Путешественница ч.9 гл.54
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
54
"НЕИСТОВЫЙ ПИРАТ"
- Я не могу никем владеть, Джейми, - сказала я, в смятении глядя на бумаги, лежащие передо мной. - Я просто не могу. Это не правильно.
- Я согласен с тобой, сассенах. Но что нам делать с этим парнем?
Джейми сел на койку возле меня и, нахмурившись, провел по волосам.
- Мы можем освободить его - что кажется правильным - и все же, если мы освободим его, как он будет жить? - Он наклонился и стал читать документы. - Он немного говорит по-французски и по-английски, и у него нет никакой профессии. Если мы освободим его и даже дадим немного денег, разве он сможет прожить самостоятельно?
Я задумчиво грызла один из сырных рулетов Мерфи. Он был вкусный, но запах сыра смешивался с запахом горящего в лампе масла, и все перебивал вездесущий запах гуано.
- Я не знаю, - сказала я. - Лоренс говорил, что на Гаити есть много свободных негров. Много креолов и людей смешанных рас, которые имеют свой собственный бизнес. На Ямайке тоже так?
Он покачал головой и взял рулет с тарелки.
- Я так не думаю. Да, есть свободные негры, которые сами зарабатывают себе на жизнь, но это те, кто имеют профессию - швеи, рыбаки и все такое. Я немного поговорил с Темерером. Он резал тростник, пока не потерял руку, и не умеет делать ничего другого.
Я отложила едва надкушенный рулет и с несчастным видом уставилась на бумаги. Одна только мысль иметь раба пугала меня и вызывала отвращение, а теперь я еще начала осознавать, что избавиться от ответственности не так уж просто
Мужчина был захвачен на побережье Гвинеи пять лет назад. Мой первоначальный импульс вернуть его домой вряд ли был разумным. Даже если бы мы нашли судно до Африки, которое взяло бы его на борт в качестве пассажира, существовала большая вероятность, что его снова превратят в раба или на этом судне, или на любом другом в каком-нибудь африканском порту.
Путешествуя один, однорукий и несведущий, он остался бы без всякой защиты. И даже если он каким-то чудом избежит европейских и африканских работорговцев, нет никаких шансов, что он сможет найти путь к своей деревне. А если он найдет свою деревню, любезно пояснил мне Лоренс, то скорее всего его убьют или прогонят, так как соплеменники посчитают его нечистым духом.
- Я не думаю, что ты согласишься продать его? - деликатно намекнул Джейми и приподнял бровь. - Кому-нибудь, кто будет относиться к нему по-хорошему.
Я потерла двумя пальцами между бровями, пытаясь успокоить усиливающуюся головную боль.
- Не думаю, что это лучший выход, - запротестовала я. - Мы не знаем, что новые владельцы сделают с ним.
Джейми вздохнул. Он провел большую часть дня, лазая с Фергюсом по темным, дурно пахнущим трюмам, делая ревизию грузов перед приходом на Ямайку. И он сильно устал.
- Да, понятно, - сказал он. - Но и освободить его, чтобы он голодал, нехорошо.
- Да.
Я сопротивлялась малодушному желанию поскорее избавиться от однорукого раба. Для меня было бы намного легче продать его, но не для него.
Джейми поднялся с кровати и потянулся, потом наклонился и поцеловал меня в лоб.
- Не беспокойся, сассенах. Я поговорю с управляющим на плантации Джареда. Возможно, у него найдется занятие для этого человека или ...
Громкий крик сверху прервал его.
- Эй, на судне! Живее, там внизу! По левому борту!
Крик впередсмотрящего был тревожен, моряки бросились на палубу, крича и топоча ногами. Потом стало еще более шумно, "Артемида" дернулась и задрожала, вынося паруса на ветер(1).
- Что, во имя Бога ... - начал Джейми. Его слова утонули в громком треске, пол в каюте накренился, и он с широко распахнутыми от страха глазами упал набок. Табурет выскользнул из-под меня, сбросив меня на пол. Масляная лампа выпала из держателя, но к счастью погасла еще в полете, и наступила темнота.
- Сассенах, с тобой все в порядке? - голос Джейми, резкий от беспокойства, прозвучал рядом.
- Да, - ответила я, выбираясь из-под стола. - Как ты? Что случилось? Кто-то нас ударил?
Не ответив ни на один мой вопрос, Джейми подскочил к двери и открыл ее. Крики и звуки ударов послышались с палубы, перемежаемые хлопками выстрелов.
- Пираты, - сказал он коротко. - Нас взяли на абордаж
Мои глаза привыкли к сумраку, и я увидела, как он метнулся к столу, доставая пистолет. Он также выхватил из-под подушки кинжал и бросился к двери, отдавая на ходу распоряжения.
- Возьми Марсали, сассенах, и спуститесь вниз. Идите в кормовой трюм, как можно дальше, там где блоки гуано. Спрячьтесь за ними и не выходите.
И он исчез.
Я потратила некоторое время на поиски в буфете сафьяновой коробки, которую мне дала мать Хильдегарда, когда мы последний раз встречались в Париже. Скальпель не самое лучшее оружие против пиратов, но я буду чувствовать себя уверенней с оружием в руках, каким бы маленьким оно не было.
- Мама Клэр? - раздался от двери высокий и испуганный голос Марсали.
- Я здесь, - сказала я. Я уловила в темноте светлое пятно ее хлопкового платья и сунула ей в руку костяной нож для бумаг. - Вот возьми на всякий случай. Идем, нам нужно спуститься в трюм.
С ножом для ампутации в одной руке и набором скальпелей в другой я повела девушку в кормовой трюм. Над нами на палубе стучали сапоги, крики и проклятия раздавались в ночи, и на эти звуки накладывался ужасный стонущий скрип, который, как я поняла, вызвался трением шпангоутов наших сцепленных кораблей.
В трюме было темно, как в смоляной бочке, и в воздухе висела пыль. Кашляя, мы медленно пробирались к задней стене.
- Кто они? - спросила Марсали. Голос ее звучал приглушенно, эхо ослаблялось блоками гуано, сложенными вокруг нас. - Пираты?
- Думаю, да.
Лоренс предупреждал нас, что Карибское море является охотничьем угодьем для пиратских люггеров, но мы не ожидали неприятностей, поскольку наш груз был не особо ценен.
- Похоже, они не обладают чувствительным нюхом.
- А?
- Неважно, - сказала я. - Давай присядем. Мы ничего не можем сделать, только ждать.
Ждать, когда мужчины дрались, было одной из самых трудных вещей в жизни, но в даннм случае не было никакой альтернативы.
Здесь внизу звуки сражения ослабли до отдаленного шума, и только скрежещущий стон шпангоутов разносился эхом по всему судну.
- О, Боже, Фергюс, - шептала Марсали голосом, полным мукой. - Пресвятая дева, спаси его!
Я повторяла молитву про себя, думая о Джейми, сражающемся наверху. Я перекрестилась в темноте, коснувшись места между бровями, которое он поцеловал за несколько минут до этого, боясь думать, что это, может быть, его последнее прикосновение ко мне.
Внезапно вверху раздался взрыв, от которого затряслись шпангоуты, на которых мы сидели.
- Они взрывают судно! - Марсали в ужасе вскочила на ноги. - Они утопят нас! Нам нужно выходить! Мы утонем!
- Подожди! - крикнула я. - Это только пушка!
Но она не слышала меня, бросившись с паническими криками между блоками гуано.
- Марсали! Вернись!
В трюме было темно, я сделала несколько шагов, пытаясь определить ее нахождение по звукам. Но блоки гуано скрывали ее движение. Потом сверху раздался второй взрыв и сразу же следом третий. Пыль от сотрясений стала еще гуще, я задыхалась, обливаясь слезами.
Впереди посветлело, я вытерла глаза рукавом и моргнула. Нет, это было не мое воображение, край ближайшего блока высветился в темноте.
- Марсали! - позвала я. - Ты где?
Ответом мне был испуганный вопль со стороны света. Я обежала блок, проскочила между двумя другими и очутилась перед лестницей, где увидела Марсали в тисках большого полуголого человека.
Он был чрезвычайно тучен, пласты жира были украшены татуировками, на шее висело ожерелье из монет и пуговиц. Марсали стукнула его по лицу, и он сердито дернул головой.
Тут он заметил меня, и его глаза расширились. У него было широкое плоское лицо и просмоленный черный пучок волос на голове. Он злобно усмехнулся мне, показав нехватку многих зубов, и что-то нечленораздельно произнес, очевидно, по-испански.
- Отпусти ее! - громко сказала я. - Basta, cabrón!(2)
Это было все, что я смогла вспомнить по-испански. По-видимому, ему это показалось забавным, поскольку он еще шире улыбнулся и, отпустив Марсали, повернулся ко мне. Я швырнула в него один из скальпелей.
Скальпель отскочил от его головы, и испуганный пират быстро пригнулся. Марсали бросилась вверх по лестнице мимо него.
Пират некоторое время колебался между нами, потом повернулся к лестнице и помчался вверх с проворством, удивительным для его комплекции, перепрыгивая за раз через несколько перекладин. Он поймал Марсали за ногу, когда она собиралась вылезти из люка, и она закричала.
Задыхаясь и ругаясь, я подбежала к лестнице, влезла на нее и что было сил всадила нож для ампутации в ногу пирата. Тот издал пронзительный поросячий визг. Что-то пролетело мимо моей головы, и мое лицо забрызгало горячей кровью.
От неожиданности я слетела с лестницы и уставилась на пол, инстинктивно пытаясь разглядеть, что упало. Оказалось, это был маленький коричневый палец ноги с черным от грязи ногтем.
Мужчина с глухим стуком, от которого задрожал пол, свалился рядом со мной и бросился на меня. Я уклонилась, но он поймал меня за рукав. Я выдернула его, разрывая ткань, и ткнула пирата в лицо ножом.
Удивленно дернувшись, он поскользнулся на своей крови и упал. Я вскочила на лестницу и стала быстро подниматься, бросив нож.
Он быстро догнал меня и схватил за низ юбки, но я дернула ее и вытащила, потом выскочила из люка с горящими от пыли легкими. Мужчина что-то кричал на незнакомом языке. Какая-то часть моего сознания, не занятая проблемой выживания, размышляла, не был ли язык португальским.
На палубе стоял густой пороховой дым, мужчин дрались маленькими группками, крича и ругаясь.
У меня не было времени оглядеться, как только позади раздался хриплый рев, я вскочила на перила и зашаталась, пытаясь сохранить равновесие на узкой деревянной полоске. Море подо мной вращалось в черном головокружительном водовороте. Я прыгнула на ванты и стала подниматься вверх.
И сразу же поняла, что это было ошибкой. Он был моряком, а я нет. И при этом ему не мешали длинные юбки. Веревки дергались в моих руках, колеблясь под его весом, когда он поднимался за мной по перекладинам.
Он двигался с внутренней стороны вант, словно гиббон, тогда как я более медленно поднималась по их внешней стороне. Он настиг меня и плюнул мне в лицо. Подгоняемая отчаянием, я продолжала карабкаться вверх. Он двигался вровень со мной, шипя что-то со злобной усмешкой. Не важно на каком языке он говорил, значение его слов было совершенно ясно. Вися на одной руке, он вытащил из-за пояса мачете и ткнул лезвием в меня, промахнувшись совсем немного.
Я была слишком напугана, чтобы кричать. Некуда было бежать, ничего нельзя было сделать. Я сильно зажмурилась и только надеялась, что все произойдет быстро.
Раздался удар, вскрик и сильный запах рыбы.
Я открыла глаза. Пирата не было. Пинг Ан сидел на салинге в трех футах от меня, сердито распушив гребень и раскрыв крылья, чтобы сохранить равновесие.
- Гва! - сказал он раздраженно. Он уставился на меня желтым, как бусинка, глазом и угрожающе защелкал клювом. Пинг Ан ненавидел шум и суету. Очевидно, он также не любил португальских пиратов.
Перед моими глазами плавали пятна, а голова слегка кружилась. Сотрясаясь, я некоторое время цеплялась за веревки, потом решила спускаться. Шум подо мной стал тише, и тон криков изменился. Что-то случилось, подумала я, по-видимому, все закончилось.
Потом послышались новые звуки, хлопанье парусов и протяжный скрежет, сопровождаемый сильной доожью, от которой веревка в моих руках запела. Все было закончено, пиратское судно уходило. Я увидела на противоположном борту "Артемиды", как пиратские мачты и такелаж стали отодвигаться, черные на фоне серебряного карибского неба. Очень медленно я стала спускаться.
Внизу уже горели фонари. Черный пороховой налет покрывал всю палубу, и тут и там лежали тела. Я быстро пробежала по ним глазами, ища рыжие волосы. Я нашла их, и сердце мое подпрыгнуло.
Джейми сидел на бочонке возле штурвала, запрокинув голову и закрыв глаза, на лбу у него лежала тряпка, а в руке была кружка с виски. Мистер Уилоуби стоял рядом на коленях, оказывая первую помощь - в форме того же виски - Вилли МакЛеоду, который сидел, прислонившись к фок-мачте, и выглядел очень больным.
Я вся дрожала от напряжения и реакции на произошедшее. Голова у меня немного кружилась, и меня бил озноб. Шок, предположила я, и неудивительно. Мне бы тоже не помешало немного виски.
Я схватила тонкий линь и съехала по нему на палубу, не заботясь о том, что содрала кожу на ладонях. Я потела и мерзла одновременно, а волосы на шее неприятно кололись.
Я неуклюже с громким стуком приземлилась, и Джейми тут же выпрямился и открыл глаза. Выражение облегчения в его глазах заставило меня броситься к нему, и я почувствовала себя лучше, ощутив его теплые и твердые плечи под своими руками.
- С тобой все в порядке? - спросила я, наклонившись, чтобы его осмотреть.
- Да, это просто крошечная царапина, - сказал он, улыбаясь мне. Среди волос надо лбом была небольшая рана, нанесенная очевидно рукояткой пистолета, но кровь уже свернулась. Однако на груди его рубашки и на рукавах были темные пятна крови.
Кровь почти уже впиталась, но была яркой и свежей.
- Джейми! - я схватила его за плечо, мой взор помутился. - Ты не в порядке ... смотри, у тебя кровь!
Мои руки и ноги оцепенели, и я смутно почувствовала, как он схватил меня за руки, в тревоге вскочив с бочонка. Последнее, что я увидела, было побелевшее, даже под загаром, лицо Джейми.
- Боже мой! - произнес его испуганный голос из вращающейся тьмы. - Это не моя кровь, сассенах, это твоя!
- Я не собираюсь умирать, - сказала я раздраженно, - разве только от теплового удара. Сними с меня эти проклятые одеяла!
Марсали, которая слезливо умоляла меня не умирать, почувствовала большое облегчение от моей вспышки. Она перестала плакать и с надеждой захлюпала носом, но не сделала ни движения, чтобы снять с меня что-либо из кучи плащей, пальто и одеял, в которые я была укутана.
- О, я не могу это сделать, мама Клэр, - сказала она. - Па говорит, что вы должны согреться.
- Согреться? Да я же сварюсь заживо!
Я была в капитанской каюте, и даже с широко открытыми окнами воздух в ней был горячим от солнца и едким от аромата нашего груза.
Я попыталась выкарабкаться из моих оберток, но смогла сдвинуться только на несколько дюймов, когда боль пронзила мою правую руку. Мир потемнел, и маленькие яркие вспышки закружились перед моими глазами.
- Не шевелись, - донесся до меня строгий шотландский голос сквозь пелену боли. Рука обхватила меня за плечи, а большая ладонь поддержала голову. - Вот так, хорошо, откинься назад на мою руку. Теперь лучше, сассенах?
- Нет, - сказала я, смотря на цветные завихрения перед моими глазами. - Меня сейчас вырвет.
И меня вырвало, это был ужасный процесс, острые ножи втыкались в мою правую руку при каждом спазме.
- Иисус Эйч Рузвельт Христос, - произнесла я, наконец, задыхаясь.
- Все, конец? - Джейми осторожно положил меня на кровать и опустил мою голову на подушку.
- Если ты имеешь в виду, умерла ли я, то, к сожалению, нет.
Я приоткрыла один глаз. Он стоял на коленях возле моей кровати, выглядя не лучше пирата с грязной повязкой на голове и все еще в запачканной кровью рубашке.
Его изображение не расплывалось и каюта тоже, так что я осторожно открыла и второй глаз. Он слабо улыбнулся мне.
- Нет, ты не умерла. Фергюс будет страшно рад.
Как если бы услышав его, Фергюс с тревожным видом сунул голову в каюту. Увидев, что я проснулась, он просиял своей великолепной улыбкой и исчез. Я услышал его голос наверху, громко сообщающей команде, что я выжила. К моему глубокому смущению новость была встречена громкими радостными криками.
- Что случилось? - спросила я.
- Что случилось?
Джейми, наливающий в чашку воду, посмотрел на меня. Он стал на колени возле моей постели, фыркнул и поднял мою голову, давая мне попить.
- Что случилось, она говорит! Да, действительно, что же? Я сказал тебе оставаться с Марсали внизу, и следующее, что я вижу, ты сваливаешься на меня с неба вся залитая кровью!
Он наклонился и впился в меня взглядом. Достаточно внушительный, чтобы произвести впечатление, будучи чисто выбритым и невредимым, сейчас на расстоянии шести дюймов, с щетиной и перепачканный кровью, он выглядел просто свирепым. Я быстро закрыла глаза.
- Смотри на меня! - сказал он властно, и я открыла глаза, сама того не желая.
Синие глаза, сверлящие меня, были сужены от ярости.
- Ты знаешь, что была близка к смерти? - сердито спросил он. - У тебя глубокий, почти до кости разрез от подмышки до локтя. Если бы я вовремя не перевязал тебя, ты сейчас бы кормила акул!
Большой кулак грохнул по постели рядом со мной, и я испуганно дернулась. Движение потревожило рану, но я не произнесла ни звука.
- Проклятие, женщина! Ты когда-нибудь делаешь то, что тебе говорят?
- Наверное нет, - кротко сказала я.
Он бросил на меня мрачный взгляд, но я могла видеть, что уголок его рта под медной щетиной дернулся.
- Боже, - сказал он с тоской. - Чтобы я не отдал за то, чтобы перекинуть тебя через ствол пушки лицом вниз и взять в руки конец веревки.
Он фыркнул еще раз и отодвинулся.
- Уилоуби! - рявкнул он. Через мгновение в каюту вбежал сияющий мистер Уилоуби с парящим чайником и бутылкой бренди на подносе.
- Чай! - пробормотала я, пытаясь сесть. - Амброзия.
Несмотря на душный воздух в каюте, горячий чай был именно той вещью, в которой я нуждалась. Восхитительный, разбавленный бренди напиток скользнул вниз по моему горлу и согрел пустоту в дрожащем желудке.
- Никто не делает чай лучше англичан, - сказала я, вдыхая чайный аромат, - никто, кроме китайцев.
Мистер Уилоуби засиял от похвалы и церемонно поклонился. Джейми снова фыркнул, доведя сегодняшний счет фырканий до трех раз.
- Да? Хорошо, наслаждайся им, пока можешь.
Это показалось мне до некоторой степени зловещим, и я поглядела на него поверх чашки.
- Что ты имеешь в виду? - спросила я.
- Я собираюсь лечить твою руку, как только закончишь пить чай, - сообщил он. Он взял чайник и посмотрел на него.
- Сколько крови, ты говоришь, есть в человеке? - спросил он.
- Приблизительно восемь кварт, - сказала я удивленно. - Но почему?
Он поставил чайник и уставился на меня.
- Потому что, - сказал он четко, - судя по количеству крови, которые ты оставила на палубе, у тебя возможно осталось еще четыре кварты. Вот, выпей еще.
Он наполнил чашку, поставил чайник и вышел.
- Боюсь, что Джейми довольно сердит на меня, - заметила я грустно мистеру Уилоуби.
- Не сердитый, - сказал он утешительно. - Цей-ми очень сильно испугался.
Маленький китаец положил руку, легкую как бабочка, на мое правое плечо.
- Болит?
Я вздохнула.
- Если честно, то да.
Мистер Уилоуби улыбнулся и ласково похлопал меня по плечу.
- Я помогу, - сказал он с утешением. - Позже.
Несмотря на пульсирующую боль в руке, я чувствовала себя достаточно отдохнувшей, чтобы расспросить о других членах команды. По словам мистера Уилоуби, их раны были не больше, чем незначительные порезы и ушибы, плюс одно сотрясение головы и небольшой перелом руки.
Топот в коридоре возвестил о возвращении Джейми, которого сопровождал Фергюс, несущий под мышкой мою аптечку и еще одну бутылку бренди в руке.
- Хорошо, - сказала я покорно. - Давайте поглядим на нее.
Мне не привыкать к тяжелым ранам, а эта - профессионально говоря - вовсе не была ужасной. С другой стороны, это были моя плоть и моя кровь, и я не была настроена рассматривать ее профессионально.
- Ох, - сказала я слабым голосом. Джейми довольно живописно, но совершенно точно описал мою рану. Это был длинный с ровными краями разрез, тянущийся под небольшим углом через мой бицепс от плеча почти до локтевого сустава. И хотя я не могла видеть в разрезе плечевую кость, рана, без сомнения, была очень глубокой с зияющими широкими краями.
Она все еще кровоточила, но медленно, так что, скорее всего, главные сосуды не были повреждены.
Джейми щелкнул крышкой коробки и стал задумчиво копаться в ней своим большим указательным пальцем.
- Тебе нужны нитки и игла, - произнесла я, почувствовав внезапную тревогу при мысли о том, что мне должны сделать тридцать или сорок стежков на руке без всякой анестезии, кроме бренди.
- Лауданума(3) нет? - спросил Джейми, с хмурым видом глядя в коробку. Очевидно, его мысли текли в том же направлении.
- Нет, я истратила все на "Порпосе".
Контролируя дрожь моей левой руки, я налила в чашку бренди и сделала большой глоток.
- Очень заботливо с твоей стороны, Фергюс, - сказала я, кивая на вторую бутылку бренди, - но думаю, вторая бутылка лишняя.
Учитывая крепость французского бренди Джареда, мне хватило бы и одной чашки.
Я задалась вопросом, стоит ли мне сразу напиться до отключки или сохранить немного трезвости, чтобы контролировать операцию. Сама я ни за что не смогу провести ее, будучи неуклюжей и трясущейся от потери крови. Также не мог и однорукий Фергюс. Правда, большие руки Джейми могли быть очень легкими в некоторых случаях, но ...
Джейми прервал мои мысли, покачав головой и взяв бутылку.
- Это не для питья, сассенах, а для промывания раны.
- Что!
Находясь в шоке, я совершенно забыла о необходимости дезинфекции. Не имея ничего лучшего, я обычно промывала раны очищенным зерновым спиртом, наполовину разбавленным водой, но и его я полностью истратила на военном корабле.
Я почувствовала, как мои губы немного оцепенели, и не потому, что начал действовать влитый внутрь бренди. Горцы были одними из храбрых и стойких воинов, и моряки от них не отличались. Я видела, как безропотно они лежали, когда я вправляла сломанные кости, зашивала ужасные раны, и вообще проводила их через адскую боль. Но когда дело касалось дезинфекции спиртом, история была совсем другая - крики разносились на мили вокруг.
- Э ... подожди минутку, - сказала я. - Возможно, надо кипяченой воды.
Джейми посмотрел на меня не без сочувствия.
- Нет смысла ждать, сассенах, - сказал он. - Фергюс, возьми бутылку.
И прежде, чем я могла возразить, он сел и посадил меня на колени, тесно прижав к себе боком, чтобы я не могла отпихнуть его левой рукой, правую руку он твердо схватил за запястье и вытянул в сторону.
Думаю, это был старина Эрнест Хемингуэй, который сказал, что от боли полагается терять сознание, но, к несчастью, этого никогда не происходит. Все что я могу ответить на это утверждение - это или то, что Эрнест различал очень тонкие уровни сознания, или никто не лил бренди на несколько кубических дюймов его кровоточащей плоти.
Хотя справедливости ради надо сказать, что я, по-видимому, теряла сознание не полностью, потому что когда я очнулась, я услышала, как Фергюс говорил.
- Пожалуйста, миледи! Не кричите так, вы пугаете людей.
Ясно, что мои крики напугали Фергюса, его худое лицо было бледно, а капельки пота стекали по вискам. Он был прав также насчет людей - несколько голов с выражением ужаса и беспокойства на лицах сунулись в двери каюты.
Я собралась с силами и слабо кивнула им. Рука Джейми все еще тесно прижимала меня, и я не могла различить, кто из нас дрожит. Наверное, оба, подумала я.
С помощью Джейми я уселась в большое капитанское кресло и, все еще дрожа, откинулась на спинку, рука моя горела, как в огне. Джейми взял одну из моих изогнутых игл и кончик стерилизованного кетгута, выглядя таким же неуверенным, как и я.
Тут вмешался мистер Уилоуби и вытащил иглу из пальцев Джейми.
- Я могу сделать это, - сказал он твердым тоном. - Момент.
И он исчез из каюты, по-видимому, отправившись за чем-то.
Джейми не возражал, и я тоже. Мы одновременно издали вздохи облегчения, что заставило меня рассмеяться.
- Только подумать, - сказала я, - когда-то я убеждала Брианну, что большие мужчины добрые и нежные, а маленькие мерзкие.
- Ну, полагаю, всегда есть исключения, подтверждающие правила, да?
Он очень мягко обтер мое лицо влажной тряпкой.
- Я не хочу знать, как ты сделала это, - сказал он со вздохом, - но ради Бога, сассенах, не делай этого больше!
- Я и не собиралась делать ничего ... - начала я раздраженно, но была прервана появлением мистера Уилоуби. Он принес небольшой сверток из зеленого шелка, который я видела, когда он лечил морскую болезнь Джейми.
- О, ты принес маленькие спицы? - Джейми заинтересовано рассматривал иглы, потом улыбнулся мне. - Не беспокойся, сассенах, это не больно ... или не очень больно, - добавил он.
Пальцы мистера Уилоуби исследовали мою ладонь, нажимая тут и там. Потом он мягко потянул за каждый из моих пальцев, и они тихо щелкали в ответ. Потом он положил два пальца в основание моего запястья между локтевой и лучевой костями.
- Это внутренние ворота, - сказал он мягко. - Здесь тихо. Здесь мир.
Я искренне надеялась, что он был прав. Взяв одну из маленьких золотых игл, он приставил ее кончик к отмеченному месту и, ловко вращая ее между большим и указательным пальцами, проткнул кожу.
Укол заставил меня дернуться, но он твердо держал меня теплой рукой, и я расслабилась.
Он воткнул по три иглы в каждое запястье, и соорудил нечто лихо торчащее, словно иглы дикобраза, на моем правом плече. Я невольно заинтересовалась, несмотря на мой статус морской свинки. За исключением небольшой боли, когда протыкалась кожа, иглы не вызывали дискомфорта. Мистер Уилоуби тихо успокоительно мурлыкал, нажимая на мои плечи и шею.
Я не могла сказать, действительно ли моя рука потеряла чувствительность, или я была просто отвлечена происходящим, но рука уже не горела так сильно - по крайней мере, пока он не взял иглу и не стал зашивать рану.
Джейми сидел на табурете, держа мою левую руку, и смотрел на меня. Через некоторое время он хрипло произнес.
- Выдохни, сассенах, хуже, чем есть, не будет.
Я выдохнула, только сейчас осознав, что задерживала дыхание, и поняла, что он имел в виду. Именно страх боли заставлял меня напрягаться. Наложение швов на рану было довольно неприятно, но я могла это выдержать.
Я еще раз выдохнула и состроила ему гримасу, отдалено напоминающую улыбку. Мистер Уилоуби напевал себе под нос китайскую песню. Джейми перевел мне ее слова неделю назад, в ней молодой человек описывал физические прелести своей подружки, одну за другой. Я надеялась, что он закончит зашивать рану прежде, чем доберется до ее ног.
- Очень плохой порез, - сказал Джейми, наблюдая за работой мистера Уилоуби. Сама я предпочитала не смотреть. - Интересно, это был паранг(4) или мачете?
- Думаю, это был мачете, - сказала я. - Фактически я видела его. Пират погнался ...
- Интересно, почему они напали на нас? - сказал Джейми, не обращая на меня внимания и задумчиво хмуря брови. - Конечно же, не из-за груза.
- Я так не думаю, - сказала я. - Но, может быть, они не знали, что мы везем?
Это, однако, было маловероятно, любое судно в ста ярдах от нас сразу же узнало бы наш груз - ядовитый аммиачный запах гуано висел над "Артемидой".
- Вероятно, они посчитали, что легко могут захватить нас. "Артемида" сама по себе была бы хорошей добычей.
Я мигнула, когда мистер Уилоуби замолчал, чтобы завязать узел. Думаю, в своей песне он дошел до пупка любимой.
- Как назывался пиратский корабль? - спросила я. - Конечно, в здешних водах множество пиратов, но мы же знаем, что "Ведьма" была здесь три дня назад и ...
- Я тоже об этом думаю, - ответил он. - Я не мог видеть в темноте, но корабль был такого же размера с широким испанским бимсом.
- Пират, который гнался за мной, говорил ... - начала я, но шаги в коридоре прервали меня.
Вошел Фергюс, чувствующий себя неловко от того, что прерывал нас, но очень возбужденный. Он держал что-то блестящее и звенящее в руке.
- Милорд, - сказал он, - Мейтланд нашел мертвого пирата на носовой палубе.
Рыжие брови Джейми приподнялись, и он перевел взгляд с Фергюса на меня.
- Мертвого?
- Очень мертвого, милорд, - подтвердил Фергюс с дрожью в голосе. Мейтланд выглянул из-за его плеча, стремясь получить свою долю славы.
О, да, сэр, - уверил он с энтузиазмом. - Мертвее не бывает. Бедная голова треснула от удара.
Все три мужчины повернулись и уставились на меня. Я скромно улыбнулась им.
Джейми провел рукой по лицу. Его глаза были красны, и ручейки крови засохли на висках.
- Сассенах, - начал он сдержанно.
- Я пыталась сказать тебе, - сказала я добродетельным тоном. От шока, бренди, иглоукалывания и осознания, что я жива, меня охватило приятное легкомыслие. Я едва заметила завершающие усилия мистера Уилоуби.
- Он носил вот это, - Фергюс вышел вперед и положил на стол ожерелье. Оно состояло из серебряных пуговиц от военной формы, полированных мускатных орехов, нескольких больших акульих зубов, отполированных кусочков раковин абалона(5), кусочков перламутра и большого количества монет. Все это было нанизано на кожаный шнурок.
- Я думаю, вы должны увидеть это, - продолжил Фергюс. Он взял одну из блестящих монет. Она была чистой и серебряной, и сквозь наплывающий туман, вызванный бренди, я увидела двойную голову Александра Македонского. Тетрадрахма четвертого столетия до нашей эры, в хорошем состоянии.
Утомленная событиями дня, с притупленной от бренди болью в руке, я сразу же заснула. Сейчас было уже темно, и действие бренди ослабло. Моя рука, казалось, распухла, и боль пульсировала в ней в такт ударам сердца. Любой движение пронзало руку, словно жало скорпиона.
Луна была в три четверти; огромная и кривобокая, она висела над горизонтом, как золотая слезинка. Судно немного накренилось, и луна медленно уплыла из вида. Уходя, человек на луне поглядел на меня довольно неприветливо. Мне было жарко, скорее всего, у меня была небольшая лихорадка.
Я знала, что на буфете на противоположной стороне каюты стоит кувшин с водой. Спустив ноги с кровати, я почувствовала, что очень ослабла, голова моя кружилась, а раненная рука выразила решительный протест против всяких движений. Я, должно быть, простонала, потому что из темноты откуда-то с пола раздался сонный голос Джейми.
- Болит, сассенах?
- Немного, - сказала я, не желая драматизировать ситуацию. Я сжала губы и, пошатываясь, встала на ноги, поддерживая правый локоть левой рукой.
- Это хорошо, - произнес он.
- Хорошо? - сказала я громким от негодования голосом.
Из темноты донесся тихий смешок, и голова внезапно появилась в лунном свете, когда Джейми сел.
- Да, - сказал он. - Когда рана болит, значит, она заживает. Ты же не чувствовала боли, когда это случилось, не так ли?
- Не чувствовала, - согласилась я. Воздух в открытом море стал более прохладным, а соленый ветер, влетающий в открытое окно, освежал мое лицо. Я была влажной и липкой от пота, а тонкая сорочка прилипла к груди.
- Я видел это. И это меня напугало. Смертельную рану никогда не чувствуешь, сассенах.
Я коротко хохотнула и тут же замолчала, так как сотрясение вызвало боль в руке.
- Откуда ты знаешь? - спросила я, пытаясь неуклюже налить воды в чашку. - Не из первых же рук, я имею в виду.
- Муртаг сказал мне.
Вода бесшумно текла в чашку, ее звук терялся в шуме волн за бортом. Я поставила кувшин и взяла чашку, в лунном свете вода в ней отливала черным. Джейми ни разу не упоминал Муртага за месяцы нашего воссоединения. Я спросила Фергюса, который сказал, что маленький жилистый шотландец погиб в Каллодене, но ничего кроме самого факта он не знал.
- В Каллодене, - тихий голос Джейми был едва слышен за скрипом дерева и шумом ветра, влекшего нас вперед. - Ты знаешь, они сжигали там тела? Я все думал, когда слышал, как они делают это, каково быть сожженным в огне, когда придет мой черед. - Я услышала, как он громко сглотнул. - И этим утром я узнал.
Лунный свет отобрал у его лица глубину и цвет, и оно было похоже на череп с бледными плоскостями щек, белыми костями скул и глазами, словно черные пустые ямы.
- Я пришел на Каллоден умирать, - произнес он почти шепотом. - Но не другие. Я был бы счастлив сразу же словить мушкетную пулю, но прошел невредимым все поле и полпути назад, тогда как людей вокруг меня разрывало в кровавые клочья.
Он встал, глядя вниз на меня.
- Почему? - сказал он. - Почему, Клэр? Почему я жив, а они нет?
- Я не знаю, - мягко сказала я. - Возможно для твоей сестры и твоей семьи? Для меня?
- У них тоже были семьи, - сказал он. - Жены, возлюбленные, дети, которые плакали о них. И все же они ушли, а я все еще здесь.
- Я не знаю, Джейми, - сказала я и коснулась его щеки, колючей от вылезшей щетины, неудержимого свидетельства жизни. - Ты никогда не узнаешь этого.
Он вздохнул и на мгновение прижался щекой к моей ладони.
- Да, я знаю. Но я не могу не думать об этом, когда вспоминаю их. Особенно Муртага.
Он беспокойно отвернулся, в его глазах была темная пустота, и я поняла, что он снова был с призраками на пустошах Друмосси.
- Мы должны были выступать; голодные и замерзшие мужчины стояли много часов. Они ждали приказа его высочества.
А Чарльз Стюарт, безопасно расположившийся на скале далеко от линии фронта, окруженный своей личной охраной, колебался и медлил. Для английских же войск это дало время подобраться к позициям горцев на расстояние, достаточное для открытия пушечного огня.
- Это было облегчением, я думаю, - сказал Джейми тихо. - Каждый мужчина в поле знал, что битва проиграна, и мы мертвы. И, тем не менее, мы стояли и смотрели, как приближаются английские пушки, раззявив на нас свои черные жерла. Никто не разговаривал. Я не слышал ничего, кроме ветра, и криков английских солдат на противоположной стороне поля.
Потом взревели орудия, и множество мужчин упали, а те, кто остался стоять, сплоченные запоздалым приказом, схватили свои мечи и бросились на врага. Звуки их гэльских криков утонули в грохоте пушек.
- Дым был таким густым, что я не видел дальше нескольких футов от себя. Я сбросил обувь и с криком бросился в него.
Линия его бескровных губ немного изогнулась.
- Я был счастлив, - сказал он, выглядя немного удивленным. - Не боялся вообще. Ведь я хотел умереть, и нечего было бояться, кроме того, что меня ранят, и я не умру сразу. Но в любом случае я бы умер, и тогда я нашел бы тебя, и все было бы хорошо.
Я придвинулась ближе к нему, и его рука появилась из темноты, чтобы взять мою.
- Мужчины падали вокруг меня, я слышал, как гудела картечь, а мушкетные пули жужжали над моей головой, как шмели. Но я не был ранен.
Он невредимым достиг британских линий, один из очень немногих горцев, закончив свой бросок через Каллоденскую пустошь. Английская прислуга возле пушки была поражена видом высокого горца, выскочившего из дыма, словно демон; с лезвием палаша, мерцающим от дождя, а потом от крови.