То, что я не умер, вам должно быть понятно - иначе откуда взялись эти записи. Но когда я очнулся, то поверил в это не сразу. Сначала ощутил острый холод от земли, следом - жар чьего-то дыханья у себя на лице. Оно явно принадлежало зверю - не знавшему зубной щетки и нити, и явно предпочитавшему мясной стол вегетарианскому. Это могло значить только то, что меня не добили, а бросили подыхать, и теперь моей персоной интересуется голодный шакал. Прежде чем открыть глаза, я сильно толкнул его руками, заорал от боли в левой кисти и отпрянул назад, торопливо ощупывая землю в поисках подходящего камня.
- Придурок! - взорвался в голове голос Глуки. - Это твоя благодарность за спасенную жизнь?!
Окровавленная морда пса возникла перед моими глазами. Но, похоже, кровь все же принадлежала не мне.
- Из-за тебя пришлось попробовать на вкус одного из этих идиотов, - Глука угадал мой немой вопрос. - Однажды для эксперимента я ел сырого тушканчика, так и тот был лучше.
Мне пришлось сдержать стон, чтобы подняться на ноги, добрести до машины (мои обидчики, должно быть, драпали во всю прыть, потому что "Бьюик" остался цел) и рухнуть на сбитую дождями и ветром в плотную корку землю. Тело не просто ломило, его прямо-таки раздирало на части. Между ребер, по которым пришлись удары башмаков Наполеона, будто впрыснули раскаленный свинец, и он медленно выжигал мою плоть. С лицом творилось что-то непонятное. Оно одеревенело, и скосилось на левую сторону - ощущение было, будто на его месте очутился полураскатанный кусок теста для пиццы. В огромном, пульсирующем кровоподтеке на животе, как мотор трактора-исполина больно стучало сердце.
Но все это было полной ерундой по сравнению с тем, что я все-таки оставался живым! Я смотрел на показавшийся над горизонтом край величественного солнца, которое уже не чаял увидеть. Признаться, такого дивного рассвета я не наблюдал никогда. Светило, вчера на закате превратившее гигантские камни на западе из красно-коричневых обломков в золотые буддийские ступы, теперь творило из них другое чудо природы. Слоистые валуны на глазах превращались в розовые куски сахарной ваты, в облака, слишком тяжелые, чтобы взлететь вверх, но полные чарующей легкости небесного пара. То был миг пронзительного перехода от туманной пустоты, которую оставляет после себя ночь, к подлинному утру. В эти мгновения незаметно для самого себя замирает каждое существо. А первые лучи нового дня льются как будто из иного мира, пронизывают насквозь предметы и делают их полупрозрачными, будто высвечивая изнутри их устройство.
- Почему ты... остался? - спросил я пса, оторвавшись от этого зрелища.
- Хороший вопрос. Но на твоем месте я сформулировал бы его по-другому: ради чего парень вроде меня готов кусать за потные задницы троих алкоголиков? Может, потому, что он черный и уверен, что все южане - расисты? Нет! Может, потому, что в детстве его не любили девчонки и с тех пор его влекут мужские ягодицы? Тоже нет. Просто его собеседника собираются отправить на тот свет, а этот скромный юноша не приучен уходить, не закончив важного разговора. Ты готов слушать? А то у меня еще дела...
Я снова встал с земли, доковылял до багажника и вытащил аптечку и флягу с водой. Тело ломило от побоев, но надо было хотя бы умыться, чтобы прийти в себя. Глука ждал, пока я вновь не опустился на землю, подложив под себя дорожное одеяло:
- Валяй...
Это походило на спектакль, поставленный бездарным, но вполне сумасшедшим режиссером. Долгая дорога, говорящий пес, драка с тремя подонками, а потом я просыпаюсь утром и говорю: "Давай, большая черная собака, рассказывай свою правдивую историю." Хотя пора бы уже давно сорваться в безумный бег по рыжему мексиканскому плоскогорью, пугая воем возвращающихся в свои логова койотов.
- Итак, Веталы предложили человечеству процветание куда более полное, чем то, что было достигнуто с их помощью за последнее время. Настоящий прорыв вперед, освоение Солнечной системы в принципе, и уже в самом ближайшем будущем - Луны и Марса. Уже это одно, как ты понимаешь, при жизни принесло бы огромные барыши тем, кому посчастливилось в тот момент стоять "у руля". А прибавь к этому славу - да при правильном использовании ситуации первых лиц государств благодарные граждане носили бы на руках до самой смерти! Хочешь - проталкивай через парламент вопрос о пожизненном руководстве - и никто даже слова не скажет. Проблема состояла в том, что для прорыва в развитии цивилизации необходимо было сначала произвести ряд фундаментальных изменений не только в науке и технике, но и в человеческом сознании. На эту предварительную подготовку ушло бы столько лет, что ни одного из ныне живущих к моменту триумфа уже бы не осталось. Сами пришельцы, впрочем, не торопились, спешили те, кто в тот момент находился на вершине власти. Я не знаю, при каких обстоятельствах был найден выходы, но вскоре программа под руководством Веталов заработала. Смысл состоял в том, чтобы произвести в прошлом такие изменения, которые сформировали бы нужную ситуацию не через сто лет, а уже к семидесятым годам двадцать первого века.
- Машина времени, Герберт Уэлс, - разочаровано протянул я. - Читали, знаем. Если честно, я ожидал истории пооригинальней.
- Меня и самого бредни насчет того, что можно изменить свершившееся, не впечатляли. Как так, спрашивал я, материя уже изменилась, она другая, то, что существовало пять лет назад, рассыпалось прахом или преобразилось. Куда это все девать? И это верно - для существ вроде нас, чье настоящее имеет "емкость" в один лишь краткий миг. А представь себе тех, кто живет неизмеримо дольше не только в смысле протяженности своего существования, но и в каждой его составляющей части.
- Это как?
- Ну, вот ты когда-нибудь курил травку?
- Пару раз. Да причем тут это?
- Не знаю, как тебе, а у меня после хорошего косячка привычное течение времени дает сбой. Каждое мгновение отслаивается от предыдущего и почти останавливается, его можно осмотреть со всех сторон. Знаешь, есть такие картины у неовитаистов - висит кусок реальности где-то в темной комнате, потом его сменяет другой. Вроде бы такой же, как и предыдущий, а приглядишься - совсем не тот. Как будто очень похожие кадры с совершенно разных спектаклей - это мастер их так запечатлел, что они похожи, а на самом деле герой одного умрет скоро, а другого найдет свою возлюбленную и детей кучу нарожает. Это я в том смысле говорю, что маленькое мгновение может оказаться целой эпохой, если научиться смотреть.
Ведь это оно для нас - краткий миг. А на самом деле в нем скрыто неизмеримое количество маленьких жизней. Все движения нейронов нашего мозга, электрические мини-разряды в клетках, всплески неоформившихся мыслей, чувств... Биллионы свободных волеизъявлений элементарных частиц, некоторые из которых, уверяю тебя, не менее разумны чем мы. И все это умещается в наш маленький миг, а его и разглядеть-то можно, только накурившись травки...
- Хочешь сказать, для твоих хозяев мы вроде элементарных частиц?
- Скорее клеток - покрупнее будем. Только в отличие от нас они способны разобраться в его составляющих и понять, чем живет интересующая их "клетка".
А наши десятки лет для них - одно огромное мгновение. Мы, к примеру, за этот срок можем проследить развитие в нас какого-нибудь устремления. И решить, давать ему волю или остановить при самом рождении. Так и они могут изменить что-то, пока длится их огромный "миг".
Глука замолчал, я решил было, что для того, чтобы я лучше осознал сказанное. Но пес вдруг задрал лапу и принялся выкусывать блоху на своем тощем пузе. Прикончив извечного врага (ведь на самом деле именно блохи, а не кошки извечные враги собак, а кошки их извечные жертвы), Глука потянулся, наслаждаясь местью, и продолжил лекторским тоном:
- Невозможно изменить только то, что уже сделано и закостенело. Для нас, сквозь которых время бежит тонкой ниточкой, конечно каждое прошедшее мгновение. Но для Веталов время, это огромная волна, несущая в себе биллионы тонн минут и часов. Если ты велик настолько, что способен одномоментно вмещать всю эту бездну времени, то ты и властен изменить что-то в этой бездне. Впечатляет?
- Жутью какой-то веет, - ответил я, - противно думать, что ты какой-нибудь эритроцит гигантского организма.
- Ага! Или даже сперматозоид... - хохотнул этот гад. - Смотри, скоро совсем рассветет.
Я покосился на восток. Ржавый медяк солнца целиком выбрался из-за горизонта и готовился совершить "биржевой скачок", чтобы через каких-то три-четыре часа превратиться в сияющий новенький доллар. В испускаемом им розовом свете Глука походил на скульптуру каменноугольного периода, в который, как известно, все скульптуры делались каменными топорами из глыб угля.
"Прямо черный фаустовский пес, - подумал я, - кстати, бедному доку он принес одни неприятности..."
- Сперматозоидом я не хочу, лучше уж эритроцитом...
- Если тебя это успокоит, то и эритроцитом тебе не быть. Вообще ни клеткой, ни атомом в их организме. Я все это рассказал, чтобы ты, так сказать, уловил общую концепцию. Но думать, что мы часть Веталов - ошибка. Они, как я уже говорил, вообще ребята не местные, не из нашей Солнечной системы, или, может, из нашей, но из какого-то иного слоя бытия, еще более далекого от нас, чем иные звездные скопления. Но, оказавшись здесь, они тоже стали частью этого мира, и получили возможность влиять на него.
Сначала они, скажем так, попытались осознать ситуацию. По их масштабам на это ушел миг, в течение которого они охватили целый век нашей истории. Когда на дальнем, более "юном" конце века-мига их попросили ускорить процесс помощи человечеству, они все еще были способны влиять на события на другом конце. Правда, чем дальше в прошлое, тем меньше над ним их власть. Здесь, в 1963-м, она совсем слаба - последние тонкие струйки воды, сбегающие с песка, когда волна отступает. И Веталы могут вести лишь точечную корректировку. Поэтому цель должна быть достигнута путем наименьшего отхождения от уже существующей реальности.
- То есть, Третьей мировой или второй Хиросимы можно не опасаться. Сил хватает только на то, чтобы засунуть душу одного человека в тело другого, и посмотреть, что из этого выйдет. А на то, что прежний хозяин этого тела погибает, плевать.
- Понимаю твои чувства, amigo (друг - исп.). Но этический аспект штука тонкая. Да, ты стал орудием Веталов. Ни тебя ни Клода Каре никто не спрашивал, хотите вы помогать или нет. Но бывший как ты выразился "хозяин" этого тела натворил немало такого, за что сажают на электрический стул. И незадолго до исторжения он покаялся и молил Господа позволить ему искупить свои грехи. Даже ценою жизни. Если ты сделаешь все, как надо, его жертва будет не напрасной. Так что с точки зрения этики тут все чисто.
- Кроме одного, Глука. Твои Веталы - не Господь Бог.
- Не спорю. Но ты когда-нибудь видел, чтобы Он действовал, так сказать, лично? Нет. Только через посредников. Даже Исус и тот был Сыном, пришедшим, чтобы явить волю Отца. Проводником воли Того, кто стоял за ним и наполнял его своей Благодатью. И в любом, кто служит на благо высших целей, есть толика божественного, у каждого в разной степени, но есть - у всех.
- Хочешь сказать, я орудие в руках космических мессий? Не очень верится... Но меня больше интересует другое - почему в эту историю влип именно я.
Последовавшее мысленное движение Глуки было, эквивалентом пожатия плечами:
- По соглашению между Веталами и представителями Земли Веталы могли использовать человеческие ресурсы - из тех, кого предложит им общество. Но при существующих рамках секретности найти добровольцев не так просто. Кроме того, частенько лучше, чтобы человек не знал о своей миссии. И поэтому приходится использовать осужденных на казнь. Каким образом они перемещают их во времени, нам не понять. Но дальше схема проста: в одинаковой ситуации разные люди выбирают разные модели поведения, поэтому если изменить личность того, кто в конкретный момент сделал неверный выбор, можно избавиться и от последствий этого выбора.
- То есть, моя цель исправить поступок Клода?
- Именно. Притом решение ты должен был принять сам, никто бы его тебе не подсказывал. А значит, если правильно подобрать кандидатуру, то ей даже объяснять не надо, что от нее требуется.
- Зачем же тогда нужен ты?
- Ну... - Глука усмехнулся. - При всей малости своей люди зачастую оказываются непредсказуемыми существами. Да и просчитать ситуацию идеально не под силу даже Веталам. Поэтому нужен контролер - он следит, чтобы ведомый оказался вовремя в нужном месте и все определяющие его поведения сошлись как надо.
- То есть, все это время ты вел меня куда-то?
- Угу.
- В Варшаву?
- В Даллас. Варшава - путеводная обманка, которую подсунула тебе твоя собственная память. Когда-то ты провел немало времени в этом городе, в Европе, конечно, а не в Америке.
- Но я вспомнил, что мы с... С моей женой были где-то на юге страны!
- Были, только к Варшаве это не имело никакого отношения. Примерно за год до убийства ты возил ее в Санта Фе - пытался восстановить отношения. Она не оценила.
- Марионетка...
Мне стало отвратительно и захотелось прямо сейчас сделать что-то, чтобы и Глука и чертовы Веталы пожалели, что втравили меня в эту историю.
- Не кипятись, Хабри. Ведь в случае правильного выполнения того, что от тебя требовалось, ты получил бы лишние годы жизни не в самое плохое время в не самом последнем месте на земле. Твой носитель - парень довольно крепкий, и протянул бы еще порядочно. Эта возможность у тебя и сейчас есть, кстати. Нужно только сделать то, что я скажу.
- А если я откажусь?
- Прерывать твое физическое существование Веталы не станут. Но душа будет извлечена из этого тела. Не знаю, может, Веталы вернут в него прежнего обитателя, а может, такой возможности у них уже нет. Ну, тогда Клод Каре превратится в тихий и безобидный "овощ" и, если повезет, отойдет на попечение какой-нибудь богодельни. А может, его тело займет еще один рекрут. И еще - не советую обманывать их: делать вид, что согласился, а потом стараться помешать планам. Смерть - еще не конец. Те, кто описывал ад, не врали - душа, даже лишенная тела, способна испытывать муки невыносимые.
Мрачная уверенность, которая стояла за последними словами, обожгла мое нутро.
- Х-хорошо, - медленно произнес я, - что нужно делать?