Иэн умер сразу после наступления рассвета. Ночь выдалась адской; дюжину раз Иэн почти утопал в собственной крови, захлебывался, выпучив глаза, и выгибался в конвульсиях, извергая кусочки легких. Постель выглядела так, будто там произошла резня, а в комнате пахло потом от отчаянной, тщетной борьбы и присутствием смерти.
В конце концов, он обессилел и лежал неподвижно, худая грудь едва приподнималась, и звук дыхания напоминал слабый хрип, похожий на шелест шиповника у окна.
Джейми отступил, чтобы дать место рядом с Иэном молодому Джейми как старшему сыну. Дженни просидела всю ночь по другую сторону от мужа, вытирая кровь, зловонный пот и все отвратительные жидкости, которые сочились из Иэна, растворяя его тело на их глазах. Но ближе к концу Иэн поднял правую руку и прошептал: «Джейми». Он не открыл глаз, но все знали, какого Джейми он звал, и молодой Джейми отступил в сторону, чтобы его дядя мог подойти и взять эту ищущую руку.
Костлявые пальцы Иэна с удивительной силой сомкнулись вокруг его ладони. Он что-то пробормотал слишком тихо, чтобы расслышать, а затем отпустил руку Джейми, но не потому, что наступила смерть. Просто он сказал, что хотел, и позволил руке упасть открытой ладонью к своим детям.
Он больше не говорил, но был спокойным, его тело, казалось, уменьшилось, жизнь и дыхание покидали его. Когда раздался его последний вздох, они в мрачной тоске ждали следующего и только после целой минуты молчания начали исподтишка переглядываться, украдкой поглядывая на разворошенную кровать, на неподвижное лицо Иэна, и постепенно осознавая, что все закончилось.
Расстроилась ли Дженни, подумал он, тем, что последние слова Иэна были обращены к нему? Нет, решил он. Единственной милостью в долгом уходе его зятя заключалась в том, что у него было время попрощаться. Он поговорил с каждым их своих детей. Джейми это знал. Утешил их, как мог, может быть, дал несколько советов и, по крайней мере, уверил их в своей любви.
Он стоял рядом с Дженни, когда Иэн умер. Она вздохнула и как будто осела, словно из нее внезапно выдернули железный стержень. В ее лице не было горя – он знал, что только в данный момент – только облегчение, что все закончилось, ради самого Иэна, ради всех их.
Конечно, за месяцы, прошедшие с того времени, как они узнали о смертельной болезни мужа, у нее с Иэном было время обговорить все, что нужно.
Что бы он сказал Клэр в такой ситуации, внезапно подумал он. Вероятно то, что сказал при расставании. «Я люблю тебя. Мы встретимся снова.» В конце концов, он не знал можно ли сказать лучше.
Он не мог оставаться в доме. Женщины обмыли Иэна, положили его в гостиной и теперь погрузились в яростную оргию готовки и уборки, поскольку весть о смерти Иэна уже распространилась, и на ночное бдение начали приходить люди.
День начался с моросящего дождя, но теперь он прекратился. Он прошел через огород и поднялся на вал, где под деревом сидела Дженни. Он мгновение колебался, но затем подошел и сел рядом. Она могла прогнать его, если хотела остаться одна.
Она не прогнала, а протянула руку, которую он взял, удивившись тому, какая она хрупкая и какие у нее тонкие кости.
- Я не хочу быть здесь, - сказала она спокойно.
- Я понимаю тебя, - сказал он, взглянув на дом. Дерево было покрыто новыми листьями, зелеными и влажными от дождя, но кто-нибудь скоро найдет их. – Может быть, спустимся вниз к озеру?
- Нет, я хочу уехать отсюда. Из Лаллиброха. Навсегда.
Он был изумлен.
- Ты же не это имеешь в виду на самом деле, - начал он осторожно. – Конечно, такое потрясение. Ты не должна …
Она покачала головой и приложила к груди ладонь.
- Что-то во мне разбилось, Джейми, - тихо сказала она. – Что-то, что привязывало меня … Теперь нет.
Он не знал, что сказать. Он избегал смотреть на старую башню и кладбище у ее подножия, когда вышел из дома, не способный вынести вида темного влажного пятна разрытой земли, но теперь он повернулся в ту сторону и указал туда приподнятым подбородком.
- И ты оставишь Иэна? – спросил он.
Она произвела тихий горловой звук и яростно прижала ладонь к сердцу.
- Иэн со мной, - сказала она и выпрямилась, противостоя свежевырытой могиле. – Он никогда не оставит меня, а я – его. – Она повернулась к нему и взглянула красными, но сухими глазами.
- Он никогда не оставит тебя тоже, Джейми, - сказала она. – Ты это знаешь также хорошо, как я.
Слезы внезапно наполнили его глаза, и он отвернулся.
- Да, я знаю, - пробормотал он и надеялся, что это правда. Но сейчас то место внутри него, где он привык находить Иэна, было пустым, полым и гулким, как бодран. Вернется ли он туда? Или Иэн лишь переместился в другую часть его сердца, туда, куда он еще не заглянул? Он надеялся, но пока не стал искать, боясь ничего не найти.
Он хотел сменить тему, дать ей время подумать. Но трудно придумать что говорить, кроме смерти Иэна. Или смерти вообще. Все потери одинаковы, и одна потеря, одна единственная смерть – ключ к вратам, закрывающим память.
- Когда умер папа … - сказал он к своему удивлению и удивлению Дженни. – Скажи мне, что происходило.
Он почувствовал, что она повернулась к нему, но не поднял глаз от своих рук. Пальцы его левой руки медленно поглаживали толстый красный шрам на правой ладони.
- Его привезли домой, - начала она, наконец. – В телеге. С ним был Дугал МакКензи. Он сказал, что отец увидел, как тебя били кнутом, и внезапно упал, а когда его подняли, одна сторона его лица была искажена, а другая обмякла. Он не мог говорить, не мог ходить, и они привезли его домой.
Она замолчала, сглотнув, не сводя взгляда с башни и кладбища.
- Я привезла врача для него. Он пустил отцу кровь несколько раз, жег что-то в курильнице и подносил ее к папиному носу. Он пытался напоить его лекарством, но папа не мог глотать. Я капала воду на его язык, но это все. – Она глубоко вздохнула. – Он умер на следующий день, в полдень.
- А-а … Он ничего не говорил?
Она покачала головой.
- Он вообще не мог говорить. Только кривил рот время от времени и издавал булькающие звуки, – она сжала губы. – Но я видела, ближе к концу он пытался говорить. Его рот шевелился, а глаза смотрели на меня, пытаясь заставить меня понять. – Она взглянула на него.
- Он произнес «Джейми» один раз. Я уверена. Я подумала, что он спрашивал о тебе, и ответила, что Дугал сказал, что ты жив и с тобой все будет в порядке. Это, казалось, его немного успокоило, и вскоре он умер.
Он тяжело сглотнул. Снова пошел дождь, небольшой, капельки застучали по листьям над головой.
- Taing[1], - сказал он, наконец, тихо. – Я хочу, чтобы я мог попросить у него прощения.
- Не надо, - сказала она также тихо. - Он знал это.
Он кивнул, на мгновение не способный говорить. Совладав с собою, он взял ее руку.
- Хотя я могу попросить прощения у тебя, a pìuthar[2], и прошу.
- За что? – удивилась она.
- Что поверил Дугалу, когда он сказал мне … ну, что ты стала шлюхой английского солдата. Я был дураком. – Он посмотрел на свою искалеченную руку, не желая смотреть ей в глаза.
- Ладно, - сказала она и положила свою легкую прохладную, как новые листья над ними, руку на его. – Ты нуждаешься в этом. Не я.
Они немного посидели в мирной тишине, не отпуская рук.
- Где он сейчас, как ты думаешь? – внезапно спросила Дженни. – Иэн, я имею в виду.
Он взглянул на дом, затем на ждущую свежую могилу, но конечно Иэна там не было. На мгновение он почувствовал панику, пустота в его сердце вернулась, но затем все внезапно изменилось, и он с удивлением понял, что знает, что Иэн сказал ему.
«Справа от тебя, друг». Он был справа. Охраняя его с его слабой стороны.
- Он просто здесь, - сказал он Дженни, кивнув на место между ними. – Где должен быть.