Аннотация: Третья глава, в которой Корд видит ухмылку судьбы, оскал волка и смерть хевсхортов.
ГЛАВА 3. ЧЕРНО-БЕЛОЕ
***
Путь лорда - не путь милосердия.
Берен ва Хир не мог этого не знать. А значит, он должен был поступить как лорд и воевода: приказать своим людям перерезать горло мальчишке-нотту и наскоро закопать его тело, забросав для верности ветками и хворостом. Поступив иначе, Золотой Щит бросил лишний вызов капризной судьбе, а эта девка известна тем, что страшно не любит, когда пренебрегают ее милостями.
И ревнивая избалованная сука не замедлила ответить.
Все случилось в ночь после пятого дня пути.
Уже брезжило утро, и ночной мрак истаял, сделавшись серым и бесцветным. Из мира словно выжали все краски, оставив только черные пятна, серый фон и угольные силуэты. Люди Берена дремали, закутавшись в плащи и положив под голову щиты и походные сумки, а под руку - оружие. Бодрствовали только двое - муж, которому выпало нести ночную стражу и я.
Жизнь раба приучила мало спать и вставать не свет не заря, а нынче от этого зависела моя жизнь. Только самым ранним утром, когда сон особенно крепок я мог рискнуть еще раз попытаться перетереть путы, не встревожив чуткого на ухо Бурока. Увы, я успел только тихонько перекатиться на бок, норовя подползти поближе к шершавому стволу могучего вяза, раскинувшего над нами лапы, когда в лагерь пришла смерть.
Чутко прислушиваясь к сонному дыханию Бурока, я прослушал все остальное, но вот выставленный в дозор воин успел почуять недоброе. Хруст ветки под ногой, запах конского пота или даже скрип натягиваемой тетивы... не знаю, что его встревожило, но ночной страж поднялся на ноги, хватаясь за копье, да только было уже поздно.
Низко прогудела в воздухе стрела, и человек ва Хира содрогнулся от ее удара.
- Тревога! - тихо и хрипло выговорил он, будучи не в силах закричать, после чего вторая стрела ударила, угодив на ладонь выше первой и заставив попятиться.
Страж недоверчиво уставился на хвостатые древки, торчащие из его груди, затем неуверенной рукой взялся за верхнее, намереваясь выдернуть из раны, но третья стрела, войдя в живот, выбила из него остатки жизни, свалив, наконец, на землю.
Негромкого слова, впрочем, оказалось достаточно, чтобы прочие люди Берена пробудились и поднялись на ноги, хватаясь за оружие, лежавшее подле. Они бы отбились - будь их больше. Но предрассветный серый лес вдруг выблевал на опушку леса слишком много темных фигур, ревущих и размахивающих мечами, топорами и копьями, чтобы предсмертное предостережение могло хоть что-то изменить.
Маленький, да еще и наполовину застигнутый врасплох отряд Щитоносца просто стоптали и смяли.
Почти сразу упал кряжистый и крепкий Эффа, пропустив удар тяжелым копьем в голову, неприкрытую шлемом.
Молодой Бурок успел обменяться парой ударов с набросившемся на него воином, громко рычавшим, орудуя топором на длинной рукояти, а затем его рубанули сзади по затылку, и он свалился, дергая ногами в агонии.
Сетрека-Трясогузку, немногословного и двужильного следопыта, засекли мечами. Правда, прежде он успел воткнуть кинжал в брюхо одному из нападающих и даже пару раз повторить это дело, сплетясь с врагом теснее, чем парень с пылкой девицей на сеновале. Они так и остались лежать вместе, сжимая друг друга в остывающих объятиях.
Нападавших оказалось так много, что шанса не выпало ни отбиться, ни бежать - лагерь атаковались со всех сторон. Несколько десятков человек против восьмерых, трое из которых пали сразу же.
Убийцы, вышедшие из-за деревьев, носили тяжелую кожу и длинные кольчуги, а в руках сжимали в руках щиты, раскрашенные в два цвета - черный и белый. Их топоры и мечи не знали пощады и уж орудовать ими они умели на славу.
Я не видел, кто ими командует, да, собственно, в короткой сутолоке резни никакого командования и не требовалось. Нападавшие только орали и наносили удары, не зная ни пощады, ни удержу, - точно также, как дружинники ва Хира несколькими днями раньше. В ту ночь, когда пал Эстрельд, я почти в самом начале получил по голове и провалялся в беспамятстве, пока резня гехуров не закончилось, так что ничего толком и не видел, а потому лишь сейчас, когда избивали уже людей Берена, смог воочию увидеть, как сражается Берен ва Хир, знаменитый Золотой Щит.
Как сражается истинный хевсхорт.
***
На ночь ва Хир снял с себя кольчугу и уже не успел ее одеть, оставшись в легкой суконной куртке против врагов, облаченных в кожу и железо. Правда, со стороны могло показаться, будто он от этого только выиграл.
Ничто не стесняло движений опытного воина, а огромный щит, закрывающий тело от подбородка почти о колена, надежнее любой брони оберегал своего хозяина от целого града ударов топоров и копий, которые обрушили на него со всех сторон. Бронза звонко гудела, откликаясь на беспорядочную молотьбу, а из-за ее края вновь и вновь - неуловимым змеиным броском - выскальзывало синее жало копья. Широкий обоюдоострый наконечник разил с неумолимой точностью - угадывал в сочлениях доспехов слабые места, разрывал звенья кольчуг, рассекал плоть, точно лезвия меча.
Берен то колол, то рубил им, застигая противников врасплох. При этом бояться стоило не только копья. Огромный щит тоже был оружием, пусть посреди него и не торчал шип, как у гизского тарча: он бил, отталкивал, отбрасывал и даже убивал.
Дважды я видел, как ва Хир могучим толчком, вложив в удар всю массу тела, сшибал его выпуклой стороной врагов с ног, тут же безжалостно добивая короткими злыми ударами копья, а одного из нападающих он хватил ребром щита с такой силой, что хруст пошел на всю опушку. Человек умер раньше, чем успел свалиться со сломанной шеей.
Широкие плечи и непропорционально длинные руки позволяли Берену ловко управляться со своим оружием, и какое-то время казалось, будто он непобедим и способен отбиться от любого количества врагов. В считанные мгновения хевсхорт убил или тяжело ранил пятерых, проявив такую сноровку, что впору было только диву даться. Он вертелся с невероятной быстротой, маневрируя так, что между ним и врагами всегда вставала непроницаемая стена из начищенной бронзы, из-за которой безжалостно жалило копье.
Был ли у дружины Эстрельда Косолапого шанс против людей, которых вел такой воин, спрашивал я себя? И сам себе отвечал: едва ли.
Вот только сейчас, когда дружина Золотого Щита уходила все дальше, увозя с собой награбленное добро, а подле прославленного хевсхорта осталась лишь горстка испытанных боевых товарищей одного непобедимого воина оказалось слишком мало.
Старый Раннах не успел прокаркать ни проклятий, ни заклинаний. Получив дубиной по голове, он свалился замертво, едва успев подняться на ноги.
Огромный рыжеволосый Агхаг страшными ударами палицы поверг троих, а затем его тяжело поразили, ударив длинным копьем в неприкрытое доспехами брюхо. Человек-медведь взревел от боли и ярости, вырвал наконечник из раны и с такой силой пихнул копье назад, что его тупым концом разбил череп воину, стоявшему рядом.
На это ушли его последние силы. Исполинская палица тяжело уткнулась в землю, но сам великан не упал. Он стоял на полусогнутых ногах, зажимая рану в животе и глядя, как из нее вытекает жизнь. Люди с черно-белыми щитами несколько мгновений медлили, собираясь с мужеством, чтобы снова подступиться к этому чудовищу, а затем набросились на него со всех сторон, как собачья свора на настоящего медведя, рубя топорами и мечами с такой яростью и жестокостью, будто разделывали тушу.
Кровь летела во все стороны, а он не падал. Живучесть, заключенная в теле гиганта, превышала всякое разумение. Принимая удар за ударами, рыжеволосый богатырь продолжал стоять, не в силах сражаться и упорно не желая уступить смерти.
Агхаг Ужасный пал лишь после того, как один из убийц подрубил ему ногу - под самым коленом. И в этот миг раздался горестный вопль Берена, на глазах которого пал не только лучший воин дружины, но и близкий друг.
Дольше всех помимо самого Золотого Щита от врагов отбивался старый опытный воин, ветеран множества битв, покрытый шрамами гуще, чем рябой - оспинами. За время нашего перехода я узнал, что его зовут Вокан Кабанья Щетина, и что поход в Хуллу ему нравился немногим меньше, чем мне. Вокан оказался единственным, кто спал в кольчуге, а когда нападавшие ворвались в лагерь, он даже успел нахлобучить шлем. Убить его оказалось непросто.
Прежде врагам пришлось вдребезги разбить его щит из досок липы, обтянутых кабаньей кожей, а затем ранить в руку, которая сжимала боевой топор. Тогда Вокан прыгнул вперед, схватил уцелевшей рукой ближайшего из убийц за горло и, повалив, держал так, пока не сломал кадык, невзирая на вонзавшиеся в спину копья.
Они были жестокими убийцами эти мужи и хевсхорты, приведенные Береном ва Хиром в земли эккунга Эффы, и, возможно, заслуживали смерти - все и каждый. Я, которого обрекли на страшную смерть на алтаре жрецов-богоборцев, сам бы вырвал у каждого из них сердце и по обычаю гехуров сплясал бы над останками, смочив волосы в крови, но надо отдать должное - каждый из них был истинным сыном войны.
Они умели убивать и умирать.
И они умерли.
Все, кроме Берена.
***
Щитоносца не смогли прикончить, пока рядом с ним еще было, кому сражаться, а потом уже не пожелали.
Среди людей с черно-белыми щитами, наконец, появился вождь - широкоплечий муж в серебряном шлеме и плаще из меха длинного волка. Он прокричал несколько приказов, колотя своих людей по спинам плоской стороной меча, и ва Хира перестали убивать.
В конце концов его просто взяли в кольцо и навалились со всех сторон, стиснув щитами, так, что было ни ударить, ни двинуться. Цепкие и сильные руки вцепились в края бронзового щита и в древко копья и вырвали их, оставив Берена безоружным. Враги задавили его массой тел, повалив на землю и образовав сверху груду, которая еще какое-то время охала, ворочалась и вскрикивала от раздаваемых тумаков и затрещин, прежде, чем нападавшим удалось стянуть руки и ноги хевсхорта кожаными ремнями.
Когда ва Хира поднимали на ноги, его лицо было красным от крови - последнее, что он успел сделать, это вцепиться зубами кому-то в физиономию и напрочь откусить нос.
Обезображенный человек сейчас стоял на коленях и захлебывался кровью, а Берен ва Хир - связанный и побежденный - выплюнул ошметок плоти и рассмеялся так, что некоторые мужи отпрянули от него в стороны.
- Это не человек! Он одержим злым духом! - закричал кто-то из черно-белых воинов, и этот крик подхватили десятки глоток.
- Отрубить ему голову и руки!
- Назад! - человек в волчьей шкуре шагнул вперед, понимая меч над головой. - А ну назад, песьи дети!
Толстая гривна на шее, массивные браслеты, воинские кольца на пальцах и серебряный шлем в виде головы волка выдавали в нем человека, обличенного властью, а воина - обласканного удачей.
- Если кто-то и отрубит голову Берену Щитоносцу, то это буду я! Рагнас, Волк Юга!
- Что ж ты не рвался отрубить мою голову, пока я оставался на ногах и с оружием в руках Рагнас, Пес Ночи?! - расхохотался в ответ Берен ва Хир. - Дрожал за свою шкуру? Или за свой нос?
При этих словах человек с откушенным носом, взвился на ноги, занося кинжал, но его схватили и оттащили от пленника сразу несколько рун. Берен продолжал смеяться как безумный, пока его не ударили древком копья в живот, заставив обмякнуть в руках воинов Рагнаса.
В это мгновения я услышал подле себя шум, и с изумлением обнаружил, что Старый Раннах не был убит.
***
Удар по голове колдуну достался славный, но скрепленные глиной и известью волосы смягчили его, так что вместо того, чтобы вышибить мозги, вражеская булава лишь оглушила зловещего старика. Да и то ненадолго.
И сейчас, пока все внимание людей Рагнаса оказалось привлечено к свирепому пленнику, колдун не только пришел в себя, а еще и изготовился действовать.
Глаза его прояснились и Раннах, поднявшись на ноги, что-то тихо-тихо забормотал, зашипел себе под нос, сплетая темное заклинание и направляя свою черную силу на налетчиков при помощи резной кости.
Я перевернулся, перекатился несколько раз через себя, подтянул связанные ноги и изо все сил ударил его в бедро. Старик покачнулся и упал, выронив кость. На шум обернулось несколько человек, и я закричал:
- Убейте его! Это колдун Берена! Убейте его, пока он не начал колдовать!
Раннах взвыл и повернулся в мою сторону, разевая свою сморщенную безобразную пасть с длинным желтым клыком. Мне было не суждено узнать, что он там намеревался выкрикнуть, оскорбление или проклятье. Вместо слов изо рта колдуна в облаке кровавых брызг и костяного крошева вылетел лишь зазубренный наконечник копья, ударившего в затылок.
Старый мерзавец свалился на землю и задергался в агонии, царапая пальцами дерн. Дряхлое, отжившее свой век тело упорно не желало умирать.
- Отрубите колдуну голову и бросьте тело в огонь, а мальца давайте сюда, - распорядился Рагнас, Волк Юга.
Меня подняли и подтащили к вождю налетчиков, но ни рук, ни ног не развязали.
- И кто же это у нас еще будет?
- Мое имя Корд, я был копьеносцем Эстрельда Косолапого, вождя гехуров из Брисмы, - по возможности твердо сказал я. - Пять ночей назад Берен ва Хир и его люди напали на наш лагерь и многих убили.
Золотой Щит лишь что-то проворчал и сплюнул нам под ноги.
- А ты, значит, бросил оружие, и сохранил жизнь?
- Нет, господин. Я получил удар по голове и был взят в плен в беспамятстве.
Рагнас долго смотрел то на меня, то на дымящееся тело Старого Раннах, брошенное животом поперек костровища, где рдели лишь несколько крупных угольев; иные воины Волка ходили по поляне, собирая хворост, чтобы обложить его со всех сторон. Всем известно: огонь - лучшее средство против любых чар.
- Корд, и все? Я не услышал имени твоего отца. Так представляются только рабы. Я также вижу следы ошейника на твоей шее и ты - не гехур.
Я почувствовал, как в животе у меня возникает холодок недоброго предчувствия.
- Я из вагров. - сказал я, следя, чтобы сейчас мой голос звучал ровно и с достоинством. - Я действительно был раньше рабом, но лорд Эстрельд снял с меня ошейник и вложил в руки копье...
- Которое ты выронил, - перебил меня Рагнас. - Выходит, ты дважды раб. Что ж, значит такая тебе уготована судьба. Останешься рабом и в третий раз. Хоро, как говорят твои соплеменники.
- Я спас тебя и твоих людей от колдовства! - в отчаянии вскричал я.
- И за это получишь свою жизнь. Будь благодарен и на этом раб, - презрительно процедил Рагнас.
Предводитель черно-белых щитов повернулся к своим воинам и раскинул руки, призывая к вниманию и тишине.
- Посмотрите на него! Посмотрите на них обоих! Знаменитый Берен Золотой Щит, хевсхорт и герой и безымянный мальчишка рядом с ним. Теперь они оба равны, поскольку позволили другим отнять у себя оружие, а с ним и свободу. И всей славы Берена-Щитоносца сейчас недостаточно, чтобы сравняться с любым из вас. Запомните этот миг! Сражайте и умирайте, как мужчины, если не хотите поменяться с ними местами.
Мужи вокруг нас закричали и завыли, подражая волкам и колотя оружием по щитам.
- А теперь мне надо решить, что с тобой делать, Берен ва Хир, - уже тише произнес Рагнас, задумчиво глядя на своего пленника. - Просто отрезать твою голову и послать ее Эффе Скользкие Волосы было бы слишком просто.
***
Нынче я стар и знаю немало нехитрых житейских истин. Знание всегда приходит с возрастом и опытом, компенсируя силу и хватку. Но и десятилетия назад, будучи желторотым мальчишкой, я кое-что смекал.
Например, еще до того, как вступить в дружину Эстрельда Косолапого, я знал, что воины мало слышат, потому что слишком много бахвалятся. Я вынес это знание из тех лет, что носил рабский ошейник. Для людей копья и топора важно кричать, перебивать друг друга, сыпать божбой и проклятьями, а также напропалую хвастаться количеством выпитого, числом трахнутых баб и убитых врагов. А поскольку главной фигурой в любом рассказе каждый мнит себя, только себя они по большей части и слышат.
Я же привык - и сохранил эту ошибку на годы вперед, больше помалкивать, слушать всех и ловко составлять целостную картину из обрывков фраз и недомолвок, как женщины составляют одеяла из лоскутков. Поэтому уже через пару дней пути с людьми Волка для меня перестало быть секретом то, как Рагнас нашел нас и то, куда и почему он везет свой трофей.
Всему причиной был мальчишка.
Мальчишка-нотт, который оказался настолько невезучим, что позволил себя поймать дважды. Его даже не пришлось пытать - он рассказал все сам, стоило лишь пригрозить. Никакая благодарность не устоит перед каленым железом. А черно-белые волки Рагнаса, взяв след, добычу уже не упустили.
Воевода Рагнас и его люди, прибыли в земли мятежного эккунга, откликнувшись на призыв и звон серебра, подобно многим другим наемниками. Безусловно, Эффа понимал, как сильно он рискует, приглашая в свои земли столько вооруженных и голодных людей под командованием известных хевсхортов, однако страх перед вторжением армии из Ирис-Моу заставлял его сосредоточить все внимание на границах и защите крепостей, в то время как на бесчинствующего Берена требовалось найти укорот, устроив облаву, для которой требовались люди, люди и еще раз люди.
Эккунг сделал ставку на жадность - он предложил за голову ва Хира достаточно серебра, чтобы охотиться на Берена было выгоднее, чем разорять земли. Увы, зов Скольких Волос пришли и те, кто был готов довольствоваться малым. И таких оказалось большинство. Они разоряли земли, которые должны были избавить от разорения, торопясь набить мошну прежде, чем царь Эдвин вернет себе отложившиеся территории, или же эккунг Эффа опомнится и начнет исполнять свой долг - лорда и господина, каковой, как известно, должен обеспечить своим баннам три вещи: землю, закон и защиту
Но пришли и подобные Волку Юга - жаждущие славы даже больше, чем денег. Они искали не кошеля с серебром и не повозку с награбленным добром, но именно голову Берена ва Хира - человека, носившего щит богов, убийцу хевсхортов.
Поэтому добыв эту голову (пока - со всем, что к ней прилагалось), воевода Рагнас отнюдь не поторопился везти ее в замок эккунга Эффы. Что толку отдать такой трофей мятежнику, чью власть пока не признал ни один государь, и чьи земли завтра могут быть отобраны любым по праву меча и силы? Искать славы следовало, отдав такого пленника кому-то из сильных мира сего.
Волк Юга мог бы предложить выкупить жизнь Берена царю Эдвину, однако тот, побаиваясь и недолюбливая своего слишком знаменитого и самостоятельного данника, запросто мог отказаться. Щедрость не входила в число достоинств правителя Ирис-Моу. Зато имелись другие правители, с которыми судьба сводила Берена, оставив шрамы на коже и зазубрины на оружии.
И среди них - царь Сифт по прозвищу Широкая Душа, правитель Сивраса. Государь, как говорили суровый - аж до свирепости, но в то же время справедливый и не скупой.
Когда царство Ирис-Моу дало слабину, Сифт решил прощупать царя Эдвина, отправил несколько хевсхортов с дружинами наложить лапы на межевые земли разделявшие границы двух государств. Армия Эдвина оказалась слишком далеко, так что их встретил Берен с ополчением из Фестхолха и двух других банн. Сильно уступая числом, он заманил наемников из Сивраса в ловушку и вырезал подчистую, после чего велел головами налетчиков выложить линию, подтверждающую старую межу...
Царь Сифт намек понял, и больше людей на убой не посылал. По крайней мере, пока.
Поговаривали, будто он принялся собирать большую армию, готовясь к полноценному вторжению в земли царя Эдвина. А может и на другого своего соседа, царя Ягьяллы, правителя Бриады, чьи нивы были тучнее, а владения - изобильнее.
Сифту-то Рагнас и повез обидчика, замотанного в путы, точно кукла в тряпки.
А вместе с Береном Волк повез и меня. И, признаться, я был счастлив как никто, ибо земли Сивраса лежали вовсе не в том направлении, где смердела кровью жертв страшная Хулла.
Даже железное кольцо рабского ошейника, вернувшееся на мою шею и вновь безжалостно натирающее кожу, казалось не таким уж плохим обретением. В конце концов, воином я побыл несколько месяцев, а рабом - шестнадцать лет, так что еще вопрос, что мне больше пристало. Зато, благодаря этому кольцу, я точно знаю, что не вскроют живот, и гаруспик из числа бритоголовых жрецов не будет копаться в моих внутренностях, раскладывая их так, чтобы рисунок вызывал у богов страх и отвращение.
Старый Раннах мертв, а пленивший меня Берен ва Хир теперь сам познает тяжесть кандалов и унижения. В этом даже есть толика утешения.
В Йонсфулке, столица Сивраса, Берена передадут в руки царю Сифта, а меня, скорее всего, выставят на рынок и продадут. Если повезет, хозяин окажется справедливым и взамен на усердие в работе, будет относиться по-доброму.
Одним словом, все в очередной раз изменилось, и новый поворот судьбы, пусть и не сулил мне ничего особенного в будущем, едва ли мог считаться хуже той перспективы, что едва удалось избежать.
***
Волк Юга торопился и постоянно подгонял своих людей, так что шли мы быстро. По правде говоря, воевода Рагнас не скрывал того, что не намерен испытывать удачу, оставаясь даже лишний час в землях эккунга Эффа. Он вполне здраво опасался, как бы весть о пленении Берена ва Хира не облетела остальных хевсхортов, прибывших за головой Щитоносца. С них станется и объединиться, чтобы отобрать столь ценный трофей, а дружина Рагнаса оказавшаяся достаточно большой, чтобы раздавить крошечный отряд Берена, насчитывала на деле не больше полутора сотен человек. Даже у моего незадачливого лорда Эстрельда копий имелось побольше, что, как известно, не уберегло его ни от поражения, ни от смерти...
Когда дружина Рагнаса останавливалась, чтобы разбить лагерь, меня заставляли делать всю черновую работу: копать отхожую яму, рубить дрова для костра, чистить доспехи и кольчуги от ржавчины и засохшей крови. Помня о том, сколь мало стоит моя жизнь в глазах бородатых убийц с черно-белыми щитами, я и не думал отлынивать или проявлять недостаточно усердия, скорее уж напротив.
По правде сказать, за время похода выпала даже пара моментов, чтобы улизнуть в лес и попытаться сбежать... сомневаюсь, что Волк остановил бы дружину, дабы его следопыты могли за мной всласть погоняться, но, ошеломленный избавлением от Хуллы, я на такой подвиг не решился. Казалось неразумным испытывать судьбу так скоро.
Еще в мои обязанности входило проявлять кое-какую заботу о Берене. Его не развязывали даже поесть и оправиться, поэтому мне приходилось помогать ему и подносить ко рту ложку, и натягивать штаны. Ну не воинам же этим заниматься?
- Помнишь, что я сказал тебе как-то ночью, вагр? - негромко спросил ва Хир, когда я в первый раз приблизил ложку с похлебкой к его разбитым губам.
- Помню, господин. Ты сказал "хоро". Несудьба.
- Теперь ты точно знаешь, что это, - усмехнулся плененный хевсхорт.
- Хватит шептаться, ублюдки! - прикрикнул один из трех дюжих здоровяков, приставленных Рагнасом к Щитоносцу. - Заткнитесь и жрите, пока ногами не отходили обоих.
Другой пнул меня в бок. Не сильно, скорее лениво, для порядка.
- Не разевай рот, малый. Твое дело только ложку подносить, да хрен ему держать, когда мочится.
Я помолчал, а Берен смерил ударившего длинным пронзительным взглядом. При этом он прищурил бровь и слегка сморщился - так, словно запоминал лицо воина Рагнаса в деталях. И я увидел, как оно бледнеет, так что шрамы делаются, точно нарисованные.
Глухо что-то проворчав, здоровяк отступил на шаг.
- Почему вы не предложите Рагнасу выкуп за свою голову, господин? - шепотом спросил я у Щитоносца при следующей оказии. - Говорят, вы богаты, а уж добычи в землях эккунга Эффы взяли с избытком.
- Лев не торгуется с шакалом, - усмехнулся ва Хир. - О цене моей головы будем говорить с царем Сифтом. Посмотрю, сколько он предложит этой свинье и утрою цену.
- А что будет со мной?
Эти слова крутились у меня на языке, но я так и не посмел их произнести.
В конце концов, кто я Берену ва Хиру? Бывший раб, по недоразумению получивший копье. Вагр, не знающий своих корней. Юнец, которого он мимоходом взял в плен. Враг, сгубивший могущественного колдуна, а прежде того - уложивший его помощника броском деревянного чурбана.
И снова раб, которому всего-то и доверено - подтягивать плененному хевсхорту штаны, когда тот оправится.
Я больше не возвращался к этому разговору. Мы шли на северо-восток, и жуткая Хулла оставалась все дальше, а земли царя Сивта становились все ближе, и там нас ждал торг, который определит жребий каждого. Берен ва Хир сложит голову или получит возможность ее спасти, если выложит достаточно серебра, а я узнаю, на кого гнуть спину до скончания своих дней.