он спросил вполголоса:
   - Светочка, твоя папа судья?
   Она справилась желчно:
   - А вы не знали?
   Товарский выдохнул ошеломленно:
   - Откуда я мог знать?
   - Прошу в зале тишины, - Соломонов аккуратно постучал ручкой. - И государственный обвинитель у нас также подошел? Господин Выродов, вы готовы начать?
   Выродов кивнул:
   - Да ваша честь.
   - Тогда изложите обвинение.
   Выродов с красной папкой встал и, вглядываясь в ее нутро, некоторое время кряхтел с удивительной нерешительностью.
   - Мда, - все же произнес прокурор. - Даже неудобно как-то. Излагать такое чЩдное обвинение. Ваша честь, позвольте доверить сию процедуру следователю по особо важным делам Скворцову Александру..., - вспоминая отчество, Выродов почвакал губами. - Ну не важно. Скворцову Александру. У нас один Скворцов. И он, так сказать, как автор этого документа, в большей мере, что ли, изложит. Да, Борисовичу, спасибо. Сделайте исключение.
   - Не возражаю, - согласился Соломонов. - Пригласите Скворцова.
   Скворцов нарисовался бледной тенью, принял от Выродова папку и взялся монотонно читать уголовные статьи, в которых удалось Товарскому запачкаться. Обвиняемый старался следователя понапрасну не слушать, а норовил спровоцировать на ответную реакцию адвоката.
   - Светочка, - шептал Товарский. - Умоляю, выслушайте. С этой Любочкой у меня ничего не было. Я заснул раньше. И с женой тоже, не было. Она пыталась мною овладеть, но я вырвался и убежал к вам.
   Однако Светлана, игнорируя откровения подзащитного, казалось, начинала злиться сильнее. Товарский нашептывал:
   - Посмотри, как рубашку порвала, она извращенка. Вон теперь сидит и с этим бомжом обнимается. Светочка...
   Соломонов не выдержал.
   - Кто там все время шепчется? Предупреждаю в последний раз. Вас выведут из зала! Скворцов продолжайте.
   Светлана встала:
   - Ваша честь. Нам в целом суть обвинения понятна. Обвиняемый рвется показания дать. Разрешите допросить?
   Размышляя, Соломонов поправил очки.
   - Хорошо, разрешаю. Но, Светлана Евгеньевна, на будущее, сначала дают закончить обвинителю. Договорились? Скворцов присядьте. Господин Товарский, вы можете пройти.
   Товарский не шелохнулся.
   - Желаете с места отвечать? - докапывался Соломонов. - Господин Товарский?
   Товарский вздрогнул.
   - Я?
   - Да. Где вам удобнее отвечать?
   - А куда надо пройти?
   Соломонов ладошкой указал.
   - Вот сюда, за кафедру.
   Товарский собрал мужественность в кулак и встал.
  

Глава 121

  
   Светлана, с задумчивой злостью, прошлась перед мелко-дрожащим Товарским. Остановилась.
   - Вы ничего сказать не хотите?
   - Я? - растерялся Товарский. - А что я должен сказать?
   - Вам виднее, для чего вы на суд пришли, - Светлана развела руками. - Помолчать? Конечно, шептаться втихаря привычнее, но все-таки. Вам предъявлено обвинение в убийстве, как-то реагируйте. Мы ждем.
   - А-а, - от волнения, Товарский вспомнил только основные тезисы платформы. - Кешу я не убивал. Он сам упал, ударился о мойку и умер. Умер тоже сам. Вот.
   Светлана возмутилась уязвлено:
   - Ну, куда уж вам! Замочить собутыльника и дом поджечь. Тут характер нужен, другое дело порядочных девушек обманывать. На это вашей смелости хватает.
   Товарский опустил глаза:
   - Светочка, я же говорю...
   - Да-да, - согласилась Светлана быстро. - Наслышаны, говорить вы умеете. Про избушку на берегу, шум прибоя. У вас хорошо получается. Достоверно. Но вот лично мне интересно другое, это же как надо пасть, чтобы дом спалить дотла?
   Товарский поправил на рубашке булавку, подменившую пуговицу. Пробурчал:
   - Перед тем как упасть, он закурил и выпил.
   Светлана сложила руки на груди. Сказала циничным голосом:
   - Удивительно правдивая цепочка. Упал - умер - закурил - выпил - дом сгорел. Не придерешься. Вы лучше секретом поделитесь: если девок по ресторанам водить, получается в итоге дешевле, чем просто у дороги снимать? Или как? Дешевле?
   - Светочка, это же случайно вышло, - забормотал Товарский. - Я первый раз в ресторан пошел, за десять лет, наверное. У меня и в мыслях не было...
   - Конечно, не было, - согласилась Светлана с презрительной улыбкой оскорбленной женщины. - Все случайно. Случайно у работы подкараулил и случайно заманил, чтобы напоить. Случайно в машине... вёз. А теперь, получается, что не планировал?
   - Да, - сказал Товарский с горечью. - Не планировал. И не караулил, я мимо проезжал, а тут вы. И еще, я кушать хотел, вот и пригласил.
   - Ах вот оно что! - протянула Светлана. - Я, оказывается, вызываю стойкое желание покушать. Спасибо за прямоту. Работаю в паре с желудочным соком. Удачное знакомство, чтобы откормиться и догнать по объемам жировых запасов свою безразмерную женосвинку.
   Задетая Товарская вскочила:
   - Ну, ты! Соплячка костлявая! Ты кого это жирной назвала?
   Светлана воскликнула злорадно:
   - Ой, вы посмотрите! Оно не только хрюкать, оно и двигаться может?!
   - Что? Я тебе сейчас..., - Товарская попыталась к Светлане со второго ряда пробраться, но застряла в людях.
   - Осторожнее, - прокомментировала Светлана. - Сама себя не раздави.
   Товарская прорычала зло:
   - Подожди-подожди...
   Соломонов вмешался:
   - Гражданка бывшая жена. Немедленно успокойтесь и вернитесь на место или вас из зала удалят.
   - Что ты, папочка, - сказала Светлана с омерзением на лице. - У нас такой техники нет, чтобы удалить ее. Разве что пододвинуть немного.
   - Ах, вот ты как?! - безнадежно запутавшись в креслах, Товарская сорвала с Винегретова парик и с криком швырнула: - Получи! - волосяная накладка пролетела в сантиметрах от Светланы и прилипла к судейскому столу.
   - Охрана! - затарабанил молоточком Соломонов и в зал вбежали вооруженные приставы. - Немедленно удалите эту гражданку!
   Судейские работники бросились на штурм Товарской, но получили достойный отпор - она прицельно царапалась. И второй выпад она отбила также, играючи. Когда захлебнулась третья атака, в ход пошли гуманные спецсредства и, через несколько разрядов электрошока, обездвиженное тело, под восторженное улюлюканье зрителей, выволокли из зала.
   - Вот это женщина! - громко хлопая, не уставал восхищаться продавец. - Богиня!
   Соломонов усмирял клокочущий зал непрерывными перестуками молотка и авторучки.
   - Прошу тишины! Успокоились! Повторяю - тишина! Тишина! Так, всё? Все успокоились? Светлана Евгеньевна, вы можете вернуться к допросу подзащитного.
   Светлана удивилась:
   - Вернуться? К нему? Не вижу смысла. Ничего общего с идеалами красоты этого господина у меня нет. Я молодая, красивая, стройная. Я выше пятилетнего ребенка и с белоснежной эмалью на зубах. Видите - ни единого совпадения, - она села на место и добавила: - Разве что из сострадания, аппетит повышать.
   Товарский горестно вздохнул и, поймав нужную интонацию, жалостливо запел:
   - Светочка, ну зачем вы так? Я ведь не отрекаюсь. Я готов сделать все, чтобы только бы с вами не расстаться. Дуры эти мне и задаром... а они все лезут.
   - А вы и счастливы, - поддела Светлана едко.
   - Нет, Светочка, - продолжал успешно давить на мозоль Товарский. - Счастлив я только с одной мною любимой женщиной. И вы ее знаете. Она молодая, красивая, стройная. Это вы Светочка. Я вас люблю. Очень-очень.
   Перестав сдерживать слезы, Светлана отозвалась:
   - Ты убийца! Я не верю тебе!
   - Я протестую! - возмутился Выродов. - Факт убийства не доказан!
   Соломонов нервно махнул на Выродова рукой. Товарский замурлыкал:
   - Светочка, вы же знаете прекрасно, убийства я не совершал. Но если надо, ради вас я готов абсолютно на все.
   - На что ты готов? - рыдала Светлана. - Ты не мужчина! Ты ни на что не способен! Даже защитить от бывшей жены.
   Выродов встал с глянцевым листком бумаги и громко покашлял.
   - При всем уважении к Светлане Евгеньевне, я протестую повторно! Господин Товарский к насилию предрасположен. Он систематически избивает сотрудника милиции, - прокурор явил залу крупную фотографию побитого лица Козлова. - Есть свидетели.
   Светлана недоверчиво подошла к Выродову и взяла фотографию. Сначала она бережно всматривалась в кровоподтеки Козлова, затем посмотрела на Товарского и спросила с дрожью в голосе:
   - Это правда?
   Товарский признался смущенно:
   - Да.
   Светлана спросила смягчая тон:
   - Неужели, ты делаешь это ради меня?
   Товарский трогательно кивнул. Светлана прошептала:
   - Я тебя тоже люблю! - и повисла на шее Товарского. - Очень-очень.
  

Глава 122

  
   Для проформы, Соломонов осведомился:
   - Господин прокурор, у вас есть, что еще спросить у господина Товарского?
   Выродов взорвался вулканом ромашек:
   - Боже упаси нарушать эту семейную идиллию. Ваша честь, я просил бы вернуть для дачи показаний Скворцова. К нему-то и накопилась основная масса вопросов.
   Соломонов кивнул.
   - Хорошо. Господин Товарский, вы можете вернуться на место. Пригласите Скворцова.
   Товарский в обнимку со Светланой сели за стол и на манеж вышел сильно бледный Скворцов. Он непрерывно доставал и прятал руки в карманы пиджака, часто моргал и поеживался.
   Выродов озлился в момент, посмотрел на Скворцова, как лев на ягненка, и сказал страшным голосом:
   - Прежде всего, считаю долгом отметить многочисленные нарушения, допущенные со стороны старшего следователя Скворцова при проведении следственных мероприятий и поставить под сомнение большую часть фактов и событий, отображенных в деле, но не имевших места быть в действительности. Эти факты, - Выродов вручную поставил кавычки, - д?бытые частично с прямым нарушением законодательства Российской Федерации, а также международных конвенций по правам человека, искажались с первых томов уголовного дела. Так допрос подозреваемого Товарского, который проходя стационарное лечение капельницей в городской больнице и находясь на момент допроса в состоянии сильного физического истощения, сопровождался попыткой посягательства на его жизнь, путем принудительной асфиксии легких, - Выродов сделал техническую паузу и, набрав в грудь воздуха, как в меха баяна, прочитал с бумажки: - Через механическое уменьшение диаметра канала верхних дыхательных путей, несовместимое с полноценным удовлетворением потребностей, для снабжения кислородом, жизненно важных органов, направленных на поддержание дальнейшего функционирования организма.
   Выродов речь остановил, чтобы отдышаться самому и, заодно, позволяя зрителям проникнуться злодеяниями Скворцова. Однако зрители проникались с трудом. Они замерли с единственным вопросом. Кто-то озвучил опасливо:
   - К чему он принуждал?
   Выродов скривился презрительно:
   - Беспомощного человека он пытался задушить, - поднял растопыренную ладонь и задрожал ей, - голыми руками!
   Зал облегченно выдохнул. Выродов продолжил:
   - И лишь по счастливой случайности эти незаконные действия следователя не привели к летальному исходу подозреваемого, между прочим, состоящего на момент допроса еще в ранге свидетеля.
   Соломонов прижал руку к груди.
   - Какие чудовищные подробности. Истязать свидетеля?
   - Да, ваша честь, Скворцов не гнушался таким образом работать, - Выродов опять поставил кавычки, - со свидетелями, коих набралось по ходу следствия предостаточно. Возникает резонный вопрос: а можно ли доверять показаниям людей, прошедших через тесное общение со Скворцовым в его служебном кабинете? Прежде чем отвечать, считаю нужным упомянуть показательную историю свидетеля Палкина, по этическим соображениям, фамилия свидетеля изменена. Так вот, свидетель Палкин, после многочасовой дачи показаний у старшего следователя Скворцова, был незамедлительно, а точнее сказать, прямо из кабинета, госпитализирован с острым воспалением геморроидальных узлов заднепроходной стенки толстого кишечника. Что косвенным образом указывает на извращенные наклонности так называемого следователя и его бесчеловечные технологии работы не только с подозреваемым, но и с прочим околоследственным материалом.
   Соломонов возмутился:
   - Это форменное безобразие! Подобные деяния преступны и должны караться по всей строгости!
   Выродов кивнул участливо:
   - Без сомнения, ваша честь, без сомнения.
   Соломонов спросил взыскательно:
   - Какие действия в адрес Скворцова вы намерены предпринять?
   Выродов отчитался с прямотой летящего кирпича:
   - Я оставляю за собой право на производство внутреннего расследования о легитимности примененных в ходе следствия методов дознания.
   Соломонов сказал строго:
   - Уж вы постарайтесь разобраться и непременно выделить эти бесчинства в отдельное уголовное дело. И я, со своей стороны, обещаю вынести максимальное наказание каждому лицу, изобличенному в издевательствах над гражданами города Тутовска!
   Зал взорвался бурными аплодисментами. Соломонов постучал ручкой.
   - Тишину, пожалуйста! Тишину! Спасибо. Поскольку такие работнички как Скворцов бросают тень не только на милицию в частности, но и на всю федеральную власть в целом. Места им в наших рядах нет!
   В Соломонова полетели цветы.
  

Глава 123

  
   Соломонов разрешил овациям утихнуть естественным образом и продолжил:
   - Господин прокурор, учитывая открытые обстоятельства подтасовки материалов следствия и откровенного давления на свидетелей, имеет ли смысл далее допрашивать Скворцова?
   Выродов согласился:
   - Ваша честь, слова справедливые. Смысла в Скворцове нет категорически никакого.
   - В таком случае предлагаю отстранить Скворцова от дальнейшего выполнения должностных обязанностей, судебное разбирательство приостановить и отправить уголовное дело на доследование. Господин прокурор, как вы на это смотрите?
   - На ваше предложение по Скворцову смотрю положительно, - ответил Выродов. - Этот дознаватель откровенно и не в первый раз перегибает свою палочку.
   Зал положительно зароптал. Выродов акцент усилил:
   - Что там перегибает. Нагло зарывается мнимый работничек. Отстранить со всей жесткостью!
   На слова прокурора люди отозвались одобрительно громкими стонами.
   - Да, чего там миндальничать, - сказал Выродов и заклеймил: - Скворцов - преступник! - он сорвал порцию аплодисментов и, купаясь в овациях, несколько раз поклонился. - И этот мерзавец обязательно своё получит, уж я постараюсь. Однако, что касается, - он сделал паузу и произнес по слогам: - До-сле-до-ва-ни-я. Со Скворцовым или без, но от неоспоримых фактов в деле господина Товарского отмахнуться, при желании, не получится. Достоверно установлено, что господин Товарский, прямо перед пожаром, спиртные напитки с Иннокентием распивал. А затем, от пылающего здания с человеческим телом внутри, пытался бежать. Также у нас имеются и опознанный прах Иннокентия и безутешные родственники покойного. Нет одного. Нет четкой картины произошедшего. Знаем, что в доме были вдвоем и больше ничего. Следы борьбы и прочие улики - уничтожены пламенем. Ну и, разумеется, обвиняемый не дурак и признаваться в покушении на убийство и умышленном поджоге собирается едва ли, поэтому обвинению ничего не остается... как прибегнуть к публичному изучению трупа Иннокентия найденному на месте сгоревшего дома.
   Соломонов снял очки и спросил с вниманием:
   - Господин прокурор, а вы уверены, что обнажение в суде Кешиных останков поможет открыть завесу событий того вечера?
   - Без сомнения, ваша честь, без сомнения, - сказал Выродов, взял со стола пухлую брошюру и, передавая Соломонову, добавил с кривой улыбкой: - И поможет нам справочник "Современная судебно-медицинская экспертиза в СССР". В редакции господина Ковалевского Павла Ивановича.
   Полистав справочник, Соломонов произнес одобрительно:
   - Интересная книжица. И что, этот справочник действительно позволит установить причину Кешиной смерти?
   - Не только позволит, прольет свет! Что незамедлительно я и продемонстрирую, - Выродов поднял в руке прозрачный полиэтиленовый пакетик с запечатанной чайной кружкой внутри. - Вот, к примеру, будьте любезно изъятое из самого центра пепелища изделие Харьковского фарфорового завода. Оно издревле принадлежало роду Иннокентия по материнской линии и настолько прекрасно сохранилось, что так и проситься в ладонь. Изумительная целостность, неправда ли? Всем видно?
   Продавец выкрикнул язвительно:
   - Выродов, вы что-то сегодня много путаете! Где она сохранилась, если ручка отломана? Чашка испорчена!
   Выродов кивнул с ироничной усмешкой.
   - Замечание справедливо, ручка отломана. Но если сравнить внешний вид данной чашки с изображением чашек из альбома спецификации чайного набора "Дружба народов", где она состоит, мы обязательно убедимся: никаких отличий, кроме ручки, в изделии фарфорового завода не имеется. Четкие рельефные бока, безупречен и золотой узор на стенках, читаемо клеймо с артикулом на донышке. А эта чашечка, напоминаю, была найдена в эпицентре пожара, где согласно экспликации жилого помещения находилась кухня сгоревшего дома и можно смело предполагать, что именно из этой кружки Иннокентий совершил последнее в жизни распитие. И вот именно эта уникальная вещица, одним махом ставит жирный крест не только на карьере старшего следователя Скворцова, но и на всем уголовном деле господина Товарского!
   Из зала поинтересовались недоверчиво:
   - И какая ее начальная цена?
   Выродов на секунду задумался и сказал осторожно:
   - Десять рублей.
   Косматый мужчина, с заднего ряда, выкрикнул мигом:
   - Пятнадцать!
   Перебивая друг друга, люди закричали:
   - Двадцать пять! Тридцать! Тридцать пять!
   Соломонов оборвал раздраженно:
   - Прошу внимания! Вы не на вокзале! - он поправил мантию и сел поудобнее. - Организованно поднимаете руку и четко произносите ставку. Ясно? Тридцать пять раз. Тридцать пять два...
   - Сорок восемь! Пятьдесят... - цифры бодро росли под разноголосую аранжировку прокуренных глоток. - ...Семьдесят четыре! Восемьдесят! Девяносто три! - пока не выдохлась основная масса аукционеров, обозначив пожилого гражданина, который настойчиво оставлял последнее слово за своими сиплыми связками.
   - Сто восемнадцать, - бесцеремонно раздавил последнего конкурента Дед.
   Окружающие уважительно зашушукались. С надеждой всматриваясь в зал, Соломонов отсчитывал медленно:
   - Сто восемнадцать раз... Сто восемнадцать два...
   Прогуливаясь возле судейского стола, Выродов вполголоса напускал ажиотажу:
   - Прекрасная кружечка... Легендарный Харьковский фарфоровый завод... подумайте... исторический артефакт, финальная улика в карьере следака Скворцова.
   Соломонов занес молоточек над столом угрожающе:
   - Сто восемнадцать...
   Напряжение достигло предельной точки.
   - Сто тридцать один, - ехидно улыбаясь, приподнял забуксовавшую ставку Готшалк.
   Люди в зале охнули восхищенно и затаились, ожидая продолжение увлекательной схватки. И Дед оправдал. Не сдался. Упрямо встал, порылся в верхнем кармашке древнего пиджачка, мятые купюры пересчитал и просипел настырно:
   - Сто тридцать два.
   Готшалк переглянулся с прокурором. Выродов бровями кивнул и Готшалк ткнул в бок Винегретова.
   Винегретов спросил опасливо щурясь:
   - Сто тридцать три?
   Готшалк украдкой показал большой палец. Выродов приободрил:
   - Да, все правильно, смелее! Мужчина без парика, говорит - сто тридцать три, кто больше?
   Дед предсказуемо упорствовать продолжил:
   - Сто тридцать четыре.
   Готшалк с вызовом посмотрел в глаза Выродова. Он отрицательно пошевелил головой и сделал знак Соломонову на обратный отсчет. Тогда Готшалк локтем постучался в ребра Винегретова, но тот категорически затрусил.
   - Сто пятьдесят один! - ответил на мягкотелость товарищей Готшалк.
   Выродов слегка побелел, а Дед отчаянно дрожащими пальцами заскреб чахлые сусеки. Содержимое из вывернутых карманов, он зажал в жилистый кулачок и, роняя мелкие монетки, затряс этим всем над головой. Пригрозил надрывно:
   - Сто пятьдесят два!
   Выродов быстро махнул Соломонову, и судья немедля стукнул молотком.
   - Лот продан старичку. Спасибо.
   Дед пробирался расплачиваться под аплодисменты.
  

Глава 124

  
   Пересчитав деньги, Выродов вручил пакетик с чашкой Деду и предупредил:
   - Далеко не уходите, возможно вас заинтересует следующее предложение.
   Дед отошел к двери, а Выродов, ловко раскидав выручку между собой и Соломоновым, вручил комиссионные Готшалку и сообщил громко:
   - Итак, уважаемому суду подвергаются вниманию..., - двумя пальцами, как пинцетом, он вынул из нагрудного кармана спичечный коробок и потряс им в воздухе, словно минибубном. - Кешины останки! Запротоколированные, опознанные и подшитые к делу части тела. От себя хочу добавить - якобы части тела. И как не прискорбно, нам придется вновь вернуться к двуличной персоне якобы следователя.
   Выродов подошел к сутуло стоящему за кафедрой Скворцову и сказал с пренебрежением в голосе:
   - И что, собственно, любопытно, такие проявления жестокости, как применение насильственных методов дознания, физическое давление на свидетелей, подчас имеет отношение к особенностям ведения уголовного дела отдельно взятым следователем, присущим не самым его лучшим чертам характера. Если хотите, он относится к людям, через призму привитым в юности манерам. И при разбирательстве можно сослаться на недостаточное воспитание и повышенную психологическую нагрузку на работе. Пресловутый человеческий фактор. Как говорится "Вышел за рамки, не сдержался", можно понять. Но служебный подлог, - Выродов поцокал языком. - Это я вам скажу не шутка. Когда следователь идет на осознанное должностное преступление, подменяя действительное на желаемое - плохим воспитанием не прикроешься.
   Соломонов наморщил лоб:
   - Вы хотите сказать, что у вас в руках... что это не Кешины останки?
   - Останки, останки, - повторил Выродов задумчиво. - Сколько потаенного смысла в этом слове. А давайте посмотрим вместе, что эти останки из себя такого представляют, - Выродов открыл коробок и высыпал потроха на стол перед Соломоновым. Сказал: - Согласитесь, не густо.
   Соломонов поднес очки сначала к металлическому зубу, затем к серому огрызку полой косточки. Возразил:
   - Да, но, насколько я понимаю, в пожаре тело и должно было сильно пострадать. Разве не так?
   Выродов отошел от Соломонова с легкой улыбкой на устах.
   - Тело должно было сильно или должно было не сильно. Рассуждать можно долго. Скажу прямо. Тело вообще ничего никому не должно. А вот зато следователь должен, - Выродов устремил палец в Скворцова. - Это он должен объективно установить все обстоятельства, а не преступно фантазировать в угоду своим завышенным амбициям.
   Соломонов попросил:
   - Господин прокурор, пожалуйста, менее поверхностно и по возможности ближе к сути.
   - Непременно, ваша честь, непременно, - кивнул Выродов. - Открыв справочник господина Ковалевского, позволю утомить уважаемый суд цифрами. Опуская лишнее, читаю суть... прам-пам-пам... Вот! Температура прогара человеческих костей составляет более тысячи ста градусов! Цифру запоминаем. И здесь же приведены, различные сравнительные материалы, так... смотри таблицу девять... Вот, нашел! Температура плавления фарфора более тысячи градусов! А если вспомнить чашку, проданную старикану, так она даже не оплавилась! Понимаете!?
   Продавец, держась за голову, вскочил:
   - Всё! Хватит! Сколько можно пудрить, Выродов!? У меня уже мозг потек. Я все молчал, молчал. Слушал всю эту клевету, этот поклеп, эти лживые оговоры. Ждал чего-нибудь внятного и на русском языке. Только это почему-то не здесь и не сегодня. То вы с кем-то там диаметры сужаете, то Скворцовы у вас невоспитанные, то Палкины, теперь вот она. Температура! Плавит он чего-то. Я не знаю, что вы там себе принимаете, но мне до спазмов правого яичка за Сергея Николаевича обидно. Разве для этого он старался, приезжал сюда, убивал этого Кешу, чтобы потом присутствовать там, где вы огульно наживаетесь, и слушать все эти циничные инсинуации?
   Выродов с недовольной гримасой покашлял и сказал твердо:
   - Никаких, как выразились вы, инсинуаций, в моих словах нет. Есть научно обоснованные выводы и они таковы: достигнутая в момент пожара температура, применительно к тому месту и времени, не позволяла прогореть человеческому телу дотла. Следовательно, фрагмент кости неустановленного происхождения и металлический объект по форме и размерам напоминающий вставной передний зуб, не могут являться, читаю из протокола опознания: "Продуктом распада трупа Иннокентия полученного в результате температурного воздействия от пожара жилого деревянного дома номер четырнадцать по Советской улице".
   Продавец оторопело посмотрел по сторонам.
   - Это вам сейчас крупно повезло, что эти люди ничего не поняли, но все-таки. Выродов, сколько можно высасывать? К чему вы опять клоните?
   Выродов пояснил:
   - К тому, что с точки зрения криминалистики, вещественные доказательства смерти Иннокентия не обнаружены, а посему и не имеется оснований подозревать, и уж тем более обвинять господина Товарского в совершении убийства.
   Продавец согласился:
   - Это как раз и понятно. Ну, так, а клоните вы к чему?
   Выродов ответил сдержанно:
   - Кешу господин Товарский не убивал.
   Продавец возмутился:
   - Что!? С чего вы это взяли?
   - С того, что нет Кешиного трупа.
   - Выродов, я протестую! - закричал продавец. - Как же нет? Глаза разуйте. Вот же, Кешкин труп, там! В спичечном коробке!
   - Опять двадцать пять, - Выродов повернулся к судье и велел тихо: - Соломонов, угомоните это как-нибудь.
   Оскорбленный некорректно повернутой спиной прокурора, продавец буянил:
   - Выродов, вы слышите? Я протестую! Вы что-то с враньем закрутили!
   Соломонов вмешался:
   - Позвольте возмущение ваше не принять. Господин прокурор апеллирует к аргументированным данным. И раз трупа нет - нет и состава преступления. Господин Готшалк объясните вашему соседу элементарное.
   - Ой, Соломонов, ну вот вы-то куда? - не на шутку расхорохорился продавец. - Вот только вам и встревать. Выродова плющит как маму Виалеты после четырех апельсинов, а вы и повелись. Можно подумать ай-ай-ай! Да, этот ваш Кеша по-жизни свинячил и его любой бы в этом зале бы! И что с этого? Закопайте, что осталось и хватит уже порочить честное имя Сергея Николаевича! То книжки у него, видите ли, нет, то теперь Кешку не убивал. Развели тут какую-то...
   Готшалку кое-как удалось притянуть продавца и зашептать на ухо. Продавец, изумляясь, приговаривал:
   - Да? Серьезно? Кто бы мог подумать...
   Все дождались, когда продавец окончательно дослушал, затем он распрямился, немного помялся и покаялся:
   - Господа, прошу извинить. Так неудобно. Я после такого расстройства. Кешка, он же мне как родственник. Близкий. Я буквально его с руками кормил. А он как птенчик, так ротик открывал и пил, пил..., - продавец с закрытыми глазами, нежно тянул губы к невидимому соску.
   Соломонов справился аккуратно:
   - У вас всё?
   - И еще лекарство от кашля дает подобный эффект, - сказал продавец и сел. Потом не вытерпел и вскочил: - Это меня Винегретов накрутил!
   - Уймитесь, - оборвал Соломонов. - Сами виноваты. Со своим влечением меру перестали знать. На окна не ходите, а потом позоритесь при всех. Господин прокурор, продолжайте.
   - Спасибо, ваша честь. Я продолжу. Мне будет не просто, но я попытаюсь, - сказал Выродов и пожаловался с удивлением. - Вот, даже не вспомнить, на чем остановился!
   Соломонов напомнил:
   - Вы утверждали, что это не Кешины останки.
   - Да, спасибо. Так, стало быть, останки. Да, это не Кешины останки. И не останки вовсе. У меня всё, - сказал Выродов и направился к себе за стол.
   И тут, вселенским громом, прозвучал голос из зала:
   - Гражданин начальник! Я дико извиняюсь.
   Выродов повернулся и зрение напряг. Среди плотной грядки остриженных голов, смело возвышалась и укоряла своим силуэтом фигура пенсионера Ёлкина. Фигуру чуть знобило. У Ивана Аполосовича, успевшего за одно утро побывать на процедурах в клизменной, прокатиться прикованным наручниками в автозаке и, подменяя убийцу, отсидеть полчаса на скамье подсудимых, произошел осевой надлом внутреннего миропонимания. Где последней каплей для Ёлкина оказалось узнать, что оплаканный прах партнера по жизненным ориентирам и не прах вовсе. Вопреки многому, он жаждал одного. Иван Аполосович жаждал истины. Он спросил сиреневым голосом:
   - Это, значит, если в коробке не Кеша, то куды подевался тогда он, а?!
   Показалось, что вопрос Выродова застал врасплох. Он опустил голову и заговорил чуть отстраненно, будто самим с собой.
   - Куда подевался? Куда? А кто его знает куда. Да куда угодно он подеваться мог. Что вы его не знаете? Столько выпивать. В день. С ним попросту могла случиться, на фоне обострения белочки, амнезия или еще что. Забылся и каким-то образом из пожара убежал. И в настоящее время живет и полагает, что является кем-то другим. В сложных состояниях такие эпизоды не единичны. А может он, вообще сейчас рядом с нами. Сидит сию минуту в этом прекрасном зале и ему эмоционального толчка не хватает, чтобы вспомнить себя.
   Ёлкин спросил с несвойственной заносчивостью:
   - А нам-то тепереча делать что?
   Выродов изумился:
   - Что, что. Давайте все вместе Кешу и позовем! - он вынул платок и стал им плавно дирижировать. - Ну-ка! Давайте хором! Ке-ша! Все вместе! На задних рядах подхватываем! Ке-ша!
   Переглянувшись, низким баритоном люди отозвались:
   - Ке-ша.
   - Ке-ша! - помог Выродов словом.
   - Ке-ша, - с каждым выдохом прибавляла толпа. - Ке-ша!
   - Ке-ша! - в такт слогам били ноги по паркетной доске.
   - Ке-ша! - упруго резонировали стены.
   - Ке-ша!
   Поддавшись мелодичному ритму, Выродов раскинул руки и, запрокинув голову, запричитал:
   - О-о, я прошу тебя! Вспомни! Вспомни себя! Посмотри, как они любят тебя! Возьми эту силу и приди к нам! Ты справишься! Я верю! Ты вспомнишь! Ты вспомнишь себя и мы... о-о, мы примем тебя! Да! Да, братья! Вот так! Да! Еще! Ке-ша! Ке-ша! Я его уже чувствую! Он рядом!
  

Глава 125

  
   Кеше не нравилось в этом зале все и всё. Звуки, запахи, влажность воздуха. Лицо безобразно чесалось. Мозг с болью пульсировал от недостатка алкоголя. Предчувствие предчувствовало нехорошее. Глаза слезились, и хотелось много курить. И вообще, он был сильно не рад, что зачем-то уговорился придти и еще сильнее, не радовала перспектива разоблачиться перед всем честным народом, а особенно перед тем, кто пытался один раз убить. И спрашивается: оно надо, Кеше, козырять живучестью и дразнить голодного зверя? Определенно нет. При таком раскладе лучше не светиться. Второй раз и со всей дури наступать на садовые грабельки может только умалишенный. А значиться в списках покойных покойнее. Больше стабильности и крупнее уверенность в завтрашнем дне.
   Да. Решено. Пусть ищут другого дурачка. Только это будет не Кеша. Кеша в игры эти не играет. И пускай сколько хочет машет сигнальным платком, надо линять, быстро и в неизвестном направлении.
   Кеша медленно поднялся, прицелился на входную дверь и, напустив задумчивый вид, ринулся на выход.
  

Глава 126

  
   - Вот он! - вскричал Выродов. - Держи!
   Готшалк и Выродов сорвались с места. Однако набравший скорость Беспределов оказывался у двери первым. И лишь благодаря отменной реакции и ювелирной точности кистевого броска, Соломонову удалось попасть запущенным молотком по темечку беглеца. Сбившись от легкой контузии с траектории, Кеша не уместился в открытый створ дверного проема, неуклюже врезался в деревянный косяк и припал на колено. Он, конечно, подняться попытался, но его тут же настиг дезориентирующий удар увесистого кирзового сапога исходящий от стоявшего возле двери Деда. Драгоценные миллисекунды потерялись, и на него поспел плотно навалиться Винегретов. Потуги на сопротивление он пресек короткой серией ударов по почкам и, затем уже на пару с Готшалком они подняли и сопроводили трепещущее тело, с заломанными руками, в центр зала.
   С пышущим счастьем лицом и небрежно сморкаясь в носовой платок, Выродов пошел к тяжело дышащей троице. Сказал:
   - Друзья. Это чудо. Мы сотворили невозможное. Мы помогли вспомнить! - и резким движением маску из бинтов с лица Беспределова сорвал.
   - Кешка! - ахнули люди.
   Шокированный Товарский привстал и даже потер глаза. Но жутко небритая голова Кеши, продолжала торчать из мундира Беспределова, щуриться от дневного света и выглядеть абсолютно живой.
   - Светочка! - надорвав от волнения голос, хрипло завизжал Товарский. - Это он! Я узнал, узнал!
   - Спокойно, - Светлана, на всякий случай, зафиксировала рукав пиджака Товарского. - Все хорошо.
   - Это он! Он! - подпрыгивая на месте, кричал Товарский. - Я знал!
   Светлана приказала твердо:
   - Успокойся и сядь.
   Но Товарский, от коктейля эмоций, ничего не слышал и себя не контролировал. Он схватил тяжелую папку из прессованного картона с прошитыми документами и попытался в Иннокентия бросить. Светлане, в последний момент, удалось ему руки сковать, заключив мужчину в объятия.
   - Нельзя, нельзя, - прошептала она повелительно.
   Тогда Товарский вознамерился пробраться к Иннокентию, чтобы для начала расцеловать, а затем вцепиться в горло лично, но не удержался и расплакался на женском плече.
   Выродов позволил страстям улечься, контрольный раз высморкался и нарочито по-отцовски обратился к Иннокентию:
   - Ну, здравствуйте сынок.
   Сынок на провокацию не поддался и промолчал. Однако болезненный подлом плечевого сустава, искусно исполненный Винегретовым помог ребенку с родителем поздороваться.
   - Да-а, - с легким подвыванием ответил Кеша. - Привет.
   Выродов спросил с улыбкой:
   - Вы себя вспомнили?
   Кеша зачем-то начал колебаться и болевой прием повторили. Он вскрикнул:
   - Вспомнил, вспомнил! Больно же.
   Выродов посмотрел с вниманием:
   - Вспомнили когда?
   - Да, вот только что, - отозвался Кеша быстро. - Долбанулся и вспомнил. И готов добровольно всё рассказать. Если отпустите. Ну?!
   Выродов свободу благословил.
   - Тогда не томите. Рассказывайте скорее, что же произошло в тот роковой день пожара.
   Потирая пострадавшую конечность, Кеша сказал обиженно:
   - И расскажу. Чего не рассказать? Мне скрывать это самое... ну значит, ага. Значит, сижу, смотрю телевизор, и тут такой стучатся. Выхожу, а там, значит, он, - Кеша повернул голову в сторону Товарского. - Стоит.
   Выродов спросил с интересом:
   - Вы имеете ввиду господина Товарского?
   - Да, - подтвердил Кеша, - господина... стоит, значит вся такая из себя господина, и, мол, говорит там тили-тили, надо спросить.
   Выродов дернул бровями:
   - А вы что?
   - Ясен момент, предложил в хату, чего на сквозняке-то?
   - И что было дальше?
   - Что-что, - пожал плечами Кеша. - Понятное дело познакомились.
   - А затем? - спросил Выродов.
   От волнения Кеша замялся, переспросил:
   - Что затем?
   Выродов пригрозил взглядом:
   - Иннокентий!
   - Что? - огрызнулся Кеша раздраженно. - Ушел он, что затем? Спросил и ушел. Мне одному больше всех надо что ли?
   Товарский выкрикнул смело:
   - Не правда! Он сначала о мойку головой упал.
   Выродов надавил голосом:
   - Падал о мойку?
   - Да, точно, - сознался Кеша виновато. - Падал.
   - Сам?
   - Сам. Табуретка, гадина, подломилась и... хренак.
   - Я же говорил! - сквозь торжествующий крик, прослезился Товарский. - Он сам упал! Сам!
   - Да-да, все сходится, - подтвердил Выродов. - Дальше продолжайте.
   - Чего продолжать? - буркнул Кеша. - Заамнезился я сперва. Короче всё забыл, ну потом еще полежал мальца и в комнату пошел. Смотрю, форма пожарная лежит, дай, думаю что-то холодно, ну я и одел.
   Выродов спросил с увлечением:
   - Откуда форма у вас появилась?
   - Откуда-откуда. У этого урода Беспределова давеча купил. Он уезжал и ему на билет не хватало, а мне дома ходить в самый раз.
   - А почему забинтованным существовали?
   - Оделся в форму и пошел на террасу к раковине по нужде, ну глядь в зеркало, а там рожа в крови от падения, ну и замотал бинтом, от инфекций.
   - Понятно, а пожар из-за чего?
   - Кинулся на кухню, воды попить и глядь, - Кеша растопырил глаза, - а там окурок прямо на обои горит, а рядом портфель и пытается тоже гореть.
   - Портфель господина Товарского?
   - Да.
   - И что вы сделали?
   - Рискуя жизнью начал спасать портфель евойновый.
   Выродов спросил поспешно:
   - Кто вас этому научил?
   - Ты, - кивнул Кеша заучено.
   - Правильно, - улыбнулся Выродов, что скулы затрещали. - И вы спасли, как я учил, портфель господина Товарского?
   - Спас, - сказал Кеша геройски. - Нанюхался дыма, но спас. Так, что меня потом пожарники, сразу в больничку вместе с портфелем и увезли, и я там вообще все забыл в беспамятстве.
   - А затем вы нашли в кармане что?
   - Ксиву Беспределова.
   - И решили что вы?
   - Он и есть.
   - Вот ваша честь и кончен анекдот! - возгласил Выродов ликующе. - Делайте выводы!
   Соломонов снял с носа запотевшие очки.
   - Подсудимый Товарский, прошу вас, встаньте. Вам предоставляется последнее слово.
   Товарский заявил торжествующе:
   - Я его не убивал!
   - Это всё? - спросил Соломонов.
   Товарский кивнул категорично:
   - Да.
   - Спасибо. Суд удаляется для совещания, - Соломонов стукнул запасным молоточком и удалился на самом деле.
   Товарский остался стоять, в недоумении.
  

Глава 127

  
   Товарский спросил обеспокоено:
   - Светочка, это куда он ушел?
   - Совещаться, - ответила Светлана.
   - Что тут совещаться-то?
   - Не переживай. Так полагается. Садись и обнимай меня.
   Товарский сел, но тревожно стучало в груди. Уже, казалось, он с ног до головы не виноватый. Вакханалия справедливости наступила. Силы добра вот они - кишат. С хрустом выгрызли хрящик лжи и по колено втоптали в грязь куличик зла. А этот взял и удалился куда-то.
   - Светочка, он точно вернется?
   - Конечно, вернется, - ответила она, - что ты дергаешься?
   - Что-то неспокойно мне как-то. Меня в тюрьму не посадят?
   - Зачем?
   - Исправляться.
   - Не говори ерунды.
   - А все-таки?
   Судейская помощница перебила:
   - Всем встать, суд идет!
   Соломонов пробрался за стол, педантично стряхнул крошки кекса с мантии и открыл солидную красную папку с золотым гербом Советского Союза. Заговорил сугубо судейской интонацией:
   - Именем Российской Федерации, суд постановил признать обвинения в адрес господина Товарского бесстыжей клеветой сфабрикованной коррумпированной прослойкой завистников при правоохранительных органах. Уголовное дело отменить, а взамен, за продемонстрированную стойкость в неравной борьбе за правду, наградить Сергея Николаевича почетной грамотой "Судейский работник года", - Соломонов папку закрыл с хлопком. - Все свободны. Спасибо.
   Под жидкие аплодисменты зрителей, обессиленный в перипетиях процесса Товарский повалился обниматься со Светланой. Куда-то целовал, что-то говорил, пытался плакать. Девушка гладила по голове и заговаривала раны теплыми словами. К молодым потянулась организованная цепочка приближенных с желанием в поздравлениях участвовать. Продавец, возглавляя колонну, уже издалека широко распростирал объятия. Винегретов, прикрепляя парик и массируя голосовые связки, распевался. Готшалк, одновременно пожимая руку Выродову, приободрял поникшего в сторонке Иннокентия, подтрунивая над Соломоновым, который, не спеша оказаться в начале очереди, стеснительно улыбался с высоты рабочего надела. Обстановка всеобщего радушия располагала с шумом открывать шампанское и не предвещала ничего форс-мажорного. Как внезапно, пронзив ярким электрическим разрядом непринужденную атмосферу праздника, бабахнул раскат грома. И на этот раз случился самый настоящий раскат, самого настоящего грома. По сравнению с которым, прогремевший ранее Ёлкинский гром, получался не страшнее крика голодной чайки в тумане.
   - Э-э! Начальник! - сердито выпячивая рабоче-крестьянское происхождение, бескомпромиссно поднялся из людей Щуров. - Мы здесь с мужиками что-то недопоняли. Значится ежели Кешка живой и все эти ваши дела отменяются, то со Скворцовым теперь что?
   Мужики поддержали делегата суровым рыком:
   - Да?!
   Соломонов и сотоварищи к вопрошающим оглянулись. И судя по напряженным лицам масс в зале, стало понятно, вопрос ребром и может стрястись нечто. В тишине повисшей паузы отчетливо стали слышны только розовые всхлипы Товарского:
   - Светочка, я не верю... неужели мы это сделали? Как же мне хорошо...
   Светлана ситуацию прочитала и, уткнув мордочку Товарского в грудь, отвлекающий фактор приглушила. Получилась абсолютная тишина и Соломонов, с опаской, взялся разъяснить населению прописанные в законодательстве казуистические механизмы.
   - Нет. Я же обещал. Мы совместно с прокуратурой расследуем все допущенные нарушения и для начала примем меры дисциплинарного...
   Щуров, с могучим всхрапом слона, в глотку сопли втянул и с перекошенным от злости лицом, харкнул на пол.
   - Он опять что ли, собака, ментярить будет?!
   Тутовчане рявкнули свирепо:
   - Да?!
   Соломонову сделалось окончательно дискомфортно и, когда он приготовился пролепетать что-то опять такое обтекаемое, Выродов решительно стукнул кулаком по столу.
   - Не сметь!!! Вы что говорите?! После того как он процессуально надругался над господином Товарским?! Ни под каким предлогом эта собака ментярить не будет! - и, набрав полное лицо злости, приговорил жестоко: - Предлагаю, сегодня же, расстрелять Скворцова на центральной площади.
   После секундного замешательства, зал от счастья разорвало.
  

Глава 128

  
   Под шум рукоплещущей толпы, Товарский трепетно отлучился от пробуждающего на безрассудство женского бюста и посмотрел Светлане в глаза. Признался с нежностью:
   - Светочка, я хочу жениться на вас.
   - Жениться? - она дрогнула ресницами. - Когда?
   - Да хоть когда, - сказал Товарский воодушевленно. - Хоть прямо сейчас. Женимся и поедем в Москву или Сочи. Куда захотите. Только согласитесь.
   - Так сразу? - щеки Светланы охватил румянец. - Даже не знаю. Мне у папы надо спроситься.
   - Конечно, спросите. То есть вы согласны? - удивился Товарский и расхрабрился: - А хотите, я сам спрошу? Прямо сейчас...
   Оборвал набежавший продавец:
   - Пустите меня! Пустите! Дайте всех отрукопожимать! Сергей Николаевич, мои восхищения! Приструнили шайку - любо дорого! Макнули в лужицу! Надолго теперь им в кошмарах крупные дырки от бубликов сниться будут. Светлана Евгеньевна, а вы-то бесподобили как! Дайте расцеловать ваши ручки! Как вы защищали! И так и этак! И по-всякому! Я плакал навзрыд! Здесь кое-кому взрослому поучиться стоит. Благо вам есть в кого. Ваши спелые яблочки, несомненно, упали от папеньки недалеко, - поняв, что, лобзания рук Светланы возле манящего декольте даром не прошли, и лишнее он отморозил, продавец сконфузился. - Я хотел сказать, в дерево ваши яблоки... то есть, в отца яблонька, - окончательно запутавшись, продавец быстро затерялся на заднем плане.
   Эстафету славословия, подхватил Винегретов. Поздравление он заключил в музыкальную оболочку.
   - Алёр занфан дэ ля патри-иё, лё жур дэ глуар э-э таривэ..., - изредка попадая в правильные ноты, бодро запел марсельезу. Отсутствие слуха ресторатор компенсировал доскональным знанием текста и роскошным прононсом. Товарскому оставалось только терпеливо слушать, - ...ка-ан сан ган пю-юр, абро-овэ но сиён! - закончил выступление Винегретов, погрузившись в глубокий поклон, затем выпрямился резко и, звонко хлопая в ладоши, воскликнул: - Сэ манифик, Сергей Николаевич! Трэ трэ бьян! Вы наилучший! Господин Легенький так просил передать! Он так сожалеет, что коварный недуг не дал разделить эту радость! Он шлет вам такие приветы! Он так мечтает самолично пожать вашу руку! Он с такой силой этим грезит! Это вы даже не представляете!
   - Извините, - вставил Товарский. - Я вас перебью, мне нужно срочно с товарищем судьей поговорить.
   - Вас понял, - сказал Винегретов и крикнул: - Соломонов сюда!
   Соломонов мигом убыстрился, заставив затрепетать стены здания. Затормозив об стол, спросил с готовностью:
   - Вызывали?
   - Да, - начиная теряться, Товарский замямлил: - Дело в том, что... я хочу жениться. На вашей дочери. То есть это мы хотим пожениться. Вместе. Вдвоем. Я и Света. Друг на друге. Как вы на это смотрите?
   Соломонов застеснялся в ответ, принялся прятать взгляд, страшно мяться и сказал:
   - Отойдем в сторонку, - сопроводил Товарского в угол зала и зашептал: - Тут такая ситуация. Двоякая. Я, должен повиниться. Дело в том, как бы это помягче... Света не моя дочь.
   - Постойте, - у Товарского подскочило давление. Он зашептал криком: - Почему не дочь?! Как это?! А кто?!
   Соломонов сказал с болью:
   - Она подкидыш.
   - Подкидыш?!
   - Да, - кивнул Соломонов. - Я, как-то, нашел ее у двери, в коробке из-под обуви.
   - Так не бывает, - тяжело задышал Товарский. - Кто это выдумал? Это же чистый бред... а чья она тогда дочь?
   - Не знаю, - пожал плечами судья. - Скорее всего другого человека.
   Товарскому стало трудно глотать, выступили слезы. Он на секунду зажмурился.
   - Вы хотите намекнуть... она моя сестра?
   - Нет, что вы, - опроверг Соломонов. - У вас нет сестры.
   Товарский возмутился:
   - Тогда почему я не могу взять ее замуж?
   - Почему не можете?
   - Ну, вы же говорите...
   - Я только говорю, что она подкидыш.
   - Значит вы не против?
   - Конечно, нет, - уверил Соломонов. - Только "за". Я просто не хотел, чтобы это узналось от какого-нибудь доброжелателя. А так, по документам все чистенько - я официальный отец. Это удостоверено и свидетельством о рождении, разными справками и в паспорте моем записана.
   Успокаиваясь, Товарский шмыгнул и смахнул слезу.
   - Значит, мы пожениться можем?
   - Когда вам будет удобнее.
   - Да? А я уже испугался, что как в сериалах, знаете, все время братья там появляются, сестры. Уф, - Товарский положил холодную ладонь на лоб. - Так волноваться нельзя. А вы сами, значит, не против такого зятя, как я?
   - Как можно. Для меня это большая честь. С вами породниться. Хотя бы чисто в юридическом плане.
   - Спасибо. Мне тоже приятно. Я сразу понял, что вы порядочный и честный. И вообще понравились, - Товарский протянул Соломонову руку и ее немедля начали пожимать.
   Между обоюдным обменом любезностями возникла пауза. Будущие родственники заполнили ее застенчивыми улыбками.
   Со спины, Готшалк возмутился с надменной игривостью:
   - Евгений Николаевич, сколько можно секретничать? Подпустите к триумфатору и других страждущих.
   - Да-да, - сказал Соломонов быстро. - Конечно. Я могу идти?
   Товарский сказал с шутливой улыбкой:
   - Только не очень далеко.
   Готшалк бесцеремонно отпихнул Соломонова и пожал Товарскому руку. Сказал бодро:
   - С заслуженной победой. Ваша адвокат, конечно, чудо сотворила, но и вы, как обещали, не отступили ни на шаг. Да и я слово генеральское держу, - Готшалк взял под локоть и отвернул Товарского к стене. - Как мы и договорились, - он скрытно протянул цилиндрический предмет, завернутый в носовой платок. - Получите и распишитесь.
   - Что это? - наивно спросил Товарский, вытирая ладонью глаза. - О чем мы договорились?
   - Ну как же, вчера, за шахматами. Вы просили - я достал.
   Товарский принял увесистый сверток и раскатал.
   - Отвертка?
   Готшалк утвердительно моргнул и, сблизившись с ухом, прошептал:
   - Специальная. На оборотней.
   - Извините, но я что-то... На каких еще оборотней?
   - На которых ваш друг охотится.
   - Какой друг? У меня нет никакого друга, хотя..., - туманные образы промелькнули в голове и Товарский за наводящую ассоциацию зацепился, - постойте... Вы сказали шахматы? - вчера, спросонья спустившись в столовую, он действительно играл в шахматы, где имел с генералом разговор о какой-то житейской ерунде. Что-то про охоту и оружие. Может и просил принести, показать, уже не вспомнить, всё как будто в дымке. И, скорее всего алкогольной. Товарский согласился: - Да, извините. Я и позабыл. Знаете все эти... стрессы. А у вас действительно отвертка хорошая. Такая... железная.
   Товарский попытался отвертку вернуть, но Готшалк взбунтовался:
   - Вы не думайте. Это не Китай. Советские оборонные технологии. Цельная ручка. Инструментальная сталь высшей пробы. Ей бетон колоть можно! Берите, не пожалеете!
   - Спасибо, конечно. Вещь в хозяйстве полезная. Я, правда, не знаю, сколько вам должен, но...
   - Даже не смейте! - воскликнул Готшалк сдержанно. - К чему каким-то меркантильным расчетам вставать между моим искренним устремлением и тремя пачками чая? Мы же общее дело делаем. Оборотни это... так неприятно. Я не меньше друга вашего заинтересован в понижении поголовья этих существ.
   Товарский пожал плечами.
   - Да, но у меня трех пачек чая нет.
   Готшалк резко уступил:
   - Две пачки. Поймите, пришлось вложиться самому.
   - Нет, я в том смысле, что для покупок у меня наличности временно нет. Но как только я доберусь до банкомата...
   - Договорились! - Готшалк сжал запястье Товарского. - Отдадите как сможете. А теперь на улицу, на воздух. Надо срочно покурить.
   - Да, давайте, здесь так душно, - Товарский направился за Готшалком к двери. И перед выходом, окинул взглядом пустой зал. Зрители оставили после себя пряную взвесь запахов пота и немытых конечностей. И этого странного мужчину, с голым худосочным торсом, которого покрывали темно-синие татуировки. Пристально глядя Товарскому в глаза, он, посреди зала, для чего-то начал снимать брюки. А затем раздавил ногой только что купленную им чашку. Товарский поспешил Готшалка догнать и, уткнувшись в сутулые спины, спросил: - А где Светлана?
   Толпясь вместе с остальными в узком коридоре, ответил голос Соломонова:
   - Она хлопотать поспешила.
   - Куда? - стараясь увидеть голову судьи, Товарский вставал на мыски.
   - Во дворец! - сказал Готшалк громко. - Ваш сын приехал.
   - Мой сын? Где он?
   - В столовой, - отозвался из глубины тел Винегретов. - Отъедается с дороги.
  

Глава 129

  
   Табакокурение, явилось мощнейшим успокоителем набежавших на Товарского отцовских чувств. Два десятилетия разлуки с пагубной привычкой, навыки общения с папиросиной притупили, но Товарский не комплексовал. Неуклюже затягиваясь дымом, а затем, эмоционально жестикулируя, он безжалостно проецировал на Винегретова концентрированный пучок воспоминаний.
   - Увидеть его будет чем-то невероятным. Даже руки дрожат. Казалось, только вчера в садик водил, а теперь он из армии пришел. И куда время несется так? Наверное, он сильно изменился? Как думаете? - и отмахнулся: - Да что там, дети меняются быстро. А мы не виделись столько лет. Последний раз, года три назад...
   Выродов вмешался в разговор:
   - Господин Товарский. Есть возможность сопроводить Скворцова до кабинета.
   Товарский затянулся и кивнул.
   - Сопровождайте. А может года четыре или даже пять. Не помню. Давно, в общем.
   Выродов спросил сконфуженно:
   - А портфель у Скворцова забрать не желаете?
   - Не желаю, - отрезал Товарский. - Сам пускай принесет. Виделись тоже на суде. Но суд был гражданский. Не поговорили, ничего, вообще ничего. И словом не перекинулись. Из-за его мамаши. Выписать меня из моей же квартиры хотела. Вот и науськивала против. Впрочем, неважно. История скверная. Вспоминать не хочется.
   - Да, но согласитесь, делать это без вас..., - упирался Выродов. - К тому же в кабинете намного удобнее брать со Скворцова извинения. Без случайных свидетелей.
   Товарский отмахнулся рассержено:
   - Не до этого сейчас. Скажите, нехорошо мне. Кружится голова. После пусть извиняется, - и, глядя на облака, Товарский затянулся. - А он был тогда не чтобы взрослым, но знаете, таким, подростковым, с усиками, но еще ребенковый на лицо. Сейчас и не узнаю.
   - Узнаете, - с ходу обнадежил подступивший к курильщикам Готшалк.
   - Думаете? - удивился Товарский.
   - У него фамилия на груди написана.
   - Вы его видели? - окрылился Товарский. - Какой он? Сильно подрос?
   - Что вы! Кулачищи, - Готшалк раздулся, - плечи! Шахматист!
   - Серьезно? Что-то у меня и вправду голова закружилась.
   - Тогда тяпнем промежуточную, от головокружений, - Готшалк предприимчиво полез за флягой. - Винегретов, где ваше питейное оборудование?
   Мужчины по цепочке пропустили стаканчик с коньяком. Товарский спросил:
   - А он спрашивал обо мне?
   - Как же, только и спрашивает.
   - Прошу прощения, - осторожно сунулся для консультации Соломонов. - Там интересуются, что им делать с мадам?
   Товарский нахмурился непонимающе:
   - С какой мадам?
   Соломонов, с неловкостью, указал на вход в здание суда, возле которого, на больничной каталке, покоилась туша Товарской в белой фате и без признаков жизни. В ее ногах, оловянным солдатиком, стоял продавец с букетом алых хризантем.
   Товарский отмахнулся:
   - Что хотите делайте. А что именно спрашивал?
   - Море вопросов, - ответил Готшалк. - Интересуется и в общих чертах и по существу. Но в целом рад.
   - Даже не знаю, - сказал Товарский, с волнением сжимая полы пиджака. - Мне, кажется, отринет меня.
   Готшалк возразил:
   - Бросьте. Парнишка адекватный. Увидел пищу - начал есть. Никаких аномалий. К тому же вы отец. У любого дрогнет сердечко.
   - Полагаете? Тогда пойдемте скорее, кого ждем?
   Готшалк пожал плечами.
   - Практически никого. А вот, кстати, и Скворцов, в самый раз прилетел. Ну, господин Товарский, ни пуха, ни пера. Не оставить от него.
   Выродов окликнул:
   - Господин Готшалк!
   - Извиняюсь, не буду мешать. Каламбурит меня что-то.
   Готшалк утащил за собой Винегретова и Товарский со Скворцовым остались один на один.
   Смертельно бледный Скворцов, боясь шевельнуться, полусогнутыми руками держал портфель. Его апатичное лицо дергалось и неприятно молчало.
   Устав от пассивности "собеседника", Товарский отважился сделать шаг и осведомился корректно:
   - Я свой портфель забрать могу?
   Скворцов пугливо вздрогнул и, втянув голову, собственность возвратил.
   По обыкновению потеребив перекрученную лямку портфеля, Товарский спросил с гордым видом:
   - Я расписаться где-нибудь должен?
   Окончательно потускневший Скворцов пораженчески протянул листок мятой бумаги и приготовился насильственно скончаться.
   Товарский с нервозностью в движениях выудил из кармана, сверкнувшую на солнце, отвертку.
  

Глава 130

  
   - Господа, я не буду смотреть, - сказал Винегретов и загородился ладошкой.
   Готшалк вздохнул:
   - Вот и отчирикался Скворец.
   Выродов произнес покровительственно:
   - Да станет явью вещее пророчество.
   - Еще как станет, - согласился Готшалк. - Куда ему деваться-то? Хотя...
   Возникла пауза и Винегретов из-за ладошки заговорил:
   - Господа. Ну что там? Всё?
   - Мда.
  

Глава 131

  
   - Ручки у меня, к сожалению, что-то нигде нет. А карандаш подойдет? - спросил Товарский и уточнил: - Он химический.
   Скворцов утвердительно сглотнул. Товарский спрятал прочие предметы в карман, лизнул грифель и нарисовал в документе закорючку.
   - Надеюсь, теперь, я свободен? - Товарский дождался утвердительного кивка и, с достоинством попрощавшись, направился к притаившимся господам.
   Винегретов, в последний момент, попытался спрятаться за крупным телом Выродова, но его бесцеремонно принудили остаться на передовой.
   Ощущая привычный гнет на плече, Товарский сообщил радостно:
   - Ну что, теперь я готов! Пойдем?
   Выродов спросил аккуратно:
   - Нам идти всем?
   Товарский кивнул:
   - Конечно.
   Господа тревожно переглянулись.
   - Я с сыном познакомлю. Он кое-что привез, такое, - Товарский нескладно подмигнул. - Для нашего читального кружка. Ну, вы понимаете. Отметим заодно.
   Выродов взбодрился вмиг:
   - Это крепкий поворот! - и, отпихнув Винегретова, устремился с Товарским в направлении дворца. - Грамотный ход поручить сыну, доставить к алтарю нашу важность. Стоит признать, зря Винегретов не верил в вас. Все подмену себе искал. Готшалк, как вы говорите фамилия сменщика его?
   - Карапетян, - сказал Готшалк, пристроившись по левую руку Товарского.
   Спохватившись, Винегретов затрусил за господами и запищал панически:
   - Господа, я верил. В Сергея Николаевича.
   Игнорируя писки, Выродов продолжил:
   - Он здесь, неподалеку, на карантине. Подноготная радует. Фигура достаточно состоялась. По вашему решению можно быстро его всем представить.
   Товарский нахмурился и спросил:
   - А это, случайно, не тот Карапетян, который меня в ресторане коньяком угощал?
   Не оборачиваясь Выродов спросил:
   - Винегретов, тот Карапетян?
   Семенящий сзади Винегретов, крикнул сквозь плачь:
   - Да!
   Товарский задумался.
   - Этот сибиряк? Даже не знаю. Меня смущает особенность... он как-то говорит неразборчиво.
   - Пустяки, - заверил Выродов. - Пара дней работы с Попойкиным и защебечет как педагог русской словесности.
   - Тогда смотрите сами, - сказал Товарский и остановился возле лестницы во дворец. - Если считаете нужным, можете и пригласить.
   Выродов кивнул:
   - Вас понял. Винегретов, дверь!
  

Глава 132

  
   В прихожей встретила любопытная обстановка: вдоль стены, выстроились покрытые белыми простынями элементы корпусной мебели. Уверенно различалась гарнитурная "стенка", шкаф, кресло, кровать и... настоящий автомобиль. Рядом с машиной, на полу, тревожным сном бешенной собаки, спал Козлов.
   Товарский, сделав знак замереть, подкрался к менту. Наклонившись, заглянул в лицо, а вместо лица: маска демона. Отпрянул резко.
   За секунду он всё осознал. Совершенно точно, сквозь сон, нервно сопя и пустив, из перекошенного рта, на дубовый паркет, тягучую слюну, Козлов вынашивал зловещий план похищения и поругания Светочки.
   Его невесты.
   Второй половинки.
   Смысла жизни.
   Кончики пальцев опасливо тронули холодную рукоять отвертки. Соблазн наличие угрозы в жизни Светы пресечь немедля, мог показаться сильнее рассудка. Но, нет. Не сейчас. Он сделает чуть позже. Когда вероятные свидетели напьются.
   Приставив указательный палец к губам, Товарский жестом приказал пройти всем в столовую. Послушно зашелестев одеждой, постояльцы дворца гуськом просочились в приоткрытую Винегретовым дверь. Товарский миновал прихожую последним и, почти переступил порог столовой, как боковое зрение выхватило что-то странное. Он обернулся и глаза пробежались по прихожей. Машина, мебель, Козлов... нет, есть что-то еще... нечто существенное.
   Что-то изменилось.
   Там где лестница.
   Между этажами.
   Поражаясь внезапному прозрению, Товарский взбежал по лестничному пролету и оцепенел. Этого раньше не было. Такое пропустить невозможно. Они просто огромны. Но вот только что это?
   - Это священные врата первого прибежища.
   Товарский переспросил:
   - Врата? Эрнесто, как же так? Откуда они взялись?
   Эрнесто с сентиментальной нежностью провел рукой по старинному орнаменту массивной створки, где сплелись изображения людей и обезьян, в смертельной битве.
   - Эти врата спустили с вершины неприступной горы Агаюн, чье отвесное подножье защищает непроходимый каменный лес, наводненный кровожадными приматами.
   Товарский, заразившись примером, потер замысловато выделанную древесину, выдохнул:
   - Потрясающе. И когда их успели привезти? - он покрутил головой. - И замуровать в стену? И оштукатурить вокруг?
   - Да по мирским меркам уже прилично будет.
   Товарский усмехнулся:
   - Эрнесто, перестаньте разыгрывать. Еще вчера здесь была голая стена. И ваза какая-то. Дорогая. Могу поклясться!
   - Вот! - цыкнул Эрнесто упрекающе. - Вы опять чем-то клянетесь! Ну что с вами делать?
   - Хорошо, допустим, - согласился Товарский, - не клянусь. Но я смотрел на стену, что была, собственными глазами. Почему я не видел эти... врата?
   Эрнесто улыбнулся:
   - Уважаемый Сергей Николаевич. Не всегда достаточно посмотреть, чтобы увидеть. И наоборот.
   Товарский покачал головой.
   - Что-то вы начинаете меня путать. Вы хотите сказать, они тут давно, а я их не замечал?
   - Конечно, - кивнул Эрнесто. - Постарайтесь вспомнить.
   - Что вспоминать? - сказал Товарский отрешительно. - Это смешно, Эрнесто. Не было их тут.
   - Вот как? Дайте руку. Ну же, не бойтесь, - Эрнесто обернул кисть Товарского в шелковый платок и крепко сжал. - А теперь закройте глаза. Начинайте вспоминать. Вспоминайте, как спускались вчера, вспоминаете? Что видите?
   Товарский, помолчав, сказал:
   - Я помылся, иду по ступенькам, Козлов трет внизу пол, своими грязными...
   Эрнесто перебил:
   - Не отвлекайтесь, на стену смотрите. Между пролетами. Что там?
   - Стена-стена... обычная стена... или... нет... не может быть, - выдохнул Товарский изумленно. - Эрнесто!
   - Ну? Я что говорил? - спросил Эрнесто с улыбкой.
   - Волшебство какое-то.
   Рассмеявшись, Эрнесто махнул на Товарского платком:
   - Скажете тоже. Даже не ловкость рук.
   - Да, но как такое возможно?
   - Фокус бородатый, но весьма эффективный. Читайте что написано на вратах.
   Товарский с легкостью прочитал зашифрованное слово:
   - Стена?
   Эрнесто подтвердил медленно:
   - Верно. Стена, - и пояснил: - Это печать нирамису. Неукоснительный к исполнению закон для всего разумного. Толпа, конечно, печать может и не соблюсти, но от праздного человека будет защита непременной. Вот вы ничего и не замечали.
   Товарский нахмурился:
   - Вы хотите сказать, я не замечал ворота из-за надписи "стена"?
   - Поймите, - сказал Эрнесто терпеливо. - Не так важно, что написано, важно кто написал и на какой грамоте. Если сделать все правильно, то заурядный человек увидит магическую для рассудка надпись, пропустит через себя заключенную в печати информацию и на сакральном уровне приключится подмена восприятия действительности. И он будет полагать, что видит не врата, а стену. Или попросту, пройдет мимо, не обратив никакого внимания. Понимаете?
   Товарский пожал плечами:
   - Не так чтобы очень. Местами. С печатями понятно, но я никак не соображу, где прятались ворота вчера?
   Эрнесто улыбнулся:
   - Врата, по сути, прятались и продолжают прятаться за печатью, которая, как вы сами прочитали, являет собой стену. Печать и указывала мозгу, что видеть глазам.
   Череп Товарского от лишнего давления чуть скособочило. Он спросил в недоумении:
   - Тогда почему эти ворота я не видел вчера, а сегодня вдруг увидел и еще вспомнил, что видел вчера не стену, а ворота, когда я стопроцентно уверен, что видел вчера стену?
   Эрнесто улыбнулся шире и сказал торжественным голосом:
   - Здесь позволю небольшое отступление. Хочу от души вас поздравить и сообщить приятную новость. Ваше обучение минувшей ночью мы полностью завершили. Вы успешно сдали экзамены и отныне вам позволено свободно различать письмо нирамису. В том числе и виденное ранее, в прошлом, - он ощутил некоторую осмысленность во взгляде и приободрился: - Ну? Теперь-то понимаете?
   - Кажется, начинаю, - тщательно грызя ноготь, Товарский отошел к перилам лестницы, где осенило окончательно: - Вчера здесь была гипсокартонная перегородка, за которой прятались ворота. За ночь ее сломали. А моя фантазия, на сакральном уровне перемешала прошлое и настоящее. И теперь я всё в себе переподменил и думаю, что видел ворота вчера, когда на самом деле увидел только сегодня. Так?
   Эрнесто сказал с иронией:
   - Наказание воистину неизбежно. Что значит, нарушить преемственность поколений. Эх, уважаемый Сергей Николаевич. С вами еще достанется повозиться. Впрочем, давайте я кое-что покажу. Открывайте врата.
   - Открывать?
   - Да, смелее. Доставайте ключи и открывайте.
   Товарский обнажил встопорщенную связку ключей и вставил в замочную скважину первый попавшийся.
   Бороздки ключа мягко провернули плотный механизм замка и, басовито скрипнув, тяжеленные створки величаво распахнулись.
  

Глава 133

  
   Товарский шел за Эрнесто по длинному, полутемному коридору и с любопытством вращал головой. По обе стороны, в крупных рамах, висели масляные холсты с портретами знатных мужей в богатых платьях разных эпох.
   Эрнесто спросил неожиданно:
   - Узнаете?
   Товарский удивился:
   - Кого?
   Эрнесто уточнил:
   - Своих предков.
   - Моих предков?
   - Да. Здесь собрано ваше древо по мужской линии, начиная с самого Галиотида Зарушта. Кстати, вот и его портрет, - Эрнесто задержался возле худощавого гражданина в расшитом золотом камзоле и курчавом парике. - Что это был за человек. Языком зверюшек владел. Представляете? Да что там. Поэт. Феноменальный оратор. Люди, открыв рот, его опусы часами слушали. Вы еще эти труды почитаете. Обещаю: разменяете море наслаждения на два океана блаженства. Да, было времечко.
   Меланхолично вздохнув, Эрнесто движение по коридору продолжил.
   Товарский, покорно ступая следом, силился собрать в кучку хаотично раскиданные мысли и понять хоть что-нибудь или, как минимум, задать наводящий вопрос. Но, пока, ничего удобоваримого не выходило никак.
   Товарский констатировал неловко:
   - У вас тут целая коллекция. Моих предков. Неужели все мои?
   - Все.
   - И вот этот? - Товарский ткнул в портрет.
   Эрнесто кивнул:
   - Конечно. Это Карл Фирсович Раушт.
   - И этот?
   - Александр Карлович Рашто.
   - Что же, получается, их как на паспорт, столетиями рисовали?
   - Получается.
   - И кого-нибудь мог, например, Микеланджело нарисовать?
   Эрнесто сказал со сдержанной гордостью:
   - Не рассчитывал хвалиться, но работы мои. Созданные из чувства глубокой признательности и в знак уважения. Поверьте, это не пустые слова. Каждый из чтецов для меня уникален и неповторим. И подобен бездонному сосуду постижения, который я принимаю с благодарностью.
   Товарский заблудился сильнее, когда увидел знакомый прищур глаз, проницательно взирающих с полотна.
   - Эрнесто, кажется, этого мужчину я где-то видел. Кто это?
   Мельком глянув на портрет, Эрнесто ответил сходу:
   - Ваш прадедушка. Как сейчас скажут: последний из могикан. На его век и пришлась кончина прежнего времени и наступила пора той пропасти вопросов. Революция, коллективизация, Вторая мировая... Во дворце немцы стояли. Да. Вы не знали? Казармы и штаб на первом этаже устроили. Выше, к счастью, мы успели не пустить. Горилл на лестницу выставили. Но и без этого влетело. Вшей подлецы натаскали. Уйму мебели пожгли, украли четыре полотна Рубенса, Моне. Шишкина растащили и еще по мелочи. Да, бардак оставили редкостный. С тех пор левое крыло и закрыто. Разобраться руки не дойдут.
   История эта, запутала совершенно. Но ключевую нелепицу Товарский вычленил и спросил:
   - Это вы тогда живых горилл, где-то нашли?
   - Нет, что вы, - Эрнесто остановился в конце коридора близ распашных дверей и оценивающе посмотрел на двух черно-зеленых горилл под три метра, стерегущих проход. - Мы прямо этих поставили. Бронзовых. Видите печати опасности и смерти? Немцы даже к лестнице подойти боялись, так, наверное, и думали, что дворец одноэтажный. Так что в этой зале можно читать без страха, посторонние сунуться не посмеют.
   Эрнесто прошел мимо приматов в темное помещение и щелкнул тумблером на стене. Малочисленные светильники нехотя оживились и тусклый свет озарил небольшой круглый зал, с низким потолком на колоннах и круглым столом посередине.
   Пройдя вглубь зала, Эрнесто произнес оправдательно:
   - Согласен, тесновато. Но я постарался воссоздать неуловимый дух первоначальности, что витал под сводами храмового комплекса. В дни самого главного, отсчетного прочтения. И, по-моему, получилось, как вам думается?
   Товарский спросил осмотрительно:
   - Вы мне это хотели показать?
   Эрнесто интонацию сгустил и сказал несколько серьезно:
   - Об этом позже. Давайте, для начала, присядем.
   - Присядем?
   - Да. Присаживайтесь смело, - Эрнесто вытянул из-под стола табуретку и решительно уселся. - У меня созрел к вам деловой разговор.
   Присаживаясь рядом, Товарский нахмурился:
   - Деловой? Как это?
   Эрнесто сказал увлеченно:
   - Хочу предложить вам работу.
   Товарский повторил:
   - Работу?
   - Да, - подтвердил Эрнесто. - Работу. Как смотрите?
   - Даже не знаю, - замялся Товарский. - Смотря какую.
   Эрнесто успокоил:
   - Не переживайте. Никакой ерунды про отложенные проклятия, продажу души и прочие гербалайфы. Не мой уровень.
   - Да? А тогда что?
   - Хочу арендовать у вас время сна.
   - Время сна? - Товарский нахмурился сильнее. - Что вы имеете ввиду?
   - Я имею ввиду, отрезок времени, когда вечером вы ложитесь в кровать, глаза закрываете и открываете их уже утром. Так вот между закрываете и открываете, там, где вы ничегошеньки не помните, и прячется мой интерес. Для вас время выпавшее и равно минуте, а для будильника это полновесные восемь-десять часов. Вот эти самые, пропадающие в никуда, часы, я арендовать и намерен.
   Товарский задумался и спросил с подозрением:
   - Мне ночью надо куда-то ходить?
   - Никуда ходить надобности вам нет. Вы также по обыкновению вечером будете укладываться в кровать, закрывать глаза и открывать их утром, в той же кровати. Для вас не изменится ровным счетом ни-че-го.
   - Просто спать и всё? - удивился Товарский.
   - Да, - кивнул Эрнесто. - Из хлопот это в новолуние, совершать прочтение глав из книги. Помните, я говорил про читальный кружок?
   - Читать в кровати?
   - Нет, читать здесь. В этой зале. За алтарем.
   - За каким алтарем?
   - Где-то он здесь..., - Эрнесто покрутился. - А, вот же! Видите высокую тумбочку?
   - А причем здесь, тогда сон и кровать?
   - Притом, - сказал Эрнесто слегка назидательно. - От прочтения книги, динамика сна модифицируется. Вы начнете спать чуть крепче, что ли. В более глубокой фазе сна, полностью освобождая мозг от контроля над телом. Вот за этими изменениями я присматривать и буду, непосредственно участвуя в них.
   Товарский спросил озадаченно:
   - Это какие-то научные опыты?
   - Опыты, - Эрнесто презрительно наморщился. - По мне это слово как-то негативно окрашено. Но в любом случае, успокою. Нет, не опыты. Скорее подтверждение на практике особых возможностей человека, сокрытых от него самого эгоистичной природой организма.
   Товарский подумал и спросил:
   - А для здоровья это опасно?
   Эрнесто уверил:
   - Не опаснее, чем ворочаться на кровати.
   - Ну, а все-таки, - усмехнулся Товарский искушенно, - наверняка, вредность присутствует?
   - Что ж. Права утаивать не имею, - признался Эрнесто. - Накладки случаются. Но согласитесь, получить взамен этим рискам царские привилегии, преданных слуг, уважение, достаток, роскошное проживание при полном пансионе и гарантированное будущее правнуков, скажу вам условия контракта более чем подходящи. Затрудняюсь и припомнить сильно выгодное предложение на сегодняшнем, прямо скажем, кризисном рынке трудоустройства.
   Товарский почесал затылок.
   - Звучит заманчиво, только в договоре эти юристы вечно пропишут что-нибудь мелким шрифтом. Эрнесто, сознавайтесь. Подводные камни есть?
   - Напротив! - отрубил Эрнесто. - Вы в любую минуту способны партнерство наше прекратить и вернуться к единоличному пользованию тела, без оговорок и штрафов.
   Товарский спросил с осторожностью:
   - А подумать время будет?
   - Разумеется! - воскликнул Эрнесто взыскательно. - Надобность даже обязательная. Как следует взвесить. Прикинуть, что теряете. Посчитать сулимые плюсы, коих, на мой взгляд, набирается. Ну и, наконец, спросите сына совет. Он хоть и молод, но кожуру от мандарина отличить способен.
   Товарский вздрогнул бровями:
   - Сына? Вы с ним говорили?
   Эрнесто подтвердил размеренно:
   - Беседу имел.
   - И какой он? - спросил Товарский воодушевленно. - Что сказал?
   Эрнесто произнес не скрывая зависти:
   - Не сын, мечта. Я, говорит, за батьку - горой. Так и сказал. Пусть моего родного папку обидят - разорву. Представляете? Настоящего защитника вырастили.
   - Да? - с легкой вибрацией в голосе пролепетал Товарский. - Не терпится увидеть его.
   - Тогда торопитесь, - Эрнесто встал и быстро зашагал по коридору. - Он еще в столовой.
   Придерживая за лямку портфель, Товарский побежал следом.
   - Эрнесто, а если на ваше предложение соглашусь, как мне действовать дальше?
   Эрнесто, не оборачиваясь, ответил:
   - Очень просто - начните читать.
   - Начать читать что?
   - Конечно же, книгу.
   - Книгу? Но какую?
   Эрнесто остановился у врат и, повернувшись к Товарскому, сказал глядя в глаза:
   - Вы поймете. А теперь, спешите к сыну! Он ждет!
  

Глава 134

  
   Товарский напористо влетел в столовую и застыл в дверях, готовый с порога обнимать любого кто по возрасту и размерам будет походить на его представления о взрослом сыне. Но кроме обычного набора жующих лиц ничего нового за столом не сидело.
   - Господин Товарский, наконец-то! - окликнул Выродов, гостеприимно махая куриным крылом в кляре, - мы вас заждались. Проходите к столу. Угощайтесь!
   Товарский спросил обеспокоенно:
   - А где сын?
   - Вышел покурить, - ответил Выродов.
   - Когда?
   - Да вот только что. Сейчас вернется.
   Товарский решил замаскировать расстройство сторонней озабоченностью:
   - Он Козлова не разбудит?
   - Не разбудит, - уверил Выродов сладко чавкая. - Мы предупредили.
   С досады, небрежно отодвинув кресло, Товарский уселся и задумчиво постелил на колени салфетку. Конечно, можно сейчас, побежать его искать, а смысл? Где он курит? Мог сказать, что пошел на улицу, а сам в туалет. И чтобы разминуться опять? Нет, лучше потерпеть и дождаться здесь. К тому же дверь в столовую открылась. Товарский с упованием обернулся. Однако вместо сына, элегантно прихрамывая на обе ноги, зашел обновленный Легенький и Товарского кольнуло.
   Нет, мэр выглядел гармонично. Светло-бирюзовое, прямое платье до колен, с глубоким вырезом венчала рациональной пышности прическа. А достаточной яркости макияж подчеркивал, и чувственные губы мэра и попутно вносил ободряющие нотки к новому образу, что Готшалк сразу и отметил:
   - Господин Легенький, после операции вы как-то удивительно посвежели.
   Чуть шепелявя, мэр ответил:
   - Я не понимаю о ком вы. Меня зовут Констанция.
   Выродов, обсасывая куриную кость, спросил на удивление спокойно:
   - Вы женщина?
   Констанция кивнула педантично:
   - Да, с физиологической точки зрения, я к женщине ближе. Подождите, я справку покажу, - она полезла в сумочку, слегка наклонилась, и ее слюни неуправляемо потекли в мохнатое декольте. - Извините, я после наркоза. Вот Сережа читайте.
   Товарский прочитал:
   - Податель сего: не мужчина.
   Вытирая салфеткой подбородок, Констанция добавила:
   - Ко вторнику, обещают приписать слово "женщина", - и, при помощи Винегретова, она уселась за стол. Поправила на скатерти приборы и сказала официальным голосом: - Так, и кто сегодня дежурный? Встаньте.
   Продавец нехотя поднялся. Констанция прошепелявила:
   - Прошу доложиться.
   Лицо продавца, со следами тяжелой заплаканности, проговорило:
   - На обеде отсутствует один человек - Попойкин. У остальных руки помыты. Дежурный по столовой, доклад окончил.
   - Садитесь, - сказала Констанция и добавила сварливо: - Значит опять Попойкин? Мне опять из-за него перед Сережей краснеть? Прекрасно. Винегретов, ступайте к Попойкину и прикажите соизволить спуститься и коллективно отобедать.
   Винегретов побежал приказ выполнять, а Товарский, подозревая причину расстройства продавца, поинтересовался осторожно:
   - Извините, но, мне кажется, Виталика тоже нет. Он случайно не заболел?
   Продавец произнес тягостно:
   - Не заболел.
   Товарский спросил тревожно:
   - А что с ним?
   Продавец со скорбью выдохнул:
   - Он зачался.
   Товарский стушевался:
   - Как зачался? Когда?
   Продавец произнес несколько обвинительно:
   - Ну это вам виднее, как и когда. Но, судя по всему: раком и на днях, - по его дрожащим, чуть небритым щечкам побежали слезки. - Теперь я его больше не увижу. А он такой ласковый был, не контактный, скрытный, замкнутый. Как мне будет не хватать его нелюдимости! - и, рыдая, продавец уткнулся в скатерть, исключая себя из дальнейших расспросов.
   Товарский задумался. Возможно на слово "зачался" он заменил нечто похожее. "Качался" или "начался". Как-то не в контексте. Умчался, примчался... Даже промелькнуло "скончался", но Товарский отбросил это сразу и остановился на "потерялся". Не так созвучно, зато логично. Мальчик мог легко заблудиться в лабиринтах дворца или закрыться в одной из комнат. И нужно что-то предпринять, к кому-то обратиться... Думы Товарского оборвала дверь - она с грохотом открылась.
   Все обернулись. В столовой показалось привидение Винегретова, с глазами-блюдцами.
  

Глава 135

  
   Констанция спросила взыскательно:
   - И где Попойкин?
   Винегретов, на прямых ногах подошел и ответил отверженно:
   - Он меня прогнал.
   Констанция фыркнула сердито:
   - Что значит "прогнал"? Он это объяснил?
   Винегретов вздрогнул и кинулся суматошливо из затертого блокнота вычитывать:
   - Вот, я записал. Передай этому... завуалированному Легенькому, как он меня сильно... что у меня... крупная усталость от него, и я ее... в некотором смысле вращал.
   - Усталость он вращал?
   - Нет. Подразумевается, он вас вращал. И не только. Он пообещал в ближайшее время изощренно вас отлюбить, причем самым замысловатым образом.
   От эдакой наглости, Констанция гоготнула осоловело:
   - Старый неблагодарник.
   Винегретов тараторил:
   - Исключительно во все малоприспособленные для этого места. С вероятным ушибом крестца и разрывом мягких седалищных тканей. Уточнений там много. Читать?
   - Достаточно, - оборвала Констанция. - Нам с Сережей понятно и так, кто с обязанностями справляется, а кто заведомо бережет свое теплое. Видите ли, открыться ему сложно. Он хорошо устроился.
   Готшалк вставил с шутливым прищуром:
   - Господин Легенький, то есть да, виноват, Констанция. Мне сдается, вы чересчур строги.
   Прическа Констанции дернулась с упреком:
   - Я еще мягок. То есть мягка. Хотя он всех и подводит.
   Готшалк спросил с притворной недоверчивостью:
   - С чего вы это берете?
   - С того, - огрызнулась Констанция обиженно. - А что, это мы заступаемся за него так? Мне, для общего дела, не жалко ничего. А ему, видишь ли! Тем более он все равно старый стал. Мутный. Что в него видно? Вспомните последнее окно. И к тому же он напрочь разгипнозился. Да! Что замалчивать? Он же не гипнозит совсем! Буквально сегодня с Винегретовым мы видели откровенную прессу о нас.
   Готшалк удивился:
   - Откровенную? Интересно. Это какие заборы вы читаете?
   Винегретов подхватил суетливо:
   - Что в конце Советской улицы. Там вот та-акими вот буквами написано "Наш мэр...", - концовку фразы он тактично закашлял.
   Готшалк сказал категорично:
   - Криминала не вижу. Во-первых, это в конце улицы, а во-вторых, это мог Попойкин и написать.
   - Не мог, не мог! - чуть ли не плача воскликнула Констанция. - Это не его почерк. Я же знаю...
   Товарский решил в малопонятные разборки постояльцев дворца не вникать и обратился к прокурору за помощью:
   - Господин Выродов, извините.
   Выродов от курицы отвлекся и сказал:
   - Да-да, я слушаю.
   - Тут такое дело. Мне кажется, Виталик потерялся.
   - Что вы говорите? - удивился Выродов. - Какой Виталик?
   - Ну такой, - Товарский повел плечами. - Обыкновенный. Виталик.
   - Это который с бородой здесь крутился?
   - Нет. Это который еще ребенком тут. Был.
   - Ребенком? Каким ребенком?
   - Ну таким обычным ребенком. Детским.
   - Детским? - переспросил Выродов.
   - Да, - кивнул Товарский. - Он еще с Любочкой ходил.
   - Ага, детский ребенок с Любочкой, допустим. Так, и вы говорите, он потерялся?
   - Потерялся.
   - И вы желаете?...
   - Его найти.
   - Будем искать, - Выродов стянул с шеи салфетку, приборы в сторону и сказал четким голосом: - Так. Постарайтесь вспомнить, когда в последний раз вы его видели?
   - Видел? По-моему вчера. Да. Точно вчера. Ему господин Винегретов меню читал.
   - Винегретов, ко мне, - сухо приказал Выродов и Винегретов резко подбежал. - Ты вчера читал меню Виталику?
   Винегретов смутился:
   - Какому Виталику?
   - Быстро говори, читал Виталику?
   Винегретов ответил растеряно:
   - Нет, никакому Виталику ничего я не читал. Я вчера меню самому себе читал. Я всегда так делаю.
   Выродов обвинил:
   - Вот ты и дочитался, что потерялся он. Всегда он так делает. Подвел Сергея Николаевича и счастлив?
   - Право, я честное слово...
   - Значит так! - перебил Выродов. - Берешь Любочку и чтобы через пять минут вернули сюда Виталика. И без него не возвращаться. Понял? Время пошло, - сердитым взглядом Выродов проследил, как Винегретов выбежал, таща за собой Любочку с куриной грудкой в зубах и сказал смягчая тон: - Можете не волноваться. Считайте, что Виталик нашелся.
   У Товарского камень с души упал, и он прошептал:
   - Спасибо.
   Еще захотелось поддержать льющего слезы продавца и он окликнул бережно:
   - Извините, уважаемый..., - продавец голову поднял и Товарский успокоил: - Можете не волноваться. Считайте, что Виталик нашелся. Его сейчас приведут.
   Продавец высморкался в скатерть и спросил:
   - Честно? - затем обернулся в сторону каталки, с телом Товарской, и крикнул: - Дорогая, слышишь?! Этот кобель говорит, что не изменял тебе.
   Она смолчала, тогда продавец из-за стола встал, подошел и улегся поверх Товарской. Затаился.
   Сам Товарский опешил и у Соломонова спросил:
   - Господин судья. А что здесь делает она?
   Соломонов не дожевав макароны, торопливо сглотнул и отчитался:
   - Мы решили ее не хоронить, на ней господин Решетов женился.
   Товарский на автомате поправил:
   - Вы хотели сказать, взял замуж?
   Соломонов улыбнулся виновато:
   - Да, взял замуж, я всегда путаю.
   - Вы знаете, я тоже путаю, - согласился Товарский с тенью улыбки. - Женился и взял замуж - для меня это какие-то равнозначные вещи, - и спохватился: - Подождите... что значит "хоронить"? Она, что умерла?
   - Зачем вы напоминаете? - раздраженно вскрикнул прослезившийся продавец, спрыгнул с Товарской и добавил с глубоким упреком: - Я только начал забывать! - и, ревя, выбежал из столовой.
   Соломонов заговорил извинительным тоном:
   - Вы знаете, у нас это впервые. Я, конечно, скорблю с вами, но перед сопротивлением, она не представила справку о слабой сердечной мышце. Тогда бы приставы ограничились дубинками, без применения электрошока, а тут видите как...
   Товарский отмахнулся:
   - Да подождите вы с дубинками, а что значит, господин Решетов женился?
   - Ну вы же сказали: "что хотите с ней делайте", вот господин Решетов и сделал.
   - То есть это был Решетов? - Товарский ткнул пальцем вслед убежавшему продавцу.
   Соломонов кивнул:
   - Ну да.
   Товарский вскочил.
   - У меня же посылка ему... - и, вскрыв портфель, закричал: - Господин Решетов, подождите!
   В дверях Товарский столкнулся с Винегретовым. Тот выпалил взволнованно:
   - Вот, я нашел Виталика, - и показал вниз на Любочку, у которой по лицу, в виде усов и бороды, были налеплены волосатые полоски, от парика Винегретова. Остатки парика частично покрывали ее голову.
   - Извините, не сейчас, - оббежав Любочку, Товарский закричал: - Господин Решетов! Подождите!
  

Глава 136

  
   Вылетев стремительно в прихожую, Товарский застопорился. Впереди, метрах в пяти, стоял сухой мужчина в трусах и татуировках с ног до головы. Его пристальный взгляд резал точно скальпель хирурга.
   Не выдержав требовательного взора незнакомца, Товарский спросил:
   - Извините, вы что-то хотели?
   Он ответил удивительно плавно:
   - Я? Да. Вы меня звали.
   - Звал? Нет, это ошибка. Я вас не звал.
   Татуированный сказал также плавно:
   - Я только что слышал, как кто-то кричал - господин Решетов, господин Решетов? Или я ошибаюсь?
   Товарский согласился:
   - Да, это я звал господина Решетова, но, извините...
   - Я видел, куда он побежал.
   - Правда? - удивился Товарский. - И куда же?
   - А вы к нему по какому-то вопросу? - спросил мужчина.
   - Я хочу посылку отдать.
   - Посылку?
   - Да, - кивнул Товарский.
   - Я могу вам помочь. Отдайте ее мне, - мужчина протянул открытую ладонь.
   Товарскому почему-то захотелось подчиниться. Даже рука с посылкой подалась навстречу, но он спохватился.
   - Нет, вы знаете, это делается из рук в руки. Под роспись. К тому же он должен вернуть чужую посылку.
   - А-а, тогда конечно, - мужчина руку отвел и спокойно повернулся к лестнице. - Пойдемте, я вас провожу.
   Товарский спросил:
   - Он побежал наверх?
   - Да, - кивнул мужчина, - пойдемте. Я знаю куда. Я покажу.
   Товарский за мужчиной пошел и случайно обронил на посылку взор.
   - Нет. Постойте. Это, видимо, ошибка. Была другая посылка.
   Мужчина остановился:
   - Разве?
   - Да, - сказал Товарский вдумчиво. - Та была обычная, а эта обернута в брезент и какие-то символы.
   Не оборачиваясь, мужчина сказал:
   - Не обращайте внимания. Это проделки Скворцова.
   - И все же странно, - повторил Товарский.
   - Ничего странного, - уверил мужчина. - Он так делает всегда.
   Разглядывая крупную татуировку на спине мужчины, Товарский сказал:
   - Нет, у меня странное ощущение, что я вас где-то видел.
   Мужчина подтвердил:
   - Конечно, видели. На суде. Я там кружку покупал.
   - Да. Кружку, - согласился Товарский. - Это я помню. А до этого в кабинете Скворцова, на допросе. Вы понятым сидели.
   Мужчина обернулся резко:
   - Все верно, я сидел. Но если вы будете упражняться в своих воспоминаниях и мы не поспешим, то господина Решетова упустим.
   - Хорошо-хорошо, пойдемте, - Товарский сделал пару шагов и вскрикнул радостно: - Кеша!
   Незнакомец насторожился:
   - Что Кеша?
   - Это вы на раковину его толкнули!
   - Неужели?
   - Да! Сначала из кружки поили водкой, а потом толкнули. И еще в больнице, в палате, вы мне все твердили, - Товарский зажмурился и потер переносицу. - Что-то такое... А! Вот! "Уезжай из города, уезжай", - беззаботно выдал Товарский и осекся. Глаза незнакомца приобрели стальной оттенок. От пробежавшего по телу холодка, Товарский рефлекторно попятился назад, в сторону сопящего Козлова.
   Медленно на Товарского надвигаясь, татуированный сказал:
   - Память у вас хорошая.
   - Думаете? - спросил Товарский кротко.
   - Уверен, - сказал он строго. - Но может, вам вспомнить еще кое-кого?
   - Кого?
   - Того, кто на самом деле дурил вас?
   Товарский нахмурился:
   - О ком вы?
   Он воскликнул:
   - Эрнесто!
   Товарский повторил непонимающе:
   - Эрнесто?
   - Да, Эрнесто. Вспоминаете Эрнесто?
   Товарский пожал плечами:
   - Нет. Кто это?
   Мужчина сказал со злобой:
   - Тот, кто станет хозяином вашего тела, когда вы согласитесь и зачитаете то, что этому миру не принадлежит.
   Товарский пробормотал:
   - О чем вы?
   - Я о вещи, в которую вцепились, ваши жалкие ручонки.
   Товарский посмотрел на посылку.
   - Я не понимаю.
   - А вам и не надо понимать, - сказал он мстительно. - Кто вы есть? Пустышка. Одноразовая упаковка для чужого дядьки, что наобещал сахарной ваты и леденцов на палочке.
   Товарский залепетал:
   - Это какой-то бред. Кто вы?
   - Тот, кто мог вас убить.
   Голос Товарского дрогнул:
   - Убить?
   - Да, убить, - подтвердил мужчина. - Причем стократно, но не сделал этого, только потому что мне, в отличие от него, на вас не плевать.
   - Но за что меня убивать?
   - За то, что вы даже не пытаетесь понять, с какой радости на вас свалилось это богатство. И чем расплатиться предстоит. Вам и вашим детям.
   Товарский, в испуге, оглянулся на Козлова и, сверившись с правильным курсом, выкрикнул отчаянно:
   - Вы больны!
   Мужчина сказал с кривой улыбкой:
   - О-о, нет, теперь не болен. Я сумел от него избавиться. И помогу вам, не заболеть.
   Но у Товарского имелись другие планы. Он еще раз оглянулся на Козлова и решил: Пора! Резкими прыжками очутился возле, засадил сержанту по спине ногой и другим маневром укрылся за машиной. План сработал. Козлов вскочил и, держась за позвоночник, громко заохал.
  

Глава 137

  
   Товарский, вылезая над капотом и дергая пальцем в сторону опасности, крикнул:
   - Убери его!
   С гримасой боли потирая спину, Козлов покрутил головой и нахмурился непонимающе. Товарский повторил:
   - Я сказал, убери!
   Козлов окинул взглядом прихожую и пожал плечами вторично, хотя нагой человек находился в двух шагах.
   Татуированный сказал снисходительно:
   - Глупец. Он даже не осознает, что видит меня, - и сержанту крикнул: - Ты собака! Сидеть! Место, место!
   Подобно послушной псине, Козлов с готовностью припал на колени. Он скомандовал:
   - Голос!
   Козлов громко залаял. Мужчина почесал Козлова за ухом.
   - Теперь лапу, молодец, молодец, - а в ответ Козлов стал лизать руку и пытаться лизнуть в лицо. - Я могу приказать перегрызть вам глотку. Всё, фу! Фу! Сидеть! Охранять! Но повторюсь, мне это не нужно. Я не собираюсь убивать родного племянника.
   - Племянника? - обалдело повторил Товарский и переспросил отстраненно: - К-кешу?
   - Этот Кеша мне никто. Оборванец без роду и племени. Как и все они. Вечно жрущая толпа проходимцев и лизоблюдов. С ними у меня ничего общего.
   - А со мной? - спросил Товарский в ужасе.
   - Представьте себе, - сказал мужчина с упреком. - Вы сын моего брата, урожденного с фамилией Решето, которому повезло в дни эвакуации пропасть, но Эрнесто нашел вас раньше.
   Товарский сказал нерешительно:
   - Никто не находил меня.
   - Да? - удивился мужчина ехидно. - А чудо-портфель с именной печатью, без вас который не открыть, а работа на почте, приезд сюда - это что, по-вашему?
   - Стечение обстоятельств...
   - А эта машина? - мужчина, под лай Козлова, сорвал с машины простыню. - Вся эта мебель, - он без разбору начал сдергивать простыни со шкафов, - тоже стечение обстоятельств?
   Товарский в изумлении погладил зеленое крыло девятки:
   - Моя машина?
   - Моя машина, - передразнил татуированный. - Теперь доходит? Нет?
   Товарский подступил к половинке польского гарнитура, что досталась после развода, и повернулся.
   - Эта мебель, получается, тоже моя?
   - Представьте себе.
   - Но как они тут оказались? - спросил Товарский.
   Мужчина бросил ревниво:
   - Так же как и вы - так надо ему.
   - Кому?
   - Эрнесто!
   - Но поверьте, я не знаю никакого...
   - Чушь! - отрубил мужчина. - Вы знаете ровно столько, сколько хочет он. Тридцать лет ушло, чтобы я понял - кто-то другой тоже проживает в моем теле. Еще двадцать я потратил, чтобы вычислить его и вспомнить. И как только я вспомнил - я от него избавился. За месяц. Представляете? Пятьдесят лет против одного месяца?
   - А причем тут я?
   - Притом, - сказал он холодно. - У меня нет детей.
   - И что?
   Незнакомец приблизился к Товарскому вплотную и прошептал со злорадным блеском в глазах:
   - Вы следующий.
   Товарский удивился:
   - Куда?
   - Дурак, - татуированный схватил за грудки. - Он же крутит тобой. Он уже выкинул на помойку твое прошлое и настоящее. Теперь топчется на тебе, лишая всякого будущего. А взамен, с неподдельной улыбкой, сует светлое завтра, в красочной обертке, чтобы ты добровольно пустил в свою шкуру этого паразита.
   - Гражданин, - Товарский твердо мужчину оттолкнул. - Сдается мне, вы начинаете палку перегибать. Оскорбления не лучшая манера ведения переговоров. У вас имеются конкретные предложения?
   - Прошу вас, послушайте, - заговорил мужчина быстро. - У нас мало времени. А нам нужно срочно его ослабить. Отдайте книгу мне. Не бойтесь. Я не причиню ей вреда. Не смогу, я пробовал. Я всего лишь отправлю ее обратно - в бесконечное почтовое путешествие.
   - Опять в бесконечное? - спросил Товарский с усталостью в голосе. - Сколько уже можно? Она же когда-нибудь вернется.
   - Пусть, - кивнул мужчина. - Но вы станете другим. Я вас изменю. Я расскажу всю правду о книге нирамису. Вы узнаете как Эрнесто, под диктовку сатаны, ее создавал. Как преступно использовал запрещенные для этого мира печати. Как веками, всей этой дьявольской писаниной, порабощал наших предков. Вы поймете и с отвращением от книги отвернетесь.
   Товарский нахмурился:
   - Неужто книга плоха настолько?
   - Не в этом дело, - ответил он спешно. - Она ключ. Пароль для входа в мир. Бездушный портал, написанный злыми руками.
   - А, - протянул Товарский. - Значит, если я правильно понимаю, получается Эрнесто злой?
   Мужчина кивнул:
   - Конечно.
   - Ну, а вы, разумеется, не такой?
   - Я нет. Я лучше.
   - А тогда почему вы нанесли на себя печати нирамису? Это же запрещено.
   - Я был вынужден. Чтобы защититься от его бессмертной банды.
   - А зачем пытались убить вполне смертного Кешу? Видимо тоже защищаясь?
   Мужчина замотал головой:
   - Нет, убивать я не хотел. Я хотел, чтобы вы испугались и уехали.
   Товарский изумленно выгнул брови:
   - Уехал? А тогда зачем все эти годы вы тоже искали Товарского?
   - Чтобы предупредить...
   - Предупредить? - Товарский ухмыльнулся. - Уважаемый Вениамин Леонидович, полно лукавить. Товарский нужен вам не меньше.
   - Вы? Для чего?
   - Стать вашим чтецом. Вы написали свою книгу.
   Он испуганно вздрогнул:
   - Что?
   - Эта книга здесь. Наверху. У Скворцова. Вашим планам пришлось измениться. И теперь вы желаете успеть, поменять книги местами. Разве не так?
   Лицо Решетова вздулось рубцами морщин. Он зарычал:
   - Это ты?! - и, намертво вцепившись Товарскому в горло, повалил на пол... Оказавшись сверху, стиснул пальцы сильнее и всё быстро... боль... сдавленное горло... слезы... хрипы... спазмы легких... которые рвутся... Рвутся легкие!!!... ВОЗДУХА!!! Воздуха!... один глоток... пожалуйста...
   ...рука успела схватить отвертку... слишком поздно...
  

Глава 138

  
   Решетов обмяк внезапно, навалившись жестким, жилистым телом на Товарского. И, сквозь туман, раздался взволнованный голос:
   - Батька! Ты живой, нет?
   С ревущим хрипом Товарский набрал полную грудь воздуха и, захлебнувшись, закашлял, давясь от пропитанных кровью слюней.
   Зеленое пятно скинуло Решетова в сторону и помогло привстать, чтобы прокашляться.
   - Бать! Тебе как, нормально? - спросил сын. - Кивни. Точно? Давай в больничку? Поедешь в больничку? Поехали!?
   - Нет. Не надо, - сквозь кашель сказал Товарский. - Сейчас пройдет. Я знаю.
   - Вот же урка хренов. Башка из дерева, - сын потер кулак о камуфляжный пиджак. - Нет, ну ты понял? Хорошо я курил на крыльце и прям почувствовал чем-то, а то бы осиротел на хрен. Во, гляди, щупальцей что-то машет. Что ты машешь урод? - и замахнулся угрожающе. - Мало тебе?
   - Подожди. Он хочет что-то сказать, - просипел Товарский и склонился над поверженным стариком.
   Чуть дрожа, Решетов прошептал:
   - Спросите его, какие он видит сны, - и выдохнул в последний раз.
   Подкашливая, Товарский ладонью помог застывшим векам старика закрыться.
   Сын спросил:
   - Что ему надо?
   - Да нет, ничего. Неразборчиво. Помоги встать.
   Притянув отца за руку, сын спросил:
   - А чего он, эта? Денег хотел?
   - Вроде бы нет, - машинально отряхиваясь, Товарский контужено осматривал пол вокруг места схватки. - Мы говорили, говорили, а потом... не помню. Туман.
   Сын спросил обеспокоенно:
   - Ты что? Потерял чего?
   Товарский, поднял с пола посылку и пробормотал:
   - Да так, отвертка укатилась куда-то, - и спросил вдруг: - Слушай, а ты какие видишь сны?
   - Когда?
   Товарский уточнил:
   - В последние дни.
   Сын пожал плечами:
   - Не помню.
   - Это важно. Постарайся вспомнить.
   - Вспомнить? - повторил сын и задумался. - Не помню, хрень всякая снится.
   - Какая именно?
   - Какая?... Да не помню я, - сказал он беззаботно. - Хрень и есть хрень.
   Товарский сделал строгое замечание:
   - Не говори так. Это слово плохое. Речь сейчас о снах.
   - Да забей ты на сны, - сказал сын и предложил искренне: - Пойдем лучше в столовку. Пожрем.
   Товарский посмотрел на своего возмужалого сына и, отметил с гордостью: он больше, выше, сильнее. Не подвел - вырос в полноценного человека, свободную личность, без предрассудков и штампов. Легко и не заморачиваясь смотрит на жизнь. Не боится быть непонятым. Каким и мечтал стать сам Товарский. А на мечту наступать нельзя. Можно постараться наверстать и, пусть с опозданием, но дать ребенку отца. Отца, которого так хотел получить для себя.
   Товарский похлопал сына по крутому плечу и сказал с улыбкой:
   - Ладно, забил. И, действительно, пойдем и сожрем какую-нибудь... хрень. Я тебя всем представлю и покажу свой дом, - и, направившись к столовой, спросил: - Кстати, как он тебе?
   Сын сказал уважительно:
   - Батя, домина у тебя реально крутой. Я тут нормально фигею. Столько хрени вокруг доисторической. Картинки там, все дела. Как в музее. О, гляди! У меня такой шкаф тупо дома стоит, типа хлама, а тут экспонат! Прикольно.
   Товарский скользнул по мебели глазами и сказал вдумчиво:
   - Да, и, правда, шкаф. Молодец что напомнил. Козлов! Ко мне!
   Шальной тенью Козлов нарисовался возле ног и Товарский распорядился:
   - Сегодня к вечеру, хлам этот, вместе с машиной, вытащи на площадь и сожги. Потом приберешь здесь. Завтра я планирую одно важное событие. И не хочу перед Светой и родным сыном краснеть из-за тебя. Понял? Исполнять.
   Козлов остался за спиной, а сын спросил с интересом:
   - Бать. А Света, это телка, которая мне хавчик накрывала?
   Товарский кивнул:
   - Да.
   - А она здесь типа кто?
   - Моя телка, - похвастал Товарский.
   Сын протянул чуть опечаленно:
   - Блин. А у вас серьезно?
   Товарский проговорил значительно:
   - Мы решили пожениться.
   Сын сказал одобряюще:
   - Она клёвая, - и, остановившись у дверей в столовую, признался: - Я такую же хочу.
   Товарский улыбнулся:
   - Не переживай. Найдем и тебе, такую же... Клёвую.
   Затем он пропустил сына вперед и не успел придать значение шагам, что налетели сзади. Боли он тоже не почувствовал. Он только почувствовал, как что-то холодное резко и глубоко вошло в бок и там провернулось.
   Товарский увидел потолок.
   Окружили шаги.
   Замелькали лица.
   Последнее, кого запомнил - сына. Он держал посылку и видимо плакал, периодически утыкаясь лбом в плечо Эрнесто.
   Все стихло скоро, и лишь в темноте продолжали монотонно пульсировать короткие телефонные гудки.
   Товарский тихо попросил:
   - Положите трубку.
   И гудки исчезли...
  

Глава 139

  
   Молодой человек в черной форме проводил взглядом служебную машину, закрыл шлагбаум и вернулся в будку. Сказал недовольным голосом:
   - А после обеда я его спрашиваю, а он теперь говорит, что потерял ее. Разве это нормально?
   Размеренно заполняя пустые клетки сканворда, седовласый мужчина ответил:
   - Что ж. Это его собственность и он волен ее, в том числе, и терять.
   Молодой возмутился:
   - Султан, ты че, не понял? Бабки он получил. Значит собственность моя.
   Султан сказал спокойно:
   - Включи чайник и думать так не спеши.
   - А что тут спешить? - сказал молодой, втыкая чайник в розетку. - Он украл деньги и не сознается.
   - Обвинение голословно. Говорю тебе: не спеши. Анализируй вероятное развитие той ночи менее предвзято. Ситуацию переверни. Возможно, ты ничего и не покупал. Или у тебя вообще не было той купюры.
   - Да, как не было? - фыркнул молодой. - Есть факты. После магазина у меня в кармане лежали сто рублей и мелочь. Мы пришли и больше в магазин не ходили. Точно. На утро стояли те же три бутылки, а в кармане нашел только мелочь. Получается, сто рублей за отвертку я все-таки вечером отдал. А он талдычит: не давал, не давал. А сигареты тогда, на какие шиши он в палатке купил, если вчера карманы выворачивал? Похмелившийся ходит и довольный. Ты объяснить это можешь?
   Султан снял с форточки высушенный пакетик чая и опустил в кружку. Сказал:
   - По факту можно утверждать, что теоретически ты мог когда-то владеть денежной купюрой номиналом сто рублей неизвестной номерной серии. Но с таким же успехом и любые из шести миллиардов ныне живущих на планете людей могут утверждать аналогичное. Понимаешь? - Султан с тихой жалостью посмотрел как молодой морщит лоб и продолжил: - Гуманитариям поясню. Мы заложники натурального обмена. Где, по большому счету, бумажные денежные знаки безлики и приравнены к товару. Граница перехода осязаемых денег от человека к человеку условна и не имеет контроля третьей, независимой стороны. Ты являешься номинальным владельцем этой бумажки в момент тактильного контакта. И как только контакт нарушается, будь готов, что не докажешь, что вообще ею владел. Мы вынуждены полагаться на порядочность и внимательность друг друга. И если вдруг по какой-либо причине детали процедуры передачи денежных знаков упущены и возникли разногласия, то решение проблемы может строиться только на доброй воле участвующих в сделке сторон.
   Наполняя кипятком, две алюминиевые кружки, молодой спросил:
   - И что делать?
   - Слушать историю, - Султан взял кружку и откинулся на спинку. - Один раз решил я поменять сто долларов. Курс его безобразно падал, а телевизор у меня принялся обнаруживать нестабильное вещание центральных каналов и кнопки в пульте отказались выполнять возложенные производителем функции. Короче они сломались и пульт и телевизор. Комплектом. Зашел я к ремонтникам, они как сумму выкатят. Плюс новый пульт покупать. Ну я и решил: чем в этот ящик вкладываться, куплю новый. И после пятого числа: в магазин, а там... хочешь с коробок, хочешь во всю стену. Я прикинул: ну один фиг пропью, и взял шикарнейший телевизор. И это такой обалдеть! Смотрю футбол и будто на трибуне сижу, а когда футболиста вблизи покажут, так рядом по полю бегаю.
   Молодой поморщился:
   - А сто долларов причем?
   Султан спросил пристыживая взглядом умудренного опытом старца:
   - А как же жрать-то? Сколько хошь смотри ты передачи про жратву, сытнее станет? - он пошуршал в пакетике с карамельками, кинул конфету в рот и продолжил размеренно: - Вот я менять и пошел. Захожу в обменник, у метро. Положил ей в лоток. Она взяла. Покрутила, повертела, потом под лампу сунула и обратно в лоток. Говорит: "Зачем подделку пихаете?" А я ей: "Какая подделка? Я здесь их и покупал". А она: "Ничего не знаю, забирайте и уходите". Ну я огорчился слегка, но к бумажке пригляделся, благо в руки взять не успел. И говорю: "Эта купюра не моя", а она: "Идите отсюда по-хорошему, а то милицию вызову", а я ей: "Родная, сейчас я вызову. Тебе давали купюру с номером..." и называю цифры. Она такая: "Ой, и правда, извините, я перепутала". Доллары забирает и считает мне рубли. Понял?
   Молодой спросил недоверчиво:
   - Ты ее типа на понт взял?
   Султан сказал наставительно:
   - Мальчик, запомни: понтят люди несерьезные. А я давно разделил вещи на две категории. Умные и глупые. Глупых вещей много и они особо никому не нужны. А вот умных вещей мало и они нужны всем. Вследствие чего у любой умной вещи есть имя собственное. Даже у этого стола инвентарное имя есть, его заставили сделаться умным, чтобы ты его не свистнул на дачу. А мы говорим о деньгах. Любые деньги, ну кроме мелочи, это самые умные и очень всем нужные вещи, которые надо знать по именам.
   Молодой усмехнулся:
   - Мне, что, по-твоему, все номера денег запоминать?
   - Зачем запоминать? - удивился Султан. - У меня есть блокнот. Я прочертил линию. Слева приход, справа расход. И все что больше пятидесяти рублей, под контролем. Хочешь сдачу в магазине, хочешь что. Не отвертится никто.
   Молодой возразил:
   - Да, но утром не сознавался он, что сотку брал. И как, пусть и, зная номер, доказать, что моей сторублевкой за сигареты платил?
   Султан улыбнулся широко:
   - Элементарно Ватсон. Подходишь к палатке, здрасьте, так-то и так, в районе появились поддельные сторублевки серией такой-то. Далее, через паузу, кого-нибудь в палатку засылаешь и просишь разменять пятьсот рублей. Если за сигареты он платил твоей соткой, в размене ты ее и получишь. А потом очная ставка с клиентом. Задушевная беседа, плюс ловкость рук и чистосердечное признание вопрос времени.
   Молодой почесал спрятанную под военизированной бейсболкой макушку и сказал:
   - Султан, а ты, оказывается, страшный человек. Где ты этому набрался?
   - Да так, - ответил Султан, внимательно всматриваясь в окно. - Было дело, подрабатывал на одном опытном производстве. А что?
   Молодой замялся и спросил:
   - Можно за семечки я тебе завтра отдам?
   - Ну-ка, - движением руки Султан отодвинул молодого от двери. И через секунду в будке возникла голова мужчины в поварском колпаке. Он заговорил нервозно дергая губами:
   - Сейчас реанимация приедет.
   Султан переспросил:
   - Реанимация?
   - Да. Покажите, чтобы к столовой для персонала ехали.
   - А что случилось?
   - Какой-то псих нашего сотрудника отверткой пырнул.
   - Сильно?
   Исчезая за дверью, повар выдал с апломбом:
   - Кровище море.
   Выглядывая в дверь, Султан крикнул вдогонку:
   - А кого?! Кого он пырнул?!
   - Не знаю! - убегая, крикнул повар. - Кого-то из наших.
   Султан сосредоточенно сделал пару глотков чая и произнес задумчиво:
   - Чья, говоришь, это собственность?
   Молодой промолчал.
  

Глава 140

  
   Темно, темно, темно. Возможно это река, а я лодка. Меня тащит ленивое течение вдоль берега по обочине лунной дорожки, задевая, за валуны, торчащие над искрящейся гладью. Но здесь я чужой. Вода зачем-то перечит собственному голоду, желая принять в свое царство, выталкивает тело сквозь плотный воздух на склизкую мякоть заиленного берега.
   Где сборщики падали не заставляют долго ждать исполнения лунного приговора. Подцепляя железными крюками онемевшую плоть, они усердно сваливают тела в грязную повозку.
   Накрывая грубой мешковиной содержимое повозки, усталый сборщик отметил:
   - Сегодня много работы.
   - Ты прав, - вторит ему второй, мокрым сеном вытирая крюк.
   Они молча закуривают, набираясь силами перед обратной дорогой.
   - Готов? - спросил сборщик у коллеги и, получив немое согласие, потянул за уздцы слепую кобылу. - Ну же, пошла, пошла.
   Животное зафырчало, вены вздулись на ногах, круп дрожит, но колеса повозки слишком глубоко завязли в глиняном месиве разбитой колеи. Не дожидаясь команды, второй сборщик небрежно бросил тяжелый крюк поверх мешковины и уперся в повозку сзади.
   Несколько рывков и повозка с натугой сдвигается с места.
   Продолжая помогать лошади, они миновали болотистый пролесок в низине и поднялись на пригорок затянутый непроницаемой шапкой черного тумана.
   - Все. Оставь ее, - задыхаясь от слепящей темноты, выговорил сборщик. - Пусть идет одна.
   - Она сможет?
   - Нам дальше нельзя...
  

Глава 141

  
   Товарский открыл глаза.
   Получилось это легко. Он даже не старался ничуть. Открыл и стал моргать, словно в насмешку над теми, кто тратит вечность на попытку пошевелить неподъемными глыбами век.
   Только смотреть оказалось не на что. Маляры догадались выкрасить все белой матовой краской. Да так посредственно, что не поймешь, где закончились стены и начался потолок. Товарскому захотелось от обиды заплакать, но получилось тихо шмыгнуть носом.
   Мягкий женский голос спросил:
   - Как ты себя чувствуешь?
   Товарский сказал чуть обиженно:
   - Я чувствую, что лежу на эмалированной кровати, без матраса.
   - Тебе удобно?
   Товарский задумался и согласился с удивлением:
   - Вполне. Здесь спокойно и мало вибраций.
   Чья-то рука нежно погладила по голове. Товарский расслабился и умиротворенно улыбнулся. Голос спросил:
   - Ты можешь открыть глаза?
   Широко моргнув очень даже открытыми глазами, Товарский возмутился тактично:
   - Простите?
   - Открой глаза, - повторила женщина.
   - Да, но я..., - он покрутил головой в поисках хозяйки голоса. - Извините, а где вы?
   - Пожалуйста, открой, - сказала женщина и робко заплакала.
   Товарский воскликнул:
   - Света?! - и проснулся.
  

Глава 142

  
   Дикое ощущение. Он стоял и смотрел на себя. Со стороны. Данное зрелище не пугало, но принять как должное?
   Товарский спросил вслух:
   - Почему я? Почему капельница? Почему из меня трубки торчат? И, действительно, почему закрыты глаза? - и, в ожидании ответа, посмотрел на сидящую рядом с кроватью Свету.
   Точно услышав вопрос, Света голову подняла, но отвлек забежавший, Гомель. Он поздоровался напористо:
   - Приветствую, как у нас дела?
   Вытирая платком глаза, Света ответила:
   - Никак у нас дела. Тоже самое всё.
   Покрутившись у аппаратуры поддержки жизнедеятельности, Гомель сказал удовлетворенно:
   - Вот и хорошо. Значит состояние стабильно.
   Света удивилась:
   - Это, по-вашему, хорошо?
   - Голубчик моя, - усмехнулся Гомель. - При таком раскладе - это отлично. Я только сегодня могу с осторожностью произнести, что угроза жизни миновала. Что уже достижение. Но в любом случае впереди долгий период восстановления, где ваша помощь будет крайне важна. А для этого нужно сходить домой и хорошенечко отдохнуть.
   - Спасибо за вашу заботу, - буркнула Света. - Я не устала.
   - А это и не забота, - возразил Гомель. - Это требование нормативного акта за номером двадцать четыре "Об уходе за больными и теми, кто поправляется". Акт вступил в силу с этого года и там четко прописаны часы вашего ухода и сна.
   Света заявила с достоинством:
   - Хорошо. Я уйду. Но сначала вы скажите внятно, когда ему станет лучше?
   - Ну-у, - протянул Гомель, - это скажу точно. В четверг.
   - Серьезно? - обрадовалась Света.
   - Конечно, - улыбнулся Гомель хитро. - Ровно в девять ноль-ноль по московскому времени. Поэтому вы успеете сходить домой и непременно выспаться.
   Света ответила зло:
   - Издеваетесь? Скажите правду. Пусть и самую страшную.
   Гомель сказал с глубокой доброжелательностью:
   - Правда в том, чтобы вы пошли домой, и вся там выспались.
   - Еще чего. Никуда я высыпаться не уйду, пока не проснется он! - Света показала пальцем на Товарского, пронзив рукой другого Товарского.
   Лечащий врач вразумлял:
   - Да поймите. На это могут уйти несколько... дней.
   - Сколько точно? - требовала девушка.
   - Никто не знает, - отбивался Гомель. - С неделю. Или больше в разы.
   - Неделя? - возмутилась Света. - Очередной обман. Сережа сильный. Он скоро проснется.
   А Сережа, отказываясь происходящему верить, настаивал с безысходством в голосе:
   - Это ошибка. Я не сплю. Я вот, здесь, стою. Я вас вижу.
   Кто-то окликнул:
   - Уважаемый Сергей Николаевич!
   Товарский обернулся на дверь и выдохнул:
   - Эрнесто?!
   - Извините, что отвлекаю, - просовываясь в палату, Эрнесто спросил: - Но можно вас на минуточку?
   Товарский сказал заворожено:
   - Да-да, разумеется, - и вышел в коридор.
  

Глава 143

  
   Эрнесто встретил Товарского, возбужденно прохаживаясь в накинутом на плечи белом халате. Он сказал взволнованно:
   - Сергей Николаевич, у нас ЧП.
   - ЧП? - повторил Товарский.
   - Да, - выдохнул Эрнесто и проговорил взбудораженно: - Ключи от дворца потерялись, представляете?! Уже перерыли всё и не найти никак, а сегодня чтение.
   Товарский спросил удивленно:
   - Я могу вам помочь?
   - Только вы и можете, - уверил Эрнесто. - Постарайтесь припомнить, куда вы их спрятали после нашего разговора.
   Товарский пожал плечами:
   - Даже не знаю, - и предположил: - В карман пиджака?
   - Искали, - кивнул Эрнесто.
   - У меня в комнате?
   - Она закрыта!
   - А есть запасные? Дубликаты ключей?
   - Дубликаты это и есть, - укорил Эрнесто. - Вы забыли? Кое-кто уничтожил оригиналы.
   Товарский задумался и вспомнил неожиданно:
   - Слушайте, я их в портфель пихнул!
   - Сергей Николаевич - вы гений! - воскликнул он бодро. - Мы совсем упустили портфель! - и улыбнулся. - Не смею задерживать и спешу откланяться. Всего хорошего!
   - Но, Эрнесто, - сказал Товарский поспешно, - я могу помочь поискать...
   Он обронил с заботой:
   - Стоит ли утруждаться? - и заверил: - Я управлюсь.
   Товарский осознал, что последняя шлюпка отплывает и ее бортик схватил:
   - А кто портфель сможет открыть?
   - Ваш сын, - ответил Эрнесто обезоруживающе. - Он как и вы, Товарский.
   Товарский взмолился:
   - Разрешите пройтись с вами, Эрнесто. Мне очень нужен совет. Пожалуйста.
   Эрнесто на секунду задумался и сказал снисходительно:
   - Ну хорошо. Разрешаю. Только, предупреждаю: все советы на бегу.
   - Согласен, - выпалил Товарский, разрываясь между спиной Эрнесто и желанием попрощаться со Светой.
   Жажда ясности перевесила и Товарский за Эрнесто побежал. Нагнал около центрального входа в больницу. Тот уже садился в свою большую черную машину. Шофер хозяйскую дверь захлопнул и открыл Товарскому переднюю пассажирскую.
   Машина плавно ускорилась, Товарский обернулся на Эрнесто и сказал озабоченно:
   - Эрнесто у меня складывается нездоровое ощущение, что вокруг происходит нечто малоутешительное. Как вы считаете?
   - Согласен полностью, - поддержал Эрнесто. - Если учесть, что вы болтаетесь вне своего туловища, выводы напрашиваются действительно малоутешительные.
   Товарский с глуповатой улыбкой мотнул головой:
   - Да нет, я имею ввиду странную реакцию Светы и этого врача. Они как будто не видят и не слышат меня.
   Эрнесто спросил серьезным голосом:
   - А вас не смущает, что они видят другого Товарского? Который лежит под капельницей. С закрытыми глазами.
   - И это смущает тоже, - признался Товарский и возмутился в недоумении: - Откуда он только взялся? И, главное, так похож. Нелепица.
   - Будет обманываться, - сказал Эрнесто с холодной прямотой. - Никакой нелепицы нет. Это вы и есть. Просто вы умерли.
   Товарский, помедлив, усмехнулся нервозно:
   - Всё верно! Сначала я тоже так подумал. Но Эрнесто, вы упускаете важный нюанс.
   - Интересно, какой же?
   - Тот человек не мертвый. Он живой. Понимаете? Живой! Он дышит и у него бьется сердце.
   Эрнесто сказал голосом ветеринара приговорившего к смерти кота:
   - Мне прискорбно озвучивать, но мозг ваш угас, а эти проявления заслуга современной медицины. Смиритесь.
   Товарский, с потухшим выражением лица, потер горло.
   - Да, нет... как же, он дышит... То есть, я же дышу, Эрнесто. Значит не все потеряно. Наверняка что-то можно сделать? Помогите мне вернуться в себя, Эрнесто! Я на все согласен!
   Эрнесто нахмурился с недовольством на лице:
   - Вы просили совета, а тут..., - и вяло махнул рукой. - Влезать в эти материи...
   Товарский взмолил:
   - Я готов отработать и сделать, что попросите. Пожалуйста. Вы же влиятельный и хороший человек.
   Эрнесто сказал чуть раздраженно:
   - Извольте Сергей Николаевич наконец-таки услышать. Мне неведомо, что про меня вы насочиняли, но хочу огорчить. Я не дьявол, я и не Бог. Я не плохой и не хороший. Я лишь потерянная душа, обреченная на вечное скитание меж этих двух миров. И отличаюсь теперь от вас, наличием бизнеса. Я предлагаю живым людям обоюдовыгодное сотрудничество и разделяю одно тело, в моменты его простоя и щедро за это плачу. За сим, влияние мое и кончается. Другое дело ваше теперешнее положение. Вам, видите ли, после смерти вдруг приспичило жить. В этом, конечно, ничего дурного нет. Но эти вопросы не в моей компетенции. Я только могу намекнуть, что если стремление к жизни так велико, то понадобится прилично измудриться, чтобы вернуться. И помощники вам любовь к близким, тяга к земным радостям или что вам там дорого. Не решить здесь проблемы звонком куда-то наверх. Или вниз. Материальные ценности и "нужные знакомства" остались в обрывках лишних воспоминаний. Ваше золото это капелька росы на ромашке из детства и запах мандарина под новый год. Мимолетное счастье, перемолотое будничной суетой. За него и цепляйтесь.
   - Я бы зацепился Эрнесто, - положа руку на сердце, молил Товарский, - но я ничего не помню, не чувствую, не понимаю. Знаю одно: мне здесь плохо. Даже дышу, через силу. Это и не воздух, а какой-то безвкусный вакуум.
   Эрнесто ухмыльнулся:
   - А, по-вашему, почему все так рвутся туда? Этот лотерейный билетик подержать уже запишется за удачу, а вы прожили целую жизнь.
   - Я не прожил, - возмутился Товарский. - Я хочу зацепиться и жить дальше.
   - Так цепляйтесь. Кто вам мешает?
   - Но я не понимаю как? Подскажите, Эрнесто.
   - Ну что с вами делать?! - воскликнул он утомленно.
   Товарский кивнул деловито:
   - Подсказать!
   Эрнесто рассмеялся и сказал с дружелюбием:
   - Ладно. Помогу. И только за вашу приставучесть.
   - Спасибо Эрнесто! - засиял Товарский.
   - Помогу советом, - остудил Эрнесто. - При условии, что концовку домыслите сами.
   Товарский обстоятельно кивнул:
   - Согласен.
   - Вспомните и скажите, вам доводится пребывать еще где-либо, кроме этой плоскости?
   - В других мирах?
   - Да, - подтвердил Эрнесто. - Иные бесцветные пространства. Закрытые помещения, лишенные стен. Радужные пустоты, перепадающие в нечто бесконечно законченное.
   Товарский накрыл ладонями лицо и проговорил:
   - Если не ошибаюсь, в какой-то момент я лежал в белой комнате, а потом проснулся и увидел себя под капельницей. И тут заглянули вы.
   Эрнесто задумался и сказал:
   - Вы сказали "проснулся"? Почему вы решили, что именно "проснулся", а не очнулся или опомнился?
   - Не знаю. Я лежал, слушал голос Светы и проснулся.
   Эрнесто слегка улыбнулся.
   - Поздравляю. Шанс воистину. Мозг утратил активную функцию - да. Он крайне слаб - тоже верно, но получается, точка смерти сместилась и на время сна, вы по привычке, возвращаетесь в тело. В этом и кроется ваша хрупкая возможность. Мой совет: цепляйтесь за жизнь через этот сон.
   - Но как зацепиться? - спросил Товарский. - В этой комнате ничего нет.
   - Это ваш сон, - сказал Эрнесто размеренно, - и там появиться, что угодно, и ровно столько, сколько вздумается вам.
   Товарский спросил озадаченно:
   - А что же мне вздумать?
   Эрнесто с улыбкой напомнил:
   - Вы обещали домыслить.
   - Да? Обещал. Спасибо...
   Товарский остался задумчиво стоять в центре площади среди давящей тишины и полного безветрия.
   - Есть один выход, - сказал он себе, лег на брусчатку и свернулся калачиком.
   Через минуту заснул.
  

Глава 144

  
   Товарский уверенно сел на кровати в позу начинающего лотоса, уперся руками в колени и взялся старательно вспоминать, что заставило прежде подумать, что это пространство является комнатой? Сплошная белая пустошь, а с другой стороны, какая, в сущности, разница?
   - Комната? Что ж, стань таковой, - бодро сказал Товарский и хлопнул в ладоши. - Комнате нужны стены, потолок? Нужны. Сделаем их повыше, - движением глаз он рисовал штрихи к натюрморту комнаты, приговаривая: - Не забывай. Это рабочее место и ничто не должно отвлекать. Кошке под хвост всевозможные изыски и бесполезные украшательства, только основные элементы. Стены - крашеные. Пол - сойдет и линолеум. Окно - обойдусь без окна. Стул - нужен. Готово!
   Товарский встал с кровати на свежеиспеченный линолеум и, принимая работу, прошелся, а после присел на скрипучий стул. Чего-то не хватало, и он пририсовал рядом тумбочку, чтобы опереться локтем.
   Посмотрев на себя со стороны, Товарский сказал иронично:
   - Ленин в ссылке, - и, подумав, спросил: - И что делать дальше? Вышивать крестиком?
   Он посидел и возразил:
   - Вышивать крестиком? С таким потенциалом?! Да такое широкое поле деятельности, может ограничить только узкая лужайка фантазии.
   Товарский задумчиво поскреб ногтем шершавую поверхность тумбочки и согласился хмуро:
   - Поле-то широкое... Только дальше-то что?
   - А еще, один в поле не воин, - заметил Товарский. - Ну и разговаривать самому с собою, это как-то...
   - Согласен. А что ты предлагаешь?
   - Нужен диалог с разумным человекообразным организмом!
   - Пригласить сюда человека? - уловил намек Товарский.
   - Да, смышленого собеседника. Мы будем яростно спорить, и вместе родим так необходимую зацепку. Как тебе вариант?
   Товарский похвалил:
   - Умно звучит!
   - Ну так! Зови спасителя!
   - Зову! Собеседник! Где ты? Собеседни-и-ик! - игриво подзывая абстрактного компаньона, Товарский крутил головой. Затем хлопнул ладонью по лбу: - Балда, как он войдет?! - и нарисовал в стене дверь.
   Собеседник, в темно-синей пижаме, зашел немедля. И с порога на Товарского изумился:
   - О! Ты как тут?
   Товарский успокоил:
   - Все в порядке, я здесь живу. То есть, теперь мы вместе живем.
   - Да? - удивился собеседник. - А я думал, что больше не увижу тебя.
   Товарский хмыкнул с тихим злорадством:
   - Многие сейчас тоже так думают, но их ждет маленький сюрприз.
   - Какой? - спросил собеседник.
   Товарский плутовато протянул:
   - Пока не знаю, - и хватился резко: - То есть, какой сюрприз я знаю. Я пока не знаю, как зацепиться за него. Понимаете?
   Собеседник согласился:
   - Конечно, понимаю.
   - Это хорошо, что мы друг друга понимаем.
   Собеседник кивнул:
   - Конечно, хорошо.
   Товарский мысленно поаплодировал небесам за такого толкового собеседника.
   - Прекрасно, - сказал он довольно. - Я уверен, мы найдем с вами общий язык. Извините, а вас как зовут?
   - Меня? - удивился собеседник и сказал: - Ёлкин.
   У Товарского кольнуло сердце. Нет, видимо, радоваться рано. И он переспросил:
   - Извините. Вы сказали, вас зовут?...
   - Ёлкин. А тебя?
   - Ёлкин? - повторил Товарский.
   - И тебя Ёлкин?
   - Нет... моя фамилия Товарский. Но мы разве не знакомы?
   - Я знаком. Мы лежали вместе.
   Товарский к своему ужасу бесповоротно вспомнил этого туповато-назойливого старичка из палаты тутовской больницы и от подступивших эмоций запрокинул голову.
   - И в самом деле. Лежали. Уф-ф, - с расстройства тяжело выдохнув, Товарский принялся размышлять: - Не уверен только, что это наиболее подходящий вариант... А вы, случайно, здесь еще кого-нибудь не встречали?
   - Кого?
   - Ну не знаю, к примеру, других людей?
   - Встречал.
   - Так ну и...
   - Что и?
   - Где вы их встречали?
   Ёлкин кивнул на дверь:
   - В столовке.
   - Замечательно. Пойдемте в столовку, - Товарский уверенно подошел к двери и требовательно посмотрел на Ёлкина: - Показываем дорогу!
   Форсировав бессмысленно длинный коридор, Ёлкин привел Товарского к совершенно пустому залу.
   Товарский спросил удрученно:
   - По-вашему, это столовка?
   Ёлкин кивнул нетвердо:
   - Наверное.
   - Ну, допустим, - сказал Товарский и заполнил зал столами. - А где же люди?
   - Так вот же они, - кривой палец Ёлкина указал на пустые столы. - Сидели тут. Давеча.
   Товарский поддакнул убито:
   - Да-да, не сомневаюсь. Наверное, вам удостоилось лицезреть заседание нобелевского комитета в полном составе. Не так ли?
   - Чего? - переспросил Ёлкин.
   - Я говорю: Давайте и мы, что ли. Присядем. Поедим хотя бы.
   - А, давай.
   И сели за крайний столик.
  

Глава 145

  
   Уже битые десять минут Товарский бесцельно гонял по тарелке скользкое мясо тигровой креветки и, не переставая, бубнил под нос:
   - Это не сон, это какой-то бред. И что прикажите делать? Сутками напролет кушать десерты? Заказать гигантский торт из трюфелей? Два торта. И купаться в них? Или нет. Нагнать многотысячную армию тупоголовых Ёлкинцев? Создать послушную империю клонов? Сделаться могущественным повелителем? Вздор какой-то. Толку от этого? Сплошная трата времени. Которого нет. Вот была бы здесь Света, - с грустью то ли вспомнил, то ли попросил Товарский и в столовой появилась изумительной красоты фигура.
   Она шла, громко цокая высоченными шпильками. В черной кожаной мини-юбке и рваных колготах из крупной сетки. Ее сногсшибательная грудь, стянутая узким лифом, выпирала. А размалеванный по лицу бесстыжей яркости макияж кричал:
   - Я уличная девка! Бери!
   Она подошла к столику и, вульгарно чавкая жвачкой, спросила:
   - Товарский ты?
   Он кивнул:
   - Да.
   - Меня зовут Светка. Сейчас поешь, а после зайдешь ко мне. Мы будем долго разговаривать о жизни, любви и не только. Понял?
   - Да-да, конечно, - зачем-то согласился Товарский.
   Ложная Света бесцеремонно ущипнула его за щеку и, вызывающе крутя бедрами, удалилась.
   - Во, повезло-то тебе, а? - с набитым ртом как-то слишком притворно восхитился Ёлкин. - Этакую цацу пожмыхать!
   Глядя в себя, Товарский признался гнетуще:
   - Да, повезло.
   Облизывая ложку, Ёлкин наседать продолжил:
   - Счастливчик! Я прям завидую тебе. Так бы и побежал к ней. Со всех ног.
   - Да-да, - повторил Товарский.
   Излишне осмелев, Ёлкин предложил:
   - А может и правда? Чего добру пропадать? Ежели твой висюн не в силах, давай я девкой займусь! - и рассмеялся похабно. - Заместо тебя, а?!
   - Господи! - внезапно разразился мольбою Товарский. - Какой я пошлый дурак! Она ведь, ждет меня! Ждет, когда соизволю проснуться! А я тут занимаюсь... Эрнесто, поймите, я - идиот! Намекните, дураку, за что цепляться? - и, зажмурившись, укусил до крови руку.
   Хотелось исчезнуть, сгинуть без следа, мельчайшей пылью раствориться или нет, да, с утробным ревом взорвавшись, вырвать эту рабскую боль из груди.
   - Ненавижу! Твари, - простонал Товарский и, стукнув кулаком по столу, процедил сквозь зубы: - Сдохнуть! Сдохнуть! Сдохнуть..., - заплакал.
   Вмешался Ёлкин. Нервно дергая за плечо, он вскричал, плюясь кусочками пищи:
   - Во! Во! Гляди! Черти! Прям из ниоткуда появляются! Сами!
   Товарский поднял мокрое от слез лицо и обалдел. Через два столика, обиженно нахохлившись, сидел и ел манку...
   - Кеша? - произнес Товарский непонимающе.
   Вокруг Иннокентия, с вязаным носком на руке, задумчиво бегал продавец. Спустя секунды, в такой же синей пижаме, к ним подселился:
   - Госпожа мэр? - смахивая слезы, оживился Товарский и, в предвкушении новых чудес, отметил: - Это уже интересно.
   И чудеса дожидаться не заставили. По мановению волшебной палочки в столовую слетелись:
   - Так-так-так, генерал?! Как вовремя. И директор! Вы несколько робко, - потешаясь диковинному зрелищу, улыбнулся Товарский, - но добро и вам пожаловать! А где же наш достопочтенный прокурор? Ну-ка... вот и он! Господин Выродов, браво! - откровенно смеясь, рукоплескал Товарский. - Я понял! Я все понял!
   Ёлкин спросил испуганно:
   - Что ты понял?
   - Я все понял! - радостно вскинув к потолку руки, Товарский воскликнул: - Эрнесто! Спасибо вам!
  

Глава 146

  
   Этот зал, с коптящей россыпью свечей, несмотря на взаправдашнюю тесноту, выглядел вполне торжественно. Нет, места хватило всем. Служители, облаченные в белые балахоны, с важным видом облепили круглый стол. А созерцатели, разодетые в замысловатые мундиры под бриллиантовыми нашлепками орденов, выстроились вдоль круглой стены. Товарский с интересом бросил взгляд на своих пафосных соседей, чьи лица показались знакомы, и в хвалебных эпитетах заблудился. Окружал исключительный срез ярких представителей бомонда, знати. Гламурное попурри, праздничный показ, сошедший с иллюстрированного каталога "Парадные одеяния вельмож. Все века".
   Товарский с грустью осмотрел свой потрепанный туалет и почувствовал себя бежевой синицей в стае рыжих голубей. Всепогодный наряд из отечественной двойки, откровенно терялся на фоне этого великолепия и это мягко говоря. Утешало одно - Решетову повезло намного меньше. Его жилистый костюм Адама выбивался куда сильнее. Видимо, стыдясь своей ущербности, он, как мог, прятался за мраморным стержнем колонны, что помогал держать низкие своды потолка.
   Однако благородные мужи, не замечая нюансов облачения, жадно вглядывались в открытые двери зала, ожидая явления чего-то значимого.
   Продавец возник из облака дыма. Он возглавлял процессию, в черном балахоне, расшитым белым золотом. За продавцом шествовала Любочка в наряде длиннохвостой обезьянки-альбиноса, с шерстяной маской на лице. Она плавно качала медным кадилом, дымящим сборами трав. Процессия степенно двигалась вдоль стены и продавец поочередно кланялся в ноги каждому созерцателю.
   Когда очередь дошла до Товарского, продавец поклонился и сказал с приватной интонацией:
   - Господин Сергей Николаевич, - и, не дожидаясь ответных слов, проследовал далее, к соседу.
   Потратив несколько минут на поклоны и завершив обход, продавец занял свое место за столом и в дверях появился Выродов. Щеголяя красным беретом, он тюкнул об пол резным посохом и объявил громко:
   - Чтец нирамису!
   Служители с табуретов привстали и вместе с созерцателями замерли в полупоклоне.
   Зашел сын Товарского.
   Он аккуратно положил книгу на алтарь, ее раскрыл и всё изменилось. Товарский ощутил...
   Эту силу.
   Неумолимо растущую рябь.
   Густыми волнами она упруго набегала, насыщая воздух запахами, звуками. Обильно питая бестелесную субстанцию ощущениями живой, осязаемой материи. От внезапной рези в глазах, Товарский зажмурился, но темноты не случилось. Наоборот: сияло все. Мощная энергетика, пульсируя, низала пространство яркими пучками поляризованного света. Так читал его сын.
   Товарский глаза открыл. Исчезли стены... стол... Книга перенесла на залитую солнцем рукотворную террасу в горах. Там, в полутени развесистой кроны виноградной лозы, играл мальчик. Вот он размахивает деревянным мечом, командируя бесстрашные отряды солдатиков на штурм неприступной цитадели из яблок. Слышен детский смех и пение птиц.
   Тот мир прекрасен. Здесь много человеческого тепла и вдоволь пищи. Но скоро картинки меняются. Пыльная дорога и стоптанные ноги. Людей гонит страх. Опасность близка.
   Ему повезло - оставили в живых. Отныне плетеная корзина и тяжелые камни. И солнце, что не греет. Оно убивает. Отложенная казнь, уготованная каждому рабу. Но почему он еще жив? Этого не знает никто, кроме самого мальчика. Теперь он другой. Он крепкий юноша и он отличается. Он способен видеть и учится управлять. Свобода? Да, но свободен ли человек, зная, как и когда умрет? Нет. Скорее это длинный путь, вымощенный четкими линиями на ладони и нужно все успеть.
  

Глава 147

  

Осень

  
   Обсасывая красный леденец на палочке, Светка спросила сонно:
   - И что у него с лицом?
   - Ничего, - ответил сопровождающий и пояснил: - Он упал.
   Светка скривилась с иронией:
   - Упал? Ну-ну.
   Сопровождающий уточнил:
   - Поскользнулся. Меньше плеваться надо.
   - Ладно, иди уже, - нахмурилась Светка с ленцой.
   - А как насчет: сегодня вечером? - спросил он, из дверей кабинета.
   - Иди, иди, - отмахнулась вяло. - Всё потом. Не до этого.
   Сопровождающий вышел, а Товарский сел напротив и поздоровался в улыбке:
   - Здравствуйте, мое прекрасное сновидение.
   Медленно копаясь в разноцветных папках на столе, Светка ответила устало:
   - Привет, моя кошмарная реальность.
   Товарский потупил взор. Она спросила усмехаясь:
   - Ты что, глупенький, обиделся? Не обижайся. Просто никак не привыкну, что я сон чувака, который лежит в коме. Понимаешь?
   - Не волнуйтесь, - успокоил Товарский. - Я всё понимаю и не обижаюсь.
   - К тому же, ты, по-моему, вообще умер, - Светка потянула за железную ручку ящик стола. - Или как? У тебя ничего не изменилось?
   Товарский пожал плечами:
   - Пока нет.
   - Я так и думала, - она громко ящик задвинула и спросила: - Ну и как там?
   - Где?
   Светка подошла к стеллажу с документами и уточнила:
   - Ну, на том свете.
   Товарский бросил без интереса:
   - Да никак.
   - Так уж и никак? - спросила Светка с сомнением. - Ты же делаешь там что-то. Вот, чем занимаешься целый день?
   - В принципе ничем, - ответил он мирно. - Сижу в больнице, рядом со Све... своей девушкой, которая жива. Иногда гуляю по улице. Как-то вот так.
   - Погоди, - Светка прозрачную дверцу стеллажа закрыла и насупилась. - Что значит "которая жива"? У тебя еще и неживая девушка есть?
   Товарский улыбнулся с грустью:
   - В некотором роде. Она живет в моей фантазии.
   Светка усмехнулась:
   - Вот все вы мужики такие... или..., - девушка из фантазии сурово сдвинула брови. - Ты на меня что ли намекнул?
   Товарский ответил уклончиво:
   - Не знаю.
   Светка уперла руку в бок и круглым набалдашником леденца погрозила:
   - Запомни. У нас с тобой ничего здесь не было. Понял? И нигде не было. Иначе не увидишь меня больше. Ты понял? Не слышу.
   Товарский убедительно кивнул:
   - Понял.
   - Мы просто сидим и разговариваем, как ты мертвым шастаешь возле живых. Правильно?
   - Правильно, - подтвердил Товарский. - Но это действительно так. Мое тело лежит в больнице, а моя душа ходит в каком-то пограничном мире среди живых.
   - Вот-вот и я о том же, - сказала Светка в раздумьях и, оглядев кабинет, спросила: - И много вас таких среди живых болтается?
   - Наверное, много.
   Она порылась в папках на столе. Спросила:
   - Ты что, других не видишь?
   - Вижу. Только не замечаю.
   - Вы разве друг с другом не контачите?
   - А зачем?
   - Ну не знаю. А с живыми ты говорить можешь?
   Товарский вздохнул:
   - Могу.
   Светка передразнила:
   - Могу, - и опять залезла в стол. - Мне клещами вытаскивать? Нормально рассказывай, как ты контактируешь с мертвыми? То есть с живыми. Давай, секреты открывай.
   Товарский пояснил:
   - Ну самое простое, это можно человеку по телефону позвонить, в его сон.
   - У тебя там сотовый есть? - удивилась Светка.
   Товарский задумался и сказал серьезно:
   - По-моему нет. Там звонить на почту ходят.
   - И ты ходишь? - спросила Светка и сняла со спинки стула сумку со стразами.
   - Я нет. Мне как-то некогда. Там очередь длинная.
   - Очередь, - усмехнулась Светка и с облегчением вынула толстый ежедневник. - Вот загнул, ладно, закончили вступление. Времени мало. Давай к твоей хистори вернемся, пару деталей уточним, - она бросила ежедневник на стол и раскрыла. - Смотри, значит, ты приехал в этот город. Пришел с посылкой к мужичку из музея. Он тебя послал, что не его посылка. Вы там подрались и...
   Товарский перебил чуть утомленно:
   - Нет, я же рассказывал. Я не мог с Решетовым подраться, хотя бы потому, что чувствуя мой приезд, он разделся догола и превратился в невидимку.
   - Слушай, - сказала Светка спокойно, - только давай ты этот прогон про невидимок включать не будешь. Ладно?
   Товарский запротестовал:
   - Да, но это правда.
   Пухленький рот Светки скривился в улыбке:
   - Ну конечно, а потом он в какого-то деда превратился и этого... продавца. Ты тоже сочиняй в меру.
   - Ну, я же объяснял, - возмутился Товарский уже в нетерпении, - что Решетов, как бывший чтец, сделал татуировки печатей нирамису с общим значением "пустое место". И когда раздевался догола становился невидимый, а когда по пояс делался "пустым" или второе значение "праздным" и воспринимался остальными людьми, неким обычным старичком. А продавец это служитель и ему, как подставному лицу, Решетовский паспорт выдали, чтобы собственность не убежала и заодно...
   Светка воскликнула с веселым возмущением:
   - Хорош гнать! Ты со стороны свою пургу послушай, какие-то невидимки, гипнотатуировки, карлики..., - она внимательно поводила по станице ручкой. - А вот! Близнецы, которые не близнецы. Это вообще как?
   Товарский, с тяжестью на лице, помолчал и заявил в оправдание:
   - Я понимаю, что наскоком усвоить это сложно, но Скворцов страдал врожденным раздвоением личности. И Решетов, при помощи сделанной на ладони татуировки власти, поработил одну его половинку и между этими двумя Скворцовыми произошел внутренний конфликт...
   Светка возгласила:
   - Верю! Ты лучше вот что скажи. Тот, который непонятный, - она полистала ежедневник. - Эрнесто. Да? Вот он появился все-таки до или после драки в музее?
   - Я все же уточню, - сказал Товарский более терпеливо, - что в музее драки не было. Меня пытался убить сам Решетов, но уже через неделю, во дворце. А что касается Эрнесто, то мы познакомились в день приезда в Тутовск и, как на тот момент мне подумалось, он подвез меня к музею на машине.
   Светка воскликнула победно:
   - Ага! Выходит, ты видел Эрнесто раньше драки?
   Товарский подтвердил:
   - Выходит.
   Она спросила с хитринкой:
   - А он так, случайно, мог тебе приказать музейщика ударить?
   - Нет, - ответил Товарский решительно. - Он мне никогда ничего не приказывал. Тем более ударить.
   - А что ему тогда нужно от тебя?
   - Ему нужен был чтец для книги нирамису. Он общался с моим подсознанием, как бы направляя и подготавливая. И когда пришло время, предложил нирамису прочесть.
   - А вот эта нирамиса...
   - Нирамису, - поправил Товарский.
   - Ну да, - кивнула Светка, - что это?
   - Книга.
   - Я понимаю. Но что в ней написано? Какие-то засекреченные обряды? Жертвоприношения? Или это учение? Типа библии?
   - Да нет, ничего такого. Она... как объяснить? - Товарский задумался. - Это скорее автобиография Эрнесто. Мемуары. Но в более совершенном понимании. Читая, ты вживаешься настолько, что его душа буквально вселяется и начинает в тебе жить.
   Светка спросила в недоумении:
   - И что, если я прочитаю, он вселиться и в меня?
   - Нет, что вы, - улыбнулся Товарский снисходительно. - Боюсь, вы даже не сможете полноценно увидеть эти знаки. Тем более их познать. Язык нирамису для живого человека, есть воля непостижимая. Это привилегия другого мира.
   - А как же ты собирался эту книгу читать?
   Товарский ответил легко:
   - Генетическая особенность моего рода. Нам дано не только видеть, но и общаться с теми, для кого этот язык открыт. Они меня и обучили.
   Светка спросила задиристо:
   - Получается, ты у нас такой особенный?
   Товарский заметил мудро:
   - У каждого человека есть своя, прирожденная особенность. У меня вот такая.
   Светка поцокала язычком:
   - Смотрите, какая скромница, - и записала на полях пару фраз. - Так и кто, говоришь, теперь эту нирамису будет читать?
   Товарский ответил с воодушевлением:
   - Мой сын и он уже читает. Я присутствовал на всех шести чтениях. И это было великолепно.
   - И что в этом великолепного? - спросила Светка.
   Товарский объяснил сияя:
   - Там я чувствую боль и радость, слезы и улыбки, горе и счастье. Я - бестелесный дух, чувствую себя живым. Понимаете?
   Светка вздохнула невесело:
   - С каждым словом всё сильнее и сильнее.
   Товарский улыбнулся слабо:
   - Просто это трудно описать. Книга открывает слушателям, и мертвым и живым уникальные грани. Пусть ненадолго, но это так восхитительно.
   - Здорово, - сказала Светка ровно. - Слушай, а Эрнесто теперь как часто приходит к тебе?
   Потускнев, Товарский сказал:
   - Теперь он не приходит. Он в мире том. Реальном.
   - А, ну да. Я и забыла, - Светка усмехнулась. - Я все путаю эти миры. Он же вселился в твоего сына. Правильно?
   - Все верно, - подтвердил Товарский.
   - А как же моя тетрадь? Кто говорит тебе, что надо писать?
   - Никто. Я пишу сам.
   - Сам? - удивилась Светка. - Интересно. Дашь посмотреть?
   - Как скажете, - согласился Товарский. - Только вы ничего не разберете. Там все на языке нирамису.
   - Какая жалость. Кстати, чем ты пишешь?
   - Я сделал из хлебного мякиша стержень, обернул кусочком бинта и высушил. Получилась такая перьевая ручка, я макаю ее в кровь и пишу.
   - Угу, - Светка сделала в ежедневнике несколько пометок. - Так, и о чем ты пишешь?
   - Написал, - заявил он гордо. - Я закончил свою книгу.
   - Да? Поздравляю, - сказала Светка почти искренне. - И что ты будешь делать теперь?
   Товарский удивился:
   - Как что? Сегодня новолуние. Этой ночью я прочитаю ее.
   - Зачем?
   - Чтобы душа вселилась в тело, и я вышел из комы.
   Светка прищурилась:
   - Считаешь, сработает?
   - Конечно, - сказал Товарский уверенно. - Книга на языке нирамису. Пример написания я подслушал у Эрнесто. Плюс новолуние. Это обязательно сработает и я проснусь.
   - Ой! - усмехнулась Светка и захлопнула ежедневник. - Вот ты выдумщик!
   Товарский заметил серьезно:
   - Это не выдумки. Я проснусь и мы поедем на море, - он посмотрел в окно, на монолит кроны сотен лип, что как золотистый мох укутал крыши домов и выговорил будто сказ о Родине: - Мы купим домик на берегу и будем наслаждаться жизнью. Песок, волны, голубое небо. Рядом горы, чистый воздух. Там такая природа...
   Светка вышла из-за стола и закрыла кабинет на ключ. Спросила таинственным голосом:
   - А ты навещать меня будешь?
   Товарский от окна отвлекся и произнес опечаленно:
   - Ничего уверенно сказать не могу, но я постараюсь.
   - Врунишка, - она вздернула юбку и села Товарскому на колени. - Все вы любите обещать. Ну-ка, обними меня.
   Товарский с бережностью приказ выполнил и объяснил деликатно:
   - Я же не знаю как там всё сложится. Но мне с вами тоже хорошо.
   - Еще бы, - сказала Светка залезая в штаны Товарскому. - Крепче обними.
   Товарский стиснул талию сильнее и проговорил взволнованно:
   - И я хочу вас пригласить послушать, как я читаю.
   - Грудь потрогай... А зачем мне слушать?
   Переминая райские объемы, Товарский выговорил с трепетом:
   - Для себя. Если вы послушаете чтение книги, то на время, перестанете стареть. Представляете?
   - Надо же, как приятно, - произнесла она, плавно шевелясь на Товарском. - А помолодеть нельзя?
   - К сожалению нет. Бесплодие с годами разовьется, а помолодеть никак.
   - Ишь ты..., - активно двигаясь на коленях Товарского, Светка запрокинула голову. Распустила волосы.
   Товарский продышал:
   - Так вы придете?
   Светка простонала:
   - Хозяйка...
   - Что?
   - Скажи хозяйка...
   - Хозяйка, вы придете?
   - Да, еще, - прыгая на Товарском, стонала Светка. - Еще. Вот так... сильнее... Когда мне приходить?
   - К половине двенадцати.
   - К половине чего?
   Товарский выдохнул:
   - Двенадцати...
   Светка повторила:
   - Двенадцати...
   - Вы придете и я... и мы с вами... мы...
   - Да! - неистово кричала Светка. - Да!...
  

Глава 148

  
   Вбежав в больничный холл, Винегретов бросил взволновано:
   - Неужели проснулся?
   Готшалк на дерматиновом диване поерзал, одернул газету и взглядом уперся в палату. Предложил:
   - Убедитесь сами.
   Винегретов заглянул в палату и отпрянул резко.
   - Мон дьё, - произнес он растерянно. - Его же видели среди мертвых! Разве такое возможно?
   Готшалк двусмысленно дернул головой:
   - Значит возможно.
   - Прецедент? - спросил Винегретов.
   Готшалк усмехнулся:
   - Нонсенс!
   - И как нам дальше? У нас же есть тот. Который сын. Что нам делать?
   Готшалк вопрошающе поднял брови и закрылся газетой. Нюхая на сестринском посту бурые пузырьки, Кеша предложил:
   - Может поменять их?
   - Я чего-то не знаю, - засомневался Винегретов. - Я уже привык к тому. К сыну Товарского.
   - Перепривыкнешь, - сказал Кеша и осмотрительно из пузырька отпил.
   Из-за газеты, Готшалк проговорил утомленно:
   - Иннокентий, лапидарность ваша изумляет.
   Кеша протянул с вызовом:
   - Чего!?
   - Как их поменяешь? - спросил Готшалк. - Хозяин нас не поймет.
   - Предупреждаю: этого я с довольствия сняла, - тыча веером в сторону палаты, обозначилась рядом с генералом Констанция. - Он получится вне бюджета. Предлагаю его прогнать.
   Готшалк напомнил:
   - Вы забываете, он заложник книги. Это куда страшнее ваших бюджетов. Прогнать недостаточно.
   Констанция, из-за вуали с розочками, сказала заносчиво:
   - А мы далеко прогоним.
   Готшалк, усмехнувшись, высказался:
   - Констанция, ваша наивность с глупостью уже не граничит, - и заявил: - Без вмешательства хозяина нам никак.
   Выродов, демонстративно кашляя, отошел от окна:
   - Господа, господа, когда вы начнете учиться на своих ошибках? Прогнать, поменять... что за околесица? Вот прогнали его и вообразите ситуацию, что сына Товарского клинит, как и старика Решетова. Ваши действия?
   - Маловероятно, - заключил Готшалк, убирая газету. - Вы не учли причину. Решетов чрезмерно задержался и стал для чтеца слишком стар, а этот...
   - Слишком юн, - вставил Выродов. - Рассудок его нестабилен и способен на сюрпризы. И в наихудшем раскладе, мы остаемся без чтеца на десятилетия. Гарантируйте обратное.
   Подумав, Готшалк спросил:
   - И что вы предлагаете?
   - Этого надо оставлять.
   - Оставлять? - удивился Готшалк сдержанно. - Да, но книгу он попытается найти и прочитать.
   - Попытается, - кивнул Выродов. - Но нам нужно страховаться. Будем оставлять.
   Констанция влезла в разговор:
   - Как вы это себе видите?
   Выродов предложил уверенно:
   - Мы законсервируем его мозг.
   Констанция нервически фыркнула и, раздраженно обмахиваясь веером, накалять обстановку продолжила:
   - Выродов, вы что-то туманите. Что вы задумали?
   Он объяснил:
   - Мы дадим господину Товарскому то, что он желает и там где он это желает, оставив тело возле себя.
   Она изумленно заморгала:
   - Как это?
   - Загоним его разум в рамку.
   Констанция ужаснулась:
   - Гипнотизировать чтеца?
   Выродов кивнул:
   - Частично.
   - Безумие! - воскликнула Констанция. - Выродов, учтите, ваша очередная выходка может выйти откусанным боком.
   - Может, но не выйдет. Он будет под присмотром, и никто не пострадает.
   - А что мы скажем хозяину?
   - Зачем? - удивился Выродов. - Еще сын узнает, а рисковать нам нельзя.
   У Констанции от волнения сдавило грудь. Веер замахал сильнее.
   - Как можно?! Утаить от хозяина? Готшалк, вы это слышали? Почему вы молчите?
   - Легенький, - спокойно сказал Готшалк и скрутил газету трубочкой. - Достаточно визжать в мое ухо. Я им прекрасно слышу и без вас. И что вы так хотите от меня? Я два раза согласен. Выродов в какой-то степени возмущает. И придумка, конечно, небесспорна, но вам-то терять что? А синдром старика Решетова может статься заразным.
   Констанцию закусило на выдохе:
   - Вы... вы... это...
   - Да. Я это, - согласился Готшалк. - И прекратите меня обветривать! Нам придется осмелиться и поступиться, - он бросил газету на журнальный столик и со значением встал. - Господин прокурор, я согласен.
   Выродов подошел и протянул правую руку.
   - Господин генерал! Я рад, что в решающую минуту вы способны здраво мыслить. Кеша, тащи Попойкина.
   Кеша, резко вздув щеки и заперев ладонью рот, побежал по коридору, а Готшалк, ответив Выродову рукопожатием, произнес:
   - Господин прокурор, я только требую, чтобы рамка Товарского, была счастливая. Он заслужил.
   Выродов кивнул:
   - Непременно. Попойкин постарается. Что-нибудь еще?
   - У меня нет. Разве что мадемуазель Констанция...
   Крепко сжимая руки, они посмотрели на кипящую Констанцию и Выродов спросил:
   - Что-нибудь скажете?
   Констанция, покинув диван, вякнула:
   - Горько! - и напыщенно по коридору пошла. Следом за мэршой посеменил и Винегретов.
   - Как нетактично, - заметил прокурор.
   - Самка, гормоны, - улыбнулся генерал. - Им это простительно.
   - Только им и простительно, - согласился он.
   - А может обнимемся?
   - В знак нашей дружбы?
   - Разумеется.
   - Я не против.
   Господа нежно прижались и Готшалк вполголоса запел:
   - Белая армия...
   Выродов подхватил:
   - Черный барон.
   - Снова готовят нам царский трон.
   - Но от тайги до британских морей.
   - Красная армия всех сильней.
   Хором:
   Так пусть же Красная
   Сжимает властно
   Свой штык мозолистой рукой,
   И все должны мы
   Неудержимо
   Идти в последний смертный бой.
  

Глава 149

  
   Товарский на секунду остановился, чтобы отдышаться, а заодно поудобнее перехватить тяжелую сумку. Оглянулся на море.
   Вспененные волны мощными шеренгами катились на берег, чтобы, не добежав десятка метров, с шумом ухнуть о бетонный пирс и, поворчав галечником, отвалиться назад. Солнце рьяно куталось пунцовыми комьями облаков. И где-то на горизонте уже мелькали безголосые всполохи ярких фотовспышек.
   Порывистый ветер беспардонно тормошил плешивые макушки престарелых сосен и мягкими толчками понукал Товарского движение продолжать. Но как только Товарский наклонился сумку поднять, этот невидимый баловник подсуетился, сорвал с головы самодельную панаму и унес ее трепать вдоль берега.
   Вдыхая воздух, пропитанный соленой пылью брызг, Товарский сказал:
   - Дарю, - и пошел домой. К жене.
   Света встретила подметая на террасе и, от расстройства, чуть не заплакала:
   - Ты опять шлепанцы не снял?
   Глянув на ноги, Товарский спохватился:
   - Забыл, извини.
   - Ну что извини? Я уже устала выметать этот песок. Ты хоть знаешь как это тяжело?
   - Да-да, - согласился Товарский.
   - Повесь на пузо рюкзак в двадцать килограммов и кланяйся целый день. А я посмотрю. Думаешь это легко?
   - Пойдем, ты ляжешь, - Товарский взял Свету под локоть и осторожно повел в спальню. - Тебе волноваться нельзя.
   - Вот именно что нельзя, а ты совершенно мной не дорожишь.
   - Монечка, не ругайся, я подмету сам.
   - Когда ты подметешь?
   - Завтра. Завтра с утра, обещаю.
   Он помог улечься и подсунул под поясницу подушку. Света немного поерзала и приступила к допросу:
   - Ты клубнику купил?
   - Двух сортов.
   - А клюкву?
   Товарский кивнул:
   - Клюкву, килограмм лимонов, трехлитровую банку яблочного сока и брикет мороженого.
   - Ну наконец-то, - протянула Света. - Давай скорее!
   Товарский, раскрыв сумку, спросил:
   - Кого?
   - Конечно мороженное. Я целый день мечтаю. У нас так душно, - она взяла пломбир и, жадно кусая, поплакалась: - Я извелась уже вся. Этот дурной кондиционер то дует тихо, то как загремит... сил нет.
   Он отчитался:
   - Я заходил в мастерскую, они обещали прислать...
   - Ой! - вскрикнула Света и схватилась за бок.
   Товарский спросил обеспокоенно:
   - Что такое?
   Она поморщилась и выдохнула с облегчением:
   - Виталик толкнулся.
   - ...так вот они мастера завтра пришлют и обещали, на этот раз...
   Света перебила:
   - Ты на рыбалку пойдешь?
   - Наверное, нет. Гроза собирается, ветрюга страшный.
   - Ну и хорошо. Хоть жара эта ушла. Полежи со мной.
   Товарский предупредил:
   - Если я сейчас лягу - засну.
   Света разрешила:
   - Ну и спи, - и потянула мужа на кровать.
   Ложась рядом, Товарский сказал:
   - Да как-то нет желания торопиться. Сегодня там уборка территории. Листья собирать не тянет.
   - Так не собирай, это же твой сон.
   - Я понимаю, только там свои нюансы. Не хочу одного человека подводить. Даже во сне.
   Света посмотрела на их свадебное фото, что ухватило полтумбочки, надкусила мороженое и спросила чуть отстраненно:
   - А твоя Светлана из сна, она какая?
   Товарский насторожился:
   - Что за вопрос?
   Света заявила веско:
   - Просто интересно, с кем ты проводишь свои ночи.
   Он пояснил строго:
   - Свои ночи, равно как и дни, я провожу с тобой и ты это прекрасно знаешь.
   Света улыбнулась и пошла на попятную:
   - Ну что ты насупился? Я же шучу. Просто во сне ты можешь исполнять свои фантазии и мне интересно какие у тебя они.
   - Такие же как и здесь, - буркнул Товарский. - Убирать листья и подметать песок.
   - Ну все, обиделся! Синьор Помидор будет дуться?!
   - Перестань, - сказал он с напряжением. - Ты знаешь - этот сон моя больная тема. Тебе не представить насколько там все четко. Порой не отличить, где реальность закончилась, а где началась. Иногда мне кажется, что там это и не сон, а сон это здесь. Настоящая параллельная жизнь. Ума не приложу, что в этой коме могло произойти? И как в этом всем разобраться?
   Света, помолчав, спросила:
   - А в каком городе ты там живешь?
   Товарский, отвлекшись от мыслей, допустил:
   - Наверное, Москва.
   - Москва? - повторила Света задумчиво. - А ты можешь куда-нибудь уехать?
   - Конечно могу. Я могу уехать куда угодно, а что?
   - Приезжай сюда, - предложила Света.
   Товарский нахмурился:
   - Как это? Зачем?
   - Ну не знаю. Будет здорово, если кто-нибудь с ребенком поможет.
   Товарский спросил непонимающе:
   - Ты это серьезно?
   - Ну да. Вы могли бы присматривать за ним по-очереди. Ты днем, он ночью.
   Товарский усмехнулся отвлеченно:
   - Глупости какие-то...
   - Почему глупости? - удивилась Света. - Я же не смогу доверить Виталика чужому человеку. А тебя я знаю. Тебе доверяю.
   Товарский спросил:
   - Все сказала?
   - Да, - кивнула Света.
   - Молодец.
   - Так ты приедешь?
   - Приеду.
   - Вот и супер, - обрадовалась Света.
   Товарский уточнил:
   - Со Светланой.
   - Нет, - улыбаясь, возмутилась Света. - Зачем?
   - Будет ночью тоже помогать.
   - Вот озабоченный, тебе что, меня мало?
   - Нам будет мало.
   - Надо же так все опошлить? Я же не в том смысле...
   - И я не в том.
   - А в каком?
   - Женщина! Уймись и спи давай, а то на рыбалку уйду.
   Света нежно фыркнула:
   - Ну и, пожалуйста, уходи. Вредина. Не хочешь приезжать - не надо. Будешь надрываться за двоих.
   - Хорошо-хорошо, - согласился Товарский спешно. - Уговорила. Уже вещи собираю. Жди сегодня.
   - Так бы сразу...
   Она уткнулась Товарскому в подмышку и промурлыкала что-то забавное. Товарский, машинально отвечая, поглаживал ее живот и все думал, думал. Он, конечно, догадался на что ему так аккуратно намекнула Света и он не боялся приехать. Он боялся никого не застать в этом милом домике, на берегу этого непредсказуемого моря...
  

Глава 150

  
   Козлов бесцельно побродил по коридору. Постоял возле окна. Поправил бейджик на халате и, не придумав ничего лучшего, зашел в ординаторскую. За монитором, над бумагами, царствовал тощий очкарик в белом. Он воскликнул на Козлова гнусавым голоском:
   - О, какие люди! Захару привет!
   Козлов ответил без эмоций:
   - Здорова.
   Очкарик посмотрел с интересом:
   - Ну что, давай рассказывай.
   Присев напротив, Козлов спросил:
   - Что рассказывать?
   - Как ты с нимфоманочкой замутил.
   - А, ты об этом, - Козлов вытянул из пенала пару крупных скрепок и возразил: - Да там оказалось не все так просто.
   - Да ладно, - подмигнул очкарик. - Она вроде такая, без затей.
   - Ага, я так тоже думал. Только она получилась не простая ни разу. Там такие привычки и запросы, что знаешь..., - Козлов махнул рукой. - У нее вообще все нормально. Ее папан, в правительстве Москвы, какой-то структурой рулит. В Кембридж хотел ее пристроить, а она что-то уперлась, с мальчиком что ли встречалась, короче, дура, но с гонором.
   - Во дает! А зачем в аспирантуру пошла? Купи диплом, раз бабки есть.
   Скрещивая скрепки, Козлов сказал:
   - Да, не. Ей уперлось в людях разбираться. Типа умной хочет стать. И еще добиться всего своими силами, без родительской помощи, короче какие-то такие прогоны. Со своей орбиты вещает.
   - Да, - усмехнулся очкарик. - Не хило тебя грузанула.
   - Почему?
   - Ну, ты какой-то замедленный.
   - А, не-е, это я думаю, где лаве поднять. А то вообще по нулям. Первый раз такой голяк.
   Очкарик изумился:
   - Вчера же зарплата!
   - Если б только зарплата, - ухмыльнулся Козлов понуро. - Мне еще мать денег прислала. Все, на фиг, слил.
   - Как умудрился?
   - Сам не знаю. Думал сходим в кино, там в баре посидим, ну такси. А тут возле Пушкинского на компанию ее приятелей наткнулись, мажоров: "Прива-прива, все дела. Наши в клубе, что ты как эта? Поехали". И понеслась. Один клуб, второй, а в третьем ее бывшего встретили - Феликса. Мега-эксклюзивный мальчик. Знаешь, такой весь из себя. Часы с брюликами, спортивное БМВ, папин джип с охраной... Ну и давай баблом красиво сорить. Пришлось как-то соответствовать, да и пьяный уже был.
   Очкарик спросил с интонацией опытного ловеласа:
   - Ну а в постели-то она как?
   Козлов пожал плечами:
   - Я у Феликса не спрашивал. Наверное, нормальная, раз повез потом куда-то. Да и хрен бы с ней. Что делать понятия не имею. До стипендии две недели, а у меня даже на метро нет. А еще за комнату платить, питаться и на дорогу. Хоть старушек грабь.
   Очкарик прогнусавил с сочувствием:
   - Дела, - и добавил в оправдание: - Я бы подкинул, но сам знаешь - кредит.
   - Да я понимаю, вот и думаю у кого перехватить.
   - А ты к Щуру спустись, у него есть всегда.
   Козлов фыркнул:
   - Да у этой обезьяны просить - себя не уважать.
   - Как знаешь, - выдохнул очкарик и уткнулся в монитор.
   Козлов раскрепил скрепки и бросил их на стол. Здесь ловить уже нечего.
  

Глава 151

  
   Щур, небрежно облокотившись о перила, грелся на солнышке и крутил на пальце длинную цепочку с ключами. Козлов прошел мимо, затем, засомневавшись, остановился, сплюнул в цветочный вазон и к Щуру повернулся. Попросил:
   - Дай закурить.
   - Еще один, - ответил Щур с резкостью. - Покупать пробовал?
   Козлов рыкнул:
   - Хорош огрызаться, жалко что ли?
   Вынимая пачку из нагрудного кармана, Щур упрекнул надменно:
   - Жалко у пчелки, а вы, бакланы, стрелять только и умеете.
   - Вот что ты за урод такой? - недобро спросил Козлов, закуривая. - Я сегодня, из-за ментов, на последние билет купил. И это еще мне обратно ехать. А ты из-за сигареты дерьмом изошелся.
   - А чего тогда бакланишь? - возмутился Щур. - Знаешь, что пустой, так иди и вынеси. Хер ли мне тут плакаться?
   Козлов хмыкнул:
   - Вынеси. Интересный такой. Сегодня овца эта, Степановна. У нее аспирина не выпросишь.
   Щур поддел язвительно:
   - А ты найди к бабёшке подход. Домой на лимузине уезжать будешь.
   Не выкурив и половины сигареты, Козлов швырнул ее на асфальт.
   - Ну тя на хрен, с твоими приколами, - и пошел прочь.
   Щур окликнул:
   - Стой ты! - подбежал. - Откуда такой обидчивый взялся? Хочешь на метро и пиво заработать?
   - Наркоту не повезу, - буркнул Козлов.
   - Не вези. Кто заставляет?
   - А тогда что?
   - У меня ключ от комнаты хранения есть.
   - И что ты предлагаешь? - спросил Козлов.
   - Мне что предлагать? - с безразличием ответил Щур и потер пятнышко грязи на черном погоне. - Тебе бабки нужны, ты и предлагай.
   - А что там брать? Они и так общипанные приезжают.
   Щур осадил:
   - Не гони чего не знаешь. Иногда их с чужими привозят или просто, в суматохе, карман пропустишь, бывает всякое. Я как-то за подкладкой кольцо золотое нашел. Четыре с половиной грамма, понял?
   - А если застукают?
   - А если нет?
   - Тебе хорошо, ты в другую дурку свалишь, а мне учиться здесь.
   - Ну, как хочешь, - выдохнул Щур без интереса. - Смотри, на электричку не опоздай. Студент.
   Козлов помялся и спросил:
   - А как делить?
   Щур оживился:
   - Тебе мелочь - мне бумажки.
   - Когда пойдем?
   - Ты погуляй пока, - обронил Щур и, поднявшись по лестнице, его черный силуэт скрылся за дверью.
   Козлов почувствовал себя гадко. Один поступок намечался краше другого. Мало того что пришлось просить взаймы у конченного наркомана. Так еще додуматься и согласиться с ним, по шмоткам нищих сумасшедших лазить. И тут же поймался на мысли, что год назад, применил бы термины "попрошайничать" и "крысятничать". Получается, терять особо нечего.
   Щур приоткрыл дверь и присвистнул. Козлов сигнал принял и по лестнице взбежал.
   - У нас десять минут, - предупредил Щур, двигаясь по коридору. - Работаем быстро и тихо. Если что, Сёма справочник уронит. Должны услышать. И не раскидывай ничего.
   Проникнув в комнату хранения, Щур лихо принялся шерстить по шкафам. Растерявшись, Козлов переминался у открытой дверцы. Он смотрел на чьи-то грязные штаны и контур желтой рубашки. Сильно брезгливым никогда раньше не был, но сейчас...
   Щур на Козлова зашипел:
   - Чего стоишь? Работай!
   Он выдохнул и запустил руку в карман чужих штанов. Первый улов ждать не заставил. Вместе с засохшим носовым платком, вынулась горсть монеток и смятая десятка. Вскоре руки привыкли отсекать слипшиеся конфеты, таблетки и прочий мусор, от полезных вещей. Козлов исследовал очередной пиджак, когда Щур подал голос:
   - Опа! Вот это да! Нифига себе психи пошли!
   - Чего орешь? - испугался Козлов.
   - Валентино! Зачет, - уважительно сказал Щур и прочитал табличку на портфеле: - Товарскому от сослуживцев.
   Оглядываясь на дверь, Козлов сблизился и сказал шепотом:
   - Походу того черта, что у Гомеля лежит.
   - От срока косит?
   - Не, реальный овощ, - ответил Козлов и потрогал пластырь на шее. - Который меня отверткой цепанул.
   Крутя портфель, Щур сказал глубокомысленно:
   - Ты прикинь, ему сослуживцы портфелек на днюху баксами забили. Все дела, держи братан. А чувак это дело увидел и мозгом поехал. Блин, как он открывается-то?
   Козлов предложил:
   - Ты на пряжки нажимай.
   - Я нажимаю, - заверил Щур.
   - И дергай.
   - Да дергаю, я.
   - Ну-ка, дай посмотреть, - Козлов портфель взял и стал крутить самостоятельно.
   Щур комментировал:
   - Не, ты не так нажимаешь. Ты давишь слабо.
   - Это не я слабо, это они тугие.
   - Снизу их, снизу.
   - А я их как?
   - Дай сюда, - Щур забрал портфель.
   Козлов помогал советом:
   - Ты так тоже не откроешь.
   - Почему?
   - Ты дергаешь, но не жмешь.
   - А надо как?
   - Сейчас покажу...
  

Глава 152

  
   Дверь приоткрылась и заглянула голова Сёмы. Пронаблюдав, с полминуты, как подельники с глупыми лицами вращают портфель и, едва сдерживая смех, он окликнул:
   - Эй, клоуны! Вас чего там вставило?
   Опомнившись, Щур пихнул портфель в шкафчик и скомандовал:
   - Ноги! - проворно выскользнув в коридор и быстро закрыв дверь, спросил: - Кто идет?
   Сёма пожал плечами:
   - Никто. Вы на десять минут просились, а сидите уже сорок.
   - Гонишь?
   - На часы посмотри.
   Взгляд Щура скользнул по электронным часам над главным входом.
   - Вот черт.
   - Много набрали? - спросил Сёма.
   - А хрен его знает. Сейчас посмотрим.
   Они зашли в комнату охраны, и добытчики выпотрошили карманы на стол.
   - И это всё? - протянул Сёма разочарованно. - За сорок минут?
   Щур отмахнулся рассерженно:
   - Да отстань ты. Там реальный джек-пот подвис.
   - Какой еще джек-пот? - скривился Сёма. - Вы что сожрали, укурки?
   - Дебил, мы ничего не жрали.
   - Так я и поверил. Вместо работы, вы там в "Поле чудес" сорок минут играли.
   - Что ты мелишь убогий?
   Понимая бесполезность разговора, Сёма глаза отвел и выдохнул с тоской.
   Козлов произнес вдумчиво:
   - Все-таки как же он открывается?
   - Кто открывается? - спросил Сёма теряя терпение.
   - Да там..., - отмахнулся Козлов.
   Щур сказал твердо:
   - Надо будет завтра попробовать. Мне кажется, надо по-другому нажимать.
   - И по-другому давить, - поддержал Козлов.
   - Точно.
   - Ну все, я пошел, - сказал Козлов и открыл дверь.
   Щур кивнул:
   - Ага, давай. До завтра. Эй, подожди, - и выбежал за Козловым. - Ты только это, тоже подумай, как можно его по-другому открыть...
   Дверь от сквозняка захлопнулась и оставила Сёму в комнате одного. Изучая осенний листопад, он поскрипел креслом, разгрыз пару семечек и произнес уныло:
   - Вот жмоты. Сожрали и не поделились.
   Никто не ответил. Сёма вздохнул, поскрипел еще, покрутил бутылку газировки и все-таки решился:
   - Я тогда тоже не поделюсь.
   Пальцы ловко вытянули из узкой соты радиатора отопления начатую упаковку таблеток, белыми кругами они плотно упали на ладонь и, перемахнув в рот, растаяли в диетической коле.
   В окне, по осеннему парку, уже двигался передовой отряд воинов в римских доспехах.
  

Глава 153

  
   Вслушиваясь в каждый шорох, они ступали мягко и плавно, проникая вглубь леса. Понимая друг друга без слов, по одному взгляду, движению, вдруг замерли. Готовые припасть, в зарослях исчезнуть. Или наоборот, щетинясь остриями мечей, превратиться в смертоносный сгусток, напасть первыми, все живое убить или принести себя в жертву, но увести опасность от основного войска.
   Однако в этот раз они столкнулись с истинной природой дьявольской силы. На них смотрело нечто потустороннее, невозможное к умерщвлению. Нанизанное на шест очевидное проклятье другого мира. Оно повергало в трепет, заставляя испытать необычное чувство. Давно забытое... особое... это... Страх!? Неважно, не причина отступить.
   Рожденные отнимать жизни, - так называли себя эти люди.
   Совершенный инструмент, движимый запахом крови, - так называл их Эрнесто.
   Сквозь приоткрытый вход в шатер, с топчана шкур африканских зверей, он наблюдал за привалом утомленных длинным переходом воинов.
   Управляя агрессией этих людей, Эрнесто изучал и учился сам, пытаясь постичь замысел творца. Даже сейчас, находясь на границе предназначения и теряя последние силы, он вспоминал. Вспоминал, чтобы оттянуть неизбежность агонии и поражался той жажде забирать чужие жизни и удивительной готовности отдать жизнь свою. Без колебаний. Подчиняясь бессмысленности приказа другого, заведомо равнодушного к твоей судьбе, человека.
   Его изумляла самоотверженность, то беззаветное рвение, с которым они кидались на копья, до последнего вздоха, норовя изувечить врага.
   В тайне души он восхищался и завидовал абсолютной жестокости этих солдат. Он ненавидел и боготворил, то безразличие, с которым воины, врываясь в мирные деревни, разрушали хрупкость счастья. Сея смерть и уничтожая, возможно смысл бытия.
   Самозваные боги, сиюминутные вершители, проявившие безусловную власть над каждой забранной жизнью. Эрнесто мог принять эту причину, но не мог понять, как им удавалось упиваться близостью собственной смерти.
   Он закрыл глаза. Жар отвлекал и мешал думать. Эрнесто боялся не успеть.
   В шатер забежал встревоженный офицер, он молча подскочил к советнику, который измельчал за столом сухие травы, и что-то нашептал. Советник изменился в лице и, не решаясь рапортовать, офицера отпустил.
   Сдерживая кашель, Эрнесто спросил:
   - Что он сказал?
   Советник привстал.
   - Господин, там передовой отряд. Они вернулись.
   Эрнесто тихо сказал:
   - Проси.
   В полумрак шатра, тяжело дыша, зашел солдат. Он резко припал на колено и, не смея поднять голову, доложился:
   - До скалы день пути.
   - Что вы принесли? - спросил Эрнесто.
   Разведчик встретился с советником взглядом. Советник, чуть дрогнув, кивнул. На копьях внесли, покрытый солдатским плащом, крупный шар. Эрнесто приоткрыл глаза, и солдат плащ сдернул. На щите лежал, схожий с человеческим, огромных размеров череп.
   - Поднимай войско, - распорядился Эрнесто.
   Солдат выскочил, и уже через секунду тревожно затрубили горны, раздался лязг оружия, топот ног и четкие выкрики командиров фаланг.
   - Помоги встать, - сказал Эрнесто твердо.
   Боязливо оглядываясь на череп и помогая хозяину, советник проговорил содрогаясь:
   - Дети великанов. Они близко?
   - Мой парадный мундир.
   У советника навернулись слезы, он вскрикнул в отчаянье:
   - Одеть господина!
   Слуги организованным роем облепили Эрнесто, облачая в белоснежные доспехи. А советник, упав на колени, и, вскинув руки, спешно молился, осыпая скверной врагов:
   - Благословленный каменный лес. Будь ты проклят! Вместе со своими сатанинскими тварями. Пусть наша кровь сожрет тебя как лава огненная, а чернохвостая гадюка захлебнется собственным ядом, когда познает свет владетеля моего.
   Эрнесто жестом отогнал слуг и, пошатываясь, спросил:
   - Книга?
   Советник на коленях к господину приблизился и сказал со слезами:
   - Она в твоих руках.
   - Я готов, - сказал Эрнесто.
   Советник воскликнул с мольбою:
   - Эта мегера Агаюн не достойна такой жертвы!
   Эрнесто приказал:
   - Вперед.
  

Глава 154

  
   Факелы вырывали у темноты стволы деревьев и контуры кустарника, подсвечивая серую наружную шапку листвы. Они видели не далее пяти шагов, но шли твердо как сплоченная толпа слепцов. Подчиняясь приказам командиров и наступая на невидимого и неведомого врага.
   Странный шум веток над головами привлек внимание солдат. Они опасливо посмотрели наверх. Какое-то необычное шевеление кроны... Вдруг, град из сотен камней обрушился с небес. Ломая кости солдат, камни звонко прыгали от проломанных шлемов. Устоявшие вскинули щиты. Прижимаясь, друг к другу и к деревьям они не успели понять, град кончился и мелкие тени побежали по земле, вскользь царапая ноги.
   Закрывая головы щитами, солдаты пытались докучливые тени пнуть, будто чумных дворняг. И тени, покрутившись у ног, бежали в лес, так же стремглав. Всё стихло.
   - На изготовку! - закричали командиры, вглядываясь в темноту и ожидая главный удар. - Ровнять строй!
   На секунду возникла пауза, заполненная стонами раненых, как, без видимой причины, взвыв от боли, десятки солдат, заметались по лесу. Плюясь пеной и падая, они корчились, разрывая судорогой тела.
   - Убивайте тени! - запоздало прокричали командиры.
   Сотни мечей мелькнули в факельном свете. Солдаты кинулись рубить землю вокруг, задевая раненых и убитых.
   Увлеченные битвой с духами леса, солдаты пропустили момент появления гигантов. Орудуя мощными палицами двухметровых рук, гиганты на скорости влетели в фаланги, швыряя солдат, как невесомые гроздья спелого винограда.
   Сквозь вопли умирающих, голоса закричали:
   - Великаны! Копья!
   Но копья только отпрыгнули от их черных шкур. Командиры попытались солдат развернуть и организованно напасть на горилл со спины, но под градом камней, с неба сошла армия чертей в обезьяньем обличье. С пронзительным визгом, они кинулись на головы солдат острыми клыками раздирая человеческую плоть...
  
   С трудом держась в седле белогривого коня, Эрнесто наблюдал за гибелью лучшего на трех континентах войска. Воспетого в легендах, состоящего из легионеров, чья репутация "беспощадных завоевателей" наводила священный ужас и бежала по миру быстрее горной реки.
   Но все в прошлом. Сегодня храбрые воины не сражались, они спасались от той подлинно первобытной силы, что превосходила людскую жестокость в разы.
   Эрнесто закрыл глаза. Он молча звал. Ждать нельзя.
   Через лес, ломая ветки и молодые деревья, на место сражения, рыча, вырвалась трехметровая горилла. На ее плече, обернув шею длинным хвостом, громко пищала белая обезьянка. Всеми лапами она цеплялась за длинную и чуть седую шерсть гориллы. Не обращая внимания на битву и подгоняемая писками белой обезьянки, горилла пошла напролом, в середину человеческого войска. И когда до Эрнесто осталась шеренга солдат, резко встала.
   Сомкнув ряды и нацелив на гориллу копья, солдаты приготовились принять последний бой, как Эрнесто, вскинув над головой книгу, скомандовал громко:
   - Назад!
   Солдаты на господина оглянулись. Старшие офицеры помогли Эрнесто спешиться и, опираясь о спины, он пересек линию фронта. Подошел к горилле вплотную и, обернувшись, хотел что-то сказать, но силы оставили. Эрнесто качнуло и он повалился.
   Большие руки гориллы подхватили Эрнесто у самой земли. Она прижала его к себе, как мать прижимает дитя. Солдаты на мгновение оцепенели. Горилла, громоподобно рыкнув, понеслась в темень леса.
   Они кинулись догонять.
  

Глава 155

  
   Мелькали картинки леса, серая сплошь каменной стены, студеный туман воздуха.
   Пробуждаясь и в беспамятство впадая, Эрнесто бредил. Телом он не владел и не чувствовал. Его душа рвалась. Норовила бремя сбросить и выскользнуть из коченеющей оболочки, отравленной ядом отмерших органов. Она стремилась в бесконечность пространства. Возродиться!
   Но Эрнесто терпел. Терпел и надеялся, что успеет. Его держало понимание важности довести начатое. Только так мог он заплатить покровителю за свой яркий век. Жить он обязан...
   Положили на стол. Круглым островом он парил, окруженный мраморным светом колонн, что держал небесный свод. Не моргая и чуть дыша, Эрнесто видел, как зашел Галиотид. Недоверчиво поглядывая на умирающего, он остановился у гориллы, осевшей возле дверей, и, заметив кровоточащую рану, погладил ее руку. Белая обезьянка спрыгнула человеку на плечо. Галиотид скормил обезьянке лакомство и к Эрнесто подступил. С пренебрежением взглянул в застывшие глаза.
   Эрнесто сказал беззвучно:
   - Галиотид.
   Галиотид отпрянул и спросил в изумлении:
   - Я ждал тебя?
   - Меня.
   - Но почему ты пришел с войском?
   - Я проверял.
   Галиотид, взволновавшись, спросил:
   - Ты мной доволен?
   - Да, возьми книгу.
   Галиотид, вытянул из окаменевших ладоней книгу и покорено прошептал:
   - Она прекрасна.
   - Я знаю. Не жди моей смерти, я уже там, начинай читать, начинай...
   Галиотид исчез, а стены комнаты превратились в белое, полупрозрачное пятно. Это облако ослепительно раскрылось. Эрнесто подхватила мягкая волна, и сердце от восторга замерло. Перестав дышать, он познал образ ангела. Расставаясь с телом, Эрнесто произнес:
   - ...я хочу спросить, ты... кто ты?
  
   Я псалтырь
   Я аура
   Твой вещий сон
   Последа будущего дня
   Межа миров
  
   Я - нирамису
  
   Улетая, сознание спросило:
   - ...а кто я?
  
   Ты есть ответ
   Ты повод
   Гость
   Предлог для жизни
   Ты мой храм
  
   Приди, изведай и забудь
   Забудь меня...
  
  
  
  
   248
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"