Леди Риола шла по щербатому каменному мостику к летнему дому Шал Неньена. Он заметил ее и нисколько не удивился. И дело было не в том, что первая и единственная женщина на политической арене страны часто обращала на него свое внимание, и не в восхваляемой хладнокровности Шалов, и даже не в высокомерии юноши, которое, по признанию его наставников, уже переходило все границы ... Дело было в том, что его удивление пришло и ушло еще два дня назад, когда Риола отправила сообщение о своем будущем визите.
Леди советник хвалила его успехи в учебе и выражала надежду на приятную беседу, так как младший сын правителя, в отличие от своего старшего брата и отца, меньше вовлечен в политику, а, значит, не станет поднимать каких-либо связанных с ней вопросов.
Неньен был юн, но не сомневался, что все написанное - сущая мишура, формальная причина для встречи с ним. На завуалированные и не очень комплименты он не обратил никакого внимания, что его действительно заинтересовало - так это последняя строчка. В ней Риола единственный раз использовала его имя, и написала его на своем родном языке, немного переиначила и добавила сверху черточку. Насколько знал Неньен, это обозначало вежливую степень дружественности.
Теперь он стоял перед дверью своего летнего дома, старался скрыть нетерпение и ждал, пока эта странная женщина перейдет мост.
Риола не была красивой в обычном понимании этого слова. У нее были массивные кости и короткопалые руки, нос ее был слишком длинным и тонким, а кожа плохо загорала и всегда оставалась болезненно-бледной, но все это ее нисколько не заботило. Риолу могли ругать за глаза или распускать слухи, но все слова и возмущения исчезали, стоило ей появиться. Все понимали, что она врет, но продолжали ей верить.
Простые люди обожали ее, а каждая девушка или женщина считала высшим шиком - появится на людях в длинном платье с широкими рукавами. Ведь каждая женщина в стране тайно завидовала леди советнику, которой, несмотря на пол, удалось продвинуться так высоко.
Она шла и смотрела на мостик, будто бы боялась, что может оступиться. Только подойдя к Неньену леди Риола вскинула голову и юноша удивился тому, насколько она низкая - во время своих речей в совете она казалась значительно выше.
-- Здравствуй Шал, - сказала она и стало понятно, что разговор будет касаться не одного Неньена, ведь она использовала родовое имя.
-- Здравствуйте, леди Риола, - ответил он и посмотрел в ее темные глаза.
Эта женщина отреклась от своего рода и от прав наследования, а потом сбежала из родной страны - она не имела права на родовое имя.
-- Ты позволишь мне зайти в твой дом?
Неньен кивнул. Они прошли внутрь и он задернул занавес - в летних домах нет дверей.
-- Вы пришли что-то мне сообщить? - спросил он.
-- Да Нин, - ответила Риола, она назвала его переиначенное имя.
Леди советник опустилась в низкое кресло, что стояло почти по центру комнаты, Неньен принес еще одно и сел напротив.
Они сидели в тишине: она молчала, а он не знал, как лучше сформулировать вопрос.
-- Почему вы меня так назвали? - наконец, спросил Неньен, совсем не то, что хотел сначала.
-- Имя - это вовсе не душа, это только зеркало, - мягко заговорила Риола, - но оно отражает не самого человека, а отношение других людей к нему. Мать относится к тебе иначе, чем наставники, а они относятся иначе, чем друзья. Каждый называет тебя по-своему, может и не вслух, но называет. Если отвечать на твой вопрос: ты для меня всегда Нин-Нинь-Нин, как маленький колокол на вершине башни. А Неньен - для меня несет частицу отрицания.
-- А не наоборот? Разве Нин - не отрицает?
-- Возможно и так, - пожала плечами Риола.
Она снова замолчала и Неньен не знал, какой вопрос надо задавать.
-- Следующий твой вопрос будет об отце и брате, верно? - спросила леди советник.
Он только кивнул.
-- Ну что ж, я отвечу до того, как он будет задан. Я уважаю твоих родственников, а особенно твоего отца, - она на несколько секунд замолчала. - Я была не младше тебя, когда поняла, что правитель единственный из всех людей в государстве - не может принадлежать себе.
-- Правитель принадлежит народу...
-- Вздор! - перебила его Риола. - Правитель принадлежит любому, кто достаточно умело будет им управлять: советнику, любовнице, шарлатану к которому каждый день ходит... Возможно, в древнейшие времена вожди племен и принадлежали людям, но теперь между правителем и народом стоит слишком много посторонних.
-- Потому вы и отказались от своего наследия?
-- Да. Я люблю быть свободной. Чего бы мне это не стоило.
Он кивнул.
-- Нин, мальчик, ты не собираешься навестить каких-нибудь дальних родичей? - такая резкая смена темы ошеломила Неньена и он мог только растеряно смотреть в правдивые глаза леди Риолы, силясь понять, о чем она говорит.
Неньен поверил ей, как поверил бы этой женщине любой другой человек в стране.
-- Но... Что мне делать? - даже ему эти слова показались беспомощными.
-- Поехать на время к родственникам, желательно, подальше от города...
Когда они выходили из дома, он спросил:
-- Что именно мне угрожает?
-- Тень твоей тени, - улыбнувшись, сказала Риола и пошла по мостику, вновь внимательно глядя под ноги.
Только когда она его перешла и скрылась за поворотом дороги, юноша вспомнил одно из философских учений и понял: "Тень моей тени - это я сам".
Ветер бросил ворох листьев в лицо стоящему на балконе Неньену. Была осень и он гостил в доме своей двоюродной тетушки Иллы.
Старушка почти полностью выжила из ума и Шалы предпочитали, чтоб она была как можно дальше от столицы. Илла жила в старинном особняке и большую часть времени не выходила из своей комнаты. Слуг у нее почти не было. Мрачная кухарка приходила из соседней деревни, готовила еду на весь день и уходила, в сторожке возле ворот жил древний, помнящий еще мать Иллы, привратник. Всю прочую работу выполняли Роун и Ирхе - приходящиеся друг другу братом и сестрой.
Неньен никогда не спрашивал, но был почти уверен, что они - сироты, которых приютила тетушка Илла.
Ему нравилось общаться с этими двумя, возможно из-за того, что они относились к нему, как к равному, а возможно из-за какой-то их внутренней свободы и силы.
У них обоих были огненно-рыжие волосы и обсыпанная конопушками кожа. Улыбки у них были одинаковыми, в разговоре они одинаково жестикулировали. Но Роун был старше. Ирхе была более порывистой, а смех ее - более звонким.
И никогда Неньену не приходило в голову нормальные для юноши мысли о нем с Ирхе. Подобное казалось абсурдным и невозможным и любого, кто намекнул бы на это, он, не задумываясь, ударил бы.
Время шло, а никакой опасности молодой Шал не замечал. Не было ни наемных убийц, ни подпалов, ни расставленных в парке ловушек. Все чаще и чаще он склонялся к мысли, что леди Риола удалила его из столицы в каких-то своих целях. В любом случае, он был благодарен за это. Приятно было пожить в глуши, да и наставники с ним не поехали.
Неньен зевнул и ушел с балкона. Спускаясь по лестнице, он размышлял, что ему сделать сегодня: побродить по одичавшему парку, почитать, рассказать Ирхе, которая всегда заворожено его слушала, о жизни в столице, поспорить с Роуном на философские темы, в которых они оба плохо разбирались или лечь еще поспать?
Где-то в особняке раздался веселый смех Ирхе. Неньен остановился, прислушиваясь. Он, все-таки, решил посвятить сегодняшний день философским спорам, а где сестра - там и брат.
Юноша пошел в сторону библиотеки, кажется, смех раздавался где-то там.
Воспитанников тетушки Иллы он нашел в коридоре, где они стояли над горшком с давно засохшим растением.
-- Если его поливать - оно придет в себя, - говорила Ирхе.
-- Это не обморочная дама, - отвечал ей Роун. - Скорее уж дрова прорастут, чем это вот очухается....
-- Я не помешаю? - поинтересовался Неньен.
-- Конечно, нет, если убедишь это упрямую ослицу...
-- Сам осел!
-- Конечно, ты ж моя сестра.
Ирхе рассмеялась.
Неньен собирался что-то сказать, но откуда-то снаружи раздалось пение рога. Девушка мелко задрожала.
В этих краях редко бывали охотники, да и те предпочитали ловушки, а не травлю. К тому же звук был чем-то знаком Неньену и он был уверен, что это не охотничий рог.
-- Тише сестренка, - ответил он, прижимая девушку к себе. - Все будет хорошо.
Неньен направился наружу, особняк стоял на холме и можно было заранее увидеть подъезжающих. Ими оказалось около полусотни всадников, они были еще достаточно далеко, но уже можно было рассмотреть знамена совета, реющие над ними. Когда-то в совет входили только великие воины, с тех пор многое изменилось, но знамена остались.
Рядом с собой юноша услышал приглушенные рыдания, он обернулся - Ирхе и Роун вышли вместе с ним. Девушка все время повторяла: "Только не опять, не опять как тогда...".
-- Увел бы ты сестру, - заметил Неньен.
-- Какая разница, - блеклым, лишенным эмоций голосом, ответил Роун. - Ей не станет от этого лучше.
Всадники подъехали к воротам и привратник засуетился, распахивая их.
Прежде, чем Неньен сделал шаг, по направлению к приехавшем советникам, Ирхе заговорила:
-- Не ходи туда... Не ходи Ненно, - они с братом тоже переиначивали его имя. - Снова будут листья и кровь на них... Как в тот день. Кровь, кровь, повсюду... И листья, красные, желтые, коричневые. Не ходи Ненно, прошу тебя. День повторяется... Не ходи Ненно, не ходи...
Она снова заплакала, уткнувшись Роуну в грудь, он рассеяно гладил ее по голове и шептал какие-то слова утешения, но взгляд его был направлен в никуда.
-- О чем она говорит? - спросил Неньен. - О каком дне?
-- О дне более ста лет назад. Когда в последний раз сменилась династия, - без выражения ответил Роун.
-- Но причем здесь вы?
-- В тот день мы умерли.
Всадники въехали в открытые ворота, но к Неньену и замершим Ирхе и Роуну приблизился только один. Мужчина средних лет, щуплый, с узколобым чуть перекошенным, будто от кислого, лицом. Юноша знал его, это был Рон Вапен, тот самый советник о котором и отец, и брат говорили: "Прохвост и лизоблюд, но такие государству тоже нужны".
-- Здравствуй Шал, - спешиваясь, сказала он.
-- И ты здравствуй, Вапен, - умышленно упустив его имя ответил юноша. - Ты и остальные советники, вместе с их людьми, желаете отдохнуть?
-- К сожалению, мы этого не можем, время, как и люди, не стоит на месте. А мы прибыли сюда, чтоб сообщить прискорбное известие: твой отец и старший брат - мертвы, убиты заговорщиками.
Что-то, что трепыхалось внутри Неньена с того самого момента, когда он услышал звук рога - дернулось и затихло. Может, это была его душа?
-- Эта была величайшая потеря для всех нас. Великое счастье, что ты остался жив. Если бы династия Шалов прервалась - народ поднял бы на бунт.
Юноша кивал всем напыщенным словам Вапена и лихорадочно перебирал в памяти моменты, проведенные с отцом и братом. Вспоминались только ссоры, мелкие и крупные. Ни боли, ни грусти не было -только неясная, еще трудно осязаемая пустота.
-- Ты пока еще несовершеннолетний, надеюсь, понимаешь это? - спросил советник, но не дождался ответа. - Это значит, что следует назначить тебе опекуна и, соответственно, регента. Близких родственников у тебя нет, а это значит, что такого человека назначишь ты сам и, желательно, как можно быстрее. Мы не желаем усугублять твое горе, но пойми нас правильно - заговорщики не спят, а у страны нет руководства.
-- Я понимаю, - ответил Неньен. - Но можно я назову своего опекуна, когда мы прибудем в столицу?
-- О, разумеется, разумеется, но я настаиваю на немедленном отбытии...
-- Хорошо.
Мысли в голове Неньена метались испуганными мышами. Прямо сейчас можно было бы отказаться от своего наследия, как это сделала леди Риола, но никто не знает примет ли Вапен и другие советники его отречение. Его могут притащить в столицу и объявить больным, а могут просто убить, насколько реальны "заговорщики" было неизвестно. Юноша радовался, что удалось отложить неприятное решение, но имя все равно придется назвать. Риола права, правитель никогда не принадлежит себе, даже спустя год, когда Неньен станет совершеннолетним - он вряд ли сможет взять в свои руки власть. Ему просто не позволят.
Риола... Кажется, он знает, кто станет регентом, а точнее - регентшей. Неприятно понимать, что, скорее всего, именно это было целью леди советника. Но так у Неньена остается хотя бы призрачная надежда на то, что со временем он станет полноценным правителем, ведь Риола не любит править. Хотя, это именно она сказала ему об этом.
"Отец, как же тебе было тяжело... "
Неньен обернулся, желая найти поддержку в Ирхе и Роуне, которые, не смотря на свои странности, сейчас были самыми близкими для него людьми. Но брат и сестра исчезли из особняка, как исчезли они из этой страны, из этого мира и из жизни Неньена.