Любовь Отраднева

Посвящается Супер-Ёжику,

без чьих мыслей вслух не родился бы этот фик

От автора

Основано на песне, в последние годы более всего известной в исполнении Владимира Маркина: "Вижу тень наискосок". Всегда знала, что когда-нибудь пойму наконец, к чему конкретно это спето... Плюс ещё в фик затесался древний африканский шлягер "Hafanana", известный по дискотекам 80-х и 90-х, а также по фильму "В моей смерти прошу винить Клаву К.".

Пролог

На кракозябре очень сильно настаивал ненормальный пиратский капитан, он же скоропалительная любовь доктора Акаги. По его, Джека Воробья, словам, от красно-серо-зелёного лабиринта, который "сохранял экран" до недавних пор, можно было "на раз свихнуться". А вот это вот разноцветное капитан умилённо называл "морской животиной", хотя для Рицуко это была всего лишь абстрактная фигура, меняющая цвет и форму по вполне вычисляемому закону...

Уж лучше было смотреть в окно, на бегущие по стеклу капли - это завораживало и затягивало. Акаги вертела в пальцах незажжённую сигарету - дымить в собственной комнате с некоторых пор как-то не хотелось, а ползти на лестницу или куда-нибудь ещё просто не было сил.

Апатия. И мысли по кругу, прекрасным фоном к которым был дождь за окном.

А вот громкие звуки за спиной явно выбивались из общего настроения. Судя по всему, Воробей опять вертел настройку радиоприёмника, пытаясь поймать какую-нибудь "сеньориту-пасадену-касабланку". Ловились, как назло, разноязычные голоса, отбивки новостей и невнятные музыкальные обрывки.

- Ты бы хоть наушники взял, - грустно уронила Рицуко. - Я не могу работать под радио.

- Так ты и не работаешь, дорогая моя! Ты сидишь и смотришь в окно. И я никак не могу понять, что такого печального ты там увидела. Как по мне - так, пока ты в порту, работать вообще не стоит. Лучше заняться чем-нибудь поприятнее.

Радио смолкло. Капитан неслышно подошёл к своей красавице и опустился на пол у её ног. Её молчание и общий похоронный настрой выводили его из равновесия. Он искренне не понимал, чего ей не хватает, когда они разгромили всех врагов и нашли свой личный бестолковый рай.

- Ну чего ты? - Джек пытался поймать её взгляд. - Хочешь, убежим под дождь, натворим чего-нибудь, и нас не поймают? Хочешь, угоним корабль сами у себя - всё одно в музее сегодня нет никого, удрали бы на острова... Ну что мне для тебя сделать, скажи, моя леди Ри, богиня моя, красавица?..

Акаги тихо вздохнула, между её тонких бровей залегла чёткая поперечная морщинка. По-прежнему не глядя на мужчину у своих ног, Рицуко ответила - на повышенных тонах и куда резче, чем ей бы хотелось:

- И где же ты был-то, Джек Воробей, когда мне так был нужен кто-то, кто бы всё это мне сказал?!

- Уж будто тебе сейчас не нужно! - капитан не то чтобы обиделся или разозлился, но получилось у него тоже не тихо. - Ни в жисть не поверю!

- Извини, - она сбавила тон. - Просто меня потянуло вспоминать прошлое, а оно ни к чему.

- Рада бы забыть, да не забудется? Пойму. Думаешь, мне самому не жаль, что мы так поздно встретились?.. Любовь моя... а хочешь, мы всё переиграем?

- Как это?

- А очень просто. Сядем рядом и представим себе... как бы оно могло быть...

- Ну давай попробуем. Фантазия у нас у обоих богатая и больная... так что...

1

Вот так всегда. Все преимущества фиктивного соседства и одинокого жития в комнате на двоих так легко сводятся на нет одной бесцеремонной особой. Сначала постучится - потом всунется и улыбнётся, убеждённая, что ей дико рады. Рицуко со вздохом уселась на общажной кровати и невысоко подняла руку в знак приветствия:

- А, здравствуй, Мисато, - от неё даже запираться жалко, смешная она, добрая и беспомощная...

- Привет, Ри-тян! - черноволосая девушка, одетая откровенно, но скорее по-спортивному, чем из кокетства, с размаху села на кровать рядом с подругой и порывисто чмокнула ту в щёку. - Есть вариант сегодня вечером махнуть в кино - ты с нами?

- "С нами" - это с кем? - хмуро осведомилась Акаги. - Если ты идёшь с парнем - так зачем вам там я?

- Во-первых, Ри-тян, чтобы ты тут не засиживалась. У тебя тут душно и тоска зелёная!

- У меня кондиционер. На восемнадцати градусах выше нуля. Это как раз на улице духота такая, что ножом можно резать. А ещё у меня, что характерно, домашнее задание.

- А я своё уже сделала! Ну, половина, конечно, не сошлась с ответами, ну и ладно, главное суть понимать...

- Мисато! Выйдет оно тебе когда-нибудь боком. Потом хоть покажи, что получилось, я-то это всё ещё год назад сдала...

- Потом - это когда? Когда из кино придём? - Мисато Кацураги взглянула в лицо подруге почти заискивающе, снизу вверх.

- Когда я своё доделаю, ты! Я ищу оптимум.

- Ты его на потолке ищешь? У тебя компьютер "в спячке"!

- Компьютер спит, а мыслительная работа идёт! Уж лучше оптимум на потолке, чем третьей лишней, что я к вам встревать-то буду?

- А может, не третьей! Может, мы вообще целой толпой идём!

- Этого ещё не хватало! - Рицуко закатила глаза.

- Ладно, не пугайся, меня действительно пригласил молодой человек, а мне одной страшно... - Мисато перешла на театральный шёпот. - Я ещё не поняла - будет продолжение, не будет, как себя держать... А ты бы, может, со стороны хоть увидела, совсем он дурак или не совсем...

- Мне кажется, "совсем дурака" ты бы и без моих советов не подпустила близко. А так, судя по всему, он тебя чем-то зацепил, потому ты так и боишься... Ох, на что идём-то? - Акаги слишком поздно заметила свою оговорку и исправляться уже не стала.

- Ри-тян, ты солнышко! - подружка снова порывисто её расцеловала. - Идём на классный, интересный фильм про пиратов!

- А, читала в Сети. Делать людям нечего, всего-то три года прошло после Второго Удара, полмира ещё не восстановлено, а эти американцы тратят такие деньги на то, чтобы создать иллюзию! Нет, наш мир всё-таки катится... в нехорошее место.

- Ну, это я и сама знаю, незачем и напоминать лишний раз! Я и так еле отмерла и не хочу обратно!

...Ну и вот как ей, такой, откажешь? Тем более что её кавалер был уже поставлен перед фактом, что Мисато без подруги не пойдёт, и согласился взять билет и на подругу тоже...

Если честно, этот Кадзи Рёдзи с третьего курса, или на каком он там учился, таким путём в глазах Рицуко не выиграл. Был он, может, и симпатичным, но нахальным, в плохом смысле деловым и ещё ко всему закалывал лохматые волосы в "хвостик". При виде пресловутой подруги, которую он, видимо, решил терпеть ради далеко идущих целей, на лице у парня ясно написалось нечто вроде "мышь белая".

Ну да, конечно. На фоне Мисато, яркой и шумной - и очень хорошенькой, да! - Ри-тян и должна была выглядеть именно так. Она вообще была "на фоне". Дочь знаменитой исследовательницы, доктора Наоко Акаги? На детях гениев природа отдыхает. Поставьте крестик напротив её фамилии и забудьте о ней. Девчонка тихая, беспроблемная и очень старательная... То, что ещё и умная, как-то никем не учитывалось. В том числе самой Рицуко. Она была почему-то уверена, что твёрдо знает свой образ в глазах окружающих, и гляделась в него, как в зеркало.

Ей как-то и в голову не пришло, что на самом деле Кадзи подумал примерно так: "Хороша! Да только холодная, возиться долго и не факт, что с результатом..."

* * *

Разумеется, места у них были на последнем ряду, в самой темнотище. Разумеется, хитрый третьекурсник усадил объект своих желаний между самим собой и Рицуко. Для той, даже при полном отсутствии собственного опыта, всё было отвратительно прозрачно. И она сидела застывшая, раздражённая, почти не следя за событиями на экране - на её взгляд, тягучими и неинтересными, и пытаясь уйти в собственные мысли, но невольно глядя по сторонам.

Мисато - та оказалась в плену с первого кадра. Сидела, не отрывая глаз от происходящего, не к месту роняя "ой!" и "ах!". Рука нахального Кадзи лежала на её коленке - Кацураги, похоже, этого не замечала. Ещё в самом начале фильма из глаз её полились слёзы. Впрочем, вот за это Акаги свою приятельницу осуждать не могла. Понятно, что спасение безвестного мальчика из океана неминуемо должно было напомнить ей собственную чудом сохранённую жизнь там, на Южном полюсе, когда грянул Второй Удар... Рицуко даже взяла Мисато за руку и слегка сжала - в знак поддержки... А потом снова ушла в себя.

Ненадолго. Выдернули её оттуда не то чтобы резко - она сама не заметила, что уже довольно давно не отрываясь глядит на экран. Точнее, на одну мелькавшую там странную фигуру.

И это она, Акаги, ещё думала, что Кадзи похож на чудика? Настоящие чудики всё-таки остались в прошлых временах. И притом не носят галстуков и не строят из себя богемно-интеллектуально-деловую смесь, и оттого как-то легче воспринимаются и бусины в волосах, и развинченная походка... Всё органично, да и события наматываются и наматываются...

К моменту падения девушки со стены форта в море и уже до самого конца фильма Рицуко была полностью захвачена происходящим. Не слушала Мисато, пытавшуюся комментировать вслух, и один раз даже почти прошипела:

- Погоди, Ми-тян, ты мне мешаешь смотреть!

В общем-то, тем самым Акаги толкнула подругу в объятия этого Рёдзи. Краем уха было слышно, как Кацураги выясняет у него все свои непонятки, а потом снова всхлипывает, без видимой причины, уткнувшись парню в плечо. Целовались они или нет - этим вопросом Рицуко задалась уже много позже. Сначала прошли все финальные титры, и она, в числе немногих, увидела заключительный кусочек про обезьянку-нежить.

А потом вспыхнул свет, и Акаги увидела, что два кресла рядом с ней опустели.

Потом, на другой день, Ми-тян будет долго извиняться перед подругой, лепетать, что сама не поняла, как всё получилось, что после того, как она, Мисато, осталась одна на свете и два года не могла произнести ни слова, - после всего этого недостаточно было трещать без умолку, надо было хоть разок выплакаться как следует, от этого в душе таяли последние антарктические льдинки, а тут Кадзи... такой... такой...

Тогда Рицуко только посмеётся, даже по-доброму, хоть и подколет: негоже, мол, девушке с фамилией Кацураги сдаваться в один вечер... (Прим. авт. "Кацураги" переводится с японского как "крепость со стенами, увитыми зелёными растениями"). А сейчас, конечно, она злилась и проклинала всё на свете. Слишком уж грубо вернули её с небес на землю! Зачем она только пошла?..

Вижу тень наискосок,

Рыжий берег с полоской ила...

Я готов целовать песок,

По которому ты ходила!

Джеку Воробью ни с того ни с сего привиделась девчонка. Совсем молоденькая и очень своеобразная. Беленькая, глаза светлые - а разрез у них азиатский. Волосы до странности короткие - хотя, может быть, просто высоко подобраны и заколоты на затылке. Тёмная родинка под левым глазом. Сомкнутые губы, видимо, тронутые розовой помадой. И такой цепкий взгляд - или нет, скорее, просто пристальный, прямой и ясный, в котором - лёгкое удивление и ничего больше...

Откуда? У морских привидений не бывает таких лиц. Им обычно что-нибудь надо, и как правило - очень нехорошее. Этой - не надо ничего. Или заблудшие души тоже разные, или просто сам он, капитан Джек Воробей, слишком давно болтается в море, на этой жалкой скорлупке. Тут могло и что похуже померещиться...

Потом, конечно, ему стало не до разглядывания всяких непонятных девчонок. Посудина дала течь, пришлось вычёрпывать воду ржавым ведром, потом был Порт-Ройял, и события заварились такие, что вздохнуть было некогда - а виденный образ не забывался. Всплывал перед глазами в минуты нелёгких раздумий. В тюрьме, когда ещё не была ясна собственная участь. На эшафоте, когда казалось, что это лицо - последнее, что он вообще увидит в жизни... И после, уже когда всё закончилось и он стоял за штурвалом своей вновь обретённой красавицы...

Казалось бы, чего ещё желать? А не отпускало, хотя, кажется, капитан уже выучил лицо девчонки до последней чёрточки. Давно понял, что она не ребёнок. Разглядел, что надето на ней нечто похожее на мужскую рубаху без рукавов, синенькое и очень ей шедшее. И иногда, грешным делом, жалел, что она ему видится только по грудь...

Наверное, это обычное сумасшествие... да только вот на белом свете есть вещи и более таинственные, нежели живые мертвецы и привидения. А женщины не цепляли капитана Воробья настолько сильно уже очень давно.

- В общем, так, - сказал он в один прекрасный день своей команде. - Меня не будет от силы несколько дней, а потом я вернусь с царской добычей. Правда, сожалею, но в этот раз только для себя одного. "Жемчужину" берегите, осьминоги полухвостые!

...Ну, а как искать цель, хотя бы даже и придуманную? Естественно, с помощью компаса, который не указывает на север.

И всё действительно оказалось почти просто. Сойти на берег... пройти через странный колышущийся туман, или, скорее, марево, которое тут будто бы только Джека и дожидалось...

...и оказаться в незнакомом городе, на тёмной улице. Совсем рядом с девушкой из видений.

Снова тень наискосок,

Рыжий берег с полоской ила...

Я готов целовать песок,

По которому ты ходила!

2

Рицуко страшно злилась, и ещё ей было просто-напросто неуютно пробираться по тёмным улицам к метро. И зябко немножечко, при всей её любви к прохладе...

Девушка вздрогнула, когда на очередном повороте перед ней выросла непонятная косматая фигура, звенящая, гремящая и окутанная живописными лохмотьями.

Акаги попыталась было пройти мимо, но ей загородили дорогу. И сказали странно знакомым голосом:

- Не бойся. Просто ты мне нравишься. Очень-очень.

И голос, и широкие белые рукава, далеко заметные в темноте, и звенящие бусины, качавшиеся перед её лицом - всё это было оттуда, из фильма, позволившего ей, Рицуко, на пару часов вынырнуть из повседневности. И слова были тоже - оттуда. Потому что в реальной жизни кто бы мог ей такое сказать? Разве что какие-нибудь дураки или хулиганы.

- Да что вы? - удивилась Акаги вслух. - Вы либо пьяны, либо плохо видите, либо просто "с левой резьбой", иначе не стали бы ходить по городу, изображая из себя киношный персонаж. Если вы ещё и маньяк - то зачем же так привлекать к себе внимание?

- А я его и не привлекаю, - отозвалась "морская фигура". - Если ты приглядишься - то заметишь: никто, кроме тебя, меня не видит. Я пришёл только к тебе.

Рицуко огляделась по сторонам. И правда: люди спешили мимо, даже не замечая странного человека и не глядя в его сторону. Хотя стоял он почти под фонарём.

- Тогда что же - ты мне мерещишься, что ли? - называть на "вы" существо, которое является плодом твоего воображения, как минимум глупо, правда? - Ты моя личная персональная галлюцинация?

- Знаешь, это ты - моё личное видение. И вот я стою здесь и думаю: чтобы поверить или проверить, что всё на самом деле - всего-то и нужно, что... - с этими словами человек, слишком похожий на Джека Воробья, решительно и в то же время осторожно взял девушку за руку.

Вполне осязаемое прикосновение, тёплая, шершавая ладонь. Акаги так удивилась, что даже не подумала отдёрнуть руку. Просто замерла на несколько минут...

Если бы капитан разбирался в науке будущих времён, то подумал бы, что его ударило током. Но таких умных слов, как "электричество" и "магнетизм", он просто не знал. Поэтому, переждав, пока уймётся сердцебиение, сказал просто и ясно:

- Пойдём со мной.

- Это куда это? - Рицуко вторично воззрилась на него, как на сумасшедшего.

- На борт "Жемчужины". И поплывём к горизонту...

- Издеваешься? Я учусь, у меня три курсовых, потом экзамены, и ещё много лет учёбы впереди!

- А зачем такой красивой девушке учиться?

- А затем, чтобы выжить в жестоком мире, созданном мужчинами! - она наконец выдернула у него руку. - Мои мозги - это всё, что у меня есть.

- Видимо, я действительно попал в странное место! Неужели никто не мог оценить тебя по достоинству? Я, честно говоря, удивлён, что ты ещё не замужем и выживаешь сама...

- У нас многие так, а некоторые даже и не хотят никаких свадеб... ну или, по крайней мере, пока не закончат учиться и не устроятся на работу...

- А ты?

- Пока не закончу учиться - ни о каких глупостях и речи быть не может! И вообще это не тема для разговоров на улице...

- Пожалуйста, куда тебя проводить?

- Домой. В смысле, в общежитие, - идти одной всё-таки было слишком неуютно...

* * *

В метро их тоже никто не замечал - обоих, будто окружённых невидимой стеной. А они разглядывали друг друга уже при относительно ярком свете. И обоим казалось, будто они спят и вот-вот проснутся.

Ехать пришлось стоя, и Рицуко, приподнимаясь на носочках, тянулась к уху своего спутника и что-то там объясняла ему про поезда, движимые электричеством. Слышно было плохо, понятно - ещё меньше, зато штормило почти как на корабле, и от этого приходилось хвататься друг за друга, и Воробья снова будто пронзало молниями, а Акаги только удивлялась, что ей не неприятно столь бесцеремонное вторжение в личное пространство...

Капитан был и вправду хорош, хоть и забавен, и несуразен. Там, на экране, она не бралась определить, сколько ему лет, - сейчас казалось, будто ненамного больше, чем ей самой. Наверное, и впрямь только казалось - из-за блестящих глаз и постоянных улыбок...

А ещё - её имя он спросил только тогда, когда они подошли к дверям общежития. Девушка назвала себя, протянула руку - почти по-товарищески, а Воробей долго не выпускал её ладонь и медлил уходить...

Да и куда ему было? Так что Рицуко вдруг услышала свой собственный голос будто со стороны:

- Ты бы не ходил ночью по незнакомому городу, ты ведь ещё не уходишь... к себе?

- К себе - только с тобой!

- Просто поверить невозможно... - она вздохнула. - Может... может, ко мне? Я в комнате живу одна, а кровати две... Только без глупостей - мне ещё надо заниматься!

Джеку стало просто смешно - хотя больше радостно. Кажется, всё, что он задумал, действительно могло получиться быстро...

Вижу тень наискосок,

Рыжий берег с полоской ила...

Я готов целовать песок,

По которому ты ходила!

В своей "двушке" Акаги усадила капитана на свободную кровать, повозилась с кофеваркой и включила компьютер. Воробей принюхался, спросил:

- Соль есть? Или какао, или корица?

- Есть и то, и другое, и третье, я запасливая, у меня многое как-то само разводится... а тебе зачем?

- В кофе сыпануть... только чего-нибудь одного.

- Ладно, доверяю...

Между корицей и какао Джек выбирал так долго, что в итоге решил положить по чуть-чуть и того, и другого. Рицуко потом признала, что кофе странный, но ей нравится:

- Спасибо, - как к нему обращаться, она пока не решила. - Теперь хоть, может быть, не засну, пока всё не доделаю...

Сначала она трещала на своей загадочной машине, причём капитан глазел не столько на буквы и картинки, сколько на её пальцы... на её серьёзное лицо... на длинные ноги, почти не скрываемые немыслимо короткой юбчонкой... и снова на лицо. Нет, в самом деле таких девушек он не встречал никогда. Её как будто не было здесь, она срасталась со своей машиной, как он, Джек Воробей, со своим штурвалом. Интересно, кто дольше выдержит - он без "Жемчужины" или белокурая Ри без своего волшебного ящика?

Минут через сорок девушка зевнула, прикрывшись ладошкой, и поднялась из-за компьютера:

- Тебе скучно? Прости...

- Нисколько, милая, я смотрел на тебя...

- Тоже мне картина маслом: дочка доктора Акаги делает домашнее задание! Держи подушку, благо у меня их две, можешь стелиться... хотя да, стелить нечего, придётся так...

- Не страшно, где я только не спал... Твой отец врач?

- Нет, моя мать - большой учёный, и с этим приходится жить. А своего отца я и вовсе не знаю...

- Поздравляю. Моя будущая тёща - ведьма.

- Воробей-кун, ты сейчас получишь! По голове подушкой!

- За ведьму или за тёщу? - капитан ещё пытался ржать...

- Вот сейчас правда разозлюсь, я же просила без глупостей! Шёл бы ты спать... а если не получается - то я какую-нибудь игру запущу. А я ещё хотела почитать учебник...

...Прикрываясь толстой и умной книжкой, Рицуко поглядывала, как хитрый пират вгрызается в "стратегию". Реакция у него была и мозги тоже, или, вернее, нестандартное мышление. Она сама, когда позволяла себе поиграть, действовала совсем по-другому...

Под уютные звуки от компьютера и бормотание Воробья Акаги сама не заметила, как уснула. С мыслью: а может, и неплохо, когда кто-то рядом...

Капитан даже без большого напряжения воли оторвался от игры. Бережно укрыл девушку покрывалом со своей койки и сам улёгся. Правда, сморило его только к утру...

Снова тень наискосок,

Рыжий берег с полоской ила...

Я готов целовать песок,

По которому ты ходила!

3

За те дни, что прожил в общежитии Токийского университета, Джек Воробей успел пройти до конца стратегическую "игрушку" и начать её снова - пытаясь понять, сколько там существует беспроигрышных вариантов. Выучил кучу умных слов: "физика", "термодинамика", "информатика", "программа", "транспортная задача", и даже такую ересь, как "быстродействие процессора". И успел возненавидеть все явления, ими обозначаемые. Ну нельзя быть такой серьёзной, когда тебе всего-то восемнадцать!

Вот она-то, Рицуко, никак не могла привыкнуть к таким словам, как "богиня", "принцесса", "красавица" и даже простому и обычному "я тебя люблю". Ну да, конечно, капитан за свою жизнь привык перебирать весь этот ласковый вздор, будто чётки или бусины в собственных волосах, он даже сам удивлялся, насколько искренне у него в этот раз получается... но девочка удивлялась стократ сильнее. Каждый раз ужасно краснела и широко распахивала глаза, будто спрашивая: "Неужели всё это - мне?"

В то, что у него к ней "давно" и "серьёзно", её учёные мозги поверили, когда до неё дошло: в рассказанном, точнее, показанном виде его история укладывалась в два с небольшим часа, а для самого-то Воробья это были дни и дни... Кстати, такое расхождение во времени двух миров внушало ему надежду, что у него там пройдёт не так уж много дней, пока он находится здесь. А значит, можно было продолжать осаду.

Ведь пока она, Ри, замирала от его слов, можно было и обнять, и приласкать, и прикоснуться губами к её лицу, а там, глядишь, и поцеловать по-настоящему... Она позволяла, быстро расслаблялась, млела, доверчивая, и неумело пыталась отвечать. А он чувствовал, где надо остановиться, чтобы не напугать, чтобы осталось лёгкое разочарование и желание попросить о большем.

Когда-нибудь всё будет. Когда девочка поверит, что её и вправду можно любить. Она ведь почему-то не считала себя красивой и стоящей внимания. Джек красил глаза, потому что ему просто так нравилось. Рицуко красила волосы, чтобы не быть похожей на мать. А получилось так, что своими светлыми кудрями и чёрными ресницами забрала в плен капитанское сердце. И он мог подолгу ей рассказывать, как она хороша...

Повезло, что из внешнего мира им никто не мешал. Ну, только наука. Мисато, кружась в водовороте собственного романа, к подруге не забегала и даже на занятиях не появлялась по нескольку дней кряду. Рицуко не пропустила ни одной пары. Не отстала в учёбе ни на день, ни на час. Хотя вечерами они с Воробьём ещё и гулять успевали, но у Акаги всё было чётко - от сих до сих. Максимум - иногда она могла сидеть на лекции с мечтательным видом, и как-то её даже спросили: мол, никак и ты влюбилась?

- Да где мне, - ответила она с полуулыбкой. - Просто вступила в ряды поклонников "Пиратов Карибского моря". Что ещё остаётся такой белой мыши, как я - только сочинять романтические истории с собой в главной роли...

После этого от неё отстали. Правда, нашёлся один, который решил было соблазнить её на спор, но потом прикинул, что оно того не стоит. Хорошо, что Джек Воробей об этом не узнал.

* * *

А полная близость у них двоих случилась уже после "зимней" сессии, в день последнего экзамена, точнее, уже в первую ночь каникул. В общем-то, это было давно решено, каждым из них внутри себя - и всё-таки получилось как будто бы само собой...

...А потом капитан медленно возвращался с небес на землю, а Рицуко глядела в потолок, и в глазах её стояла тёмная вода...

Он всё-таки додумался спросить:

- Что, так больно?

- Странно. Знаешь, я бы всё равно это сделала рано или поздно. Просто чтобы быть как все, чтобы стать взрослой. Только если бы это было не с тобой и не так - я бы, наверное, наутро пошла и повесилась.

- Ох, пороть тебя некому, маленькая Ри! Как же вовремя я тебе подвернулся!

- Согласна. И спасибо. Только мне всё равно странно... Где мои сигареты? - кажется, она за них уже очень давно не хваталась, даже перед экзаменами, а тут вдруг потянуло...

- Так я их реквизировал. Ещё с месяц назад, а ты и не заметила. Причём даже не в свою пользу - они были дюже противные. Просто выкинул в помойку. Потому что курящая девушка - это отвратительно.

- Ну вот, дожила. Меня уже пираты воспитывают.

- Мало каким пиратам нравятся курящие девушки.

- Дискриминация, однако. По половому признаку.

- Чего? А. Кстати, я-то не курю. Ну, так только, балуюсь изредка. Знаешь, дорогая, без курева прожить можно, а вот без любви и ласки - никак. Я это понял с тобой, и ты, надеюсь, это тоже скоро-скоро поймёшь... - он говорил и обнимал её, стараясь согреть и укрыть от мира...

Вижу тень наискосок,

Рыжий берег с полоской ила...

Я готов целовать песок,

По которому ты ходила!

На каникулах Рицуко вместе со своим невидимым кавалером бродили по лабораториям и подвалам секретной организации, где работала доктор Наоко Акаги и куда после университета собиралась её дочь. Маме Ри-тян, естественно, ничего не рассказала, просто мило покраснела и опустила глаза, безмолвно отвечая на вопрос: "Ну, появился у тебя наконец кто-нибудь?" А Наоко-сэнсей хорошо знала свою дочь и понимала, что никакими расспросами ничего не добьётся. Да и ладно...

- А вон идёт командующий Икари Гендо, - шёпотом сказала Джеку Рицуко. - Под чьим началом я собираюсь работать.

- Знаешь, - хмыкнул Воробей, - он бы на Тортуге хорошо смотрелся. Желательно с ножом в брюхе.

- Ох, ну он же учёный...

- Бандит он от науки, помяни моё слово!

...Гендо Икари был не то чтобы мужчиной её мечты - скорее отвечал её идеалу начальника. Жёсткий, собранный, властный. Это к нему она собиралась во всеоружии: с красным дипломом, умная, талантливая - и взрослая. Ещё немного - и она начала бы видеть командующего Икари в своих девичьих снах. А через несколько лет задохнулась бы от удара в сердце, узнав, что Гендо с её матерью - не только коллеги по работе... А ещё потом, после трагической гибели Наоко Акаги не отходя от своего главного детища - суперкомпьютера, её дочь сделала бы возможное и невозможное, чтобы занять её место. Во всех смыслах. И получить за это только слёзы, ревность ко всем подряд и особенно к мёртвым, невозможность убить и невозможность умереть. Спасти её мог бы только "десант со стороны", кто-то, кто прибил бы командующего и разобрался с его тёмными делами...

...Всё было бы так, не будь Джека, с которым Ри-тян целовалась до звёзд в глазах, который учил её летать - и жить на два мира сразу. Благо, пока находишься в одном, в другом и времени почти не проходит... Хорошо, что они двое однажды рискнули, поскольку капитан тогда забеспокоился:

- Как бы у меня там опять корабль не спёрли, у нас это просто...

Марево пропустило их легко, и не один раз туда-обратно. И теперь у них было вообще всё, чего только можно пожелать.

...Скорее всего, после университета Рицуко Акаги всё-таки придёт в материну контору и работать будет не за страх, а за совесть. И с интересом, но без фанатичной личной преданности и не закрывая глаза на пакости начальника. А также с поправкой на отпуск по уходу за ребёнком и всё, что с этим связано.

Тень с кинжалом, днём незримо ходящая за спиной командующего Икари, будет усмехаться в ночи, сверкая золотыми зубами:

- Главное, мы с тобой знаем, что у твоего сына есть отец! И плевать, что подумают остальные - ведь святое же дело слупить с твоей конторы лишних деньжат на жизнь! А с меня, как понимаешь, испанское золото и что там ещё попадётся хорошего...

Но всё это будет потом. А пока Рицуко стояла, опершись на борт "Чёрной Жемчужины", затуманенным взором глядела вдаль и говорила тихо и убеждённо:

- Ты меня бросишь.

Воробей от возмущения чуть штурвал из рук не выпустил:

- Кто, я?! Да никогда в жизни! Ты что, думаешь - я "Жемчужину" люблю больше, чем тебя? Одно другому не третье, дорогая. Тебя я люблю отчаянно и до гробовой доски, вот так-то!

- А я... Я ведь только учусь любить тебя. И это самая трудная наука в моей жизни, как раз жизни может на неё и не хватить...

- Не беспокойся, любовь моя, я ещё приму у тебя экзамен!

Снова тень наискосок,

Рыжий берег с полоской ила...

Я готов целовать песок,

По которому ты ходила!

Эпилог

- А ты просто не бойся и делай что велит тебе сердце, - капитан обнял её колени и снизу вверх заглянул в лицо. - Вот если бросишь курить - будешь умницей, моя радость!

Радио за спиной бормотало на дико-африканском наречии: "Dulunga lu menadzi hafanana, hanana kukanela shalalala..." - распространяя по комнате волны положительной энергии. И Джеку Воробью сейчас казалось, будто он понимает каждое слово.

За окном только ещё смеркалось, и оставшиеся часы выходного дня надо было использовать на всю катушку...

Февраль 2008