Недалеко от нашего дома, пройдя пару перекрестков, была посадка, или бывший парк. Именно там была проведена большая часть нашего детства.
Мы любили приходить туда,что бы навестить отца, пасущего на небольшой зеленой поляне коров. Дело в том, что мы не знали, где каждый раз он находится и нам приходилось искать его. Это все было частью большого детского приключения.
- А ты знаешь, - как раз начал свой рассказ Кирилл, в очередном нашем розыске отца в посадке, заросшей кустами и изредка встречающимися полянами, - что здесь, у нас в посадке милиция поймала маньяка!
- Здесь? - удивленно интересовался я о конкретно этом месте, где мы сейчас проходили, мимо зарослей и небольшого мусора состоящего из бутылок и пакетов.
- Нет. По-моему, где-то там! - он указал в право, где проходила единственная асфальтированная тропа в самом центре посадки, параллельно которой мы шли.
Мне стало страшно, хоть я и не очень разбирался в маньяках.
- Чикатило. Говорят, - продолжал Кирилл, в то время, как весь мой наивный задор обратился во внимательное высматривание по сторонам, - он убивал и ел внутренние органы. Вырывал их и ел!
- Фу! Мне страшно.
Тут же, в моей памяти возникла картинка, как мы с братом, ночью, подсматривали фильм, который смотрела мама. Причем, мать уже храпела во всю и делала она это очень громко, прям так, что аж стены сотрясались доме! Кино называлось "Секретные материалы". И мы смотрели, как страшный мужик, с желтыми глазами, смотрел из темноты на жертву, затем нападал на нее. Причем, само страшное было осознать, что тот убийца мог пробраться через любую вентиляционную шахту, или канализацию. И он тоже, как и в рассказе Кирилла, ел внутренние органы своих жертв.
- А еще, он убил тут женщину и съел ее печень!
- Ну-у! Кирилл! - громко сказал я, но тут же осекся, боясь, что кто-нибудь услышит нас и погонится за нами, и убьет нас!
- Да не бойся ты, он только на женщин нападал.
Меня, как ни странно, это успокоило. Однако, я продолжал внутренне умолять Бога сохранить наши жизни и жизнь отца, ведь за него мне тоже стало страшно!
В посадке было весело и это был период, когда границы нашего детского мира расширились.
Часто мы стали общаться с другими мальчишками и девчонками жившими по нашей улице. В основном, собирались мы по вечерам и допоздна играли в "Раджу", "Догонялки", "Выше ножки от земли", "Светофор", "Выбивного", "Казаки, разбойники" и многое другое.
Наша старшая сестра Лена уже не жила с нами. Она, уехала в Шахты, учится в музыкальном училище. Без нее было грустно иногда, точнее, даже редко, ведь времени совсем ни на что не хватало, кроме как на игры и гуляния. Зато, она часто присылала небольшие подарочки в виде нескольких конфет, что, заметьте, была сущая редкость!
Вскоре, мы пошли в школу. Ощущая себя взрослыми и самостоятельными. Первое сентября, белые рубашки, черные брюки, цветы непонятно кому и непонятно зачем.
- Ужас, - постоянно повторялась мама, - сколько денег нужно, чтоб отправить детей в школу.
Тетради, ручки, карандаши и прочее - все для нас. А вот цветы, почему-то этим женщинам-учительницам. Честное слово, я хотел цветы дарить маме и сестрам, а не незнакомым тетям.
Для меня и школа оказалась очередной игрой.
- Это что такое? - строго отчитывал меня отец за принесенную двойку.
- Да я это... Там пацаны... они... вот спроси у Кирилла.
- Так! - словно взрыв прозвучало из уст матери. - Не Кирилл двойку принес, а ты!
- Но... - мне стало страшно.
- Цы-ц, - заткнул меня отец. - Ты мне поговори еще тут! Дурачка строишь.
- Как маленький! - подкидывала мама дров в огонь, - Зачем мне другие пацаны, когда мой ребенок дурачек! Ты что как ребенок!
Конечно же, я ощущал себя важным, когда пошел в школу, самостоятельным и взрослым, что, скорее, лишь мое представление о самом себе. (Пусть и не долго продлилось это чувство). Однако, все было сплошным ребячеством, чему была своя цена - оценка два!
Правда, наша креативная учительница Марина Александровна, вместо цифренных обозначений, рисовала шарики; если шарик зеленый, значит это отлично, если красный, то плохо, а желтый означал что-то между красным и зеленым. Но, только самые плохие работы, - ну просто отвратительные на её взгляд, - она могла обозначить цифрой два, то есть, шарики рисовать у нее рука не подымалась. Так вот, мне она красненькие шарики не рисовала. Это означало лишь одно, что меня лишили детства раньше, чем других одноклассников. Не сразу конечно. Сначала были красные шарики, иногда желтые и редко зеленые, потом же, двойки и это был первый класс.
Естественно, я боялся наказания родительского, по этому старался все же приносить домой хорошие оценки. Однако, все это было ребячеством и делалось лишь в угоду родителям.
- Вы знаете, - как то раз Марина Александровна обратилась к моей маме, после родительского собрания, - Денис, мальчик способный и когда надо, он сделает задания любой сложности, но он очень отвлеченный и рассеянный.
- Да мы, - с жалостью в голосе оправдывалась мать, - и не знаем даже что делать, вроде оказываем на него влияние, на время это помогает а потом, снова...
Однажды, мама меня отругала за плохой почерк и наказала сильно, даже ремнем чуть-чуть отходила, так после, буквально на следующий день, я написал контрольную на пять с двумя плюсами и в скобочках Марина Александровна подписала "Молодец!!!", тремя восклицательными знаками. С тремя! Я написал так хорошо как никто другой. Если и были другим ученикам похвала, то максимум один восклицательный знак и без всяких "молодец". Мне же, "молодец" и три!, три восклицательных!!! И знаете что?
- Так пацаны, - требовал один из родителей у нас дневники и тетради на проверку нашей успеваемости, - доставайте!
Мы раздеться не успевали как нам уже устраивали проверку.
Все было нормально, пока дело не дошло до той контрольной. Я заволновался и словно приготовился к чему-то. Такой подарок принести! Гордость!
- Так, - отложил отец тетрадки на стол, - ладно, идите раздевайтесь садитесь кушать и сразу уроки делать.
"Ну ладно, - невзначай думаю, - это отец, он всегда был невероятно скуп на похвалу, но услышать от матери, когда поднес ей свое достижение, холоднокровное и сухое "Ну, что сказать, если б всегда так...", фраза, которая пропитана укором, это было последней каплей разочарования. Ведь, для кого я учусь, для кого стараюсь, для себя что ли?! Господи! Да мое дело, бегать по улицам, драться с братом и девочек за косы дергать, а не эта, ваша учеба!"
Впервые я побывал на свадьбе своей старшей сестры Лены. И, честное слово, я не знал что это вообще может означать, а когда узнал, мне было очень-очень грустно. Объясню почему...
Это была зима, снежная.
Мы с братом всегда радовались приезду Лены, ведь Таня, которая оставалась с нами всегда нас заставляла убирать, мыть подметать. Мы даже письмо писали Лене о том, что мы ждем ее скорее, потому что Таня нас бьет, забивает.
На этот раз Лена приехала не одна, а с каким-то дядькой и теткой, и еще с подружкой своей. Потом пришел Андрей и вообще много кто стал приходить. В зале все стали передвигать, расставлять. На кухне не протолкнутся - куча толстых женщин, похожих по комплекции на нашу маму и с ней в частности, что-то жарили, варили, парили.
Нам же с братом одно удовольствие! Мы были под столами, под кроватями, прятались, таились - были невидимы для всех и нам действительно удавалось быть невидимками. Всем было не до нас.
Потом, кто-то, что-то говорил, пел, конкурсы какие-то; всем взрослым было смешно и весело.
Наша сестра была в пышном белом платье. Это было действительно красиво. Такой, мы никогда ее не видели. Андрей в черном строгом костюме. Остальные были одеты очень просто.
Конечно же, мы с Кириллом стащили несколько пирожков, еще до начала торжества.
Затем накрыли стол, все расселись и начали есть. Нас с братом интересовал только торт, который стоял рядом с женихом и невестой. Нам запрещали, конечно же, прикасаться к нему и даже спрашивать, когда можно его съесть.
Мы сидели рядом с отцом. От скуки сидения на одном месте, я начал оглядываться и рассматривать все украшения вокруг и заметил странную арифметическую погрешность: один, плюс один, равно один.
- Пап! Пап! - хоть отцу было не до меня, все же я его достал и он поинтересовался, что мне нужно.
- Так! - психанул он. - Не видишь, я с людьми разговариваю. Чего ты хотел?
- А почему там неправильно написано? - я указал на то место, где обнаружила эту запись большим шрифтом на стенке, на видном месте.
- Никакая это не ошибка. Так и есть. Один человек, плюс один, равно одна семья. Один плюс один, равно один.
- Как? Нет. Один плюс один, будет два! Ты что, пап.
Он посмеялся и докончил разговор словами, что когда я выросту, тогда пойму.
Торт был съеден, все начали уходить и Лена с Андреем тоже уехали.
После того, когда было столько людей в доме, столько шума и когда вдруг никого ни стало, кроме всех домашних, стало немного грустно.
- Мам, мам! - докучал я матери куда-то провожающую Лену. - А куда Лена поехала? Она скоро приедет домой?
- Нет. Лена уже никогда не приедет домой, - у меня уже внутри все оборвалось, а мама продолжала. - Теперь у неё другой дом.
- Как?
- Ну все, она вышла замуж.
- Так она, больше никогда не приедет домой.
- Может быть, только в гости.
Я зашел с коридора в дом; миновал кухню, где слегка подвывала печка из-за ветра на улице; зашел в безлюдный зал, где было торжество, но уже не горел свет; где еще стояли столы но уже без тарелок и еды; я зашел в эту пустую, темную комнату, лег на стулья и расплакался.