Моя хозяйка любит слушать радио, когда жарит, шкварит, словом священнодействует на кухне. Кулинарка она преотличная. Запахи из кухни плывут во двор и далее в ближайшее окно нашей соседки Эсфири Фаустовны. Размягчая один из её мозговых центров, ответственный за кулинарные амбиции, они же очевидно, подвигают одну из постоянных воздыхательниц хозяйкиной стряпни, как по поварской, так и по писательской части, на смелые дальнейшие шаги в сторону нашей парадной двери, с сопутствующими комплиментами и выспрашиванием кулинарных секретов. Соседка эта специалист по части восторгов и всяческих вздохов и всегда полна впечатлений о посетивших её или посещаемых ею ранее театральных и прочих знаменитостях. Кроме того, Эсфирь Фаустовна обладательница необъемных размеров души и тела, литраж которых мог бы занять достойное место в книге Гинесса, жаль, она о себе никак до сих пор не заявила.
Вот и в тот день, вскоре после того как соблазнительные запахи из нашей кухни достигли её обонятельного прибора, всегда настроенного на приёмную волну, Эсфирь Фаустовна быстро по-военному собрала и оперативно локализовала достойное доброго слова вместилище своей души против нашей входной двери. Через минуту она уже ловко и грациозно впихивала габариты в нашу кухню, пока не заняла почти всё свободное пространство. Воздух слегка колыхался от её дыхания. Голос она имела не менее выдающийся, чем всё остальное ей принадлежащее.
По радио как раз шло интервью с приехавшими в наш городок на театральные гастроли знаменитыми актёрами.
Соседка, услышав по радио голоса, ясное дело ей знакомые, необычайно взволновалась. Не совсем ещё нам привычная открытая линия вдохновила Эсфирь Фаустовну на следующий смелый шаг.
Простодушные граждане звонили на радио, чтобы выразить восхищение и все прочие признательные чувства приехавшим столичным звёздам, задавали им наивные бесхитростные вопросы и все как один признавались в необычайной любви к ним. Дама слушала, то и дело презрительно фыркая на каждое такое выражение любви и каждый раз, стоило моей хозяйке открыть рот, тут же поднимала предусмотрительно палец в воздух, мол, не мешай, слушать, дорогуша. Наконец, Эсфирь Фаустовна, услышав голос известного всем нам С. Ю., не выдержала и решительно направилась к телефону.
- Ладно! Только не очень долго, пожалуйста, - попросила ей в спину робко, но безнадёжно хозяйка.
Соседка долго дозванивалась, линия была занята любвеобильными поклонниками столичных звёзд. Но Эсфирь Фаустовна была настойчива, хотя и нервничала необычайно. В конце концов, наконец, дозвонившись, пустила слезу и с минуту не могла вымолвить ни слова. Артисты сочувствующе и с пониманием ждали, замерев, на той стороне провода. Наконец, соседка вымолвила:
- Я бы хотела передать привет моему любимейшему С. Ю. Я обожаю его спектакли! Я обожаю его! Помнится, лет 15 назад я шла по улице с хорошо известным всем нам М. Д. Проходим до угла и вдруг я вижу... Представляете? С. Ю! Живой! Сам великий, я не побоюсь этого слова, великий С. Ю. стоит! Просто стоит, как любой другой простой смертный! А М. Д. подводит меня к моему обожаемому С.Ю. и представляете, - тут соседка чуть не захлебнулась от волнения, - М.Д. меня подводит к нему и говорит:
- -Разрешите вас познакомить, это моя хорошая знакомая Э.Ф. Представляете? Нет, вы не представляете! Я там чуть в обморок не упала!
Но этим дело не кончилось. Ведь С.Ю. взял мою руку и... он поцеловал её!
- Не волнуйтесь, не волнуйтесь так, ради бога, уважаемая Э.Ф,- мягко, но привычно успокоил даму С.Ю.
- Нет я не могу не волноваться! Вы меня помните? Вы помните?
- Ну конечно, Эллочка, дорогая! Как я мог вас забыть!
- Эллочка?
- Ну, как же? Эллочка! Вы тогда ещё...
- Я не Эллочка!
- А кто? Кто вы? Неужели ... Неужели Басечка?
- Я - Фирочка! - оскорбилась Эсфирь Фаустовна,- Как вы могли меня забыть?!
- Нет, Фирочка! Я не забыл! Фирочка? Фирочка... Фирочка! Да нет же, я вас отлично помню! - но голос его звучал при этом не очень уверенно.
- Помните? Ах, как хорошо! Я потом пошла смотреть Вас в спектакле. И цветы... Какие это были цветы!
- Это были чудесные цветы, Фирочка.
- Ну, а потом? Вы, помните, что было потом? - спросила с восторгом в голосе Эсфирь Фаустовна.
- А что было потом? - насторожился великий С.Ю.
- Послушайте, уважаемая! - поспешно вмешалась в разговор ведущая, - Оставьте ваш телефон, мы вам обя-а-зательно перезвоним, - Хорошо? - спросила она с трогательной заботой.
Но Эсфирь Фаустовну несло, она вовсю скакала на вдохновенном мустанге воспоминаний, презрев все преграды. Сейчас её не остановил бы даже сам ловкий шериф из известного всем боевика со своей прицельной крупнокалиберной винтовкой.
- Дорогой, С. Ю.! - торжественно повторила Эсфирь Фаустовна, - Вы просто обязаны вспомнить всё!
- Всё?
- Ну да! Сейчас или никогда! Мы должны с вами поставить все точки над И! Ваши обожатели, я уверена, желают знать все белые пятна на теле вашей биографии.
- Послушайте, что вы имеете в виду, в конце концов? Что за намёки?
- О, это не намёки. Это не намёки! Это факты! Неужели вы забыли Таточку? А я ей столько про вас рассказывала. Знаете, она заразилась от меня! Таточка тоже вас о-бо-ожает.
- Таточка?
- Ну, да! И Петечка! Петечка всегда хотел быть на вас похожим. И вы знаете? В профиль... в профиль он вылитый вы, Э.Ю!
- Петечка? И вы столько лет молчали? - с мукой в голосе спросила знаменитость, - Почему вы мне никогда не звонили? Не писали?
- Я звонила! И писала! Ах, неужели вы забыли? Ваши нежные письма я до сих пор храню ...
- Голубушка, дайте мне ваш телефончик. Нет! Адрес! Я сейчас к вам еду! - у великого актёра уже не оставалось никаких сомнений, и, очевидно, взыграла совесть.
- Я так и знала! Вы такой благородный!
- Как они? Как там Таточка и Петечка? Они уже большие? - казалось, актёр сейчас сам разрыдается.
Ведущая пыталась приостановить потоки хлынувших в эфир воспоминаний и вернуть руль передачи в свои руки, старалась изо всех сил вставить слово.
Но её дело было заранее проиграно.
- Таточка и Петечка - всхлипнула наша соседка, - У них уже у самих дети. И они тоже знают о вас всё!... Представляете, вы были ну совсем как простой смертный, -пораженно шептала Эсфирь Фаустовна, ничего больше не слыша и не соображая, а голос её становился всё глуше и глуше.
Артисты на том конце провода тревожно зашевелились.
Ведущая артистка театра О.В. сказала торжественно:
-Уважаемая Э.Ф! Мы вас ждём у нас на спектакле. Вы можете приехать на наш спектакль?
- Ну, как вам сказать, - горько усмехнулась сквозь захлестнувшие её слёзы Эсфирь Фаустовна.
- Оставьте нам телефон, мы перезвоним. Мы приглашаем вас на спектакль!
Эсфирь Фаустовна в ответ горько-горько разрыдалась и всхлипнув в последний раз, выдохнула на одном дыхании:
-Я вас обожаю, С.Ю... - и хлопнулась в обморок.
- Мы за вами пришлём машину! - суетились на том конце провода чувствительные звёзды, почувствовав неладное.
Ответа не последовало.
Хозяйка моя сердито прорычала в открытый эфир свой адрес и с воплями :
-Помогите! Кто-нибудь, да помогите же! - водрузила телефонную трубку на место, а затем, чертыхаясь, понеслась к холодильнику.
- Свет! Свет! - заорала она на скаку, - возвращаясь к безжизненному телу соседки сифоном холодной газировки.
Я с перепугу зажглась без посторонней помощи. Чего не сделаешь в такой ответственный момент ради жизни хоть и столь глупо загубленной.
Хозяйка хлопала Эсфирь Фаустовну по щекам, вливала в неё валерьянку кружками, брызгала из сифона газировкой, поливала холодной водой, обложила льдом и натёрла уксусом.
Ничего не помогло.
В отчаянии моя доблестная писательница принялась названивать в скорую помощь...
Руки у неё дрожали, она никак не могла набрать номер верно.
В этот выдающийся момент и раздался звонок в дверь.
Хозяйка побежала открывать, изумляясь оперативности врачей из неотложки.
Но это были не они...
Представляете? Догадались?
Это был он! Сам великий С.Ю!
Он, не медля, бросился к распростертому безжизненному телу нашей Эсфири Фаустовны, наклонился, покаянно и тревожно всматриваясь в её лицо, но... минутой позже отстранился и озадаченно пробормотал:
- Кто же это, чёрт возьми? Таточка, Фирочка, Петечка. Нет, не узнаю... Я эту женщину решительно не знаю и никогда не видел...
Она это была или не она, это было уже совершенно не важно. На мой взгляд, конечно. Ведь Эсфирь Фаустовна была спасена!
Услышав родной, так часто слышанный ею с экрана и со сцены голос она приоткрыла глаза, приподняла голову и прошептала:
- Вы пришли? Вы вспомнили! Дорогой мой, вспомнили... Таточка... она была ещё такая кнопочка! И сидела у меня на руках на том вашем спектакле, когда я вас впервые увидела. А Петечка... он побежал на сцену дарить вам цветы! И вы его поцеловали в щёчку. А Таточку в антракте угостили конфеткой. Это была такая длинная розовая тянучка...
Комментарии от настольной лампы. Собственно по поводу данной истории какие могут быть комментарии? Всё ясно, как день. Не правда ли?
Но вот о нас писателях, инженерах человеческих душ, хотелось бы добавить ещё пару слов и обязательно какую-нибудь трогательную и поучительную историйку приложить бы к сантиментам. Кое-что у нас имеется в запасниках памяти.
Трудно сказать, откуда у нас с хозяйкой этот зуд к писательству. В наше время он распространился, как заразная болезнь. Люди знают буквы, научились читать и писать, такой поголовной грамотности в прежние века не ведали. Почему бы не писать, скажите на милость? Руки есть, бумага и чернила тоже. Платят, конечно, за это никак, тем более, что все умеют. Но зачем-то всё же надо? Может быть, Отчёт перед Всевышним? Который то ли есть, то ли нет? Всеобщее приобщение к земному информационному полю? Сейчас это очень модная теория. Кстати, у меня и доказательства тому имеются. Когда-то была я знакома с одной замечательной маленькой рыжеволосой женщиной. Поэтессой. Её, к сожалению, уже нет. Умерла молодой. Опухоль мозга. Ни мужа не успела завести, ни детей. А вот стихи после себя оставила. И песни. Это она меня тогда из комиссионного магазина выкупила. Как сейчас помню всё. И свечи на столе, и песни под гитару ночами напролёт и друзей её. Друзей у неё было! Например, моя теперешняя хозяйка - индивидуалистка страшная, никого знать не хочет. Сидит дома день-деньской. Если бы не я, непонятно откуда бы она свои истории бы черпала. Впрочем, из пальца бы высасывала, но писала бы. Честолюбивая холера! А вот у той поэтессы явно был потайной лаз в информационное поле Земли. Никогда, ни раньше, ни потом, я столько песен и стихов не слыхивала. Они бы мне во сне снились, несомненно, если бы я спать умела, конечно. Ох, она меня любила. Даже когда умирала в больнице, обо мне спрашивала. Пришлось родственникам меня в палату к ней притащить. Зато когда она умерла, меня забыли в больнице... вот так.
А история с полем информационным следующая. Случилась она с той самой поэтессой, когда та ещё поэтессой не была. Сама же мне её и рассказала...