Аннотация: Истории нескольких одиночеств. Создание, потеря и обретение мира.
Обретший.
Посвящается
одному Человеку
Без Определенного Места Жительства
и его букету.
**************
Как-то утром я проснулся и понял, что дома ушли. Вот так вот. Просто. Дома снялись со своих мест и ушли. Я лежал на земле, надо мной было небо, вокруг на земле лежали еще тысячи людей, кто-то уже проснулся и ошалело осматривался, а кто-то ещё безмятежно дремал. А на горизонте вырисовывались серые силуэты наших родных пятиэтажек, которые гуськом уходили на восток. Это было интересное зрелище, ничего не скажешь. А ещё оно вселяло ужас. Ничто не создает такого ощущения безопасности, как четыре стены и потолок, а именно их теперь ни у кого не было. Тысячи людей прогневали свои дома и те их бросили. Причем так эффектно. Надо сказать, что ушли не только жилые дома, но и все магазинчики, учреждения...Всё. Все здания. Я приподнялся на локте, обозревая сложившуюся ситуацию. Не то, чтобы мне было очень интересно, но все-таки хотелось знать, что собственно произошло и как оно всё теперь будет. Но ничего нового я не увидел - просто на несколько километров тянулись ряды кроватей, на которых копошились люди. Кое-где полотно кроватей разбавлялось деревьями и кустами. Надо признать, дома были довольно милы - из самих себя они исторгли не просто людей, но людей на кроватях. Как тактично.
Справа в метре от меня лист лопуха щекотал лицо спящего мужчины. Тот сделал во сне несколько странных движений носом, наконец, проснулся, ошалело осмотрелся, перекрестился и стал бормотать: "Чтоб я еще раз с ними пил, чтоб я еще раз..." Левее на пару метров на кровати села женщина с безумными глазами, еще хранившими следы вчерашнего макияжа. Ее рот задергался, а затем раскрылся и исторгнул из себя первый вопль. За ним последовал вопль откуда-то сзади. За ним ещё и ещё. Я понял, что пора уходить, пока меня не настигла всеобщая паника.
Уходить, когда тебе оставлять нечего, гораздо легче, чем уходить, когда тебе есть что терять. У меня не осталось ничего, кроме пружинистой койки, так что я слез с неё и тут только оценил прелести жизни на окраине городка. Действительно, выбраться из этого копошащегося муравейника было куда легче, находись ты на его краю. Мне даже стало на пару секунд жаль тех, кто жил в центре. Я прошел мимо маленького ребенка, который с интересом изучал муравья, ползущего по подушке, пока его родители предавались всеобщей истерике, и зашагал между кроватями к краю всего этого. Жуткое зрелище предо мной открывалось, на самом деле. Кровати, кровати, кровати, а на них люди, люди, люди. И эти люди цепляются за эти кровати, единственное, что у них осталось. Жуть.
Тут я вдруг заметил одного человека, отличающегося ото всех. Он, как и я, довольно спокойно вышагивал между кроватями, не паниковал совершенно и, очевидно, преследовал ту же цель, что и я - удалиться от всего этого. Вид у него был несколько потрепанный, рыжевато-коричневые космы давно не общались с расческой, лицо было светло-кирпичного цвета, а подбородок предпочитал общество щетины, а не бритвы. Но взгляд его был спокоен и ясен. Он тоже меня заметил и кивнул:
-А вы не похожи на человека, только что потерявшего всё.
-Было б что терять,- пожал я плечами, - А что насчет вас?
-Позвольте представиться. Человек Без Определенного Места Жительства. Однако ты явно не из мне подобных.
-Была у меня квартира, но что сейчас о ней вспоминать. Теперь мы все в равном положении...
-Ошибаешься!- поднял важно палец незнакомец, - Как раз теперь у нас есть преимущества. Мы-то привыкли жить, не имея крышу над головой, а те, -он большим пальцем указал на человеческую массу, которую мы уже почти оставили позади, - пока придут в себя, пока справятся с истерикой...Нет, они долго не смогут принять тот факт, что у них теперь нет дома. Но ты, - он снова с интересом окинул меня взглядом, - ты не такой.
Он продолжал, слегка склонив голову на бок, меня рассматривать и вдруг сказал:
-Ну что? Станем что ли приятелями по дороге?
-Идёт, - улыбнулся я. Он мне нравился. Что-то было в его глазах вселяющее уверенность в то, что всё в этом мире нормально - и это бегство домов, и тысячи кроватей посреди пустого пространства, и то, что в одно утро я, потеряв всё, отправился в неизвестность с незнакомым мне удивительным Человеком Без Определенного Места Жительства.
*******
В тот день мы встретили его - гениального Писателя, Не Написавшего Ни Одной Книги. Мы шли по дороге, оставив позади то, что когда-то было городом, и вдруг увидели на обочине человека, лежавшего на спине, и флегматично жующего соломинку. Мы бы, может, прошли мимо, но внезапно он, не меняя позы, поинтересовался:
-А что там собственно произошло? - Мы переглянулись.
-Ты о чем? - спросил мой спутник.
-Дома. Они вроде как ушли, да? - флегматично поинтересовался этот человек.
-Вроде того, - усмехнулся я.
-Ааа...- протянул незнакомец. И вдруг бодро подскочил и подошел к нам:
-Вы тоже уходите? Я могу пойти с вами? - мы переглянулись и мой спутник нашел нужным поинтересоваться:
-А ты кто?
-Я - Писатель, быть может гениальный, а может и посредственный, но Не Написавший Ни Одной Книги.
-Лень-матушка одолевает? - ехидно поинтересовался Человек.
-Нет,- спокойно отозвался незнакомец, - У меня графофобия.
-Чего?
-Графофобия, - спокойно повторил этот странный тип, - Боязнь письма. Я не могу записать ни одного слова, ни одной буквы...
-Печатать не пробовал? - склонив голову, спросил Человек Без Определенного Места Жительства. Незнакомец едва удостоил его взглядом:
-Вам не приходила в голову мысль, что это кощунственно - пытаться поймать в сети само слово? Записать его, запечатать...Нет, я так не могу.
-Ты наверное не совсем нормальный, - подвел итог мой приятель по дороге, - Ну что ж, пойдем с нами.
Так мы и пошли дальше втроем, неизвестно куда, не зная, кто из нас откуда. Удивительный Человек Без Определенного Места Жительства, Странный Писатель, Не Написавший Ни Одной Книги, и Я, Потерявший Всё И Особо По Этому Поводу Не Заморачиваюшийся.
******
И был вечер. И было время. Мы сидели у костра. У Писателя был рюкзак, наполненный едой и питьем. На наши удивленные взгляды он спокойно ответил:
-Я задумал уйти из города и опередил в этом дома, вот и всё, - после чего достал увесистую бутыль, сам пригубил и протянул нам.
Мы лежали, заложив руки за спину, и смотрели в звездное небо. В тот вечер Писатель, Не Написавший Ни Одной Книги, показался нам действительно гениальным. Он умел рассказывать прекрасные истории. И прекрасно умел слушать. В какой-то момент Человек Без Определенного Месте Жительства, лежа на спине и смотря в небо, тихо сказал:
-Когда-то в одной книге я прочел такие слова: "Ты жив по-настоящему до тех пор, пока у тебя есть в запасе хорошая история и кто-то, кому можно ее рассказать". Быть может, это и так. Но я считаю, что ты будешь жив всегда, если кто-то напишет о тебе такую историю. И кто-то эту историю прочтет...
-Вот уж не сказал бы, что ты философ, - усмехнулся я. Человек помолчал, а Писатель улыбнулся:
-Ночью мы часто становимся философами. Именно под покровом темноты, когда трудно увидеть лица друг друга, легче обнажить душу.
Мне нечего было добавить. Я не был Писателем, я не умел облекать душу в слово. У меня не было опыта Человека, я мало что мог рассказать. Впрочем, меня это не особо заботило. Я лишь слушал. Слушал Удивительного Человека Без Определенного Места Жительства и Гениального Писателя, Не Написавшего Ни Одной Книги.
1.
-Кажется, ей было лет 16...- задумчиво протянул Человек, изучая звездное небо. Мы с Писателем молча ждали продолжение.
- Она шла по мокрому асфальту, отражаясь в лужах, такая хрупкая...И красивая. В одной руке у неё была ромашка....А в другой пакет с мусором. И она была очень красивая. Проходя мимо мусорки, она так изящно выкинула пакет... И вдруг какая-то мразь промчалась на мотоцикле, обрызгав её. От неожиданности она выронила ромашку...Она пошла дальше, как будто поникшая. Но она каждый день выносила мусор. И на следующий день я решил подарить ей букет ромашек.
Человек резко привстал, нашел взглядом бутылку писателя, сделал глоток и закончил:
-Но тот день был последний раз, когда я её видел. Может, она переехала. Но я так и не успел подарить её ромашки.
Мы долго молчали. Потом Писатель тихо сказал:
-И в моей жизни была ромашка. Только ей внушили, что надо непременно быть розой...
Он не стал говорить дальше. Может решил, что подобное нельзя не только поймать в сети письменного слова, но даже и озвучить.
А я решил, что не буду спрашивать.
2.
О чем мы могли думать тогда? Трое совершенно незнакомых человека, внезапно ставших приятелями по дороге, спокойно расставшихся со всем, что у них было, и лежащих ночью вокруг костра под бесконечно холодным небом, имея еду и питье на один лишь вечер. На один лишь этот прекрасный вечер. Бесконечно прекрасный и единственный вечер.
Писатель сменил позу и задумчиво произнес:
-Вы когда-нибудь видели ребенка, который ...должен был плакать, но не плакал?..
-Должен?..
-Да, должен. От которого все это ждали. Но он не плакал.
Мы помолчали. Он продолжил:
-Я вот видел. Я тогда путешествовал по разным местам. И увидел его. Это было на пепелище какого-то деревенского дома... От избы ничего не осталось, народ стоял кучей вокруг...И какая-то баба только носилась и причитала... "Господи! Да когда ж ты смилуешься, родненький! Когда ж это все кончится то, а! Шо ж это все беды на нас-то валятся! Да вы гляньте, гляньте, вот и ребенок плачет, убивается! Настя!" А ребенок тот не плакал. Девочка стояла, серыми глазами смотрела на все, что осталось от родного дома. А баба всё голосила. "Сначала отец запил да помер-то спьяну, потом мать надорвала спину да слегла в могилку... Приглядывала я за сиротой, сердце доброе... Ан шо ж теперь делать-то, уж и крыши нет над головой!" Баба выла и выла, надрывая сердце пролетавшим галкам. А ребенок не плакал. Другая сердобольная спросила: "Слышь, Кузьминишна! Ты шо делать-то теперь с нею будешь?" "А не знаю я, шо делать буду! Господи, шо делать то?.. Слышь, Настя, что мне теперь с тобою делать то, а? Ах ты, Господи, стоишь, будто и не родная! Обычные дети плачут, а ты равно как и не отсюдова! Слышь, Настя, дом-то не у меня сгорел, а у тебя, понимаешь ли? Мне-то есть где и на что жить, а это было твое наследство, слышь ты?" А ребенок не плакал.
Писатель помолчал.
-А что...дальше с ней было? - спросил я, хоть почувствовал, что может и не стоило.
-Не знаю, - пожал плечами Писатель, - Может, на панель пошла. А может, вышла за сказочного принца. Только, знаешь, она была похожа...на ту ромашку. Из истории Человека.
-Ты же её не видел.
-И что? Самого главного глазами не увидишь.
-Это не твоя фраза.
-И пусть...
В тот вечер для меня существовал лишь один Писатель и лишь один Человек. Тот, что был Гениален, Не Написав Ни Одной Книги, и тот, что был Удивителен и Без Определенного Места Жительства.
3.
-А я знал ребенка, которого заставили плакать...хоть он не должен был, - сказал Человек. Его лицо резко помрачнело (впрочем, может, он просто заметил, что бутыль Писателя почти опустела):
-Дети бывают иногда такими злыми... И беззащитными от собственного зла. Я тогда валялся в тени дерева в одном дворе... А он играл совсем недалеко. Ему было лет пять, не больше. К нему подошел мальчишка постарше. Мальчонка радостно - как сейчас помню - обратился к нему:
- А знаешь, я вот вырасту и полечу на Солнце!
А тот ему в ответ:
- Дурак, Солнце сожжет тебя, знаешь какая там температура?
Малыш обиделся и будто потемнел лицом, как солнце зашло:
- Сам ты дурак! А думаешь, самый умный, да? При чём тут вообще температура! - и начали они спорить:
- При том! Ты даже подлететь близко не сможешь! Ты сгоришь!
- Не правда, не правда, не правда! Я уже умею летать, гляди! - И он разбежался и прыгнул. И полетел. Он летел и смеялся, и Солнце играло вмести с ним.
- Ты по земле сейчас бегаешь, идиот. Да и как ты взлетишь, сила притяжения на что?!
Он упал. Летел и упал, и слёзы из глаз его попадали на землю маленькими падучими звездами.
- Но я же летел!..
- Ты меня за идиота держишь? Вот пойдешь в школу, как я, там ты узнаешь...
- Нет, нет, нет, не хочу, не узнаю, я умею летать, зачем мне ещё что-то? Я вырасту и полечу на Солнце, а ты всё врешь! Врешь, врешь!..
Он плакал. А потом разбежался и прыгнул.. ещё раз разбежался... прыгнул...Ужас застыл в глазах его.
- И долго ты будешь бегать и прыгать, как горный козел? Кстати, ты в курсе, что горные козлы на самом деле очень умные животные, и вообще...
Глаза его, казалось, застыли. Они больше не смеялись. Солнце ушло из них.
- Я же летал...
- Ни разу ты не летал, да и не мог! Гравитация, знаешь ли...
- Но... Я же не смогу тогда долететь до Солнца!?
- Наконец-то ты понял. Конечно, не сможешь, дурачок.
Снисходительное похлопывание по плечу. И полные ужаса глаза.
Бег. Прыжок. Падение.
- Господи, до чего же ты глуп... Пойду, поболтаю с умными людьми.
Бег. Прыжок. Падение.
Бег. Прыжок. Падение.
- Летать... Пожалуйста, летать!
Падение.
- О, я вспомнил. Температура поверхности Солнца равна 5778 кельвин. Впрочем, тебе, конечно, не понять, что это значит... Просто, поверь, что это очень много, и уж конечно... Бег. Прыжок. Падение.
- Ты неисправимо наивен...
Падение.
И снова падение.
И полные ужаса застывшие глаза. Нещадно палило Солнце...
Человек замолчал. Потом почти скороговоркой закончил:
- Даже мне в тени жарко было, и это при том, что мое пиво было почти холодным!
- А что потом было? - я должен был спросить, хоть и подумал, что прозвучало это глупо.
- Он больше не летал. А пиво стало теплым.
4.
-Я однажды тоже видел своего рода полет, - протянул писатель, - Я был соседом одного гонщика, которого сбили. Причем как пешехода. Мне кажется, этого его больше всего убивало. Так-то он остался жив... Вот только передвигаться самостоятельно он не мог. Его вывозили подышать на коляске. Точнее - один лишь раз вывезли. Я тогда подумал - каково это, наблюдать весну из окна? Когда ты не можешь пройти по улице? Когда тебя бережно вывозят на балкончик подышать воздухом, или с горделивым чувством принадлежности к "хорошему делу" везут в инвалидном кресле по улицам. И взгляды прохожих наполняются жалостью, головы виновато и сочувственно склоняются набок, а ты такой, типо, всё хорошо, да, перфект. Сиделка: "Вы хорошо себя чувствуете?" "Да, всё замечательно". После первой же прогулки он отказался больше выезжать на улицу.
Годы и годы. Одно окно. Окно первого этажа. Как часто, наверное, хотелось ему встать с кресла, опереться на подоконник и перемахнуть через него, и прямо в палисадник.
Зимой снег облепил окно. В такую погоду и сможешь - не пойдешь на улицу. Но он не мог.
Солнце било в окно. Весна. Пройтись бы по улице, пешком, не в инвалидном кресле, и чтобы девушки так же строили глазки. Но он не мог. Но однажды - я это видел - ему это надоело. Надоело сидеть у окна. Это было в такой день, когда кожей чувствуешь весну. Когда она носится в воздухе, чувствуется в каждом движении... Когда больше всего хочется встать и пойти - и неважно куда!
И он встал, перемахнул через подоконник, и прямо в палисадник! И рассмеялся от души. Это было так просто. Он стоял и хохотал. Все эти годы. Он их дурачил. Он всегда это мог, но захотел - и сделал сейчас. И он шёл по улице, смеялся, девушки строили ему глазки, а он им подмигивал...
У окна в кресле лежало холодное тело старика. А по улице шёл парень, смеялся и подмигивал девушкам. Была весна.
Человек Без Определенного Места Жительства улыбнулся. А мне показалось, что то была весна, но не моя. А моей-то никогда и не было.
5.
И кто был кем в тот вечер? Человек был Удивительным и гордо принадлежал к классу людей Без Определенного Места Жительства, Писатель был Гениальным, пусть он и Не Написал Ни Одной Книги. А я был лишь одной из их историй. И даже не самой красивой. Но может быть самой печальной.
-Человек, ты куришь? - спросил Писатель.
-Ну. У тебя и закурить есть?
-Да. Возьми, - Писатель чересчур поспешно сунул ему пачку и спички. Человек закурил. Правильно закурил, со знанием дела. Писатель въелся в него глазами. Тот с сомнением на него посмотрел:
-Только не говори, что ты не курил, что у тебя сейчас первая сигарета, что ты вот смотришь, как курить надо, и что вообще...- Писатель тихо рассмеялся:
-Дело не в этом. Дело в этой сигарете и её дыме. Это не то гигантское серое чудовище, что извергает из себя электронная сигарета, нет. Это прекрасный танец, колеблющийся, извивающийся и исчезающий. Видно это только со стороны, тот, кто курит, не способен увидеть всей полноты картины целиком. Мне захотелось посмотреть на это и вот я смотрю.
-Ааа...- неуверенно отозвался Человек Без Определенного Места Жительства, - Ты и впрямь сошел с ума. Но идешь в правильном направлении. Ты красиво идешь. Как изысканно-исчезающий танец дыма.
Писатель улыбнулся Человеку. Они поняли друг друга. Вечер. Потухающий костер. Два силуэта на фоне неба и огонек сигареты. Тоже потухающий. Дым завершил свой танец, раскланялся и умер. Небо прочертила падучая звезда. Я был их последней историей, этой звездой или этим танцем?
-Смотри, - пихнул меня в бок Человек, - Звезда упала! Загадай желание.
-Пусть этот вечер будет всегда.
*************************
-Пациент очнулся!
-Вы в порядке?
-Да это чудо!
-Как вы себя чувствуете?
Какой же резкий белый свет. И как низко склонились надо мной эти чужие лица в белых халатах. Я выдавил из себя вопрос:
-Что произошло?
-Вы работали на стройке новых домов и на вас упала балка... Но вы родились в рубашке! Поздравляю!
Значит, ничего не было. Не было шествия наших домов на горизонте. Не было ясного взгляда Удивительного Человека Без Определенного Места Жительства и тихой улыбки Гениального Писателя, Не Написавшего Ни Одной Книги. Не было этого прекрасного вечера, и этих разговоров - о королях и капусте, о жизни и смерти, о богах и демонах. Я никогда не покидал этот муравейник. Я оказался неспособен даже на это.
-Пациент, вы плачете?
**************************
Спустя долгое время я впервые вышел на улицу.
Нещадно палило солнце. Вдали играли дети. Тот, что постарше, что-то втолковывал мальчонке лет пяти. Малыш слушал, слушал и вдруг заливисто рассмеялся в ответ. Рассмеялся и побежал, высоко подпрыгивая солнечным зайчиком.
Вдруг моё внимание привлек человек потрепанного вида с рыжеватыми космами, светло-кирпичной кожей и ясным взглядом светлых глаз. Он стоял, неуверенно сжимая букет ромашек и провожая кого-то взглядом.
-Интересно, как её зовут? - спросил он в пустоту.
-Настей...- ответил тихий голос, и я увидел странно знакомую улыбку на лице случайного прохожего.
Лучи солнца мягко освещали Удивительного Человека Без Определенного Места Жительства, Гениального Писателя, Не Написавшего Ни Одной Книги, и Меня, Всё Потерявшего И Вновь Обретшего.