Однажды я заехал довольно далеко на север - унылый лес, опущенные вниз еловые ветви, мокрая земля, заполненные водой низины, тоскливое небо. К ночи добрался до деревни - несколько больших, крепких, основательных домов. Желтые глаза окон тепло светились в темноте.
Невзирая на уют, спокойное гостеприимство хозяев, ощущение простора и надежности решительно во всем, это место производило странное впечатление: такие чувства вызывал бы бывалый охотник, пробирающийся сквозь лес, где, по слухам, обитает невиданный, таинственный и очень опасный зверь; не за этим зверем идет охотник, и не этого охотника ищет зверь, но напряжение и опасность повисают в воздухе; охотник идет своим путем, и что бы не случилось, сделает все, что в его силах, чтобы спасти свою жизнь, победить небывалого врага; но исход поединка неизвестен, как и вероятность возможности встречи. Но она есть - все возможности открыты, все пути ведут каждый в свою сторону, ничто не предрешено, но и ничто не предоставлено само себе, каждый делает то, что может и должен наилучшим способом, - вокруг тишина, но в воздухе нет покоя.
Ощущение напряжения сгустилось, когда в просторную комнату вошел еще один человек - темноволосый, бледный и болезненно худой, на мгновение показалось, что из-под его одежды раздается звук, с которым кости ударяются друг о друга. Запомнилось множество кожаных ремней - они накрест пересекали грудь вошедшего, несколько на поясе, на запястьях, на предплечьях, на ногах выше и ниже колен; сложная вязь из тонких кожаных ремешков на пальцах, множество на обуви и даже воротник имел вид широкого ремня. Все расступались перед ним с большим почтением и в то же время как бы немного сторонясь.
Ужинал он в полном одиночестве, не за столом, а как-то странно согнувшись в кресле, поставив тарелку на колени: он механически брал куски прямо своими кожаными пальцами, не отрывая взгляда от огня перед собой, как будто не очень знал, что делает, не интересовался ничем вокруг и даже не чувствовал вкуса. В то же время он не производил впечатления сомнамбулической неловкости, рассеянной погруженности в себя - его движения были необычайно скупыми, скользяще-точными, будто всё, что он делал, происходило мимоходом, но это был.... как бы это сказать...бытовой автоматизм акробата что ли...
Всеобщее почтение окружало его, как удушливая бархатная портьера, пропитавшаяся за долгие годы тяжелыми запахами тлена и благовоний. Стянутый ремнями кожаный футляр хранил его, как мог бы скрывать и непреклонный калейдоскоп, чьи зеркальные узоры не предназначены для посторонних глаз, или не предназначены для глаз вообще, потому что адресованы иным органам чувств, возможно - нечеловеческим.
Когда он уходил, я приметил большую, сильно истертую кожаную сумку, явно тяжелую, которую он подхватил у дверей. Понуждаемый скорее не любопытством, а неопределенным, но очень сильным тревожным чувством, я спросил, кто этот человек и услышал лаконичный ответ: "Почтальон".
Не успев осознать, сколь тяжело, неожиданно весомо было интонировано это простое слово, не вполне отдавая себе отчет, зачем так поступаю, я порывисто устремился следом наружу.
Почтальона нигде не было - но ведь совершенно очевидно, что скрыться ему некуда, да и зачем - его долговязая фигура должна была быть очень хорошо видна отсюда в свете ближних домов. Наверное, он просто завернул за угол, а не пошел прямо к домам, догадался я и, разочарованный, вернулся внутрь.
Ночью мне снилось странное: мучительные, навязчивые и одновременно смутно волнующие видения, в которых обнаженное, но по-прежнему схваченное ремнями поджарое тело билось в жестоком припадке, то с хрустом выгибаясь дугой, то резко опадая, раскинув длинные руки - тонкие сухожилия и набухшие темные вены выступали под белой кожей. Тут же рядом была и видавшая лучшие времена, потертая сумка, на этот раз раскрытая; ее содержимое частично рассыпалось по полу картинным ворохом - бумага нежно, заговорщически шелестела, смещаясь от резких прикосновений терзаемого судорогами тела. Кажется, я слышал даже сухой стук, с которым голова удалась о половицы. Темные космы на полу, зубы сжаты, глаза широко открыты - казалось, он смотрит куда-то, в места, где очень светло, или, может быть, там горят костры или полыхает пожар. Схваченный необъяснимым ужасом, я заметил, что непроизвольно тяну руку, собираясь коснуться и вот-вот почувствую опасный жар или холод его кожи. Но этого не случилось. Я проснулся. Вокруг было удивительно, неправдоподобно тихо, как если бы мир на время остановил свое вращение и ни один предмет не мог бы сдвинуться со своего места, ни один звук не имел бы причины для возникновения. "Дивно",- подумал я, одновременно замечая, что и сам, кажется, и не дышу.
Потом мне сказали, что Почтальон еще вернется. После того, как снова отнесет письма на Ту Сторону и заберет ответы для нас.
Ему нигде нет места.
Поэтому он всегда уходит и всегда возвращается.
Рано или поздно.
08.08.2013г.
__________________________
В верованиях большинсва народов мира послесмертное путешествие
считается долгим, трудным и довольно опасным.
Нередко расположение страны мертвых соотносится
с севером (например Майя, Египет, у народов Сибири и др.).
В славянских верованиях эта страна часто находится неопределенно далеко,
за морями или непроходимыми лесами.
Живые, проникшие в загробный мир, зачастую невидимы для его обитателей.