Некромант.

Глубоко затянувшись "Мальборой", и с опаской взглянув на тлеющий кончик, который приблизился на столько, что жёг мне губы, я кивнул. А что мне оставалось делать? Откажись я от игры, сказав короткое слово "пас", меня бы в лучшем случае перестали считать человеком, а в худшем... даже думать не хочу . Против четырех мне ничего не светит. Хотя Толя вроде как тоже не очень мечтает играть.

Ну, ладно. Тушу оплавленный фильтр с остатками табака о дно стакана, он у нас за место пепельницы.

-Давай, Толь. Не будь бабой,- подзуживаю я самого нерешительного из нас.

-Блин! Да не могу я! У меня ж дети! Как я могу...

-Да или нет?- перебивает его Миха. Собственно говоря, это его идея сыграть в Русскую рулетку.

-Эх... Не, ну пацаны, что это за дела? Поубиваем ведь друг друга. А ради чего? Понта ради.

-Ты, Толян, слышь, базар фильтруй. Если бы кто и хотел тебя на понт взять, не стал бы - мы ж друганы. Хм. Вот такие распонятки.- Сёма, как всегда в своём стиле, выразил общее мнение.

-Ну... ладно. Согласен.

-Вот и славненько,- сипит Влад.- А первый кто?

Я потянулся пачке, но вспомнил, что там пусто. Мои любимые красные "Мальборо" закончились. Михан, заметив моё "горе", достал из нагрудного кармана "Давидофф классик", положил передо мной, и стал рыться в своем портфеле. Револьвер он достал так, словно это был некий жезл некроманта, которым он лишает людей жизни, лишь для того, чтобы продлить себе жизнь хоть на день. Нетерпеливо вытащенная сигарета уже пускала дым мне в глаза.

-Значит, правила такие,- зачинщик встал и, как мне показалось, стал походить на памятник Петру первому: та же вытянутая жуткая грация монстра-урода, которой рукотворный памятник Церетели пугает прохожих и манит птиц нагадить на него.- Кладём ствол в центр стола ствол, крутим, на кого укажет, тот крутит уже барабан и себе в висок шмаляет. И вовсе не обязательно, что тот, кто крутил ствол на столе, будет крутить его у виска.

-Я чё-то не понял, Мих. Это чё за лажа с верчением на столе? А?

-Это, Семён, для того, чтобы интересней было. Захватывающе.

- А кто первый кто крутит?- поинтересовался Толя.

-Ты спросил - ты и будешь! Потом Лёха, я, затем Сёма и Влад. Договорились?- подмигнул Миха.

Анатолий безропотно взял шестизарядный револьвер и, положив его на середину стола, крутанул. Мы все заворожено смотрели на крутящуюся смерть. Она проделала долгую спираль, остановилась. Влад.

-С богом,- крутить барабан - не сложно. Сложно спустить курок.

Блэнк!

Пусто! Ничего! Живой!

-Не слабо! Адреналина-то сколько! Я жив! Круто. Лёх, давай!

-Ща,- сердце ломает рёбра; верчу ствол - на меня, кручу цилиндр с пятью пулями... ничего! Жив! Жив! Жив! Я! Жив! I look death in the face и остался жив! - Мих, давай! Не тяни!

Он крутит пистолет. На ког... на Михана. Вот тебе совпаденье - я, затем он.

Выстрел вырывает меня из собственных мыслей. Пуля, пробив его голову, разбило зеркало на шкафу. Кровь. Много крови. Дырка, в зеркальной поверхности с исходящими от неё лучами и брызгами кровавой массы, напоминает солнце, солнце нового мира.

-Он... мертв?

-Ты бы, Толь, выжил от выстрела в голову?

Все молча смотрят на труп. Да, Сёма, ты прав, кто бы выжил.

-Он любил это дело,- поворачиваемся на заговорившего Влада.- Любил адреналин.

-В смысле,- я, как и все, не понимаю.

-Да, у меня товарищ один, в ментовке работал, сейчас в ФСБ горбатится. Так он расследовал дела об экономических преступлениях. Ну и Мишкой интересовался. И вышел на охранника Михи, бывшего. Ну на покойного ничего так и не накопал. Зато мне на трубу запись скинул. В пивной какой-нибудь, наверное, сделал. Вот, послушайте,- затаив дыхание, мы слушали.

Холодное и не фильтрованное! Да, парнишка, похоже, у тебя нет географического кретинизма. Уж это я тебе точно говорю! А? Ну, тогда самое дешевое! Вот что значит мелкая пивнушка с тягой к прекрасному. Официантки есть, не фильтрованного пива - нету. Так о чём ты хотел спросить? А, ну да. Значит работал... хотя давай начну с самого начала. Девяносто третий, кто успел, стоит у власти, народ, значит, прости Господи, в глубокой заднице. Наш завод продали, ну а потом, ясное дело, новый владелец обанкротился. И это понятно - кому нужен завод по производству двигателей, если за окном ни у кого нет денег. Короче я вольной птицей оказался. В Москве путч, ну и решили мы, я и ещё шесть человек, туда отправиться. Там, думали, хоть есть рабочие места, а у нас ведь ни черта нету! Приехали, и на вокзале прям и разошлись. Больше не встречались. Правда, о Грише Петрове я слышал потом: в девяносто девятом по телевизору сказали, мол, на такой-то улице застрелен известный бандит Григорий Петров по кличке "Петруха". Вот. Значит, разошлись, а у меня родственник в Москве есть. Он один живет... Записываешь? Ладно, продолжаю. И я к нему. У него двухкомнатная, в одной он живёт, а другую мне отдал. Антон Семёныч раньше на Дальнем Востоке капитаном пограничного корабля, значит, служил. Он, кстати, такой анекдот рассказывал: когда дежуришь в ракетной шахте, курить запрещается. Ну из-за соображений пожарной безопасности. Только одно место под это отведено. Там и курят. И идет к этому месту лейтенант, папироску в зубах крутит, да на встречу адмирал. Лейтенант ему честь, а тот говорит, мол, что это вы в неположенном месте курите. Так я ж не курю, говорит, не зажег, иду в положенное место. А вы когда в туалет идёте, штаны тоже загодя снимаете!? Хахаха-ха, ой хорош! Ну, так о... а! И у Антон Семёныча друг был, тоже капитан. А у друга сын - тот самый Михаил Чернов коим вы интересуетесь. О, пиво принесли! Спасибо дорогая! Я сейчас продолжу, лишь пивка глотну... Отлично! Так вот... И я к Михаилу Антонычу устроился на работу. Он уже тогда богат жутко был. На "Мерине" ездил. А так как я на автозаводе работал, даже начальником цеха был, а ему нужен был человек, который за его машинами следил, вот он меня и взял. Мне сразу пришлось переехать на дачу его. На Рублёвке дача. Фью моментс! Пивка... Значит стал я у него и водитель, и смотритель, а позже и охранником. Пару слов о даче скажу. Думаю площадь участка несколько гектаров, но это лес всё, а дом как на опушке стоит. Газоны, деревца. Красота, я вам скажу. Там хозяйский дом, баня, гараж, сарай, дом для прислуги, для меня бишь. Нет, там ещё Клара Федоровна жила, но на первом этаже. Она готовила там, убирала... по хозяйству короче. А в гараже, значит, "Мерс" СЛ шестисотый и "Митсубиси Лансер". Я, помню, как увидел, да так сразу челюсть и отпала. Мне ж ничего лучше "Чайки", да и то по телевизору, видеть не приходилось, а тут такие! Он мне кипу журналов вручил, изучай, мол. Только они ведь все на английском, я этот язык в школе лишь изучал, да и то на тройки. Ничего, говорит, вспомнишь. Журналы хорошие были, про автомобили. Поначалу даже листать их боялся. Так о чём это я? А! И обе эти машины в евойном гараже стояли. Да, да, уже приближаемся. Ах, вас это интересует... Да, помню, всё прекрасно помню. Значит, зимой дело было. Зима девяносто седьмого, неделя до Нового года осталась. Холодно очень было. Я вышел... хотя давай я сначала расскажу как дача изменилась? Старую снесли, а новый дом раза в два больше был: четыре этажа плюс подвал, гараж подземный, на машин эдак двадцать и вообще. Наш домик, для прислуги, утеплили. Автопарк Михайло Антоныча стал как музей, токо ведь и я опытнее. "Бентли Бруклэнд" в гараже стоит, да ещё он ездил на "Континентале", а, кстати говоря, он эти самые "Бентли" очень любил. И ещё всякие там "Доджи" с "Ягуарами" уважал. Так вот зима, а хозяин говорит, мол, ему срочно ехать нужно. А я говорю, мол, опасно, Михаил Антоныч, гололёд. Однако срочно ехать! Ну, значит сели мы в "Континенталь" и поехали. Только ведь, как я уже говорил, гололёд и едем мы помедленнее. А, я ж самого главного не сказал! Ночь на дворе, а мы едем! Но хозяин барин. Приехали на место часа в три ночи. Забор, значит, метров шесть, не меньше, а на верху колючая проволока. Охрана на въезде, автоматчики. Я к дому выруливаю. Даже не к дому - к вилле! Хозяин вышел, я в гараж поехал. Ну, короче говоря, закумарил чуток. Уснул я. Ясное дело: ночь, зима, в машине тепло. И закрылся изнутри, на всякий случай. А потом проснулся, Михайло Антоныч в стекло стучит. Открыл, а он меня, садясь, таким матом кроет! В жизни ни чего такого не слышал! Жуть! Домой, говорит, гад! Домой вези! А от него так табачищем воняет, да и водкой за километр несёт! Сам я не курю. И пью токмо по праздникам. А тут! Я, думаю, и захмелеть сам могу, а за рулём опасно! Решил спросить, мол, не случилось ли чего? Вдруг ответит, пьяный ведь. И ответил. Я аж рот открыл! В Русскую рулетку играли...

-Вот такая ботва,- выключив запись, своим сиплым голосом объявил Влад.- Ну что продолжим? А?

-Единодушно - за!- Семён может, и солгал по отношению к Толе, но я был за. Даже не знаю почему. Нас словно втянуло в водоворот - видишь смерть, а сделать ничего не можешь. Вся воля сжата в кулаке. Только в чьём-то чужом кулаке.

-Сём - ты,- мне захотелось курить, и я только сейчас заметил торчащий изо рта, обгорелый фильтр. Сплюнул. Достал из пачки сигарету, но положил обратно. Вещи мертвецов брать, говорят, плохая примета.

-Лёш...

-А...

Мне протягивают стреляющую смерть. Беру. Раскручиваю барабан о штанину, как во второсортных вестернах. Нажимаю. Пусто. Жив.

-Влад,- отдаю револьвер следующему.

Вертит. На Толю.

-Нет, пацаны! Нет! Я не буду!

-Будешь,- бросает Владислав.

-Нет!

-Да.

-Нет!

-Да. Или иначе мы выстрелим и раскрутим. После. Бери.

Толя берёт, крутит и стреляет. И остается жив. Дальше всё как во сне: "блэнк" и кручу опять я. На Сёму. Выстрел. Пусто. Отворачиваюсь от стола и делаю затяг. Глубокий, глубокий. Как меня учил Степан.

Бум! Резкий разворот, и смотрю на труп Семёна Алексеева. Только теперь ощущаю запах железа, крови.

Влад неожиданно быстро берёт оружие, вертит на столе. Пистолет останавливается и указывает на него. Влад хмыкает, но барабан крутит и стреляет. Блин! Труп! Три трупа! Не верю!

-А надо бы,- отвечает Толя. Видимо я говорил вслух.- Это всё - глупая затея. Давай закончим. Скажем ментам, что кто-то из них,- он показал на убитых,- начал стрелять. Или ещё что-нибудь придумаем. Русская рулетка - забава для богатых. Мы с тобой люди не бедные, дадим на лапу. Окей? Я в ноль-два звоню.

-Сиди.

-Что?

-Что слышал. Доиграем до конца. Крути!

-Я не буду!- подбегаю и толкаю его в грудь.

-Будешь! Они подохли, но с честью. И мы слово сдержим! Крути!

-Ты рехнулся! Если они на том свете, мы не обязаны...

-Последний раз...

-Ладно,- согласился, видя, что вне себя от злости.

Смотрю на него в упор. Вертит. Ствол смотрит на меня, но в последний момент указывает на него.

-И без геройства. Понял?

-Понял,- барабан об штанину. Направляет себе в висок. Бум. Я один среди четырех мертвых с развороченными головами.

У них у всех разное выражение лица: у Михи удивленное, у Толи загнанное, испуганное, у Влада вообще без выражения, а у Семёна нагловатое. Зачем!? Кто-нибудь, ответьте! Зачем?! Но моя рука, не понятным мне образом, взяла забрызганный револьвер и раскручивает его об край стола! Какого? Нет! Я не полностью обезумел, чтобы стрелять в себя. Ведь никто не узнает, никто не проверит! Зачем убивать себя? Нет!

Бегу к прихожей. Уже открываю дверь... но как я могу уйти? Я, который не дал Толяну шанс выжить, который не послушал его, несомненно, умную мысль! Как последний дурак! Нет! И ещё раз - нет! Вернись и стреляй. Возвращаюсь, беру ствол. К левому виску. Барабан уже крутил.

Бам!

Последнее, что я вижу - это улыбку на целой голове Михи.