Аннотация: Виктор Цой.
Герой, который ушел и - остался.Остался даже в сердцах тех, кто родился уже после августовской трагедии.
Виктор Цой. Герой, который ушел и - остался. Остался даже в сердцах тех, кто родился уже после августовской трагедии.
Цоеманией переболело не одно поколение. Но, встречая на улице девчонок и мальчишек в футболках с портретом Виктора Цоя, невольно задаешься вопросом: кто он для них? Единомышленник? Слишком большая пропасть пролегла между поколениями. Некая отличительная "фишка"? Но человека, опаленного звездой по имени Солнце, нельзя разменять на значки. Забавно, что мальчишкой Виктор Цой сам любил носить значки с фотографиями знаменитых рок-музыкантов. А теперь вот сделали идола из него. Цоемания рождалась на глазах у Виктора, но он со смехом советовал ребяткам "а ля Цой" вспомнить заповедь "не сотвори себе кумира". Конечно, он "мог быть героем, но не было повода быть". "Не был он ангелом, как не был и демоном, - вспоминал о своем приятеле Михаил Науменко. - Он был просто человеком со своими плюсами и минусами".
На рубеже 80-х и 90-х, когда кассетники еще не стали частью интерьера, тексты Цоя кочевали из тетрадки в тетрадку, и песни "Когда твоя девушка больна" и "Кончится лето" знают не один девичий почерк. Голос, музыка, ритм - все это пришло потом. Исподволь из песен возникал образ Цоя - глашатая поколения Икс. Поколения, родившегося в тесных квартирах и рано выросшего из одежд, сшитых старшими - не знавшими еще, что смерть стоит того, чтобы жить.
Виктор не любил вмешательства в свою личную жизнь и был достаточно сильным, чтобы заявить: "Руки прочь от меня!" Все, что он хотел сказать, он говорил в своих песнях - это были мысли, предназначенные для общего пользования. На откровенные же разговоры Виктор выходил только с близкими людьми. Природная сдержанность доходила порой до того, что за весь вечер он мог промолвить лишь пару фраз.
Ребенок, "воспитанный жизнью за шкафом", как сказал о себе сам Цой, впервые взял в руки гитару лет в тринадцать и, узнав от отца несколько аккордов, сохранил ей верность на всю жизнь; ради нее он позднее пустил побоку и учебу. Родители были достаточно лояльными, чтобы ничего не запрещать своему единственному чаду, но к рок-музыке относились как к подростковому увлечению. Что, собственно, страшного было в том, что сын сидел на кухне, задрав ноги выше головы, и в перерывах между поглощением оставленного предками завтрака выводил гитарные пассажи своего кумира из хард-роковской группы "ВLАСК SАВВАТ"? Да и в вечном поиске веселья родители видели лишь побочный эффект переходного возраста.
По словам друзей, они все тогда мучились гамлетовским вопросом: куда пойти в гости? Виктор в основном вращался в среде купчинских панков, чьим своеобразным клубом стала квартира Андрея Панова (Свина). Там Виктор встретил и некоторых будущих киношников. Но свойственной иным разнузданности у Виктора не было: подчас он не решался заговорить с человеком намного старше себя, потому что не был уверен, что его поймут.
Поначалу Виктор и петь стеснялся - не то что сочинять песни. А потом стало невозможно жить, не складывая слова в стихи. Скуку ПТУ-шных занятий Виктор разгонял своеобразным тренингом - рифмовкой всего, что попадалось на глаза.
Поколение восьмидесятых, не в пример девяностым, не выдвигало на передний план отношения "парень-девушка". В восемнадцать у Виктора - первого из компании - появилась девушка, знаменитая "восьмиклассница", с которой он познакомился в своем ПТУ, где был рок-звездой местного масштаба. Отношения были странными: люблю-не люблю, но гуляю. Из этих романтических прогулок Виктор черпал творческую энергию, и в дыму "Беломора" за чашкой крепкого сладкого чая, которым мама угощала Витиных друзей, начинали рождаться мелодии. Музыка не мешала Виктору рисовать замечательные портреты западных рокеров, благо, поучился немного в Серовке, и продавать их рублей за пять на "толчке" с тем, чтобы на вырученные деньги купить любимого красного вина (водку Цой вообще не пил) и отправиться к друзьям щеголять сшитыми им самим "бананами".
Прикид в первую очередь и выделял Виктора среди друзей. Поиски стиля не заняли много времени: Виктор очень любил Боярского, знал весь его репертуар, вот и стал одеваться на его манер. Особенно ему нравилось длинное кожаное пальто, которое часто было причиной его падений в прямом смысле слова. Одно из них закончилось гипсом -вообще друзья удивлялись его замечательному умению падать на ровном месте.
Следить за собой Виктор умел и всегда стремился быть тщательно и модно одетым. Времена, когда можно было спокойненько напялить драный зеленый свитер и пойти в гости к незнакомому человеку, ушли в прошлое. Он избрал для себя два цвета: черный, как у Боярского, и желтый, цвет солнца.
Желтый напоминал Цою о любимом времени года - лете, когда собирались компаниями и ехали, чаще всего "зайцами", к морю. Жили либо в палатках, либо в снятом за бесценок сарайчике. От ленинградской жары спасались в Солнечном, где можно было вдоволь покататься на великах.
Время шло, и Виктор постепенно становился Виктором Цоем, лидером группы. От подросткового выпендрежа, возможно, остался только сценический грим и немыслимые цирковые костюмы, которыми группу щедро снабжала будущая жена Виктора Марианна и которые превращали выступление в шоу, что было тогда в новинку.
Неожиданно для многих Виктор заинтересовался восточной культурой, к которой его потянул то ли зов корейской крови, то ли Борис Гребенщиков. У Виктора появился новый кумир - Брюс Ли, фильмы с участием которого рокеры смотрели раз по пятнадцать. Любимый черный цвет, внешнее сходство - не хватало только навыков каратэ. Но довольно скоро Виктор овладел нунчаками не хуже, чем вилкой с ложкой. Да еще привлек к этому гитариста группы Юрия Каспаряна. Местом тренировок была избрана студия Андрея Тропиллы, где записывался первый профессиональный альбом группы - "45". Подчас звукорежиссеру приходилось вжимать голову в плечи, дабы увернуться от чьей-нибудь ноги. Заразился ли Виктор еще и буддизмом, неизвестно: разговоров о религии он сознательно избегал.
1987 год стал рубежным: в этом году проводился V фестиваль рок-клуба, и на "доске демократии", где каждый мог писать, что хотел, был составлен рейтинг, в котором группа "Кино" оказалась на последнем месте. Единственный человек, который кричал: "Вы идиоты!" - был рок-критик Саша Старцев, уже тогда почувствовавший, что буквально через год после провального концерта о Викторе Цое заговорит вся страна.
-Что заставило тебя тогда встать на защиту Виктора? Дружба?
- Мы не были друзьями. Я не уверен, что у Вити вообще были друзья, но он неплохо относился ко мне, к Майку...
- Как вы познакомились?
- Через Майка я был знаком с Лешей Рыбиным, первым гитаристом группы "Кино". Он приходил ко мне слушать пластинки: у меня была отличная коллекция, особенно Эрика Клэптона, гитариста "Crеam". Однажды Леша сказал, что у него есть замечательный приятель Витя Цой, которому тоже неплохо было бы послушать музыку. Теперь они к стали приходить вдвоем. Цой всегда говорил Рыбину: "Пошли к Саше Скримами" - так родился один из моих псевдонимов.
- А каким он был человеком? Какой-нибудь жизненный эпизод?
- Не могу отделаться от ощущения, что в двадцать лет он был взрослее, чем я сейчас в сорок - не от опыта, а изначально. Цой был абсолютно питерским человеком. Это идет от воспитания: в первую очередь уважение к чужим вкусам, особенно к чужой музыке. Я ни разу не слышал от него в адрес какой-нибудь музыки: "Это плохо". Он вообще предпочитал ни во что не вмешиваться. Однажды на дне рождения у Леши Рыбина я двинул пару раз Витиному знакомому, но Цой не вмешался. Возможно, он подумал, что парень получил за дело. Не знаю, просто был такой эпизод.
- Виктор не любил общаться с прессой, а для самиздата у него взяли интервью только Андрей Бурлака и ты. Как это произошло?
- Мы сидели вот на этом диване, и это было самое трудное интервью в моей жизни: из Вити слова надо было вытаскивать клещами. Но я должен был сделать интервью не только потому, что мы входили в одну тусовку, а и потому, что Цой был заметным явлением в рок-музыке: тексты он писал хорошие, что же касается музыки, это мое мнение как критика, все его песни укладываются в пять аккордов. Наш журнал "Рокси" критиковали за то, что он находился в замкнутом треугольнике: "Аквариум"-"Кино"-"Зоопарк". Критика была верной, так как об остальном можно было писать только в разделе "Новости", а не подвергать анализу.
"Да, я занимаюсь поп-музыкой, - признался Виктор Цой в интервью Андрею Бурлаке. -Музыка должна охватывать все: она должна, когда надо, смешить, когда надо - веселить, а когда надо, и заставлять думать. Ее должны слушать". Ее слушают от мала до велика. Ее признают или отвергают. Но к ней не остаются равнодушными.
Альбомом "Это не любовь" Виктор опроверг свое заявление, что не умеет писать про любовь: туда вошла и песня "Саша", посвященная сыну. Несмотря на дождь, Виктор пришел к больнице рано утром, чтобы быть первым в толпе молодых отцов, и, доставив жену с сыном домой, он был готов целыми днями стирать пеленки, лишь ночи оставляя для гитары. На отцовскую любовь не повлияло ничто: ни разлука с Марианной, ни редкие встречи с сыном. В те августовские дни Саша был с отцом, и только провидение заставило мальчика отказаться от любимой рыбалки вдвоем. Для Виктора же рыбалка всегда была отдыхом: клюет - здорово, будем ловить! нет - ну и пошло все к черту! 15 августа он тоже хотел отдохнуть.
Вот Виктор идет своей кошачьей походкой к машине, садится за руль в предвкушении эйфории от 150-километровой скорости. Крикнуть бы ему сквозь годы: "Постой! Не уходи!" - но долетят ли слова?
Виктор ушел, но так не хочется закрывать за ним дверь "Тогда попробуй спеть вместе со мной", - улыбается Виктор и с горькой усмешкой добавляет: "Я не знаю, смогу ли допеть до конца - там за окнами сказка с несчастливым концом, странная сказка. Ну а ты пей да гуляй, пой да танцуй".