31. А ТЕПЕРЬ СПАТЬ

     Больше никто не пришел. К тому времени, когда наступила ночь, я почувствовала беспокойство, вздрагивала от шума и вглядывалась в углубляющиеся тени под каштанами в поисках скрывающихся людей. Я подумала, что мне следует что-нибудь приготовить. Ведь Джейми и Иэн намеревались прийти домой на ужин? Или мне лучше пойти в хижину к Роджеру и Бри?

     Но при мысли о сочувствии, с какими бы благими намерениями оно не выражалось, я скривилась. К тому же, хотя я еще не имела смелости взглянуть на себя в зеркало, я была уверена, что мой вид может напугать Джемми или, по крайней мере, вызвать массу вопросов с его стороны. Мне не хотелось объяснять ему, что со мной произошло. Я была вполне уверена, что Джейми попросил Брианну некоторое время оставаться в стороне, и это было хорошо. Я была совершенно не в состоянии притворяться, что со мной все в порядке.

     Кружа по кухне, я бесцельно брала вещи и клала их на место, выдвинула ящики из буфета и снова их задвинула, потом снова выдвинула тот, в котором Джейми держал пистолеты.

     Пистолетов там не было, кроме одного с позолоченной рукояткой, изысканный дуэльный пистолет со сбитым прицелом.

     Трясущимися руками я зарядила его и насыпала немного пороха на ударник. Несколько пуль и рожок с порохом лежали в этом же ящике.

     Когда немного позже задняя дверь открылась, я сидела за столом, направив пистолет на нее и держа его обеими руками. Передо мной лежал томик «Дон Кихота».

     Иэн на мгновение замер.

     - Вы никогда не попадет из него на таком расстоянии, тетушка, - сказал он спокойно и вошел.

     - Но они-то этого не знают, не так ли? – я аккуратно положила пистолет на стол. Ладони мои вспотели, и пальцы болели.

     Он кивнул и сел.

     - Где Джейми? – спросила я.

     - Моется. Вы в порядке, тетушка? – его мягкие коричневые глаза осмотрели меня.

     - Нет, но все образуется, - я немного помялась. – А … мистер Браун? Он … сказал что-нибудь?

     Иэн издал презрительный звук.

     - Описался, когда дядя Джейми достал дирк, чтобы почистить себе ногти. Мы не тронули его, тетушка, не беспокойтесь.

     Вошел Джейми, чисто выбритый, холодный и свежий от колодезной воды, с мокрыми волосами на висках.

     Несмотря на это, он казался до смерти уставшим; на лице глубоко прорезались морщины, вокруг глаз залегли тени. Мрачность в его глазах немного уменьшилась, когда он увидел меня и пистолет.

     - Не беспокойся, a nighean^[1], - сказал он ласково и притронулся к моему плечу, садясь рядом. – Я поставил мужчин наблюдать за домом, просто на всякий случай. Хотя не думаю, что в ближайшие несколько дней возникнут какие-либо проблемы.

     Я выдохнула с громким звуком.

     - Ты мог бы сказать мне об этом.

     Он с удивлением взглянул на меня.

     - Я думал, ты знаешь. Ты же не подумала, что я оставлю тебя без защиты, сассенах?

     Я покачала головой, не находя слов. Если бы я была способна мыслить логически, я бы так не подумала, но в данном случае я провела почти весь день в состоянии тихого и совсем необязательного ужаса, воображая и вспоминая …

     - Мне жаль, девочка, - сказал он мягко и положил большую прохладную ладонь на мою. – Мне не следовало оставлять тебя одну. Я думал …

     Я покачала головой и положила другую ладонь сверху на его руку, сильно ее сжав.

     - Нет, ты был прав. Я не смогла бы вынести ничьей компании, кроме Санчо Пансы.

     Он взглянул на «Дон Кихота», потом на меня, приподняв брови. Книга была на испанском языке, который я не знала.

     - Ну, некоторые слова очень близки к французским, и я хорошо знаю роман, - сказала я и глубоко вздохнула, ощутив комфортное чувство защищенности от присутствия двоих мужчин, больших, надежных, уверенных и, по крайней мере, внешне невозмутимых.

     - Есть что-нибудь покушать, тетушка? – спросил Иэн и встал, чтобы поискать еды. Не имея никакого аппетита, и слишком нервная, чтобы сфокусироваться на чем-либо, я не обедала и ничего не приготовила на ужин. Но в этом доме еда была всегда, и без всякой суеты Джейми и Иэн быстро достали себе холодный пирог с кашей, несколько сваренных вкрутую яиц, миску острых пикули и полкаравая хлеба, который они нарезали и, насаживая на вилку, поджарили над огнем. На часть кусочков было намазано масло и их сунули мне, не взирая на мое сопротивление.

     Горячий тост с маслом явился большим утешением, даже несмотря на то, что пришлось жевать с израненной челюстью. С пищей в желудке, я стала чувствовать себя гораздо спокойнее и смогла спросить, что они узнали от Лайонела Брауна.

     - Он все спер на Ходжпайла, - сказал Джейми, кладя пикули на кусок пирога. – Конечно, ничего удивительного.

     - Ты не встречал Арвина Ходжпайла, - заметила я, слегка вздрогнув. – Э-э … не разговаривал с ним.

     Он кинул на меня острый взгляд, но не стал продолжать эту тему, позволив Иэну изложить брауновскую версию событий.

     История началась с него и его брата Ричарда, образовавших комитет безопасности. Комитет, как он настаивал, был организован с благородными целями. Джейми на это фыркнул, но не стал вмешиваться.

     Часть мужского населения Браунсвилла присоединилась к комитету, но большинство поселенцев и мелких фермеров – нет. Сначала все было в порядке. Комитет разбирался с мелкими делами, верша правосудие в случаях нападения, воровства и тому подобное, а если они и присваивали себе тушу свиньи или оленя, то никто не жаловался.

     - До сих пор много волнений, связанных с регуляторами, - пояснил Иэн, сосредоточено намазывая маслом еще один кусок хлеба. – Брауны не присоединились к регуляторам, но у них и не было нужды. Один их кузин - шериф, а половина членов суда – это или Брауны, или женаты на Браунах. – Другими словами, вовсю пользовались коррупцией.

     Регуляторские настроения все еще были сильны в нашей отдаленной местности, даже несмотря на то, что главные лидеры, такие как Хермон Хасбанд и Джеймс Хантер, покинули колонию. После поражения при Аламансе большинство регуляторов умерили свой пыл, но несколько регуляторских семей, проживающих близь Браунсвилла, довольно громогласно выражали недовольство влиянием Браунов на политику и бизнес.

     - Тайг О’Брайен был одним из них? – спросила я, чувствуя, что кусок хлеба в желудке превратился в твердый комок. Джейми рассказал мне, что произошло с семьей Тайга О’Брайена, и я видела лицо Роджера, когда он вернулся оттуда.

     Джейми кивнул, не поднимая голову от пирога.

     - И тут в игру вступил Арвин Ходжпайл, - сказал он, со зверским видом кусая пирог. Ходжпайл, который избежал застенков британской армии, инсценировав свою смерть во время пожара склада в Кросс-Крике, зарабатывал на жизнь различными отвратительными делами. И, в конце концов, собрал небольшую банду таких же, как он, головорезов.

     Банда начала с грабежей всех и вся, что попадалось у нее на пути.

     Ясно, что она привлекла внимание ряда констеблей, шерифов и комитетов безопасности, так что ей пришлось удалиться с предгорий, где они начинали, и подняться в горы, где они могли грабить уединенные дома и фермы. Они также стали убивать жертв нападений, чтобы избежать опознания и преследования.

     - Или большинство из них, - пробормотал Иэн. Он посмотрел на полусъеденное яйцо и положил его на стол.

     Служа в британской армии в Кросс-Крике, Ходжпайл имел много дел с речными торговцами и контрабандистами. Некоторые занимались мехами, другие - всем, что приносит прибыль.

     - Им пришло в голову, - продолжил Джейми, глубоко вздохнув, - что от девушек, женщин и мальчиков можно получить больше прибыли, чем от чего-либо другого, исключая виски. – Уголок его рта дрогнул, но это была не улыбка.

     - Наш мистер Браун настаивает, что не имеет ничего общего с этим, - добавил Иэн со скепсисом в голосе. – И не его брат, и не их комитет.

     - Но как мистер Браун оказался в банде Ходжпайла? – спросила я. – И что они делали с похищенными людьми?

     Ответ на первый вопрос заключался в том, что это явилось «счастливым» последствием неудачного ограбления.

     - Ты помнишь дом Аарона Бердслея, да?

     - Да, - я невольно сморщила нос, вспомнив убогое местечко, потом издала недовольный звук, приложив обе руки к своему животу.

     Джейми взглянул на меня и насадил еще кусочек хлеба на вилку.

     - Ну, так вот, - сказал он, не обращая внимания на мои протесты, что я сыта, - Брауны прибрали его, когда удочерили девочку. Они вычистили его, завезли свежие товары и продолжили использовать для торговли.

     Чероки и катоба, привыкшие посещать это место – каким бы ужасным оно не было - для обмена товаров, когда там действовал Аарон Бердслей, продолжали делать это и при новых хозяевах. Выгодное дело с обеих сторон.

     - Ходжпайл пронюхал про это, - продолжил Иэн. Его банда, привыкшая действовать жестоко и грубо, напала на дом, убила проживающую там супружескую пару и принялась обыскивать место. Одиннадцатилетняя дочка пары, к счастью, находившаяся в амбаре, когда они явились, смогла незаметно оседлать мула и сломя голову помчалась в Браунсвилл за помощью. По дороге ей повезло встретиться с комитетом по безопасности, возвращавшимся после какого-то дела, и те отправились разбираться с разбойниками.

     В результате возникла ситуация, которая позже получила название мексиканское противостояние^[2]. Брауны окружили дом, однако у Ходжпайла была Алисия Бердслей Браун, двухлетняя легальная наследница собственности, удочеренная Браунами после смерти ее предполагаемого отца.

     У Ходжпайла было достаточно амуниции и запасов еды, чтобы выдержать осаду в течение нескольких недель. В свою очередь, Брауны не могли поджечь дом, дабы не рисковать ценным имуществом, не могли они также брать его штурмом, поскольку могла пострадать девочка. После дня или двух такого положения, когда стороны обменивались единичными выстрелами, а членам комитета надоело стоять лагерем в лесу, из верхнего окна появился белый флаг, и Ричард Браун отправился на переговоры с Ходжпайлом.

     Результатом переговоров явилось некое подобие договора о взаимодействии. Банда Ходжпайла продолжает грабить, держась, однако, подальше от поселений, находящихся под защитой Браунов, но товары доставляет в их торговую точку, где есть возможность сбыть их за хорошие деньги, при этом Ходжпайл получает значительный кусок прибыли.

     - Товары, - сказала я, принимая новый кусок хлеба с маслом от Джейми. – Это … это пленники?

     - Иногда, - он поджал губы, наливая в кружку сидр, потом подал ее мне. – Все зависит от того, где они их захватили. Когда они берут пленных в горах, то часть продают индейцам через торговую точку Браунов. Если в предгорье, то продают их речным пиратам или ведут на побережье, откуда с большой выгодой могут продать их в Вест-Индии. Парень в четырнадцать лет может принести, по крайней мере, сто фунтов.

     Губы у меня онемели, и не только от сидра.

     - Как долго? – потрясено спросила я. – Как много?

     Дети, молодые люди, юные женщины вырваны из родного дома и проданы в рабство. Даже если им удастся сбежать, нет дома, куда они могут вернуться.

     Джейми вздохнул, он выглядел страшно уставшим.

     - Браун не знает, - сказал Иэн. – Он говорит … Он говорит, что не имеет никакого отношения к этому.

     - Как же, черт возьми, не имеет! - вскричала я, вспышка ярости затмила ужас от услышанного. – Он был с Ходжпайлом, когда они сюда явились. Он знал, что они собирались забрать виски. И он, конечно, был с ними, когда они … занимались другими делами.

     Джейми кивнул.

     - Он заявил, что пытался уговорить их не брать тебя.

     - Да, - резко согласилась я, - а потом пытался заставить их убить меня, чтобы я не рассказала тебе о нем. И еще намеревался утопить меня! Полагаю, он не сказал тебе об этом.

     - Нет, не сказал, - Иэн с Джейми обменялись быстрыми взглядами, и я поняла, что они пришли к какому-то молчаливому согласию. Мне пришло в голову, что, быть может, сейчас я решила судьбу Лайонела Брауна. Если так, то я не чувствовала своей вины.

     - Что … что вы собираетесь делать с ним?

     - Думаю, что, скорее всего, повешу, - ответил Джейми после момента молчания.- Но у меня еще много вопросов, на которые хочу получить ответы. И мне нужно хорошо продумать, как вести дело. Не беспокойся, сассенах, ты его больше не увидишь.

     С этими словами он встал, потянулся, хрустя суставами, потом повел плечами, испустив вздох усталости. Подал мне руку и помог встать на ноги.

     - Иди, ложись спать, сассенах, я скоро буду. Нам с Иэном нужно немного переговорить.

     Горячий тост с маслом, сидр и разговор привели меня в более спокойное состояние. Но я так устала, что едва поднялась по лестнице и была вынуждена усесться на кровать, покачиваясь и надеясь найти в себе силы, чтобы раздеться. Прошло некоторое время, прежде чем я заметила Джейми, стоящего в дверном проеме.

     - Э-э … – невнятно произнесла я.

     - Я не знаю, хочешь ли ты спать сегодня со мной, – сказал он неуверенно. – Если ты хочешь отдохнуть одна, я могу поспать на кровати Джозефа или, если хочешь, я буду спать здесь возле тебя на полу.

     - О,- произнесла я растерянно. – Нет. Оставайся, то есть ложись со мной. – Из глубин смертельной усталости я смогла вытащить улыбку.- По крайней мере, ты можешь согреть постель.

     Какое-то странное выражение мелькнуло на его лице, и я моргнула, не уверенная, что видела его. Хотя кое-что я уловила: смущение и неловкость пополам с усмешкой, спрятанные за тем выражением, которое принимало его лицо, когда дело принимало серьезный оборот.

     - Что, черт побери, ты сделал? – спросила я, удивленная настолько, что вышла из своего ступора.

     Смущение на его лице проступило отчетливее, кончики ушей покраснели, а румянец на щеках был виден даже в неярком свете тонкой свечи, которую я поставила на стол.

     - Я не собирался говорить тебе, - пробормотал он, избегая моего взгляда. – Я заставил Иэна и Роджера Мака поклясться, что они будут молчать.

     - О, они будут молчать, как могилы, - уверила я его. Хотя последняя фраза, по-видимому, объясняла странные взгляды, которые в последнее время иногда бросал на меня Роджер. – Что происходит?

     Он вздохнул и шаркнул ботинком по полу.

     - Ну, видишь ли, это Циква. Он посчитал это знаком гостеприимства, в первый раз, но когда Иэн сказал ему … ну, это была не лучшая идея говорить об этом … но … Когда мы приехали в следующий раз, они снова пришли, только две другие, а когда я пытался заставить их уйти, они сказали, что Птица велел им сказать, что это в честь моего обета, потому что чего стоит обет, если его легко исполнить. И, будь я проклят, если я знаю, имел ли он в виду именно это, или он думал, что я поддамся, и он победит, или что я достану ему ружья, чтобы положить конец этому … или он просто развлекался за мой счет. Даже Иэн не понял, что он задумал.

     - Джейми, - сказала я. – О чем ты говоришь?

     Он кинул меня быстрый взгляд, потом отвел глаза.

     - Э-э … голые женщины, - выпалил он и покраснел, как свежеокрашенная фланель.

     Я мгновение пялилась на него. В моих ушах все еще немного звенело, но слышала я хорошо. Я осторожно, поскольку мои пальцы распухли и болели, указала на него.

     - Ты, - произнесла я размеренным тоном, - иди ко мне. Садись сюда, - я указала на место рядом с собой, - и связанно расскажи, что произошло.

     Он рассказал, через пять минут я лежала на кровати, хрипя и задыхаясь от смеха, постанывая от боли в треснутых ребрах, и слезы бежали по вискам, затекая в уши.

     - О, боже, о боже, - постанывала я. – Я не могу, я действительно не могу. Помоги мне сесть.

     Я вытянула руку, вскрикнула от боли, когда он ухватил меня за пораненное запястье, но все же, наконец, села и привалилась к подушке, прижав руки к животу. Я прижимала их все сильнее каждый раз, когда мной овладевал очередной приступ смеха.

     - Я рад, что ты считаешь это забавным, сассенах, - очень сухо произнес Джейми. Он взял себя в руки, хотя лицо все еще горело. – Ты уверена, что это не истерика?

     - Ничего подобного, - фыркнула я, промокнула глаза носовым платком и снова фыркнула. – Оу! Боже, как больно!

     Вздохнув, он налил стакан воды из кувшина с прикроватного столика и протянул мне. Вода была прохладной, но немного затхлой, и я подумала, что она стояла там с тех пор, как …

     - Ладно, - сказала я, отказываясь от воды. - Я в порядке, – я дышала неглубоко, ощущая, как замедляется биение сердца. - Ну, ладно. По крайней мере, я поняла, почему ты явился от чероки в таком состоянии … - я почувствовала, что смех снова поднимается во мне и со стоном наклонилась, подавляя его. – О, Иисус Рузвельт Христос. А я-то думала, что мысли обо мне так воспламенили тебя.

     Он тоже фыркнул, хотя и негромко, поставил стакан и отвернулся. Когда он взглянул на меня, его глаза были ясны и беззащитны.

     - Клэр, - сказал он очень нежно, - это ты. Это всегда была ты, и всегда будешь. Ложись и потуши свечу. Как только я закрою ставни, притушу очаг и запру дверь, я приду и согрею тебя.

     - Убей меня, - глаза Рэндалла лихорадочно блестели. – Убей меня, - сказал он, – желание моего сердца.

     Он дернулся и проснулся, слыша в голове эхо этих слов, видя глаза, видя прибитые дождем волосы и лицо Рэндалла, мокрое, как у утонувшего человека.

     Он сильно потер ладонью лицо, удивившись, что кожа сухая, и нет никакой бороды. Ощущение мокроты на лице и зудящей месячной поросли на нем оставалось таким сильным, что он встал, бесшумно двигаясь, и подошел к окну. Лунный свет пробивался сквозь щели в ставнях. Он налил немного воды в тазик, поднес его к свету и заглянул внутрь, чтобы избавиться от томительного ощущения, что он был кем-то другим и находился где-то в другом месте.

     Лицо в воде представляло собой лишь овал, лишенный всяких черт, но было видно, что оно гладко выбрито, распущенные волосы лежали на плечах, а не были перевязаны для битвы. И все же оно казалось лицом незнакомца.

     Постояв в неуверенности некоторое время он оставил тазик с водой и подошел к кровати.

     Она спала. Он даже не подумал о ней, когда проснулся, но сейчас ее вид придал ему устойчивости. Это лицо, даже избитое и опухшее, он знал.

     Он положил ладони на головку кровати, почувствовав комфорт от ощущения твердого дерева. Иногда, когда он просыпался, его сны оставались с ним, и реальный мир вокруг него казался ему призрачным. Иногда он начинал бояться, что сам является лишь призраком.

     Но простыни прохладно прикасались к его телу, а теплое присутствие Клэр дарило успокоение. Он потянулся и обнял ее, она повернулась в его руках и с довольным вздохом прижалась к нему спиной. Она тут же уснула, практически она и не просыпалась. Ему захотелось разбудить ее, заставить говорить с ним только затем, чтобы увериться, что она может видеть и слышать его. Но он только сильнее прижал ее к себе, наблюдая поверх ее кудрявой головы за дверью, словно она могла открыться, и в дверном проеме встанет Джек Рэндалл, промокший с капающей с него водой.

     «Убей меня, - сказал он, - желание моего сердца».

     Его сердце билось медленно, отдаваясь эхом в ухе, прижатом к подушке. В некоторые ночи он мог уснуть, слушая это биение, успокоенный этим монотонным глухим звуком. В другие ночи, подобные сегодняшней, он прислушивался к паузам между ударами, маленьким кусочкам мертвого молчания, которое ожидает всех людей.

     Он стащил с себя одеяло, и теперь укрытой осталась только Клэр, а его спина была голой, неприкрытой от прохлады в комнате, чтобы он не мог расслабиться в тепле и уснуть, вернувшись к своему сну. Пусть сон борется с холодом до тех пор, пока не сможет стянуть его в пропасть бессознания, в глубины черного забытья.

     Потому он не хотел знать, что Рэндалл имел виду, говоря эти слова.