Главному Редактору литературно-художественного и общественно-политического журнала "Современное Движение".
От редакционной коллегии.
Г-н Редактор! Нам удалось обнаружить рукописный замысел новой книги писателя О`Нейвы, с коим Вами заключен договор на издание его произведений. С сожалением сообщаем Вам, что для нашей редакторской, а затем и для издательской сторон необходимо - в самое кратчайшее время! - расторгнуть этот договор, ибо, впоследствии, уверяем Вас, мнимое сожаление это обернётся настоящей приятностью: избавлением Вашим и журнала "СД" от отношений с сим писателем, что, конечно же, доброжелательно отразится на репутации всей писательской организации страны.
Дело в том, что с этим писателем вообще не надо иметь никаких дел. Поддержание каких-либо отношений с людьми подобного рода не просто не сулит ничего доброго и полезного, но и очень опасно, ибо это идёт вразрез с идеологией Партии и противоречит курсу нашего Движения, единственно правильного и передового в целом мире.
Не будем говорить Вам о том, как нам удалось обнаружить сею рукопись - это не тема нашего письма; но впоследствии мы рассмотрим и этот, во многом очень деликатный, вопрос.
Теперь же скажем, что замысел этот - собственно, не замысел, а больше, чем замысел - это черновой рукописный вариант (единственный ли?) возмутившей нас повести.
Да, это возмутительно, что пишет Нейва! Это, единодушно считаем, не литература в большом смысле слова. Это какой-то сумбурный полу-богословский трактат психологического характера. (Или, скорее, психического.) Сочинение бандитское! Измышления для нас, приверженцев всеславного и всесильного Движения (да и для всех честных людей), измышления абсолютно вредные и крайне опасные.
Рабочее название повести - "Преодоление Пропасти". Какое нахальное название! - полное безвкусицы. Содержание её следующее.
(Хотя, само содержание повести описывать не будем, ибо это займёт много места и отнимет уйму драгоценного для нас времени - повесть слишком длиннá. Да и банально оно, это содержание, чтобы о нём говорить. Впрочем, оно ещё терпимо. Но вот ключевые (основные) моменты, вокруг которых завертелись сиё повествование, не выносят никакой критики. И как раз о них-то мы и поговорим. Это и есть предмет разговора.)
Главный герой повести - литератор Ларин - написал книгу. Книгу весьма-весьма странную. Скажем больше: прéстранную. Да он, собственно, и сам - Ларин - очень странен. Об этом можно судить не только по его отличительной от других внешности и по образу жизни, отличительному от других, но и - что главное! - по его книге, отличительной от книг других авторов, ибо в книге-то этой и есть весь главный, так сказать, фокус. Ларин признаётся, что основой всех его произведений являются сны (сновидения). Вот послушайте: "Страшное дело! Мистическое! Мои сны невероятны, они чудовищны, немыслимы и непредсказуемы. Фантастичны! Я мучаюсь, страдаю... я боюсь.... Но я жду снов. Радуюсь им. Сны питают меня, приносят мне душевный покой. Я без них жить не могу. Это мой наркотик. Это земля моя, родина, моя почва. И сны для меня не только основа моего творчества, сны - это основа основ всей моей жизни. Я живу ими. И я их... пишу, - по мере своих слабых сил. Пишу, и буду писать, пока могу, чего бы ни случилось". И вот своего героя Ларин берёт, конечно же, из сна.
Справедливости ради оговоримся, что литератор Ларин не сумасшедший, на учёте у психиатра, как неоднократно уверяет О`Нейва, не состоит, иначе он не смог бы написать свою книгу, что, конечно же, весьма разумно. Впрочем, публиковать своё сочинение он был, с самого начала, не намерен.
Так вот, в его книге, как пишет О`Нейва, происходят любопытные вещи. Некий гражданин, герой книги, размышляет среди друзей и наедине с собой о невероятнейших вещах. О чём?.. Если Ларин, как автор, хоть и не гений, но человек вполне здравомыслящий, то его герой - 100-процентный параноик, в чем Вы и убедитесь вскоре. У него даже нет своего имени, он обозначен Лариным просто как Г. И Ларин в разных местах книги величает его двояко, когда как захочет: то - Г, а то и - Гражданин. Присутствие в литературе безымённых героев - вещь, конечно, общеизвестная. Но если не имеет имени главный герой художественного произведения, то это - недопустимо!.. Недопустимо ни в каком случае!.. Продолжим. Так о чём же рассуждает этот придуманный Лариным Гражданин?.. О! о многих бессмысленных и ненужных вещах. Например, о том, как ему добраться до бога, как "преодолеть эту непостижимость пространства, времени и ещё чёрт знает что? - словом, преодолеть все преграды, чтобы в этой жизни..." заметьте, г-н Редактор, в этой жизни!"... оказаться перед Богом", в которого он, впрочем, не верит, ибо сам о своём неверии постоянно твердит друзьям. Вот такой парадоксалист. Чепуха какая-то! А друзья его, вовсе не друзья, а какие-то тёмные и мрачные личности, да и личностями мы называем их так только, чтобы как-то обозначить. Эти личности, каждый по-своему, указывают Гражданину на его противоречия, но он их мало слушает, он неумолим: "Вот, мол, я не верю ни в Бога, ни в чёрта, ни в загробную жизнь, но рассуждать о подобном люблю, в этом вся моя вера". Спрашивается, зачем это ему понадобилось оказаться перед богом, в которого он сам не верит? - что за идея такая бесплодная и утопическая? (Но, скорее всего, - шизофреническая.)
Гражданин говорит: "Когда я смотрю на ночное небо, на россыпи звёзд и галактик, особенно в августе, когда девственная чистота небосвода даёт возможность видеть богоданную красоту и величие космоса, я думаю о великой премудрости Творца и о том, как несчастен человек, как он беспомощен понять что-либо в этом мироздании. Эти звёзды, сияющие в глубинах Вселенной, словно написанные по живой картине, ведь что-то, да и обозначают же! - непременно важное и необходимое для всех людей? И всё это, конечно, не зря и неспроста, и мы должны знать, что они значат, о чём говорит нам эта живая картина как будто бы мёртвого мира. Но мы не можем этого знать. Не можем! А почему?.. Потому что, человеческий разум ограничен. Ведь я, как ни старайся, не могу представить себе то, что находится за пределами видимых мною звёзд, не могу сосредоточить свой ум тогда, когда мои мысли блуждают вокруг вопроса о безграничии Вселенной и о делах Творца. <Заметьте, г-н Редактор, до этого Гражданин уверял, что даже в чёрта не верил.> Откуда всё это? Зачем? Что есть Бог? Где Его начало?.. Не понять никогда! Ни верующему, ни атеисту. Создан барьер. Бог поставил рамки, ограничил разум человека. Человек может всё, или почти всё: он может прыгнуть выше себя, он может решить многие загадки Вселенной и тайну смерти - ему многое дано. Так и будет. И люди со временем поймут и расшифруют пространство, материю, время. Менее всего поймут, видимо, время, потому что время, как ни странно, их собственное изобретение. Поймут многое, но основу Всего, основу Бытия - не поймут никогда. Разум человека не беспределен. И тут две огромные причины - две страшные вещи, почему так. Ведь Бог для землянина как воздушная стихия и человек вдыхает этот воздух, но, сколько бы он ни вдохнул, земной человек не сможет вместить всей стихии. Это как для прибрежной песчинки весь океан. Вот поэтому-то наш разум ограничен как бы сам собою, от нашего бессилия, от нашего "микроскопизма". Это есть первая причина. Бессмысленная причина, но закономерная, правильная и ... красивая. Вторая причина для моего ума ужасна! Мы не можем понять основу Бытия из-за того, что Бог защитил Себя от нас. Как это понять? А вот как: человек хоть и создан по образу и подобию Божьему, но, как известно, очень опасен. Бог боится нас! Мы можем посягнуть на Его величие, можем отменить Бога, даже уничтожить. Убив Бога, мы, конечно, убьём и себя. Вот потому-то и поставлена между нами и Богом черта. Но такое положение вещей меня не устаивает. Вторую причину - не принимаю! Я бы вышел из этой игры, если бы мог. Но еще больше я хотел бы преодолеть пропасть, которая между мной и Богом, преодолеть и ... убить Бога. Как хорошо сознавать, что Бог мёртв, как это спокойно, свободно и беззаботно. Эти жалкие христиане думают, что пропасть между людьми и Богом есть страшное несчастие для них, возникшее в результате греха. По замыслу Творца человек, как творение Бога, должен был жить по Его святым заповедям и в тесном общении с Ним. Но вот человек нарушил заветы Бога, нарушил принципы благообразия, избрал свой грешный путь и потерял живую связь с Богом. Они думают, что человек сам разорвал эту связь. Глупцы! В трагедии повинен Сам Бог! Эти безумцы считают, что именно человек виноват в том, что Божью любовь и Его замысел нельзя ни познать, ни испытать, и что есть лишь один выход, единственный путь для избавления от греха и для преодоления пропасти. Это - Иисус Христос; мол, примешь Христа - тогда и познаешь Божью любовь. Христос - это как мост спасения, перекинутый через пропасть. Но это, считаю, идиотизм и какая - то потусторонность. Христос здесь ни при чём. О, наивные христиане, уже сама́ пропасть - есть спасение. Спасение для нас и для Бога. А Христос здесь ли́шен. Нужна только пропасть, и не будь этой пропасти - конец Всему! И если мы защищены от погибели, то значит, Бог любит нас, какими бы плохими мы ни были. Он любит нас, но любовь меня не интересует. Меня интересует непостижимость: как преодолеть этот барьер - возможно ли?.. "
И затем в книге Ларина происходит вещь совершенно необычная, которой предшествуют дальнейшие размышления героя, вещь до того необычайная и странная, что кажется во всей мировой литературе не было ничего подобного (хотя, напомним, что повесть О`Нейвы, по его же словам, не претендует считаться литературой), вещь эта до того невероятная, что вот уже сам О`Нейва обхватывает голову руками и спрашивает себя: "О, Боже, я ли это или не я?.." Дальнейшие размышления Гражданина таковы.
Гражданин говорит: " Вот, я есть, я существую, работаю, - приношу отечеству пользу. Государство во мне нуждается. Я ем, я пью, <...> я сплю с женщинами..." Да, ничто человеческое ему не чуждо. Он, как живущий среди других, во многом таких же, как он, наверное, испытывает какие-то жизненные трудности и, разумеется, пользуется прелестями жизни. Пользуется так, как может. Он имеет хобби. Зимой он любит ходить на хоккей, летом - у него городки. Он, как пишет Ларин, беспредельно любит пиво. Он поклонник Ницше. Вот, значит, откуда у него идея об убийстве бога, о смерти бога, - от Ницше. Заметим, что идея об убийстве бога сама по себе положительная идея, но только тогда, когда бог есть, но так как бога нет - и мы это прекрасно знаем - то и не о чем думать. Так говорит наше Движение. А вот Гражданин, зная о том, что бога нет, постоянно мечется в тисках своей навязчивой немыслимой идеи, бог мучает его, не даёт ему спокойно жить. "Да, я материалист, я сторонник науки и прогресса и всяческих подобных реальных вещей! - восклицает Г, - я матерьялист! Я не верю в Бога. Бог - это только идея, вымысел человеческий, и говорят, что нужный вымысел. А ещё говорят, что это самое лучшее изобретение в мире, ибо оно дисциплинирует совесть человека. Так говорят прагматики. Но мне кажется, что всё-таки зря Его выдумали, потому что не будь Бога - было бы куда веселей... А вот теперь мне приходится бороться с Богом и моя борьба доводит меня до умопомрачения: я даже думаю иногда, что это не мы придумали Бога, а Он нас. Моё подсознание, моё второе я, а может быть некая третья субстанция моей личности, подсказывает мне, несчастному, что меня нет, что во всех своих ипостасях я существую лишь в сознании Бога. Не Бог - идея, а мы - Его идея! На самом-то деле, может быть, нас и нет в этом мире, да и мира никакого нет, есть лишь Божье воображение или Его сон? Мир - это Его разум, в котором всё завертелось, закружилось: вся Вселенная суть лишь фантазия в воображении Бога. Я есть всего-навсего идея Божьего ума. Ха-ха-ха!.. Эй, ты, матерьялист несчастный! тебя нет, ты не существуешь! как бы ты ни прыгал, ни вертелся и ни скакал - тебя нет! ты существуешь лишь в воображении Бога!.. Значит, я, можно сказать... написан, написан каким-нибудь писателем. Я - н а п и с а н! Ха-ха! И мой мир - это книга, в которую я помещён, в которой я заключён. Я не выбираю своего помещения-заключения. Как бы ужасна ни была эта книга - она моя в том смысле, что я её. Но я хочу вырваться со страниц этой книги, ах, хочу! - к создателю её, к автору. Посмотреть на него и спросить... Я уверен, что книга эта дописана, она завершена, иначе и быть не может, но я, чёрт возьми, не знаю её конца. Что там меня ждёт, впереди?.. Хотя, конец книги меня не интересует. Меня интересует мой создатель, тот, кто меня написал. Кто он? где он?.. Он, наверное, взирает на меня свысока, из будущего, которое простирается за пределами книги, за её концом. Здесь два мира: мир прошлого (мой) и мир будущего моего создателя). А между нами - Пропасть".
Да, правда, г-н Редактор, каждый писатель пребывает в будущем по отношению к своим героям, это бесспорно, и мы помним, что мысль эта Ваша, а вот эта троица: Г-Ларин-Нейва украли её у Вас. Впрочем, конечно, всё это проделки самого Нейвы. Но - продолжаем следить за тем, что говорит Г.
"Между нами пропасть: ни я к нему, ни он ко мне. Мы живём в параллельных мирах. Мой мир в цельности своей также реален, как и мир моего автора, и я существо реалистическое, материальное, и потому как, я создан своим создателем, потому и мой создатель наверняка имеет своего создателя, a тот - Своего. И коли всё так сложно и запутано, и видимо неспроста запутано, то мне хочется вырваться из-под контроля, из-под пера, из своего помещения-заточения, вырваться ... и задать пинка моему писателю! Опередить его, чтобы он сам меня как-нибудь не опередил, не убил, ненароком, в своей дряннóй книжонке. Поэтому конец её, меня, всё-таки, интересует, да-да, интересует! Что там со мною будет?.."
Вы посмотрите, г-н Редактор, бред: сначала его "не интересует", потом - "интересует", что за чертовщина такая! Да и эти - "задать пинка... опередить..." Фантастичнейшие рассуждения! Сумасшедшие. Это - паранойя, мания величия и мания преследования одновременно.
Вот такой ларинский Гражданин.
И что бы Вы думали, делает Нейва?
А Нейва преспокойно проводит аналогию: "герой книги не может подняться до автора точно так же, как человек - до Бога", и добавляет, что "в этом вся философия, и что вопрос, поэтому решён", но -
ещё преспокойней, подлец, он всё-таки вырывает Гражданина из книги Ларина - обыкновенно, как ни в чём не бывало, запросто, как будто просто взять и вырвать книжный лист - вырывает и выносит его в жизнь Ларина. Два параллельных мира сталкиваются - находят одну общую точку, и в этом пересечении Гражданин на самом деле даёт пинка своему "папеньке".
Вот нахал! - Нейва, конечно. Каково Вам слышать это, г-н Редактор?!! Мы представляем себе, как Вы возмущены. Неслыханное это дело сотворяет Нейва, безобразное. Но дальше, последуем дальше...
Гражданин, очутившись - но прихоти Нейвы - в другом мире, осознаёт, что он действительно (неким таинственным, загадочным или мистическим образом) преодолел пропасть, вылез из своего "тесного мирка-чуланчика", сбежал от своих друзей полу-личностей и из замусоленных кухонь, переместился в высший мир, в мир своего автора. И он не только не удивляется происшедшему с ним, он ещё считает, что так и должно быть, что уж совершенно возмутительно.
Но сам факт преодоления пропасти меркнет перед тем, что задумывает сделать Г. Дать пинка - это только цветочки. Он решает убить Ларина. Убить своего бога-создателя. И как окажется впоследствии, исполнить это "деяние" ему не составит большого труда.
И действительно, вскоре литератор Ларин был найден с проломленной головой в собственной квартире.
Характерна сцена убийства Ларина. Правда, не столько сама сцена, сколько разговор двух несчастных. Ларин был шокирован появлением Г. И это понятно. Ведь он взял его из сна и поместил в свою книгу. И вот теперь этот "герой-сон", его собственное порождение, приходит к нему домой. И не просто в гости для того чтоб поклониться с благодарностью перед создателем, но для того, чтобы... убить. "Г объявляется для того, чтобы расправиться с Лариным, а расправляется для того, чтобы стать явью" - вот так констатирует Нейва. Ларин молчал, ничего не говорил, он понимал, что если произошла такая чудовищная невероятность, то это очень серьёзно и добром не кончится. А циничный Г, расхаживая по комнате, говорил: "Вы для меня, мой писатель, бестелесный и невидимый дух. Но я вас вижу! По отношению ко мне вы вечный, неизменяемый, всемогущий, вездесущий, всеведущий, всеблагой, всеправедный, вседо-вольный, всеблаженный ... как Бог. Да вы и есть мой творец и создатель, мой Бог! Да - Бог. Ха-ха!.. Владыко и царь! Промыслитель!.. Но я - сильнее вас! Я порождение вашего ума, я галлюцинация, но ум сильнее тела и тело зависит от ума. Потому - я убью вас!..",
что и сделал.
Жалко ли нам Ларина? Нет. Личность отвратительная. Он даже постоять за себя не может и не пытается этого делать. Он во всём пессимист и его мировоззрение для нас чужое. Об этом достаточно пишет Нейва. Но сам же Нейва перед ним трепещет, восклицает, чуть ли не боготворит своего героя и заискивает перед ним, не понимая его гнилой сути. Ведь Ларин литературный подонок, это ж ясно, но Нейва уважает его и не скрывает своих чувств. Однажды Ларин назвал себя крайне-правым реакционным националистическим почвенником православного толка. Фу! - Какая безвкусица!) И вот именно то, что литератор Ларин почвенник, больше всего и нравится Нейве. То, что Ларин стал нац. почвенникам это выдумка Нейвы, так же как и сам Ларин - его изобретение, но, г-н Редактор, создается такое впечатление, что Ларин независим от Нейвы, что он сам по себе. И не только от того, что, как уже сказали, Нейва восторжен своим героем, но и от того, что Ларин преподносится нам как ... как какая-то сверхличность, супер-личность, в смысле литературы. Заметьте, Нейва про него пишет: " не какой-нибудь там деревенщик, а именно почвенник", и подчеркивает это последнее слово, - всё это и даёт нам основание думать о независимости героя от автора. Потому и не удивительно, что Г натуральным образом поднимается до Ларина.
Да, Ларин отрицательный герой. И вообще, здесь нет ни одного достойного персонажа. Хотя Г, всё-таки, есть наиболее положительный человек (конечно, с натяжкой) из всех, включая ... Нейву.
И что же после этого господин Нейва сотворяет с Г?.. А он объявляет его вторым Кирилловым. Тем самым Кирилловым, из "Бесов", помните?..
"Бесы"... Знаменитый роман архи-скверного писателя, тоже, кажется, почвенника, фамилию которого называть даже не хочется. Реакционный роман. Омерзительный, но гениальный. Конечно, игнорируемый нашим Движением, ругаемый и проклинаемый на перекрёстках истории. Достаточно вспомнить мнение об этой книге наших славных Вождей, чтобы знать истинную цену этой вредной книги: "На эту дрянь у Меня нет свободного времени!" ... "Содержание сего пахучего произведения вызывает во Мне тошноту" ... "Эту мерзость Я не читал и никогда читать не буду!" ... Вот так говорили об этой книге наши усопшие, ни вечно живые, Вожди.
Да, действительно, такая литература нам не нужна. Что она может дать?..
Но, г-н Редактор, давайте всё же сделаем незначительное отступление от повести Нейвы в сторону романа "Бесы". Оно необходимо для того чтобы понять сущность Кириллова, раз уж Нейва назначил на его "роль" Гражданина. Напомним Вам, кто такой был этот Кириллов.
Это был бедный, почти - что нищий, но не замечавший своей нищеты, полусумасшедший маниак, довольствующийся, по убеждениям своим, самым малым в жизни: только чтоб была ночь и чай, ходить по комнате и пить много чая, до рассвета. Кириллов стремительно, хоть и не скоро, рвался к поставленной перед собою цели. Цель была болезненная, фантастическая: покончить жизнь самоубийством для того... чтобы стать богом. Сначала этот господин написал трактат, или сочинение какое-то, о самоубийстве. Начинает он издалека. Он мечтает о новом человеке, о человекобоге. (В противовес христианскому учению о богочеловеке.) Он говорит, что человек несчастен потому, что не знает, что он счастлив, и что, все нехороши потому, что не знают, что они хороши. А кто научит, что все хороши, тот мир закончит. Вот он-то и будет человекобог. По-кирилловски, значит. Все узнают, что они хороши и счастливы, и все тотчас такими сделаются, и не будут делать нечего плохого. А для того, чтобы научить этому, необходимо ни много ни мало: застрелиться, и застрелиться первому. Застрелиться по убеждению, а не по причине. Он всё искал причины: почему люди не смеют убить себя. И хоть и повторял всё время, что ему всё равно, но, кажется, нашёл-таки эти причины, эти предрассудки, мешающие самоубийству, причины эти - две вещи: одна маленькая, другая очень большая, но и маленькая очень большая. Маленькая - боль. Большая - тот свет, в смысле страх. И вывел, что победить боль и страх смерти может только новый человек - и он станет богом. Он будет счастливый, ему будет всё равно, жить или не жить. "Кто убьёт себя только для того, чтобы страх убить, тот тотчас Бог станет". Вот как.
Этот несчастный помешанный обязан был убить себя ещё потому, что у него было своё своеволие: атрибут его божества - это своеволие - непокорность и страшная неограниченная свобода. Он говорил, что "Бога нет, но Он есть" и что "меня Бог всю жизнь мучил". Ещё он искал, кажется, какую-то толи точку, толи минуту, в которую время останавливается и будет вечно.
Вот такая философия. Впрочем, тут всё до того запутано и непонятно, до самой последней мысли, а может быть, наоборот, всё очень просто-просто, что и думать не надо, а потому ... этот бред не поддаётся никакому разумению. Полная ненормальность - кирилловщина! Это высший мрак произведения. Конечно, от такого стошнит. Что Кириллов верно сказал, так это: "Жизнь есть, а смерти нет совсем".
Кириллов застрелился.
Г, совершив акт возмездия, осуществляет свою идею самовозвеличивания. Убив своего бога - литератора Ларина, - он закрыл книгу - книгу о себе, книгу о своей жизни, - не желая знать, что там у неё в конце. И как Кириллов, он вознёсся, он стал божеством. Но вскоре, опять же, как Кириллов, он понял, что этого мало. В одной восточной книжке он прочитал, что в самом глубоком сне (без сновидений) человек равен Вселенной, богу. А что может быть глубже смерти? - не сравнится никакой глубокий сон. И Г приходит к "великому выводу", что высшая свобода только в смерти, только там можно стать богом, и он вновь уподобляется Кириллову, и разорвав все вопросы своей теософии, -
он бросается с моста навстречу несущемуся локомотиву.
Вот так, по мнению Нейвы, герой Ларина становится богом.
(О`Нейва неправильно назвал свою повесть: надо было назвать "Кирилловщина". Но это - всё равно.)
А что с Г произошло в книге Ларина? О, об этом у Нейвы ни слова! Вот так.
И мы спрашиваем, зачем надо было всё это писать? для кого? для чего? Совершенная бессмыслица. Вот наше мнение и название сей работе. (Да что там работе? - работке!.. - Безделица! Пустячок.)
Этот Нейва... возомнил себя художником. Но он не художник. Он - сумасшедший. Шизофреник. Его повышенный интерес к сочинительству и есть его шизофрения. Если он и художник - так только от слова "худо". Он обманул Вас. Он перед Вами представляется, прикидывается творческим лицом. Кривляка! Уверяем Вас, г-н Редактор, он - бездарь, графоман и халтурщик. Все, что он пишет, это лошадиный помёт, бред, бессмысленные мутные помои, вонючие окололитературные объедки и опивки. Да это - маразм! Галиматья! Сущая никчемность. Напускное мудрствование, лишённое конкретности. Резонёрство. Он как Кифа Мокиевич из Гоголя - тот, чьё существованье обращено более в умозрительную сторону и занято самыми пустыми и бесплодными умствованиями над нелепыми, не имеющими практической ценности философическими вопросиками. Действительно, убогая теософия.
А где же Идея? Где глубокое реалистическое отражение действительности? Где единение человека и общества? Где, в конце концов, исторически конкретное изображение жизни в её революционном развитии? Где всё это?..
А у него - насквозь гнилая дезориентирующая безыдейность, пессимизм и упадочничество. Злостный поклёп на нашу действительность, произведение безыдейное и идеологически вредное, архи-вредное!
Вся ценность художественного изображения должна сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания. Вот в чём идея искусства и его задача. Большая идея. Настоящая. Наша! А у него: если и есть какая-то идея, то это не идея, а - идейка, да и то вредная, тормозящая, непередовая. А всё, что непередовое - больное. Не это ли явное доказательство его сумасшествия?
Вся эта чушь, о которой пишет О`Нейва, для кого-то может быть и романтическая, но это такая чушь, такая ахинея, которая может исходить от человека неполноценного, болезненного душою. Он подвержен своей идее (и не идее бога, не философии, - нет-нет), он подвержен идее запутать своего читателя, запутать для того, чтобы только запутать и всё - не больше. Запутать - ради запутать. Нормально ли это?
Нет, ненормально. И это опять подтверждает то, что автор болен, и сильно. Ведь при шизофрении, кажется, наблюдается расщепление рассудка. Так у него и есть эти частые раздвоения ума.
Это - не литература, г-н Редактор, это - какая-то антилитература
и даже не "какая-то", а вполне конкретная, определённая - чуждая для нашего понимая окружающего мира, лишённая чувств патриотизма. Он оторван от интересов своей родины, которой у него, видимо, нет. Никакое почвенничество его не прикроет, да он вообще - космополит. Он буржуазный агрессор с индивидуальными тенденциями шизофренического характера. Он подлежит полной изоляции как элемент совершенно чуждый для народа.
Уверяем Вас, г-н Редактор, что нами самым решительным образам будет сделано всё необходимое для того, чтобы этим "писателем" занялось вполне определённое Учреждение. Он там из себя строит невесть что, а мы тут, по его мнению, должны молча... пýкать. Не пройдёт!
Когда мы обнаружили эту дичайшую рукопись, то задались вопросом: показывать ли её г-ну Редактору? Ясно что, если бы это написал какой-нибудь уже опальный или совсем неизвестный Вам автор, вопрос отпал бы сам собой. Но О`Нейва... писатель для Вас симпатический и в нашем деле контрактный... тут подход особый. И всё-таки, г-н Редактор, как бы ни были велики личные симпатии (которые теперь у Вас, конечно же, растаяли), идеалы и принципы нашего Движения для нас дороже и было бы кощунственно их игнорировать и не замечать того, что пишет враг.
Мы решили не давать Вам эту гадкую повесть. Мало того, мы уничтожили его зловредную рукопись, чтобы она не нашла распространения и хождения среди членов Движения и среди всех честных людей. Надеемся, что от всей повести Нейвы осталось лишь это наше письмо, которое по прочтении следует сжечь. Да Вы и сами это прекрасно понимаете.
И да будет так.
Члены редколлегии
Ответственный секретарь
Представитель Комитета по делам искусств
Старший цензор.
Идея этой "вещицы" родилась во мне сразу после прочтения одного из измышлений Борхеса - его новеллы "В кругу развалин".